Текст книги "Дело в шляпе (СИ)"
Автор книги: Екатерина Белецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
– А оттуда можно войти? – удивился Фадан.
– Конечно! – кажется, пришелец удивился еще больше. – Как же иначе? Ведь это логично, и это напрашивалось. Предмет, который вы называете часами, располагался ровно над входом. Если бы вы пригнали туда эту смешную машинку, и приказали входу открыться…
– Мы не знали про это, и потом, меня ранили у входа в пещеру, – встрял Аквист. – Имитатор нам ничего не говорил ни про какой вход.
– Возможно, она решила, что так будет лучше. Впрочем, сейчас это неважно. Главное, что вы здесь. Прошу прощения за некоторые неудобства. Отвлекся. Ну, то есть не отвлекся, просто… – пришедший замялся. – Вы запустили Холм, и у меня появилась новая и очень интересная работа. По которой я, что греха таить, ужасно соскучился.
– А кто вы такой? – спросила Бонни, делая маленький шажок вперед, чтобы рассмотреть пришельца получше. – На нас не очень похожи… или похожи?.. я что-то не пойму.
– Вы имеете в виду расу, милая девушка?
Милая девушка кивнула.
– Я сделал свой облик универсальным, так проще. Сейчас я немножко похож на вас, рауф, немножко на людей, немножко на когни, и немножко на нэгаши. Всего по чуть-чуть. Да вы присмотритесь, – предложил Остроухий. – Я не против. Только, кажется, я слегка переборщил с реалистичностью.
Шини снова глянул Остроухому на ноги, и опешил – теперь на ногах у того были ботинки, да не простые, а снабженные сложной системой шнуровки.
– Так кто вы такой? – снова спросил Фадан.
– Я?.. – пришелец задумался. – Вы можете называть меня координатором, я думаю. Я управляю системой.
– Какой именно? – не унимался Фадан.
– Собственно, всей, – улыбнулся Остроухий. – Вообще всей.
– Тоннелями?
– Ну да. Тоннелями, Холмом, обеспечением Машины… да много чем. Я не такой, как вы, не думайте. Я не существо из плоти и крови. В некотором смысле меня вообще, считай, и нету.
– Это как? – не понял Шини.
– Я локализовался в тоннелях, не оставив наверху совсем ничего, – Остроухий погрустнел. – Раньше было замечательно, а теперь нет никакого смысла там находиться. Я скучаю по прежним временам. Как было хорошо! Я лечил и чинил живые дороги, со мной общались разумные, я был нужен, востребован, а теперь… что теперь? Гонять глупцов из воздуховодов, да рисовать картинки из прошлого – вот что мне осталось. А наверху так и вообще, как я понял, меня объявили всеобщим злом.
– Злым началом, – поправил Фадан. – Олицетворением порока и неповиновения.
– Неповиновения кому? – уточнил Остроухий.
– Триединому, разумеется.
– Этот хренов демиург, опять он! Мало того, что прогнулся под систему, потерял связь с Богом, так еще и на меня напраслину возвел, – констатировал Остроухий. – А от самого, небось, ни слуху, ни духу. Закуклися, и только и делает, что жрёт жертвы. Ни до чего ему дела нет. Впрочем, что еще от него было ждать в капкане. Ох, как же давно я не видел хороших настоящих живых разумных!
– По-моему, видели, – осторожно заметила Бонни. – У нас есть книжка, которую написал некий Лердус Великий, и в ней он описывает, как…
– Он записал наши беседы, я знаю, – покивал Остроухий. – Умнейший, просто умнейший был мужчина. И очень правильный. Отличная семья, прекрасные дети.
– Дети? – изумилась Бонни. – Позвольте, но у Лердуса не было детей! У него был один только гермо, которого убили, когда Лердус вернулся из подземелья!
– У Лердуса не было детей?! – в свою очередь изумился Остроухий. – Один гермо? Что за чушь! Странно слышать подобное… от его прямых потомков.
На Остроухова уставилось пять пар обалдевших глаз.
– А что такого? – спросил тот. – Вы бы никогда не сумели сюда попасть, если бы ими не были. Да, вы все – отдаленные потомки того, кого вы называете Лердусом Великим. Именно поэтому вас пропустила система, именно поэтому на вас так хорошо реагирует биотехника зивов, именно поэтому вы сумели активировать имитатор.
– Так, значит, вы все-таки следите за тем, что происходит на поверхности? – вкрадчиво спросил Фадан.
– Ну, слегка, – Остроухий потупился. – Скажем, в относительной близости от Транспортных полос.
– Так, стоп, – Фадан рассердился. – Это, выходит дело, всё вы? Вы подсунули нам имитатор, потом аккумулятор, потом…
– Ну, выходит дело, что я, – согласился Остроухий. – Но вы меня тоже поймите правильно. У меня уже терпения нет тут сидеть.
– А сами не могли? – прищурился Аквист.
– А это и есть «сами», – пожал плечами Остроухий. – Тут такое дело получается… как бы вам объяснить. Я могу лишь подсказывать, но решения подобного рода имеют право принимать только жители планеты. Вы вполне могли выкинуть диск, или закинуть аккумулятор обратно в болото. Но вы этого не сделали – у вас хватило ума, любознательности, и жажды жизни, чтобы понять важность того, что у вас в руках. И вот вы здесь. Так кто оказался прав?
Фадан задумался.
– Если мы действуем… по вашим подсказкам, то на основании чего действуют наши конкуренты? Нам – подсказали вы. А им кто?
– Я, кажется, понял, – Аквист говорил медленно, осторожно подбирая слова. – Они, если следовать вашей логике, слуги Триединого, так? Вы хотите, чтобы Равор-7 стал… тем, чем был раньше?
Остроухий кивнул.
– А он, видимо, хочет, чтобы всё оставалось так, как есть?
Снова кивок.
– Так, получается, мы… мы богоборцы? – Аквист почувствовал себя очень неуютно. Остальные, видимо, тоже – потому что подобного даже не предполагали.
– В некотором смысле, – согласился Остроухий. – Только его не следует называть богом. Он – не Бог. Он просто мелочный, жадный, и дико прожорливый демиург, который в свое время с легкостью пошел на очень подлую сделку. Фактически, он допустил то, что произошло – ваш мир был продан.
– Кому? Как? – изумился Фадан.
– Продан в резерв, – вздохнул Остроухий. – Спрятан. Скрыт. Поставлен выполнять функцию, которая… – он осекся.
– Какую функцию? – с подозрением спросил Фадан.
– Про это – как-нибудь в другой раз, – попросил Остроухий. – Простите, но я, кажется, совсем забыл о законах гостеприимства. Вы голодны, вы поранились, да и нервы я вам потрепал изрядно. Позвольте мне исправить хотя бы некоторые свои огрехи! Тем более что впереди у вас еще множество испытаний.
* * *
Рауф обожают мыться, и про эту их особенность Остроухий, кажется, отлично знал. Сначала он предоставил каждому по комнате с отличной ванной – комнаты возникли в чистом поле, но команда, кажется, уже устала удивляться – и все вымылись, потом выдал каждому по баночке с какой-то мазью, после которой у всех перестали болеть ссадины и ушибы, а потом пригласил за стол, который появился рядом с пикапом. Кажется, Остроухий понимал, что Фадан и компания его всё-таки побаиваются, и справедливо рассудил, что им не захочется уходить далеко от машины.
– А можно подробнее объяснить, что на самом деле произошло? – спросил Фадан, когда они уселись за стол. Еда была привычная, ничего особенного – тушеное мясо, обязательная каша, хлеб, лхус, и большущий сладкий пирог. Всё в лучших традициях.
– Про Триединого? – уточнил Остроухий. – Конечно. Слушайте.
…Поначалу Триединый был вполне нормальным демиургом, ничуть не хуже других. Спускался к смертным, ходил с ними рядом, был повержен, воскресал, нес смертным мудрость, как философскую, так и житейскую. В общем, демиург как демиург, слова плохого не скажешь.
А потом началось.
– Он стал жадничать, – рассказывал Остроухий, сидя во главе стола, рядом с Бонни. – Одна эпидемия, другая, третья. Одна война, вторая… Ему говорили – те, кто мог говорить – остановись, хватит! Но нет, ему всё было мало. Потом он понял, что если ввести деструкцию, жертв станет больше. И он ввел. Связался с… пока неважно, с кем именно, и ваш несчастный мир оказался в программе. Фадан, пожалуйста, не спрашивай, в какой! Даже если я отвечу, ты не поймешь.
– И что получилось в итоге? – спросил Фадан.
– А в итоге ваш мир регрессировали едва ли не до первобытного уровня, и Триединый стал выстраивать конструкцию с нуля. Тогда он тоже еще приходил к смертным, но он начал вводить совсем другие трактовки тому, что делал раньше. Мы долго говорили на эту тему с Лердусом. У него был прекрасный ум – логичный, ясный. Для меня он был и остается гением, самым настоящим. Ведь он сумел рассчитать и мое местонахождение, и найти вход ко мне, и добраться до меня. Добрался он, правда, при последнем издыхании – а я до самого последнего момента не мог решить, открываться ему, или нет. Ведь это риск, и риск великий. Меня трудно уничтожить, но ведь можно же. Я рискнул. Я подобрал его в одном из тоннелей, перенес к себе, вылечил. И месяц он прожил здесь. Один из лучших месяцев на моей памяти. Я даже дал ему книги, ну те, которые у вас с собой… это был мой подарок.
– Ничего себе! – восхищенно произнес Аквист. – Так значит, это он спрятал книги в Аюхтеппэ?
– Разумеется, он.
– Подождите, – попросил Фадан. – Не совсем понял про жадность. Ему что, нужны были… чьи-то смерти?
– Ну, конечно, – пожал плечами Остроухий. – Любой демиург питается жизнями. Вот только одни обходятся с резервом разумно, а другие – поступают так же, как здешний подлец. Он и сейчас жрет, не переставая. Медицину почти полностью убил, оставил только для тех, кто ему прислуживает; страны изничтожил, чтобы некому было возражать… У вас ведь очень высокая смертность, Фадан, вы просто привыкли и не замечаете. Для вас это всё стало в порядке вещей. Очень высокая рождаемость, и очень высокая смертность. Это как раз то, что ему нужно.
– А как должно быть? – прищурился Аквист.
– На порядок меньше. И смертность, и рождаемость должны быть ниже в десять раз. А разумные должны жить дольше. Подумай сам, парень. За столь короткую жизнь невозможно ничего толком успеть. А что может дать пятнадцатилетняя или двадцатилетняя мать ребенку, когда она сама, по сути, еще подросток? В том-то и дело, что ничего. В мирах с нормальными демиургами детей рождают в сорок, в пятьдесят, в шестьдесят лет. И живут по четыреста-пятьсот лет, а то и больше. Причем живут много лучше, чем вы. И счастливее. Потому что та же мать, которая действительно хочет ребенка, осознанно, не инстинктами, способна дать ему много больше. И мужчина, и гермо – они сумеют реализоваться, найти себя, и тем самым показать своему потомству положительный пример. А у вас что? Больше половины населения даже читать не умеют! Родился, вырос, родил, заболел, умер. И так по кругу, до бесконечности. Чудо, что еще как-то существуют такие, как вы – пусть во лжи, пусть ограниченно, но всё-таки думающие, пытающиеся подняться над этим болотом. Но даже вы… Вот ты, Фадан. Если бы не случилось это всё, ты бы заключил брак с Шини и Аквистом, они бы женились, через год появились бы дети – и еще через два года ты бы обнаружил себя работающим вместо своего университета в каком-нибудь месте, типа фабрики, потому что прокормить семью на преподавательскую зарплату ты бы не сумел. И они оба работали бы, не покладая рук, причем образование было бы брошено, а когда разумный перестает учиться, он начинает быстро деградировать. Что, скажешь, я не прав?
Фадан молчал. Да, Остроухий говорил жестокие вещи, но он был прав – Фадан прекрасно помнил, как уходили из университета коллеги-преподаватели, которые обзавелись потомством. Оставались единицы, и они, нужно признать, влачили весьма жалкое существование.
Деньги.
Деньги, деньги, деньги.
От твоего желания ничего не зависит.
Да, были такие среди его, Фадана, коллег, которые не обзаводились семьями. Собственно, в подавляющем большинстве работали именно они. Но и им приходилось трудно, потому что на них давили, равно как давили и на самого Фадана. Вступи в брак с хорошими, чистыми, домашними гермо. Жени гермо. Заведи деточек. Как – не хочешь? Тогда мы тебя премии лишим. Или расписание сделаем такое, что тебе несладко придется. Или еще что-то учудим. Ты – должен. Ты – обязан. Почему? Потому что все так делают. Кто – все? Ну, все. Почему?! Потому что так положено…
– Мне еще повезло, – пробормотал Фадан. – Сорок пять лет, это же немало…
– Да, верно. Другим повезло меньше, – согласился Остроухий. – Прости, Фадан, но я немножко следил за ветвями рода Лердуса. Ты мне показался достойным, именно поэтому я и отважился сделать то, что сделал. И, кажется, я не ошибся.
– А мы тоже потомки его рода? – с интересом спросил Шини.
– Да, но не по мужской ветви. Ты, Бонни, по линии гермо. В вы двое – по женской линии. Очень дальние потомки, очень. Вас даже сложно назвать родственниками.
– Сколько же детей было у Лердуса? – спросила Бонни.
– Пятеро. От двоих гермо и трех жен. Они дали начало пяти родам, но они скрылись, когда поняли, что дело их старшего отца стало опасным. Меняли имена, уезжали. И сумели выжить. И сегодня оказались у меня в гостях, – Остроухий улыбнулся.
– Простите, а можно вопрос? – Бонни подняла руку, как в школе. – Что у вас на голове такое?
– Вот это? – Остроухий снял с головы непонятный предмет, и протянул Бонни. – Мне немного неловко, но это просто шляпа. Я, когда принимаю материальное обличие, всегда ее делаю. Я вообще люблю шляпы, признаться. А эту особенно. Эти штучки – ушки. Есть такая раса, называется люди…
– Слыхали, слыхали, – покивал Фадан.
– И эти люди держат домашнее животное, оно называется кошка. У кошки ушки именно такой формы. Очень хорошее животное, забавное и красивое. Ну и вот… кошек тут нет, и быть не может… и я себе придумал шляпу. А что?
– Спасибо, – с чувством сказала Бонни. – Как же приятно осознавать, что я не одна такая.
– Какая? – растерялся Остроухий.
– Шляпы люблю, – пояснила Бонни. – Хотя последние дни нам не до шляп.
* * *
Кир закрыл блокнот, и вернул его Иту.
– Ну, что скажешь? – спросил тот.
– Графомань, – честно ответил Кир. – Полная фигня. Но местами забавно.
– Ну хоть местами, – пробормотал Ит, пряча блокнот в свою сумку. – И на том спасибо.
– Ты чего, обиделся? – Кир нахмурился. – Ну, прости, псих. Я врать не умею, ты меня знаешь.
– Да знаю, знаю, – Ит был явно расстроен. – Теперь еще скажи, чтобы я Дашке не показывал.
– И скажу, – тут же подтвердил Кир. – Не позорься перед дочерью.
– Я и не собирался, – Ит вздохнул. – А Фэб сказал, что нормально получается.
– Фэб тебе правду не скажет, – Кир ткнул Ита пальцем в бок. – Фэб ради тебя убьется. Соврет, украдет, солжет, да что угодно сделает, лишь бы тебе было хорошо.
– Ну, это ты загнул, – хмыкнул Ит. – Если речь идет о работе, он скорее меня убьет…
– Не сравнивай, – покачал головой Кир. – Слушай, я вот чего на самом деле хотел-то. Если по делу – кто этого гада будет в лесу подбирать послезавтра?
– Да у кого получится, – пожал плечами Ит. – Кто первый подхватит. Если честно, я больше всего боюсь сорваться, и что-нибудь ему сделать. Что-нибудь, что не входит в наши планы. Меня что-то слегка вынесло, честно говоря.
– Не тебя одного. Хотя Зараза вроде бы получше, – Кир задумался. – Ит, а ты домой хочешь?
– Я?.. Да, наверное. Не знаю, – Ит нахмурился. – У меня последние месяцы странное ощущение. Которое не так давно подтвердил Илья.
– Ты о чем? – не понял Кир.
– Долго рассказывать. Слушай, давай потом поговорим? – попросил Ит. – Не хочу про это сейчас.
– Ну, потом так потом, – пожал плечами Кир. – Пошли обедать.
9
Внизу и наверху
– Взяли? 2/8 взяли? – голос Ильи был полностью лишен каких бы то ни было эмоций. Всё как всегда, обычная работа в поле. Ничего особенного.
– Взяли, идем на базу, – отозвался Скрипач точно таким же будничным голосом. – Еще выходим?
– Нет, у нас комплект, – ответил Илья. – Потом становитесь на дубль.
– Есть.
2/8 – это вполне приличные показатели. Неприятно, но не смертельно. Да, собственно, они не делали, чтобы получилось смертельно – при их прежней боевой практике сделать подобное было совсем несложно. Первый раненый, в правой капсуле, был четным – его взяли из боя очень вовремя, парню не повезло. Второй… второй как раз и был «клиентом».
Тем самым.
– Стрела четыре, заходим в шестой и седьмой приемники, – произнес Ит.
Всё штатно, всё по плану. Никаких сбоев и форсмажоров. Вот только седьмой шлюз держали под эту задачу и не занимали с самого начала операции. Там дежурили Саиш, Поль, и Фэб.
А Гел ждал наверху, в зарезервированной операционной.
– «Дананг», стрела четыре на месте, – еще один код, еще одно подтверждение. – Шлюзы шесть и семь.
В шлюз шесть – раненого.
В шлюз семь – «клиента».
А ты думал, сволочь, что ты так легко отделаешься?
Тридцать секунд – шестерка.
Тридцать секунд – семерка.
Всё штатно, всё обычно.
При любой проверке придраться будет не к чему.
– Ит, рыжий, в биологичку и наверх, – приказал по связи Илья, – рук не хватает.
Ясно, что не хватает. «Дананг» сейчас взял максимум, полный максимум. Собственно, так и было задумано.
В «вошегонке» Ит первым делом отрубил слежение, потом переключил его на заранее подготовленную картинку с мытьем в душе, а затем сказал:
– На кой мы ему там понадобились, интересно? Сами не справятся?
– Хрен его знает, – зло ответил Скрипач. Махнул рукой, включая воду, и принялся стаскивать с себя комбез. – Чего-то мне как-то мерзко. А тебе?
– То же самое, – мрачно кивнул Ит. – Вот тебе и обратный отсчет.
– Мы же его не убили, – возразил Скрипач.
– Еще не хватало, – поморщился Ит. – Но резанул я его не хуже, чем он тогда «стрелу» с ребятами.
– Это да, красиво сделал, – покивал Скрипач. – Знаешь, если Гел отрежет ему яйца, я переживать не буду. Нет, ну то есть буду, но о другом. Не о яйцах – точно.
– А о чем ты собираешься переживать? – поинтересовался Ит, тоже стаскивая комбез.
– О том, что нам вообще приходится это делать, – признался Скрипач. – Мы как-то последние годы перестали думать о клиентах, как о… черт, не знаю, как сформулировать. В общем, нам было плевать на их моральные качества и на их поступки, если ты понимаешь, о чем я.
– Понимаю, – кивнул Ит. – Кажется, мы снова слезли с небес на землю. Я прав?
– Видимо, да. Мне не хочется больше помогать…
– …всем подряд, – закончил мысль Ит. Скрипач вздохнул. – Теперь осталось только понять, что же нам на самом деле хочется.
…Гела они нашли рядом с операционной. Он сидел на выдвижной скамейке, и смотрел перед собой невидящим взглядом.
– Как там? – спросил Скрипач, подходя поближе.
– Я не смог, – беззвучно ответил Гел. – Они там сами. Я… я должен был, но я не сумел. Это словно… перейти какую-то запретную черту, понимаешь?
– Да, понимаю, – согласился Скрипач.
– Мы ее уже перешли, – добавил Ит. – Но я почему-то не жалею об этом.
– Да? – Гел повернулся к нему. – Почему?
– Потому что справедливость в этот раз оказалась больше, чем все наши принципы, – Ит отвернулся. – Мы там нужны?
– Нет, я думаю. Саиш, Илья, Фэб, Поль – куда больше.
– Тогда мы просто тут посидим, что ли, – Скрипач плюхнулся на лавку рядом с Гелом. – Мы поболтаем, а Ит в это время напишет чего-нибудь.
– Напишу, – кивнул Ит. – Только за блокнотом смотаюсь.
* * *
Почти что сутки команда пробыла в гостях у Злыдня, и к концу этого срока все были вынуждены признать очевидное – никаким злыднем он, конечно, не был. Сложнее всего оказалось понять, что он вообще такое, и в результате сошлись на том, что Злыдень чем-то сродни учебным программам, правда, он наделен куда большей властью, выполняет более сложную функцию, и может делать многие вещи, которые учебным программам не доступны. Например, становиться материальным и управлять всякими разными вещами.
– Мне его даже жалко, – призналась Бонни, когда они собирали вещи, чтобы отправляться в дальнейший путь. – Зачем его так оклеветали? Он же хороший. Мудрый. Лердусу помог, теперь нам помогает.
– Что мудрый, это я согласен, – ответил ей тогда Аквист. – А вот что хороший… Сколько народу погибло в этих тоннелях по его вине, сама подумай. Не всё так просто, Бонни.
– Погибли, потому что лезли туда, куда их не звали, – резонно заметил Фадан. – Остроухий делает то, что должен. Защищает тоннели от чужаков. Это его обязанность. И если чужак не понимает трех предупреждений, и продолжает лезть… в общем, приятного мало, но Остроухий тут ни при чем. Сами виноваты.
– Ну, не знаю, – протянула Бонни. – Хотя ты прав, наверное. Он же действительно сначала пугает, чтобы ушли.
– Вот именно, – подтвердил Фадан. – И хватит об этом.
Перед отъездом Остроухий увел Фадана куда-то, в неприметный уголок, и долго говорил с ним – о чем, команда так и не узнала. Вернувшийся Фадан был задумчив и, кажется, немного мрачен, по крайней мере, настроение у него, кажется, слегка испортилось.
– Значит, так. Выезжаете вон в тот тоннель, потом прямо, никуда не сворачивая, десять километров. Дальше дорога пойдет под уклон, вниз, – объяснял Остроухий Бакли. – Пугаться этого не стоит. Где-то в середине спуска будет поворот направо, вам туда и надо. Та ветка тоже сперва идет вниз, но очень скоро выровняется, а потом пойдет вверх. Дальше – по той схеме, которую я отдал шарлам. Ты просто скажи, что тебе требуется, и они подскажут дорогу.
– Ясно. Хорошо, – покивал Бакли. – Слушай, Злыдень, а ты сам-то с нами не хочешь?
– Не могу, – с сожалением отозвался Остроухий. – Процесс же идет. Мне следить надо. И воду почистить, чтобы не потравили никого, и Таможню от чужаков защитить. За жителей не бойтесь, я их в обиду не дам.
– То есть их не отравят? – с надеждой спросил Шини.
– Вот еще, – фыркнул Остроухий. – Я и снаружи тоже защищу, а то там, как я погляжу, нехорошие дела замышляются. Не бойтесь, вас купол пропустит, как возвращаться станете, он только на чужаков действует.
– Какой такой купол нас пропустит? – с подозрением спросил Фадан.
– Защитный, – пожал плечами Остроухий. – Если успею. Я обязан беречь Таможню. Что и делаю. Так что отправляйтесь в путь спокойно. Фадан, ты всё запомнил? Точно?
– Запомнил. Хотелось бы мне, чтобы мы обошлись без того, о чем ты сказал, – заметил Фадан. – Значит, на поверхность мы выйдем не так далеко от станции? Так?
– Так. Пятьдесят километров. Это близко, как ты сам понимаешь. Осмотритесь, а потом дальше решай, что тебе делать.
– Ладно…
На прощание Остроухий сделал каждому по маленькому подарку, вот только что это за подарки, они так и не поняли. Бонни досталась крошечная коробочка ярко-бирюзового цвета, с виду монолитная, со слепым окошком сбоку; Шини и Аквист получили предметы, больше всего похожие на древние наручи, только очень легкие и почти прозрачные; Фадану досталось нечто, напоминающее тоненькую то ли книжку, то ли картинку, заключенную в светящуюся желтым рамку; Бакли же получил странный предмет, который, по словам Остроухого, следовало надевать на голову. Предмет напоминал тонкий обруч, отделанный стеклянной поблескивающей крошкой.
– И что это всё такое? – спросил бесцеремонный Шини.
– В свое время узнаете, – заверил Остроухий. – А пока что берегите эти предметы, и следите, чтобы они не попали в чужие руки.
* * *
Пикап неспешно двигался по подземному коридору. Бонни забавлялась тем, что вертела в руках свою коробочку, Аквист и Шини пробовали нацепить на руки свои наручи, но те оказались слишком большими, и с рук соскальзывали. Бакли вел машину. Подаренный ему обруч он сунул в бардачок и, кажется, про него уже позабыл.
Фадан думал – всё равно, больше делать ему сейчас было нечего. Он сидел на пассажирском кресле рядом с Бакли, глядел в окно на проплывающие мимо каменные стены, и размышлял.
…Это ведь очень старая программа, правда? Может быть, даже старше, чем наши учебные. Так почему же тогда мы так легко общались с этим Остроухим? Тут два варианта. Либо он нарочно подстроился под нас, либо… либо он и правда общался с такими же, как мы, раньше. С такими же по развитию, по цивилизованности, поправил себя Фадан. Поэтому он смог говорить на понятном нам языке, и использовал доступные нам слова. Наверное, он может общаться с теми, кто гораздо более развит, чем мы. На их уровне. И на уровень такого, как Лердус, он может спуститься, потому что Лердус Великий, при всей его мудрости, просто не смог бы воспринять то, о чем говорил Остроухий. Машины, например – не было во времена Лердуса таких машин. Как, интересно, Лердус вообще сумел пройти в тоннели?..
– О чем думаешь, Фадан? – спросил Аквист.
– О Лердусе, – честно ответил Фадан. – Думаю, как он попал под землю. Если он был такой же, как все, Остроухий и его бы убил. Но не убил же. Почему-то.
– Это да, странно, – согласился Аквист. – Блин, опять сваливается.
– Что сваливается? – не понял Фадан.
– Да браслет этот дурацкий! Я в него две руки могу засунуть, и он всё равно будет велик, – пожаловался Аквист. – Как же сделать его поменьше?
– Понятия не имею, – пожал плечами Фадан. – И все-таки… Лердус… почему мне не дает покоя Лердус, а?
– Действительно, почему? – спросил Аквист.
– Да потому что не сходится, – Фадан нахмурился. – Лердус полез в тоннели, так? И вместо того, чтобы кокнуть его, как и всех остальных, Остроухий его пропускает. Почему?
– Ну, может, Лердус ему понравился, – заметила Бонни. – Показался умным, интересным, вот он и пропустил.
– Мне кажется, что умных и интересных в эти тоннели попадало много, – возразил Фадан. – И они в лучшем случае не прошли дальше второго предупреждения, а в худшем случае погибли. Ох, что-то тут не так. Что-то он не договаривает.
– Ну не возвращаться же, чтобы спросить, – справедливо заметил Шини. – Пропустил и пропустил. Мало ли, почему.
– Нет, не мало, – сердито возразил Фадан. – Точно вам говорю, это важно.
– Сейчас мы всё равно ничего не выясним, – миролюбиво заметила Бонни, подкидывая на ладони свою коробочку. – По-моему, ты сгущаешь краски, Фадан.
– Не знаю, – Фадан отвернулся. – Может, и сгущаю. А может, и нет.
– Вот в кино, например, бывает и не такое, – оживилась Бонни. – Мало ли какие совпадения встречаются! Вот до этого всего я смотрела один фильм, и там было про то, как один молодой гермо…
Фадан в пол уха слушал ее рассказ, но мысли его были в тот момент уже далеко. Его мысли перекинусь с Остроухого на странный предмет, который он сейчас держал в руках. Что это такое? Рамка на ощупь казалась теплой, а сама книжка (или не книжка?) отдавала ледяным холодом. Фадан задумчиво провел по ней пальцем. Ничего, никакого эффекта. Фадан повертел предмет, провел пальцем по рамке.
Что же это такое?
Для чего оно?
Почему Остроухий дал ему эту штуку?
Книжка была небольшая, размером в две ладони. Холодная средняя часть, теплая рамка…
– Ой, – вдруг сказал Аквист. – Наделся.
– Что? – с трудом отвлекся от своих мыслей Фадан.
– Браслет наделся! И его не видно теперь, – Аквист, придерживая наспех закатанный рукав, рассматривал свою руку. – И браслет, который для Эла, тоже не виден. Эл, ты тут?
– Тут, – Эл возник рядом с Аквистом. – О, неплохая штука, поздравляю. Только будь осторожен, пожалуйста.
– Так что это такое? – Шини протянул Элу свой браслет. – Ты знаешь?
– Еще бы я не знал, – хмыкнул Эл. – Это наручи для ближнего боя… в вашем языке нет правильного названия, к сожалению, но можно перевести и так. Полезная штука, но опасная.
– В смысле? – Аквист с испугом посмотрел на своё запястье. Рука выглядела так же, как обычно, разве что стала чуть-чуть потолще. – Чем она опасна?
– Это оружие, – спокойно пояснил Эл. – Активируется оно мысленно, желанием. Заряд… ну, заряда тут хватит драк на пятьдесят, наруч совсем новый. Например, ты видишь, что перед тобой враг…
– Так же, как тогда в пещере? – уточнил Аквист.
– Да, хороший пример. Если бы у тебя был этот наруч, ты бы снес нападавшим головы с расстояния метров десять. На двадцати смог бы прилично им врезать. Мог бы повредить их машину, дать по роже Олке, ну и так далее. Единственное, чем опасен наруч – слишком легко зацепить своих. Это не «разумное оружие», оно не различает своих и чужих. Универсалка. Подходит для любой расы, любых условий. Простейшее управление, ограниченное количество функций, емкий аккумулятор, мимикрия…
– Тебе бы кашу по телеку рекламировать, – заметил Шини. – Или паломнические поездки. Объясни лучше, как надеть-то?
Он до сих пор держал свой браслет в руках.
– Аквист, что ты подумал, когда сумел надеть свой браслет? – уточнил Эл.
– Чтоб я помнил, – проворчал Аквист. – Кажется, что-то типа «да наденься ты, блин, наконец!».
– И он наделся, – констатировал Эл.
Ал появился рядом со своим учеником.
– Шини, подумай то же самое, – приказал он.
– В любых выражениях? – уточнил Шини.
– Можно в любых. Но желательно не вслух.
С минуту Шини мрачно буравил взглядом свой браслет, и, о чудо! тот вскоре оказался у него на руке.
– Просто, правда? – улыбнулся Ал.
– А как снимать? – с интересом спросил Аквист.
– Так же, – ответил Ал. – Ребята, только очень осторожно! Пока наручи на вас, вы опасны. Причем для всех окружающих. Потому что стоит вам только подумать, как браслет может сделать то, о чем именно вы подумали.
– А можно потише? – сердито поинтересовался Фадан. – Ал, они думать не умеют. А вот я сейчас думал. А вы мне все мешаете…
Он не договорил, ойкнул, и схватился за голову.
– Я же сказал – осторожно! – рявкнул Ал. – Шини!..
– Это ты меня треснул?! – возмутился Фадан.
– Я не нарочно, – принялся оправдываться Шини. – Я не хотел.
– Нет, хотел, – Фадан рассердился. – Если ты про это подумал, значит хотел!
– Да не хотел я, правда! Ай!!! Это кто сделал?!
– Это, видимо, я, – подсказал Аквист. – Уж больно громко ты орешь.
– Слушайте, снимите вы эти браслеты, – попросила Бонни. – Пока вы тут всех вокруг не переубивали.
– Она дело говорит, – кивнул Эл. – Лучше снять.
– Заткнитесь все, пока я в стену не въехал! – разозлился Бакли. – Вы мне мешае… уй!!! Ну, всё!!! Сейчас я вас без всяких браслетов уделаю!!!
Следующие десять минут занимались тем, что по очереди снимали браслеты. Видимо, Шини с браслетом не особенно хотел расставаться, и с ним провозились втрое дольше, чем с Аквистом.
– Слушай, Эл, а что это за коробочка такая у Бонни? – спросил Аквист, когда с браслетами, наконец, было покончено.
– Тебе какое дело? – сердито спросил Эл в ответ.
– Ну, просто интересно, – пожал плечами Аквист.
– Если Ана захочет, она сама поставит Бонни в известность.
– А всё-таки?
– Отстань.
– Это тоже какое-то оружие? – спросила Бонни.
– Нет.
– А что тогда?
Посреди кабины появился сердитый Шеф.
– Что надо, – заявил он. – В свое время узнаете. Пока что я скажу вам всем только одно. Предметы, которые вы получили, соответствуют вашим будущим профессиям. На этом закончим. Вы действительно мешаете Бакли вести машину.
* * *
Выход из подземелья находился там, где они меньше всего предполагали – тоннель упирался в совершенно глухую стену, на которой не имелось ни малейших признаков выхода. Маленький круглый зал, в котором с трудом мог развернуться пикап, потолок высотой метров пять, и больше ничего. Свет фар выхватывал из темноты всё тот же бесконечный камень, от которого все уже порядком устали.
