Текст книги "Рассветные холмы (СИ)"

Автор книги: Екатерина Степанидина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

-Почему не стали колонизировать и ту планету?

-Тогда шло заселение Диса и параллельно ещё трёх колоний, места хватало. А потом в Ордене пошёл раскол, – некоторые колонии стали заниматься изучением владения Силой, надо было решать, что с этим делать, и мнения разделились.

-Давить или не давить конкурентов?

-Ну да. Конечно, напрямую никто вопроса о войне не ставил, но все говорили о возможной опасности, о том, зачем им может быть нужно возрождать те школы, которые были поглощены Орденом...

-И как? Решились на войну?

-Нет. Пока нет. Впрочем, в Силовых вопросах можно отложить решение на пару сотен лет, и принимать его будут всё те же люди...

-Знаю. И всё же Орден стерёг этот Переход.

-Да, на всякий случай. Это называется – контролировать ситуацию, – Райнер усмехнулся. – Вот я тут и контролирую, как могу.

Он чувствовал, что лёгкость не вернётся. Наступила передышка, какое-то время будет тихо, можно вникать в жизнь поместья и дышать свежим ветром с равнины, а потом... потом что-то навалится снова. Но – позже. Не сейчас.

 

***

Он обдумывал новый маршрут. Лондар научились делать машины с защитой от солнца, пока что всё это выглядело дико неуклюже, да и стоило немалых денег, но от этого пробираться с людьми по дорогам становилось всё опаснее. Райнеру лучше всего думалось возле реки, над быстрой водой... и внезапно его осенило.

Первым делом он позвонил Нику и спросил, есть ли у него катер. Ник выяснял отношения с адвокатом и не сразу сообразил, о чём речь.

-Катер, – терпеливо повторил Райнер. – Для того, чтобы плавать по реке. Есть?

-Есть, конечно, – рассеянно отозвался Ник. – Когда-то, до эпидемии, мы даже устраивали гонки с друзьями, правда, я всё время проигрывал...

-Проигрывал? Это плохо. А кто выигрывал? Случайно не кто-то из твоих нынешних компаньонов?

Ник наконец понял, куда Райнер ведёт.

-Я поговорю. Тебе срочно?

-Нет, я ещё пока ничего не продумал. Просто мелькнула идея, я решил ею поделиться с тобой, пока она не удрала.

-Держи её за хвост, – серьёзно посоветовал Ник. – Я хочу заглянуть в поместье через пару дней, если что-то надо – скажи заранее, привезу.

-Да это я и сейчас могу сказать... два катера и машину, ну и на чём это всё ездит...

-И всё? – улыбнулся Ник. – Что ж так мало-то?

Райнер засмеялся.

-Придумаю ещё что-нибудь – позвоню.

Он засел за карту. Вверх по течению той речушки, которая протекает через земли Сартена. Дальше – надо будет прятать катер и пересаживаться на машину... дальше надо ехать до другой реки, на берегу которой, собственно, и находится Переход. Снова понадобится катер. Второй. Там местность пустынная, опасность представляет только один город на правом берегу, стало быть, его надо миновать днём. И да... он, конечно, разлетелся по рекам плавать: все берега покрыты тисойями.

 

***

Когда днём он обнаружил в доме женщину, то поначалу не понял: откуда она взялась, что делает тут, Ник же всех уволил... А потом он увидел её глаза и замер: она была человеком.

Вдруг нахлынуло – зимний закат, ферма, парень, спрашивавший про женщину с серыми глазами, Райнер невольно стал рассматривать её руки – нет ли кольца с зелёным камнем... Конечно, нет, и не стоит морочить себе голову пустыми надеждами на чудо.

Он понимал, что до полноценных провожаний ещё далеко, что надо добыть транспорт, всё проверить, хотя бы один раз пройти, добраться, убедиться, что расчёт верен. И оттого только накатывало чувство вины: почему не сразу, почему невозможно немедленно, они же ждут, некоторые уже здесь, кто-то далеко, в пути... Весна. Теперь пробираться будет легче.

 

***

Адвокат был вежливым, хорошо одетым и подтянутым. Двоих из тех, кого он пригласил на разговор, Райнер помнил смутно, – вроде бы друзья Ника, которые были на той встрече в ресторане, когда всё только начиналось. Райнер ехал из поместья, не опоздал, но всё же остальные успели явиться раньше. Ник сидел в углу, просматривал какие-то документы и то и дело порывался отвечать, когда адвокат спрашивал других. Тот терпеливо выслушивал.

Райнер присел рядом с Ником, адвокат бросил на него короткий оценивающий взгляд и сверился со своими записями.

-Господин Ригети, вы в курсе дела...

-Более-менее.

-Меня интересует вопрос с человеческими активами.

Райнер прищурился.

-С чем?

-С человеческим материалом, находившимся на ферме. По документам, у вас было четыреста восемьдесят две единицы.

-А... да. И что же вас интересует?

Ник умоляюще смотрел на Райнера, но тот не видел: был занят адвокатом.

-Вам придётся расплачиваться с долгами. Я, конечно, постараюсь сделать всё возможное, чтобы уменьшить сумму, но платить придётся.

-По закону ферма ещё наша? И в чём нас обвиняют?

-Ваша фирма – банкрот. У вас долги...

-Кари, ты всё равно не поймёшь, – Ник нервничал. – Послушай...

Райнер жестом попытался заставить его замолчать, но Ник не унимался. Адвокат ждал.

-Ник, ты дашь мне хоть слово вставить или как?! Так вот... что касается этих... единиц, так я их выпустил.

-Что?!

На лице адвоката было неверие, удивление, и ещё... мелькнул страх, что он имеет дело с настоящими сумасшедшими. Друзья Ника тоскливо переглянулись. Сартен схватил Райнера за руку.

-Это я приказал!

-Ну да, он приказал, – Райнер постарался, чтобы голос прозвучал как можно более обречённо. – Он меня заездил этими своими условиями. Я был в шоке! Тут начинается нехватка крови, охранники недовольны... и нечего удивляться! Они были недовольны! Я тебе докладывал, а ты игнорировал, заявлял, что это мои проблемы. Я их и решал. Как мог.

-Это и были твои проблемы!

Адвокат переждал перепалку.

-Продолжайте, пожалуйста, – вежливо попросил он Райнера. – Значит, он вам приказал выпустить их? Когда это было?

-Да вот как раз... какого числа? Ну да, точно. Позвонил, заявил, что будет суд и конфискация, что он приказывает выпустить людей. Потом ещё сам явился проконтролировать. Я едва усмирил бунт на ферме!

-Бунт?! Ты не говорил!

-Ага. Не говорил. А что ещё я сделал не так? Кто мне пригрозил, что если я не выпущу людей, то устроит так, что меня вообще никуда не возьмут?! Господин адвокат, вы же понимаете, мне с моей профессией деваться некуда, я...

Адвокат кивнул.

-Господин Ригети, скажите, пожалуйста, вы можете подтвердить в суде ваши заявления?

Райнер наконец посмотрел на Ника. Тот улыбался, и Райнеру стало страшно. В улыбке была изрядная доля безумия.

-А что ему грозит?

-По экономическим преступлениям... неуплата налогов... потом, ещё эти кредиты...

-Ну?!

-До пяти лет. Правда, если...

-Да он же ненормальный! – вдруг брякнул Райнер и сам испугался своих слов. – Да вы посмотрите на него! Какой нормальный лондар может отдать такой приказ? Я ему должен был прогулочки для людей устраивать! Кормить их, занимать физическими нагрузками! Это же всё предлог! Он просто псих, для него люди – это полноценные члены общества, он пытался играть в то, чтобы у них были условия!

Он не смотрел ни на Ника, ни на его товарищей по несчастью.

-Он завёл всю эту фирму, чтобы реализовать свои безумные идеи! И да, я купился, я поверил в то, что он мне заявлял, – что кровь будет вкуснее, если люди будут жить полноценной жизнью. И это действительно было так, я сам пробовал, – никакого сравнения! Но смотрите, чем всё это обернулось! Он их просто выпустил! Приказал выпустить, понимаете? В условиях надвигающегося голода, когда каждая капля крови на счету! Он не подумал не то что о нас, работниках: ему даже на себя наплевать! Это безумие и ещё раз безумие! Какие пять лет тюрьмы, вы всерьёз думаете, что это его исправит? Добейтесь для него психиатрической лечебницы, где держат подобных ему, тогда будет толк.

Райнер замолчал и уставился в пол. Адвокат был серьёзен.

-Вы понимаете, что в подобном раскладе становитесь главным свидетелем?

-Да, – Райнер невольно вздохнул. – Понимаю. А можно как-то избежать моего появления в суде? Я подпишу показания.

-Почему?

-Видите ли... – он замялся. – После всего происходящего мне стыдно появляться перед общественностью. Я врач, моя профессия – следить за здоровьем... ну, вы понимаете. Понимаете?

-Не совсем. Но это ваше право.

Райнер напрягся. Если этот изворотливый тип будет настаивать... если Ника без этого свидетельства засадят в тюрьму... если...

-Моих показаний в письменном виде точно будет достаточно?

-Не беспокойтесь. Вопрос только в том, чтобы вы согласились их дать.

Он с трудом дождался, когда адвокат распрощается, и наконец заставил себя посмотреть на Ника. Тот хмыкнул.

-Кари, ты... по-моему, ты решил повторить мой трюк в поезде. Помнишь?

Райнер ахнул и снова подумал про виток спирали. Правильно, тогда это был Ник, он протаскивал его через границу при помощи вранья...

-Помню. Только если это виток спирали... то я могу быть круглым идиотом, и тебе это не поможет.

-Поможет, – один из друзей Ника подошёл поближе. – А что, разве это было враньё?

-Наполовину, – честно признался Райнер. – А вы не поняли?

-Нет, – лондар развеселился. – Хотелось бы знать, во что вы нас втянули.

-В безголовую благотворительность, – ехидно отозвался Райнер.

-Заговорщики, – махнул рукой другой. – Ладно. Ещё увидимся... как это ни грустно. Хотелось бы повод поприятней.

 

***

-Успокойся. Ничего страшного не произойдёт, даже если я сяду в тюрьму. Там хотя бы кормят, некоторые вообще стремятся на зиму в тюрьму попасть, чтобы не мёрзнуть, потом выходят.

-Ты ничего не понимаешь. Ты там не был.

-Послушай. Даже судя по твоему рассказу, ничего особенного в тюрьме нет. Тебе было хреново только потому, что ты не пил кровь, и потому, что тебя шантажировали. Мне-то это не грозит.

-Да нет же!..

-Именно что да. Ты так переживаешь, как будто я на тот свет собрался, честное слово. Ну суд. Ну подумаешь. Это же всё цивилизованно. Или это потому, что ты из Ордена, а там всякие ужасы рассказывают про древние времена?

-Ужасы? А... да нет, я...

-Ну вот видишь, ты даже сам не понимаешь, с чего весь этот психоз. Ну так же нельзя, ты на себя уже не похож.

-Ник. Я не могу допустить, чтобы тебя посадили!

-Да ты уже всё сделал для этого. Адвокат у нас хороший, устроит экспертизу со своим знакомым экспертом, чтобы доказать, что я сумасшедший. Это должно сработать, может, я даже и не сяду. Адвокат сказал, что даже моего присутствия не требуется...

-Ник! Я не могу допустить, чтобы тебя посадили!..

-Ох. Ну что мне с тобой делать? На этой проклятой планете даже успокоительные перестали производить... Да услышь меня, в конце концов! Сейчас ты уже ничего сделать не можешь. Всё. Сейчас делать будут другие. За них ты не сделаешь. Понимаешь? Ну? Хорошо. Так что возвращайся в поместье. Нет, не возражай. Или ты уже до того дошёл, что боишься выпустить меня из поля зрения?

-Тебе всё шуточки...

-Ну вот и отлично. Так ты вернёшься? Я тебе, между прочим, поручил важное дело...

-Знаю.

-Возвращайся. Следственные дела будут ещё какое-то время тянуться, даже когда меня арестуют... да не вздрагивай ты так, чуть бокал не уронил! В общем, я сказал адвокату, чтобы он держал тебя в курсе дела.

 

***

Ник повёз Райнера в поместье сам. В стенах закрывшегося от солнца города Райнеру было почти физически плохо, он вздохнул полной грудью только в тот момент, когда машина вырвалась на простор. За последние дни он мало говорил с Сартеном-старшим, и вдруг накрыло осознание: а ведь тот имеет полное право ненавидеть его за то, что сын идёт под суд за чужую вину, ведь по-хорошему затеял всё Райнер, ему и отвечать... а в результате человек остаётся один среди чужих. И как-то они с отцом Ника умудрились ни разу ещё про это не говорить...

Ник завёл машину в гараж, они поднялись наверх. Наверное, это всё же было правильно – бросить всё на день, да хотя бы на несколько часов, и уехать сюда, к отцу. Да, некогда, да, занят, но потом-то будет слишком много свободного времени, которое вовсе не сможешь потратить на то, что хочешь. Или хуже – на то, что нужно? Сколько осталось отцу Ника? Смерть ведь не сообщает даты своих визитов...

При взгляде на Сартена-старшего давящее чувство вины всё же почему-то ослабело. Нет, он не обвиняет, он общается, как с тем, кто против него ничего не сделал... Как ему удаётся? Неужели и вовсе не пришло в голову? Да нет, не может быть... И точно так же течёт тихий вечер, перерастая в весеннюю ночь, и точно так же льётся вино, идёт беседа... только он чувствовал, что своей тревогой и ожиданием обвинений разрушает это.

-Ну хватит, – вдруг сказал Сартен-старший. – Он уедет, а ты останешься. Здесь. Ты так и будешь себя грызть?

-Буду, – сознался Райнер. – Ведь это же заслуженно. Это же правда.

-Правда, – неторопливо кивнул Сартен.

Ник открыл было рот, чтобы возразить, но отец покачал головой, и тот промолчал.

-А у тебя был другой выбор?

Райнер основательно задумался. Тогда сидел он сам, и другого выбора не было. Теперь он подставил другого человека. Спираль... он сам не знал толком, откуда взялась у него эта идея, почему – и от какого жизненного поворота – Судьба внезапно начала давать второй шанс или на других показывать, что может быть иначе.

Он поднял отчаянные глаза.

-Нет. Не было.

-Ну и всё.

-Но ведь вы...

-Я бы хотел, чтобы было иначе. Но ты не справился бы один, верно?

-Верно. Я вообще ни с чем один не справляюсь. Наверное, не дано. Хотя должен был бы.

-Каким образом?

Райнер попытался найти ответ, но смешался и махнул рукой.

-Вот видишь. Так что...

Он налил Райнеру вина.

-Пей. Кто знает, будет ли следующий урожай.

 

***

А потом Ник уехал, и в жизни настало ожидание – ожидание суда. В поместье пришли ещё двое, Сартен-старший повёл их и Райнера в подвал и открыл дверь, Райнер поразился: здесь под землёй было чуть ли не такое же помещение, как и дом наверху, тут можно было жить, прятаться... Райнер с удвоенной силой засел за карты, стал просчитывать дорогу, потом добрался до берега и крепко задумался: подойти к воде можно было только в паре мест, которые просматривались со всех сторон.

Через день он уже вместе с Сартеном-старшим рисовал план подземного хода, который должен был соединить поместье с берегом. Один тут уже был, он вёл откуда-то из полей прямо в подземелье, по нему и приходили люди, а вот новый путь... при одной мысли о том, что всё это надо копать вручную, Райнер мрачнел: время, время, это же всё долго... Вскоре они с тремя беглецами распределили часы работы и принялись за дело. Они присматривались к Райнеру, а он – к ним: опять чужие, опять новые, каждый со своим грузом прошлого, со своим везением, позволившим прожить целых восемь лет в подполье. Восемь лет, дававших право не доверять, не отвечать и не задавать вопросов, – или наоборот, мгновенно роднивших с такими же, как они. А ещё – предстояло выяснить, где спрятать машину, добраться туда незамеченным, и он рассчитывал, что люди поедут с ним, потому что выбраться на берег в нужном месте он не мог из-за тисойи, и надо приобрести ещё один катер, каким-то чудом довезти его до другой реки... Порой затея казалась нереальной, накатывали волны страха: люди могут случайно пропустить тисойю, укрытие обнаружат, слишком далеко ехать, по дороге надо устроить убежища, тоже следить, чтобы ни на кого не напороться, а потом ещё и вторая река... Он работал как проклятый, шаг за шагом вгрызался в землю, ставил подпорки, чтобы земля с потолка подземного хода не обрушилась и не похоронила их, – и ждал вестей от Ника.

 

***

Он впервые вёл машину с защитой от света. Дорогое удовольствие, ужасно дорогое, Ник веселился, что при висящих на них долгах это не так уж и много, но Райнеру его веселье не помогало. Подземный ход был готов, в наступившем лете они впервые рискнули выбраться на новый маршрут, люди с картой в руках плыли сейчас на катере, а он регулярно выходил с ними на связь по рации и чуть ли не затылком чувствовал, что над головой – над крышей машины – сияет сейчас реальное, настоящее, неподдельное солнце, и что его отделяет от этого солнца только эта самая довольно тонкая крыша. Он был один в мчащейся по дороге закрытой коробке, сверялся с картой и ждал, что скоро должен быть поворот на старый мост, которым никто уже не пользуется, если только мост ещё цел... а если нет – придётся искать другие пути, опять тратить время...

Мост оказался прямо перед носом, экран показывал изношенное покрытие, полуразвалившиеся перила, – как же жалка становится цивилизация, стоит ей потерять контроль над творениями своих рук... Он сбросил скорость, до боли вглядывался в просевшие участки: проедет ли, выдержит ли машину, не провалится ли... Мимо проползали перила, с моста было видно быструю тёмную воду, сверкавшую на изгибах волн. Как же тут светло...

На другом берегу дорога была ещё хуже: видимо, при постройке кто-то сэкономил, а после эпидемии это направление оказалось ненужным. Новенькая машина недовольно переваливалась на колдобинах и упорно ползла вперёд. Он глянул на карту: внизу должно быть место встречи, и если всё благополучно, то сейчас люди должны выкапывать укрытие, куда он позже машину и приведёт. Он взял рацию.

-Ну как?

-Ничего, всё в порядке, – задыхаясь, отозвался женский голос. – Копаем. Подожди, тебе сейчас нельзя вылезать.

Он снова и снова смотрел на карту. Да, ближайшие фермы гораздо ниже по течению. Да, у Сартена есть соседи, но они в другой стороне. Да, до города надо ехать несколько часов в другую сторону. Так чего же его до сих пор трясёт, если они всё рассчитали верно?!

Это было тоскливо и тяжело – сидеть в машине и ждать. Он знал, что ожидание закончится, что солнце уйдёт, и они продолжат путь, а впереди должна быть встреча с одним из друзей Ника на берегу другой реки, он везёт сборный катер в закрытом грузовике... Тоска и тяжесть на душе. Было большое дело, был результат, и ощущение было – что ты не зря живёшь... хотя эти, которые сейчас под солнцем делают укрытие для его машины, не согласились бы, что сейчас нет дела... И всё же, всё же. Сартен-старший действовал так же, как и его первые проводники, – в первую очередь отправлял своих знакомых и друзей, кто уцелел, да и сейчас они же и идут, а может, все уже и ушли, кто знает, но сейчас всё равно приходят и будут приходить... если не перехватят по дороге. На ферме были мужчины, много мужчин, а теперь он заставил женщин рыть подземный ход, теперь вот ещё они сооружают убежище, и ещё по дороге будут... а потом он отвезёт их к Переходу и на обратном пути будет пережидать день, видя, где земли касались их руки. Один.

Он спохватился. Как же легко было за два года привыкнуть к тому, что ты беспрепятственно отправлял людей за Переход, как же трудно и больно снова возвращаться к режиму постоянного страха, оглядки, ожидания удара...

Когда укрытие было готово, они сидели в почти ночной тени деревьев, женщины пошли купаться в быструю холодную воду, а он готовил им еду на маленьком костре, который нельзя было ниоткуда увидеть. Почти лето, и опять ночь... И почему в голову даже в этой безлюдной тиши лезут только одни мысли – о том, сколько таких вёсен и лет ещё осталось?!

Они разговаривали тихо, почти неслышно: привычка скрываться обострила слух и заставила позабыть о том, что голос может быть звонким. Та, с серыми глазами, сидела рядом с ним, – и почему-то вспоминалась серая зверушка из тюрьмы, которая пела. Так близко подошла и не боялась...

 

***

Равнину между двумя реками они пересекали днём. Ехали по кривым, почти несуществующим дорогам, которые Райнер и Сартен-старший выискали на старых картах, а где-то далеко – параллельно им – добирался до реки друг Ника, везя сборный катер, перед выездом они поговорили по рации, буквально два слова, чтобы даже если кто-то перехватил разговор, то ничего бы не понял... Тот ехал легально, через пост на границе, чтобы потом свернуть на такую же плохо различимую дорогу, и они рассчитали так, чтобы этот поворот пришлось проходить днём, когда некому следить. Подумалось: повезло, что границы между странами почти условные, что на Дисе нет давней ненависти древних цивилизаций, заставлявшей страны отгораживаться друг от друга глухой стеной... Где-то по дороге Райнер поменялся с одним из своих подопечных, пустил его за руль, а сам забился на сиденье и, борясь с дремотой, ждал звонка от друга Ника, – что всё в порядке, съехал с трассы, всё идёт по графику... ну, может, с отставанием... Его затягивало в сон, рация как будто онемела, люди сначала разговаривали шёпотом, – женщины что-то обсуждали, – а потом замолчали, заметив, что он спит.

Он сам не понял, отчего вдруг проснулся, – то ли ноги затекли, то ли что-то ворвалось в сон, встряхнуло постоянную, глубоко засевшую тревогу и заставило продрать глаза, оглядываться по сторонам, хватаясь за оружие.

-Тихо, тихо, – попросил певучий голос с заднего сиденья. – Ты чего переполошился? Судя по карте, скоро будем на месте.

Райнер попытался выпрямиться и со стоном схватился за занывшие колени.

-Мне никто не звонил, или я проспал?

Сзади ему протянули рацию.

-Держи. Мы забрали, чтобы тебя не тревожить. Всё хорошо: он сказал, что ждёт нас. По трассе добираться быстрее, чем по нашим колдобинам, сам понимаешь...

-Спасибо...

Он чувствовал себя неловко. Женщины... заботятся, думают о нём... хорошо, что далеко от Перехода нет телепатии, с нею было бы ещё хуже. И так хочется быть включённым в их круг, в их тепло, чтобы произошло чудо, и чтобы ты перестал быть опасным для них, чтобы исчезло висящее, как проклятие: ты лондар, ты не имеешь права... В памяти до боли ярко всплыл образ Лины.

Никогда. И от этого «никогда» теперь остаётся всё меньше и меньше. Люди на Дисе заканчиваются, лондар обречены... Пусть. Может быть, так и лучше. А они заботятся, переживают... жалеют.

Последние повороты. Опять вечер, впереди река, и надо опять делать убежище. Большой грузовик не сразу нашли: друг Ника нашёл хорошее укрытие. В овраге маленький ручей бежит к реке, живой и звонкий. Собирать катер, – даже и не катер это, а плавучая платформа с мотором, простая и незамысловатая, с маленькой каютой для него, чтобы в пути прятаться от солнца... Укрытие – для машины, здесь же предстоит хранить это плавающее чудо, но мотор лучше забирать с собой: мало ли что, лучше перестраховаться. Родная река, знакомое небо – оно уже здесь такое же, как возле Перехода, ни с чем не спутаешь. В большом грузовике – запас провизии, горючее... Они долго собирали лодку, грузились, потом оттолкнулись от берега, сразу попали на мель, пришлось лезть в воду и толкать, Райнер заставил себя поверить своим глазам, что здесь нет тисойи... и наконец они уплыли. Райнер тщательно сверялся с картой: трасса ни с какого берега близко не подходит, городов в этой части реки нет, – а те придурки, которые стреляли по его рыбакам, наверняка уже давно в курсе, что ферма ликвидирована, и что ловить в этих краях нечего. Или это всё попытки себя успокоить?..

 

***

Всю дорогу он боялся, что шум мотора привлечёт внимание. Да, старались, выбирали самый тихий, да, продумывали сборку, но всё же, всё же... Опять лезли мысли о витке спирали: когда-то он ждал проводников, которые точно так же пробирались к нему, теперь их работа досталась ему, весь риск и опасности придётся испытать на своей шкуре. Только сейчас всё было хуже: если кто-то из проводников не доходил, то всё равно не на них лежала ответственность о переброске людей через Переход. От постоянной тревоги он уже почти ни о чём не мог думать, время стало мучителем, и казалось: каждый следующий поворот станет бедой.

Когда до Перехода оставалось не так далеко, он вёл их лодку, смотрел куда-то вдаль... и вдруг ему привиделось, что по берегу, параллельно лодке и с той же скоростью, едет машина. В первый момент он дёрнулся, хотел позвать всех, насторожился... но уже через мгновение понял, что никого не позовёт.

Потому что стёкла машины не были затемнены, – а внутри никого не было.

Он замер. Уставшие люди спали вповалку на носу лодки, а он сидел, не смея пошевельнуться, смотреть на машину не мог, но и упустить её из виду было слишком жутко: казалось, стоит отвернуться, как что-то произойдёт. Так он и смотрел – прямо перед глазами была река, а где-то на краю поля зрения ехала машина без водителя.

Когда он в ночи причалил к берегу возле Перехода, люди проснулись, стали выбираться на песок. Он страшным усилием воли заставил себя отвернуться и оказался спиной к другому берегу. Он знал, что люди не видят в темноте, но всё равно боялся, что они рассмотрят машину и поймут, что в ней никого нет. Пройти по качающейся лодке до берега, спрыгнуть... не оборачиваться. Люди стояли, ждали его, – не видели, куда идти. Ночь была тёмной, только угадывался песок, скала... И была тишина. Ему показалось, что он никогда в жизни не слышал такой глухой тишины в степи.

Он протянул руку. Кто-то ухватился за него, люди образовали цепочку, стали подниматься по крутой тропке наверх, к Переходу.

Не оглядываться. Только не оглядываться.

Он поднялся первым, отошёл на несколько шагов. С трассы не доносилось ни звука, это было странно, – раньше всегда здесь кто-то проезжал... почему так?

Отойдя от края обрыва, он вывел людей наверх. Смотрел только им в лица, старался не смотреть на другой берег. Очень старался.

Получалось.

Они попрощались тихо и быстро, – потом один за другим стали уходить, сероглазая задержалась... но Райнер подтолкнул её, как будто им могла угрожать опасность. Он не боялся лондар, не чувствовал вокруг ни одной живой души... и от этого становилось только тяжелее.

Никого.

Он закрыл Переход и наконец осмелился посмотреть на другой берег.

Сначала ничего не мог понять, – какие-то неровности земли, овражки, перелески вдали... На миг показалось: вот она, стоит, точно напротив его лодки, стоит, смотрит пустым лобовым стеклом... а через секунду он снова не мог ничего разглядеть.

Ему было жутко.

Он собирался остаться в своём бывшем жилище, переждать день и потом только двинуться в обратный путь, они рассчитывали эти стоянки, когда останавливались по дороге сюда и делали убежища... но от одной мысли о том, что придётся остаться здесь, под пристальным взглядом пустой машины, накатывал дикий, почти нереальный страх.

Райнер почти скатился вниз, на песок, каждую секунду ожидая беды, оттолкнул лодку, забрался в неё, её подхватило течением, понесло. Какое-то время понадобилось для того, чтобы добраться до кормы... и тут он обнаружил, что лодку стремительно несёт к противоположному берегу.

Не помня себя, он хватался за мотор, за борта, за что попало, мотор не заводился, время уходило, он не смотрел на берег, но краем глаза снова видел эту машину, она стояла над берегом и ждала... Потом каким-то чудом мотор заурчал, Райнеру удалось развернуть лодку, течение теперь уже помогало, и лодка стала уходить. Он не знал, что делать, просто смотрел вперёд, слух не улавливал никакого шума, кроме мотора лодки, Райнер уже хотел, чтобы где-то обнаружились живые, всё равно кто, только чтобы разрушилась тишина пустой степи, где ты – один, и если крикнешь – никто не отзовётся.

Под утро, когда пришлось остановиться где попало, чтобы переждать день, он всё же глянул на другой берег сквозь рассеивающуюся тьму.

Там ничего не было.

 

IV

***

Судебный процесс оказался муторным и занудным делом, Райнер как-то быстро потерял ощущение реальности происходящего, и ему стало казаться: не может быть, чтобы Ника посадили, всё это как-то разрешится, ну поговорят, сами запутаются, махнут рукой и распустят всех по домам...

И всё же в процессе была какая-то пугающая невидимая жизнь. Райнер пытался прояснить её, не получалось, и оттого становилось не по себе: что-то будет, – неизвестное, которое не удастся предотвратить... Он снова и снова теребил друзей Ника, адвоката, понимал, что ничего особенного сделать не сможет, потому что не он был включён в жизнь этой страны, а они, потому что он тут на птичьих правах с чужими документами... Он метался, искал – сам не знал, что ищет, постоянно казалось, что он опоздает, упустит важное, оно произойдёт за его спиной, когда он занят или спит... Когда его наконец вызвонил эксперт и пригласил на встречу, Райнер ухватился за приглашение, примчался чуть ли не на час раньше, – эксперт был из одной из немногих оставшихся психиатрических лечебниц, его раздобыли по знакомству. Райнер долго маялся в коридоре, его измучил ровный голубоватый свет, к которому он так и не смог привыкнуть, время замкнулось в этих стенах, а он вдруг стал бояться, что не знает, о чём говорить.

Эксперт, похоже, понял.

-От вас ничего особенного не требуется, – сказал он. – Просто расскажите о действиях вашего директора.

-Вы с ним не встречались? – уточнил Райнер.

-Пока ещё нет.

-Действия, значит...

Райнер задумался. Он внезапно осознал, что понятия не имеет, как должен мыслить нормальный лондар, для которого люди – это материал для производства крови, который хочет просто зарабатывать деньги и спокойно жить, наслаждаясь тем, что принимает за бессмертие...

Сдавал Ника он вдохновенно, припомнил то, что говорил адвокату, тут же сочинил массу подробностей, – точнее, не сочинил, просто выхватил из контекста какие-то фразы, события, произошедшие на ферме, вплёл в общую картину. Понадеялся, что это всё выглядит достаточно правдоподобно... в том числе и он сам.