Текст книги "Секретные миссии (сборник)"

Автор книги: Э. Захариас

Соавторы: Орест Пинто,И. Колвин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 49 страниц)

– Мне думается, так, – ответил Ёкояма, явно пораженный моими цифрами и фактами. Он забыл, что в колледже я изучал морскую дипломатию.

– В таком случае, если вы согласны со мной, неужели вы все еще думаете, что могут быть какие-нибудь опасения на этот счет?

– Нет, – ответил он, – но ваш флот находится в Тихом океане, и в Японии считают, что его задача – действовать против Японии.

– Да, наш флот находится в Тихом океане. Но позвольте мне открыть вам причины. На протяжении нескольких лет военно-морское ведомство пыталось объединить флот в целях организации должного обучения, но определенные круги выступили против этих усилий и добились расчленения нашего флота с тем расчетом, чтобы нужные им районы и порты находились в более выгодном положении. Вы не встретите этого в Японии. Но что сделали бы вы с вашей профессиональной гордостью, если бы у вас в стране существовало подобное положение? Вы бы поступили точно так же, как и мы: объединили бы флот и извлекли из этого определенную пользу. Это ваша профессия и работа всей вашей жизни. Стояли бы вы в этом случае в стороне сложа руки и спокойно глядя на то, как дельцы, используя флот в своих эгоистических целях, делают его бессильным? Я уверен, вы бы так не поступили. А теперь, когда наконец впервые в истории мы объединили наш флот, Япония хочет, чтобы мы снова разъединили его и часть отослали к восточным берегам. Вы видите, какая погода стоит в Ньюпорте? Такая же или еще хуже стоит на всем побережье. С тех пор, как я нахожусь здесь, беспрерывно дождь и туман. Далеко ли вы можете видеть в такую погоду? А этот порт является одной из наших «прекрасных» баз на Восточном побережье. Изрезанные берега Виргинии имеют те же самые климатические условия: туман, резкий ветер, дымка. Нашему флоту негде проводить учения.

– В Гуантанамо, – ответил Ёкояма без промедления.

– Это верно. Но многие ли из наших офицеров и моряков согласятся остаться там больше трех месяцев в году? Большинство из них имеет семью, их жены и дети привыкли жить дома, а не в других странах. Таким образом, проводя три месяца в Гуантанамо, девять месяцев мы теряли бы на безделье. Можете ли вы просить нас об этом?

Я помолчал, дав Ёкояма минуту на размышление, и затем спросил:

– Есть ли еще какие-нибудь причины вашего страха?

Вопрос был задан в полушутливом тоне, но Ёкояма воспринял его серьезно. Он ответил:

– История показывает, что Соединенные Штаты неуклонно распространяют свое влияние все дальше на Запад. Не представляет ли это некоторой опасности для Японии?

– Нет, конечно, нет, – ответил я. – Давайте рассмотрим наше так называемое продвижение на Запад. Наша страна была вовлечена в войну с Испанией; и однажды, проснувшись, мы столкнулись бы с вопросом – как поступить с Филиппинами? Если бы не агрессивная политика Испании, втянувшей нас в войну, мы бы сразу вернули ей Филиппины. Но мы предпочли позаботиться о Филиппинах и помогли им встать на путь самоуправления. И даже в этом случае мы заплатили Испании двадцать миллионов долларов. Дальше идет Гуам. Вы так же, как и я, хорошо знаете, что о нем и говорить не стоит.

Натянутая атмосфера была сломлена взрывом смеха, которым разразился Ёкояма.

– Да, – сказал он, – об этом не стоит говорить.

– Затем мы пришли на Гавайи, – продолжал я. – Мы вступили туда по просьбе гавайского народа. Таким образом, вы видите, что инициатива исходила не от нас [137] 137
  Рассуждения автора о «заботах» США о населении Филиппин, Гавайев, Гуама являются прямой насмешкой и издевательством над народами этих стран. Хорошо известно, что США, встав в конце XIX века на путь колониальных захватов, развязали в 1898 году войну с Испанией, в результате которой захватили Филиппины, Гавайи, Гуам, Пуэрто-Рико и Кубу, превратили их в свои колонии, и установили там жестокий колониальный режим. – Прим. ред.


[Закрыть].

– Все это очень интересно, – сказал Ёкояма с заметным облегчением, – но как лучше передать японскому народу все то, о чем вы мне только что рассказали? Страх японцев имеет под собой реальную почву, и он постоянно подогревается так называемыми патриотами-ораторами и прессой.

– Это надо делать постепенно, – ответил я, – ибо при настоящем образе мыслей японцев поспешность может не дать желаемого результата. Я думаю, что ваши государственные и политические деятели в своем большинстве всё отлично понимают, но убеждать свой народ не желают.

– Не думаете ли вы, – сказал Ёкояма, – что этот вопрос помогут разрешить некоторые видные деятели Японии, приезжающие в Соединенные Штаты на конференцию по разоружению? До начала заседания они встретятся с нашими соответствующими лицами, чтобы обсудить вопросы, волнующие нас с вами. Так не думаете ли вы, что они, вернувшись домой, расскажут японскому народу о своих впечатлениях?

– Например, адмирал Номура? – спросил я.

– Да, адмирал Номура подойдет для этой цели, – сказал Ёкояма с воодушевлением.

– На мой взгляд, было бы замечательно, если бы Номура и другие деятели смогли прибыть к нам для переговоров на эту тему. Они не должны касаться вопросов вооружения, они должны строго придерживаться тех вопросов, которые мы с вами обсуждали. И вести разговоры открыто, не скрывая ничего.

Мой собеседник задумался на несколько секунд, затем повернулся ко мне и сказал с чувством:

– Наш разговор очень интересен и полезен. Мне бы хотелось еще не раз побеседовать в таком духе прежде, чем я вернусь в Японию. Я хочу сделать все зависящее от меня для установления более дружественных отношений между Японией и Соединенными Штатами.

– Это единственный способ достигнуть разрешения вопроса, – сказал я. – Я уверен, что вы заметили, с какими дружественными чувствами встречали вас вчера американцы – мужчины и женщины. Они рады встретиться и побеседовать с вами. Некоторые из них бывали в Японии, некоторые – нет, но у всех у них одно чувство. Вы хорошо знаете, что чувство людей на Западном побережье определяется чисто экономическими проблемами. Мы обращаемся с рабочими так же, как и вы в Японии, но ваше отношение к корейским и китайским рабочим резко отличается от нашего. Таким образом, те из вас, кто понимает стоящую перед Японией проблему и нашел пути к ее разрешению, обязаны не допустить такой постановки вопроса, которая бы вела к разжиганию ненависти между народами наших стран.

Когда мы вернулись в Ньюпорт, я заметил, что настроение Ёкояма изменилось к лучшему: он держал себя дружелюбно, свободно, был весел, и, помимо всего прочего, мне, кажется, удалось убедить его.

Но Ёкояма – это только один японец; и хотя он, возможно, и пользовался влиянием как человек, который провел некоторое время в Соединенных Штатах и был достаточно умен, чтобы трезво оценить существующую обстановку, он не имел большого успеха, когда вернулся в Японию. Он встретил сильный отпор со стороны своих противников и, тем не менее, присоединился к группе, образовавшейся внутри японского флота, члены которой разделяли его мысли и убеждения. Эту группу возглавлял адмирал Ионаи, один из участников встреч в начале двадцатых годов в чайном домике на Симбаси, когда мы обсуждали идентичные проблемы с Номура и Нагано. Двое из этих трех человек сохранили свои первоначальные убеждения и до конца выступали против войны с Соединенными Штатами. Третий, адмирал Нагано, пристал к группе, сеявшей смуту среди народа, и сделался самым ярым, после Ямамото, проповедником войны с нами. Ионаи, хотя и проиграл большинство своих битв против войны, все же выиграл последнюю, когда он приобрел влияние, прокладывая путь к капитуляции Японии. И вот в этот самый период Ёкояма выступал заодно с ним, возможно постоянно напоминая ему о нашем разговоре в Ньюпорте, имевшем место много лет назад.

Глава 14
В ТИСКАХ ШПИОНАЖА

Я понимаю, что заголовок этой главы напоминает мелодраму – выражение, заимствованное из тех самых объемистых журналов, которые я сам же высмеял раньше. Но если такое название теперь кажется несколько мелодраматическим, то такими были и годы, как мне помнится, когда впервые после окончания первой мировой войны Соединенные Штаты снова оказались в тисках шпионажа. Внезапное появление агентов противника в мирной стране является признаком (на него слишком часто не обращают внимания), что страна избрана в качестве военного объекта в планах агрессоров. Шпионы всегда появляются перед нападением армии и воздушного флота, и их появление должно раскрыть внимательному наблюдателю планы, разрабатываемые в других странах за закрытыми дверями оперативных отделов постоянно запятых генеральных штабов. Франция кишела немецкими шпионами в 60-х годах прошлого века во время подготовки кампании 1870—1871 гг. Бельгия была наводнена немецкими шпионами в 1912—1913 гг. В 1913 году в Сербии обитало много австрийских агентов. Было очевидно, что эти страны избраны для завоеваний пруссаками, немецким рейхом и австро-венгерской монархией; точно так же в 1934—1935 гг. мне было ясно, что Соединенные Штаты выдвигаются на передний план немецких и японских интересов.

После почти трехлетнего пребывания в море и в колледже военно-морского флота я снова возвратился к тому, что считал своим призванием. В Вашингтоне меня ожидала старая работа в качестве начальника дальневосточного отдела управления морской разведки.

Когда я оставлял свой отдел в 1931 году, он не был еще полностью укомплектован, был перегружен работой и как действительная эффективная часть нашей оборонительной системы, увы, не отвечал своему назначению. Но теперь, в 1934 году, царила совсем другая атмосфера: освежающий бриз впервые наполнил паруса корабля военно-морской разведки. Как великая морская держава, США осознали необходимость укрепления своего флота. В министерстве военно-морского флота пробудилось сознание своей ответственности за флот, как за первую линию национальной обороны. Встречая все еще препятствия со стороны некоторых личностей с пораженческими настроениями, особенно в наших дипломатических кругах, и изоляционистское безразличие, распространенное среди отдельных групп в конгрессе, флот, тем не менее, энергично развертывал свою деятельность, поощряемый поддержкой Белого дома и его главы, настроенного в пользу военно-морского флота.

Перемены чувствовались в каждом управлении флота, но особенно они сказывались в военно-морской разведке. Теперь во главе ее стоял человек, обладающий идеальной способностью разрабатывать планы. Он умел заразить подчиненных своим энтузиазмом, умел указать пути к достижению успеха, был энергичен, изобретателен и безраздельно предан делу. Я говорю о капитане 1 ранга военно-морского флота Соединенных Штатов Уильяме Дилуорте Пьюлстоне – одном из немногих настоящих руководителей военно-морской разведки в числе тех, которые занимали этот пост раньше. Прогресс, достигнутый нашим управлением при нем, ощущается даже сегодня в каждом шаге нашей разведывательной деятельности, ибо Пьюлстон понимал, как нужно выполнять практически многие задачи, которые оставались нерешенными при его предшественниках. Он давал нам возможность осуществлять наши идеи до тех пор, пока они были конструктивными, и охотно брал на себя ответственность, если кто-нибудь выходил в процессе работы за установленные рамки. В течение этих лет военно-морская разведка испытывала удовлетворение от своей активной деятельности; эти годы, вероятно, были годами наибольших успехов в области нашей разведки.

Работы хватало с избытком, когда я вновь занял свой пост в отделе Дальнего Востока с соответствующим штатом для выполнения стоящих перед нами задач. Краткий обзор деятельности отдела убедил меня, что мы находимся в начальной стадии борьбы со шпионажем. В течение предыдущих лет я концентрировал свое внимание на стратегической разведке в ее позитивных аспектах; но теперь, когда «противник» развернул свою секретную службу против нас, я и мои подчиненные становились контрразведчиками, то есть вместо сбора информации о «противнике» мы старались не допустить сбора информации «противником».

Вскоре после моего прибытия в Вашингтон один из осведомителей прислал нам японскую книгу, которая давала убедительное доказательство тому, что Соединенные Штаты находятся на пути японской экспансии. С первого взгляда книга казалась довольно безвредной: всего-навсего детская книжка, составленная для развлечения и забавы японских мальчиков и девочек, вроде наших веселых детских приключений «Волшебника Оза». Но более подробное изучение этой книги показало, что в ней содержатся развлечения совсем другого типа. Книга являлась самым прямым изложением будущих японских планов из всех тех, которые когда-либо попадались нам до этого времени. Особенно показательной явилась одна грубая маленькая иллюстрация, она раскрывала стремления наших противников: два мальчика, а под ними подпись – «Новая карта империи». Сами мальчики выглядели довольно воинственно – один одет в армейскую форму со стальным шлемом, другой – в форму моряка; они кричали во все горло «банзай», подняв руки и широко открыв рты. Сама карта, на которой они стояли, охватывала весь Тихий океан от Филиппинских островов до Сан-Франциско и Маре-Айленд. Японские флажки с восходящим солнцем показывали этапы японских завоеваний. Один развевался на том месте, где находились Филиппины, другой – на Гуаме, третий – на. Гавайских островах, четвертый – в Сан-Франциско. Мальчик в армейской форме стоял на Филиппинах и Гавайях, в то время как юный моряк одной ногой стоял на Гуаме, а другой – на Маре-Айленд, символически выражая задачи армии и флота.

Изучив книгу и осознав ее значение, я предложил послать ее оригинал с полным переводом в Белый дом. Так и сделали, и материал был немедленно предложен вниманию президента Рузвельта. Если и имелась надежда, что японцы все еще преследуют мирные цели, или если оставалась какая-нибудь иллюзия в этом вопросе, я чувствовал, что эта картинка послужит тому, чтобы развеять эту иллюзию. Президент отнесся к книге с большим интересом и изумлением. Это, без сомнения, повлияло на формирование нашей будущей политики, которая привела нас к знаменитой речи президента в Чикаго, в которой Рузвельт предложил изолировать агрессоров.

Для нас в дальневосточном отделе морской разведки эта иллюстрация явилась призывом к генеральному наступлению. Она подчеркивала опасность, с которой мы встретились в то время, и определяла наши задачи на будущее. Но, концентрируя свое внимание на угрозе с Дальнего Востока, мы вынуждены были осознать, что тиски дли Соединенных Штатов создаются и в другом месте. Гитлеровская Германия присоединилась к Японии в тайной войне против Соединенных Штатов.

В другой книге с автографом (ее прислали мне со словами: «Капитану 1 ранга военно-морского флота Соединенных Штатов Элису М. Захариасу. – Если книга Вам понравится, это явится самой лучшей ее оценкой») я только что перечитал следующий отрывок: «В то время никто из правительства Соединенных Штатов не знал, что здесь существовала шпионская сеть нацистов; никто не предполагал этого, никто, даже федеральное бюро расследований (ФБР) и разведывательное управление армии Соединенных Штатов (G-2). Сама мысль о том, что нацистская Германия должна была организовывать заговор против нашей национальной обороны, казалась абсурдной».

Эти слова принадлежат одному из самых лучших людей разведки, которых ФБР когда-либо нанимало. Его звали Леон Тэрроу. Возможно, что в 1935 году эти правительственные организации действительно даже не подозревали о существовании шпионской сети нацистов в Соединенных Штатах. Если это так и ФБР и G-2 не были осведомлены об этом, то это является многозначительным свидетельством благодушия, с которым мы защищались против нацистских агентов. Что касается нашей собственной организации, то военно-морская разведка действительно подозревала о существовании нацистской шпионской сети, так как нацисты в большей степени, чем японцы, беспокоили нас в 1935 году.

25 сентября 1935 года теплоход «Европа» – гордость немецкого торгового флота – готовился к отплытию из Ньюпорта в Бремен. Причал был заполнен пассажирами, родственниками, друзьями, официальными представителями и инспекторами. В отдельные каюты приносили цветы, матросы грузили багаж отъезжающих пассажиров, в каютах в полном разгаре были скромные прощальные пирушки, знакомые прибывали на теплоход, чтобы пожелать отъезжающим счастливого плавания. Среди провожающих находился худой человек в очках. Когда он поднимался на палубу, при нем был футляр для скрипки. Чиновник одного из наших эффективных учреждений таможенной службы Соединенных Штатов остановил человека в очках и задал ему следующий вопрос:

– Какая скрипка в этом футляре, господин?

Маленький человек отнесся к вопросу спокойно.

– О, обыкновенная скрипка, – ответил он беззаботно.

– Да? Я очень интересуюсь скрипками. Не разрешите ли вы мне взглянуть на нее? – попросил чиновник невозмутимым тоном.

Человек в очках нервно открыл футляр – там лежала его скрипка. Но как только чиновник приподнял скрипку, он увидел под ней коллекцию фотоснимков американских самолетов. Некоторые из этих самолетов находились еще в экспериментальной стадии разработки. Чиновник принял серьезный вид, этому второстепенному защитнику закона стало ясно, что судьба столкнула его со шпионом. Он положил скрипку обратно, закрыл крышку и спокойно предложил владельцу инструмента пойти с ним. Они покинули теплоход и отправились в контору, расположенную на причале. Чиновник вызвал своего начальника, человека в очках задержали и связались с армейской разведкой в Говернорс-Айленд.

Начальника отдела армейской разведки на месте не оказалось, но один из его подчиненных немедленно прибыл на причал, чтобы разобраться в происшедшем. Рядовой работник, он не особенно осознавал важность своих обязанностей, однако история со скрипкой его сильно обеспокоила, и он вызвал офицера армейской разведки, прежде чем принять решение. Владелец скрипки чувствовал себя неважно: его карьера шпиона приближалась к бесславному концу. Увидев офицера, входящего в таможню, он, очевидно, потерял последнюю надежду и впал в уныние.

– Ваше имя? – спросил офицер.

Маленький человек начал было колебаться, вероятно взвешивая преимущества ложных показаний, но, почувствовав, что игра окончена, решил быть откровенным, надеясь тем самым спасти себя.

– Уильям Лонковский, – ответил он. Его акцент выдал в нем немца.

– Хорошо, господин Лонковский, что это у вас? – Офицер взглянул на фотоснимки, а затем, немного подумав, сказал; – Я не вижу ничего плохого в этих снимках. Любой мог бы иметь их. Вы можете идти, – обратился он к Лонковскому.

Его слова ошеломили всех присутствующих.

Лонковский не знал, как ему поступить. Он боялся попасть в ловушку. Возможно, американцы хотели выстрелить ему в спину, а затем объяснить, что шпион был убит при попытке к бегству – излюбленный метод казни, применяемый немецкой тайной полицией. Лонковский не двигался, он уставился на офицера, не веря собственным ушам. Офицер начал терять терпение.

– Вы не слышали, что я сказал? – спросил он. – Вы можете идти!

– Я могу идти? – повторил Лонковский. – Я свободен?

На этом расследование закончилось. Лонковский не пытался получить фотографии обратно. Он положил скрипку в футляр и поспешно ушел. Что касается армейской разведки в данном случае, ее миссия на этом закончилась. Запись в делах-армейской разведки в Говернорс-Айленд в деле с надписью «шпионы» оказалась единственным, что осталось от истории со скрипкой в официальных документах. В ней говорилось: «Уильям Лонковский подозревается в шпионаже; сообщено 25 сентября 1935 года таможней и военной разведкой Соединенных Штатов».

И это все. Несколько слов о крупном деле, упущенном нерадивыми чиновниками.

Но если военная разведка была удовлетворена решением дела Лонковского, то таможенный чиновник – нет. В понедельник утром, когда агенты военно-морской разведки совершали свой обычный обход по берегу, одному из них рассказали о происшествии в прошлую субботу. Фотографии все еще находились в таможне, их показали следователю военно-морской разведки.

– Черт возьми! – воскликнул он. – Это же снимки экспериментальных самолетов. Где тот парень, у которого их взяли?

Таможенник только повел плечами.

– Военная разведка отпустила его, – сказал он.

Следователь разразился неописуемой руганью. Придя в себя, он позвонил в свой отдел и доложил о случившемся. Немедленно связались с Вашингтоном и запросили указаний капитана 1 ранга Пьюлстона. Через несколько минут после разговора с Нью-Йорком начальник вызвал меня к себе в кабинет и рассказал все подробности, а затем приказал немедленно лететь в Нью-Йорк и там разобраться в этой истории.

Два часа я слушал доклад начальника разведки военно-морского округа. Что сделать, чтобы исправить ошибку? Нам, военно-морским разведчикам, сразу стало ясно, что мы натолкнулись на важное звено. Я решил поехать на Говернорс-Айленд и связаться с начальником военной разведки зоны второго корпуса. Я застал его на месте. Он оказался майором Джозефом Н. Далтоном – офицером, которого все уважали, как способного разведчика. Он имел всего двух подчиненных, что создавало серьезные затруднения в работе, и все же я не мог примириться с допущенной ошибкой.

– Майор, – сказал я ему, – это явный шпионаж, и ваши люди в подобных случаях должны немедленно связываться с военно-морской разведкой, особенно когда дело касается экспериментальных самолетов военно-морской авиации.

Но майор Далтон, очевидно полагая, что мы проявляем излишнюю бдительность, не долго думая, ответил:

– Нам это не показалось настолько серьезным.

Я решил не терять больше времени на споры и поспешил к начальнику разведки военно-морского округа. Было ясно, что любая предпринятая мера окажется слишком запоздалой. Тем не менее мы тотчас отправились на Лонг-Айленд, где проживали Лонковский и его жена. Домашний адрес Лонковского был известен из его допроса в таможне.

Как мы и предполагали, птички уже улетели. Патриотически настроенная хозяйка дома рассказала нам, что жена Лонковского после телефонного звонка мужа быстро куда-то уехала, причем неизвестно на сколько. Они оставили всю свою небогатую обстановку.

Нам помогли и другие люди, видевшие Лонковского во время бегства, в частности всезнающий лифтер. Мы узнали, что Лонковский сделал только одну остановку в доме 56 по 87-й улице, где проживал некий доктор Игнатс Г. Грибль. Нам удалось установить номера всех телефонов, которые вызывались из квартиры Лонковского. Дальнейшее расследование показало, что доктор Грибль являлся самым важным лицом в группе Лонковского, несмотря на то что он был офицером запаса медицинского корпуса Соединенных Штатов. Лонковский предупредил Грибля, что группа раскрыта. После этого он позвонил жене, велел ей забрать все деньги из банка и выехать морем на следующий день. Затем Лонковский в машине Грибля уехал в Канаду, а оттуда на первом пароходе – в Германию.

Так, шаг за шагом, мы установили маршрут побега шпиона. Больше мы о нем ничего не слышали. На этом миссия контрразведки закончилась.

Однако немцы предприняли свои меры. Когда «Европа» вернулась обратно, официанта, с которым пытался встретиться Лонковский, на теплоходе не оказалось. Человек с очень сильным немецким акцентом пришел в таможню, где был задержан Лонковский.

– Здесь недавно задержали некоего Уильяма Лонковского? – спросил он.

– Да, – ответил чиновник.

Прибывший завязал разговор, пытаясь установить обстоятельства побега Лонковского и особенно тот факт, действительно ли Лонковский заплатил тысячу долларов за свое освобождение. В ходе разговора незнакомец убедился, что, когда Лонковского отпустили, о деньгах речь не шла. Мы не сомневались, что гестапо отплатит герру Лонковскому за его мошеннические поползновения на немецкую казну.

Я поспешил в Вашингтон и доложил обо всем Пьюлстону. Мы понимали, что неправильное ведение дела с самого начала оборвало важную нить и тем самым лишило Соединенные Штаты возможности быстро ликвидировать серьезную нацистскую шпионскую сеть. Уверенность в том, что задержание Лонковского и последующее его освобождение заставит группу прекратить работу на неопределенный срок, была у нас еще до того, как мы узнали, что Лонковский предупредил Грибля.

Пьюлстон немедленно написал письмо начальнику управления военной разведки генералу Найту. Он прямо высказал свое мнение и назвал вещи своими именами. Однако письмо не было похоронной речью над пролитым молоком, оно преследовало конструктивную цель: Пьюлстон пытался убедить управление армейской разведки в необходимости объединения усилий армейской и военно-морской разведок, чтобы подобная ошибка впредь не могла повториться. Так дело пришлось закончить. Хорошая возможность ускользнула от нас из-за грубых ошибок, не зависящих от военно-морской разведки.

Спустя три года заголовки газет возвестили о раскрытии этой нацистской шпионской сети. Но это было сделано с опозданием на целых три года, хотя все это время доктор Грибль и его сообщники жили словно в рассрочку: они не могли избежать своей неизбежной участи.

В 1937 году Леону Тэрроу удалось уничтожить немецкую шпионскую сеть. Можно вспомнить, что тогда ограниченность немецкой разведки и низкая подготовка ее агентов дали возможность американским бюро расследования при помощи важных нитей, полученных от английской разведки, уничтожить опасную немецкую шпионскую сеть, недавно возобновившую свою деятельность в Соединенных Штатах. Получив сообщение от почтальона из Данди (Шотландия), английская разведка задержала одну женщину – миссис Джесси Джордан, пожилую парикмахершу, которая использовалась немецкой разведкой как почтовый ящик. К этому времени немецкая разведка в Соединенных Штатах снова активизировалась. Ею был завербован дезертир из армии Соединенных Штатов Гюнтер Густав Румрих, чью деятельность раскрыло пятое контрразведывательное управление военного министерства Великобритании.

Шпионам пришлось снова свернуть работу. Это произошло через два года после дела Лонковского в Нью-Йорке, когда военно-морской разведке удалось выявить группу шпионов, связанных с Лонковский. Это было уже значительным успехом. Те, кто принимали участие в раскрытии настоящего заговора нацистов, получили заслуженную благодарность. Мы добились этого успеха только в 1937 году, хотя начало ему было положено еще в 1935 году, но тогда, к сожалению, не все осознавали опасность, с которой мы столкнулись.