Текст книги "Стихийница (СИ)"

Автор книги: Екатерина Боброва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– Выбросы и нестабильность.

– Выгорание от пропуска большого количества силы.

– Слышал, у них даже магическое опьянение есть, это когда тебя от переизбытка силы штырит, как от спиртяги.

– Спиртного, – поправил его мастер, – но в целом ты прав. Есть еще лихорадка и другие сложности в освоении дара. Так что у стихийников много времени тратится на медитации.

– Хорошо, что я не стихийник, – задумчиво произнес Веснушка. – Ну ее… дармовую силу, если ее контролировать всю жизнь надо. То ли дело у нас… Знай себе резерв развивай, источник прокачивай, мыслеформулы запоминай.

И пацаны одобрительно загалдели.

Оля сидела, кусая губы. Внутри горело от протеста. Хотелось встать и высказать все, что она думает об этих идиотах. Контроль им не нравится? А мыть полы руками нравится? Беречь силу, тратить по капле, получать откаты? Хотя… и правильно, что они не стихийники. Огонь бы таких не принял, ведь он любит сильных, а не ленивых трусов.

И наверное, она не сдержалась бы, но тут ее вызвали к мастеру Хе.

– Ты помнишь, что за каждое применение стихии будешь наказана? – мастер Хе раздраженно потер серьгу в ухе. Так-то, конечно, самый верный способ переучивания – боль. Накрепко и навечно вбивает в мозг, что можно делать, а что нельзя. С пацаном он не стал бы церемониться, но девчонка… Придется действовать осторожнее, дабы не сломать. Еще и силу дара не определить – стихии сбивали любые показатели. Вдобавок после вчерашнего непонятного всплеска его мучило дурное предчувствие, а своим предчувствиям Хе привык доверять. И он в десятый раз проклял решение директора взять на обучение стихийника. Точнее полу-стихийника. Еще одна загадка. Сам мастер не мог представить, чтобы кто-то из его мира добровольно связался с дикарем. Еще и дитя от него зачал. Был, правда, один нехороший вариант, но о нем мужчина предпочитал не думать, ибо опыты на детях не одобрял. Однако память девчонке зачем-то спутали, и там явно ведьминский след читался.

– Правила просты: одно призвание – один вымытый тобою этаж.

Оля содрогнулась. Целый этаж? Кажется, она в жизни столько не убирала. Неужели правда была принцессой? Нет, скорее всего у нее просто семья из знатных.

– Готова?

Девочка кивнула. Они снова были в знакомом зале, только сейчас в окнах сияли свежевставленные стекла.

На этот раз мастер осторожничал, медленно подводил к ней атакующую волну, давая время сосредоточиться.

– Не думай о щитах, ударах. Мне нужна сырая сила. Просто сила и ничего больше. Она живет внутри тебя, но привыкла прятаться за стихиями. Ее подавляли и долго. Сейчас пришло время пробудиться.

И Оля честно старалась. До боли в стиснутых зубах. До ломоты в сжатых пальцах. До темных пятен перед глазами и вкуса крови во рту.

Они остановились на третьем этаже. Просто больше в школе этажей не было.

– Уходи, – разражено махнул на нее рукой мастер Хе. – Тряпку и швабру возьмешь у дежурного. И советую хорошенько подумать до завтра, когда грязь по полу возить будешь. Школе поломойки не нужны.

От занятий ее отстранили, решив, что наказание полезнее будет. Выдали грязную, видавшую виды тряпку, ведро, показали, где набрать воды. Закончив инструктировать, домоправительница удалилась, и Оля со вздохом – коридор казался бесконечным – приступила к уборке.

Из-за дверей классов доносились голоса. Где-то писали диктант, где-то решали математику, отвечали историю. Здесь было удивительно много обычных занятий и… никаких медитаций. Что-то такое смутное мелькнуло в памяти, намекая, что медитаций у нее самой было достаточно. И она задумалась о том, что стоит ей попасть домой, как память скорее всего вернется. Она и сейчас прорывалась, словно вода, подтачивая преграду. Пока мелкими деталями. Чем-то незначительным. Но если оказаться дома… Оля тряхнула головой, улыбнулась сама себе. Все будет хорошо. Надо лишь набраться терпения и подождать.

Девочка намочила тряпку в ведре, неумело намотала на швабру. Насколько быстрее было бы вымыть все, призвав воду, но наставник узнает, если она станет пользоваться стихией и удвоит наказание.

Она медленно потащила швабру по полу. Вредная тряпка тут же размоталась. Пришлось снова наматывать, но тряпка твердо решила избегать мытья любым способом: сползая, разматываясь или цепляясь за любую неровность на полу.

Оля злилась, останавливалась, поправляла тряпку, брала под контроль пламя и продолжала мыть, напоминая себе, что у нее два этажа еще впереди.

Цоканье прервало ее размышления о несуразности использования ручного труда в магическом мире. Появившаяся в начале коридора темная фигура опустила что-то на пол, и к ней огромными скачками понесся Снежок. Следом, величественно и неторопливо, двигался страж.

Оля подхватила зверька на руки, прижала к груди, вдыхая до боли знакомый запах шерстки.

– Вы снова гулять?

Страж не ответил, терпеливо ожидая, пока девочка отпустит кролика.

Эти странные отношения ее напрягали, но не было похоже, чтобы Снежку что-то угрожало… Днем работы у стражей было мало, так что Оля надеялась, что прогулками они не сильно нарушают правила.

Ташир подошел, покосился на тряпку и недовольно наморщил нос. Та действительно пахла не слишком приятно. Зверь укоризненно посмотрел на девочку своими желтыми глазами.

– Прости, – развела та руками, – какую выдали.

Ташир затрусил по коридору, через минуту вернувшись с новой тряпкой в зубах, а эту подцепил когтем, подбросил в воздух, сверкнуло – и тряпка исчезла.

– Ого! – только и смогла восхищенно вымолвить Оля, тут же загораясь, чтобы научиться и повторить. Научиться от ташира – это вряд ли, но здесь должна быть библиотека, да и наставники не откажут. Наверное.

По коридорам прокатился мелодичный перезвон, а строгая атмосфера школы взорвалась гомоном голосов, хлопанием дверей, топотом ног.

Ташир поспешно подхватил кролика и удалился. Оля с тоской проводила их взглядом, мечтая бросить все и отправиться в лес на прогулку.

– О! Принцесса-поломойка! – тройка старших девочек остановилась, окружая. На лицах застыли обжигающие злорадством улыбки, взгляды кололи насмешкой.

Оля молча, копируя неспешную величественность ташира, нацепила тряпку на швабру, макнула в ведро и, не отжимая, толкнула к ногам девчонок.

– Эй! Ты что творишь⁈ – троица дружно отпрыгнула от грязной лужи. – Совсем ограничители потеряла⁈ Дурная?

– Ага, – невозмутимо согласилась Оля.

– Да, я тебя сейчас!

Чужая сила защекотала кожу – одна из девчонок закрутила в воздухе руками, что-то сосредоточенно шепча.

Смешные, – фыркнула про себя Оля, – она бы уже раз десять успела этой воительнице промеж глаз огненным шаром засадить. Интересно, если она сейчас это сделает, ее отправят мыть что-нибудь еще или засадят на ночь в подвал?

И тут за спинами троицы грозно зарычали. Поднятая рыком волна ледяного воздуха впилась в кожу, заставила задохнуться холодом. Ноги подкосились, и Оля судорожно вцепилась в швабру. Вокруг закружились снежинки, а рык все несся и несся по коридору, вымораживая до костей.

Когда он стих, в коридоре на ногах стояли лишь Оля со шваброй, да пара парней, что у стены были.

– Ры-ы-ы? – насмешливо вопросил ташир, оглядывая учеников.

Примороженный народ со стонами поспешно отдирался от пола, отряхивался от инея, и убирался прочь.

– Курицы безмозглые! – высказался ближайший к ним пацан, поднимаясь с пола. Девчонки обиженно засопели, но ответить не посмели.

– Нашли тоже, кого задирать! Она полкласса живьем сожгла! В лазарете валяются. Скажите спасибо стражу. Спас вас, дур.

Девчонки резко побледнели. Оля удивленно глянула на старшеклассника. Живьем? В лазарете?

Она озадаченно потерла озябшие пальцы. Воздух стремительно теплел, но все еще пах морозом.

– Прости, – пролепетала та самая, что пыталась магичить, и Оля решила, что правде сейчас не время и не место.

– Нормально все, – заверила она великодушно. Глянула с благодарностью на ташира и тот, она могла поклясться, подмигнул ей в ответ.

– Хочешь, мы тебе поможем? – вдруг предложила вторая.

– Нет, наказание лишь мое, – со вздохом отказалась Оля. Слегка подмороженные девчонки не казались больше ни заносчивыми, ни злыми. И вот странное дело, когда она сердилась на них, огонь себя не проявлял. А ведь раньше… нет, полкласса она бы живьем не сожгла, но волосы подпалила бы.

С новой тряпкой мытье пошло веселее, а может, она просто приноровилась.

Чтобы не скучать во время уборки, Оля принялась разбирать надписи на незнакомых портретах. Там было много всего и о стремлении к знаниям, и о сокровищах, которыми обладают ученые, но нигде не говорилось, что делать девочке, потерявшей память и семью.

Мытье действительно успокаивало, словно вместе с грязной водой убирая из души тревоги и сомнения.

А ночью ей приснилось, как она укладывает спать огненного кролика. Гладит его по ушам. Говорит, какой он хороший. А рядом стоит кто-то. Знакомый и родной. И она слышит его голос: «Держись, сестренка. Я обязательно тебя найду и спасу».

– Никогда не думал, что мытье может быть столь эффективным, – задумчиво проговорил мастер Хе на следующий день, когда она раз за разом била чистой силой по его щитам. – Может, к темным подвал? Заодно порядок везде наведем. Ты смотри, как отлично получается. Быстро схватываешь. Молодец. Пожалуй, я буду рекомендовать допустить тебя до всех занятий.

Ее действительно допустили, и она буквально утонула в обрушившейся информации. И хорошо, что память была заблокирована – новые знания не мешались со старыми, и она все воспринимала с чистого листа.

Со стихиями было… стихийно. Берешь силу – используешь. Здесь же масса правил, законов, теорий. Каждую мыслеформу надо было прорисовывать на бумаге, потом изображать рукой в воздухе и только потом переходить к мысленной практике. Можно было и чистую силу использовать – потоком, только работать линиями экономнее выходило. Лишняя энергия не расходовалась и не уходила в пустоту. Здесь вообще любили точность приложения сил, а главным принципом была экономия. Лучшее заклинание считалось то, что тратило как можно меньше сил создателя.

Силовые линии различались по цветам. Основные – белые, ментальные – желтые, целительские – зеленые, некромантские – черные, ну и природные, конечно. Огонь, естественно, был, но бездушный, имея лишь тепловую энергию, которую и впитать нестихийнику толком было нельзя.

Самым популярным занятием считалась артефакторика, а мечтой практически любого в школе было попасть в сильную гильдию, изобрести что-нибудь значимое и получить звание старшего мастера. Сами же гильдии все больше стремились использовать механизмы без одушевления. Все тот же принцип экономии. Зачем тратить магию, когда можно использовать электричество?

Но так как директор не жаловал новомодные изобретения, школа большей частью жила по-старому: учились здесь по бумажным книгам, использовали самодельные иллюзии вместо экранов, связывались друг с другом почтовиками, лишь у пары человек были телефоны. Единственное, что модернизировали в здании – это электричество и водопровод. Все остальное, включая одушевленных, существовало тут столетиями.

Школа имела богатую историю. Раньше в ней училась знать. Потом был упадок. Брали всех. Но приход Шлейха на должность директора вдохнул в школу новую жизнь – она стала центром для сложных детей.

Большинству из ребят, как выяснила Оля, не было куда идти даже летом. Потому официально каникул в школе не существовало. Как не было визитов родственников. Изредка кто-то из ребят получал подарки на день рождения от родни, и каждая мелочь становилась предметом мрачной зависти остальных. И по этой причине здесь не было принято расспрашивать о прошлом. Хочешь – рассказывай, но лезть в душу никто не будет.

Пару раз в год приезжали комиссии, чуть почаще – делегации от благотворительных организаций. Дарили конфеты, фрукты, устраивали игры, фестивали. Младшие радовались искренне, старшие относились к визитам с презрением.

Обо всем этом Оля узнавала из вечерних разговоров парней. Теперь они заходили к ней осторожно, вежливо стучась и алкоголь больше не приносили.

В тот вечер, когда она смогла заглушить стихии, ташир с кроликом рано вернулись с прогулки. Зверь не стал сразу уходить. Положил тяжелую башку девочке на колени, подставляя уши под почесывание, блаженно прищурился. Рядом возбужденно прыгал по кровати Снежок, посылая девочки мысленные картинки своего дня: трава, много травы, небо, солнце и вкусные желтые цветы.

Она так и не поняла, что связывает этих двоих. Да и какая разница? Главное, Снежок счастлив, а страж не против их совместных прогулок.

Первым насторожился ташир. Открыл глаза, ощерил нос, тихо зарычал, а в следующий момент дверь комнаты резко распахнулась.

– Парни, наконец, оторвемся! – с радостным воплем, доставая из кармана пиджака бутылку, ввалился Огонек. – Сто лет уже ничего не отмечали! Мелкая, ты не про… – он замер на полуслове, споткнувшись взглядом о сидящего у кровати ташира. Улыбка стекла с губ, взгляд остекленел, а лицо посерело.

– Ты чего застрял? – грубо вопросили из-за спины, впихивая начавшего было упираться парня внутрь.

– О! – только и произнес высунувшийся из-за него Лист – и застывших стало двое.

– Да, что вы там тормозите? – возмутились в коридоре. Пихнули как следует – и Огонек приблизился на пару шагов к предупреждающе скалящемуся таширу.

– Парни, а давайте в другой раз? – взмолился тот, упираясь ногами, но напиравших было больше, так что парень проиграл эту схватку и проскользил еще пару шагов.

– М-м-мелкая, мы, кажись, невовремя, – заикаясь и умоляюще глядя на нее, проговорил Огонек.

– Да нет, заходите, только я позаниматься хотела. Мне сегодня полный допуск дали, – похвасталась девочка. – Столько всего догонять надо… Боюсь, я не справлюсь.

– Допуск – это надо отметить! – проорал Лист, впихиваясь в комнату.

Ему ответом было низкое, утробное рычание.

– Да, заземли меня в песок, – испуганно выдохнул парень, и бутылка с гулким стуком выпала из его ослабевших рук, покатилась по полу прямо к кровати.

Страж шагнул к ней, подхватил зубами. Отчетливо послышался хруст, и раздавленная бутылка со звоном осколками осыпалась на пол.

– Вот же… – горестно выдохнул кто-то. Остальные мудро промолчали.

Некоторое время они стояли, обмениваясь взглядами. Ташир изучал их. Они прикидывали отступление, и на лицах все явственнее проступало горестное выражение: не успеть.

На полу разлилось темное пятно, ощутимо запахло алкоголем. Снежок раздраженно чихнул и потер лапкой нос.

Страж терпеливо выжидал, только хвост нервно мотался из стороны в сторону, да когти цокнули, когда зверь переступил с лапы на лапу.

– Огонек! Мы же как раз от них избавиться хотели, да? – с нездоровым энтузиазмом поинтересовался Туман, растягивая губы в неестественной улыбке.

– А? – откликнулся Огонек, продолжая тупо пялиться на белоснежные зубы стража.

– Бутылки… – одними губами прошипел Туман.

– Точно! – выдохнул парень и суетливо заговорил, болезненно улыбаясь: – Мы же сюда зачем шли? Вылить хотели. Все до капли. А зачем они нам? – он шумно сглотнул, улыбка на мгновенье сползла с губ, но Огонек тут же выправился, продолжив в два раза оживленнее: – Мы же всегда выполняем правила школы, а сюда ходим Пеплу помогать. Она новенькая. Ничего не знает. Вот и взяли… это… как его…

– Шефство, – подсказали из-за спины.

– Оно самое! – кивнул Огонек. – Сейчас еще и уборку закончим. Обещали же.

Он показательно открутил пробку, подкинул ее в воздух, поймал, потянулся было понюхать, но был остановлен предупреждающим рычанием.

– Понял, не упырь, – кивнул парень. Распахнул дверь в уборную. Раковина была рядом со входом, туда и отправилось содержимое бутылки.

– Иди! – кто-то пихнул в спину Листа.

– Я ему точно хвост выдеру, – пообещал тот одними губами, но выливать пошел.

Дальше возникла вымученная пауза. Зверь все так же сидел, не двигаясь. Парни жались к двери.

– Все? – поинтересовался Туман.

– Вроде три брали, – подтвердил Конфета.

– Точно?

– Ману даю.

– Тогда почему не уходит?

– Вот же сдыхла…

Ташир медленно встал. Парни испуганно шарахнулись, растеклись по стенам, освобождая проход к двери.

Страж свернул направо.

– Балабол, – угрожающе протянул Туман.

– Он почует, даже если иллюзией прикрыть, – высказала догадку Оля.

– Балабол, – повторил Туман – ташир был совсем рядом.

– Иду иду, – раздраженно хлопнул себя по карману Балабол. И в раковину полилось содержимое еще одной бутылки.

Ташир свернул к двери. На пороге задержался, обвел испуганных парней внимательным взглядом желтых глаз.

– Уборка и занятия, – икнув, подтвердил Конфета. – Клянусь источником.

Страж насмешливо дернул хвост и двинулся по коридору.

– Фу-у-х, – выдохнул Огонек, сползая на пол. – У меня чуть сердце из груди не выскочило. Думал, помру.

– Похоже, хана нашему гнездышку, – мрачно заявил Балабол, усаживаясь за стол. – Это ты его приманила! – повернулся он к девочке, обвиняюще наставил на нее палец. – У вас вот даже глаза почти одинаковые. Признайся, ты ведьма? Приворожила его?

– Отстань от нее, – предупредил Туман. – Стихийница она, если забыл.

– Слышал, среди стихийников есть маги земли. Их всякая тварь любит. Так может? – и он изучающе уставился на девочку.

– Все, забудьте про стихии, – горестно дернула плечом Оля. Сердце сжалось от тоски. Это днем она собой гордилась, когда смогла воспользоваться чистой силой, а сейчас вот предательницей почувствовала… Глаза защипало, и она поспешно отвела взгляд к окну. Плакать перед парнями? Хуже не придумаешь.

– И ничего я его не приманивала, – сердиться было лучше, чем плакать. – Просто он хороший.

– Угу, – с кривой ухмылкой кивнул Огонек, – такой хороший, что стекло жрет и не морщится. А может так любого из нас, между прочим. Рыжего помните?

Парни подтверждающе закивали.

– Как пропал два месяца назад, так больше его никто и не видел. Я сам слышал, он в лабораторию собирался залезть. Ту самую… Директорскую…

Туман недоверчиво прищурился, но возражать не стал.

– Ладно, этот вроде нас не сдал и не сожрал, – подвел он итог. Опустился на пол, провел рукой, собирая осколки в колючий шар. – Давайте уборкой займемся, раз уж обещали. Все равно больше делать нечего, – предложил он.

Парни с кислыми лицами приступили к уборке, и некоторое время в комнате царила исключительно деловая атмосфера.

– А что у вас сейчас по истории проходят? – влез в Олин учебник Огонек. – О! Период объединения? Веселое было время.

– Ага, обхохочешься, – мрачно согласился Туман. – Особенно некромантские войны. Тебя какая веселит Первая или Пятая, когда всем миром пришлось собраться, чтобы навалять сбрендившему архимагу?

– Да ладно тебе… – возразил Огонек. – Мужик чуток ограничители потерял. А так-то он за счастье боролся. Простых людей. А то правители совсем оборзели. Голод устроили. Людям жрать было нечего. Целители брали столько, что дешевле было помереть. А короли с царями лопались от жира. Вот он и пошел за справедливостью… Пятый-то. Многие его поддержали. Он ведь по началу только мертвых поднимал…

– А потом ему больше сил понадобилось, он стал в жертвы приносить тех самых простых людей, за счастье которых боролся, – с сарказмом продолжил Туман, доставая со шкафа старую коробку с каким-то хламом.

– Ну ошибся мужик, с кем не бывает, – пожал плечами Балабол, – зато потом все дружно начали объединяться. И целители больше так не наглели, и голод исчез. Да и вообще, если хотите знать, Снежная баба круче всех была.

– Это кто? – заинтересовалась Оля.

– Была у нас одна такая, – ответил Туман, отвешивая воспитательного подзатыльника приложившему к себе форменную юбку Конфете, – только звала себя Снежной королевой, а не бабой. Стихийница. Раньше они часто в наш мир захаживали… из любопытства. А эта решила остаться… Поселилась в одном горном краю, объявила его своим владением, а когда ей намекнули, что это нехорошо, начала войну. И так как она была водницей, причем сильной, а дело зимой было, морозила всех подряд.

– Я читал, там какой-то нераскрытый стихийный источник в горах был, – влез с пояснениями Лист. – Вот она его и раскрыла. Два города подо льдом оказались. Ну и магов тоже много полегло. Наскоком пытались взять. Ба… женщина же. Еще и одна. Потом уже сообразили, что уровень у нее на архимага тянет. Собрали сильный отряд. Скрутили.

– А как же маг, в которого она влюбилась? – возмутился Огонек. – Которого она к себе в ледяной замок уволокла, пыталась на свою сторону переманить, а он ее собственными руками убил.

– И слезу в конце проронил над ее телом, – насмешливо закончил Балабол, посоветовав язвительно: – Меньше романов читать надо.

– Да нет, – смутился Огонек, – не читал я, слышал, как девчонки обсуждали.

И парни дружно сделали вид, что поверили.

– С тех пор у нас стихийников и не любят, – закончил историю Балабол, многозначительно смотря на Олю.

Глава 8

Месяц спустя. Асмас

– Не отвлекаю? – не без сомнений уточнил Третий, заглядывая в кабинет к брату. Сомнения были обоснованы. Провалов Харт не любил. Ни своих, ни чужих. А тут… можно сказать, провал семейный. И в каком состоянии брат – непонятно.

– Заходи, – донеслось от окна.

Четвертый стоял, глядя на двор академии. Он прибыл сюда сразу из Фаттары, лишь на полдня заглянув во дворец и проведя утро с семьей. Харту уже намекали, что госпожа ассара, безусловно, прекрасно замещает мужа, но тэорат чувствует себя осиротевшим без правителя.

– Как ты? – мягко спросил Харт, подходя к брату и становясь рядом.

Во дворе академии было оживленно. Курсантов все еще было большинство, но платья студенток женского факультета уверенно теснили строгую форму курсантов. А вот малышей практически не было заметно. Академия менялась, взрослела, набирая теперь лишь один небольшой класс для малышей. Остальные предпочитали учиться в школах ближе к дому.

Харт невольно поискал глазами макушку племянника, но где там его разглядеть в такой толпе. Да и вряд ли он здесь. Либо в стойлах у вальшгасов, либо где-то еще на работах. И это принц! Третий всегда был за трудотерапию, но сейчас она несколько затянулась. Да и разговоры пресечь не удалось… Никогда еще подданные не имели столь прекрасную возможность излить ехидство на головы королевской семьи.

Чего там только не было…

Злорадного: «Вот вам, граждане, и образцовая семья. Дочь непонятно где, сын против стихии пошел. А как высоко-то были…».

Обеспокоенного: «А ну как пламя из-за малолетнего идиота нам всем мстить начнет?»

Ну и глубокомысленного: «Вот и бери себе после этого жену из чужого мира…».

Не хотелось Третьему взваливать эти проблемы на голову брата, но сын-то его! Да и все равно доложат. Так что лучше он сам… по-родственному.

– Как я? – не отрывая взгляд от окна, зло переспросил Фильярг. – Месяц не мог даже так сделать!

Он поднял ладонь и меж пальцев заскользил желтый огонек.

– Не говоря уже о таком!

Сгусток пламени сорвался с ладони, метнулся через комнату и с сизым дымком впитался в черное полотно доски-зарядника.

Хорошая вещь оказалась, кстати, эта доска. Харт сам такую у себя в кабинете повесил. А что? Работа нервная. Порой кому-нибудь так вломить хочется, аж дым из ушей идет. А тут запустил парочку шаров. И полегчало, и заряд, распределившись, впитался в кристаллы, вставленные в гнезда внутри доски. Развлечение и одновременно польза. Народ, опять же, оценил. В общественных местах вешать стали. Чтобы, значит, не на других срываться.

– Хотя, знаешь, я готов и год потерпеть, был бы результат! – устало выдохнул Фильярг, и в зарядник полетел еще один ало-желтый сгусток.

Харт понимающе кивнул. Фаттарцы… Пообщавшись с ними, Харт начал считать шакринарцев милейшими людьми. Удивительно, как брат выдержал в их обществе целый месяц и никого не убил. Похоже, талант дипломата в семье не только у Пятого…

Однако все усилия оказались напрасны. Сказалось все: пара дней ожидания допуска, чужой мир, отсутствие помощи со стороны местных. Пока разбирались, пока необходимые разрешения получили… А в поиске важен каждый час.

Харта радовало одно: Фаттара считалась цивилизованным миром. Рабство давно пройденный этап. Один мир, одна страна. Войн тоже нет. Из преступности ведьмы с их темными делами – вечная головная боль, ну и остальное как у всех: деньги, власть, запретные вещества, расширяющие сознание, азартные игры, дома удовольствий. Оля должна там выжить. Не дурочка.

– Мы подали прошение на продолжение поисков, – сказал Третий. Фильярг недоверчиво хмыкнул. Харт и сам не верил, что его одобрят, но попробовать стоило. – Шестой завтра возвращается.

– Он все еще злится на меня за то, что я запретил ему искать сестру? – с мрачным напряжением поинтересовался Четвертый.

Харт вздохнул. Альгар не злился, он был в бешенстве. Пытался прорваться своими силами в Фаттару при поддержке Майры и команды. Еще и Второй туда влез, огня ему в одно место. Бойцов своих отбитых дал – тем все равно где и кому морды бить, главное – с огоньком и весело.

В итоге до Третьего очень вежливо и корректно довели, что фаттарский стационарный портал в Шакри-нару удалось отстоять, хотя пришлось подтянуть для обороны парочку отрядов боевых магов. Еще и менталистов – с десяток. Ну и коллег по ту сторону портала предупредить, что если не удержат, чтоб некромантов пригласили – с Майрой договориться. Желательно мирно. Дети все же…

Харт в тот момент искренне жалел об одном – дети слишком выросли, не выпороть уже. Да и подданные не поймут, если будущего короля по голой заднице…

В отличие от императора Пятый был не столь вежлив. Харт впервые слышал – сообщение младший отправил кристаллом – чтобы Арвэл так ругался. Явно у водников набрался. Какие-то выражения аж захотелось записать и блеснуть потом на разносе подчиненных. А то расслабились окончательно. Пьяные архимаги детей воруют. Так-то понятно, что не по его ведомству, да и этим престарелым уродам никто не указ, но все равно обидно.

– Шестой не маленький уже. Понимает, что фаттарцам доверия нет. Кто знает, как они решат его использовать, пусть мы для них и пятнышко на карте. Но поговорить вам стоит.

Четвертый согласно вздохнул.

За этот месяц он осунулся, постарел. На заострившихся чертах лица лежал отпечаток горя.

– Как жена? – спросил Харт, понимая, что сам он… за собственного ребенка… переживал бы не меньше.

– Держится. Она у меня сильная.

Сильная, – мысленно согласился Третий. На ассаре вообще много чего держится. И одному Девятиликому известно, какой ценой дается ей эта выдержка.

Они помолчали. Каждый думая о своем.

– Тут такое дело, брат, – не стал тянуть с разговором Харт, – твой старший…

– Ах ты ж, зараза!

Вальшгас подкрался незаметно и, уловив момент, с силой ткнул мордой в спину. Иль как раз тянулся за ведром и равновесие удержать не сумел.

На грохот выглянул Ирлан, глянул на валяющегося носом в пол командира, на торжествующую морду твари над ним и с тоской подумал, что сейчас бы огоньком по наглым глазам… Особого вреда не будет – чешуя у вальшгасов прочная, но напугается изрядно.

– У-у-у! Тварь! – погрозил Ирлан черенком лопаты. Вальшгас демонстративно хлестанул себя длинным хвостом по бокам. Развернулся и неторопливо двинулся по загону, косолапо переставляя лапы и цокая когтями по дощатому полу.

Вот! Даже вальшгасы их не уважают! Ирлан посмотрел на поднимающегося командира несчастным взглядом. Тот отвел глаза. Упрямо поджал губы.

Они уже месяц работали чернорабочими. И ладно бы только работали. Так всякий норовил их предателями объявить. Каких только оскорблений им не довелось услышать. Еще и гадили в открытую. Опрокидывали собранный мусор. Морозили воду в ведрах, чтоб нельзя было пол помыть. Подвешивали метлы в воздух – не достать.

Те, кто поначалу им сочувствовал, после поддержали лишь на словах. От огня, кроме них, четверых, больше никто не отказался – слишком велико оказалось давление семей и наставников академии.

Трусы!

Про собственную семью Ирлан даже вспоминать не хотел. Мать закатила дикий – чуть дом не сожгла – скандал. Отец же сказал так: «Четвертка – это свято. Командир – твой путь. Но и голову не забывай. Ею думать полезно, а не просто жевать».

Ирлан думал, а еще надеялся, что Оля вот-вот вернется и все станет по-прежнему. Сдаваться и выглядеть трусами, не сдержавшими слова, было еще хуже, чем убирать туалеты.

Воздух внезапно резко потеплел. По полу побежали огоньки пламени, солома с готовностью вспыхнула. Ирлан похолодел от ужаса, а в следующий миг провалился прямо в разверзшийся под ногами огненный круг.

Камень ударил по пяткам. Он не удержался, упал на колени, вздыхая перегретый воздух источника. Перед глазами замельтешили алые пятна.

– И долго мое терпение испытывать вздумал, сынок⁈

Эхо отразилось от скал, пошло гулять по пещере, и Ирлану казалось, что со всех сторон его окружает свирепый голос короля: «Сынок? Сынок? Сыно…».

– Пока сестру не вернешь!

Ирлан тихо застонал, готовясь к тому, что сейчас их тушки превратятся в две горсточки пепла. Кто же спорит со стихией⁈

– Смелый, да?

И воздух нагрелся до такой степени, что в нем заплясали язычки пламени.

В нос ударила вонь от затлевшей одежды. Ирлан зашипел от боли – кожу нестерпимо запекло.

Командиру приходилось хуже – прямо над ним нависла огненная фигура его величества. И там закручивались торнадо – верные признаки высочайшего гнева стихии.

Ирлан даже глаза прикрыл, чтобы не видеть, как вспыхивает фигура друга.

– Готов стоять до конца?

До пепла, если быть точнее.

– Уважаю…

Что? Ирлану показалось – он ослышался.

Вздохнул – легкие уже раздирало от нехватки воздуха.

Торнадо опали, впитавшись в камень. И дышать стало легче. Фигура короля уменьшилась, перестав нависать и пугать своей яростью.

– Не ты один ее любишь, – проворчал огонь. Прошелся по пещере.

Ирлан следил, не отрываясь, понимая, что такого уровня общения со стихией ему никогда не достичь. Это Шестого, сказывали, огонь лично учит. Еще ассару он жаловал. Остальных было слишком много для его воспитания…

– Но возвращаться ей сейчас нельзя.

Иль провел рукой по голове – на камень полетели обожженные пряди. Упрямо тряхнул тем, что осталось.

– Тогда отправь меня к ней!

– Вот же дурак! – снова полыхнул воздух. – Пойми, вы разные! Ты мой сын. Истинный огонь. Она… – его величество запнулся, подбирая слова, – другая.

Иль расправил плечи, сложил руки на груди.

Ирлан, даже смотря на спину друга, мог подтвердить: «Не понял». Как сестра может быть другой?

– Да и зачем я тебя к ней отправлю, слабака такого? Ты же не умеешь ничего толком!

Иль отвечать не стал. Он словно взорвался – во все стороны понеслось стеной пламя. Ирлан еле успел нырнуть за камень и выставить щит. Воздух в который раз превратился в пекло, и Ирлан старательно задышал ртом, выискивая не сгоревшие крупинки кислорода.