Текст книги "Лорд зверей (ЛП)"

Автор книги: Джульетта Кросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Не останавливайся! – крикнула я Бес и разжала её пальцы, разворачиваясь навстречу гримлоку, почти взлетевшему мне на спину. Другие просвистели мимо.

Я рубанула по горлу – и меня вывернуло от вони этой твари. Глаза горели красным в чудовищной роже. Он прошипел – две гряды острых, чёрных зубов – и ушёл от моих когтей, когда я снова метила в горло. Взмахнул крыльями – как у спрайта, только с зеленоватым отливом – взмыл над моей спиной, рухнул за мной и сомкнул руки у меня на талии. Ноги оторвались от земли.

Я закричала. И в то же мгновение нечеловеческий рык разорвал поле. Пришел Редвир.

Глава 23. РЕДВИР

Я рванул вперёд на всех четырёх, Безалиэль и наши волки – плечом к плечу. Ярость за то, что эти твари посмели вломиться в наш лагерь, вспыхнула – и тут же обратилась в холодный страх, когда я увидел, как один из гримлоков поднимает Джессамин в воздух.

Мой рёв сотряс осыпающийся щебень на склонах. Гримлоки взвизгнули, но не свернули от своих целей. Собрав всю мощь, я ушёл в полный бег и взмыл, как раз в тот миг, когда Джессамин откинулась назад и схватила одно из заострённых рогов твари.

Сшибая их, я утащил нас всех на землю: одной рукой обхватил Джессамин за талию, второй перехватил горло гримлока. Мы покатились по снегу, и я вонзил когти в его зеленовато-серую кожу, вырвал глотку; багровые глаза распахнулись до круглых, и он сдох. Зловонная кровь хлынула на снег – гримлок уже был мёртв, когда я поднялся во весь рост.

Я рывком поставил Джессамин на ноги и толкнул к Волку:

– Уводи её в безопасное место! – И ей: – Беги, Джессамин!

Она не колебалась: вскочила на Волка, и тот сорвался в галоп назад, к лагерю, а мои соплеменники и их волки уже вылетали в поле нам навстречу.

Тесса закричала – её и ребёнка уносили двое гримлоков. Безалиэль взвился так высоко, чтобы ухватиться за щиколотки Тессы. Он рявкнул и дёрнул. Тесса вырвалась, а Мишка зарычал и прыгнул, сомкнув челюсти на голове гримлока; но другая тварь выхватила младенца – радостно взвизгнула и стрелой умчалась к лесу.

– Нееет! – взревел Безалиэль, а я вместе с ним бросился за тварью, во весь опор по заснеженному полю.

Воздух рассёк пронзительный визг, и синяя молния сверкнула – метнулась к гримлоку, державшему Саралин. Это была Халлизель: кружила и клевала тварь. Того это не притормозило: он взмахнул когтистой лапой и сбил птицу на землю.

– Бес! – закричала Сорка, бегом бросаясь через прогалину к лесу справа.

Ещё двое гримлоков уносили Бес – она лягалась и вопила – слишком высоко, чтобы мы достали, и слишком быстро, чтобы угнаться.

– За ними! – крикнул я и рванул к Вайкенскому лесу.

Безалиэль пошёл рядом, и остальные воины тоже: все мы неслись, что было сил, за чудовищами, укравшими двух наших детей. И один из них – сладкий младенец моего ближайшего друга.

Воздух в Вайкенском лесу был вязкий, а голые, сучковатые ветви торчали, как костлявые караулы подземного мира. Лес не был мёртв: деревья стояли высоко и прочно, хоть и без листвы. Но дичи мы тут никогда не добывали на зимние трапезы. Будто лесные звери чуяли: в этой атмосфере что-то не так, что-то недоброе.

– Сюда! – крикнул Бром, припадая к земле, разглядывая корявый корень, что перерезал тропу.

Когда я пробегал мимо, заметил на коре каплю ярко-синей крови – и запах Бес на ветру. Её ранили, когда утащили. Кишки свело. Двое самых уязвимых из клана – похищены, и одна из них ранена.

Мы летели дальше, и лес темнел по мере того, как мы углублялись. Мы сюда и за хворостом-то ходили редко, а уж так глубоко – никогда. Тощие, нагие ветви тянулись вверх, переплетаясь с соседями, словно сплетали решётку из перепутанных пальцев. Я никогда не чуял здесь ни дриад, ни наяд, ни спрайтов – никого из фейри. Пустошь, которую мы обходили стороной.

Детский плач эхом отозвался вдалеке.

– Саралин, – простонал Безалиэль и сорвался на звук.

Мы бросились следом – беспомощно. В следующий раз её крик донёсся уже куда дальше. Но мы бежали, всё глубже в Вайкенский лес, и ледяное нутро этого места пробирало до костей.

Мы бежали, пока серое небо, мелькавшее в разрывах ветвей, не почернело. Пока нас всех не выжало насухо бесплодное преследование, и луна не высунулась меж крон над нами.

У самых оснований деревьев, глубоко в чаще, местами рос мох; снег лежал редкими кучами у вздутых корней. Мы вышли на поляну, и Безалиэль остановился. Я – тоже. Остальные сомкнулись кругом. Мы застыли и прислушались. Я глубоко втянул воздух, выискивая врага. Запах гримлоков ослабел. Порыв ветра с хрустом тряхнул ветви над нами – будто кости в братской могиле.

– Её нет, – голос Безалиэля треснул от муки. – Моё дитя. – Он вцепился пальцами в волосы и взревел на полумесяц, выглядывающей из-за прорех в голых ветвях, словно он созерцал наше бессилие.

Я стоял недвижно, принюхивался, пытался поймать их след. Но теперь и запах гримлоков исчез. Ни звука детского плача, ни всхлипов Бес на ветру.

Я подошёл к другу в центр поляны и положил руку ему на плечо:

– Надо возвращаться.

– Нет! Мы можем её найти. Мы обязаны её найти. – Он качал головой, глаза полны отчаяния. – Я не могу вернуться к Тессе без неё.

Я развернул его лицом к себе, обеими руками сжал плечи, удерживая испуганный взгляд, от которого у меня самого свело нутро:

– Здесь чёрная магия. Нам нужна помощь. Мы не соперники этому без тех, кто тоже владеет магией.

Меня коробило признавать это, но было то, с чем нам не справиться в одиночку: колдун, что направляет гримлоков своей магией.

– Я не могу её оставить, – выдохнул он, болезненно сглатывая ком, что рос внутри.

Сердце ныло от его скорби и гнева, рвущих его на части.

– Мы её не оставляем, – уверил я, собирая всю решимость. – Мы найдём тех, кто поможет нам вернуть её. – Я встряхнул его, заставляя снова смотреть мне в глаза; взгляд всё срывался в темноту у меня за плечом. – А потом перебьём их всех.

– Тесса, – прошептал он, откашлявшись. – Она этого не переживёт.

– Она крепкая женщина. Ты знаешь. – Я сжал его плечи сильнее, вытаскивая из накрывающего его отчаяния. – Вернёмся к ним. Добудем помощь и пойдём на охоту, когда она будет у нас.

Он вырвался и взревел в небеса:

– Я найду вас! – Голос стал хищным. – Я убью вас всех!

Его ярость прокатилась эхом по лесу. Но в ответ не пришло ничего. Только тишина и ветер.

Он опустился на колени, наконец сдаваясь страху и горю. Когда его плечи затряслись, я шагнул и поднял своего вождя на ноги.

– Не отчаивайся, – велел я голосом короля. – Это не конец. Надо к Тессе. Пора действовать.

Он провёл рукавом по глазам; лицо застыло жёсткими, мрачными складками:

– Ты прав. Нужен план.

Прочие воины молчали: знали, что тут не найти слов, чтобы унять боль Безалиэля. Они просто сомкнулись ближе – молчаливым щитом.

Наконец мы помчались обратно – с пустыми руками.

***

Как мы всегда делали при опасности – как в тот год, когда буран прорвал перевал у Сестёр и вывалил в Гаста Вейл шесть футов снега, – весь клан собрался в общинной пещере. Я сразу отыскал Джессамин: она стояла на коленях возле Дейна и прикладывала к лбу влажную тряпицу.

Я направился прямо к ним, а Безалиэль кинулся к Тессе и прижал её к себе; она плакала, уткнувшись ему в грудь. Лорелин обняла Сорку – та сидела на лавке у ложа Дейна, и Лорелин тихо шептала слова утешения. В ладонях Сорки лежала Халлизель. В полумраке от неё всё ещё исходило бледное голубое сияние. Слава богам – она выжила.

Джессамин поднялась, когда я подошёл; взгляд скользнул по мне, будто проверяя, не ранен ли. Она положила ладонь мне на грудь, закрыла глаза и выдохнула с облегчением. Я взял её руку и коснулся губами её ладони.

– Как Дейн?

– Рана тяжёлая. Но он крепкий, выдержит. Тесса так сказала.

С него сняли жилет: поперёк сердца – две глубокие полосы от когтей, а поверх – красные швы, что, должно быть, наложила Тесса. Даже в страхе за дочь и спутника наша целительница не оставила раненого.

Дейн лежал без сознания, и это меня тревожило: мы не из тех, кто падает в обморок от боли.

– Шеара дала ему усыпляющий отвар, – будто прочитав мои мысли, сказала Джессамин. – Он всё пытался встать и броситься следом за вами в лес. Я заставила его выпить всё, чтобы мы смогли перевязать. Крови было много.

– Хорошо. Правильно.

Мой взгляд скользнул к дальнему торцу пещеры, где на одном из воинов лежало белое полотно.

– Брейгар не выжил.

– Нет, – отозвалась Лорелин, уже стоя рядом. – Лорд Редвир, вам нужно говорить с советом и кланом. Они боятся. Мы все должны знать, что делать.

Я сжал ладонь Джессамин и, отпустив её, направился к очагу; затем обернулся к собранию, раскинувшемуся по пещере. Лавки были заняты до последнего места, многие стояли; кто-то устроился на мехах, разложенных на полу. Сегодня отсюда никто не уйдёт.

– Скажите, – произнесла Вайзел. В её строгих глазах уже стояла та весть, которую я принёс.

– Мы не вернули Бес и Саралин.

Сорка всхлипнула, а Тесса застыла – лицо каменное, взгляд пустой от боли.

– Зачем эти твари пришли к нам? – поднялся со скамьи Мелгар, старейшина. – Разве жрец теневых фейри не говорил, что они так далеко на юг не заходят?

– Говорил. – Я сделал паузу. – Мы не знаем, почему они здесь. Знаем лишь одно: их нужно найти, чтобы вернуть наших.

– Может, боги прогневаны на нас, – произнёс Павлок, отец Велги. – Потому что наш король привёл в постель чужачку.

Он жалил меня за то, что я опозорил его дочь при всём клане. Хотел вытащить слух наружу, бросить вызов и унизить.

– Грехи отца перешли к сыну? – спросил Мелгар. В его голосе ясно звучала мысль, будто я взял женщину, не предназначенную мне богами, и готов опозорить клан, навязав ему «неправильную» королеву.

Время было неподходящее, но Павлок с Мелгаром загнали меня к ответу. Так тому и быть.

В пещере воцарилась тишина. Почти все смотрели на меня – кроме тех, кто сверлил взглядом Джессамин. Щёки у неё вспыхнули, но моя спутница стояла с высоко поднятой головой. И правильно.

Я протянул к ней руку:

– Иди ко мне, Джессамин.

Пока она переходила зал и вкладывала ладонь в мою, по рядам прокатились ахи и шёпот. Я встретил обвиняющие взгляды.

– Мой отец взял то, что ему не принадлежало: мою мать. Он заплатил. Заплатила и она. Заплатил и я, вырастая до взрослого зверо-фейри без собственных родителей. Меня растил клан. И растил достойно. – Я обвёл взглядом зал. – Я не повторю грехов отца. Джессамин, – я притянул её ближе, – моя спутница, дарованная богами.

– Такого быть не может, – выдавил Мелгар, искривившись от недоумения.

– Вы называете меня лжецом? – ровно спросил я.

Глаза Мелгара округлились; он посмотрел на Джессамин и покачал головой:

– Нет, мой лорд.

– Где её метка? – окликнул кто-то.

На Джессамин было платье с округлым вырезом, и бледная кожа плеча была чиста.

– Метка будет, – спокойно сказал я. – А пока вам всем следует знать и принять: да, я привёл её в своё ложе. И каждый раз, когда мы были вместе, это лишь утверждало: она – моя. И я – её.

Дальше в подробности не стоило углубляться. Любовницы у меня бывали – всегда за пределами клана, чтобы не сеять смуту у своих. Многие зверо-фейри берут любовниц ради утех, но редко – надолго: все ищут ту, что предназначена богами. Рожать детей от кого-то, кроме спутницы, – неправильно. Среди фейри, с кем я был прежде, своей спутницы я не нашёл.

Мелгар и Павлок злились, решив, будто я лишь тешусь с красивой чужеземкой и богам нет дела до нашей связи. Они ошибались. Я тоже ошибался раньше – и рад этой ошибке.

Вот она: светлая фейри с нежной кожей и кроваво-рыжими волосами, с вызывающе вздёрнутым подбородком. Она моя спутница, и я не мог чувствовать ни большей гордости, ни большей благодарности.

Я повернулся к клану. На лицах – удивление и благоговение, досада и несколько сдержанных улыбок.

– Раз мы это прояснили… Лейфкин, собери десятерых и жди меня в моём шатре. Остальным – оставаться здесь, – велел я, окрашивая голос низким рыком зверя внутри. – Ночуем все вместе, в пещере.

О плане я не собирался говорить вслух ни совету, ни тем, кто считает, будто знает лучше короля. Приказ оставаться на месте – ради их безопасности.

– Пойдём, – сказал я Джессамин. – Дай Шеаре заняться Дейном. Лорелин, – окликнул я, – идёшь с нами.

Я вышел первым, прислушиваясь и принюхиваясь – нет ли признаков, что вернулись гримлоки. Но я знал: не вернулись. У них уже была добыча, и сейчас они далеко.

Мы бесшумно пересекли тёмный лагерь и вошли в мой шатёр. Лейфкин внёс факел и разжёг жаровню на треноге.

Десять воинов, которых он выбрал из толпы, – я отметил, что все они без спутниц, и это было разумно, – уселись с нами вокруг огня, на ковре. Джессамин опустилась рядом со мной, Лорелин – напротив. Влетели Безалиэль и Тесса.

– Да ты рехнулся, если думаешь что-то решать без меня, – огрызнулся Безалиэль.

– Сядь. Я и не думал тебя отстранять, – спокойно ответил я. – Просто решил, что вам с Тессой может понадобиться ещё немного времени.

– Нет, – сказала Тесса. – Мы не горюем и не поминаем. Наш ребёнок жив. – Она коснулась груди. – Я чувствую это. Она жива, и мы будем её искать.

Я кивнул, ободрённый тем, какую отважную спутницу выбрал Безалиэль.

– Хорошо. Тогда мы её найдём. – Я повернулся к Лорелин. – Пока мы преследовали гримлоков, они исчезли в чаще Вайкенского леса. Не могло быть, чтобы они так быстро улетели. Мгновение назад мы слышали Саралин, а в следующее – уже нет.

– Клянусь всеми преисподнями, я разорву их в клочья, – прошипела Тесса.

Безалиэль накрыл её руку своей:

– Это правда. Они не могли исчезнуть так быстро.

– Ты думаешь о чёрной магии, – сказала Лорелин.

– Да, – подтвердил я. – Значит, нам нужна своя магия, чтобы их отыскать.

Лорелин покачала головой:

– Я могу бросить руны или поколдовать с водой. Но лучше бы иметь каплю их крови.

– Крови нет, – сказала Джессамин, – но у меня есть их волосы.

Она сунула руку в карман и достала клок жёстких, зелёных волос.

– Я вырвала несколько, когда дралась с одним из них. Сама не знаю, зачем оставила.

Я-то знал. Джессамин полна магии; в ней, вероятно, живёт и дар предвидения. Она как будто заранее чувствовала, что это пригодится.

– Лейфкин, принеси и крови. Труп остался в поле. Балко, сходи с ним.

Оба вышли, а Джессамин поднялась и подошла к умывальной чаше. Она вылила воду наружу и наполнила чашу из моего бурдюка, что висел у входа. Мне нравилось смотреть, как она двигается по нашему шатру – будто всегда тут жила.

Недолго спустя вернулся Лейфкин, и мы снова собрались у огня; Лорелин уселась перед чашей. Она выжала кровь из платка Лейфкина в воду и рассыпала по поверхности зелёные волосы.

Мы затаили дыхание, ожидая. Лорелин была единственной среди наших зверо-фейри с даром, и мы снова и снова полагались на неё. Я боялся желать слишком многого – чтобы одно лишь смотрение в воду подсказало, где они.

Лорелин зашептала и кончиком указательного пальца закрутила по воде кровь и волосы. По коже прошёлся треск магии – её сила наполнила шатёр. Джессамин сидела рядом со мной, на пятках.

От чаши исходило тонкое красноватое сияние. Лорелин всё шептала – быстрее и быстрее, глядя вниз. Тёмные распущенные волосы колыхались, будто в незримом ветре. Рябь на воде стихла, поверхность выровнялась – гладь, как стекло. Лорелин охнула, сжала кулаки, не отрывая взгляда от чаши.

Мгновение спустя красный отсвет погас; с поверхности тонко пополз пар. Плечи Лорелин опали, она выпрямилась – сгоняя остатки ворожбы.

– Что ты видела? – спросил я сразу.

– Это не складывается, – покачала она головой.

– Что бы ты ни увидела, – сказал Безалиэль, – расскажи. Любая мелочь может помочь.

Она шумно выдохнула; на лбу блестели капли пота.

– Ясновидение не всегда даёт четкую картину. Мы взяли кровь и волосы гримлока – значит, я видела его глазами.

– И?.. – взмолилась Тесса.

– Он живёт в омуте злобы. И в его голове – два голоса.

– Два? – переспросил я. – В каком смысле?

Она убрала прядь за острое ухо:

– Точно не скажу. Один сильнее, другой слабее. Сильный голос – не его собственный, но он живёт у него в разуме и направляет.

– К чему направляет? – спросил я.

Она сглотнула, бросила на Тессу полный жалости взгляд:

– Собирать пищу.

– Богиня, помоги, – прошептала Тесса и закрыла лицо ладонями.

– Но тёмный хозяин ест не ради сытости. Ему нужна сила, – тихо добавила Лорелин. – Этой силой он и бредит.

Безалиэль обнял Тессу за плечи и притянул к себе:

– Что ещё ты видела, Лорелин?

Она кивнула:

– Есть одна деталь, она может пригодиться, хотя я не уверена как. Когда я отсекла голоса и сосредоточилась на зрении, всё было мутно. Но всё же я кое-что разглядела. Вокруг – кромешная тьма, а в небольшой яме, будто в колодце, – шары света. Разного размера, все ярко-белые. Один совсем малый – и самый яркий. Перед тем как видение оборвалось, я услышала плач ребёнка. Саралин.

Тесса вытерла глаза и сжала руку Безалиэля:

– Это была она? Ты уверена?

– Уверена. – Лорелин мягко улыбнулась ей.

– Что ещё? – спросил я.

– Больше ничего. Но я почувствовала запах. Земля. Затхлая почва и плесень. Странно. Они в темном замкнутом месте, но это не пещера.

– Но где? – сорвался Безалиэль, потеряв терпение.

– Не знаю, – выдохнула Лорелин. – Как бы мне хотелось знать.

– К чему тогда эта магия, если она не помогает вернуть наших? – огрызнулся Безалиэль.

– Тише, – Тесса сжала его ладонь; голос у неё стал мягче, но твёрже. – Благодаря Лорелин мы узнали главное: наша дочь жива. А раньше мы и этого не знали.

Безалиэль поднялся; лицо горело, выражение стало жёстким – волна злости ещё держала.

– Прости, Лорелин. Но этого мало. – Он перевёл взгляд на меня. – Этого не хватит, чтобы вернуть мою дочь.

Он вышел из шатра, отшвырнув полог резким движением. Тесса поспешила за ним.

– Не слушай, – сказал я Лорелин. – Мы ценим твой дар и всё, что он нам даёт.

– Но он прав, – печально признала она. – Недостаточно. Нам нужен кто-то с более сильной магией.

Мы помолчали. Тогда Джессамин прочистила горло и выпрямилась рядом со мной.

– Кажется, я знаю, как нам быть.

Мы все разом посмотрели на неё. Её зелёные глаза блестели тревогой – и решимостью.

– Или хотя бы попробую.

– Скажи, леди, – произнёс Лейфкин.

– Колодец. – Она взглянула на меня с надеждой. – Мне чудилось, что там живёт наяда. Я её не видела, но чувствовала, когда приносила оттуда воду.

– И чем она нам поможет? – спросил Хаслек, один из десяти, кого выбрал Лейфкин.

– Наяды многое знают, – просто ответила она.

Лорелин кивнула:

– Верно. Сможешь позвать наяду и поговорить с ней?

Губы Джессамин дрогнули в виноватой улыбке:

– Я же сказала – попробую. Они не такие, чтобы ими помыкать.

Да, она – моя предначертанная спутница. Боги послали мне прекрасную и сильную женщину, чтобы помочь мне и клану, когда мы сами бессильны. Мы приютили её, чтобы защитить, а теперь, возможно, именно она спасёт нас.

Я протянул руку и взял её ладонь:

– Тогда ради всех богов, сердце моё, попробуй.

Глава 24. ДЖЕССАМИН

Свод плакал – с тонких сталактитов капала вода, и на полу вокруг росли кристальные иглы сталагмитов. В пещере стоял лишь мой голос, шептавший на древнем языке наяд. Камера была залита голубым светом: Редвир разжёг в фонаре кусок синего угля. Я попросила его не брать яркий факел – вдруг резкий свет отпугнёт наяду, и она не откликнется.

Я звала ту, что, как мне казалось, живёт тут, в холоде этой каменной усыпальницы, ещё с рассвета. Редвир устроился у стены, ближе к входу. Невесомая энергия наяды звенела в воздухе, но она не являлась на мой зов.

– Может, дело в твоём присутствии, – сказала я. – Они бывают застенчивы. Если здесь живёт самка, она может не отзываться из-за тебя. Многие не терпят самцов.

Он тяжело выдохнул, скрестив руки на груди и вытянув длинные ноги, скрестив голени:

– А если она кинется? Слыхал, эти существа иной раз бывают лютыми.

– Бывают, – согласилась я. – Но меня ещё ни одна не ранила.

Я не стала добавлять, что одна когда-то грозилась, на острове у моего дома в Мородоне.

– Мне не по душе оставлять тебя одну, – проворчал он.

Гул его голоса оббежал стенки. Колодец был круглым чашеобразным омутом – в ширину с меня ростом. Вода тёмно-синяя, как полночное небо; дна не было видно.

– Пожалуйста, Редвир. Дай мне попробовать одной. Со мной всё будет в порядке.

В голосе звучала уверенность, но сердце её не разделяло. Наяды – свободные фейри воды, они всегда сами себе хозяйки.

Он поднялся и подошёл ко мне. Присел у кромки, где я стояла на коленях, и ладонями обнял моё лицо.

– Буду прямо снаружи. Если почувствуешь опасность – позови.

– Позову, – пообещала я.

Он скользнул губами по моим, тихо зарычал, касаясь языком. Когда отстранился, пальцы на моих скулах сжались крепче:

– Зови, если понадоблюсь.

Он поднялся и уже повернулся уходить, как вдруг в камере раздался звонкий смех – один, другой, – и по коже побежали мурашки.

– Нет-нет-нет, зверёк. Не уходи так скоро.

Кожа у меня засветилась – ответила на присутствие магических фейри. По ту сторону колодца на нас уставились две наяды. Кожа у них была синей – цвета воды, волосы на тон светлее, глаза – крошечные точки серебристо-белого света.

– Здравствуйте, – сказала я им на демонском языке, а не на их родном, которым звала их все эти часы: они сами заговорили на нём.

– Приветствуем, водная фейри, – произнесла правая. – Я никогда не видела таких, сестра, а ты?

– Никогда. Она сияет слишком ярко. Потуши свои огни, девочка, нам больно смотреть.

– А он нам глаза не жжёт, – отозвалась первая, в голосе – откровенная гурманская ленца. Она была копией сестры. – Зверёк – услада моих глаз.

Голоса у них были шипящие и нездешние: я не столько слышала слова, сколько чувствовала, как они скользят по коже. Это были старые наяды. Очень старые.

– Простите, – сказала я, а Редвир опустился рядом и смотрел на них с равной долей интереса и осторожности. – Моя магия откликается на вашу силу. Я – виллóден.

– Тсс, – зашипела левая. – Мы знаем, кто ты. Ты уже часами бормочешь…

– Выпрашиваешь, – подпела другая.

– Чтобы мы вышли и поговорили.

– Но ты не только это, – протянула правая, скользнув к середине чаши; её серебристо-белые глаза задумчиво пробежались по мне сверху вниз. – Она ещё и сиренскин, сестра. Вот кто она.

– Ах, ах, ах, – другая заскользила по воде, не поднимая и ряби; обе придвинулись ближе. – Редкая водная фейри, правда, малышка?

– Меня зовут Джессамин, – вежливо сказала я и не стала поправлять их «малышку». Для них я и правда девчонка. А старые наяды – народ переменчивый: захотят – сочтут меня недостойной беседы и исчезнут прежде, чем я успею задать важное. – Я из Мородона.

– А теперь – в наших горах, в Гастагарской долине, – пропела одна.

Я недоумённо глянула на Редвира.

– Это старое имя, – пояснил он. – Теперь мы зовём её Гаста Вейл, миледи.

Обе захихикали – звучали моложе, чем должны были для столь древних созданий:

– Он назвал нас «леди», сестра.

– Давно нас так не звали, – снова прыснули они.

Он наклонился ближе. Им явно нравился он больше, чем я.

– Я – Редвир, лорд зверо-фейри Ванглосы.

Левая наяда подскользнула к нашему борту, всё так же не касаясь каменного венца.

– Я – Бетевьер. Это моя сестра Летимьер. Приятно видеть лорда-зверя, который каждую зиму приводит своих пить из нашего колодца.

– Благодарю за милость – позволяете нам вашу прохладную воду, – улыбнулся он и ответил на игру. – Она поддерживает мой клан сильным и здоровым.

Сёстры снова засмеялись, взмахнув длинными синими ресницами. Они были им явно очарованы. Не могу их за это винить, но раздражало: нам нужны ответы, а не эта нелепая игра.

Я закатила глаза и кивнула на сестёр – мол, задавай вопросы. Он понял.

– Миледи, у нашего клана беда. Не поможете ли?

– Говори, зверёк, – сказала Бетевьер. – Может, ответим.

– А может – и нет, – сузила глаза Летимьер.

– Понимаю, – сказал он, хотя вряд ли и правда понимал.

Наяды непостоянны, переменчивы, и да – бывают свирепы. Эти две казались податливыми и даже благосклонными, но от них ощутимо исходила сила и древность. Я легко это чувствовала.

– Беда пришла к нам в Гаста Вейл, – сказал он. – Из Вайкенского леса на нас вышли чудовища – гримлоки – и напали на клан.

Летимьер поморщилась и зашипела, обнажив ряд пиленых зубов:

– Гримлоки не приходят из Вайкенского леса, лорд-зверь.

– Их породила глубь под горой Гудрун, – Бетевьер лениво завертелась и всплыла прямо у ног Редвира.

Я знала географию достаточно, чтобы помнить: гора Гудрун – высшая вершина Сольгавийских гор, где живут теневые фейри.

Бетевьер вцепилась в каменный обод чаши; перламутрово-белые когти – длинные и острые:

– Горные вайты докучают тебе, сладкий зверёк?

– Они утащили двоих самых маленьких из нашего клана, детей. Почему вы зовёте их вайтами? Они не похожи на тех, кого вызывают призрачные-фейри.

Вайты, которых поднимали призрачные-фейри – как некогда король Закиэль, – были всего лишь войском мёртвых: скелеты, вылезающие из земли и связанные с тем злым королём кровными узами, чтобы исполнять его волю и бить его врагов.

– Гримлоки – големы, – сказала Бетевьер и посмотрела на моего мужчину так, будто он принадлежит ей. Если бы мне не были так нужны ответы, я бы толкнула её обратно.

А то ведь потянет в воду – и прикончит.

– Они бездушны, – добавила Летимьер. – Слепок из многих родов фейри, созданные единственно ради воли своего отца.

– Кто их отец? – спросила я.

Бетевьер нахмурилась – явно забыв про моё существование. Когда она не ответила – и сестра тоже – Редвир повторил мою мысль вслух:

– Скажите, прекрасные, кто их владыка?

– Мы не знаем, – призналась Бетевьер, проводя когтем кружок у его сапога. – Он древнее нас и не пускает чужую магию внутрь.

Древнее их? Боги, кем же он был, этот чародей?

– О-хо-хо, милая сестрица, – пропела Летимьер. – Зато он любит изливать в мир свою гниль, это уж верно. Шепчет через землю и камень тем, кто готов слушать.

– Верно, сестра.

– Благодарю за мудрость, – сказал Редвир. – Эти гримлоки, или големы, утащили двух наших детей и прячут их где-то в Вайкенском лесу. Или дальше. Вы знаете, куда они могли их отнести?

– Откуда нам знать такое? – кокетливо протянула Бетевьер и всплыла по пояс рядом с Редвиром, опершись на один локоть. Откинув голову, она выставила грудь – и, хотя ей сотни лет, тело было безупречным. Наяды не старятся, как прочие фейри. Их возраст выдают разве что серебристые нити в синих волосах.

– Вы многое знаете, – сказала я – скорее предъявила. – Вы знаете, где обитает этот тёмный владыка. Знаете, что он творит. Две наяды такого возраста и такой силы непременно догадываются, где големы держат детей.

– У них не всегда дети, – заметила Летимьер. – Любая светлая фейри сгодится. – Она смерила меня взглядом, кожа у меня всё ещё сияла. – Из тебя получился бы лакомый кусочек для их отца.

Лицо Редвира потемнело, но голос он удержал ласковым:

– Если вы знаете что-нибудь, я был бы безмерно признателен.

– Что дашь мне, если я скажу? – Бетевьер наклонила голову кокетливо.

– Чего желаешь?

– Глоток твоей крови.

– Нет! – отрезала я; кожа вспыхнула белым.

Сёстры зашипели и прикрыли глаза от сияния.

– Его крови вы не получите, – сказала я и отчётливо покачала головой Редвиру.

Отдавать кровь любому магическому созданию – опасный риск: по ней можно подчинить, проклясть или подсматривать.

– Погаси свой свет, водная девчонка! – крикнула Летимьер.

Я сосредоточилась на дыхании, и сияние действительно притухло.

– Без крови, значит, – пропела Бетевьер, сделала плавный взмах в воде и, упершись ладонями в каменный обод у ног Редвира, поднялась так, что их лица почти сравнялись. – Тогда поцелуй.

Редвир сразу метнул на меня взгляд. У меня сжалось в животе от мысли о его губах на её губах, но от поцелуя вреда не будет. А вот ответ – будет.

– Хорошо. Подай мне руку.

Серебристые глаза Бетевьер сверкнули; рот приоткрылся, она опустилась в воду и протянула ладонь. Я удивилась, зачем Редвиру вытаскивать наяду, чтобы одарить её глупым поцелуем. Но он не стал её поднимать: просто поднёс её руку к губам, легко коснулся тыльной стороны и отпустил.

Она обнажила пиленые зубы и низко зашипела:

– Не руку! В губы, зверёк!

– Ты не оговорила, – рассмеялась Летимьер и закрутилась на воде. – Правила знаешь.

– Тогда я хочу второй поцелуй! – вспыхнула Бетевьер.

– Прекрасная леди, – сказал он тем самым низким, убаюкивающим голосом, от которого у меня теплеет и звенит внутри, – я не могу отдать то, что принадлежит одной-единственной – моей спутнице, дарованной богами. Но память о том, как мои губы коснулись вашей изящной мягкой руки, я сберегу.

– О-ох, как сладко говорит зверёк, сестра. Ты должна дать ему то, что обговорили. Он дал тебе поцелуй. Теперь твоя очередь сказать, что он хочет услышать.

Бетевьер, кажется, смягчилась; она вернулась к центру чаши, рядом с сестрой, изящно повернувшись:

– Големы запирают пленников в темнице из магии. Она находится в стволе Древнего. Когда они закончат охоту в этих лесах, унесут добычу к своему отцу.

– Древнего? – переспросил он.

– Самого старого дуба Вайкенского леса. Он стоит посередине, там, где деревья редеют. Ни одно другое не растёт слишком близко – оставляют ему простор, ведь он правит ими как король. В скрытую келью не войти топором: попробуете срубить – убьёте тех, кто внутри. Чёрная магия, что держит их, сомкнётся и раздавит, если почувствует угрозу. Надо отвечать магией на магию.

Её глаза зажглись чисто-белым; надуло тёплой волной силы. Голос стал зыбким, как в полусне; слова отзывались оттенком пророчества:

– Отец големов – голодный бог. Убьёте его големов – он породит новых. Он пробудился от долгого сна – и более не уснёт. Отец Ночи больше никогда не уснёт.

– Значит, убьём его, – рык Редвира прозвучал хрипло и жёстко.

Бетевьер моргнула синими ресницами, словно вернулась из транса, фыркнула:

– Полубога не убить. – И ушла под воду.

– Полубога не убить, – эхом повторила сестра – и тоже исчезла.

По кромке обода легонько плеснули струйки – и снова стало тихо. Лишь капли со сталактитов разбивали тишину.

– Полубог? – Редвир выпрямился и уставился на неподвижную гладь. – Зачем полубогу терзать нас?

Мысль у него клокотала – я это чувствовала. Я шагнула в его объятия и заставила его посмотреть на меня:

– Сначала – вернуть Бес и Саралин. Остальное потом.

– Нам нужна магия, чтобы войти в скрытую темницу. Ты слышала их. Срубим – убьём тех, кто внутри.

– Не волнуйся. У меня есть план.

Глава 25. РЕДВИР

– Нет. Этого не будет.

– Ради всех богов, – вспыхнула Джессамин и заходила по шатру; Безалиэль с Тессой как раз вошли и застали нас на повышенных тонах. – Ты упрямый мужик.

– Называй как хочешь, но собой ты не пожертвуешь.

– Объясни, пожалуйста, что именно ты собираешься делать, – вмешался Безалиэль, прервав нашу перебранку, которая не смолкала с той минуты, как они вошли и Джессамин изложила свой план. – Я не понимаю, о чём речь.