Текст книги "Ручьи весенние"
Автор книги: Ефим Пермитин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)
Ефим Пермитин
Ручьи весенние
Молодежи целинных земель
С. Омбыш-Кузнецов
Роман о покорителях целины
Ефим Николаевич Пермитин – советский писатель старшего поколения. Его творчество неразрывно связано с Сибирью, Алтаем. На протяжении всей литературной деятельности писатель внимательно следил за коренными изменениями, происходящими в деревне и отобразил их в своем творчестве. Уже в первых крупных произведениях – «Капкан» (1930 г.), «Когти» (1932 г.), «Любовь» (1937 г.) Е. Н. Пермитин показал классовое расслоение крестьянства, непримиримую борьбу с кулачеством, бурный процесс коллективизации сельского хозяйства. Повести затем легли в основу романа-эпопеи «Горные орлы». Этот роман по праву занимает видное место в ряду художественных произведений советской литературы, посвященных социалистической переделке деревни, идейному росту и сознательному труду советских людей.
Ефим Николаевич Пермитин всегда стремился быть там, где решались главные задачи современности. В годы коллективизации он являлся активным организатором колхозов. Когда же в 1954 г. по зову партии, по почину московских комсомольцев наша молодежь со всех концов страны двинулась в Сибирь и Казахстан, где поднималась веками нетронутая целина, вместе с ними был и Ефим Николаевич Пермитин. Около года прожил он в одной из машинно-тракторных станций Алтайского края, своими глазами видел, как шла упорная борьба за крутой подъем сельского хозяйства. Это дало ему богатый материал, и спустя два года появился роман «Ручьи весенние» – первый роман о молодых покорителях сибирской целины.
Нелегко написать роман на еще не устоявшемся жизненном материале, поэтому есть в нем авторские просчеты и промахи. Но «Ручьи весенние» – покоряют своей правдивостью, безыскусственностью, страстностью.
В центре романа образ молодого агронома Андрея Корнева, сына заслуженного генерала. Он окончил Тимирязевскую сельскохозяйственную академию, начал работать в аппарате Министерства сельскою хозяйства, куда по просьбе матери его устроил один из друзей их семьи. Перед Андреем, казалось, открывается заманчиво-широкая перспектива: защита диссертации, жизнь в столице. Однако Андрей не из тех, кто думает лишь о собственном благополучии. В его образе есть черты, унаследованные от Павки Корчагина – героя бессмертного романа Николая Островского «Как закалялась сталь».
Андрей Корнев так же, как и Павка Корчагин, видит смысл жизни в служении народу. Вот почему он оказался тверд в своем решении поехать осваивать целину, хотя мать и пыталась отговорить его.
«– Андрюшенька, – мать заговорила возбужденным полушепотом, – ведь это же не обязательно… не тебя касается… Умоляю, голубчик! – она схватила сына за руку.
Андрей высвободил руку.
– Мама, ты знаешь, я не терплю нежностей.
– Грубиян!
– Но не подлец, не увертыш!
Андрей тяжело переживал этот неприятный разговор, но и не мог уступить. Теперь он почувствовал, что сопротивление матери сломлено и что борется она лишь из свойственного ей упрямства.
– А я говорю, мама, что ты не вправе удерживать меня. Это нечестно. Именно нечестно!.. Этот призыв я воспринимаю, как призыв на фронт».
Это твердое решение оставить работу в министерстве и поехать на целину было лишь первым, но важным шагом к собственному становлению, к приобретению тех драгоценных качеств характера, которые позволили бы Андрею сознавать себя достойным наследником и продолжателем традиций Павки Корчагина и Олега Кошевого. Ефим Николаевич Пермитин подчеркивает у молодых покорителей целины преемственность тех героических черт, которые были присущи молодежи времен гражданской войны и восстановительного периода, первых пятилеток индустриализации и коллективизации, а затем и молодежи, покрывшей себя неувядаемой славой на фронтах Великой Отечественной войны.
И действительно, Андрей Корнев, только пройдя через все трудности освоения целины, укрепил в себе все лучшие черты человека, воспитанного советской властью и Коммунистической партией: непоколебимую волю, огромное трудолюбие, принципиальность и честность; смелость и упорство в борьбе с тем, что мешает движению вперед.
А трудностей было немало. Андрей едет в самую отсталую МТС. Сейчас машинно-тракторные станции себя изжили, вся техника передана колхозам, но в освоении целины они сыграли первостепенную роль. И Андрею пришлось проявить большие организаторские способности, чтобы по-настоящему наладить работу МТС. В своей борьбе с трудностями и неполадками он опирается на решения сентябрьского Пленума ЦК КПСС, на передовых людей села.
Постепенно раскрывается и еще одна положительная черта Андрея – умение учиться, перенимать опыт у других, более опытных товарищей. У секретаря райкома Леонтьева он учится, например, разбираться в людях, руководить ими. Все это дает Андрею возможность приобрести новое качество: судить о всех местных явлениях с государственной точки зрения, заботясь об общих интересах народа.
О возмужании Андрея свидетельствуют и перемены в личной жизни. До приезда на Алтай он был влюблен в Неточку Белозерову, девушку внешне эффектную, и, как – казалось Андрею, сложную и одаренную. Но на целине он лучше узнал людей, глубоко почувствовал цену коллективизма, товарищества, и это помогло разобраться в Неточке Белозеровой. Андрей понял, что она не может быть верным другом на всю жизнь. Настоящего друга он находит в Вере Струговой, девушке иного склада характера. Смысл жизни она видит в труде, для нее не существует слов «трудно» и «опасно», если это нужно для дела, для людей.
В разработке образов Веры и Неточки писателю, однако, не всегда сопутствует удача! Вера Стругова, противопоставленная Неточке Белозеровой, «существу сложному, необычайно одаренному», должна быть более одухотворенной, более привлекательной, а между тем образ Веры так и не раскрыт писателем в полной мере. Неточка Белозерова, наоборот, написана с нажимом, почти гротескно, и это не соответствует художественному строю романа. Излишнее сгущение отрицательных черт у Неточки Белозеровой не только снижает жизненную правдивость образа, но и облегчает Андрею сделать выбор между ней и Верой, и от этого сильная драматическая коллизия, развитая вначале писателем, приглушается.
Образ Андрея Корнева типичен для молодых людей нашего времени. Он мужает в борьбе с трудностями – с трудностями перестройки сельского хозяйства, с трудностями в личной жизни. Именно тем и привлекает образ Корнева, что он, Андрей, даже получив удар из-за угла, не трусит, не уклоняется от выбранного пути, а становится крепче, закаленнее. Но чтобы это возмужание совершилось, нужна была убежденность в правоте того дела, которому Андрей себя посвятил. Идейная, партийная убежденность и является самой привлекательной чертой главного героя романа.
«Ручьи весенние» – роман не только об Андрее Корневе, его росте и возмужании, его любви к Вере Струговой. Это в первую очередь роман о молодежи, прибывшей на Алтай поднимать веками нетронутую целину.
Жизнь и дела советской молодежи всегда волновали Ефима Николаевича Пермитина. Еще в романе-эпопее «Горные орлы» он рисует первых комсомольцев во главе с Селифоном Адуевым, помогавшим партии создавать на селе первые колхозы. Тогда ряды молодых активистов были малочисленны, кое-кто из них участвовал в борьбе не вполне сознательно. Теперь же на покорение целины двинулась огромная армия молодежи, ясно сознавая, что свершить это историческое дело – ее священный долг перед Родиной. Подъем целины для молодежи – не только борьба за хлеб. Так, прицепщица Груня Воронина, маленькая, хрупкая девушка, вчерашняя москвичка, убежденно говорит:
«– Целину я понимаю не просто, как землю, которую надо пахать и сеять, а как отчаянно смелый прыжок в лучшее будущее, когда все-все наши люди будут не только сыты, обуты и богаты, но и по-настоящему культурны».
А Саша Фарутин видит в мечтах, как «алтайская пшеница обернулась в стадионы, в каналы, в гладкие, как стекло, асфальтовые дороги, спирально убегающие к вершинам зеленых гор…»
Роман «Ручьи весенние» написан в 1954–55 гг., а на XXII съезде КПСС Никита Сергеевич Хрущев так оценил подвиг покорителей целинных земель: «Значение целинных земель не исчерпывается только тем, что страна получает дополнительно миллиарды пудов хлеба. Благодаря освоению целины коренным образом преобразуются огромные районы Востока. В степи возникли крупные совхозы, благоустроенные поселки, научные учреждения и учебные заведения, протянулись железные и шоссейные дороги, линии электропередач. Партия и народ создали на Востоке страны крупнейшую промышленную базу. Теперь, с освоением целинных земель, мы создали в восточных районах крупнейшую базу по производству зерна и продуктов животноводства. Таким образом, весь комплекс богатств Советского Востока будет служить великому делу строительства коммунизма. Это – поистине коммунистическое обновление земли».[1]1
Н. С. Хрущев. «Отчет Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза XXII съезду партии», М., Госполитиздат, 1961, стр. 71.
[Закрыть]
Понимая подъем целины, как «коммунистическое обновление земли», молодежь трудилась с огромным энтузиазмом, показывая массовый героизм: и Сашу Фарутина, и ребят из бригады Маши Филяновой и Груню Воронину, – простых, скромных парней и девчат, по праву можно назвать настоящими героями, хотя сами они в своих поступках не видят ничего героического.
Когда бригадир Маша Филянова решила подменить заболевшую прицепщицу, Груня, верная высокому нравственному принципу коммунизма: человек человеку – друг, товарищ и брат, – искренне запротестовала:
«– Если каждую вышедшую из строя прицепщицу будет заменять бригадир, надолго ли такого бригадира?.. Сев еще впереди».
И Груня Воронина осталась работать на вторую смену, несмотря ни на какие уговоры подруг, ссылавшихся к тому же на плохую погоду.
«– Подумаешь, погода! – возразила Груня. – Что я, неженка? Николай Островский, слепой, разбитый параличом, романы писал; молодогвардейцы перед казнью пели, а тут – погода! Что я, принцесса? Подумаешь, геройство!»
Ей и невдомек, что это действительно геройство. Но товарищи ее это понимают. «– В самый ливень и стужу отработала две смены и не слиняла!» – не без гордости говорит о ней один из трактористов.
В романе «Ручьи весенние» немало картин труда, овеянных радостным чувством созидания, творчества. Они написаны Е. Н. Пермитиным глубоко поэтично. Такова, например, картина подъема первого пласта целинной земли.
«Дизель дрожал, как горячий конь, ожидающий команды. Дрожь прокатывалась и по телу казавшегося каменно-спокойным тракториста.
– Ну, в добрый час! – сняв пыжиковую шапку, махнул председатель райисполкома.
И Саша дал газ. Трактор, сминая вешку, рванулся на загонку. Бледная, со стиснутыми зубами Нина Гриднева дрожащими руками повернула штурвал полевого колеса и запустила плуг в дернину. Толстые сальные пласты всползли по отвалам лемехов и один за другим тяжело, будто нехотя, опрокинулись навзничь.
Среди пепельной степи зачернелся удлиняющийся на глазах пятиленточный след.
Люди пошли за трактором и, дойдя до блестящих на линиях среза зернистых, черных пластов, склонились над ними: от только что раскупоренной целины шел острый, пьянящий дух.
– Настоялась, матушка! – жадно вбирая спиртовый запах вспоротой земли, сказал обмякший, подобревший Гордей Миронович и окинул увлажненными глазами стоящих в торжественно-строгом молчании механизаторов.
…А на отсвечивающую на утреннем солнце узкую жирную ленту поднятой целины уже летели неизвестно откуда появившиеся стайки грачей и галок. Извечная степь на глазах превращалась в поле, привлекающее к себе спутников земледельца – пашенных птиц».
Мастерски написана и картина косовицы хлебов, и многие другие, в которых показан увлеченный труд молодежи.
Конечно, поднимать целину приехали на Алтай не только хорошие люди; были и паникеры, и рвачи, искатели легкой жизни. Аристарх Златников на одном из московских заводов руководил хором, а затем вместе с другими «двинул» на Алтай. Столкнувшись с трудностями, он бежит обратно в Москву, заявив: «Хватит! Отдал дань романтической глупости, наломал спину на току с кулями. Ни обещанных клубов, ни художественной самодеятельности!» Да, были на Алтае златниковы, но их было немного, и решали успех дела такие как Саша Фарутин, Груня Воронина, то огромное большинство молодежи, которая преодолела все трудности, и с честью выполнила задание партии и народа.
Е. Н. Пермитин в «Ручьях весенних» резко обличает пьянство, разгильдяйство, бюрократизм, очковтирательство, обнажает изъяны, имевшие место в колхозном строительстве. Однако писатель не становится в позу очернителя всего и вся, а выступает с партийных позиций, глубоко веря, что отрицательные явления будут изжиты, потому что против них борется Коммунистическая партия, борется народ. Прицепщица Груня Воронина так, например, думает об этом: «Вся страна будет совсем-совсем иная: в садах, в цветах. Предгорное тоже будет в садах. А сейчас – грязная, серая, унылая деревушка. Ну как им не стыдно так жить! Смирились… Домишки подслеповатые, один на другой похожие, как близнецы! И Предгорное перестроим, и сады, и цветники разобьем, и электричество, и музыку… Ой, батюшки, сколько же нам надо сделать!»
Агроном Андрей Корнев, рассуждая о нелепости товарного земледелия в горах, насаждаемого бюрократом Кожанчиковым, уверенно думает:
«– Ну погодите же! Вот управимся с хлебом и двинемся на Кожанчиковых… Если деды и отцы наши в тяжелые годы победили голод, разруху, интервенцию, то мы обязаны смести с лица земли кожанчиковых всех мастей».
И веришь, что это будет сделано, сделано людьми, подобными Андрею Корневу, Груне Ворониной и многим другим героям романа, потому что они знают, ради чего живут на земле, потому что их деятельность направляет великая и мудрая партия коммунистов. Руководящая и организующая роль партии олицетворяется в образе секретаря райкома Леонтьева.
Образ Леонтьева обаятелен, глубоко человечен своей простотой. Это умный, дальновидный партийный работник, хорошо разбирающийся в людях («у него нюх на дельных людей», – говорят о нем), умеющий увлечь их перспективой будущего. А главное, у него большая вера в человека, в его неиссякаемую энергию и природную мудрость. Выходец из народа, Леонтьев честно служит народу, отдавая все силы борьбе за его счастье. Образ Леонтьева – несомненная удача автора.
Партийная позиция писателя и в настоящей хозяйской заботе о развитии сельского хозяйства, в постановке нерешенных проблем. А их немало: пора заставить агрономов заниматься своим прямым делом – культурой земледелия, освободить их от сводок и отчетов, при планировании производства обязательно учитывать местные условия; вооружить целинников новой, более совершенной техникой; основной отраслью хозяйства в высокогорных районах Алтая сделать животноводство, а полеводство подчинить интересам развития животноводства и т. д. Решением этих проблем живо заинтересованы герои романа, это – дело их жизни и труда на целине.
Партийная позиция писателя сказывается и в том, с какими добрыми чувствами и теплотой он рисует своих положительных героев (Андрея Корнева, Веру Стругову, молодежь, поднимающую целинные земли, председателя колхоза Боголепова, секретаря райкома Леонтьева и др.). Примечателен в этом отношении образ Боголепова. «Судить о человеке надо по делам его!» – справедливо утверждает Е. Н. Пермитин, рассказывая историю этого мужественною и сильного человека, оклеветанного негодяем Колупаевым.
На целине, как и на фронте, когда каждый отвечает за всех, а все за одного, наиболее полно раскрываются положительные черты характеров отдельных людей. И даже тогда, когда писатель не ставит целью показать людей всесторонне, он находит для каждого свои, индивидуальные черточки, позволяющие судить о нем в целом. Он подмечает эти черточки прежде всего в отношении к труду. Так, бригадир Маша Филянова – стремительна и энергична, Игорь Огурцов – наивно доверчивый и задорный, как молодой петушок, за всякое дело берется с неизменным жаром, хотя и не всегда обдуманно, член комсомольского бюро Витька Барышев всегда «на подхвате» – готов каждому оказать помощь.
Писатель умеет сказать о герое так, что он останется в памяти читателя и своим внешним видом и внутренней, нравственной сущностью. Вот как выглядит дед Костромин. Это «краснощекий, будто нарумяненный старичок. У него была голая, желтая, удлиненная, как дынька, голова и быстрые, мечущиеся глаза. Смотреть на него без улыбки было невозможно. Казалось, эти беспокойные глаза все время пытливо высматривают у собеседника что-то, чтобы незаметно стащить и спрятать. И небольшой остренький нос старичка был тоже какой-то неспокойный. Он будто все время принюхивался к чему-то и определял: «Откуда дует?»
Или вот портрет Боголепова. «Голос Боголепова я услышал еще в приемной. Эдакий, знаете, малиново-бархатный басище. Мне почему-то всегда казалось, что такой голос непременно темно-вишневого цвета – густой, пахучий и крепкий, как медовуха, настоянная на малиновом соку… Открыл он дверь и вошел. Я как сидел, так и прирос к креслу. Видели ли вы, Андрей Никодимович, скульптуру Самсона? Так вот, у порога стоял Самсон – колосс двух метров роста, из тех, о которых говорят и пишут «косая сажень в плечах». С крупной лепной головой, величественно посаженной на мускулистую шею, с вьющимися сизо-черными, как вороново крыло, волосами, с прямым, греческим носом и такими огромными жгучими глазами, что позавидовала бы и записная персидская красавица».
Не менее точны и речевые характеристики.
Речь шутника и балагура Шукайло пересыпана поговорками: («Значит, начал Митрошка пить понемножку, а пиво его с бригадирства сбило. И выходит, что он теперь и пьян, и бит, и голова болит!»), в речи секретаря райкома Леонтьева много литературных сравнений; антрепренеришка Иван Иванов прямо-таки мурлыкает («Мы привезли вам посылочку. Не сомневаюсь, что-нибудь вкусненькое…») и т. п.
Внимание читателей романа «Ручьи весенние» привлечет и любовь Е. Н. Пермитина к Алтаю. «Сравнивать силу и глубину впечатления от земли, от красок, от звуков, от запахов. Алтая ни с чем нельзя», – говорит он. Природа здесь все устроила на «превосходную степень». И вот эта-то неповторимая природа зримо и многообразно вплетена в канву его произведений, выполняя своеобразную сюжетную функцию. Образ алтайской природы в «Ручьях весенних» неразрывно связан с биографией героев, их чувствами и переживаниями. Так, рассказывая о детских годах Андрея Корнева, Пермитин напоминает, как деревенские друзья водили его по горам и лесам, как учили «ловить в горных ключах и речках шустрых и осторожных хариусов, охотиться на тетеревов и белку, взбираться на верхушки исполинских кедров за липкими кедровыми шишками… Вместе с ребятами он любовался с вершины горы Глядена круглым, как татарская чаша, озером Хан-Алтай и водопадом Сорвенок.
Ни в какой сказке не слышал, ни в одной книжке не читал Андрей о подобной красоте земли и вод!
А как менялись оттенки степей, гор, ручьев и речек в разные часы дня весной, летом и осенью! В какое безмолвие погружалось все это зимой! Даже привыкшие к родным местам деревенские ребята как-то затихали на этих величественных высотах, а что же сказать об Андрейке-москвичонке, как его прозвали тут! Он становился глухим ко всему и подолгу стоял, точно завороженный».
Решение Андрея оставить работу в Министерстве и поехать на Алтай вызвано было и его любовью к алтайской природе.
Вот как зримо рисует писатель утро на охоте: «Тихий сосновый холм ожил: закачались, зашумели деревья, влажный южный ветер заметался меж высоких рыжих колонн. Андрей выглянул из балагана. Тучи завалили небо; слышно было, как падали комья снега с ветвей. Потом зашуршал по кронам сосен теплый спорый дождь. Не переставая, он шел несколько часов и стих только перед рассветом. Когда Андрей вылез из балагана, небо расчистилось. У темной стены Соснового холма запылала крупная отменно-яркая звезда. «Утренница! – вспомнил Андрей дедово название Венеры. – Теперь уж скоро».
И вдруг издалека, с большого мохового болота, полились серебряные звуки, словно через все небо потекли прозрачные ручьи. Чище и чище льются на весь лес ликующие звуки: то проснулась прилетевшая этой ночью первая стайка журавлей и протрубила утреннюю свою побудку.
«Пора!»
Вместе с большими переменами, происходящими на Алтае, Ефим Пермитин каждый раз по-новому рисует и степь. Она уныло-однообразная, когда ее еще не распахали. «Зимами засыпали ее снега, бесновались над ней вьюги, мышковали в бурьянах лисы-огневки, прорыскивал бирюк-волк; веснами на короткий срок, благостно ликуя, пышно расцветала степь узорными коврами подснежников и ветрениц, а с первым зноем чахла, умирала до глубокой слякотной осени. Летом, сквозь огнедышащее зыбкое марево, понуро проходили по степи отары овец, стада крупного рогатого скота, пощипывая скупой низкорослый ее покров. В нечастые «мокрые» годы по узколистному мятлику, пырею, по пахучему проволочно-крепкому буркуну, реденько покрывавшим растрескавшуюся от солнечных ожогов землю, стрекотали сенокосилки, собирая небогатые укосы степного сена. Втуне лежала накопившая за миллионы лет животворную силу крепкодернинная алтайская степь».
После подъема целины степь предстает перед нами иной, преображенной. На ней «стена хлебов расплеснулась без конца и без края. Ходят по ней, как по морю, зыбкие волны. В полуденные часы важевато летают седые острокрылые луни и ржаво-коричневые коршуны, дрожат в небе, словно подвешанные за нитки, серые крестики кобчиков. Милые сердцу земледельца пашенные птицы, точно верные стражи, охраняют хлеба от сусликов и хомяков… Гулом машин, голосами людей наполнена освещенная вечерними кострами, напоенная запахами спелого зерна черноземная алтайская степь».
Любовь к природе свойственна людям труда. Молодые целинники, впервые попавшие на Алтай, радостно воспринимают величие и красоту природы, видят, как щедра она на богатые дары, если человек разумно ее преобразует. И они не жалеют сил, чтобы на пустовавшей сибирской земле заколосилась золотая пшеница.
Роман «Ручьи весенние» получил признание читателей и выдержал несколько изданий. Произведение социалистического реализма, роман правдиво отображает нашу современность, прославляет великий трудовой подвиг советских людей на целине, подвиг, который будет жить в веках.
Более тридцати лет тому назад, когда Ефим Николаевич только еще начинал свой писательский путь, журнал «Сибирские огни» по поводу его рассказа «В белках», изданного отдельной книгой, писал: «Автор этой книги начинает свой писательский путь… Дебют следует признать удачным… У автора есть многое для органического художественного роста – глубокое знание Алтая, сильный язык, жадность к жизни, а главное – любовь к ней».
В опенке дарования молодого писателя, в надежде на его творческий рост не произошло ошибки. В романах «Горные орлы», и «Ручьи весенние» Е. Н. Пермитин предстал перед читателем как большой советский художник, сумевший верно отразить борьбу и труд советских людей во имя лучшей жизни на земле.
