Текст книги "Стихийница (СИ)"

Автор книги: Екатерина Боброва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

И он замолчал, давая возможность Харту самому представить последствия.

– О чем они вообще думали⁉ – возмутился Третий. – Проводить подобные эксперименты на ребенке!

Лиестр непонимающе нахмурился, посмотрел вопросительно.

– Фильярг рассказал, – Харт махнул рукой на секретность, – что стихии были сильно заинтересованы в его дочери. К себе на встречи по ночам таскали. Учили. У меня такое чувство, они хотели вырастить первого стихийника-универсала.

– Так-так, – Лиестр вскочил, нервно заходил по кабинету. – Теперь все ясно.

«Ясно» Харту не было, и он молча ждал пояснений.

– Стихиям давно не давала покоя универсальность. Помнишь трактат Сиятельного о силах? Там целая глава была о великой цели собрать в себе все четыре стихии. Единение. Всесильность. Стать истинным сыном мира. А тут такой шанс. Оля дочь ассары. Уверен, если бы Землю не заблокировали от магии, их мир был бы миром универсалов. В принципе Фаттара очень похожа на Землю: растительность, животные… Я не был бы удивлен, если бы заблокированные способности матери пробудились в дочери. И тогда понятен интерес стихий к ребенку. Отец стихийник, мать… потенциальный универсал. Оля действительно могла соединить в себе четыре стихии. Честно признать, я тоже на это рассчитывал.

– Но что-то пошло не так.

Харт тоже встал. Он всегда знал о том, что стихии используют людей, порой жестоко играя ими, но и награждая щедро. Поддерживая, помогая. Однако знать и видеть, как они вышвыривают из родного мира девочку, обрывая связь с семьей – разные вещи. Как и смириться с этим.

– Мне кажется, все началось еще на свадьбе Шестого, когда император преподнес Ольге кулон, а вода запретила его снимать, – продолжил Харт развивать свою мысль, подходя к окну, за котором плакал под мелким весенним дождиком парк, и зеленая листва блестела умытостью. – Мне тогда уже показалось это подозрительным.

Стихии играли в долгую. Иногда на столетия вперед. Терпения им было не занимать.

– Возможно, – не стал отрицать Лиестр и пожаловался: – Мне бы хоть одного универсала, чтобы сравнить… Понять, что происходит. Откуда нестабильность. Вызвана ли она взрослением или это стихии вступили в противоречие друг с другом, а может, там смешалось все: стихии, универсальность и взросление…

– Понятно, почему ее выкинули на Фаттару, – Харт повернулся к брату – вид плачущего парка вызывал похоронное настроение, задумчиво покачался с пятки на носок. Картинка в голове почти сложилась. – Ее пытались спасти. Убрать из того коктейля, который сами же взрастили, стихийную составляющую. Уменьшить нагрузку. Только не понимаю, зачем лишать связи с семьей? Скрывать от поисков? Пусть и наполовину, но Оля стихийница.

– Кто-то заигрался, а признать вину не желает, – криво усмехнулся Лиестр. Стиснул кулак, а когда разжал – на ладони плясал маленький огонек. – «Стихии не имеют слабостей, не делают ошибок и даже если нам, по недомыслию, их действия кажутся неправильными, это исключительно потому, что мы не видим все картину целиком», – процитировал он трактат «О стихийной мудрости».

Огонек сердито мигнул и погас.

– И ты прав, похоже, шансов выжить у нее здесь было немного. А насчет Фаттары… Сам знаешь, как там относятся к стихийникам. Мы для них нечто вроде дикарей, только спустившихся с дерева. Ну как тапуны для нас, когда они режут птицу, чтобы по внутренностям предсказать будущее или вызывают духа предка, наливают ему выпить, а потом требуют каких-то благ. Может, и к лучшему, если ее не будут связывать с нами. Непросто быть ребенком двух миров.

Харт согласно кивнул. Он и сам думал так же.

– Что с ее братом? – спросил Лиестр, обтирая ладонь о штаны.

– Истинный огневик, никаких сюрпризов. Правда, сильно разозленный огневик, – и Харт недовольно нахмурился. – Ему не рассказывали о роли стихий в исчезновении сестры – сам догадался. Теперь сыплет пепел в академии. Требует призвать стихии к ответу и заставить их вернуть сестру. Сторонников себе нашел. У них бредовая идея шантажом: «Мы отвергаем стихии» призвать их больше уважать людей и учитывать их мнение.

– Угу. Либерализм. С огнем, – хмыкнул Первый. – Они бы сначала друг друга уважать начали, а потом требовали бы такого же отношения от стихии.

Харт призыв не оценил.

– Ты просто не знаешь, как распространяются подобные идеи – быстрее пожара. Не успеешь оглянуться – и модно станет винить огонь во всем. Вот увидишь, они себя еще антистихийниками объявят. На радость фаттарцам.

И Третий с тоской подумал о том, что ему не хотелось бы дожить до того момента, когда придется вносить сына брата в пепельный список тех, за кем приглядывали его парни. Так то, конечно, в списке встречались и члены семьи. Кайлес, например. Но Иль это другое. Было бы погано отправить на рудники пацана, чье появление на свет он встречал одним из первых. И пусть сейчас это был лишь переживающий за сестру мальчишка, но Харт знал, насколько влияют детские травмы на взрослую жизнь. Особенно, если Оля не вернется.

– С пацаном мы поработаем, – пообещал себе Харт. – Да и Четвертый, когда вернется, присмотрит за наследником. Главное, чтобы не сбежал на поиски сестры. Представь, насколько глупо мы будем выглядеть в глазах фаттарцев, если придем к ним за разрешением на поиски еще одного ребенка. А Оля…

– Ждем, что еще мы можем сделать, – вздохнул Лиестр, думая о том, чтобы попутешествовать. Давно ведь хотел посмотреть другие миры. Почему бы не глянуть Фаттару? Исследовать универсалов, например. Занятный труд может получиться. Даже название уже есть: «Особенности универсалов и их отношение к стихиям».

Три недели назад. Фаттара

Оля даже среагировать не успела. Удивилась только, когда перед ней из портала возник смешной старик с грязными патлами седых волос. Буркнул что-то непонятное и открыл обратный портал, сила которого, не спрашивая ее разрешения, потащила сквозь пространство.

Миг – и она стоит оглушенная на оживленной улице какого-то города, вбирая в себя волной накатившие запахи и ошалело смотрит на желтые стены, камень под ногами и яркое – здесь был день – небо.

А еще здесь было лето. Духота перехватила дыхание. Жара ударила в лицо.

Мимо промчался на дребезжащей конструкции пацан.

Кролик испуганно дернулся, пнул лапкой в живот, вырываясь, и она от неожиданности не успела перехватить, удержать. Мгновение – и он спрыгнул на мостовую. Скачок – и белый комок с неожиданной для него скоростью помчался по улице.

Девочку накрыла липкая паника. Мир сузился до одного: Снежок. А если он потеряется? Если погибнет?

– Стой, Снежок! Нет! – она бросилась за ним, благополучно забыв о том, что ей нельзя терять старика из вида. Ведь только он сможет вернуть ее домой.

Кролик прыжками несся по улице, мимо каких-то лавок, высоких домов. Едва вывернул из-под колес странной повозки, им вслед кто-то кричал, кто-то смеялся. Она, задыхаясь от быстрого бега, не замечала ничего, кроме мелькавшего впереди белого пушистого хвоста.

Потом Снежок нырнул в темную подворотню, рванул в дырку под забор, и она остановилась, хватая ртом воздух. Заозиралась, беспомощно прикидывая высоту забора и понимая, что перелезть сил не хватит.

Внезапно в груди там, где висел подаренный императором кулон, запекло так, что слезы градом хлынули из глаз. Она испуганно схватилась за грудь. Опустилась на колено. Воздух стал раскаленным, иголками впиваясь в горло. Мир расплылся. Затих, приглушенный болью.

Скрипнуло. Рядом кто-то остановился, принеся волну травяных запахов и еще чего-то непонятного.

Ослепленная болью девочка мало что соображала. Она и голос-то: старый, похожий на скрип деревьев в лесу, едва слышала. Женщина говорила, но слов было не разобрать.

– А кто это у нас? Еще и такой симпатичный? Стихийница? Неужели? Откуда? Еще и одна. Хм, а что это у нас за артефакт такой? Прячущий ауру и кровь? Занятно. Ладно, милая, давай я помогу тебе подняться. Тебе надо отдохнуть. А пока я сварю какой-нибудь отвар, чтобы тебе полегчало.

И неожиданно сильные руки подхватили девочку, поставили на ноги. Женщина обхватила ее за плечи, повела куда-то.

Мир все больше погружался в горячечный туман. И что-то терялось в нем. Что-то очень важное, только Оля не понимала, что именно. Ей было плохо. Ей было больно. И только издалека, словно сквозь туман, доносившийся голос связывал ее с реальностью.

– Кружись, кружись. Вейся, вейся. Плохое пусть забудется. Хорошее тоже. Растворится в омуте. Упадет на дно. Зарастет илом. Станет память чистой, как вода.

А потом:

– Пей, милая, пей.

Горечь на языке. Обжигающий глоток. Тепло в желудке. И сознание уплывает в сон.

– Ты с ума сошла! Свихнулась? Зачем тебе девчонка? Ее же искать будут!

Гейра поморщилась и недовольно покосилась на брата. И зачем только матушка родила такого придурка? Еще и посмертную клятву с нее взяла, что заботиться будет о младшем брате. А тот, как назло, вечно куда-то лезет. И вроде годков уже под сотню, а все еще не угомонится. Доказать что-то пытается. А выходит лишь одно: долги. Порой Гейре казалось, что стоило брату сделать шаг за порог, как на нем повисал очередной долг.

Редкостный придурок. Но родной. Еще и клятва матушке…

– Смотри, какой браслет! Точно родовой. Такие только у знати бывают. Да и наряд. Форма какая-то, но материал качественный, дорогой. Правда, написано не по-нашему. Она ведь проснется и потребует отвести ее домой. Что ты будешь делать?

Гейра раздраженно потерла виски. После ворожбы у нее всегда болела голова и потому голос брата звучал особенно противно. Хотелось его заткнуть. Но она отбросила кровожадные мысли, сосредоточившись на деле. Деньги сами собой не появятся.

– Умолкни, придурь, – рявкнула с особым наслаждением. Хорошо все же, что брат младший. Хоть поорать на него можно. В детстве она его и поколачивала порой, да видно мало. Не вколотилось нужное. А сейчас уже и бесполезно бить. Все равно мозги лучше работать не станут.

– Ничего она не вспомнит, – добавила уже тише, с гордостью посмотрев на намотанный клубок. Надо будет сжечь потом. Или просто убрать? Решит позже.

– Ты-ы-ы!!! – с ужасом выдохнул брат, отступая в панике. Глаза забегали точь-в-точь, как тараканы из-под занесенного тапка. Надо будет, кстати, их потравить. Тараканов, конечно. Но ингредиенты для яда требуются дорогие, а магия на паразитах не работала. Магсовет давно премию объявил тому, кто объяснит сей феномен. Сами-то думать не хотят. Только деньгами разбрасываться могут. Поразвели магов. Каждый десятый мэтром себя мнит, каждый сотый архимагом, а тараканов извести не могут. Чтобы раз – и окончательно, еще и везде. А то у себя потравил – соседские на чистое пришли.

– Предупреждал меня отец, чтобы не связывался с тобой. Черная у тебя душа. Вся в мать пошла. Ведьма! – тонко взвизгнул брат. Ну чисто поросенок. Хотя внешне давно уже в кабана превратился.

– Тихо!

Но братца понесло. Лицо побелело, пошло красными пятнами. Он шарил глазами по дому, словно хотел увидеть там что-то новое: отрезанные уши или кишки, развешенные по стенам.

Ведьма! Ха! Просто дар у нее природный… Который по наследству от матушки достался. Но у нее хотя бы дар, а не то недоразумение, которым владел братец. Да и отца он зря помянул. Тот был изрядной скотиной. Сдох так же, по-скотски: перепив и сломав себе шею – через забор неудачно перелазил. Мать тогда, помнится, только вздохнула с облегчением. Они и, правда, зажили лучше и жили неплохо, пока Ритерс в долги влезать не стал.

И не брату попрекать ее даром. Благодаря ему, они хотя бы не голодают и расплачиваются с долгами. А что темный он… Так не всем светлыми быть и благородными. Кому-то нужно и с грязью разбираться.

– Прокляну, – добавила она мстительно, и брата аж перекосило.

– Я уже проклят! – заорал он, брызжа слюной, глаза стали совсем сумасшедшими. – И все это знают! Из-за тебя меня ни в одном приличном доме не принимают! На работу брать боятся!

А вот это было откровенной ложью. У нее имелись и постоянные клиенты. Несколько раз она просила их об услуге пристроить братца. И каждый раз это заканчивалось одинаковыми стонами, что работа слишком тяжела, платят мало, требуют много. И он уходил в поисках лучшего варианта, который, естественно, не находился.

– Из-за тебя мне всегда не везет! – выпалил Ритерс уже на пороге.

– Сколько на этот раз? – спросила Гейра, отшвыривая метлу. Даже не заметила, как та сама в руку прыгнула, чтобы братца поперек спины вытянуть.

Злиться сил уже не было. Перегорела. Раньше, помнится, пыталась. Проклятием пугала. Заговором. Но видно то, что сидело в Ритерсе было сильнее страха.

– Немного.

И весь запал слетел с брата. Голос сделался виноватым, а взгляд косил куда-то в угол.

– Шлейх платит за детей. Золотом, – она устало опустилась на табурет. С тоской оглядела кухню, которая давно просила ремонта. Ингредиенты опять подорожали, а без них ей не сварить зелий. – Не знаю, зачем они ему, но берет не всех. Только не проблемных и одаренных. Девчонка стихийница. За такую он много отвалит.

Ритерс засопел, обдумывая.

– А если найдут? – засомневался он.

– Память я ей замутила, а от поисков ее кто-то другой прикрыл. Я тут не причем. Так что семья ее не найдет по крови. Девчонка чиста. Да и вряд ли ее ищут. Чую – избавились от нее. Сдадим в детский дом – нам за это не заплатят. А у Шлейха, слышала, школа своя. Девчонке там неплохо будет. Так что хватит трястись. Лучше помоги одежду достать. Эту я сожгу. Скажи, что племянница к нам собирается в гости прибыть. Подарок приготовить надо. Только недорогую. Ей все равно в школе форму выдадут.

Ритерс все еще сомневался, и на его лице явственно боролись страх с алчностью.

Победила алчность.

– Если что – в тюрьму сама сядешь, ведьма. Я скажу – ты меня заставила!

Хлопнула дверь, и Гейра осталась одна. Улыбнулась криво. Кто бы сомневался, что братец станет ее прикрывать? Первый побежит сдавать, как только дело запахнет дурным.

Она встала. Дел было много. Сварить ужин – девчонку следовало накормить. Связаться с Шлейхом. Еще и мыслепереводчик потратить – надо же как-то объясняться с дикаркой. Ну и главное – сочинить сказочку для малышки. Чтоб поверила. Без веры ее ворожба плохо работала.

Но самым первым она сделала другое. Взяла ножницы. Без сожаления – у Шлейха красота будет лишь мешать – отрезала волосы под корень. Подравняла чуток. Навык был. Братца она с детства стригла. Оглядела спящую на кровати девчонку – под спину она ей подушек накидала. Даже с короткой мальчишеской стрижкой находка выглядела привлекательно. Всему виной волосы – черные с золотым отливом, густые брови, длинные ресницы. Надо притушить эту яркость красок.

Гейра тяжело вздохнула – снова тратиться. Вечная краска стоила дорого, но так хоть девчонку по описанию не найдут. И она полезла в шкаф.

Глава 3

Варево готовилось долго. Кипело, наполняя комнату удушливым запахом. Поднималось зелеными пузырями над котелком. Искрилось, шипя.

Вернулся Ритерс. Проворчал, что она их потравить решила, как тараканов. Гейра, хмыкнув, ответила, что тараканы поумнее некоторых будут и выдала список того, что следовало докупить.

Вечная краска, чтоб ее… Нет, так-то ее свести можно, но если знать, что именно сводить. Без специального анализа не определишь. Не иллюзия, чай. Все же были свои преимущества перед магами и у ведьм. Пусть академий не кончали, зато знали, как можно и самого мэтра вокруг пальца обвести.

– Ты ее лягушкой сделать собираешься? – удивился Ритерс, глядя, как она ловко обмазывает голову девчонки густой зеленой жижей, проводит по бровям, аккуратно – кисточкой, подложив полоски бумаги – мажет ресницы.

– Дурак, – привычно ответила на очередную глупость брата Гейра, хотя и сама не знала, какой цвет в итоге выйдет. Вечную краску потому и не любили, что волосы она окрашивала в цвет волос одного из родителей. Или любого другого близкого родственника. Так что если в семье были все рыжими, иного цвета не получится, а вот если имелись варианты… То цвет можно было сменить гарантировано, и краска эта не смывалась даже на отрастающих корнях.

Гейре хотелось не просто изменить цвет волос, а чтоб девчонка слегка подурнела – некрасивым жить проще, особенно когда некому заступиться.

Зла находке она не желала. Даже пирог для нее поставила. Яблочный. И молока велела купить.

Но так получается, что честным способом денег не заработать. Хоть лопни. А ведь она пыталась. Даже в школу поступала. Среднюю. В которую основам магии учат, а не просто считать и писать, как в начальной. Но ее выгнали вон. Еще и магконтролем припугнули.

Летевшее в спину: «Ведьма», каленым железом вошло в сердце, да там и осталось, начав обрастать чем-то черным. Тогда она и позволила матушке начать учить ее всему. Помогать стала. Матушка хвалила, называла «Смышленой». Только гулять Гейра перестала днем по городу, чтобы не слышать всякого грязного, брошенного в спину. Друзей она растеряла. Быстро. Братец и тот… Чудовищем ее считает. Если бы не заработок, давно бы выгнал из дома.

Гейра намочила полотенце, принявшись стирать краску с волос девчонки. Ритерс поливал сверху из кувшина. В таз потекла серая вода.

– Странный цвет какой-то, – проворчал он, наклоняясь и разглядывая прядь волос. – Седая, что ли?

Гейра пожала плечами. Седая? Скорее серая. Так даже лучше. Похоже, провидение одобряет ее план. И Гейра ощутила облегчение от мысли, что она чем-то даже помогает девчонке. Может, кто-то пытается ее спрятать от семьи? Спасти от гибели? Вот она и спрячет получше. Именно так эту историю и надо рассказать девчонке.

Хорошо бы еще глаза изменить… Но тут только иллюзию наложить, в которой она не сильна. Было зелье, изменяющее цвет радужки, но капать его постоянно детям не рекомендовалось. Зрение могло неотвратимо ухудшиться.

– Все, – Гейра критично оглядела девчонку. Кожа на лице кое-где еще отливала зеленым, зато красота съелась приобретенной серостью. Поблекла. Да и сама девчонка сейчас больше напоминала худого пацана. – Давай одежду. Я ее переодену. Одежду и волосы сожги на дворе. И не вздумай напортачить.

Ритерс с готовностью кивнул. Он уже привык к мысли о том, что скоро в кармане зазвенят монеты. Ну и если стражи до сих пор не ломятся в дверь… то и дальше ломиться не станут. Кому нужна девчонка в самом деле⁈ Будто у взрослых других дел нет?

Оля просыпалась тяжело. Голова ощущалась камнем с пугающей пустотой внутри – ни единой мысли, словно она разучилась думать. Хотя нет, думает сейчас же. Значит, просто устала. Или долго спала.

Она пыталась вспомнить хоть что-то, но прошлое, дразня, пряталось за колыхающейся завесой густого тумана. Оля напряглась, пробуя разглядеть хоть что-то, но голову прострелило острой болью. Пугающая тяжесть навалилась на грудь. И она, застонав, отступилась.

– Тише, тише, милая.

Голос был хриплым, неуютным, но руки обняли ласково, приподнимая. И Оля смело распахнула глаза, садясь на кровати.

Женщина была не то, чтобы сильно старой, скорее измученной, а еще какой-то неухоженной… словно обсыпанная пеплом старая метла с колтунами и клочками пыли. Темные глаза глядели мертво. Лицо почти не двигалось. Женщина попыталась улыбнуться, но уголки губ лишь нервно дернулись.

– Не бойся. Меня зовут Гейра. Я поставила тебе переводчик. Кивни, если понимаешь.

Оля потянулась к виску. Пальцы нащупали холод металла. «Почему не камень?», – удивилась она.

Женщина терпеливо ждала, и девочка, спохватившись, кивнула.

– Вот и хорошо, – на застывшем лице еще одним слоем маски проступило облегчение, – тогда я тебе покажу что где, а потом мы пообедаем и я все расскажу.

В туалетной комнате Оля долго смотрела на свое отражение в пыльном, очень старом и местами покоцанном зеркале. Оттуда на нее, не мигая, глядела худая, коротко-стриженная девочка, больше похожая на пацана. Желтые глаза ярко выделялись на чуть загорелом лице. Или это у нее кожа такого цвета? Еще и зеленым отливает. Собственно, глаза только на этом лице и были. Все остальное сливалось в одну невзрачность: серые, блеклые волосы, серые ресницы, брови.

Оля не могла объяснить, почему чувствует разочарование. Вроде ее лицо. Собственное. И все равно разочаровывает, словно должно было быть лучше, красивее…

А потом навалились вопросы.

Зачем она здесь? Кто она? Где?

Паника сдавила горло. Сердце застучало в ушах.

Она беспокойно одернула убогое платье, которое ни разу не соответствовало богатому браслету на руке.

Девочка вздохнула. Чего-то не хватало. Очень близкого и родного.

Рука сама потянулась к воде. Тронула струйку, и Оля ощутила отклик. Слабый. Где-то на грани сознания… Но вода готова была ее слушать.

И девочка поманила к себе водную нить, пропустила ее сквозь пальцы. Полюбовалась, как та, блестя и переливаясь, скользит по коже.

– С ума сошла⁈ – в комнатку – такую же устало-грязную, как и хозяйка – влетела женщина. – Не смей! – крикнула она, наступая, а с ней наступала и тьма, тенью стояв за спиной. И эта тень жадно и страшно всматривалась в девочку, словно оценивая, а потом потянула к ней вихревые щупальца.

Оля закричала. Ударила чем-то невидимым, что вскипело жаром в руках. Женщину вынесло прочь. Запахло паленым.

– Дура! – донеслось из коридора. – Психичка малолетняя!

«Малолетняя» было понятно, а вот «психичка» не очень, но явно оскорбительно.

Оля настороженно замерла.

– Ты же себя выдашь! – крикнули с той стороны поля битвы. – А если магоконтроль придет? А ты не зарегистрирована. Еще и непонятно, кто. Не помнишь ничего. Вот твои враги обрадуются. Враз к ним в руки попадешь. Ну а там… уж не знаю, что с тобой сделают, но вряд ли что-то хорошее.

Голос женщины наполнился злым ехидством. Она словно предвкушала этот момент и в то же время предостерегала…

Оля засомневалась. Ладони все еще пекло, и она, стиснув зубы, принялась восстанавливать контроль. Задышала привычно: короткий вдох и долгий-долгий выдох.

Память словно играла с ней в прятки в темной комнате, подкидывая на ощупь знакомые вещи, но пряча все остальное.

– Хорошо, – пробормотала Оля и уже громче крикнула: – Хорошо. Я поняла. Больше не буду.

И нехотя отпустила жавшуюся, словно зверек к руке, воду.

Настороженно, бочком, зашла в большую комнату. Виновато вспомнила обуглившиеся стены в коридоре. Впрочем, тут везде требовался ремонт.

– Навоевалась? – неожиданно дружелюбно поинтересовалась Гейра. – Прости, если испугала. Но хорошо, что ты бойкая. Шлейху понравится. Только стихии больше не призывай без надобности. Здесь такое редкость. Враз себя выдашь. А тебе выдаваться нельзя. Спрятали тебя. Кто – не спрашивай. Сама не знаю. Денег дали, велели укрыть. Время придет – найдут. А пока учиться будешь.

Оля осторожно села за стол. Есть не хотелось. Страх все еще стоял комом в горле. Взгляд то и дело возвращался к женщине, ища за ее спиной тень. Но та спряталась, не показываясь.

Может, привиделось? – засомневалась девочка. Но нет, холодящее душу присутствие чужое силы, настолько чужой, что сердце останавливалось, она не могла перепутать ни с чем.

– Ешь, тебе нужны силы, – подбодрила Олю женщина, и ее лицо треснуло в улыбке-гримасе.

– Кто такой Шлейх? – спросила девочка.

– Директор школы, где ты будешь учиться, – дружелюбие явно давалось Гейре с трудом, но она старалась и даже придвинула Оле пирог. И чай налила в чашку с отбитым верхом. – А пока отдыхай. Погода сегодня отличная. Поешь и можешь во дворе погулять. У нас забор высокий, тебя никто не заметит. Только на улицу не ходи. Ищут тебя. Запомни: любой может оказаться врагом. Верить ты можешь только мне.

День действительно был солнечным и, пожалуй, даже жарковатым. Так что она нашла тень под старым, раскидистым деревом, в кроне которого сухих веток было больше, чем зеленых. Здесь вообще было много всего такого… старого, неухоженного и заброшенного. Рассохшиеся бочки, треснувшая пополам скамейка, облезшая деревянная игрушка.

Оля огляделась со вздохом. Гулять не хотелось. Хотелось… найти себя. Вспомнить. Вернуться. Пусть там и было плохо. Пусть там и хотел кто-то ее убить, но был и тот, кто любил, защищал. Точно был.

И она замерла, пытаясь нащупать внутри себя то особенное теплое чувство и понять, кому оно адресовано.

Хруст в дальнем конце двора отвлек ее внимание. Девочка насторожилась. Присела на корточки, вглядываясь. Нет, ей не показалось – в зеленой траве, которая пряталась в тени забора и не успела выгореть на солнце, мелькнуло белое пятно.

Оля нахмурилась. Ей не нравилась хозяйка. Пугала ее сила. Вызывал брезгливость дом. Так может и во дворе прячется кто-то опасный? И она смело зашагала в дальний угол. Если там ее ждали неприятности, не следовало заставлять их ждать долго.

Белое пятно затаилось в траве.

– Эй? – позвала девочка. Первыми из травы показали уши. Они были длинными и вытягивались, вырастая, напряженно торча вверх. Следом высунулась мордочка. Забавный нос зашевелился, обнюхивая воздух, и вдруг зверек прыжком взвился в воздух. Пара крупных скачков, и он замер перед Олей. А потом оттолкнулся, прыгнул, целясь ей в грудь – она еле успела подхватить его на руки. Прижала к себе привычным жестом. Спрятала лицо в пушистой шерсти – зверек обеспокоенно обнюхивал, щекоча, лицо. И что-то такое царапалось на грани сознания. Словно кто-то поселился внутри. Знакомый до боли.

– Снежок! – выдохнула Оля, стискивая комочек меха. Щеки обожгло побежавшими по ним слезами. Она без сил опустилась на траву. Зверь испуганно трепетал ушами, по шкурке волнами проходила дрожь. Она чувствовала его страх. Ему тоже не нравились жившие здесь люди. Он боялся их, но не мог уйти и бросить хозяйку. Но сейчас они вместе, значит, все будет хорошо – прохладный, влажный нос ободряюще ткнулся в щеку. Только зверек не понимал, почему хозяйка плачет.

А она все плакала и плакала, не в силах остановиться. И сердце болело. Ныло, намекая, что Снежок лишь первый из тех, кого ей предстояло найти.

А когда сил на слезы не осталось, она вытерла лицо, посмотрела в красные глаза кролика и призналась в том, что вспомнила:

– У меня был брат. То есть он есть. Наверное. И я его очень люблю.

Снежок сочувственно дернул ушами. В двуногих он не сильно разбирался, их было слишком много. Но он был готов помогать хозяйке всегда и везде.

– И я его обязательно найду. Обещаю, – выдохнула Оля, улыбаясь сквозь слезы.

– Проклятая тварь, – процедила сквозь зубы Гейра, смотря, как девчонка тискается с белым зверьком. Про гостя ей защита еще вчера рассказала, но зверь был мелким, не опасным. Она и подумать не могла, что он связан с девчонкой. Знала бы – еще ночью придавила. А сейчас уже поздно… Поганец разрушил пару замуток, но вроде дальше продвинуться не смог. Вряд ли девчонка вспомнит слишком много. Лицо Гейры исказила гримаса ненависти. Она не переносила, когда кто-то портил ее работу, особенно такую ювелирную. И ведь было чем гордиться. Память она замутила качественно. Не каждый мэтр распутает. А чем дольше девчонка проходит с такой памятью, тем сложнее ее будет восстановить. Да и над внешностью поработала хорошо. На такую серость вряд ли кто позарится. Девчонка сможет спокойно жить и учиться.

И Гейра довольно улыбнулась. А зверь? Травануть несложно, но с ним девчонка послушнее будет. Пусть остается.

Шлейх придет вечером. Заберет обоих. А она… Займется, наконец, ремонтом дома. А то уже и самой противно. Да и клиенты пугаются.

Шлейх появился в густых сумерках – осторожничал. Зашел без стука в дом. Не снимая капюшон с головы, остановился на пороге кухни, куда не добивал свет. Молча кивнул хозяйке и уставился на девчонку – та как раз ужинала.

– Стихийница? – удивился.

Гейра подтвердила, глядя с гордостью, словно девочка была ее родной дочерью.

– Возни много, – задумчиво произнес мужчина, вглядываясь в ауру девочки, и подбородок его недовольно дернулся. – Ломать придется и переучивать заново.

– Она не помнит ничего, – поспешно успокоила его Гейра.

– Стихии твоей ворожбе не под властны, тут только болью выкорчевывать, – криво усмехнулся Шлейх, поворачивая к ней голову. Губы у него были тонкими, почти бесцветными, остальное лицо пряталось в тени капюшона.

Гейра похолодела.

– Не трясись, ведьма, – улыбка гостя стала шире, – не сдам. Да и девчонка понравилась мне. Хоть возни много, но дар сильный, вдобавок менталистка. Если выживет – под особый заказ пойдет. Ауру, вижу, прикрыли, как и кровь от поиска. От браслета сам избавлюсь. Молодец, что не полезла. Есть у меня один специалист по стихийным вещицам – снимет. Деньги – как договаривались. Монетами принес.

Он достал из кармана увесистый кошель, бросил, не глядя, зная, что поймают. Такие, которые чужих детей продают, не дадут деньгам на пол упасть.

– Закончит ужинать – выведи во двор. Заберу.

Он уже повернулся, как его догнал неуверенный голос женщины.

– Есть одно, небольшое условие.

Он замер молча, угрожающе. Готовый в любой момент отменить сделку.

– Зверь с ней ментально связан. Разрыв может плохо повлиять. Тебе придется взять обоих.

Шлейх насмешливо дернул плечами. Зверь? Забавно. Кто такой умный придумал столь странный метод обучения менталистов? Познакомиться бы…

– Хорошо, – согласился и вышел на двор. С наслаждением вдохнул свежего воздуха. Шикнул на среагировавшую на него охранку. Дом у ведьмы все же паршивый. Дышать невозможно. Дохлятиной с травами несет так, что слезы вышибает. А девчонка молодец. Ужинает себе. Ему бы и кусок в горло не полез. Значит, не из тех, кто рыдает по каждому поводу. Или жалеет себя. Хорошо.

Шлейх девчонок брал редко. Можно сказать – почти не брал. Умную стерву не так просто разглядеть в маленькой девочке, а другие ему были не интересны. Он бы и эту не взял, но заказ действительно имелся. Висел уже пару лет, только не находился к нему нужный человечек. А тут, похоже, нашелся. Заказчик тоже не торопился. Готов был хоть десять лет ждать, лишь бы с гарантией. А денег там было обещано столько… Десяток девчонок обучить можно. Но ему не нужен был десяток. Нужна была одна. Особенная.

– Не разочаруй меня, милая, – проговорил он звездам, проклюнувшимся в мутном, загаженном городом, воздухе. Достал трубку. Прикурил, перешибая горький вкус ведьминого дома. И вверх, танцуя, белесой струйкой потянулся дым.

Ну а зверь… Если таширы не сожрут, пусть живет. Только сама за ним смотреть будет.

– Можешь звать меня господин директор.

Голос у мужчины был тихим, тяжелым. Он давил невидимой властью, и Оля поежилась.

Они шли по улицам засыпающего города. Здесь, вдалеке от шумного центра, предпочитали ложиться спать рано, и черные окна домов смотрели на поздних прохожих без одобрения. Высокие фонари казались строго-чопорными. Как и весь город. Чужой. Непонятный. Полный странных запахов.