Текст книги "Секретные миссии (сборник)"

Автор книги: Э. Захариас

Соавторы: Орест Пинто,И. Колвин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 49 страниц)

Глава 7
МЕЖДУ МИРОМ И ВОЙНОЙ

Некоторые из высших немецких генералов пришли в ярость, считая, что Канарис ввел их в заблуждение, когда заявлял о решимости англичан вести войну. Они стали поговаривать о том, что разведывательную службу не следовало бы доверять морскому офицеру. Лахузен передал мне высказывание одного высшего офицера об адмирале и его друзьях как о «людях, которые подорвали влияние генерального штаба», направив оппозицию Гитлеру по неправильному пути. Это была одна точка зрения. Между генерал-полковником фон Рундштедтом и его старым другом Клейстом 25 сентября состоялась короткая беседа. Когда Клейст заговорил о возможных действиях против Гитлера, фон Рундштедт с раздражением встретил его предложения. Все выглядело так, будто генералов обманули, а Гитлер был прав.

«Кризис еще не закончился; проблема все еще не решена», – убеждал Канарис. Но генералы уже сомневались в том, что эта проблема когда-нибудь решится. Браухич больше и слышать не хотел о перевороте. Раболепный Кейтель вообще ничего не знал об этом. Гальдер заявил генералу фон Вицлебену, самому ярому заговорщику, что он не будет нести ответственность за военные действия против Гитлера, если мистер Чемберлен пойдет на соглашение с Гитлером и мирное разрешение чехословацкого спора. Разочарованный Клейст вернулся в свое поместье в Померании, думая, что им никогда не избавиться от гитлеровского господства. Его родственник – генерал фон Клейст – философски заметил: «Может быть, Гитлер и свинья, но этой свинье здорово везет».

Вскоре Невилл Чемберлен посетил Гитлера в Берхтесгадене и выработал проект разрешения судетской проблемы для утверждения его английским кабинетом министров и для предъявления затем президенту Бенешу. После этого Риббентроп начал оказывать сильный нажим на венгров.

«Разве вам не ясно, что вы опоздаете, если не предъявите сейчас свои требования!» – говорил он в Будапеште.

К тому времени, когда Чемберлен приехал в Бад-Годесберг с проектом решения, одобренным английским кабинетом министров и правительством Франции, Гитлер пребывал в плохом настроении и вряд ли собирался быть с ним вежливым.

«Очень сожалею, но я не вижу теперь в нем никакой пользы», – высказался Гитлер о плане Чемберлена [35] 35
  Согласно этому плану районы Чехословакии, в которых немецкое население составляло большинство, просто передавались Германии. Однако к этому времени Гитлер стал требовать еще больших уступок. – Прим. авт.


[Закрыть].

Хитроумные сети, которыми Канарис в свое время опутал венгров, были разорваны. Венгры и поляки сделали Гитлера своим посредником в предъявлении требований Чехословакии.

По долине Рейна, мимо гостиницы «Петерсберг», где Чемберлен и его делегация находились в течение двух сентябрьских дней, приходили немецкие железнодорожные эшелоны с войсками, с зенитными орудиями и пулеметами, установленными на платформах в голове и хвосте каждого эшелона. По другую сторону Рейна, в гостинице «Дрезден», Гитлер диктовал грубый ответ на письмо Чемберлена от 23 сентября, в котором английский премьер спрашивал, будет ли немецкий канцлер придерживаться своих прежних намерений в отношении мирного урегулирования чехословацкого вопроса. Это письмо было отправлено через переводчика Шмидта. Спустя несколько часов Гитлер заметил начальнику штаба штурмовиков Виктору Лютце:

«Я знаю мистера Чемберлена. Он сдастся. Если он не пришлет мне ультиматума к шести часам, то мы выиграли это дело и он ничего не добьется». (Эти слова я услышал в то время от других лиц, но нигде не встречал их зафиксированными на бумаге.) Гитлер посмотрел на свои часы. Было 4 часа дня 23 сентября 1938 года.

Гораций Вильсон и Невилл Гендерсон переправились на пароме через Рейн в 5 часов 40 минут дня. Они подготовили второе совещание в 10 часов 30 минут вечера, на котором рассматривались предложения по расчленению Чехословакии. Чемберлен согласился ознакомить с этими предложениями президента Бенеша, но заявил, что не будет рекомендовать ему принять их. На этом совещание закончилось, и английская делегация вернулась в Лондон.

Во время совещания служба Геринга перехватывала телефонные разговоры англичан с Лондоном, Парижем и Прагой, и их содержание еще больше ободряло Гитлера. 26 сентября в Берлинском спортивном зале Гитлер произнес напыщенную речь. В этот вечер английское министерство иностранных дел опубликовало коммюнике, в котором впервые указывалось: «Если, несмотря на все наши усилия, немцы нападут на Чехословакию, Франция будет вынуждена прийти к ней на помощь. Великобритания и Россия, безусловно, выступят на стороне Франции».

Утром следующего дня было объявлено о приведении в боевую готовность флота метрополии, что имело гораздо больший эффект, чем все слова, сказанные ранее. Но Гитлер продолжал неистовствовать, пока телефонный звонок от итальянского посла синьора Аттолико, говорившего от имени Муссолини, не открыл путь к встрече в Мюнхене. Муссолини, как доложили Гитлеру, мог бы выступить в качестве посредника в данном споре, но к войне он не был готов.

Какова же была позиция генерала Франко по чехословацкому вопросу? Едва ли можно что-либо найти об этом в первых документах по чехословацкому вопросу. Но вот что показывают немецкие документы о гражданской войне в Испании, опубликованные в 1950 году. Министр иностранных дел Испании граф Хордана признался немецкому послу 28 сентября 1938 года, будто Франко заверил Англию и Францию о сохранении Испанией нейтралитета в случае конфликта. Более того, Гитлер и Риббентроп были неприятно поражены сообщением о требовании Франко интернировать находившийся в Испании немецкий авиационный легион «Кондор».

Эти последние события говорили об успехах Канариса. Именно он советовал англичанам предпринять решительные действия, тем боле что Клейст передал ему намек Ванситарта о приведении флота в боевую готовность в районе Средиземного моря. Мне кажется, что близкая дружба Канариса с Франко и Хордана в этот момент оказала влияние на их отношение к сложившейся обстановке. В своих объяснениях немецкому министру иностранных дел Германии они жаловались, что их официально не информировали о таком критическом развитии немецкой политики. Но я не думаю, что Канарис информировал Франко в меньшей степени, чем Хорти. Несомненно, он советовал Франко проявлять в этом деле осторожность.

Адмирал продолжал упорно защищать свои доклады. Он утверждал, что был прав, предполагая, будто Англия может оказаться втянутой в конфликт, хотя она и не подготовлена к войне. Однако многие все еще утверждали, будто Чемберлен намеревается удержать Англию от войны в 1938 году [36] 36
  В сентябре 1938 г. в Мюнхене собрались главы правительств Англии, Франции, Германии и Италии для оформления передачи Германии Судетской области, а фактически для основания антисоветского блока четырех держав. Мюнхенское соглашение, по сути дела, было сговором между англо-французскими «умиротворителями» и фашистскими державами, имевшими цель повернуть острие гитлеровской агрессии на восток – против СССР. Это была позорная политика пособничества агрессорам, получившая название «мюнхенской». Под влиянием западных держав правительство Чехословакии капитулировало и отказалось от сопротивления, предав национальные интересы своей страны. Как известно, Мюнхенское соглашение не только не остановило развязывание войны, а, наоборот, лишь поощрило Гитлера на дальнейшую агрессию, приведшую вскоре ко второй мировой войне. – Прим. ред.


[Закрыть].

После окончания Мюнхенской конференции английский парламент собрался для проведения дебатов по ее итогам. И в зале заседаний было сделано неприятное открытие.

Лорд Ллойд Долобран, выступивший с критикой в адрес правительства, с негодованием отверг слова лорда Галифакса, заявившего, будто правительство не знало о характере надвигавшегося кризиса.

«Я сожалею, что мой благородный друг, министр иностранных дел лорд Галифакс, не на своем месте в данный момент, – сказал лорд Ллойд Долобран, – но он помнит, что я информировал его о немецком плане, осуществленном в эти дни, в начале августа. Он прекрасно знает, откуда все это нам стало известно. Ему также известен совет, поступивший из этого источника, о немедленном объявлении нашей солидарности с Францией и Россией».

Канариса могло бы обеспокоить опубликование этих слов, но он уже был начеку, и признание Ллойда не нанесло ему особенного вреда. Адмирал был мастером интриг и постарался отнести эту осведомленность Ллойда на счет своих старых врагов из английской секретной службы.

Еще не успели просохнуть чернила, которыми было подписано Мюнхенское соглашение, как Риббентроп предпринял новый зловещий шаг. 5 октября он показал Гитлеру донесение из Лондона о том, что 26 сентября Россия заявила Англии и Франции о нежелании посылать свои вооруженные силы для участия в европейской войне [37] 37
  Дело в том, что одним из средств давления на чехословацкое правительство со стороны реакционных кругов Англии и Франции в тот период было распространение злостных измышлений о том, что будто бы СССР не намерен выполнять своих договорных обязательств по отношению к Чехословакии. Автор в данном случае повторяет эту клевету. На самом деле Советский Союз оказался единственным государством, сохранившим до конца верность своим международным обязательствам в отношении Чехословакии. Представитель Советского Союза, выступая на пленуме Лиги Наций 21 сентября 1938 г., сообщил, что правительство СССР ясно и точно заявляло о своем решении выполнить договорные обязательства и прийти на помощь Чехословакии, но его предложения были отвергнуты и были приняты другие меры, приведшие в конце концов к капитуляции Чехословакии. – Прим. ред.


[Закрыть]. Вскоре через одного сотрудника Канариса я узнал, что Гитлер пришел в ярость и кричал, что его окружают трусы и некомпетентные люди и что если бы он получил такое донесение вовремя, то никогда не пригласил бы Чемберлена в Мюнхен, и что теперь немцы были бы уже на Балканах.

21 октября, через одиннадцать дней после того как Мюнхенское соглашение вступило в силу, Гитлер приказал Кейтелю составить секретный план, в котором бы предусматривалось использование войск для внезапных нападений с воздуха и для оккупации Мемеля, а также оставшейся части Чехословакии.

Адмирал Канарис временно отошел от высокой политики, выжидая, пока уляжется «пыль». После Мюнхенской конференции невозможно было предпринимать какие-либо определенные действия. Кроме того, у адмирала накопилось много работы по организации разведывательной службы на случай войны. К тому же он был человеком, который иногда мог в течение нескольких месяцев возлагать всю важную работу на своих заместителей и заниматься мелкими делами.

Читатель не должен думать, что Канарис стремился использовать свой пост только для заговора против Гитлера. Большое внимание он уделял сбору сведений и распространению информации.

Не раз он обсуждал со своими помощниками техническую сторону разведывательной работы. «Подслушивание телефонных разговоров – бесполезное занятие, – однажды сказал он Шлабрендорфу, указывая на кучу донесений, ежедневно поступавших к нему от специального исследовательского бюро. – Ведь теперь в Германии никто не говорит открыто по телефону, поэтому вы можете читать эти донесения целый день и абсолютно ничего не узнаете».

«Мой адмирал был не совсем прав в этом вопросе, – признался мне после войны Рихард Протце. – Специальное исследовательское бюро имело приказ вести наблюдение за его собственным телефоном. Нет сомнения в том, что подслушивание телефонных разговоров может дать многое, если вы хорошо знаете, чего ищете. Гестапо, несомненно, понимало, что подслушивание телефонных разговоров начальника абвера – дело весьма стоящее».

Гестапо не раз устанавливало микрофоны в стенах крыла гостиницы «Адлон», примыкавшего к английскому посольству. Но я не думаю, что нацисты подслушали много важных сведений. Однажды гестапо заинтересовалось тем, что один английский дипломат часто приглашал немецкую актрису на ужин. За этой парой бесплодно наблюдали долгое время. А когда из Лондона прибыли английские инженеры, они обнаружили микрофоны в стенах английского посольства.

И абвер, и гестапо имели дешифровальные отделы. Дешифрование – большое искусство. Когда министерство иностранных дел направляло важную ноту в иностранные посольства, дешифровальщики ждали, когда зашифрованное донесение с текстом ноты будет отправлено на почту. Ведь могло быть так, что чрезмерно усердный работник посольства передаст ноту, не перефразируя ее, и. что оригинал, находившийся в руках абвера, даст им возможность раскрыть код. Абверовские дешифровальщики считали английские шифры самыми трудными.

Кроме системы обычных агентов, для видимости занимавших какой-либо дипломатический, консульский или торговый пост, адмирал имел широкую сеть особо доверенных людей, в задачу которых входил сбор и передача стратегических и тактических сведений. Он платил большие деньги глухонемым, но не за их умение хранить секреты, а за своеобразное дарование определять содержание речи по движению губ. Глухонемой с блокнотом для стенографической записи, сидящий в одном конце зала, может принести довольно точный отчет о беседе английского дипломата со своим компаньоном, занимавших столик в другом конце ресторана.

Немецкая агентурная сеть в Великобритании была небольшой. Ею руководили из Дублина, Лиссабона, Осло и Гамбурга. Но помимо этой агентуры немецкая разведка раскрывала некоторые английские секреты и через определенные посольства и учреждения доминионов в Лондоне. Однажды, сразу же после Мюнхенской конференции, Канарис специально показал одному посетителю секретное донесение, посланное в Лондон английским посольством в Берлине всего лишь неделю назад. В этом документе рассматривалось состояние железных дорог Германии и их потенциальные возможности во время войны. Адмирал часто проявлял подобную «беспечность», и вскоре англичане знали, что кто-то фотографирует правительственные документы и передает их немцам.

«Мне говорили, будто Канарис был хорошо осведомлен о деятельности английской секретной службы», – сказал я Рихарду Протце. Протце кивнул седой головой и ответил: «Да, адмирал знал многое, хотя, пожалуй, и не все. Однако больше, чем вы можете предположить. В некоторых случаях это легко было сделать. Перед войной у нас были соглашения с Прибалтийскими государствами о координации деятельности военной разведки. Мы просто им говорили, чтобы они устроили наших агентов в учреждения английской разведывательной службы в Каунасе, Риге и Таллине. Затем в начале войны в Гааге я ежедневно получал донесения о деятельности английской секретной службы от платного английского агента. Это вполне обычная вещь».

Директива Гитлера затрудняла действия Канариса по улучшению работы разведывательной службы в Англии. Военный атташе в Лондоне имел строгий приказ не заниматься нелегальной разведывательной деятельностью, и генерал Гейр фон Швеппенбург писал в своих мемуарах о частых спорах по этому вопросу с Канарисом, который хотел, чтобы он, Швеппенбург, как можно больше делал для абвера. К концу войны немецких агентов в Англии стало немного, большинство их средств связи находилось под наблюдением. Контрразведывательная служба англичан действовала эффективно, и немецкая разведка в Дублине временами сбивалась с толку ложной информацией, которую она получала от своих агентов. Это часто вводило в заблуждение немецкое правительство.

Канарис имел привычку лично беседовать со своими агентами, возвращавшимися в Берлин после выполнения задания. Он внимательно, с явным интересом слушал их даже тогда, когда они сообщали о том, что ему было давно известно.

«Все, что вы говорите, очень любопытно!» – восклицал Канарис.

В Германии действовали четыре основных разведывательных центра, которые занимались сбором разведывательных сведений за рубежом: отделение абвера в Кенигсберге работало против России; мюнхенское отделение вело разведку на Балканах и в странах Средиземного моря; Кельн имел дело с Францией, а Гамбург – с Британскими островами, Скандинавией и странами американского континента.

Как видно из последующих событий, Канарис избрал в качестве центров деятельности своей разведывательной службы за границей шесть столиц мира: Мадрид, Лиссабон, Берн, Анкару, Стокгольм и Будапешт. Принимая во внимание политику Германии, там стоило создавать такие центры. Вряд ли какой-либо из этих городов будет оккупирован той или иной стороной, и поэтому через них всегда будут беспрепятственно проезжать дипломатические курьеры, бизнесмены и чиновники различных государств. К перечисленным городам адмирал добавил также Ватикан, имеющий государственную самостоятельность, свои собственные шифры и своих представителей во многих государствах мира. Канарис решил также иметь подвижные разведывательные центры в Брюсселе, Варшаве, Софии, Бухаресте, Гааге и Париже, которые могут быть изолированы или захвачены, когда Германия начнет войну, и которые затем станут бесполезными и, пожалуй, даже вредными. Хотя начальник абвера считал эти центры ненадежными плацдармами для своей разведывательной системы, он тем не менее создал в каждом из этих городов действенные оперативные разведывательные группы на случай немецкого вторжения.

Благодаря этим центрам в 1939 и 1940 годах немцы знали обо всем, что происходило, например, в Польше и Франции.

Обычно Канарис подбирал свои кадры из среды офицеров резерва и интеллигенции. Это было не так-то просто, потому что каждого человека проверяло гестапо. И адмирал не хотел, чтобы его обвиняли в использовании у себя на службе врагов фашистского режима. Организация Канариса, хотя и уступала по своему значению и численности гестапо, все же к 1943 году насчитывала 30 тысяч человек, в том числе 8 тысяч офицеров. Финансовые расходы ее за тот же год составили 31 миллион рейхсмарок, или же 11 миллионов 700 тысяч долларов.

Английская секретная служба набирала своих агентов примерно из той же социальной среды: бизнесмены, люди без определенных занятий, банкиры и биржевые маклеры – вот кадры английской разведки. Во время войны английская секретная служба использовала большие здания в сельской местности по всей Англии, где ей не мешали работать бомбардировки. У немцев для этого имелось достаточно древних замков. И для английской и для немецкой разведок характерны зависть и соперничество между офицерами различных разведывательных органов. Временами эта вражда становилась в Англии настолько сильной, что создавалось впечатление, будто второй мировой войны нет, а идет война Алой и Белой розы, будто враждуют два герцогства.

Генерал Лахузен, самый старый работник немецкой разведки из оставшихся в живых, после войны говорил мне, что в немецком лагере соперничество было тоже исключительно напряженным, не говоря уже о вечной вражде разведки с гестапо.

Немецкая и английская разведывательные службы, с их соперничающими начальниками и неограниченными ассигнованиями, постоянно вели борьбу друг с другом еще до начала второй мировой войны. Эта борьба далеко превосходила все, что писалось о разведке в различных романах и повестях.

«Ничто из того, что вы читали в романах, не может сравниться с реальными вещами, – говорил мне впоследствии один английский дипломат из Анкары. – Я уверен, что во время войны немцы имели по крайней мере по одному агенту в каждом из наших посольств, и, осмелюсь сказать, мы также имели по агенту в каждом немецком посольстве».

Глава 8
ВСЕОБЩАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ

В марте 1939 года нацисты оккупировали Прагу. Лахузен вспоминает, что, когда немецкие войска занимали Богемию, Канарис направился туда вслед за передовыми частями. Канариса сопровождали полковник Лонгин и адъютант. Он хотел узнать, каковы будут разведывательные трофеи. Не раз за время своего пути адмирал говорил: «Господи, неужели чехи стерпят это? Неужели они не станут стрелять?!» Но дни, когда чехи могли стрелять, уже прошли.

Вскоре был оккупирован и Мемель. Неприкосновенность Прибалтийских государств стала объектом пристального внимания Англии, Польши и России, хотя интересы ни одного из этих государств полностью не совпадали с интересами двух других. 30 апреля 1939 года Англия дала свою гарантию Польше, и Европа вздохнула с облегчением. Однако это обстоятельство еще больше подчеркивало, что следующей жертвой будет Польша. Теперь, когда немцы отказались от политики дружбы с поляками, они стали распространять слухи, будто бы полковник Юзеф Бек, польский министр иностранных дел, долгое время был их платным агентом. Начав действовать, Чемберлен и Галифакс вскоре заколебались, и с 31 марта по 25 августа английская гарантия Польше оставалась нератифицированной.

К июлю Канарис решил, что снова настало время послать в Лондон специального агента. Адмирал встретился с Остером и Клейстом. Он попросил последнего еще раз съездить в Лондон. Но Клейст полагал, что эта затея не принесет желаемых результатов.

«Что мы можем им предложить? – спросил он. – Я не поеду в Лондон с пустыми руками».

Вместо него в Англию отправился офицер генерального штаба по фамилии Бом-Теттельбах. Однако при сложившихся обстоятельствах вряд ли можно было чего-либо ожидать от его миссии. Бом-Теттельбах тайно навестил сэра Джеймса Григга [38] 38
  Григг, Джеймс – постоянный заместитель военного министра Англии в 1939—1942 гг., военный министр Англии в 1942—1945 гг. – Прим. ред.


[Закрыть], некоторых начальников различных служб и встретился с несколькими английскими деятелями, предлагая им ясно высказать свое отношение к вопросу о Польше. Англичане заверили его в том, что Англия выступит в защиту Польши, но они не могли дать каких-либо конкретных обещаний. Бом-Теттельбах почувствовал, что ему ничего не добиться. А что, если Англия не сможет заключить соглашение с Россией – ведь переговоры в Москве сильно затянулись?! [39] 39
  Автор здесь имеет в виду переговоры между Англией и Францией с одной стороны и Советским Союзом – с другой о способах противодействия германской агрессии, которые проводились в 1939 г. Начав эти переговоры под давлением демократической общественности своих стран, английское и французское правительства практически не стремились к сотрудничеству с СССР в этом отношении. Наоборот, они стремились главным образом к тому, чтобы не принимать на себя никаких конкретных обязательств, а связать обязательствами об участии в войне только СССР, вовлечь Советский Союз в войну с Германией, а самим остался в стороне. Следовательно, переговоры с западными державами затянулись по вине тогдашних правителей Англии и Франции. – Прим. ред.


[Закрыть]Можно ли предполагать, что Англия поступит безрассудно – станет воевать из-за Польши, если Германия и Россия, две самые крупные военные державы в мире, решат разделить Польшу?

Представитель Канариса возвратился в Германию, так ничего и не добившись. В 1945 году английская армия заняла Дюссельдорф, где взяла в плен большую группу немцев. Среди них оказался полковник Бом-Теттельбах. На допросе он рассказал недоверчивому английскому майору из отдела связи с местным населением, что генерал Гальдер арестовал бы Гитлера в августе 1939 года, если бы был уверен в поддержке англичан.

Такова была разница в настроениях англичан и немцев. В то время как в Англии никто не сомневался в том, что они будут воевать, если Польша подвергнется нападению, в Германии никто полностью не верил в это.

Только инстинктивные предположения Канариса оказались правильны. Когда он узнал, что 26 августа будет объявлена всеобщая мобилизация, адмирал стал настойчиво утверждать в своих донесениях немецкому верховному командованию, что на этот раз Англия обязательно будет воевать. Генералы же напоминали ему грубую ошибку, совершенную во время мюнхенского кризиса. Тем не менее Канарис твердо придерживался мнения (и в начале августа казалось, что он мог быть прав), что, если бы англичане своевременно ратифицировали свои гарантии Польше и достигли бы некоторого взаимопонимания с Россией, мир был бы сохранен.

Чехословацкий кризис еще раз подтвердил необходимость передачи англичанам информации о важных секретах немецкого правительства. Я думаю, что Канарис или же его заместитель Остер во второй половине июня 1939 года передали английской разведывательной службе секретные сведения о том, что Гитлер нападет на Польшу вскоре после 26 августа. Я об этом говорил с одним немцем, близким другом Канариса, который передавал эти сведения. Барону Вейсцеккеру также удалось переслать через немецкого поверенного в делах в Лондоне Эрика Кордта подобное предупреждение сэру Роберту Ванситарту. Это было вскрыто во время суда союзников над Вейсцеккером.

Вскоре германский генеральный штаб послал в Лондон другого тайного курьера – генерала графа Шверина, человека намного солиднее, чем Бом-Теттельбах. Но и он, прибыв туда без определенных предложений, также возвратился ни с чем.

Насколько смешными выглядели итальянцы в эти дни всеобщего замешательства! Весной они заключили военный союз с Германией – так называемый «Стальной пакт» – при условии, что войны не будет в течение трех лет. И до середины августа, пока Чиано срочно не выехал в Берхтесгаден, итальянцы не знали о том, что война неизбежна.

Между прочим, английская разведка узнала об этом раньше Чиано. Случилось так, что Канарис 10 августа оказался в Оберзальцберге и решил навестить Риббентропа в замке Фушль. Во время обеда министр иностранных дел заговорил о войне между флотами, которая предполагалась на Средиземном море. «Итальянцы бросят в бой сто подводных лодок, – сказал он, – и не пропустят в Средиземное море английский флот». Адмирал внимательно слушал и с видимым интересом кивал головой. Но, возвращаясь из замка Фушль, он сухо заметил своему адъютанту: «Если начнется большое сражение на Средиземном море, мы с вами будем сидеть и смотреть, как из итальянцев делают отбивные котлеты».

Неделю спустя в Берлине (до окончания всеобщей мобилизации оставалось девять дней) Канарис во время важного разговора с генералом Кейтелем пришел к выводу, что ограниченность начальника штаба верховного главнокомандования едва ли менее ужасна, чем ограниченность его хозяина. Кейтель, этот приятный на вид человек, с белокурыми волосами и голубыми глазами, казалось, был лишен всякого воображения.

Адмирал записал об этом разговоре в своем дневнике (знаменитый исчезнувший дневник, за которым напрасно охотились разведки четырех государств). Случайно запись от 17 августа 1939 года была скопирована и находилась у генерала Лахузена.

17.VIII.1939 – Разговор с генерал-полковником Кейтелем.

Я доложил Кейтелю о своей беседе с офицером СС Мостом. В ответ Кейтель заявил, что не имеет никакого отношения к этой операции (имеется в виду секретная операция «Гиммлер». – Авт.). Гитлер ничего не говорил ему об этом, приказал только достать для Гейдриха необходимое количество польской военной формы. Далее Кейтель заметил, что я был прав, известив генеральный штаб о подготовке такой операции. Лично он, Кейтель, не возлагает на нее больших надежд. Если фюрер все же прикажет провести эту операцию, ему придется подчиниться, но спрашивать у Гитлера о плане ее он не будет.

Итак, по плану Гиммлера, немецких заключенных оденут в польскую военную форму, а кинооператоры заснимут сцену нападения «поляков» на территорию Германии. Это будет сделано для того, чтобы создать впечатление, будто опрометчивые поляки первыми нанесли удар.

Затем Канарис доложил Кейтелю, что генерал Роатта [40] 40
  Старый коллега Канариса – бывший начальник итальянской военной разведки, затем военный атташе в Берлине. – Прим. авт.


[Закрыть]сообщил ему о нежелании Италии быть втянутой в войну. В дневнике Канариса записан ответ Кейтеля:

...Он считает, что было бы хорошо, если бы Муссолини заявил фюреру вполне определенно о своем решении не воевать. Но, по его личному мнению, Италия будет воевать при любых условиях. Я ответил, что это совершенно исключено, и пересказал ему основную суть переговоров Риббентропа с Чиано. Однако Кейтель заметил, что фюрер информировал его совсем в ином плане. Я сообщил тогда, что граф Маронья, начальник мюнхенского отделения абвера, узнал о заявлении итальянского короля испанскому королю Альфонсо: король Италии не подпишет приказ о мобилизации, если Муссолини представит таковой ему. Кейтель ответил, что интересно наблюдать, как государство, управляемое даже диктатором, проявляет такую нерешительность, когда дело доходит до войны. Насколько труднее еще должно быть в демократических странах! Он был убежден, что англичане не вмешаются. Я попытался опровергнуть это его мнение и сказал, что Англия немедленно объявит блокаду и уничтожит наш торговый флот. На это Кейтель ответил, что это не будет иметь большого значения, так как мы можем получить нефть из России. Однако я заметил, что это не решающий фактор и что мы не сможем выдержать блокаду длительное. время. Англичане станут воевать против нас всеми имеющимися в их распоряжении средствами, если мы используем силу против Польши и если дело дойдет до кровопролития. Я сказал ему, что англичане вели бы себя точно таким же образом, если бы произошло кровопролитие, когда мы вступали в Чехословакию. Затем я попытался объяснить Кейтелю, как отразится на Германии экономическая война, и напомнил, что мы располагаем ограниченными ресурсами для ее ведения. Мне только сейчас стало известно, что мы сможем направить в Атлантику всего десять подводных лодок. Кейтель заметил, что, если Германия разгромит Польшу, нефть будет поставлять Румыния – ее легко заставить это сделать. Далее я проинформировал Кейтеля о мерах предосторожности, принятых англичанами на Балканах, и сказал, что Англия, безусловно, сделает все, чтобы лишить нас такой возможности.

Гитлер решил сообщить своим генералам, что он начнет войну или 26 августа, или вскоре после этого. 22 августа Гитлер вызвал генералов в Берхтесгаден и обратился к ним с речью. Он сказал, что 26 августа начнет войну и что Германия полна решимости воевать с западными державами. Генералы должны понять это. Первой задачей будет ликвидация Польши и уничтожение ее живой силы, а не захват какой-то определенной географической линии.

«Я дам пропагандистский повод для начала войны. Неважно, будет он правдоподобным или нет. Победителя не будут потом спрашивать, говорил ли он правду. Мы не должны бояться блокады. Восток обеспечит нас хлебом, мясом, углем, свинцом и цинком. Это великая цель, и она требует огромных усилий... Я только боюсь, что какой-нибудь свинопас предложит себя в качестве посредника».

Речь Гитлера была очень напыщенной. Канарис, скромно стоявший позади него, все время делал заметки.

На следующий день после заключения германо-русского пакта о ненападении Гитлер оживленно разговаривал по телефону со своим министром иностранных дел, находившимся в Москве. Он назвал его вторым Бисмарком. Но на англичан заключение этого пакта не произвело ожидаемого эффекта. Англия ратифицировала свою гарантию Польше 25 августа. Тогда Гитлер заявил Герингу о своем намерении задержать объявление всеобщей мобилизации на несколько дней, чтобы Геринг тем временем попытался через шведского посредника Биргера Далерюса отговорить Чемберлена от выполнения английских обязательств. Но одно было ясно, всеобщую мобилизацию нельзя отложить на длительное время. Даже когда от Муссолини пришла телеграмма, извещавшая, что Италия не вступит в войну, Гитлер не был обескуражен.

31 августа он отдал приказ. Банда уголовников, отобранных Гиммлером в немецких тюрьмах и переодетых в польскую военную форму, инсценировала «нападение» на радиостанцию в Глейвице. Все нападавшие оказались убитыми. Их тела были сфотографированы. Это и был «пропагандистский повод». Немецкие войска высадились с торговых судов в Данциге, где до этого целую неделю они скрывались под палубой и атаковали Вестерплатский форт. Танковые войска, над созданием которых так усердно работал Гудериан, ворвались в Польский коридор.

2 сентября Невилл Гендерсон вручил ультиматум Риббентропу. В нем говорилось, что Англия и Германия будут находиться в состоянии войны со следующего дня, если немцы немедленно не прекратят военных действий против Польши. Лицо Геринга омрачилось, когда он услышал эту новость. «Для нас, солдат первой мировой войны, это было подобно удару палкой по голове», – комментировал это событие генерал Иодль, заместитель начальника штаба верховного главнокомандования.

Тем временем Канарис послал Клейста в Стокгольм, где он надеялся установить тайную связь с англичанами. Но Клейст просидел несколько дней в гостинице «Парк Хоутел» и ничего не добился. Я получил от него письмо с просьбой помочь ему встретиться с кем-нибудь из англичан. В своем ответе я высказал ему ряд соображений на этот счет, но мне думается, что он оставил их без внимания. Он опять возвратился в свое поместье в Померании. Прежде чем оборвались последние нити, абвер попытался оказать еще одну любезность своему старому сопернику по разведке. 2 сентября по поручению Канариса один младший офицер предупредил английского военного атташе полковника Дениса Дейли, что на следующий день в 11 часов утра будет произведен воздушный налет на Лондон. Это сообщение в зашифрованном виде было немедленно передано в Лондон.

«Я убежден, что в данном случае у них не было намерения обмануть нас, – сказал мне после войны полковник Дейли. – Человек, принесший мне эту информацию, подвергался, конечно, большому риску».