Текст книги "Огонь и лед"

Автор книги: Джулия Гарвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

ЗАПИСЬ В ДНЕВНИКЕ

АРКТИЧЕСКИЙ ЛАГЕРЬ

Прошло три месяца, с тех пор как мы в марте покинули наше арктическое жилище, и вот мы с Кирком вернулись. Через несколько недель должны приехать Брендон и Эрик.

В марте волки спариваются, а период беременности короткий, всего шестьдесят три дня. К нашей радости, у Люси появились три новых щенка, и ее опять кормят самцы, которые вместо нее охотятся.

Один из взрослых самцов, тот, которого мы назвали Лестер, больше не в стае. Наше устройство слежения не определило причину его ухода, поэтому мы можем только догадываться, что с ним случилось.

Ясно, что Рики по-прежнему главный. Мы предположили, что ему около шести лет, а так как средняя продолжительность жизни арктических волков составляет лет семь, мы ожидали увидеть, как он слабеет, но он кажется более энергичным, чем когда-либо.

Эрик и Брендон прибудут в ближайшие дни друг за другом. Как только у меня появится возможность остаться с Эриком наедине, я вступлю с ним в конфронтацию.

ДВЕНАДЦАТЬ

ОНА ПРОСТО ДОЛЖНА БЫЛА ПОСМОТРЕТЬ.

Софи злилась, главным образом, из-за своей собственной глупости. Теперь она могла смело считать, что посмотрела смерти в лицо.

Ей посчастливилось остаться в живых. Пуля попала прямо в солнечное сплетение, чуть ниже застежки спереди лифчика. Но расстояние между мишенью и стрелком на крыше жилого дома напротив и усиливающийся северный ветер замедлили скорость пули, как и окно с двойными стеклами и толстая металлическая застежка ее сумки. Тем не менее, пуля прошла сквозь кожу, оставив маленькое идеально круглое отверстие.

Учитывая все обстоятельства, ранение действительно было незначительное, по крайней мере, если верить врачу скорой помощи, который поставил диагноз. Он даже отказался занавесить кабинку, стараясь держаться подальше от разъяренной Софи. Медсестра уже вызвала охрану.

Софи понимала их реакцию. В конце концов, она угрожала убить санитарку с бейджем «Стажер Лоуэнн», и будь у Софи под рукой ножницы, она, вероятно, выполнила бы свою угрозу. Стажер «Любительница резать», не церемонясь, избавила Софи от красивой блузки. О, нет! Она разрезала блузку ножницами, а у Софи не хватило сил ее остановить. Когда Софи попыталась протестовать, санитарка высокомерно усмехнулась и продолжила кромсать тонкий шелк.

Блузка, расстегнутая во время стрельбы, избежала разрушительного воздействия пули, но теперь она превратилась в лохмотья. Ее красивая-красивая блузка от Dolce&Gabbana была уничтожена. Софи, конечно, понимала, что любить что-то так, как она любит эту блузку, глупо и даже попахивает сумасшествием. Но в то же время она знала, что на самом деле любит не столько саму блузку, сколько то, что она собой символизирует. Это была последняя вещь, которую она купила на деньги, подаренные отцом на день рождения. До того как у Софи проснулась совесть, она успела пару раз поносить эту блузку, и поскольку та потеряла статус новой покупки, Софи без проблем продолжала ее носить. Запретив себе принимать от отца деньги для покупки таких экстравагантных подарков, Софи сомневалась, что когда-нибудь снова позволит себе купить нечто такое же роскошное. Все деньги, которые удавалось сэкономить из ее мизерной зарплаты, шли на благотворительность. Потому что так было нужно. Софи не могла сказать точно, почему была так на этом помешана. Может, она каялась за воображаемые грехи отца, а может, в такой патетической форме она пыталась справиться с переменами в образе жизни.

Как только медсестра и стажер оставили Софи в покое, она села, свесив ноги с кровати. Несмотря на сделанный ей укол обезболивающего она чувствовала пульсирующую боль. Софи вздрогнула, схватилась за простыни по обе стороны от себя, чтобы не скатиться вниз. С поста медсестры, расположенного в холле внизу, доносились громкие голоса. Спорили мужчины. Наверное, врачи и сотрудники службы безопасности никак не могли договориться, кому придется иметь с ней дело.

Софи чувствовала себя немного неловко из-за сцены, которую закатила, и знала, что для них она была настоящей занозой в заднице. Но потом посмотрела вниз, увидела ошметки, в которые превратилась блузка, вспомнила самодовольный вид санитарки и опять впала в бешенство.

Стажер Лоуэнн отодвинула в сторону занавеску – видимо, она вернулась, чтобы забрать остатки блузки. Выражение ее лица было отвратительным. Софи потребовалось около десяти секунд, чтобы выяснить, что представляет собой Лоуэнн. Она была одной из тех злющих на весь мир особ, которые чувствовали, что заслуживают лучшего. На всех вокруг она смотрела тяжелым презрительным взглядом. По подсчетам Софи, Лоуэнн было где-то под сорок, но ее налитые кровью глаза и нос с красными прожилками просто кричали о том, что ее печени все восемьдесят. Софи тошнило от тяжелого запаха слишком сладких духов санитарки, которые та, без сомнения, щедро выливала на себя, чтобы скрыть запах алкоголя, который добавляла в свои напитки во время перерывов.

– Я знаю, кто ты, – презрительно фыркнув, заявила Лоуэнн.

– Рада за вас. Теперь уйдите.

– Твоя фамилия не Саммерфилд. А Роуз. – Стажер Лоуэнн буквально выплюнула фамилию, будто это было самым грязным из всех слов. Она оглянулась через плечо, чтобы удостовериться, что никто не подслушивает, и продолжила: – Ты не можешь угрожать мне и выйти сухой из воды. Ты просто мусор. И знаешь что? Твой папаша за деньги готов под любого подставить свой зад, а раз ты его дочь, то ты такая же шлюха. – Не получив никакой реакции, Лоуэнн разозлилась еще больше. – Полиция тебя арестует. Я подам жалобу, – добавила она. – И тогда они должны будут арестовать тебя. – Все еще никакой реакции. Лоуэнн пришла в ярость. – Тебе лучше извиниться.

На это Софи отреагировала.

– Извиниться? Это была вещь от Dolce&Gabbana! – наехала на нее Софи. – Ga… bbana.

– Отлично. Я скажу полиции, что ты меня ударила. Это называется оскорбление действием.

– Нет, это называется ложь.

Агенты ФБР обладали одним замечательным качеством – они могли быть совершенно бесшумными, когда это было нужно. Лоуэнн обернулась и увидела Джека Макалистера, стоящего в шаге от нее.

Потом она снова повернулась к Софи:

– Мое слово против твоего.

На эти глупости у Джека просто не хватало терпения.

– Ты это слышал, Алек?

Только тогда Лоуэнн заметила значки и пушки.

– Я ничего такого не имела в виду… Эта сумасшедшая орала на меня, и мне показалось, что это ненормально. Да она угрожала убить меня ножницами! – добавила санитарка, бешено качая головой. – Скорее всего, она будет это отрицать, но так и было.

– Я не буду это отрицать. Я действительно угрожала убить вас. Дайте мне ножницы, и я это сделаю.

– Софи, ради Бога… – начал Алек.

– Видите? – закричала Лоуэнн. – Вы видите? Она орала на меня из-за тупой блузки.

– Это была блузка Dolce&Gabbana. Имейте хоть немного уважения.

– Она спятила.

Джек и Алек не сказали ни слова. Они просто уставились на женщину.

Лоуэнн сглотнула и, заикаясь, пролепетала:

– Я честно не собиралась лгать полиции. Но она меня напугала. Ужасно напугала. А я просто пыталась делать свою работу. У меня дел по горло, так что я лучше пойду. Есть и другие, более благодарные пациенты.

Она задвинула занавеску и, хлюпая носом, поспешила в холл. Мужчины подождали, пока Лоуэнн не исчезла за углом.

– Я схожу за Риган, – сказал Алек. – А ты составь Софи компанию.

Джек сделал шаг назад:

– Я туда не пойду. Схожу за твоей женой.

Алек отодвинул занавеску и подошел к кровати Софи.

– Тебе очень больно?

– Нет, не очень.

– Софи, мне очень жаль, что с тобой такое приключилось.

Ее растрогало сочувствие в его голосе, она подняла руку и сказала:

– Не будь сейчас таким милым. Я на грани, Алек, вот-вот разревусь.

Он улыбнулся ее драматизму.

– Тебе должно быть стыдно за себя. Ты довела санитарку до слез.

– Думаю, я смогу с этим жить.

– Похоже, мой напарник тебя боится.

Вот это ее взбодрило.

– Ты всегда знаешь, что нужно сказать.

– Я бы обнял тебя, погладил по спине и сказал бы, что все будет в порядке, но не хочу запачкаться кровью.

– Ты можешь выразить свою любовь, пристрелив для меня кое-кого.

– Легко, почему бы и нет?

– Сколько мне еще ждать? Мне делали рентген, КТ [64]64
   КТ – (компьютерная [аксиальная] томография) послойный снимок мозга, получаемый в результате наложения рентгеновских снимков с разных углов.


[Закрыть], меня кололи и тыкали иголками. Какое-то количество крови я, конечно, потеряла, но уверена, что все остальное высосали из меня уже здесь.

Ее снова затошнило. Всплеск адреналина из-за гнева пошел на спад, и боль в груди начала усиливаться.

– Сейчас хирург просматривает твои снимки. Потом он придет поговорить с тобой.

– Почему ты не спрашиваешь меня, что случилось?

– Я знаю, что случилось. Кто-то в тебя стрелял. А еще знаю, что ты, скорее всего, не видела снайпера. Он был слишком далеко. Есть некоторые детали, которые ты могла бы прояснить, но это может подождать, пока тебя не заштопают.

– Агент Макалистер везде за тобой ходит?

– На самом деле, все наоборот. Это меня к нему приставили. Это я везде за ним хожу. Хотя в ближайшее время все может измениться. Джек может взять отпуск.

Софи не стала спрашивать почему:

– Вы оба должны вернуться домой. Федералов это не касается. Я дам показания полиции.

– Я никуда не поеду, и еще не решено, останется ли это делом местной полиции или станет федеральным расследованием. К тому же мне нужна эта пуля, как только они ее из тебя вынут.

Она содрогнулась при мысли об этом.

– Я отправлю ее тебе по почте. – Софи вздохнула и добавила: – Я хочу домой.

– Ты здесь надолго не задержишься.

Многое после этого Софи не помнила. Пришли хирург с медсестрой, которая сделала ей еще один укол, и она практически мгновенно уснула. Софи не знала, сколько проспала, но когда открыла глаза, то была уже в палате и с капельницей. Риган и Корди стояли у окна и шептались. Софи знала, что они обеспокоены.

– Вы ее видели? – спросила Софи.

В дверях стоял Джек. Он услышал ее вопрос и нашел его странным. Почему она думает, что подруги видели ее рану? Или, быть может, она спрашивала у них о пуле, которая ее ранила?

Видимо, Корди и Риган знали точно, что она имела в виду.

– Кто в здравом уме уничтожил бы Dolce&Gabbana? – отозвалась Корди. – Это же преступление.

– Это просто кофта, – подал голос Джек.

Вот этого лучше было не говорить.

– Это была красивая блузка, – вставила Риган.

– Это был символ, – добавила Корди. – Вам не понять.

– Вся пропитанная кровью символическая блузка.

Риган застонала.

– Мы могли бы попытаться ее очистить. Пуля ее не порвала. А вот разрезавшая ее женщина – варварша.

– И именно поэтому ты угрожала ее убить? – спросил Джек, обращаясь к Софи, и вошел в палату. – Подумаешь, большое дело – какая-то кабана?

– Gabbana, – поправила Корди.

– Он в курсе, – сказала Софи. – Просто смеется надо мной.

Джек пожал плечами. Он наблюдал за ее реакцией, когда спросил у подруг:

– Вы еще не рассказали ей о юбке?

– Нет… только не юбка, – захныкала Софи. – Я любила эту юбку. Это была… – Его улыбка заставила ее остановиться. – Придурок.

Его улыбка стала шире.

– Ну-ну!

ЗАПИСЬ В ДНЕВНИКЕ

АРКТИЧЕСКИЙ ЛАГЕРЬ

Наконец-то у меня появилась возможность поговорить с Эриком наедине. Я настоял, чтобы он вместе со мной участвовал в строительстве временного убежища для наблюдения за стаей.

Я не стал ходить вокруг да около. Я рассказал ему, что у меня был образец крови Рики, что это была одна из первых взятых ампул, и что там явно не было ни следа неизвестного гормона, хотя взятые им образцы и показывали высокий уровень таинственного состава.

Эрик честно признался, что он экспериментировал над Рики, но поклялся, что больше никого из волков не инъецировал. Он знал, что его действия выйдут ему боком, поэтому попросил меня молчать, пока я не прочитаю собранные им данные.

Мы очень долго ломали голову, но, в конце концов, Эрик убедил меня согласиться продолжить эксперимент. Если его неслыханные заявления окажутся верными, он наткнулся на чудодейственное лекарство.

ТРИНАДЦАТЬ

СОФИ ВЫПИСАЛИ ИЗ БОЛЬНИЦЫ следующим вечером. Риган умоляла ее поехать с ней и остаться в «Гамильтоне», а Корди уговаривала поехать к ней, в не совсем отремонтированный коттедж. Софи отклонила их любезные предложения, убеждая их обеих, что дома ей будет лучше. Ей хотелось спать в своей собственной постели. Там у нее будет круглосуточная охрана, пока не поймают снайпера.

Алек настоял на том, чтобы подвезти ее до дома, а это значило, что у нее будет и второй сопровождающий в лице Джека Макалистера.

Оказавшись у себя дома и переодевшись в спортивные штаны и старую фланелевую рубашку, Софи наконец-то смогла расслабиться. Она села на диван, закинула ноги на оттоманку [65]65
  Диван с двумя валиками и подушками вместо спинки.


[Закрыть]и с облегчением вздохнула.

– Ты говорил с детективом Моррисом? – спросила она Алека. – Я не помню его фамилию.

Алек улыбнулся.

– Ты имеешь в виду детектива Морриса Стейнбека?

– Стейнбек, как писатель?

– Как детектив, ведущий твое дело, и я с ним еще не говорил. Я позвоню ему утром.

– Любопытно, – сказала она. – Почему это дело не взял Джон Уинкотт? Он детектив, и твой друг к тому же.

– Джону его не поручили, – объяснил Алек.

– Думаешь, местные с этим справятся? – поинтересовался Джек. – Ты не возьмешь это на себя?

– Я хотел, но Джон сказал мне, что Стейнбек хороший детектив, и я должен заткнуться и дать ему делать свою работу.

– Если тебе нужно это дело, ты должен его взять, – сказал Джек.

– Нет, для меня это чересчур личное, – сказал он. – Софи моя близкая подруга. Если Стейнбек не будет держать меня в курсе, то я обеспечу ему проблемы.

Такое высокомерие. Если бы Софи не беспокоил послеоперационный шов, она бы рассмеялась. Все ли мужчины такие же высокомерные и дерзкие, как эти двое? «Если Стейнбек не будет держать меня в курсе, я обеспечу ему проблемы?» О, боже. Власть. Так вот, в чем дело? ФБР выше полиции? Слова Алека звучали эгоистично, но, по крайней мере, он хотел как лучше.

Пока Алек и Джек рассуждали о том, кто чем должен заниматься, Софи схватила свой пакет с лекарствами. Она уехала из больницы с антибиотиками, дополнительными бинтами и обезболивающим. Пришло время принять таблетку.

Алек повернулся к Софи.

– Расскажи мне о Стейнбеке. Что ты о нем думаешь? – хотел он знать.

– Кажется, он знал, что делает. Он скрупулезный. И, естественно, задавал много вопросов.

– Но тут много не расскажешь, так ведь? – вставил Джек, прежде чем исчезнуть на кухне. Софи услышала, как он роется в ящиках.

– Что он ищет? – спросила она Алека.

– Еду. Мы есть хотим.

– В холодильнике есть немного моркови! – крикнула Софи.

Она услышала смех Джека. Он вернулся в гостиную с пакетиком чипсов и претцелями [66]66
   Сухие крендельки, посыпанные солью; популярная закуска. В начале XIX в. претцели подавались к пиву бесплатно. Ныне служат закуской к пиву наряду с солеными орешками.


[Закрыть] , двумя бутылками воды и диетической колой. Джек бросил претцели и одну из бутылок Алеку.

– Ты не могла видеть снайпера, – уточнил он, садясь рядом с ней на диван. – Он был слишком далеко.

Джек сбросил ботинки и положил ноги на оттоманку рядом с ней.

– Удобно? – спросила Софи.

– Не жалуюсь.

Человек явно не понимал сарказма.

– Вы правы, – признала она. – Я не видела снайпера. Мне пришлось рассказать Стейнбеку об угрозах, и он попросил меня дать ему список людей, кто мог бы хотеть меня убить.

– Держу пари, списочек длинный, – беззаботно прокомментировал Джек, распаковывая пакетик чипсов.

– Не смешно, – парировала Софи. – Я сказала детективу, что меня все любят, что я добрая и милая, и никто никогда не желал мне зла.

За исключением, может быть, стажера Лоуэнн, подумала она, и врача скорой помощи. Она заставила его трястись от страха. Ах да! Еще жуткий парень, который приставал к ней в надземке, один из тех, кто не понимает слова «нет». Была еще женщина в магазине…

– Ну ладно, может, список и длинный, – допустила она. – Я сказала детективу, что, когда «Келли» закрылось и обнаружилось исчезновение пенсионных счетов, появилось очень много рассерженных сотрудников. Можно ли их винить? Они рассчитывали на эти деньги, уходя в отставку. Мой отец оказался крупным акционером хеджевого фонда [67]67
  Инвестиционный фонд, использующий технику хеджирования для ограничения риска потерь; обычно имеются в виду спекулятивные фонды, использующие производные финансовые инструменты и нацеленные на получение максимальной прибыли при любых условиях.


[Закрыть]одной из компаний, куда инвестировали деньги. Как только фонд всплыл кверху пузом, в отца начали тыкать пальцем. Я уверена, что вы видели пресс-конференцию, где лживый гендиректор прямо так и сказал, что мой отец присвоил деньги еще до краха акций.

– Гендиректор прямо так не говорил, Софи. Он достаточно умный, чтобы не оказаться под обвинением в клевете, – сказал Алек.

– Он имел это в виду, и это ничем не лучше, – возразила она. – Тебе не кажется, что несколько человек ему поверили? И эти самые несколько человек могли захотеть свести с ним счеты. Всем нужен козел отпущения. Никто не хочет нести ответственность за все плохое, что происходит. Когда в Конгрессе напряженная обстановка, они находят одного или двух козлов отпущения и скармливают их общественности, даже если сами во всем виноваты. Мой отец в данном случае – тот самый козел отпущения лишь потому, что у него в прошлом было несколько сомнительных сделок.

– Тогда эти мстители должны были преследовать твоего отца, а не на тебя, – сказал Джек.

– Оставьте моего отца в покое.

Джек заметил, что она не могла открыть бутылку, и взял ее сам.

– Я не могу оставить твоего отца в покое, – заявил он. – Он в эпицентре событий.

– Я не собираюсь обсуждать своего отца ни с вами, ни с кем-то другим.

Джек воздержался пока от дальнейших комментариев. Сейчас она не в форме, чтобы спорить. Софи выглядела бледной, у нее дрожали руки, когда Джек отдал ей открытую бутылку. Она рассыпала бы таблетки по всему дивану, если бы он не забрал бутылку обратно.

– Слушайте, так как вы не говорили с детективом Стейнбеком, – сказала Софи, – я, наверное, должна вам кое-что рассказать…

Больше она ничего не сказала. Объяснить это будет сложно, и Софи подумала, что было бы лучше, если бы их просветил Стейнбек.

Алек и Джек ждали, когда она продолжит.

– Как много ты должна рассказать? – спросил Джек с пузырьком таблеток в руках. – И кому ты должна рассказать? Алеку или мне?

Она протянула ладонь, удивившись, когда заметила, как дрожит рука.

– Одну, пожалуйста, и думаю, что должна рассказать вам обоим, раз уж вы здесь сидите. Я не хочу быть грубой.

– Это просто нереально. – Джек посмотрел на этикетку на лекарстве. – Оно не очень сильное. Уверена, что не хочешь принять две?

– Одной пилюли достаточно. – Софи улыбнулась. – Понятно? В качестве второй горькой пилюли мне хватит и вас.

– В больнице тебе делали рентген головы? – съязвил Джек.

Позвонили в дверь, и Алек вскочил, чтобы открыть.

– Самое время, – сказал он.

– Служба безопасности уже здесь? – спросила Софи.

– Нет, Гил не приедет до девяти. Будем надеяться, что это Риган и Корди с продуктами и едой из ресторана. Я голоден.

Джек встал, чтобы помочь. Корди передала ему сумку с продуктами, а Риган вручила мужу барбекю [68]68
    Мясо, зажаренное на решётке над углями.


[Закрыть] .

Софи крикнула с дивана:

– Вы принесли мне батарейки?

– Пальчиковые, как ты и просила, – ответила Риган, заполняя холодильник. – Я положу их сюда, на стойку.

Голода Софи не чувствовала, но Корди уговорила ее поесть немного горячего супа, который она купила в китайском ресторанчике в начале улицы. Вкусный супчик взбодрил Софи.

Подруги нависли над ней. Корди положила ладонь на лоб Софи, чтобы убедиться, что жара нет, а Риган засунула подушки ей под спину и обернула вокруг плеч одеяло.

– Это была маленькая операция, – запротестовала Софи. – Маленькая, – повторила она. – Швы снимут уже через неделю, и я вернусь к нормальной жизни. Я даже смогу таскать гантели.

– Когда это ты таскала гантели? – спросила Корди.

– Я просто говорю, что могла бы.

– Мы можем для тебя сделать что-то еще? – включилась в разговор Риган.

Софи оглядела комнату. Наверное, впервые за весь год шторы были закрыты, и это напомнило ей о том, как пуля разбила стекло.

Алек проследил за ее взглядом. Они с Джеком поели и полулежа развалились в мягких креслах у камина.

– Гил позаботился о твоем окне. Рано утром здесь были его люди.

– Мне, видимо, стоит выйти замуж за этого человека, – сказала Софи. – Он просто мастер на все руки.

– Что еще я могу сделать? – снова спросила Риган.

– Ты могла бы убрать эти продукты и вернуться домой. Вы носитесь со мной, как с писаной торбой. Со мной все в порядке.

Корди последовала за Софи в спальню и вошла бы вместе с ней в ванную, если бы Софи быстренько не захлопнула дверь. Она сменила повязку и удивилась тому, что шов выглядит совсем не плохо. Умывшись, Софи схватила тюбик с увлажняющим кремом и открыла дверь. И тут же рассмеялась. Корди стелила постель и взбивала подушки.

– Хочешь сейчас лечь в постель?

– Боже мой. Нет, я не хочу ложиться в постель. У меня была маленькая операция, – повторила Софи. – Еще даже семи нет, а у меня много работы.

Корди последовала за ней обратно к дивану.

– Мне нужно позвонить мистеру Биттерману, – сказала Софи. – Где радиотелефон? Он наверняка волнуется.

– Я уже говорил с ним, – сказал Алек. – Он позвонил мне на сотовый, когда услышал, что в тебя стреляли, и я заверил его, что с тобой все отлично.

Она кивнула.

– Корди, ты разослала всем письма по электронке, чтобы сообщить, что я в порядке?

– Конечно.

– Кому сообщить? – спросил Алек. В его вопросе сквозило легкое любопытство.

– Семье и друзьям, – ответила Корди.

– А как насчет ее отца? Ты и ему сообщила?

Риган наградила мужа красноречивым взглядом, но он ее полностью проигнорировал.

– Мы бы очень хотели поговорить с ним, – сказал Джек. – Ну, знаете, вытащить его куда-нибудь попить пивка…

– А ведь его не так просто выловить, – добавил Алек.

– Он много ездит, – сказала Софи. – Мой отец занятой человек. Сейчас он за границей.

Корди и Риган знали, как Софи неудобно говорить об отце, и потому быстро сменили тему.

– Один из моих детей пытался взорвать мою лабораторию, – выдала Корди.

– Корди преподает химию в одной из средних школ, – объяснила Джеку Софи. – Разве кто-то из твоих детей не взорвал лабораторию в прошлом году?

– Типа того, – ответила она.

Джек улыбнулся.

– Как можно «типа» взорвать лабораторию?

– Это сложно.

Корди посмотрела на Риган и кивнула на Софи, намекая, что настала ее очередь уводить разговор от Бобби Роуза.

– Я никогда не забуду этот шум, – выпалила Риган.

– Что за шум? – спросила Софи. Она вспомнила, что не взяла свои антибиотики и теперь усердно пыталась справиться с закупоренной бутылкой.

– По телефону я услышал резкий звук, потом разбилось стекло, а потом – страшный грохот.

У Софи не хватило терпения на бутылку, и, не думая, что делает, она бросила ее Джеку. Он открыл ее, как и предыдущую.

– Я подумала, что ты мертва, Софи, – сказала Риган, и ее глаза сразу же наполнились слезами. – Я и правда так подумала. Я позвонила в «911» с одного домашнего телефона, а с другого Алеку. Но я не отключала сотовый, надеялась, что ты мне ответишь. Ты слышала, как я тебе кричала?

– Нет, не слышала.

– Как ты управилась сразу с тремя телефонами? – спросила Корди.

– Не знаю как, но управилась. Алек и Джек были на совещании, и секретарь, как правило, не прерывает его, но мне не пришлось долго объяснять. Думаю, я ее напугала до смерти, когда кричала в трубку, что в тебя стреляли.

Алек протянул руку к Риган и усадил ее к себе на колени.

– Мы добрались до больницы раньше тебя, Софи, – сказал он.

Риган промокнула глаза.

– Я поеду домой и хорошенько поплачу.

Алек погладил ее по руке.

– Почему бы тебе не выплакаться здесь и сейчас? Ты ни за что не доберешься до отеля, не расплакавшись по дороге.

Софи засмеялась. Риган могла плакать без остановки. Что действительно впечатляло. Когда они втроем были в начальной школе, Корди и Софи спорили, кто первым заставит Риган плакать. Софи всегда рассказывала грустную историю, которую сама и придумала, а Корди всегда пела грустную песню. Думая об этом теперь, Софи понимала, что они вели себя плохо по отношению к Риган. Было весело, но все равно неприятно. Странно, что эти воспоминания всплыли именно сейчас. Должно быть, во всем виноваты таблетки от боли.

– Мне жаль, что я заставляла тебя плакать, когда мы были маленькими, – сказала Софи, внезапно почувствовав себя виноватой.

– Когда ты заставляла ее плакать? – спросил Алек.

– Все время, – призналась Корди.

– Пока я не поняла, что к чему, – пожала плечами Риган. Она вышла в коридор, чтобы забрать свой свитер и сумочку, затем обернулась к Корди и сказала: – Я отвезу тебя домой, если ты готова ехать.

– Если я не нужна Софи…

– Пожалуйста, езжайте, – отозвалась Софи. – Очень вас прошу, и заберите с собой этих двоих.

Прошло еще пять минут, пока ее подруги добрались до двери. Риган обернулась в последний раз и спросила:

– Мне вот интересно. С кем ты говорила по сотовому, когда в тебя стреляли? Кто бы это ни был, наверняка он сейчас в ужасе.

– А, ты об этом… Поговорим завтра.

Алек и Джек не обратили внимания на ее уклончивый ответ. Казалось, они пустили корни в кресла.

Как только Риган и Корди ушли, Софи повернулась к мужчинам.

– Мы подождем приезда Гила, – сказал Алек.

– Разве вы оба должны ждать со мной?

– Мне везти Джека домой, поэтому да, мы должны ждать вместе.

– С кем ты разговаривала по сотовому? – вклинился Джек. Теперь ему стало любопытно.

– Я уже все это объяснила детективу Стейнбеку.

– Объяснила что? Кто это был? – спросил Алек.

До сих пор она избегала разговора об этом, но догадалась, что сейчас не отвертеться.

– Человек, который в меня стрелял.

ЗАПИСЬ В ДНЕВНИКЕ

АРКТИЧЕСКИЙ ЛАГЕРЬ

Со стаей произошло что-то ужасное. Вчера скончалась Элли, одна из самок. Мы заметили, что последние пару дней она была непривычно тихой, но не обратили на это должного внимания.

Эрик отвел меня в сторону, чтобы заверить, что не имеет никакого отношения к смерти Элли. Я ему верю, но успокоюсь, только если не найду никакого необычного гормона в крови Элли.

Симптомы появились еще у двух волков. Мы подозреваем, что причиной является вирус, но не можем его определить. Все мы чувствуем себя ужасно беспомощными и молимся, чтобы другие остались здоровы.