Текст книги "Во имя Ишмаэля"

Автор книги: Джузеппе Дженна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

Инспектор Давид Монторси
МИЛАН
28 ОКТЯБРЯ 1962 ГОДА
16:10

Ты играешь в его игру. Это именно и есть ситуация, созданная его криминальной натурой.

Филип Рот. «Операция „Шейлок“»

Перепачкав руки чернилами ленты – красными и черными, – Монторси употребил пару часов на расшифровку слов, набитых на пишущей машинке Фольезе.

Он развернул всю ленту, приведя ее в то состояние, в каком она находилась, когда была еще не использованной. Начал с букв, не связанных между собой. Пробелы, разумеется, не отпечатались на ленте, поэтому дополнительная трудность состояла в том, чтоб отделить слова друг от друга. Линейные абзацы, лента с азбукой Морзе, повествующая о недавнем прошлом, оттиск с неровными элементами. Букв становилось все больше и больше. Гласные, набитые поверх других гласных, заставили его потерять еще сколько-то времени. Он потел, сидя под лампой, – от натуги и чрезмерного тепла, шедшего от батареи: весь воздух был горячий. Поток букв, горизонтальный, который ему не удавалось разгадать, – он только записывал их на белом листе бумаги. Пробелы между словами он вставит потом. Ему нужно восстановить очертания букв, просмотрев на свет, – их удавалось расшифровать в потоке красных лучей лампы, на этой бесконечной черной ленте. Бессмысленное расползание исковерканного языка на одном уровне, непостижимое. Ему казалось, что мертвец говорит с ним с угольной ленты: перестукивание с потусторонним миром – Лопеса [17]17
  Так в книге – sem14.


[Закрыть]загипнотизировал этот процесс. Он не мог остановиться. Все разворачивал и разворачивал ленту, она казалась бесконечной. Как будто конец все время отодвигается.

А потом он добрался до конца. Разделил слова между собой, вставив цезуры и пробелы в несвязное бормотание, которое воспроизвел на своих листах. Пока разделял слова, он не понимал. А потом прочел.

В точку.

Он расшифровал два куска. Первый, очевидно, был частью досье об Ишмаэле, которое Фольезе отправил в «Джорно». Оно было неполным: журналист начал его, а потом заменил ленту. Можно было прочесть только заключительную часть.

[…] отделение Ногароле в провинции Верона. На американской базе предусмотрена организация руководства этим подразделением разведки, которое в остальном независимо от формирований ЦРУ или АНБ, по крайней мере в том, что касается деятельности самого ядра. Задачи этого подразделения разведки заключаются главным образом в следующем:

– в контроле за территорией, находящейся под влиянием уже существующих групп, с целью противостоять советской разведке, работающей в Италии;

– в создании широкого архива имен окружения руководящих групп Коммунистической партии;

– в проникновении в высшие слои управления, откуда выполнять задачи по дестабилизации страны в случае поднятия рейтинга ПКИ;

– в подборе не по случайному принципу, а по программе добровольных групп, которые можно будет использовать при возможных террористических актах;

– в защите высших американских деятелей, находящихся в Италии;

– в запутывании расследований, проводимых карабинерами и итальянской полицией;

– в проникновении внутрь дипломатического и гражданского контингента Ватикана;

– в создании, защите и поддержке активной религиозной группы антикатолической направленности, сначала в Италии, а затем и по всей Европе, которая должна будет – по плану – создать широкую сеть адептов, которые бы не знали о реальной природе самой группы, создать широкую информационную сеть и осуществлять давление лоббистского типа на государственные элементы. Прорелигиозная деятельность вращается вокруг Ишмаэля, о личности которого известно крайне мало. Источники, к которым мы обращались (среди них высокопоставленные и хорошо информированные лица, принадлежащие к секретным службам вышеупомянутых скандинавских стран) подчеркивают, сколь принципиально, согласно стратегии, выработанной в стенах американской разведки, проникнуть в культуру нации, над которой предполагается осуществлять более жесткий политический контроль. Высадка Ишмаэля в Италии должна быть «ратифицирована» и сделаться известной посредством операции террористической направленности, громко представленной, возможно, восходящей к стандартной символике секты, которую Соединенные Штаты помогают создать в Италии. Спорадическая и не всегда полностью понятная информация вокруг личности Ишмаэля здесь не приводится. Взамен этого приводится «официальная» версия, согласно которой штаб-квартира Ишмаэля находится в Милане. Американцы полагают, что Ишмаэль через десять лет сможет представлять собой угрозу, достаточную для того, чтобы достичь своих целей и целей разведки, расквартированной в Ногароле, – следовательно, целей вашингтонской администрации. Важно подчеркнуть, что государственные деятели Италии, и не только,

были предупреждены о прибытии Ишмаэля и о значении его пребывания в нашей стране.

Без уточнений в этой картине остается степень спаянности между двумя структурами – разведкой и прорелигиозной группой. Из собранной информации практически невозможно понять, независим ли Ишмаэль от руководства разведки, и если да, то насколько. Вышеупомянутые источники подчеркивают, что обе структуры могут быть слиты воедино и неотличимы одна от другой.

Вот, значит, какова история Ишмаэля. Монторси был поражен последовательностью, сухим и точным изложением американского замысла, которое привел бедный Фольезе. Конечно, в том, что касается Ишмаэля, от него еще все ускользало. Не бмло уверенности ни в чем. Кто такой Ишмаэль? На какие символы намекало досье Фольезе? Какая громкая операция там упоминалась? Смерть Маттеи?

Он попытался размышлять. Не получалось. Позвонил Мауре. Долго слушал прерывистый сигнал – без ответа. Решил расшифровать второй кусок, к которому относились первые буквы, что он расшифровал, в конце ленты – последние слова, написанные бедным Фольезе.

Расшифровал. И застыл, пораженный, как жертва перед смертью. Все было ошибкой.Все противоположно тому, что он себе представлял.

Никто – никто больше не в безопасности.

28 октября 1961 года

От: Итало Фольезе

Кому: Миланская континентальная церковь (Италия)

Рапорт: директива Ишмаэля и катастрофа с Маттеи; «Коррьере делла сера» и другие издания; миланский отдел расследований.

По завершении операции «Энрико Маттеи», начального акта деятельности Великолепного Ишмаэля в Италии, передаю рапорт о состоянии журналистских расследований и приложение, касающееся оценки случайных помех.

Насколько известно, смерть Энрико Маттеи будет вскоре интерпретирована как несчастный случай. По крайней мере это касается главного издания страны: версия редакции станет переложением официальной версии. Та же ситуация наблюдается в других редакциях. В коммунистической среде есть некоторые раздумья по поводу того, не сделать ли своим коньком версию покушения, особенно в связи с эпизодами, которые объединяют КПИ и фигуру Энрико Маттеи.

В общих чертах все, что было предугадано Великолепным Ишмаэлем, развивается по ожидаемой схеме. Следует подчеркнуть, что все без исключения издания без сокращений напечатают сообщение о том, что от расследования отстранен миланский отдел расследований, в котором, как известно, некоторые личности поддерживали тесную связь с Маттеи. Было воспринято как совершенно естественное обстоятельство, что расследование будет вести прежде всего прокуратура, разумеется, опираясь на секретные службы, где присутствие наших людей будет максимально эффективным.

Вчера в «Коррьере» приходил молодой инспектор Давид Монторси. Он ведет расследование, касающееся Символа Ребенка, несмотря на то, что наши люди внутри отдела расследований сумели перехватить это дело и направить его в контролируемое русло. Несмотря на то что у него забрали это расследование, инспектор Монторси незаконно ведет собственные разыскания. Ему совершенно неясна роль этой находки, и прежде всего он оказался не в состоянии связать ее со смертью Энрико Маттеи. Он считает, что Символ Ребенка – событие, значимое само по себе. Тем не менее Монторси сумел обнаружить в архиве «Коррьере» фотографию первых послевоенных лет, сделанную возле мемориальной доски партизанам на спортивном поле Джуриати в том самом месте, где был оставлен Символ Ребенка. Монторси не смог узнать нашего человека среди людей, запечатленных на фотографии. Я получил инструкцию сообщить инспектору Монторси о существовании Ишмаэля. Я выполнил эти распоряжения, уверив Монторси в том, что буду работать вместе с ним, чтобы найти возможные дальнейшие элементы картины.

Вот какие данные я смог собрать о нем. Давид Монторси, 36 лет, женат на Мауре Паолис. В течение семи лет работает в полиции, на разных уровнях. Два года назад был назначен инспектором отдела расследований. Не поддерживает отношений с коллегами. Его зарплата – чуть меньше того, что положено по должности инспектора. Нет уверенности, что его можно подкупить, хотя карьера его интересует, и другие детали его личной жизни могут оказаться полезными в целях вероятного убеждения.

Остаюсь в ожидании дальнейших инструкций.

Преклоняюсь перед вековечным величием Великолепного Ишмаэля, его верный ученик,

Итало Фольезе.

У Монторси перехватило дыхание. Сердце билось неравномерно, толкая наружу волны дурной крови. Он был бледный, серый. Провел руками по щекам, ощутил грубую неаккуратную щетину. Встал, подошел к окну. Стал быстро дышать прямо в стекло, чтобы прогнать ледяную тень опасности за спиной.

Ему показалось, будто он чувствует между сухим языком и клейким нёбом вкус олова и крови. Ему показалось, будто он замечает в событиях признаки неминуемого конца. У него опустились плечи, живот начал дрожать. Итак, Фольезе был «верным учеником Ишмаэля»… Итак, на фотографии Маттеи на Джуриати фигурировало лицо одного из многочисленных и могущественных людей Ишмаэля… Кто убрал Фольезе? И почему? Он слишком много знал? Ишмаэль избавился от него?

Ишмаэль знает о нем. Фольезе просил инструкции по поводу того, как вести себя с ним, и получил их. Ишмаэль приказал сообщить ему о существовании секты.

Фольезе написал: «Нет уверенности, что его можно подкупить, хотя карьера его интересует, и другие детали его личной жизни могут оказаться полезными в целях вероятного убеждения».Что это значит? Ишмаэль хочет приблизить его?

Он подумал о Мауре.

Фейерверк имен и голосов вращался вокруг него.

И тогда тяжело зазвенел телефон.

Это был доктор Джандоменико Арле.

Инспектор Гвидо Лопес
ГАМБУРГ
25 МАРТА 2001 ГОДА
20:20

У лис есть норы, но у сына человеческого…

Грэм Грин. «Наемный убийца»

Неподвижно, часами, в машине, напротив отеля «Форбах». Лопес и Хохенфельдер обменялись всего несколькими словами: в компании подобных засранцев Лопесу было тяжело заниматься слежкой, и пару раз он выходил на улицу, изгоняя усталость при помощи двух папиросок. Лаура Пенсанти. По телефону она смеялась. Они не говорили об Ишмаэле. Не говорили об обществе садомазохистов. Он не сказал ей, что находится в Гамбурге. Он спросил ее, могут ли они встретиться. Она заставила его повторить. Велела повторить медленно. Он повторил вопрос медленно, улыбаясь. Она спросила его, улыбается ли он, а он промолчал. Она сказала ему:

– А теперь повтори мне это медленно. И не улыбаясь.

Он подчинился. Она принялась смеяться. Он будет над этим думать. Они поговорили еще немного о работе друг друга. Потом она попрощалась, напомнив ему о том, о чем он хотел, чтоб ему напомнили. Она сказала:

– Ты хотел бы попросить меня, да? Ты хотел бы попросить меня еще раз поговорить о вчерашней ночи, да?

В этот момент Хохенфельдер высунулся из окна, сделал ему знак, он очень быстро попрощался с Лаурой. Вунцам вызывал по рации. Все готово. С восьми часов они оцепили всю зону дока 11. Два отряда агентов в штатском дежурили в порту, наблюдали за грузовыми судами. Два агента, тоже в штатском, засекли Льюбу и следили за ним. Ребекка не покидала отеля «Форбах». Никаких звонков. Может быть, она спала. С Вунцамом они договорились созвониться еще. Как только покажется шведка, Лопес и Хохенфельдер сообщат.

20 часов 40 минут. Ничего.

20 часов 50 минут. Какое-то движение в вестибюле «Форбаха».

20 часов 55 минут. Ребекка.

Она шла торопливо. Не стала ловить такси. Хохенфельдер вышел, Лопес остался в машине. Он думал о кокаине, который Кламм, наркоторговец, оставил в «Палле», в баре на углу, в ста метрах от «Форбаха»: один из перехваченных телефонных разговоров Ребекки. Они медленно проехали мимо широких витрин «Палла», когда прибыли сюда днем. За стойкой стоял странный персонаж с нелепой шевелюрой, весь в локонах, одетый в слишком широкий смокинг. В остальном, казалось, это был ничем не примечательный бар, очень просторный. Из машины Лопес наблюдал, как все входят и выходят. Он видел Ребекку метрах в пятидесяти впереди Хохенфельдера, она была спокойна. Хохенфельдер вошел в «Палл» через пару минут после нее. Вышел оттуда раньше. Остановился на углу. Вышла Ребекка. Никакого свертка, никакого пакета. Если она что-нибудь забрала, то спрятала в сумку. Направилась к «Форбаху». Хохенфельдер остался стоять на углу. Ребекка вернулась в отель. Все это заняло десять минут. В машине Хохенфельдер сказал, что они все правильно предусмотрели: она спускалась, чтобы забрать кокаин. Никаких проблем.

21 час 10 минут. Заквакало радио: Ребекка кому-то звонила. Ответил мужчина, они говорили по-немецки. Хохенфельдер внимательно слушал, делал пометки. Ребекка и тот мужчина попрощались. Это был Кламм, Ребекка была в восторге от готовящейся сделки. Она уже нюхала кокаин.

21 час 20 минут. Снова Ребекка. На этот раз в руке у нее были ключи от машины. Она открыла дверцу «BMW». Хохенфельдер сообщил по рации о ее перемещения. Он поехал за ней, держа дистанцию не более тридцати метров.

Начинался ад.

* * *

Поток машин становился реже. Ребекка вела нервно. Хохенфельдеру трудно было ехать за ней так, чтоб она не заметила. До встречи в доке 11 оставалось полчаса. Лопес попытался связаться по рации с Вунцамом. Все были на своих местах. Агенты, следившие за Льюбой, соединились с остальными в порту: Льюба пошел в плавучий бар, в окрестностях дока 13. Никаких следов человека, который должен привезти детей. Ребекка прибавила газу. Лопес не отрывал глаз от «BMW». Ротербаум. В Миттельвеге – еще быстрее. Поворот на Кеннелибрюке. Справа – огни витрин, никаких прохожих, машин мало. Слева – черная вода, может быть, огромное русло реки, широкий рукав, ничего не отражающий. Аденауераллее. Снова свернули. Еще один поворот – направо. В плотном потоке на Шпальдингштрассе. Хохенфельдер сказал, что не понимает: Ребекка бесконечно удлиняет дорогу до дока 11. Лопес спросил, нужно ли предупредить Вунцама. Хохенфельдер предложил подождать: возможно, Ребекка старается соблюсти меры предосторожности, на всякий случай запутывая свой маршрут. Оберхафен. Вдруг – огромный мост над проливом. В медленном потоке – раздражающие фары встречных машин. Вода под мостом: черная, практически невидимая. Снова в город, в южную часть. Мальдхауфен. Кляйнер Грасброок. Снова поворот. Лабиринт улиц. Аслаштрассе. Хохенфельдер качал головой. Он начал переговоры по рации. Быстро заговорил по-немецки, Лопес ничего не понимал. Тот закончил беседу и сказал, что предупредил Вунцама о том, что Ребекка все еще крутится вокруг района Амингштрассе; они были далеко от дока 11.

21 час 53 минуты. Справа – по-прежнему река, темно. Темные улицы слева. Проехали Ферканаль. Прочь от реки, налево. Штейнвердер. Резкий поворот налево: Нельштрассе. Ребекка остановила машину. Стояла на морозе и курила под фонарем, возле «BMW». Лопес и Хохенфельдер стояли в сорока-пятидесяти метрах. Хохенфельдер позвонил Вунцаму: Льюба зашевелился. Он встретился с группой моряков, возможно, со Среднего Востока. Они вышли из плавучего бараи направились к доку 11. Стали ждать там. Они нервничали и все время смотрели на часы.

21 час 58 минут. Синий «мерседес» на полном ходу проехал мимо машины Лопеса и Хохенфельдера, со свистом затормозил у фонаря. Ребекка выбросила сигарету. Подошла к двери водителя. Дверь открылась. Оттуда вышел мужчина. И тогда Лопес увидел его. Хохенфельдер заметил, как побледнел Лопес. Лопес остался сидеть с открытым ртом.

Из «мерседеса» вышел человек с улицы Падуи.

Это был он. Почтиточная копия того. Лопес видел его мертвым, синюшным, бледным, на столе морга отдела судебной медицины. У Лопеса перехватило дыхание. Хохенфельдер наблюдал за ним, потом стал наблюдать за тем, как мужчина пожал руку Ребекке, они заговорили. Потом двойник человека с улицы Падуи оказался прямо под светом фонаря, он оглядывался. Ребекка последовала за ним к багажнику. Мужчина открыл его. Мужчина и Ребекка заглянули внутрь, повернувшись спиной к Лопесу и Хохенфельдеру. Мужчина закрыл дверцу. Заговорила Ребекка. Они делали все очень быстро.

Мужчина сел за руль «мерседеса», Ребекка села рядом. Машина резко рванула с места. Хохенфельдер с трудом выехал на проезжую часть. Они потеряли по меньшей мере сто метров. Хохенфельдер нажал на газ. Лопес связался с Вунцамом. Было 22:07. Вунцам сказал, что Льюба и остальные все еще ждут, все больше и больше нервничая, в доке 11. Возможно, кто-то опаздывает. Лопес рассказал Вунцаму о двойнике человека, убитого на улице Падуи. Сказал, что «маленькую посылку» так и не вручили. Возможно, шведка и курьер направляются к доку 11.

Но нет.

Направление – Травенхафен. Проржавелые грузовые суда, фосфоресцирующие в ночи, как металлические артефакты тысячелетней давности, дома над водой, дремлющие в ожидании. Со стороны Лопеса поднималась какая-то трупная сырость, от которой потели стекла. Хохенфельдер снова стал качать головой. Сказал, что они намереваются выехать из Гамбурга. Лопес позвонил Вунцаму: Ребекка и незнакомец не едут к доку 11. Вунцам был в ярости, сказал, что их провели. Попросил передать рацию Хохенфельдеру. Нельзя их терять. Сказал, что велит поставить заслоны на окружных дорогах. Спросил, в каком секторе они находятся. «Мерседес» ехал перед ними в сотне метров, они догонят его на первом же светофоре или на ближайшей остановке. Вунцам сказал, что времени нет: он прекращает разговор и арестовывает Льюбу и остальных. «Мерседес» остановился на знаке «стоп». Они нагоняли его.

И тогда незнакомец в «мерседесе» включил заднюю передачу.

Хохенфельдер не успел затормозить, он резко свернул, и они врезались правым боком в припаркованные машины. Долгое, затянувшееся, болезненноемгновение. Лопес расшиб колени о панель приборов, Хохенфельдер разбил висок об окно. Лопес увидел, что Ребекка смотрит на него, находясь на одном уровне с его сиденьем, и достал пистолет. «Мерседес» резко поддал газу, Лопес не смог выстрелить. Хохенфельдер медленно, толчками двигался на своем сиденье, из раны текла кровь. Когда в ветровом стекле показался силуэт стремительно удаляющегося «мерседеса», Лопес прицелился в шины. Потом подумал, чтоони везут в багажнике, и не стал стрелять.

Он понял. В багажнике «мерседеса» был спрятан ребенок с миланской оргии. Человек, которого он только что видел, был тот самый, за кем он наблюдал на садомазохистском собрании.

Все произошло одновременно медленно и быстро. Рация была вне зоны действия. Хохенфельдер не приходил в сознание, кровотечение не останавливалось. Дверца со стороны Лопеса была заблокирована автомобилями, в которые они врезались. Лопес вынужден был вытолкнуть Хохенфельдера. Люди высовывались с балконов в морозную ночь. Кто-то поспешил им на помощь. Лопес попросил дать ему сотовый. Вунцам арестовал Льюбу и остальных и расставлял кордоны. Лопес попросил «скорую помощь». Вунцам чертыхнулся или что-то вроде того. Лопес знал, что уже слишком поздно.

В 23:40 недалеко от границы Гамбурга нашли «мерседес». На пассажирском месте, рядом с водительским, – труп Ребекки с раскроенным черепом.

Инспектор Давид Монторси
МИЛАН
28 ОКТЯБРЯ 1962 ГОДА
17:10

Кого ты так упорно пытаешься спасти?

Андреа Дзандзотто. «Метео»

Голос по телефону:

– Инспектор Монторси?

Это подрагивание в голосе, искусственное, холодное, – бесстрастная, бесчеловечная интонация. Это был Арле.

– Да, Монторси у телефона.

– Это Арле. Доктор Арле.

– Да.

– Послушайте…

Напряженное, неестественное молчание.

– Да?

– Послушайте, я хотел спросить…

Помехи на линии – случайно?

– …Можем ли мы увидеться?

Напряжение чувств, самая настоящая нервная дрожь перед лицом опасности.

– В связи с чем, доктор?

– С тем, о чем мы говорили сегодня, инспектор…

– С тем, о чем мы говорили сегодня?

Тишина, металлическая, воздух между кусочками угля в магнитном поле линии.

– Да. С тем, о чем мы говорили сегодня. Ребенок. Ребенок с Джуриати. Я думал о том, о чем вы меня спросили, Монторси. О том, сколько детей и в каком состоянии прошли через отдел судебной медицины за эти годы.

В точку.Монторси решил скрыть свою эйфорию: сделать вид, что раздумывает. Подождать.

– Да, понимаю…

– Так можем мы встретиться, инспектор?

– Думаю, да.

Шум на другом конце провода.

– Хорошо. Очень хорошо.

– Когда мы можем увидеться, доктор?

– Сегодня вечером вас устроит? Здесь есть срочные дела…

Снова пауза. Монторси:

– Сегодня вечером мне подходит.

Ему вдруг вспомнилась еще одна фраза из отчета Фольезе об Ишмаэле. «Из расследования исключен миланский отдел расследований, в котором, как известно, некоторые личности поддерживали тесную связь с Маттеи». Кто поддерживал тесную связь с Маттеи? Во вспышке молнии блеснуло лицо шефа, и Монторси заговорил другим тоном, неопределенным…

– Сегодня вечером мне подходит. Но после ужина. У меня назначена еще одна встреча, здесь, в управлении.

– Да, конечно… В девять? Вас устраивает, инспектор?

– Да. Отлично.

Пауза – намеренная.

– Меня это очень интересует. Где мы увидимся? Я приду к вам в кабинет, доктор?

Без промедления. Оттенок беспокойства в голосе Арле.

– Нет, нет. Не в отделе судебной медицины. Послушайте, мы сделаем так. Я сейчас возглавляю еще один институт. Я ухожу из отдела. Я собираюсь посвятить себя… другому.

Чему?

– Это частный институт, доктор?

– Да, частный. Итак, мы встретимся там. Он находится на бульваре Аргонне. Бульвар Аргонне, 13. Вы войдете и спросите меня. Я жду вас в кабинете к девяти.

Он не знал никаких медицинских институтов на бульваре Аргонне. Никогда не слышал о больницах или медицинских институтах на бульваре Аргонне. Чувства его стрекотали, как насекомые.

– Хорошо. Давайте в девять. Вы сказали, бульвар Аргонне, 13?

– Да, да. Так вы придете? Я вас жду… До скорого, инспектор.

Все пришло в движение: Ишмаэль пришел в движение – он начал двигаться с того, что устранил Маттеи; а теперь Арле задвигался – после того, как Монторси высказал предположение о существовании некоего «круга педофилов». Возможно, Арле приглашает его, чтобы продолжать покрывать этот круг? Что-то ускользало от Монторси.

Зло набирало обороты.

Монторси попытался связать свои раздумья в единый узел, распадающийся, слабый: а если Символ Ишмаэля, нечто, о чем упоминалось в докладе Фольезе, – это именно ребенок? Ребенок изнасилованный, зверски убитый, помещенный в нужное место – под мемориальную плиту партизанам на Джуриати. Символ предвещает Событие: он как бы совершает его заранее. Событие – это весть о том, что Ишмаэль здесь, сейчас. Событие – это убийство Энрико Маттеи, человека, который олицетворял собой Италию. Италия принадлежит Ишмаэлю – темной разветвленной силе со множеством щупальцев. Тайная духовная власть, которая ждет момента, когда можно будет разрастись. Хищник, остающийся в тени. Многие уже знают об Ишмаэле, многие уже стали его «верными учениками». Люди Ишмаэля – это безмолвная масса, каждый знает только то, что входит в его компетенцию. Ребенок и Хозяин Италии соединились в своей смерти под золотым безмолвным именем Ишмаэля. Его насилие проявилось – это было начало. Ишмаэль произнес слово своего явления – через убийство Энрико Маттеи. Монторси снова обдумал эту гипотезу: очень слабая связь, но вполне допустимая.

А он, Монторси? Что он такое во всем этом тайном движении людей, на этом перекрестке смертей? Что он такое? Кто такой Ишмаэль? Ишмаэль объявил новую войну. Ишмаэль как будто пытается остановить время. Вашингтон, Рим, аванпосты для Европы. Москва. Новая война, чудовищно безмолвная, замороженная, неподвижная, уже началась? Но тогда почему Ишмаэль занимается им? Фольезе уже передал свой отчет людям Ишмаэля, и он его там упоминал, в этом отчете… Монторси испугался: легкая дрожь. Мысли его были похожи на пепел: обрывки поднимаются на поверхность, истлевшая пыль, летящая во все стороны в вихре сознания. «Агентство национальной безопасности», «Центральное разведывательное управление», «со штаб-квартирой в», «Ногароле» – это были слова из отчета Фольезе, это были слова из тайной истории. Истории Ишмаэля. И имя Ишмаэля кружилось в голове Монторси, и лицо Мауры тоже, и разорванная губа Фольезе, пуля, пробившая ему череп, бледная рука ребенка под плитой, мумия безымянного партизана…

Фольезе был предателем с самого начала, – этот «верный ученик Ишмаэля». Его убили – почему? Это были люди Ишмаэля? Он слишком много знал? Он видел Ишмаэля? Он знал его лично? Монторси казалось, будто он стоит с пустыми руками перед широкой панорамой, совпадающей с картиной мира – мира Ишмаэля. Ему тоже угрожали? Его подкупили, им манипулировали, его извратили. Его заставили выйти из скорлупы собственного существования, тончайшей, растрескавшейся. В нем оголили мумию. Искренняя улыбка Фольезе вырисовалась, как далекий образ, вращающийся вокруг золотых букв имени Ишмаэля. Ишмаэль… Значит, это тот американский проект в Европе… Создать имя Ишмаэля из ничего… Новый Христос… Но несущий зло…

Тревога. Короткий вдох. Горячий воздух. Батарея.

Снова трепет и страх: конкретныйстрах, реальный. Он позвонил Мауре. Та не отвечала. Все казалось ему слишком огромным, чтобы быть настоящим, достоверным – осуществимым. Возможно, Маура решила поспать, отключила телефон. Он провел рукой по волосам, почувствовал, какие они сальные. Усталость обычно оборачивается грязью, нечистотами, мерзкой влагой. Белое лицо Мауры вне области мрака, магнитное, нечеловеческое жужжание. Он снова подумал: кто мог иметь тесные связи с Маттеи внутри управления?

Решился. Встал, выбрался из кабинета, выбрался из своих мыслей – обрывков мыслей – смутного облака этих плохо проведенных расчетов, – и пошел стучаться прямо в кабинет шефа. Он решил поговорить с ним об Ишмаэле.