Текст книги "Практикантка (СИ)"

Автор книги: Екатерина Абдуллова

Соавторы: Роман Абдуллов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Она пришла с Земли. Практикантка

Часть 4
ПРАКТИКАНТКА

Ego plus quam feci, facere non possum

Больше, чем сделал, сделать не могу.

Из Цицерона.

Глава 16
За несколько дней до практики

Рассветный сумрак еще таился под стенами домов, но портальная площадь Сивилии уже полнилась гулом голосов, шумом колес и стуком копыт. Маркус обвел взглядом толпу за портальным кругом – похоже, он начал отвыкать от столичной суеты.

Пока добрался до стоянки извозчиков почувствовал себя невиданным зверем. В дорогой одежде, с уверенной поступью патриция и… с короткими волосами. Сегодня он впервые вышел с непокрытой головой, и ощущение оказалось не из приятных: столько взглядов. Недоумевающих, насмешливых, неприязненных… Кажется, кто-то даже узнал его – за спиной вполне разборчиво послышалось: «Наследник ван Саторов!»

Наконец тонкие стены кареты скрыли от любопытных глаз, и Маркус сбросил маску невозмутимости. Шайсе! Планируя визит к деду, он полагал, что тот не откажет в просьбе дать денег на поместье – оно ведь принадлежало его сыну! – однако теперь затея казалась гиблой.

Маркус взъерошил волосы на затылке. В последнюю встречу дед велел без косы не появляться в столице. Как бы вовсе не отказал в разговоре.

Проклятье! Если бы не скорая посевная!

Подшипники Вэлэри, если и принесут доход, то не так быстро, как хотелось бы. И так много, как нужно… На них в ближайшее время не стоит рассчитывать.

И все же первым делом Маркус отправился не к деду, а к поверенному.

Не смотря на ранний час дон Студий был уже в кабинете – корпел над бумагами. При виде посетителя он искренне улыбнулся:

– Лэр Маркус, как хорошо, что вы здесь! Светлого утра!

– И вам светлого! – Стараясь не выказать нетерпения, Маркус кивнул и неспешно устроился в предложенном кресле. – Похоже, у вас хорошие вести.

Распорядившись принести чаю с закусками, дон Студий сел напротив и вновь улыбнулся. Так странно было видеть на его вечно серьезном лице столь неприкрытые эмоции, что Маркус не удержался от вопроса:

– Вы всегда успеху клиентов радуетесь или… вас радует возможность хотя бы таким образом отплатить убийцам моего отца? Простите, если прозвучало грубо…

Дон Студий улыбаться перестал. Тяжело вздохнул:

– Значит, это месть? Не думаю, что дэр Луций одобрил бы, но… понять вас можно… Что ж, – он встряхнулся, – тогда к делу. Заявку я подал не только на металлические подшипники, но и на каменные, так что охват будет больше. Теперь несколько дней потребуется на экспертизу. Впрочем, зная ваши обстоятельства, я уже начал готовить почву: составил список из тех, кто мог бы заняться изготовлением, и встретился с двумя самыми перспективными. Это ван Лисеты и ван Герхиды… Вы наверняка не знаете их. Рода хоть и старинные, но из второго круга и сейчас переживают не лучшие времена. Готовы ухватиться за любую возможность. Нужные сертификаты у них есть, мастерские тоже, нет только заказов.

– То есть они согласны?

– На что? У вас пока ни патента, ни условий… Но идея с аналогом артефактов скольжения их заинтересовала. Ждут. И я бы даже сказал, надеются.

– Хорошо. – Маркус облегченно откинулся на спинку кресла. – Тогда в первые два года я позволю выкупить эксклюзивные права, скажем, за две тысячи золотых в год. Запишите в условиях.

– Но две тысячи мало! С отчислений вы получите гораздо больше.

– У меня другая цель, – перебил Маркус.

– И все же подумайте! Ладно в первый год, пока распробуют, но во второй-то…

Маркус ответил красноречивым взглядом и поверенный сдался:

– Что ж, ваше право… Вы уже нашли представителя?

– Да, договорился с Амори ван Тероном.

Разговор тогда вышел не легким. Дэр Амори далеко не сразу согласился вписать свое имя в качестве получателя отчислений, всё пытался убедить Маркуса довериться деду, а потом и вовсе заявил, якобы женитьба решит любые проблемы с деньгами. Пришлось сказать, кого дед прочит в жены. И лишь тогда, услышав имя правнучки Дариуса ван Тусена, дэр Амори замолчал и уже без единого слова возражений подписал соглашение.

Вскоре принесли свежезаваренный чай, и Маркус с доном Студием ненадолго прервались. После еще час потратили на обсуждение условий патента, а когда прощались, поверенный с тревогой сказал:

– Лэр Маркус, я уверен, что на эту тропу вы ступаете с открытыми глазами, но… Все ли опасности вы видите? Что если путь, начатый из-за желания отомстить, приведет вас вовсе не туда, куда вы хотели? Может остановитесь сейчас? Пока не сделали первый шаг…

На мгновенье Маркус задумался, но потом упрямо тряхнул головой.

– Все мои безопасные пути ведут не туда, так что… я пойду по этому.

Когда он вышел от поверенного, столица уже окончательно проснулась. Делясь радостным предвкушением нового дня, щебетали птицы, в воздухе растекались запахи хлеба и оттаявшей земли, ослепительный свет заливал улицы, множился, отражаясь от молочно-белых стен.

Маркус сощурился, взглянув на светило. «Да воссияет над вами Солнце!» – так, кажется, говорила Вэлэри.

* * *

Лера стояла замыкающей в короткой шеренге «воздушников»-перваков, собравшихся на полигоне для отработки заклинания. Студенты, все как один, дружно поворачивали головы вслед за вышагивающей вдоль строя дией Мирнон и ловили каждое ее слово.

– Повторю, – говорила она. – Те лентяи и неудачники, кто не справится с практикой, покинут академию навсегда, и второго шанса у них не будет. В этот месяц решится ваша дальнейшая судьба, и станет ясно, кто способен стать магом, а кто… зря мечтал. – Взгляд дии Мирнон остановился на Лере, а затем метнулся в начало шеренги. – Начнем с вас, лэр Ортвин. Следуйте за мной.

Они отошли метров на двадцать, и студенты расслабились, начали болтать. Стоящая рядом Ленора с насмешкой посмотрела на Леру:

– Боишься, Дартс?

– Волнуюсь, – не стала отпираться Лера.

– Конечно, это ведь не песенки петь и не лепешки печь, тут особый дар нужен. А у тебя что? Особое уродство! Бр-р-р, – Ленора картинно передернулась. – Ну и страшная же ты! Хорошо, что скоро исчезнешь отсюда. Наконец-то академия очистится от скверны.

Лера не ответила. Вместо этого пристально уставилась на рот блондинки. Как же она достала! С самого утра словно бешеная и гадостями сыплет. Наверняка это она вчера парней заперла, вот и лютует теперь, что ее «великолепный» план не удался. И не просто не удался, а с треском провалился: пленников освободил Шон, выступили они на «бис», а подружки Леноры, Белла и Пинна, мыли зал. Они тоже злились.

Лере, вообще, показалось, что после концерта все девицы обозлились на нее по-новой: когда она утром вышла в гостиную, взглядами чуть не испепелили! Но все же Ленора уверенно лидировала. Хоть медаль выдавай… Или открывай завод по переработке желчи.

Ленора еще что-то говорила, но Лера не слушала и всё следила за ее ртом. Та вскоре заметила, прервала язвительную тираду и надменно вздернула бровь:

– Что уставилась?

Есть! Попалась блондинистая!

Стараясь не выдать ликования, Лера задумчиво произнесла:

– Да вот жду, когда у тебя изо рта начнут жабы выпрыгивать.

– Что-о⁈ – вытаращилась на нее Ленора и неосознанно вскинула руку к губам. – Ты что несешь, ущербная⁈

– А может пауки полезут или черви…

– Замолчи! – взвизгнула Ленора.

– Говорят, мысль материальна, – с серьезным видом продолжала Лера, – а ты так старательно озвучиваешь свои мысли… Почему бы им не принять форму? Каждое ругательство – жаба или паук. Логично же, правда?

Ленора растерянно заморгала, но заметив, что одногруппники наблюдают за перепалкой, тут же взяла себя в руки и процедила:

– Логично… Потому ты и уродливая такая, что мысли твои уродливы.

Лера замерла. Офигеть! Кажется, чертова малолетка уделала её! Никому ведь не важно, откуда шрамы, все смотрят на внешнее и любой разговор могут свести к тому, что «лицо – зеркало души». Даже Маркус однажды сказал это.

И как быть? Спорить и настаивать на «жабах» глупо – будет выглядеть жалким оправданием. Но и промолчать нельзя. Бли-и-ин, придется опять пугало изображать.

– Какая ты догадливая! – Лера криво ухмыльнулась. – Интересно, догадываешься ли, на какие поступки подбивают меня… мои уродливые мысли.

– Ты о чем?

В глазах Леноры промелькнуло замешательство, и, закрепляя «успех», Лера мечтательно протянула:

– Как-то раз я исцарапала стекляшкой одно красивое личико…

Уточнять, что это было лицо куклы, она не стала. Уж пугать так пугать, чего мелочиться-то?

Ленора вытаращилась на нее, беззвучно разевая рот, да и парни смотрели шокировано, и неизвестно, куда дальше свернул бы конфликт, но тут порыв ледяного ветра принёс гневный оклик дии Мирнон:

– Сюда смотрите, бестолочи! Магзрением!

Все отмерли, засуетились, будто морок сбросили.

Лера перешла на магзрение. На земле перед Ортвином светилось голубоватое плетение. Вот Ортвин подал на него поток, и в тот же миг призрачная волна ринулась во все стороны, и, повторяя ее в обычном зрении, разбежалась черная земляная рябь. Не дойдя до студентов пары метров, волна остановилась.

Лера мысленно присвистнула. Чудеса! По ощущениям полигон был утоптан до состояния камня, в него ломик надо кувалдой загонять, а тут раз – и готово! Идеальный разрыхленный круг! И судя по однородности, отсутствию комков и тому, что заклинание «воздушное», воздействие направлено на воздух, который содержится в почве. Скорее всего магия расширяет его.

– Ого! – воскликнул Фидо. – Почти сотня локтей в диаметре!

Парни загомонили, обсуждая увиденное, но негромкий хлопок и резкий порыв ветра оборвал разговоры. «Пашня» вдруг махом осела и сравнялась по высоте с землей полигона. Взметнулась пыль. Выглядело так, словно огромный невидимый пресс прихлопнул все, что минуту назад взрыхлил Ортвин, и только более темный след указывал, где раньше проходила граница круга.

– Лиа Ленора, – вместе с легким дуновением прилетел голос дии Мирнон, которая, видимо, и создала тот самый невидимый пресс. – Ваш черед, идите сюда.

Один за другим студенты уходили и возвращались – сперва те, кто посильней, потом более слабые. Граница разрыхляемой земли отодвигалась все дальше от шеренги, а когда плетение активировал Фидо, диаметр «пашни» и вовсе съежился, став на добрый десяток метров меньше первоначального.

Лера прикинула: если у Фидо пятьдесят единиц силы, а у Ортвина шестьдесят, то сколько же тогда она взрыхлит со своей «двадцаткой»? Живот заныл от дурного предчувствия. Выходило совсем мало.

– Лиа Вэлэри, – наконец позвала диа Мирнон.

На подрагивающих ногах Лера направилась к «воздушнице». В спину прилетело напутствие осмелевшей Леноры:

– Не скромничай, Дартс! Приложи все силы!

Кто-то из парней засмеялся, а когда Лера проходила мимо бредущего обратно Фидо, тот буркнул:

– Удачи.

Диа Мирнон встретила непроницаемым взглядом и велела начинать. Глубоко вдохнув, Лера отбросила лишние мысли и уверенно произнесла заклинание. В магзрении возникло знакомое плетение.

– Создай второй поток, к верхнему узлу, – перейдя на «ты», сказала диа Мирнон. – Начни с минимума и постепенно наращивай, пока плетение не «ляжет». И не торопись. Если оно «перевернется», уменьшай поток. Ну, приступай!

Уплотнив в нужном месте ауру до «сини», Лера пустила поток. Затем чуть уменьшила плотность, и поток расширился, «надавил» на плетение. Оно начало наклоняться, и в мгновение, когда легло горизонтально, Лера зафиксировала напряжение ауры. Плетение плавно опустилось на землю.

– Хорошо, – после крошечной паузы сказала диа Мирнон. – Сейчас подай магию через центральный щуп. Сколько сможешь, максимум.

Лера выполнила указания. Плетение ударной волной плеснуло в стороны и… «сдулось» метрах в трех.

– Н-да, – протянула диа Мирнон. Они с Лерой одновременно посмотрели друг на друга: диа Мирнон недовольно, а Лера с тревогой.

– Лиа Вэлэри, ваши умения поражают, – вернулась к «вы» преподавательница. – С первого раза идеально «уложить» плетение, и закончить все таким… плевком.

Все верно, это было похоже на плевок. И диа Мирнон еще мягко выразилась: когда Лера вернулась к одногруппникам, все поржали с нее, а гаденыш Фидо, будто и не он желал недавно удачи, радостно заявил:

– Да я, если пёрну как следует, разрыхлю больше.

Все опять загоготали. Только Ленора сморщила аристократический носик, но не одернула Фидо, а добавила:

– Ну что, Дартс, ты еще не забыла, где твоя деревня? Через месяц тебе в нее возвращаться.

Лера обвела одногруппников задумчивым взглядом. Фигово: все, как трактора, а она, как лошадь с сохой. Что же делать? Что, черт побери, делать⁈

– Я хорошо помню, где мой дом, – протянула она. – Очень хорошо… И была бы счастлива вернуться, но, увы, пока не могу… Так что, поучусь еще, не надо за меня переживать.

С этими словами она развернулась и пошла с полигона.

– Эй, ты куда? – завопил Фидо. – Занятие же еще не кончилось!

Притворяться спокойной и дальше не было сил. Не останавливаясь, Лера помахала рукой и крикнула:

– Я с первого раза идеально «уложила» плетение, и диа Мирнон меня отпустила. А вы занимайтесь, занимайтесь – практика через три дня!

Она продолжила идти неспешно, прогулочным шагом свободного человека и надеялась, что никто не поймет, как она себя чувствует. Как колет спину ненавидящий взгляд Леноры, как подташнивает от ощущения надвигающейся катастрофы и как хочется пожаловаться, посоветоваться хоть с кем-нибудь. Пусть не с родителями, так хотя бы с братьями! И какая разница, что они младше. Один их вид, одна смешная фразочка утешили бы.

Хотелось домой. До слез, до жгучей боли в сердце хотелось домой.

* * *

Дилан, бежавший до дома как никогда в жизни, взлетел на второй этаж, но перед дверью резко остановился – в воздухе, который он так жадно хватал ртом, витал острый запах лекарств.

«С папой беда».

Записку он получил после первого занятия, и в прыгающих, дрожащих буквах едва узнал аккуратный почерк сестры. Ничего никому не объяснив и даже не одевшись, он сорвался домой.

Почему Кэсси не написала точнее? Что за беда⁈ Дилан отгонял мысли о непоправимом – такое просто не могло случиться с его отцом! – но пятна, расплывшиеся на мятой бумажке, были слишком похожи на следы слез. Шайсе!

Ударяя по мерзлому кому в груди, Дилан прохрипел:

– Все хорошо… Все хорошо, провались оно в пески!

Странная присказка Вэлэри немного помогла, и Дилан наконец рванул дверь на себя. Из квартиры прямо на него вывалилась Кэсси. Испуганно ойкнув, она вскинула опухшие красные глаза и всхлипнула.

Схватив сестру за плечи, Дилан вгляделся в ее бледное лицо:

– Кэсси, что с отцом?

Кэсси пошевелила искусанными губами, потом сипло выдавила:

– Груз сорвался прямо на папу…

Недоговорив, она вдруг безудержно разрыдалась.

Дилан прижал сестру к себе, чувствуя, как передается ему дрожь ее напряженного тела. Сцепив зубы, длинно выдохнул. Проклятье! Два года назад сорвавшимся грузом задавило их соседа. Насмерть…

– Ну и? – не выдержав, он встряхнул сестру.

Кэсси на мгновенье замерла, а потом обмякла и глухо произнесла:

– Дилан, папа больше не сможет ходить… Никогда не сможет…

Оставив сестру, Дилан зашел в квартиру. Здесь было тихо и еще сильней пахло лекарствами.

На пороге родительской спальни бесшумно появилась мать. Бледная, осунувшаяся. Выбившиеся из косы седые прядки, и непривычно растерянный взгляд придали ей странное сходство с безумной, впавшей в детство, старухой, жившей на конце их улицы.

Мать молча посторонилась, пропуская Дилана в комнату.

Отец лежал на спине, укрытый одеялом по самый подбородок, и, судя по мерно вздымающейся груди и закрытым глазам, просто спал. Только сероватая кожа лица и ввалившиеся щеки выдавали, что он не здоров.

– Что с ним? – вполголоса спросил Дилан.

Мать не ответила, глазами указала в сторону кухни. Они вышли, плотно прикрыв дверь.

Целую минуту мать неподвижно сидела за столом, уставясь пустым взглядом на свои красные огрубелые руки, потом тяжело вздохнула и заговорила:

– Его привезли с ночной смены уже без ран. Только одежда в крови… Целитель, которого оплатила гильдия и который залечил раны, тоже приехал. Сказал, что позвоночник сломан в двух местах, но руками и головой отец сможет двигать… Радость-то какая, правда? – она горько усмехнулась.

– Погоди… – Дилан нахмурился. – Но ведь это всего лишь переломы. Целители и не такое могут!

– Могут, конечно… Но только за деньги! – Безжизненный голос матери вдруг зазвенел от злости. – Твари! Почему боги одарили таких тварей? Знаешь, сколько запросил за лечение спины этот мерзкий белоручка? Тысячу золотых, Дилан! Целую тысячу!

Дилан окаменел. Мать что-то путает, преувеличивает. Тысячу… Где они возьмут столько?

* * *

– За деньгами? – спросил дед вместо приветствия. Он даже не поднял голову от газеты, которую читал перед приходом Маркуса.

Не торопясь отвечать, Маркус сел в кресло рядом и оглядел библиотеку. Еще не так давно здесь, среди массивных стеллажей, заполненных книгами, он проводил долгие часы.

Казалось, с тех пор прошли годы.

– Светлого утра, дед. – Взяв со столика книгу, Маркус наугад открыл и прочитал: – Сорвав цветы, лишив корней и пищи, как жалок их даритель! Как он нелеп, желая долгой жизни, и как наивно глуп, клянясь в любви навек… Верно подмечено, согласен? – Дед промолчал, и Маркус положил книгу на место. – Мне только на поместье.

Раздраженно зашелестев газетой, дед перевернул страницу.

– Без разницы, на поместье или для лечения мнимых болезней твоей матери, условия ты знаешь: помолвка и возвращение.

– Я же не доступ к семейному фонду прошу! Всего лишь двадцать тысяч.

Дед словно не слышал, тогда Маркус неожиданно для себя предложил:

– Могу отрастить волосы.

Дед вскинул изумленный взгляд:

– Торгуешься?

– А ты разве нет? Требуешь, чтобы я продал всего себя, но удивляешься, когда я предлагаю лишь часть.

– То есть ты оценил свою косу⁈ В двадцать тысяч⁈

Дед, видимо, надеялся, что ослышался или не правильно понял, но Маркус лишь молча дернул плечом.

– Даже не знаю, много это или мало, – брюзгливо процедил дед. – Целитель возьмет сотни три, чтобы отрастить волосы… Но найдется ли патриций, который согласится их отрезать? Не представляю, что за цена должна быть.

Маркус сжал зубы. Ему эта цена была известна слишком хорошо.

Не в силах и дальше находиться рядом с дедом, он встал. Кровь стучала в висках и хотелось побыстрее уйти, но… управляющему он обещал выслать денег как минимум на колодцы.

– Дай хотя бы пару сотен, – попросил, не глядя на деда.

Однако тот уже вернулся к чтению новостей и лишь пренебрежительно бросил:

– Частями ты мне не нужен.

Маркус посмотрел на склоненную голову деда. То ли свет из окна так падал, то ли дед еще больше поседел с их последней встречи…

– Да пребудет с вами сила, дэр Авитус, – поклонился Маркус на прощание и двинулся к выходу.

– Постой! – вдруг окликнул дед. – У тебя же практика скоро? С этим уродством вместо косы не смей заявиться в гильдию, хоть как-то связанную с ван Саторами. Я распоряжусь, чтобы тебя не приняли, поэтому не трать время.

Когда дверь за Маркусом закрылась, Авитус позвал Велиуса. Конфидент, все это время скрытый от посторонних глаз стеллажом, вышел.

– Что там с ван Нормом? – спросил Авитус, устало потирая лоб. От разговора с внуком разболелась голова.

– Официально квестор Овитус ван Норм послан в Альтийскую академию с плановой проверкой распределения средств, но… – Велиус сделал паузу.

Авитус понимающе кивнул:

– Но он не занимается просто «проверками».

– Верно. Осмелюсь предположить, что академию хотят закрыть.

– Даже так?

– Это лишь мое предположение. Пятнадцать лет назад закрыли академию во Флиминисе, но документы по этому делу я достать не смог – они в архиве Верховного Совета, – однако можно найти свидетелей. Если и в тот раз квестор был «проверяющим»…

– … тогда я отступлюсь от внука и просто подожду, – вновь договорил Авитус.

– Авитус! – прервав разговор, в библиотеку ворвалась Селена. Глянув на жену, он коротко кивнул конфиденту:

– Действуй!

– Почему ты не сказал, что приходил Маркус⁈ – запыхавшись, выпалила Селена. – Он возвращается⁈ Согласен на помолвку⁈

– Селена, успокойся, сядь.

– Как я могу сидеть⁈ – возмутилась та. – Мне сказали, волосы он так и не отрастил. Это правда?

– Да.

– Ну что за упрямец! Так он возвращается?

– Нет.

– Что ты заладил «да», «нет»⁈ Ты хоть поговорил с ним или делал вид, что читаешь?

– Поговорил. Мы обсудили его косу.

– Авитус! – Глаза жены вспыхнули гневом.

Разворачивая газету (уже в который раз за утро и все на той же странице), Авитус бесстрастно произнес:

– Селена, у тебя магия воды, можешь не пытаться испепелить меня взглядом. К тому же, я вовсе не чудовище и желаю внуку только добра.

– Тогда верни его!

– Потерпи. Скоро он сам покинет Альтию.

– Потерпи, потерпи… – Селена заметалась перед креслами. – Ты хоть знаешь, что творит твой внук в этой Альтии? – она остановилась напротив Авитуса и обличающе, словно в том была его вина, воскликнула: – Маркус взял себе клиентку! Безродную девицу! И к тому же бездарную! А еще она вся в шрамах…

Не выдержав, Авитус смял газету и рявкнул:

– Селена! Где он взял девицу, там и оставит. Довольно!

* * *

Впервые за последнее время Лера ужинала одна. И хотя одиночество не тяготило, – уж лучше так, чем в компании норовящих уколоть девушек! – но именно сегодня хотелось посоветоваться насчет практики с Маркусом или Диланом, а те, как назло, куда-то пропали.

Из столовой она направилась к аллее – все равно в комнате не усидеть, так хоть вечерний моцион, – но за размышлениями не заметила, как ноги вынесли к воротам. После освещенной дорожки тьма здесь казалась плотней.

Выйдя в распахнутую калитку, Лера всмотрелась в пустынную, едва различимую в свете звезд дорогу, нетерпеливо пометалась туда-сюда и почувствовала себя то ли матерью, что тревожится о сыне, то ли женой, поджидающей мужа. Стало досадно.

– Вот же черт! – проворчала она. – Когда нужны, так сразу исчезли.

Густая тень под стенами вдруг шевельнулась и голосом привратника укоризненно произнесла:

– Лиа, использовать заклинания за пределами полигона или аудитории запрещено.

Сообразив, что ругалась на русском, Лера вжала голову в плечи и кротко сказала:

– Я помню, гран Эмин.

– И чего вы как мошка? Так покойно, а вы всё мельтешите и мельтешите… Идите-ка лучше сюда, – раздался звук похлопывания ладони по камню.

Лера села на прохладную каменную скамью рядом с граном Эмином. С этим беззлобным, словоохотливым дядькой она познакомилась, когда подрабатывала во время каникул, и уже знала, как тот любит раздавать первокурсникам ценные советы. Так может, и ей чего полезное скажет?

– Гран Эмин, – решилась на вопрос она. – Как по-вашему, я справлюсь с практикой?

Привратник крякнул и возмущенно сказал:

– Лиа Вэлэри, прежде бы думали! Перед тем, как в лабиринт соваться!

– Но все же?

– Вы слабее любого здешнего сина, так что… спросите лучше эту вашу… дию Мирнон!

Лера вздохнула. Да уж, «ценный» совет.

– Патрона ждешь? – поинтересовался вдруг гран Эмин.

– Его. – Лера отчего-то смутилась. – Вы не знаете, лэр Маркус утром ушел или еще вчера вечером?

– Сегодня, на рассвете. Сказал, вернется поздно и просил подождать, не запирать. Ну и ну, столичный, а вежливый… – гран Эмин удивленно хмыкнул. – Кстати, а приятелю-то вашему рыжему, лэру Дилану, записку из дома принесли. Девчушка. Лицо заплаканное, трясется вся… И лэр Дилан раздетый убежал, видать, случилось чего.

* * *

Вечером Дилан отправился обратно в академию. Мать просила остаться на ночь, но он не смог. Запахи лекарственных мазей, приглушенные звуки, опущенные глаза и неловкие торопливые движения домашних – все давило. Последней каплей стал разговор за ужином.

Вчетвером, без отца, было так странно и неуютно за столом. Сидели молча и почти не ели.

– Ничего, мы выдержим, – внезапно произнесла мать, словно убеждая кого-то. – Будем с Кэсси работать попеременно, чтобы одна из нас всегда присматривала за отцом. Тертию уже тринадцать, может на целый день выходить, так ведь? – Кэсси и Тертий кивнули, и мать посмотрела на Дилана: – А ты и курсы закончил, и почти три месяца магии обучался… В школе синов, небось, меньше учат… Думаю, на службу тебя сразу возьмут. Лучше бы, конечно, в богатый дом, но и в гильдии хорошо платят.

– О чем ты? – Дилан настороженно уставился на мать.

– А что непонятного? – нахмурилась та. – Или на склады собрался? Ни за что! Хватит нам одного калеки!

Она осеклась и прислушалась к звукам из спальни. Там было тихо. Мать вполголоса, твердо продолжила:

– Я знаю, что ты мечтал стать магом, но что теперь? Надо платить за квартиру, продукты, уголь… Еще долг за твои курсы. Без отца нам не справиться. Так что, придется тебе бросить академию. Станешь сином.

Внутри все застыло, а потом разлетелось вдребезги. Дилан чувствовал, как осколки царапают сердце, не давая вдохнуть.

– Но маг получает намного больше сина, – выдавил он.

– Мы не доживем до того, как ты станешь магом, – отрезала мать. – К тому же, и будучи магом, ты не накопишь тысячу золотых. Все бесполезно… – Голос ее дрогнул, и она замолчала.

Дилан очнулся. Схватив мать за руку, горячо заговорил:

– Давай не будем спешить, подумаем еще. У меня дар! Я в академии! Ну? Такой шанс – единственный в жизни!

– Да! Единственный! Единственный! И что? Семья у тебя тоже единственная, – мать выдернула руку и, закрыв лицо, заплакала.

До боли сжав кулаки, Дилан бросил взгляд на сестру и брата. Кэсси смотрела с жалостью, Тертий мрачно, исподлобья.

Дилан отвел глаза.

Как же так? Он только начал учиться… Первые заклинания… Но и мать права – втроем, без него и без отца, им не выжить. Да еще эти гребаные тридцать золотых за его курсы!

– Ладно, мам, разберемся, – буркнул он. – Я пока вернусь в академию, на днях практика начнется и там хорошо заплатят… Месяц только продержитесь…

За пределами города дорога терялась во тьме и чудилось, что она будет тянуться вечно. Впрочем, Дилан и сам не знал, хочет ли он, чтобы дорога кончалась. Он шел медленно, кутаясь в отцовский плащ, который мать отдала, сказав, что отцу теперь не нужно, и уткнувшись носом в воротник, нюхал такой привычный, такой родной запах. Скоро выветрится.

Сзади послышался шум выехавшего из Альтии экипажа, и Дилан сошел на обочину. Мимо простучали копыта, колеса, проплыл светляк и черными силуэтами промелькнули лошадь и карета. Повеяло резким конским потом.

Внезапно экипаж замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Открылась дверца.

– Эй, рыжий! – окликнул из темноты знакомый голос. – Иди сюда!

Дилан неловко плюхнулся на мягкое сиденье и подобрал длинные полы плаща. Уютное тепло, неяркий светляк – всё бы хорошо, если б не лимонный аромат, перебивающий отцовский запах, и не расположившийся напротив Маркус ван Сатор. И зачем этому высокомерному типу приглашать плебея к себе в карету? Конец света близится, или что?

Маркус пробежался по Дилану равнодушным взглядом и, когда карета покатила дальше, сказал:

– Раньше ты фонтаном бил, а сейчас желе какое-то… Терпеть его не могу.

– Я сюда не просился, – огрызнулся Дилан.

Понимал, что нарывается на неприятности, но боль в груди изматывала. Хотелось завыть и вцепиться зубами в чье-то горло.

Вопреки ожиданиям, на дерзость Маркус не разозлился. Только взгляд у него стал слишком пристальным, изучающим, и, прячась от него, Дилан не нашел лучшего способа, чем закрыть глаза и притвориться, что он устал до смерти. Не так уж это и трудно.

– Что случилось? – спросил вдруг Маркус. – Ты ведь не ограбил какого-нибудь бедолагу?

Дилан подскочил, забыв об усталости.

– Чего-о-о⁈

– А желе-то еще трепыхается… Плащ, говорю, не твой – слишком велик.

– Это отцовский!

Маркус на мгновенье застыл, потом, отвернувшись к окну, бросил:

– Похоже, отец у тебя настоящий исполин.

Дилан сощурился, буравя стриженую башку возмущенным взглядом. Этот… патриций… вместе с косой мозги отстриг? Чтобы он, Дилан, кого-то ограбил? Да он самую дешевую булку на рынке ни разу не стянул!

Вдруг он заметил проступившие на скулах у Маркуса желваки. Внезапная догадка опалила жаром: Маркус ведь недавно своего отца потерял… Напивался, дрался, аж из столицы выперли… Значит, он должен понять! Кто, если не он⁈

Сердце застучало с перебоями, мысли смешались. Попросить денег на целителя? Что наследнику ван Саторов тысяча? И вообще, для патриция он ничего, нормальный. Сам, вон, предложил подвезти, сам заговорил, и даже спросил, что случилось…

Времени на раздумья не оставалось – скоро академия, а там все будет по-другому, не как здесь, в этом тесном сундуке на колесах посреди бескрайних полей, – и, облизав пересохшие губы, Дилан сбивчиво выпалил:

– Лэр Маркус, вы можете дать мне в долг? С отцом несчастный случай… На лечение…

Маркус ответил не сразу. Невыносимо долго смотрел во тьму за окном, затем, все так же, не оборачиваясь, спросил:

– Он умирает?

– Нет… Но это и не жизнь…

Маркус покосился вниз, на плащ, сползший на пол.

– И сколько тебе надо?

– Тысячу. – Дилан подался вперед.

Маркус молчал, но в отражении стекла Дилан увидел его лицо, и в груди разлился холод. Откажет…

– Я верну! – в отчаянии воскликнул он. – Всю жизнь на вас работать буду!

Маркус поднял руку, жестом веля прекратить.

– Дилан, я бы одолжил, но у меня столько нет.

Обмякнув, Дилан хрипло выдохнул и потер переносицу, чтобы скрыть выражение глаз. Подушечки ныли, и пальцы были какими-то онемевшими – похоже, он чересчур сильно впивался ими в сиденье. Гребаная деревяшка внизу оказалась твердой. Оттого и больно так…

Наблюдающий за ним через отражение Маркус внезапно сказал:

– Сегодня я сам просил у деда.

Дилан угрюмо хмыкнул. Это такая поддержка? Не очень-то… Хотя все же лучше, чем молчание.

Он растянул в усмешке непослушные губы:

– Мне бы такого деда.

По лицу Маркуса пробежала тень.

– Дед не дал, я взял у ростовщика… Двадцать тысяч…

– Сколько⁈ – вытаращился на него Дилан.

Маркус наконец повернулся к нему.

– Эй, рыжий! Не смотри на меня так жадно! Я сильнее и, к тому же, всё до последней монеты отправил управляющему в поместье.

Дилан заморгал. И ничего он не жадно смотрел. Просто пытался вообразить всю эту кучу золота.

– С ума сойти: двадцать тысяч у ростовщика… Небось, на деда рассчитываете? Прижмет, так все равно ведь расплатится за внука.

– Слишком дешево я тогда буду стоить, – непонятно ответил Маркус. – Приехали…

За окном возникли стены академии, казавшиеся во тьме серыми. Экипаж остановился.

Извозчик услужливо распахнул дверцу, но Дилан придержал Маркуса:

– Только Шону и Вэлэри не говорите про моего отца.

На его просьбу Маркус вскинул бровь с таким многозначительным видом, что поутихшая было неприязнь вспыхнула с новой силой. Гребаный патриций! Действительно, зачем бы ему обсуждать какого-то простолюдина?

Однако следующие слова Маркуса заставили Дилана почувствовать себя глупо.