Текст книги "Дело в шляпе (СИ)"
Автор книги: Екатерина Белецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Фадан, к удивлению всех, повиновался.
– Дай деньги, Фадан, – приказал Бакли. – Ага… Так, сотню нам на еду… Смотри. Тут восемь сотен. Ты просила четыре, так вот тебе восемь. И лекарства. Поверь, если бы у нас было больше денег, я бы дал больше. Но у нас больше нету.
Он силком сунул женщине в руки сверток и ворох бумажек.
– Почему ты это делаешь? – сказать, что женщина удивилась – это не сказать ничего. Казалось, что Бакли сбил с нее всю спесь своим напором.
– Потому что я врач, – просто ответил Бакли. – Потому что у тебя двое детей. Потому что я так решил. Этого достаточно?
– Обычно все сами платят врачу, а не наоборот, – женщина покачала головой.
– Правильно. Постоянному врачу, который в районе, ты платишь, все так и есть. А я… ну, считай, что тебе один раз в жизни попался сумасшедший врач, – Бакли вдруг улыбнулся, и женщина несмело улыбнулась ему в ответ. – Учти, я обычно сам не прочь денег получить. Просто… – он примолк, осекшись. – Просто я недавно кое-что понял для себя. Неважно. В общем, давай того, лечись. Пацаны у тебя вон какие классные. Глядишь, лет через пять внуков нянчить будешь.
* * *
В машину они сели только под утро, когда уже стало светать. На руках у них, помимо заказанного комплекта документов, оказался еще один, резервный, и – просто царский подарок! – карта Шенадора и окрестностей, да не простая, а такая, которой пользуются полисы. Карта, по словам Шефа, была отличная. Например, на ней оказались нарисованы дороги и проезды, которых на простой карте в помине не было. Там же было указано время, за которое можно преодолеть тот или иной путь, и оптимальная скорость для этого пути.
Такая щедрость женщины объяснялась тем, что первую таблетку она приняла при них, по настоянию Бакли – и через полчаса почувствовала, что у нее упала температура, которая до этого держалась повышенной два месяца. Она – поверила. Это самое главное, позже объяснил Балки Сеп – то, что она поверила. Значит, она послушается, и сделает так, как он велел.
Значит, она останется в живых…
Фадан, который изначально хотел отругать Бакли за то, что тот оставил их без денег, в результате ругаться не стал. Он подумал тогда – а как бы поступил я на его месте? И понял, что, видимо, так же. Поступок Бакли был глупым, нерациональным, но, в то же время, было в нем что-то бесконечно правильное и честное.
– Фадан, прости, что я ей деньги отдал, – произнес Бакли, когда они выехали, наконец, на утреннюю улицу. – Сам знаю, что дурак.
– Ты молодец, – покачал головой Фадан. – Все правильно сделал.
– Да ну, деньги, – фыркнул Шини. – Добудем. Найдем первый же базар, и там пособираем. Тем более что на еду у нас есть. Забей, Бакли.
– Хорошая женщина, – вдруг сказала Бонни. – И мальчики хорошие. Этот парнишка, Эгли, вон меня как красиво сфоткал, – она вынула из сумочки фотографию. – И напечатал. Сказал, что на память.
– Ох, Бонни, – вздохнул Аквист. – «На память». У тебя, понимаешь ли, очень красивые… глаза. А ему пятнадцать лет.
– Дурак ты, – Бонни отвернулась. – Может, я ему просто понравилась.
– Именно что понравилась, – подтвердил Аквист. – Очень понравилась, это точно.
Бонни беззлобно пихнула его кулачком в бок.
* * *
Город Бакли знал очень и очень неплохо, поэтому им даже удалось немного поспать – Бакли отогнал машину на территорию заброшенного завода, поставил под полуразрушенный навес, и они улеглись, кто где – спать всем хотелось просто неимоверно. Потом, после сна, уже ближе к вечеру, Аквист и Шини направились в город, на разведку и за едой. Вернулись они изрядно повеселевшие. По дороге, как рассказал Аквист, удалось собрать денег, в этом очень помогла бумага, которую сделала женщина. В бумаге было написано, что данные монахи собирают средства на покупку тканей, нужных для пошива облачений и праздничных занавесов. Вид у монахов был усталый, лица – честные, бумага – правильная, поэтому давали деньги им охотно и часто.
– Две с половиной сотни! За полчаса! – восхищался Шини. – Да это же золотая бумажка, народ!.. Странно, что никто до нас не додумался так делать.
– Тебя это удивляет? – тихонько спросил Шеф. – А меня нет. Совершенно.
– Почему? – удивился Шини. Повернулся к Шефу, недоуменно посмотрел на него. – Это же простое решение, на поверхности лежит.
– Твои мозги, дорогой будущий агент, освобождаются от промывки, – объяснил Шеф. – У всех же прочих жителей Равора-7 мозги настроены так, что подобное им даже в голову не придет. Для них обман настолько крепко сросся с правдой, что они охотно будут позволять обманывать себя, но никогда не додумаются обмануть сами.
– Это ты не прав, – возразил Фадан. – Обманывают у нас. И еще как.
– Обманывают – но это никогда не связано с Триединым, – возразил Шеф. – Скажу больше. Девять десятых обманщиков именем Триединого не подозревают о том, что они – обманщики. Только одна десятая часть об этом знает. Даже, может, и не десятая. Сотая. Или даже тысячная.
– Мерзко, – поморщился Фадан.
– О, да, это мерзко, – покивал Шеф. – Догадываюсь, что ты скажешь, когда до тебя дойдет истинная цель этого обмана.
– В книгах про это написано, – возразил Фадан. – Жаль, сейчас нет времени читать. Но в общем и целом я понимаю, что…
– В книгах – чистая теория. А здесь и сейчас мы имеем практику. Знаешь, Фадан, мне самому очень интересно, кто и с какой целью запихнул ваш мир в эту самую шляпу.
– Так какая же это цель?
– Могу только предполагать, – Шеф пожал плечами. – Но озвучивать свои догадки пока не хочу. Боюсь сбить вас с толку. Так, теперь о деле. Аквист, Шини, как там дела в городе?
– Много полисов и греванов, а так вроде бы мирно. С нами поздоровались пару раз, поулыбались.
– Греваны? – с опаской спросил Фадан.
– Ну да, – пожал плечами Шини. – А почему бы и нет, если мы свои?
– И вы?..
– Улыбнулись в ответ и вежливо поздоровались, – ответил вместо Шини Аквист. – Давайте уже есть, что ли. Мы вроде бы хотели до вечера убраться из города?
* * *
Единственной, кому ситуация не понравилась, была Бонни. После того, как команда перекусила, Бонни вместе с Аной потребовали, чтобы команда ее выслушала. Как оказалось, Бонни была недовольна не просто так.
– Если вы будете трепаться, вас раскусят в один момент, – назидательно начала она. – Потому что тарги – это хорошо, бумаги – тоже хорошо, но ни тарги, ни бумаги не сделают из вас греванов. То есть монастырских греванов, я хочу сказать.
– Ну так объясни, как себя вести, – попросил Шини. – Мы так и сделаем.
– Вот смотрю я на вас, и понимаю, что вы не сумеете, – Бонни наморщила лобик. – Вы слишком… ну… не знаю, как сказать даже. Вы что, в монастырях не были?
– Сто раз были, – пожал плечами Аквист.
– И не видите разницу между ними и вами?
Аквист задумался. Шини тоже.
– Вообще-то… – несмело начал Аквист. – Как бы так сказать… ну вообще-то да, видим.
– Давай лучше я скажу. Монахи, они живут словно бы внутри идеи, понимаешь? Поэтому у них иначе устроены мозги.
Шеф, который до этого момента молча слушал, одобрительно кивнул.
– Верно, – согласился он. – И какой вывод?
– Они словно бы немножко искусственные, – Бонни повернулась к Шефу. – Словно в них есть что-то фальшивое. Я раньше не думала, что это можно так назвать, а теперь понимаю, что это так и есть. Мне кажется, что им в головы заложили какую-то фигню… Что-то настоящее вынули, и что-то искусственное положили. И это искусственное, оно не умеет и не хочет думать. Вот ты, Аквист. Вот давай я тебе задам вопрос, а ты на него ответишь – так, как ты ответил бы сам. Настоящий ты.
– Ну, давай, – Аквисту стало интересно.
– Вот мы были у женщины, она была больна. Надо ли ей лечиться?
– Надо, – недоуменно ответил Аквист. – Конечно, надо! У нее же двое детей, ей еще жить и жить.
– Правильно. А монах бы сказал тебе – на всё воля Триединого, и если ей суждено умереть, а детям ее – попасть в приют, то, значит, так и надо. А лечиться ей не нужно, ну только если чуть-чуть. Потому что волю Триединого нарушать нельзя.
– А ведь точно! – вмешался Бакли. – Точно! Так бы и сказал. Еще бы сказал, что надо смириться, и принимать судьбу покорно. Что бороться с волей Триединого грех.
– А ты откуда знаешь? – удивился Аквист.
– Ну, у меня в жизни было много разных вызовов, – обтекаемо ответил Бакли. – Не знаю только, что это за воля Триединого, по которой ребенка кипятком можно облить до смерти, или старику ногу сломать в драке. Но – воля, реально. Меня так даже выгоняли иногда, чтобы волю не нарушил.
Фадан сидел, глубоко задумавшись. Потом прокашлялся, и произнес:
– Мы не сумеем так, Бонни права. Мы в какой-то момент обязательно что-то не то ляпнем. Поэтому я вот что придумал. Это сейчас нечасто практикуется, но идея не новая.
– И что же? – поторопил его Шини.
– Обет молчания! – тожественно произнес Фадан. – Всего-то надо – написать на бумажках записки, и, если чувствуешь, что ответить не можешь, показывать записку. Мол, я дал обет молчания, не надо меня не про что спрашивать, все равно не отвечу. Бонни, что скажешь?
– Неплохая идея, – кивнула Бонни. – Хорошая даже. Давайте писать записки, и поехали. Шеф, ты же сам сказал, что у нас мало времени.
* * *
– …отложить как-то разбирательство. Илья, не сообщай пока что!
– Да поздно, блин, я же в головной госпиталь сообщил, – понуро отозвался Илья.
– Значит, нельзя пропустить выше головного, – зло ответил Скрипач. – Пока его семья не в курсе, у нас хоть какая-то мобильность сохраняется. Хоть какое-то пространство для маневра. Допустим, мы с Итом и Ри сейчас закинем прошение на высочайшее имя. И что будет с этим прошением, когда пойдет прописанный в их договоре процесс? Нам упреждение нужно, хотя бы на пару суток.
– Илюш, правда, не торопись, – попросил Ит. – Я очень надеюсь, что Её Величество рассмотрит дело. Может быть, даже вне очереди. Мы черти сколько лет ни о чем не просили, и не брали, даже если предлагалось – только для дочерей учебные программы, и всё. Мы не досаждали никому, поэтому шанс, пусть и маленький, но есть. Нельзя его упустить. Никак нельзя, Илюш.
Главный врач госпиталя сидел напротив, и буравил их тяжелым взглядом.
– А если не получится ничего? – резонно спросил он. – Вот дадите вы им надежду, и…
– Они сами попросили, – напомнил Ит. – Получится или нет, я не знаю. Никто не знает. Но они попросили, а мы сейчас просим тебя: дай нам возможность исполнить их просьбу.
– Ладно, я попробую, – Илья отвел, наконец, взгляд. Скрипач, помимо воли, вздохнул с облегчением. – Вы Гела уже видели?
– Нет пока что, – покачал головой Ит.
– А придется увидеть. Из-за него проблемы еще сильнее осложняются. У них… как бы так сказать… по правилам скъ`хара обязан за такое вот отомстить. Ну, там-то это называется иначе – восстановить справедливость – но суть в том, что Гел на полном серьезе собирается рвануть в лагерь официалов, добывать этого подонка.
– Убьют, – тут же сообщил Скрипач.
– Так и я о чем, – развел руками Илья.
– А подонок – обязательное условие? – нахмурился Ит.
– К сожалению, да. Гел от этой идеи не откажется ни под каким видом. Пока что я уговорил его немного подождать, но именно что немного.
– И что делать будем? – Скрипач прикусил губу. – Черт, это серьезно.
– А что делать? – Ит пожал плечами. – Видимо нам с тобой, рыжий, придется прогуляться в лес. И, кажется, вовсе не по грибы…
5
Обед молчания
– Пап, как там дела?
– Неплохо, зайчик, – Ит улыбался, но дочь, увы, обмануть не удалось.
– А если не врать, то как?
– Даш, ну правда… у нас всех – неплохо, но в госпитале сейчас неприятности, – Ит понял, что попался. Потому что ему придется очень сильно постараться, чтобы объяснить то, что произошло, десятилетней дочери. Без ненужных ей подробностей, но так, чтобы она поверила. – Зарзи тяжело ранил официал один.
– Случайно? – тут же спросила дочь.
– Если бы. Специально. Никто не знает, зачем. Этот официал, он у нас лечился. Может быть, он с ума сошел, может, не любит рауф… малыш, я не знаю. Мы пытаемся разобраться.
– Зарзи? – расстроено переспросила Даша. – Ой, как жалко… Он такой классный! Пап, он поправится?
– Конечно, поправится, – клятвенно заверил Ит. – И поправится, и в гости приедет обязательно.
– Это хорошо, – дочь задумалась. – А как именно его этот официал ранил?
– В лесу, во время сбора, – ответил Ит. – Сначала сбил «стрелу», на которой они с Олле летели, а потом напал на Зарзи. Сломал ногу, ребра. В живот ножом ударил.
– Да ты что… папа, а Олле? Олле он тоже?..
– Нет, Олле он бить не стал. Но с Олле не очень хорошо сейчас, потому что он ударился сильно, когда падал. Вот такие вот дела, зайка.
– Но зачем же он это сделал? – недоуменно спросила Даша. – Везде написано, что официалы хорошо относятся к врачам. Уважают, слушаются. Ведь так?
– Именно так и есть, – твердо ответил Ит. – Я первый раз сталкиваюсь с подобным случаем. И, надеюсь, последний.
– А может быть, он решил отомстить за что-то? – Даша прищурилась. – Допустим, у него был друг, этого друга Зарзи лечил, и… тот погиб. Ну, я просто размышляю, пап.
– Спасибо за версию, – кивнул Ит. – Но, боюсь, не сойдется.
– Почему?
– Это подразделение перевели месяц назад. В котором тот официал работает. У нас за этот месяц ни одной смерти в госпитале не было. Не за кого ему мстить. Поэтому мы пока что решили считать его сумасшедшим.
– Пап, но если вы знаете, кто он такой, то почему его до сих пор не наказали? – возмутилась Даша.
– Потому что не так просто наказать боевика-официала, – мрачно ответил Ит. – Не переживай. Накажут. Илья уже заявление подал.
– А что с ним сделают?
– Суд решит. Я думаю, посадят в тюрьму, – как можно более обтекаемо ответил Ит.
– В ту, в которой вы сидели? – уточнила дочь.
– Я там не сидел, а лежал, – усмехнулся Ит. – Видимо, в ту самую. Потому что больше тюрем для официалов здесь нет.
– Вот когда его туда посадят, я туда пойду, и ему в камеру тухлое яйцо брошу, – пообещала Даша. – Может быть, даже не одно.
– Не получится, – усмехнулся Ит. – Для таких преступников камеры изолированные.
– Очень жалко. Тогда ты, пап, плюнь ему в глаза, – попросила Даша. – От меня. И скажи, что это за то, что он сделал с Зарзи.
– Если увижу, то обязательно так и сделаю, – пообещал Ит. – Мама там далеко?
– Мама собирает Веру в художку. А Верка злится, и говорит, что ей сложно собираться, а мне просто. Потому что мне в литературный кружок нужно только тетрадку с ручкой положить, а ей каждый раз тащить то мольберт, то тубус, то краски, то пастель. Сама виновата, художница, – Даша хмыкнула.
– Как у тебя в кружке дела? – поинтересовался Ит.
– Юлия Павловна хочет мой рассказ на союзный конкурс отправить, а я боюсь, – призналась Даша. – Рассказ сырой совсем, куда его на конкурс. Я же не успела его отшлифовать, как надо. А она заладила – отвезу, отвезу…
– Ну и пусть отвезет, – пожал плечами Ит. – Тебе жалко, что ли?
– Мне-то не жалко, но, папочка, если рассказ выиграет, гордиться будет Юлия Павловна, а если проиграет, переживать буду я, – объяснила Даша. – Пап, вы когда обратно? Мы ужасно все соскучились. Ужасно! Может, хоть на Новый Год?..
– Зайчик, давай договоримся так, – посерьезнел Ит. – Ничего загадывать не будем, но вчера я слышал, как Илья сказал какому-то начальнику, что после того, что произошло с Зарзи, наш госпиталь расторгает этот контракт, и отправляется в основную локацию. До окончания разбирательства. Весь. Если все так и будет, то мы приедем уже в начале декабря. Но пока что об этом ни слова никому. Ни маме, ни Вере. Ага?
– Ура, – констатировала Даша. – Начинаю копить на подарок.
– Ну, начинай. Только учти, я хочу новую пуховую перину, желательно побольше, трехлитровую банку абрикосового варенья, атлас звездного неба с красивыми картинками, и лису, умеющую кататься на велосипеде, – невозмутимо сообщил дочери Ит. – Справишься?
– Обойдешься вареньем, – осадила его дочь.
– Вся в маму. Жадина-говядина.
– Пап, я же не прошу у тебя дрессированную обезьяну или торт в три этажа? Вот и ты не проси всякие глупости. Ладно, я побежала, а то в кружок опоздаю. Катер через десять минут!
– Беги, зайчик. Обнимаю и целую…
* * *
Из города выезжали вечером, и Бакли, пока ехали, изругался вконец – уж больно много машин сейчас тянулось за город. В основном это были рейсовые автобусы, которые развозили по близлежащим поселкам любителей отдохнуть на природе, и грузовики, спешившие по деревням за товаром для магазинов. Дорога, по которой они сейчас ехали, шла в южном направлении, чуть позже она превратилась в широкое шоссе, и поток машин стал посвободнее. Вскоре Бакли остановил пикап, и приказал:
– Аквист, Шини, вытаскивайте мотик, и давайте сами. Пора разделяться.
– Эй, подожди, «давайте сами», – всполошился Шини. – А куда ехать-то?
– За нами ехать, – проворчал Бакли. – Смотрите. Три поворота отсчитываем, уходим направо…
– На четвертом повороте? – уточнил Аквист.
– Да. Мы быстрее, поэтому уедем вперед. Поворачиваем, едем прямо двадцать километров. Потом будет поворот налево, я так понял, он там один. Повернули, прямо, и в первый поворот направо. Бонни, там чего?
– Там гостиница, обычная, – Бонни вытащила свой блокнот. – Остановимся в ней на ночь. И учтите, мы не знакомы! Вы отдельно, мы отдельно! Смотрите, не забудьте.
– Хорошо, не забудем, – пообещал Аквист. – Ночуем… Фадан, что дальше?
– Дальше отъезжаем от гостиницы, и вы у нас забираете генератор, – подсказал Фадан. – И потом едем тем же порядком. Мы впереди, вы следом.
– Ну… хорошо, – кивнул Аквист. – Договорились.
– Вот и славно. Все, погнали, – подытожил Бакли. – Нам еще пилить и пилить.
Путь, который они придумали, напоминал большую ломанную линию, укладывающуюся в плавную кривую. Он на хорошем расстоянии обходил и Шенадор, и все крупные поселки, тянулся по проселочным дорогам, и лишь пару раз выходил на крупные межгородские трассы, которые не представлялось возможным объехать. В район Круглой Горы он подходил не со стороны Шенадора, а с противоположной, и тоже шел проселками. Фадан, когда составляли этот маршрут, не один раз поблагодарил женщину с больными легкими, которая подарила им карту. Без этой карты маршрут получился бы другим, и совсем не факт, что он оказался бы проще и удобнее. К тому же маршрут выглядел (так тогда показалось Фадану) безопасным. Ну или почти безопасным. Шини и Аквисту показалось точно так же.
– Когда мы мотались составлять родословные, я на таких дорогах никогда полисов не видел, – говорил Шини, разглядывая карту. – Ну ни разу! Бакли, ты молодчина. Здорово, что ты помог этой тётке.
– Компьютерщица, – пожал плечами Бакли. – Не самая крутая. Они еще круче бывают, поверь.
– Да какая разница.
– Никакой. А на чем вы ездили, когда родословные делали? – с интересом спросил Бакли.
– На автобусах, а потом пешком, – пожал плечами Аквист. – Как еще-то?
– Ясно.
…Мотик вытащили из пикапа, завели. За руль сел Шини, Аквисту пока что предстояло ехать пассажиром. Пикап стартовал почти сразу, и вскоре скрылся в потоке машин, а им предстояло выждать хотя бы минут десять.
– Слушай, Шини, я вот тут подумал, и теперь опасаюсь, как бы этот Вайши нас не выставил, – вдруг сказал Аквист. – Помнишь, как он тогда… он же трус. И еще эта его Оташенька, которая орала, как бешенная ацха. А если он нас не пустит?
– Если не пустит, сделаем личины, и проберемся туда без его разрешения, – дернул плечом Шини. – Тоже мне, делов-то.
– Нет, это все не то, – помотал головой Аквист. – Мне не нравится. Надо придумать что-то такое… этакое… Понимаешь, мне сейчас думается, что он нам рассказал далеко не всё. Он еще что-то знает. А если мы будем обманывать его личинами или чем-то другим, он испугается еще сильнее, и мы так ничего и не узнаем.
– Что он трус – согласен, – кивнул Шини. – Записной трус. Может, он нас и не выставит, но донесет он на нас тут же.
– Значит, надо придумать что-то, чтобы он не донес, и мы пристроили генератор в эти самые корни, – Аквист примолк. – Ладно, время еще есть. Подумаем. Ну что, поехали?
– Поехали.
* * *
До гостиницы они добрались поздним вечером – Бонни немножко ошиблась, и дорога заняла на час больше, чем у нее вышло по расчету. Возможно, виной тому стал затор, в который они попали, и то, что покрытие у дороги, мягко говоря, оставляло желать лучшего. А говоря проще, дорога была раздолбана в хлам всякой сельскохозяйственной техникой, которая по ней, видимо, ездила часто и много. На карте все выглядело неплохо. На поверку все оказалось не столь радужно.
– Фадан, давай завтра в мастерскую какую-нибудь завернем, – взмолился Бакли, когда они, наконец, остановились возле гостиницы, представлявшей собой маленькое двухэтажное здание, стоящее на поселковой улице. – Надо рессоры посмотреть, и смазку заложить. Угробим же машину!
– А время? – с тоской спросил Фадан.
– Если нам не на чем будет ехать, мы потеряем еще больше этого самого времени, – резонно возразил Бакли. – Еще нам не хватало сломаться!
– Ладно, давай заедем. Только перед мастерской надо будет и «книги», и генератор отдать Шини с Аквистом. На всякий случай.
– Да без вопросов… о, кстати, вот и они. Легки на помине, – сообщил Бакли. – Тащатся. Жопы себе, небось, поотбивали на этих колдобинах.
Бакли не ошибся. Мотик остановился неподалеку, мотор смолк, и Шини с Аквистом кое-как сползли с сидений на землю.
– Триединый и все его пророки!.. – донесся до них возмущенный голос Шини. – Ну неужели нельзя было сделать дорогу получше!..
– На всё воля Триединого, – смиренно ответил Аквист, украдкой потирая поясницу. – Видимо, он решил послать нам испытание в виде дороги. Терпи смиренно, брат Рини, и уповай на…
– Сейчас ты у меня довыдрючиваешься, – прошептал Шини. Прошептал достаточно громко – Фадан, Бонни, и Бакли его отлично услышали. – Сейчас я тебе устрою смирение, дай только комнату снять.
Бонни прыснула.
– Не подерутся? – спросила она Фадана.
– Могут. Но не всерьез, – ответил тот. – Ладно, идемте.
Гостиница постояльцами не изобиловала, поэтому комнаты сняли без проблем. Мало того, они оказались на втором этаже всей командой, и, кроме них, на этом самом этаже больше никого не было. К великой радости Бонни, в женском номере имелась колонка и водопровод, поэтому она тут же стала греть воду для ванной. Фадан робко поинтересовался, можно ли будет помыться после нее, на что Бонни милостиво согласилась. С условием, что он, Фадан, даст ей почитать какую-нибудь из «книг». Лердуса она уже прочла от корки до корки, и ей хотелось узнать что-то новенькое.
– Только обещай, что не расстроишься, – попросил Фадан. – Там, знаешь ли, все очень не весело.
– Я вообще-то не собиралась веселиться, – пожала плечами Бонни. – Если соберусь, возьму что-то другое. Комедию, например. Или про любовь что-то. Понимаешь, Фадан, я не хочу быть глупой. И никогда не хотела.
– Я уже понял это. Хорошо, договорились. Выберите с Аной, что тебе больше подойдет для первого раза…
После Фадана в дверь комнаты Бонни робко поскребся Аквист. Бонни пустила в ванную и его. Следом пришел Шини, который утверждал, что если он не смоет с себя пыль, уснуть он не сможет. А самым последним притащился зевающий Бакли, которого мыться погнал Сеп – еще неизвестно, когда представиться следующая возможность вымыться с мылом и горячей водой. Вымывшись, гермо тут же расползлись спать – устали от дороги, а Шини и Аквиста, ко всему прочему, еще и растрясло на мотике.
Бонни, пока шло паломничество в ванную, сидела на кровати, закутавшись в одеяло, и вместе с Аной читала книгу «Как избежать опасных поворотных моментов». Книга, по всей видимости, впечатлила ее более чем сильно, потому что Бонни то принималась теребить краешек одеяла, то хмурилась, то тяжко вздыхала. Это продолжалось уже второй час, поэтому Фадан рискнул вмешаться. Он, до этого тактично торчавший в коридоре, постучал, вошел, а потом кашлянул, привлекая к себе внимание, но Бонни так и не подняла глаз от текста.
– Ой-ой-ой, – пробормотала она. – Вот они с нами как, значит…
– Чего такое? – требовательно спросил Фадан, присаживаясь на стул возле окна. – Расстроилась?
– Вроде того, – кивнула Бонни. – Одно только не пойму. Почему мы так легко съели всю ложь, которую нам скормили, и так легко сдались?
– Я тоже думал про это, – Фадан пожал плечам. – Разумеется, меня это заинтересовало в первую очередь.
– И почему это произошло?
– Наших предков исподволь обработали. Какое-то время они сопротивлялись, потом перестали. То есть как, перестали. Перестало поколение, которое было четвертым в цепочке, как мне кажется. Первое – боролось. Второе – уже только сопротивлялось, довольно вяло. Третье – смирилось почти полностью, и лишь местами выражало недовольство. А вот четвертое – приняло правило игры, и стало всем довольно. А ведь знаешь, Бонни, до недавнего времени я тоже был всем доволен, – самокритично признался Фадан. – А с чего мне было выражать недовольство, сама подумай? Работа хорошая, ребята, опять же, появились. Да, денег не хватало, но мне это было как-то… почти всё равно. И я такой не один. Отца Шини в свое время посадили за то, что он воровал мясо. На год посадили, представляешь себе? И знаешь, о чем он жалел, когда вышел? Шини рассказал. Он жалел только о том, что попался. Ему не было жаль тех, кого он обнес, нет, что ты. Как только он вернулся на свою работу, он стал воровать пуще прежнего, только стал осторожнее в разы. И он – всем доволен. И другие родители Шини довольны. И родители Аквиста довольны. Мама его картины рисует, песни поет с подругами. И твои, я думаю, тоже… так же…
– Они недовольны мной, – отозвалась Бонни. – Они хотят, чтобы я вышла замуж и родила кого-нибудь поскорее. А я… взбрыкнула. Уехала в Шенадор, поступила в Духовное слово. С мамой поссорилась. Она внуков хочет, а я…
– Но если бы ты родила им внуков, они были бы довольны, да? – требовательно спросил Фадан.
– Думаю, да. Нет, почему – думаю? Точно были бы довольны, – Бонни вздохнула. – И еще знаешь, Фадан… я только сейчас стала понимать, как у нас тут всё устроено на самом деле. Книжка мне кое-что подсказала.
– Ну-ка, – Фадан сел поудобнее. – Я ведь тоже ее читал. Интересно, мы поняли одинаково или нет?
– У нас тут есть… как бы такие слои, – принялась объяснять Бонни. – Самый большой слой – это мы. Ну, все подряд. Второй слой – это исполнительная власть.
– Полисы? – прищурился Фадан.
– Не-а. Полисы – это тоже мы, только с наручами и погонялами. Полисы существуют, чтобы мелочи всякие разруливать, типа папы Шини, – Бонни хихикнула. – Второй слой… у меня получается, что это греваны. Но не простые, а те, которые в монастырях живут. Я вот когда ездила в монастыри, обратила кое на что внимание, – она оживилась. – Все греваны в определенные часы уходят к себе, в закрытую часть монастыря. Считается, что они там молятся, кушают, и всякое такое. Паломникам туда вход воспрещен, снимать тоже нельзя. Никто и не снимает. А я сейчас думаю – может быть, не только молятся и кушают, а? Вот ты смотрел, и сказал, что окна в монастырях как бойницы, что подставки для свечей из какого-то сплава… верно? – Фадан кивнул. – Так, может, их там еще чему-то учат?
Рядом с Фаданом возник Шеф.
– Блестяще, девочка, – похвалил он. – Просто блестяще! Давай дальше.
– Дальше… дальше, получается, они обладают какими-то знаниями, которых у нас нет. Например, как пользоваться бойницами этими и подсвечниками для чего-то еще. А другие все… ну, которые первый слой… ну, мы… мы не умеем интересоваться и спрашивать. Нам не любопытно.
– Верно, – покивал Шеф. – Ты совершенно права. Эта тема для вас табуирована полностью, и ни у кого даже мысли не возникает, что можно узнать нечто такое, что под запретом. Но есть еще момент. Впрочем, ты продолжай, мы до него и так скоро дойдем.
– Так вот, получается, что греваны – это второй слой, но он тоже не главный. Есть третий.
– Элита, – покивал Фадан. – До этого места я тоже дочитал.
– Так вот, элита. Самый тонкий слой, который управляет первыми двумя. У них есть всё – техника, врачи, ученые… у них есть знания, и они умные. Элита всегда умная, там так написано. Потому что не будь она умной, она бы не сумела удержать власть так долго.
– Правильно, – снова согласился Шеф. – Вот тебе, Фадан, и блондинка с большими глазами. Съел?
– Съел, – удрученно признал Фадан.
– Так-то. Бонни, ты умница, – похвалил Шеф. – Но давай я кое-что добавлю. Потому что это важно, а в книге про это есть, но уже на другом слое. Понимаешь, дело в том, что удерживать власть таким образом – это большое искусство. И для этого хороши все средства. Так вот, греваны – это, считай, реальное оружие власти. Именно оружие. Которое всегда под рукой, всегда наготове. Которое не надо скрывать или прятать, вид которого настолько привычен, что не вызывает никаких разногласий и толкований. Но чтобы оружие было оружием, его… нужно оружием сделать. И ваши греваны, которые монастырские, все как один имеют перепрограммированный мозг. Они могут даже не осознавать, что выполняют программу. Вполне возможно, что их затачивают на какой-то код, мало того, я допускаю, что они вообще не осознают, что с ними происходит в закрытой части монастырей, я верю, что они помнят только, как едят, спят, и благочестиво молятся. Я ведь влезал в вашу информационную сеть и бродил по ней, причем не один раз. И – невероятно – ни одной утечки! Сплетен и глупостей полным полно, но при этом – ни одного упоминания о том, о чем мы говорим сейчас.
– Это плохо? – Фадан нахмурился.
– Это очень плохо, – покачал головой Шеф. – Противник много серьезнее, чем мы думали вначале. И ситуация начинает выглядеть не так, как я предполагал.
– Шеф, а вот я спросить хотела. Элита, получается, наследственная, да? – Шеф кивнул. Ободренная Бонни продолжила. – Но если они там все переженились, то они, небось, чахлые должны быть? Если одним средним вельшем всех вельших три года подряд вязать, потомство будет хилое. То есть сначала нормальное, а потом захиреет.
– И ты снова права. Им нужен приток свежей крови. Поэтому я кое-что проверил, и обнаружил, что у вас иногда пропадают молодые девушки и гермо. Это ведь так?
– Да, случается, – признал Фадан. – Но тут по большей части криминал. Убийства, пьянки, и всякое такое.
– Да, верно. Но не всегда. Вот смотрите, – перед Шефом повисла в воздухе полупрозрачная картинка, на которой был снимок экрана. – Это из вашей сети. Из новостей. Вон там, внизу странички – найдена мертвой женщина, пропавшая двадцать лет назад. В пригороде, совершенно случайно. Тело искалечено. Женщина имела как минимум троих детей. Пропала она совсем молодой, никаких детей у нее не было. Вопрос – где эти дети, что с ними? И что случилось с ней самой?
