Текст книги "Дело в шляпе (СИ)"
Автор книги: Екатерина Белецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
4
Мастера маскировки
…Нейкеры – это гермо, которые не имеют отношений с женщинами. Только с мужчинами. Явление это довольно редкое, и, безусловно, относится к порицаемым – гермо, признавшийся в том, что он нейкер, рискует очень сильно. В первую очередь репутацией, во вторую – здоровьем. Совершивший такое признание гермо вполне может остаться без работы на всю жизнь, его могут выгнать из дома, если семья религиозна, его будут презирать и ненавидеть. Поэтому нейкеры обычно молчал, что они нейкеры, хотя по некоторым особенностям их поведения можно понять, с кем имеешь дело. Но чтобы вот так…
– Парни, но у вас ведь есть жена, – напомнил Ит. Напомнил – и тут же прикусил язык, потому что вспомнил их со Скрипачом первый брак. Если вдуматься, они тогда вполне тянули на нейкеров. Особенно в последние годы, когда брак превратился в чисто формальный.
– Есть, – пожал плечами Олле. – Очень хорошая женщина, наша старая подруга. Тут все по обоюдному согласию, Ит. Мы выручили ее, она выручила нас. Все довольны.
– Но вы же к ней мотаетесь время от времени, – прищурился Скрипач. – И приезжаете всегда вроде бы довольные.
Да, они действительно ездят к жене. Да, возвращаются в хорошем расположении духа. Всегда. Когда кто-то спрашивает «ну как слетал?», ему всегда отвечают «отлично!», и на этом разговор заканчивается. А тут вон оно что, оказывается.
– А почему нам надо быть недовольными? – удивился Зарзи. – С ней очень хорошо. И накормит всегда вкусно, и поговорить с ней интересно. Нейкеры вообще-то к женщинам очень хорошо относятся. Просто спать с ними не хотят.
– Допустим, – Ит задумался. – Хорошо, вы нейкеры, хотя я, признаться, немного удивлен.
– Чему? – прищурился Зарзи.
– Тому, что вы не сказали про это раньше.
– Ит, вы вообще как бы натуральские натуралы. У вас как бы дети в количестве. Жена, мужья, хозяйство, дом, кот…
– И золотые рыбки, – добавил Скрипач. – Ни в коем случае нельзя забывать золотых рыбок. И что с того?
– А то, что черт вас разберет, может, вы ортодоксы. Нас не сильно любят, сами понимаете, – Олле кашлянул. – Мы поэтому предпочитаем помалкивать.
– А кто еще в курсе? – спросил Ит, хотя уже понял ответ.
– Илья. И Саиш, – Олле глянул на потолок. – А теперь, подозреваю, что весь госпиталь…
– Подозреваешь зря, – Ит покачал головой. – Слежки нет, поверь.
– Хотелось бы мне в это верить… впрочем, неважно.
– Хорошо. Вы нейкеры. И что? – пожал плечами Скрипач. – Из-за того, что вы сейчас про это рассказали, вы не сможете работать? Или есть еще что-то?
– Есть, – Зарзи отвел взгляд. – Конечно, есть. Нейкеры… это причина. На самом деле…
– Давайте, рассказывайте, – приказал Ит. – И побыстрее. Зарзи, тебе вообще-то в таком состоянии отдыхать надо, а не…
– Хорошо, сейчас расскажем.
…Так вот, семья. Не династия Ти, конечно, но тоже весьма и весьма. Аристократия, за ногу ее в душу мать, со всеми полагающимися правилами и обычаями. Но он не хотел такой жизни. Отчаянно не хотел. Через бесконечные ссоры и споры он пошел учиться, и отучился, и начал работать. Сначала – в небольшой больнице своего города, куда пробился с большим трудом, потому что мешала родня. Потом – сумел перевестись в большой госпиталь, в котором и познакомился с Олле.
– Мы как-то быстро сдружились, – Олле сидел рядом с Зарзи, и улыбался – своим воспоминаниям. – Сначала просто пересекались, потом стали квартиру вместе снимать, чтобы сэкономить. Пять лет так прожили, нас ситуация устраивала. Конечно, его родичи ставили палки в колеса, но мы уже тогда находились на хорошем счету, и нам эти палки не сильно мешали. О личной жизни вообще речи не было. И некогда, и не хочется.
…А на шестом году этого спокойного существования появился Гел. Он был старше, чем они, на полтинник, не особенно красивый и какой-то неуверенный в себе, что ли. Работал он, по словам начальства, отлично, но продвинуться по карьерной лестнице ему мешала ужасная застенчивость. Гел сомневался в каждом своем шаге и даже если умудрялся не показывать этого, все равно всегда мешкал с решениями и действиями. Конечно, не во время работы, нет! Он хирург отменный, с золотыми руками и прекрасным чутьем. Но на выходе из операционной вся его решительность куда-то пропадала, и он снова превращался в мямлю и рохлю.
– В общем, он никому не нравился, – хмыкнул Зарзи. – А вот нам почему-то понравился сразу. Мне кажется сейчас, что его тогда просто никто не разглядел… ну, кроме нас. А мы разглядели. Вот только подойти не решались долго, с полгода где-то. Работали в разных отделах, виделись не часто. Ну и в один прекрасный день я решился. Эти двое сами никогда не осмелились бы…
…Дальше? Дальше, ребята, были самые прекрасные пятнадцать лет в нашей жизни. Нет, мы не заключили брак, просто жили вместе, и… и тогда поняли, что вот так и есть для нас правильно, вот так и надо. А потом…
– Потом нам предложили очень выгодный контракт, но для этого контракта требовался брак. Который мы и заключили, – Олле отвернулся. – И в этот момент на горизонте снова замаячила семья Зарзи. Не просто замаячила. Выяснилось, что все эти годы они не спускали с нас глаз, они выжидали. Искали удобного случая.
…Условия были поставлены просто чудовищные. Невыполнимые. Зарзи – увы, так получалось по законам их мира – был, по сути, имуществом семьи и распоряжаться собой права не имел. Пока речь шла об учебе или работе, его «выходки» еще терпели, но когда речь зашла о браке, терпение тут же кончилось. Гелу и Олле была озвучена сумма стоимости Зарзи и предложено выплатить эту сумму – потому что именно столько семья потеряет, если Зарзи не вступит в два брака, в которые требуется…
– И почем нынче у вас гермо? – полюбопытствовал Скрипач.
– Шестьдесят два миллиона, – беззвучно ответил Зарзи. – Я стою шестьдесят два миллиона. В рассрочку – шестьдесят пять. Мы выбрали рассрочку. Кроме того…
…Кроме того, существовал еще ряд условий, которые тоже надлежало выполнить. Свидания с мужем – сутки в месяц, в случае превышения лимита Зарзи тут же возвращается в семью, а брак признается недействительным. Обязательная женитьба на женщине – спасибо, Байну-син, выручила. Ежегодные выплаты денег семье. Проживание: строго не в мире, в котором находится семья. И – самое главное – полная сохранность гермо, за которого пока что не заплачено. Если с гермо что-то случится и он останется жив, брак расторгается, а гермо возвращается домой. Ну, не совсем домой. В изолированный монастырь, где будет жить до конца дней своих. Почему? Ит, не задавай идиотских вопросов. Честь семьи, сохранность информации. Страховка от позора. Конечно, деньги в случае расторжения брака не возвращаются…
– И давно это было? – Ит спросил просто для проформы. Он знал, что Олле и Зарзи работают у Ильи сорок четыре года. Значит, тогда это все и произошло.
– Посчитай, – хмыкнул Олле.
– Уже, – Ит осуждающе покачал головой. – И много вы успели заплатить?
– Почти семь миллионов, – Зарзи вздохнул. – Тяжело, да. Но оно того стоило, поверь.
– Верю, – кивнул Ит. – Но видеться раз в месяц, это…
– Лучше видеться раз в месяц, чем не видеться вообще, – пожал плечами Олле. – Ит, рыжий… понимаю, что это нелепо звучит, но… у вас статус ST. Вы не последние люди для Санкт-Рены. Надежды у нас нет никакой, но…
– Мы попробуем помочь, – ответил Скрипач. Ит согласно кивнул. – Пятьдесят восемь миллионов нам, понятное дело, взять неоткуда, но… мы подумаем, что можно сделать. Возможно, не все еще потеряно.
– Про людей у тебя забавно получилось, – усмехнулся Ит. – Надо будет Фэбу рассказать, что ты нас в люди записал. Слушай, Зараза, у меня идея. Пока суд да дело, давай я тебе читать буду, что ли?
– Ты что-то новое пишешь?
– Ага. Может, это тебя хоть немножко отвлечет. Ты не против?
Зараза задумался. Потер переносицу пальцем.
– Давай, – согласился он. – Все равно мне тут еще лежать и лежать.
– Вот и славно, – подытожил Скрипач. – Так, ребята, мы пошли, а вы отдыхайте. И пока что носы не вешайте, хорошо? Тем более что сейчас Гел прилетит, и как сами считаете, ваши кислые мины ему сильно помогут справиться с ситуацией?..
* * *
Идея, которая пришла в голову Фадану, была проста, как все гениальное. Если нас собираются ловить греваны, лучшей защитой будет притвориться не кем иным, как ловцами. Монастырей существует великое множество, верно? Конечно, между ними налажена связь, но всем отлично известно, что работает она кое-как. Да и не будет никто тратить время на проверку «рядового состава», кому они интересны, простые монахи? То есть, скорее всего – не будет, но и на этот случай можно подстраховаться. А для этого…
– Сначала заедем в Шенадор и сделаем нужные документы, потом провесим новый маршрут, – принялся перечислять Фадан. – Потом…
– Эта дорога занимает четыре часа, – напомнил Шини, за что тут же и поплатился.
– Конечно, она занимает четыре часа, – фыркнул в ответ Фадан. – И на всей этой дороге нас ждут с распростертыми объятиями. Добро, мол, пожаловать! Так что прости, конечно, но по ней мы не поедем. Нужен какой-то окольный путь. Шеф, я прав?
– Прав, – кивнул Шеф. – Есть, конечно, ряд нюансов, но, думаю, мы по ходу дела разберемся.
– Слушайте, я сейчас подумал, и вот что у меня получается, – до этого момента молчавший Аквист решил, что можно встрять в разговор. – Нам в Шенадоре нужно будет еще в какой-нибудь компьютерный центр зайти.
– А зачем? – не понял Бакли.
– Нам нужны документы, да? Значит, нам надо… – Аквист задумался. – Эл, слушай, ты это называл «метка места», да?
– Соображаешь, – похвалил Эл. – Детализируешь достоверность, как я учил?
– Пытаюсь, – скромно опустил глаза Аквист. – Так вот. Я сделаю… ну, что-то типа странички монастыря, из которого мы едем. Захолустного какого-нибудь. В сети полно фоток, которые делают паломники, натащу откуда-нибудь, и соберу. Это же быстро! И сделаю там типа… ну… примерно так же, как в нашем универе делают. Расписание. Допустим – тогда-то праздник такой-то, тогда-то реставрация того-то, тогда-то поездка туда-то. И впихну в это расписание информацию о том, что нас послали с миссией… вот только куда?
– В Круглую Гору, видимо, – пожала плечами Бонни.
– Нет, не пойдет. Не надо про это писать. Куда-нибудь неподалеку, я придумаю, куда именно. В общем, у нас получится два подтверждения – и документы, и, если что, можно сослаться на то, что есть в сети. Как вам идея?
– Идея дельная, – похвалил Шеф. – Молодец, парень. А теперь – все за шитье. Все, все, не надо делать такие несчастные глаза, Шини. И ты, Фадан, тоже не отлынивай. У вас мало времени.
Шили из всего подряд, но, благодаря таланту Бонни, костюмы получились хоть куда. К счастью для Фадана и Шини, машинку удалось подключить к автомобильному аккумулятору, и шить им толком не пришлось, разве что сметать через край детали. В результате вскоре гардероб их обогатился пятью таргами и пятью ушастыми шапочками. На эти нехитрые туалеты пошла ткань, оставшаяся от «маскировки под паломников».
– Не хочу я быть греваном, – ворчал Бакли, примеряя таргу. – Даже фальшивым. Бесят они меня, понимаете? Бесят! Я врач, а не придурок в тарге!
– Ты врач в команде, – строго одернул его Сеп. – Поэтому будь любезен соответствовать. Если тебе Фадан или Шеф скажут, что надо бежать на зубах – ты побежишь на зубах. Без всяких разговоров. Потому что это приказ старшего, а приказы нужно выполнять.
– Да чихать я хотел на эти все приказы, – злился Бакли. – Лучше бы пожрать кто-нибудь сделал. А то все, понимаешь, зашились…
* * *
В город было решено ехать вечером, и как оказалось, решение это было абсолютно верным. Их, не смотря на все опасения, не остановили ни разу – хотя постов полисов и греванов самых разных видов и мастей им встретилось по дороге великое множество.
Город встретил их яркими, почти праздничными огнями, и привычным теплом – оказывается, все уже успели по нему порядком соскучиться. Бонни с нескрываемой радостью смотрела по сторонам; Аквист и Шини тоже прильнули к окошкам. Один лишь Фадан старался сохранять внешнюю невозмутимость, но когда впереди показался университетский забор (ехали они через центр, и объехать университет не было никакой возможности), он невольно подался вперед. «Скучаю, – подумалось ему. – Неужели я скучаю? А ведь правда. Я соскучился – и по своему дому, и по книгам, и даже по негодяям-студентам. Я же люблю это место. И вещи люблю. Свой рабочий стол, лавочку у порога, кухоньку, кровать в нише, старенький фотик, даже деревянную хлопалку, и ту люблю. Но… я теперь не знаю, хочу я это вернуть, или нет. Может, на день-два я бы хотел обратно. Передохнуть, выспаться. А вот потом… я не уверен, что сумел бы остаться и превратиться в себя прежнего».
Остальные, видимо, думали о чем-то похожем, потому что Шини сказал:
– Вот ругал я твою плиту, Фадан, а зря. Какие на ней вкусные вещи получалось готовить… эх… Хорошая же на самом деле плита была.
– А наша комната, Шини? – спросил Аквист. – Это ведь тоже была не самая плохая комната в мире. Комод жалко. Не доремонтировали мы с тобой комод. Пропадет теперь. И моя коллекция музыки пропала, небось.
– А у меня, наверное, пропало полтора десятка шляпок-котильонок, – горестно вздохнула Бонни. – Небось, все девчонки с курса в них теперь ходят. Делала на продажу, и продать не успела, – пояснила она. – Оставила в коробке под кроватью. Такие милые шляпки, вы не представляете! Они маленькие, крепятся на трех шпильках, поля чуть вверх загнуты, на тулье ленточка, и сбоку – композиции из цветочков и ягод. И разноцветные все, нежных оттенков. Глубенькие, желтенькие, зелененькие… всякие. Под платье такую шляпку надо выбирать, под цвет. Я увидела модель год назад, в спектакле, а потом полгода искала выкройки и шаблоны, у меня самой не получалось так, как там. Эх, всё пропало…
– Чего вы разнылись-то? – недоуменно спросил Бакли.
– Скучаем по дому, – пояснил Аквист. – А ты разве нет?
– Я? Скучать? По этому всему? Я еще не треханулся, – фыркнул Бакли. – Не, я не скучаю. У меня в общаге вокруг койки черти сколько народу постоянно храпело, и свет не гасили никогда. Потому что один только приперлись со смены, а другие на нее собираются. Если я и скучаю, так только по деду.
– Это который шприц подарил? – вспомнил Аквист.
– Ага, по нему, – покивал Бакли. – А по этому всему мне скучать, простите, совсем неохота. Ну на фиг. Так, Фадан, командуй давай, куда едем?
– Давай за универ поворачивай, и дальше по дороге, которая вдоль забора. До поворота налево. Потом повернешь, проедешь до еще одного поворота, и там направо…
– Библиотека имени Рожуй Кина! – дошло до Аквиста. – Слушай, Фадан, а это не опасно? Нас же могут узнать.
– Некому вас там узнавать, – проворчал Фадан. – Вы так хорошо учились, и так часто туда ходили, что даже не знаете о том, что два месяца назад там обновили всех библиотекарей. А компьютеры там стоят хорошие.
– Слушай, Фадан, имей совесть! – рассердился Шини. – Сначала мы мотались с родословной. Потом готовились к экзаменам…
– В университетской библиотеке, и у меня дома, – проворчал Фадан. – Вы лентяи, и никто не убедит меня в обратном.
– Но мы же сдали! – возмутился Аквист.
– Еще бы вы не сдали!..
Так, за разговором и взаимными попреками, они добрались, наконец, до Большой Исторической Библиотеки имени Рожуй Кина. БИБиРК, или в просторечии биба или бирка, располагалась в конце узкого переулка, среди старых домов и административных зданий. Бакли с трудом приткнул машину в каком-то уголке, и Аквист с Шини отправились внутрь.
– Вы пока сходите поесть купите, что ли, – попросил Аквист. – Мне кажется, мы тут надолго.
– У вас два часа, – предупредил Шеф. – Ну, два с половиной. Учтите, нам нельзя больше двух часов находиться в одном месте.
* * *
Место им удалось занять удачное – в самом темном и неприметном уголке компьютерного зала. Впрочем, в зале и так сейчас было пустынно: большинство студентов разъехались на лето по домам, и в библиотеке, которая, к слову сказать, работала круглосуточно, народу почти не было. В зале, кроме них, сидела парочка аспирантов, и трое младшекурсников, которые, судя по выражениям на лицах, занимались сейчас вовсе не историей.
На двух греванов библиотекарша даже не посмотрела – видимо, решила, что они из академии Духовного слова, таких сюда приходило немало. Они поздоровались, и пошли смотреть подходящие свободные машины.
– …так. Нам надо что-то такое… что-то неприметное… – Аквист щелкал по строчкам каталога. – Смотри. Монастырь Кыслы Милейшей…
– Придурок, протри глаза, он женский, – фыркнул Шини. – Какая Кысыла, ты что?
– А, ну да. Верно. Тогда, может, вот этот?
– Мякис Мудрый… нет, не пойдет. Слишком большой и новый. Дальше давай. И быстрее надо, они нас ждать не будут!
– Будут, куда они денутся. Во, Шини, глянь-ка!
– Сочер Гордо Смотрящий… это, кажется, неподалеку от поселка, который упоминал Вайши тогда. Алый путь.
– Точно, – кивнул Аквист. – И, что самое главное, он не действует. Вот, читай.
«Монастырь мужской, посвященный святому Сочеру Гордо Смотрящему, заложен в 3056 году, открыт в 3093 году, действовал до 3659 года, после чего был переведен в разряд памятников и расформирован. Сейчас находится на временно попечении общины греванов поселка Алый След, отреставрирован. В монастыре проходят праздничные служения и праздники».
– А вот это мы сейчас подкорректируем, – пробормотал Аквист. – Эл, подскажешь?
– Ты хочешь исправить информацию в системе? – осведомился Эл беззвучно.
– Ага. Я хочу сделать монастырь действующим.
– Согласен. Так, смотри, что делать…
Через десять минут запись про монастырь выглядела следующим образом.
«Монастырь смешанного типа, посвященный святому Сочеру Гордо Смотрящему, заложен в 3056 году, открыт в 3093 году, действовал до 3659 года, после чего был переведен в разряд памятников и расформирован. Открыт в 3960 году, на момент создания записи – 3986 год – в нем проживает девять монахов мужчин, шесть монахов гермо, и семь монахинь. Находится на частичном содержании общины греванов поселка Алый След, отреставрирован. В монастыре проходят праздничные служения и праздники согласно общему календарю».
– Кому-то не повезет с курсовой, – пробормотал Шини. – Ничего. Будут знать, как искать информацию, где попало, и не проверять ее.
– Точно, – рассеянно кивнул Аквист. – Так, теперь сам монастырь. Нам нужна общалка.
Общалку сделали быстро, вот только с фотографиями вышла загвоздка – уж больно их было мало. Впрочем, Аквист и тут не растерялся. Он поступил следующим образом. Фотка монастыря – а потом несколько фоток с детского праздника, сворованных из чьей-то общалки. Еще фотка монастыря – и снова пара фоток, на этот раз с какого-то церковного дня, снятых непонятно кем. Фотки Аквист подбирал с таким расчетом, чтобы невозможно было вычислить, где они сделаны, и чтобы на фотке находилось поменьше узнаваемых лиц. Как же хорошо, что существует такое огромное количество паломников с паршивыми фотками! Фотографий низкого качества в сети валялось море, бери – не хочу.
– Шини, посмотри мне расписание, пожалуйста, – попросил Аквист. – И найди пару форм церковных приказов.
– А как я их найду? – удивился тот.
– Ала спроси…
К исходу второго часа у них получилось следующее.
Исправленная информации в базе, согласно которой монастырь вполне себе функционирует.
Общалка монастыря с множеством фотографий, расписанием торжеств и праздников, а так же с распоряжениями старшего гревана по монастырю.
Распоряжение, уже несколько сползшее вниз, перекрытое новыми, согласно которому пять младших черных греванов – один мужчина, трое гермо, и одна женщина – отправлены с поручением о закупке тканей в Шенадор, а затем в монастырь Великих Сладостных, на закупку книг.
Последним весел приказ о бдительном оке… который Аквист скопировал в общалке первого попавшегося монастыря. Это приказ не было никакой нужды искать – он обнаружился в общалках всех монастырей без исключения. Внешне он выглядел безобидно: просто призыв быть бдительным в вопросах сохранения веры, и не допустить двояких толкований, кои есть зло.
– Нас ловят, – беззвучно произнес Шини. – Ого, как нас ловят!
– Да, это точно нас, – подтвердил Аквист. – Ну что? Стираем информацию, и пошли?
– Ага. Сейчас пойдем. Нам же еще надо кого-то найти, чтобы документы… восстановить, – Шини поднялся. – Хорошо, что такие частники работают по ночам.
* * *
В машине они рассказали уставшим от ожидания друзьям, что у них получилось. После этого Фадан сообщил, что они хорошо потрудились, и заслуживают поощрения – к сожалению, кроме конфет у него сейчас ничего больше нет. Аквист и Шини, подумав, согласились на конфеты – надо сказать, что они после возни в библиотеке весьма проголодались.
– Потом поедим, сначала надо дело закончить, – вздохнул Шини. – Можно будет в ту столовую наведаться, где мы еду купили. Да, Бакли?
– Ага, – подтвердил тот. – Там каша просто отличная, и пироги с ягодами вкуснейшие. Пирог такой толстый-толстый, а посредине варенье, много, с этими такими крошечками…
– Крошечки называются штрейзель, – подсказал Шини. – А каша реально с мясом, а не так, как в нашей столовой была. В которой от мяса одно название.
– Ну, значит, туда и заедем, – согласился Фадан. – Бакли, поехали искать частника. В городе полно полисов и греванов, а ну как остановят, а у нас никаких бумаг.
…Частника нашли довольно быстро. В неприметном дворике глазастый Шини заметил маленькую вывеску, которая гласила: «Открытки. Праздничные свидетельства. Приглашения. Документы при потере. Родовые книги. Детские альбомы». Вывеска была напечатана на пожелтевшем бумажном листе, и висела в угловом окне.
– Кажется, это то, что надо. Бакли, ставь машину, – приказал Фадан. – Со мной пойдут… Шини и Аквист. А вы подождите.
– А чего это я – подождите? – обиделась Бонни. – Я тоже хочу.
– Иди, иди, – хмыкнул Бакли. – Я лучше посплю лишний час. Трещишь постоянно, спать не даешь.
– Какой ты противный, – Бонни надула губки. – Тебе лишь бы дрыхнуть. Вот запомни мои слова, Бакли – ты так свое счастье проспишь. Запросто!
– Напугала, – фыркнул Бакли. – Не обижайся, – вдруг улыбнулся он. – Я правда не выспался. Вот и ворчу.
– А я и не обижаюсь, – вздернула носик Бонни. – Мне, может, тебя жалко.
– Ну, тогда ладно. Ребята, вы постучите, как приедете.
* * *
Обычно мастерами-частниками были или гермо, или мужчины. Еще в Аюхтеппэ Фадан в этом убедился, когда искал того, кто сможет выправить им фальшивые документы. Но в этот раз им открыла женщина, тощая, как палка, некрасивая, с короткими черными волосами. Одета она была в сильно потасканные вещи, явно с чужого плеча – Аквисту показалось, что рубашка так и вообще не женская, а для гермо. Или мальчишечья, подростковая. В дальнейшем выяснилось, что он не ошибся.
– Чего вам? – не слишком любезно поинтересовалась женщина.
– Документы потеряли, надо бы восстановить, – улыбнулся Фадан.
– Документы потеряли, документы потеряли… – пробормотала женщина. – Заходите. Руками ничего не трогать!
Зашли. Женщина включила свет. Маленькая прихожая, в которой они стояли, переходила в приемную комнату, тоже небольшую, и набитую техникой под завязку. Три компа со снятыми кожухами, две печатные машины, здоровенная резалка с опасно поблескивающим огромным ножом для бумаги, повсюду – стопки картонок, листов разного цвета; какие-то бесчисленные папки с завязками, баллоны с краской, рулоны разноцветной пленки (для альбомов, догадался Фадан), и еще кучи какой-то мелочи, о назначении которой знала, видимо, только сама хозяйка этого фантастического бардака.
– Греваны, значит. Документы потеряли, – протянула хозяйка. – Дайте-ка я угадаю. Поехали в город из монастыря, и… сопроводительные документы – потеряли. Я права?
– Откуда вы знаете? – удивился Фадан.
– Слышь, мужик, ты думаешь, ты первый такой самый умный, что ли? – хихикнула женщина. – Вас таких по три на дню бывает. Ну или почти таких. А где еще один, кстати?
– В машине решил поспать, – не задумываясь, ответил Фадан. – Что?! Какой еще один?!
– Да расслабься, чего ты всполошился. Про вас объявки на общалках всех епархий висят. На скрытых, конечно. И награда за вас назначена.
– Большая награда? – поинтересовался Аквист.
– Две сотни. Поэтому вот чего. Документы сделаю, но стоить они будут четыре сотни, – женщина вдруг закашлялась. – Прощения прошу… апчихит замучил… Четыре сотни, значит. И не бумажкой меньше.
– А не слишком? – прищурился Фадан.
– А если слишком, мои ребятки сейчас позвонят полисам. И я получу две сотни, вообще ничего не делая, – спокойно женщина. – Но за четыре сотни я, так и быть, покорячусь. Сваяю вам бумажки. И тащите этого спящего сюда, мне же фотографии надо будет сделать.
– Хорошо, – обреченно согласился Фадан. – Аквист, сходи за Бакли.
Аквист ушел. Вернулся он спустя пять минут в сопровождении сонного и злого Бакли.
– Чего ты меня приволок, идиот? Чего, вот прямо сейчас фотографироваться надо будет? – ворчал тот.
– Не сейчас. Но ты же не хочешь быть на фотке с сонной рожей? – резонно спросил Аквист.
– Да мне плевать, с какой я там буду рожей, я спать хочу, – Бакли поискал, куда бы сесть, не нашел, и остался стоять в дверях.
– Нишкни, парень, все спать хотят, эка невидаль, – женщина села за один из компов, нажала стартовую кнопку, прикрученную сбоку к корпусу. Комп взревел. – Эх, вентилятор старый… надо новый, так еще и не достанешь… Так. Значит, бланки командировок нам надо… монастырь смешанный?
– Ага, – согласился Аквист. – Сочера Гордо Смотрящего.
– Так он вроде бы закрытый… а, хотя какая разница. Эмблемы нет, но это ничего… – бормотала женщина. – Сейчас одолжим у кого-нибудь эмблему, не велика работа… во, сгодится. Где там рожа этого Сочера? А вот она. Да, ну и ряха у монаха… Это сколько ж он жрал, чтобы такую харю наесть?.. Так, ряху на эмблему, и сойдет. Теперь вы. Как зовут? – она повернулась к Фадану.
– Фадан Киго, – ответил тот. – Но ведь нужно другое имя…
– Которое ты через полчаса позабудешь, и спалишься на первом же посту? Не, не пойдет. Надо твое имя переиначить, так запомнить проще. А скажешь случайно правильно, так легко соврать, что оговорился. Так что я тебя вписываю – Кадан Фиго. Все равно к тебе будут обращаться Брат Кадан, так что какая тебе разница?
– Ээээ… ну да, наверное, – Фадан несколько растерялся.
– Так, следующий, – приказала женщина. – Эй ты, соня! Как звать?
– Бакли Рут.
– Ракли Тур. Или лучше Ракли Бут?
– Ой, да мне по фигу. И так, и так уродство, – поморщился Бакли.
– Красавец нашелся, тоже мне… следующий!
– Аквист Атум, – не без злорадства произнес Аквист. А и еще А – как тут переиначишь? Однако женщину это не смутило.
– Иствак Мута, – невозмутимо сообщила она. – Сойдет?
Аквист только и смог, что обалдело кивнуть.
– Чего молчим, девушка? – женщина глянула на Бонни.
– Бонни Бирд, – пискнула Бонни несмело.
– Да вы что, сговорились, что ли?! А-А, Б-Б… Так, сейчас… Инба Рид. И тебе, и этому вот придется имя заучить, чтобы не попасться. Следующий!
– Шини Рой, – обреченно сообщил Шини.
– Рини Шой, – облегченно вздохнула женщина. – Ну хоть с тобой просто получилось. Так, теперь фотографии. Эгли, Амрумус, живо сюда! – крикнула она, и снова закашлялась. – Готовьте камеру и свет. И подключите второй комп, чтобы время не тратить.
В комнату вошли два подростка лет по пятнадцати, оба гермо. Они были удивительно похожи на свою мать – оба невысокие, черноволосые. Даже одежда, и та была похожа: потасканные рубашки, штаны не по размеру. Близнецы? Да нет, скорее погодки – понял Фадан.
– Мам, черняшки снимаем, или цвет? – спросил один из них.
– Черняшки, Эгли, это же монастырь. Когда ты выучишь?
– Ладно, мам, не ворчи, – подросток виновато глянул на мать. – Кого первого фоткать?
– С девушки начни.
Бакли вдруг нахмурился, и, подойдя к женщине поближе, внимательно посмотрел на нее.
– Чего ты пялишься? – рассердилась она. – Не мешай работать.
– Вы кашляете, – Бакли прищурился. – Это у вас давно?
– Это у меня апчихит, умник. Месяца два уже. А что?
– Это не апчихит, – покачал головой Бакли.
– А ты откуда знаешь? – прищурилась она.
– Я врач, – тихо ответил Бакли. – И… поверьте, это не апчихит. Скажите, вы сильно похудели за последнее время?
– Ну, есть слегка, – женщина пожала плечами. – Так в чем дело-то?
Бакли с полминуты молчал, потом осторожно произнес.
– Это не апчихит. Но эту болезнь можно вылечить.
– Порошки мне не помогают, – пожала плечами женщина.
– И не помогут. Можно мне листок бумаги и ручку?
– Да бери, вон на столе лежат…
Женщина снова повернулась к компьютеру, а Бакли, пристроившись на уголке стола, принялся быстро что-то писать. Потом встал, сложил листок пополам, и вышел. Вернулся он минут через десять, держа в руках кулек, завернутый в какую-то тряпочку.
– Отвлекитесь на секунду, – попросил он. – Так, значит. Смотрите. Это – лекарства, я написал, как их принимать, и сколько по времени. Завтра же берите детей, садитесь на поезд, и езжайте на море. Деньги есть у вас?
Женщина ошарашено посмотрела на него.
– Немного есть, – ответила она, – но…
– Вы жить хотите? – рявкнул Бакли. Женщина кивнула. – Тогда слушайте! Едите на море, и живете там месяц, можно больше. Принимаете лекарства, дышите воздухом. Еще лучше будет, если вы там сумеете найти работу, и остаться жить хотя бы на год. Ваша болезнь сильно запущена. Это не физдецома, но близко к тому. Если так будет продолжаться, то этой осенью вы сляжете. И уже не встанете.
Женщина была явно не из пугливых, но – это Бакли тут же заметил – ей явно стало не по себе. И он решил дожать, чтобы наверняка.
– Если вы любите своих детей, то вы поступите так, как я велю, – продолжил он. – Вы ведь не хотите, чтобы они оказались в приюте?
– Допустим, не хочу, но… слушай, парень, ты серьезно? – нахмурилась она.
– Ты дура, да? – Бакли перешел на привычный тон. – Такими вещами вообще шутят? Учти, идиотка. Я тебе сейчас отдаю лекарства, которые мы украли из административного дома в Аюхтеппэ. Этими лекарствами лечатся всякие большие начальники, которых ты только по телеку видела. И вылечиваются. И ты тоже вылечишься, если сделаешь так, как я сказал.
– А что со мной, по-твоему?
– У тебя в легких, внизу, идет воспаление, – принялся объяснять Бакли. – Оно сейчас такое, как бы сказать, притихшее, потому что на улице лето, тепло, и сухо. Но когда станет холодно и повысится влажность, воспаление проснется. Оно очень быстро перерастет в физдецому. И ты от нее умрешь.
– Как ты это понял? – полушепотом спросила женщина.
– По звуку твоего кашля, – пояснил Бакли. – Чем бы тебе еще доказать-то… Фадан, пойди сюда.
