Текст книги "Секретные миссии (сборник)"

Автор книги: Э. Захариас

Соавторы: Орест Пинто,И. Колвин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 49 страниц)

Несколько дней спустя в канцелярии американского военно-морского атташе появился человек, который заявил, что он должен видеть капитана 1 ранга Уотсона по личному делу. Уотсон сразу же понял, что визит этого японца необычен. Мистер Ёсимото, как он назвал себя, оказался пожилым человеком, лет около пятидесяти, плохо одетым и в очках. Он придерживался той типичной манеры, которая свойственна японцу, когда тот чувствует, что выполняет важное задание. Он был маленького роста, смуглый, но его глаза, излучающие настороженность и фанатизм, представляли собой резкий контраст с невнушительным внешним видом.

Мистер Ёсимото представился как служащий гидрографического управления. В последнее время семейные неприятности и необычные денежные затраты сильно расстроили его финансовые дела, и он сильно нуждался. Он принес с собой несколько важных секретных стратегических карт, которые решился продать за приемлемую сумму.

Только близко знавшие Уотсона могли понять, что скрывалось за его обворожительной фразой: «Как замечательно, что вы пришли ко мне». За этим восклицанием последовал короткий разговор. Уотсон сказал:

– Вы, конечно, понимаете, что я не могу заплатить вам крупную сумму денег, прежде чем получу возможность тщательно осмотреть то, что покупаю. Мое правительство сразу же отрубит мне голову, – добавил он значительно.

Мистер Ёсимото кивнул в знак согласия. Затем Уотсон с явной искренностью продолжал:

– Вы знаете, вам нельзя оставаться здесь слишком долго. Зайдите ко мне часика через два, и я сообщу вам о своем решении.

Это было вполне приемлемо, и мистер Ёсимото важно, как петух, вышел на улицу.

Как только японец скрылся из виду, Уотсон вызвал свою машину и немедленно направился в кайгунсё к начальнику японской военно-морской разведки капитану 1 ранга Номура.

Через несколько минут он уже появился в кабинете Номура, держа под мышкой сверток карт.

Номура, как обычно, любезно приветствовал его. Уотсон после рукопожатия стал напротив Номура на расстоянии вытянутой руки и в течение нескольких мгновений снисходительно смотрел на него.

– Номура, – начал он, – неужели вы не можете придумать ничего умнее, чем присылать одного из своих недоучек продавать мне секретные документы!

Он сделал паузу, а затем добавил:

– По крайней мере хоть бы прислали что-нибудь получше.

Номура засмеялся и, неестественно изумляясь, взял Уотсона за руку:

– Идите сюда, давайте сядем и спокойно поговорим.

– Нет, я должен через несколько минут уйти, может прийти ваш человек, а я не хочу его разочаровывать. Только посмотрите на эти карты, за которые вы ждете от меня денег.

Номура снова выразил притворное удивление и заинтересованность, когда Уотсон, рассказав, как эти карты попали к нему, закончил словами:

– Номура, друг мой, карты эти в полной целости, и сохранности, и я возвращаю их прямо в ваши руки.

– Но, Эдди, ведь это же серьезно.

– Вы правы, черт возьми, это, безусловно, серьезно. Вы хотите, чтобы мне оторвали голову. Ну ничего, мы теперь знаем, что делать.

На этом, не выслушав до конца извинений Номура за поступок нечестного японца, Уотсон поспешил к себе.

Как и следовало ожидать, мистер Ёсимото больше не появлялся. А через несколько месяцев переводчик-японец, работающий у нас, многозначительно показал Уотсону небольшую заметку на внутренней полосе газеты. Казалось странным, почему переводчик выбрал именно эту заметку, ведь Уотсон ни с кем, кроме своих помощников, не говорил об истории с картами. В газете было напечатано: «Мистер Ёсимото, бывший служащий гидрографического управления, только что осужден на большой срок тюремного заключения за попытку продать секретные документы одной иностранной державе». Они даже использовали фамилию Ёсимото, которая, безусловно, была вымышленной.

Важность данного случая стала очевидной несколько месяцев спустя, когда японцы проделали то же самое и с нашим военным атташе. Военный атташе продержал документы у себя около восьми часов, никому не сказав ни слова. Когда это время истекло, к нему явились офицеры из японской военной разведки и спросили о подозрительном человеке, который посетил военного атташе в тот день.

Когда им показали документы, оставленные посетителем, они выразили свое негодование, и инцидент чуть было не вовлек военного атташе в серьезные неприятности.

Эти два случая – типичные попытки со стороны японцев дискредитировать Соединенные Штаты и посредством этого не только подкрепить, но также и оправдать японскую военную экспансию на север и на юг.

Глава 5
СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ С «ПОЛКОВНИКОМ X»

Рост числа теней вокруг моего дома, участившиеся визиты псевдопредателей к Уотсону и полковнику Чарльзу Барнету, нашему военному атташе, и неуклюжие западни, устраиваемые для каждого из нас со стороны дзёхокёку, показали нам, что японцы считают нас открытыми противниками в разведывательной игре. Было совершенно очевидно, что они пытались дискредитировать нашу деятельность или помешать ее развертыванию, прежде чем она станет поистине неблагоприятной для Японии. Наши заседания в кабинете Уотсона участились и стали продолжительными, в то время как задачи, стоявшие перед нами, принимали все более серьезный характер. Вашингтонская конференция по ограничению флотов могла решить вопрос о разоружении только на какое-то определенное время, иначе говоря, она носила временный характер. Японцы согласились с соотношением флотов 5 : 5 : 3 только потому, что они не имели иной альтернативы ввиду слабости экономической и промышленной баз, на которых основывается современная военно-морская мощь. Но это ни в коей мере не означало, что мы должны были прекратить разведывательную деятельность. На это нам указал Уотсон, который полностью осознавал всю серьезность новых задач, возникших после Вашингтонской конференции перед нашей разведкой.

– Перед нами, – сказал он, – стоят три важные задачи, которые мы должны решить. Решение каждой из них потребует исключительно большого напряжения сил и энергии. Первая задача, конечно, заключается в осуществлении тщательного наблюдения за выполнением японцами Вашингтонского соглашения. Короче говоря, мы должны узнать, собираются ли они выполнить свои обещания: сдать на слом часть кораблей, которые не вошли в установленную на конференции численность флотов. Вторая задача – выяснить, будут ли японцы соблюдать условия, на которых Лига Наций выдала им мандат на несколько островов в Тихом океане. Третья задача – узнать о намерениях японского высшего военно-морского командования, их географической ориентации и особенно как они намереваются осуществлять на практике шовинистическую политику горячих голов из «Общества черного дракона».

Капитан 1 ранга Уотсон был дальновидным офицером, он считал, что, находясь в Японии, можно помочь сохранить мир только путем своевременного раскрытия японских военных планов.

– Если мы узнаем, – обычно говорил он, – мельчайшие детали японских агрессивных планов, мы будем в состоянии, помешать их осуществлению, пока они еще находятся в стадии разработки. Только заблаговременное знание намерений японцев даст нам возможность противодействовать их замыслам. Иначе, если мы не сделаем этого, то окажемся жертвой сокрушительного удара.

Во время совещаний в кабинете Уотсона мы убедились в том, что наша разведывательная организация в состоянии решить первую задачу – наблюдение за выполнением японцами соглашения об ограничении флотов. В соответствии с главой II, частью 3, разделом II Соглашения японцы должны были пустить на слом десять линейных кораблей и тяжелых крейсеров сразу же, .а десять других кораблей – между 1934 и 1942 годом. Они должны были также приостановить выполнение программы строительства новых кораблей, включавшей постройку нескольких авианосцев.

Численность корабельного состава японского флота по кораблям легких сил соглашением не затрагивалась. В японском военно-морском флоте это решение встретили с облегчением. Во время наших разговоров с японскими офицерами из морского генерального штаба мы узнали, что особые надежды возлагались на легкие крейсера, эскадренные миноносцы и некоторые типы эскортных кораблей. Поскольку наше внимание было приковано к этим кораблям, мы тщательно изучили вопрос о японских эскадренных миноносцах и пришли к выводу, что корабли этого класса будут сохранены и при необходимости использованы для ночных действий, в отношении которых японцы разработали поистине искусные планы. Вашингтонское соглашение ни в какой степени не препятствовало таким планам (факт, рассматриваемый нами как один из основных недостатков Соглашения, особенно если учесть ту информацию, которая находилась в нашем распоряжении).

Вторая и третья задачи требовали особого внимания и, конечно, специальных работников разведки. Ограниченные средства, имеющиеся в нашем распоряжении, не давали нам возможности вести наблюдение за японцами на подмандатных островах. Мы также не имели необходимых средств и людей для выявления японских намерений и агрессивных планов сверх того, что могли узнать из открытых источников в мирное время.

Отрывочные сведения, поступающие к нам с этих тихоокеанских островов, указывали на лихорадочную деятельность японцев: торговые суда выгружали различные материалы, предназначенные, безусловно, для строительства орудийных площадок, дотов и подземных ходов сообщения; корабли военно-морского флота доставляли на острова береговую артиллерию крупного калибра и другое военное снаряжение, и хотя все это согласно условиям мандата являлось контрабандой, Уотсон все же не мог добиться разрешения на проведение эффективной проверки деятельности японцев на подмандатных островах.

В его кабинете подверглись обсуждению несколько довольно далеко идущих планов, которые предусматривали и высадку подводными лодками секретных агентов, и тайную заброску на подмандатные острова наблюдателей под видом путешественников и миссионеров [119] 119
  Капиталистические государства, в частности США, Англия, Италия, Франция и другие, при посредстве Ватикана широко использовали миссионеров для ведения разведывательной деятельности. Особенно большую активность миссионеры проявляли в гоминьдановском Китае и в некоторой степени в Японии. – Прим. ред.


[Закрыть].

Но все эти планы забраковывались нашим высшим начальством или же нами самими по причине их неосуществимости. В конце концов мы приняли решение, которое, по нашему мнению, могло обеспечить нам получение нужной информации. В то мирное время было принято посылать корабли с визитами вежливости в иностранные военно-морские базы. Поэтому мы предложили, чтобы несколько наших крейсеров, например из тех, что направляются в Китай или возвращаются оттуда (с офицерами разведки на борту), посетили японские подмандатные острова с таким визитом. А за время их пребывания там можно было многое сделать. Наши военные и военно-морские власти были в восторге от предложенного плана и горячо поддерживали его, тогда как наши дипломаты отнеслись к этой идее отрицательно. Они считали, что предложение о нанесении подобных визитов могло привести к неприятным дипломатическим осложнениям, а им не хотелось нарушать ту спокойную, безмятежную атмосферу в дипломатических кругах, которая ревностно поддерживалась в гостиных Токио и Вашингтона.

Все же было предпринято несколько нерешительных попыток в виде ничего не означающих вежливых дипломатических нот, в которых говорилось о «желательности» предлагаемых визитов вежливости кораблей на острова в центральной части Тихого океана. Но японцы либо совсем не отвечали на эти предложения, либо отвечали таким же уклончивым языком, каким были написаны наши ноты.

Когда идея визитов вежливости оказалась окончательно отвергнутой, мы вернулись к нашим первоначальным планам, составленным с учетом более действенных методов разведки. Все больше и больше с течением времени приходили мы к убеждению о необходимости срочной посылки наблюдателей на подмандатные острова, невзирая на то, понравится это японцам или нет. Было ясно, что ни одному наблюдателю не позволят поехать туда, если раскрыть его личность, а о целях поездки заявить прямо. Выходом из этого положения могла быть только посылка секретного агента под видом путешественника, который способен внушить доверие и в то же время со знанием дела выполнить поставленную перед ним задачу. В то время когда мы в Токио все еще обсуждали целесообразность и осуществимость такого мероприятия, вашингтонские власти, вероятно, решили действовать, и их действия привели к одному из самых странных событий, которые мне пришлось наблюдать во время моей довольно продолжительной службы в военно-морской разведке.

Весной 1923 года – к этому времени Уотсона сменил капитан 1 ранга Лиман X. Коттен – внимание американского военно-морского атташе привлек один американец, только что прибывший в Иокогаму, которого часто видели в довольно дешевеньких кабачках и в домах гейш. «Система», разработанная Уотсоном, действовала безотказно, и мы установили, что этот американец на самом деле является отставным офицером и якобы выполняет важное секретное задание. Как сообщил он нам в один из моментов некоторого «просветления» в Иокогаме, ему в Вашингтоне дали задание направиться на подмандатные острова под видом безобидного путешественника и «узнать, что творится на этих островах».

Американский военно-морской атташе, не посвященный в этот секрет Вашингтона, был в полном неведении. Однако капитан 1 ранга Коттен не являлся таким человеком, который обижается, когда его не замечают бюрократы. Он понял сразу, что, хотя его официально и не предупредили об этом, миссия этого офицера имеет к нему прямое отношение и что теперь, кроме решения своих сложных задач, он должен установить в кабаках Иокогамы скрытое наблюдение за странным американцем.

Установить личность незнакомца, а также его намерения не представлялось трудным. Мы никак не могли понять, как такому безответственному человеку, нарушающему все правила и принципы разведки, можно доверить столь серьезное дело. Несмотря на нашу тревогу и удивление, нам было трудно что-либо предпринять в отношении таинственного незнакомца, являющегося офицером в отставке да еще посланного с секретным заданием высшими властями в Вашингтоне.

В течение нескольких дней мы вели наблюдение за этим «агентом» и установили, что он не выходил из иокогамских кабаков. Каждое появление отставного офицера в кабаках раскрывало все новые и новые сведения о его предстоящей поездке не только нам, но, безусловно, и японской контрразведке. Мы поняли, что этот «тайный агент» перестал быть полезным задолго до момента, когда он приступил к выполнению своего секретного задания.

Вскоре после того как первое требование в отношении «полковника X», как мы его теперь называли, достигло военно-морского атташе, я имел удовольствие принять участие в ряде экстренных бесед. Я нашел военно-морского атташе в довольно взволнованном состоянии.

– Мы имеем массу неприятностей с этим «полковником X», – сказал он.

– Пьет опять, я знаю, – заметил я.

– Не опять, – ответил капитан 1 ранга. – Он находится теперь в состоянии длительного опьянения.

Даже в таких случаях Коттен проявлял чувство юмора.

– Что мы можем предпринять? – спросил я.

– У меня есть план, – ответил он. – Полковник в настоящее время находится, безусловно, в плохом физическом состоянии, и ему требуется немедленная медицинская помощь. Я предлагаю доставить его в наш военно-морской госпиталь в Иокогаме, пусть начальник госпиталя капитан 1 ранга Уэб признает его больным и как можно быстрее отправит в Соединенные,. Штаты.

Все горячо одобрили этот план, и на следующее утро полковника, крепко спящего после очередной попойки, увезли в госпиталь. Проснувшись, он обнаружил, что лежит в отдельной палате нашего госпиталя. В комнате находился главный фармацевт Зембш, который скорее выполнял роль надсмотрщика и тюремщика, чем медицинской сестры. Беспокойство Коттена о состоянии здоровья полковника оказалось вполне оправданным после первого же осмотра его Уэбом. Полковник пребывал в таком состоянии, что мы даже не могли решиться отправить его домой. Поэтому нам посоветовали дать ему возможность набраться сил, прежде чем отправлять его в утомительное путешествие. Коттен возражал против какой-либо задержки, но в конце концов согласился, и полковник остался в госпитале под наблюдением Зембша.

Спустя неделю Коттен позвонил мне и попросил немедленно прибыть к нему по срочному делу.

– Захариас, – обратился он ко мне, – опять наш друг «X»!

– Что-нибудь он натворил?

– Черт бы его побрал, – воскликнул капитан, – его нет в госпитале, он в самовольной отлучке!

– Убежал?

– Я не знаю. Уэб сейчас сообщил по телефону, что они нигде не могут найти полковника. Зембш потратил целый день на розыски. Он заглянул во все кабаки, но так и не напал на его след.

Находясь в таком забавном, но в то же время печальном положении, мы обратились за помощью в японское бюро розыска пропавших людей и к другим местным властям.

В поисках «полковника X» мы и японцы перевернули все вверх дном в Токио и Иокогаме, но безуспешно. Полковника считали пропавшим без вести, а в конце второго месяца его исчезновения военно-морского атташе вызвали в японское военно-морское министерство, чтобы сообщить ему некоторые сведения. «Полковник X» находился на острове Джалуит – одном из подмандатных островов. Он достиг наконец пункта своего назначения, о котором открыто говорил еще в Иокогаме. Никто не мог отрицать того факта, что полковник был человеком большой изобретательности и решимости, несмотря на трагические недостатки своего характера. С острова Джалуит сообщили, что полковник сильно болен. На самом же деле, как сказал капитану 1 ранга один из чиновников военно-морского министерства, доктора считали, что он долго не проживет.

– Как быстрее доставить его в Токио? – спросил Коттен и тут же получил заверение о принятии японцами немедленных мер.

– Вот увидите, – сказал он мне, вернувшись из нашего посольства, которое также занималось этой, можно сказать, международной проблемой, – они что-то замышляют. Я не думаю, чтобы полковника доставили в Токио живым.

Военно-морское министерство заверило нас, что все будет сделано в течение двадцати четырех часов и что полковника доставят в Токио немедленно. Но на следующее утро военно-морскому атташе сообщили по телефону из кайгунсё, что беспокоиться о транспортных средствах уже не нужно: полковник умер в прошлую ночь, его тело сразу же предали кремации, а что касается праха, то мы можем забрать его, если хотим.

Эти обстоятельства усилили наши подозрения, так как на них было клеймо заранее подготовленного спектакля. Поскольку ходили самые различные слухи о судьбе этого человека, то капитан 1 ранга прямо потребовал от японцев, чтобы они сообщили ему о действительных обстоятельствах смерти полковника. Тот факт, что труп полковника сожгли и произвести вскрытие было нельзя, оставлял лишь возможность провести расследование обстоятельств смерти полковника на месте происшествия, и Коттен тотчас ухватился за нее. «Я пошлю своего представителя забрать урну с прахом, – сообщил он японцам, – этот джентльмен был важной персоной в Соединенных Штатах, и мы хотим похоронить его с почестями, соответствующими его положению».

Просьба капитана 1 ранга Коттена захватила чиновника врасплох, и, как это обычно происходит с японцами, когда случается что-то неожиданное и нет заранее продуманного плана действий, он растерялся. Они надеялись, что странный случай с «полковником X» сразу же забудется навсегда и никто не заинтересуется прахом. Японцам всегда нужно очень много времени, чтобы переориентироваться в непредвиденных обстоятельствах и посоветоваться со многими официальными лицами. Кто-то должен был взять на себя ответственность за принятое решение. Ни один японец не рискнет сделать это самостоятельно. Он постарается разделить ответственность за принятое решение с другими. В той суматохе, которая последовала вслед за прямым и неожиданным решением Коттена, японцы не высказали никаких возражений против посылки главного фармацевта Зембша на остров Джалуит. Барьер был сломан. Американец отправился в путешествие на подмандатные острова открыто, с пропуском, выданным японским военно-морским министерством. Мы чувствовали, что своей смертью «полковник X» оказал Соединенным Штатам, бо́льшую услугу, чем всей службой.

Военно-морской атташе как мог подготовил Зембша для путешествия. Главного фармацевта тщательно проинструктировали. За то краткое время, которым мы располагали для инструктажа, мы ознакомили его с разведывательными методами настолько, насколько это было возможно при тех обстоятельствах, да еще учитывая, что его не очень увлекало такого рода путешествие.

Затем наступил томительный период ожидания. Зембш как туда, так и обратно проделал свой путь на японских судах, потратив только на дорогу около четырех недель. Японцы сообщали нам о ходе путешествия и информировали о прибытии его на остров, но после этого сообщения о Зембше поступать перестали. И вот в один прекрасный день, после семинедельного отсутствия Зембша, из кайгунсё нам сообщили, что он должен прибыть в Иокогаму на следующее утро. Несколько наших офицеров отправились на пирс, чтобы встретить его. Мы прибыли на санитарной машине, которая оказалась как раз кстати.

Японское судно пришвартовалось к пирсу, но Зембш не появлялся. Подождав несколько минут, мы поднялись на борт судна, желая найти главного фармацевта и узнать, почему он задерживается. Нас вежливо встретил капитан судна, который наблюдал за нами с капитанского мостика. Он препроводил нас к каюте, которую занимал Зембш. Открыв дверь, мы увидели главного фармацевта сидящим на койке и устремившим взор куда-то вдаль. Он был небрит и непричесан, весь его вид говорил о психическом расстройстве. Он не обратил никакого внимания на наше появление и не поднялся, чтобы приветствовать нас. Он, судя по всему, даже не узнал нас и продолжал произносить какие-то неразборчивые слова, из которых мы не могли понять, что с ним произошло. В своих руках он крепко держал белый ящик, как будто этот ящик заключал в себе бесценное сокровище. В таких ящиках японцы перевозили простые урны с прахом кремированных трупов.

Шофер нашей санитарной машины первый оправился от состояния полного изумления, охватившего всех. Произнося нежные слова, он наклонился над Зембшом, погладил его плечи, затем осторожно заставил встать на ноги, чтобы мы могли отвести его в машину. Мы доставили Зембша в военно-морской госпиталь. Нам стало ясно, что человек, только что возвратившийся из поездки на остров Джалуит, вряд ли более полезен, чем ящик с прахом, который он все еще крепко держал в своих руках.

Сразу же вызвали Уэба, но и он ничего не мог сделать. Кататоническое оцепенение [120] 120
  Кататония – психическое расстройство, проявляющееся или в форме полной неподвижности с напряжением мускулов (кататоническое напряжение) или в форме двигательного или речевого возбуждения (кататоническое возбуждение). – Прим. ред.


[Закрыть], удерживающее Зембша в бесчувственном состоянии, продолжалось в течение нескольких дней, и, несмотря на самое действенное психиатрическое лечение, мы не смогли пробить непроницаемую стену, которую воздвигло странное происшествие между Зембшом и внешним миром.

В течение четырех дней Уэб находился возле больного, применяя все известные методы психиатрической терапии. Наконец на пятый день несчастный человек, кажется, обрел разум. Его речь стала более членораздельной, можно было наблюдать некоторую координацию между его мышлением и действиями. Но у Зембша обнаружилась сильная амнезия [121] 121
  Амнезия – потеря памяти. – Прим. ред.


[Закрыть], лишившая его возможности вспомнить что-либо из недавнего прошлого. Мы продолжали изо дня в день сидеть возле больного, привлекаемые скорее его странным состоянием, чем надеждой получить объяснение такого сильного психического расстройства. Ежедневно Уэб встречал нас неутешительными словами:

– Ничего не получается. Он все еще в тяжелом состоянии.

– Что, по вашему мнению,, привело его к такому резкому психическому расстройству? – спросил я. – Был ли он неуравновешен до поездки на остров?

– Нет, – ответил Уэб, – это прекрасный, энергичный человек, и я ничего подобного в нем не наблюдал. В промежуток времени между его отъездом и возвращением, видимо, произошел шок, который вывел его из умственного равновесия. Вы знаете, – проговорил он задумчиво, – я думаю, наши японские друзья являются единственными людьми, которые бы могли дать необходимые объяснения о причинах такого душевного состояния Зембша.

– Вы считаете, что они что-то с ним сделали? – спросил я.

– У меня нет другого решения загадки, – ответил он. – Они, как мне кажется, чтобы притупить его сознание, подсыпали ему в пищу сильно действующий наркотик – морфий или большую дозу опиума, и, очевидно, человек, который делал это, перестарался. Мы ничем не можем помочь. Зембш находится в тяжелом состоянии, и пройдет много времени, пока он выздоровеет.

Двойная тайна с «полковником X» и главным фармацевтом Зембшем никогда не была полностью разгадана. До своего полного выздоровления Зембш и его жена погибли в том же самом госпитале во время сильного землетрясения 1 сентября 1923 года, и бо́льшая часть секретов, связанных со смертью полковника, осталась закупоренной в маленькой урне с его прахом. Мы, однако, продолжали попытки получить какие-нибудь сведения об обстоятельствах смерти полковника. Нам удалось найти миссионера, который находился у постели несчастного человека, когда тот испускал свой последний вздох. Как ему удалось узнать, японцы сами помогли полковнику добраться до острова Джалуит, так как считали, что лучше избавиться от него там, чем в Токио или Иокогаме. Пропуск он получил удивительно легко, и его путешествие было обставлено как нельзя лучше. В каюте капитана нашлись крепкие спиртные напитки, а на острове Джалуит его встретили «закадычные друзья». Его краткое пребывание в этом стратегически важном пункте сопровождалось беспробудным пьянством, и, несомненно, смертельный яд был в каждом стакане, который полковник подносил к своим губам. В течение этого периода его посещал миссионер, который находился на острове еще со времени немецкой оккупации, но он уже ничего не мог изменить. Один японец все время интересовался состоянием здоровья полковника и находился в госпитале, когда тот умер. Тело полковника увез другой японец, и его предали кремации прежде, чем миссионер мог выразить протест против такого произвольного поступка.

Так закончилось странное происшествие с «полковником X» и наша первая попытка получить сведения о японских подмандатных островах. По всей вероятности, японцы устроили этот инцидент, чтобы предупредить нас. Они хотели показать, что не потерпят вмешательства в свои планы в отношении островов, и были полны решимости принять любые меры, чтобы умерить наше любопытство. За исключением нескольких иностранцев, которых они, несомненно, считали безвредными и которым разрешалось посещать определенные «открытые порты», ни одному иностранцу не удалось побывать на подмандатных островах и узнать что-либо о строящихся сооружениях и об их назначении.

Японская тайна, окутавшая острова, была раскрыта только много лет спустя, когда мы наконец решили проинспектировать их – на этот раз с применением силы. Захватив в ходе второй мировой войны Трук, Джалуит и другие так называемые опорные пункты на Тихом океане, мы обнаружили, что японцы скрывали не мощь, а свою слабость. Адмирал Муррей, войска которого заняли Трук, считавшийся до этого неприступным бастионом, Гибралтаром Тихого океана, увидел, что эта основная японская база, если судить по принятым стандартам, напоминает не более, чем пустую скорлупу. Остров Джалуит, умело разрекламированный японской пропагандой как «непотопляемый авианосец», на самом деле представлял собой просто сторожевой пост с устаревшими пушками и примитивными взлетно-посадочными площадками – факты, которые японцы не хотели открыть нам через «полковника X» и главного фармацевта Зембша. Захват этих островов оказался трудным для нас ввиду сложности проведения морских десантных операций, а не потому, что острова были сильно укреплены.

Адмирал Нимиц и другие военные руководители, учитывая разрекламированную японской пропагандой мощь этих опорных пунктов и отсутствие заблаговременных разведывательных данных о действительном положении на них, приняли решение обойти острова Трук и Джалуит. Война на Тихом океане протекала бы по-иному и победа была бы достигнута скорее, если бы мы смогли в мирное время узнать о той роли, которую эти острова сыграют во время войны. Но руки американской разведки были связаны даже тогда, когда ей приходилось выполнять самые обычные задачи.

Двенадцать лет спустя, то есть в 1935 году, когда обстановка на Тихом океане накалилась до такого предела, что война между Соединенными Штатами и Японией должна была вот-вот вспыхнуть, мы безуспешно пытались узнать, что же происходит на островах. В то время я возглавлял дальневосточный отдел управления военно-морской разведки в Вашингтоне. Я пытался возродить идею нанесения визитов вежливости кораблями американского флота, что предлагалось более десяти лет тому назад нашим военно-морским атташе в Токио. Мое предложение было направлено в государственный департамент и обсуждалось в управлении дальневосточных стран. Оно было встречно недоброжелательно, как и первоначальные предложения капитана 1 ранга Коттена. Юджин Думэн, бывший в то время начальником японского отдела, наотрез отказался от какой-либо попытки получить разрешение у японцев на такой визит.

– Я не думаю, – сказал он, – что сейчас наша настойчивость в этом вопросе может принести пользу.

– Даже если они откажутся, – возразил я, – мы должны вынудить их дать отказ в письменном виде. Тогда мы получим возможность выступить с этим делом в Лиге Наций и потребовать каких-либо санкций.

Конечно, в то время Япония уже не являлась членом Лиги Наций, но ее обязательства в отношении подмандатных островов оставались прежними. «Это спорный вопрос, – говорил Думэн, – я против попыток опять ставить его на обсуждение. Я, безусловно, имею полное представление о тех трудностях, с которыми приходится встречаться нашим дипломатам, а также об этикете в международных отношениях, вынуждающем их излагать животрепещущий вопрос в бледных дипломатических нотах».

Я мог даже сочувственно отнестись к точке зрения мистера Думэна, разделяемой не всеми чиновниками японского отдела государственного департамента, но которой обычно придерживаются в американском посольстве в Токио. Я знал, что Япония для усиления напряженности в отношениях между нашими странами способна пойти на риск и сделать шаг, последствия которого не сумели бы устранить дипломаты. Я возмущался прямотой отказа и нежеланием Думэна прийти к компромиссу, при котором можно соблюсти дипломатический этикет и в то же время укрепить национальную безопасность. Американская довоенная дипломатия заковала нашу разведку в кандалы, а это привело к тому, что мы вступили в тяжелую тотальную войну без элементарных знаний о противнике. Мы предвидели такое положение задолго до 1935 года, то есть до того, как я пытался разрушить дипломатические преграды, мешающие проведению в жизнь наших планов. Еще в 1922 году, когда военно-морским атташе в Токио был Уотсон, мы понимали, что должны усилить нашу разведывательную работу, если хотим развеять искусственный туман, в котором японцы пытались скрыть от нас свои секреты.