Текст книги "Призрак былой любви"

Автор книги: Джудит Леннокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

Нет, он по-прежнему не мог спокойно думать о Даре Канаване. Он знал, что всегда будет его ненавидеть. Но измену Тильды он теперь рассматривал как одно из событий, которые привели к развалу их семьи. Чувство вины, разлука, любовь, боль, предательство – все это звенья одной цепи. И в том, что произошло, он виновен в той же мере, что и Тильда.

– Папа, папа. – К нему обращалась Мелисса.

Макс поднял голову.

– Папа, я уже в третий раз спрашиваю: мы будем есть мороженое?

Макс мысленно встряхнулся.

– Непременно. Все будем есть мороженое. С шоколадным соусом. И с теми цветными штучками.

– Это разноцветный горошек, – сказала Мелисса с нотками снисходительного превосходства в голосе. – Эти штучки, папа, называются «разноцветный сахарный горошек».

На следующий день в девять часов утра Макс позвонил Тильде в гостиницу и сказал, что они все едут на пляж в Руайан. Сам он встал рано, собрал корзину для пикника. К тому же нужно было подготовить «роллс-ройс»: он хотел доставить их в Руайан с шиком.

По сельским дорогам они доехали до курорта и припарковались на дальней окраине города. Джош прямо на берегу быстро натянул плавки; Мелисса переодевалась чинно, прячась под большим полотенцем. Макс закурил.

– Папа, а ты что не идешь купаться?

– Попозже.

Он смотрел, как все трое побежали к морю. Был отлив, под ногами песок, галька, ракушки. Джош умчался вперед, Мелисса шла вприпрыжку рядом с Тильдой. Когда они достигли мелководья, Джош устремился в воду – по колено, по пояс, по плечи. Мелисса в холодную воду Атлантики входила медленно, с визгом и ойканьем.

Макс подошел к кромке воды. Море на холодном песчаном берегу оставило следы от волн. Макс еще не разделся, волны лизали носки его туфель. Сигарета догорела почти до кончиков пальцев, на песок свалился длинный серый пепельный червь. Джош с Мелиссой на удалении пятидесяти ярдов от него резвились в воде, словно морские котики, – ныряли, выделывали курбеты. Но его взгляд был прикован к Тильде. Она проплыла немного, потом встала на дно, оглянулась на детей. Ее длинные волосы потемнели и липли к голове и спине, будто бурые водоросли. Купальник, старомодный, какие носили еще до войны, подчеркивал изгибы ее стройной фигуры. И Макс вдруг осознал, что он все еще любит ее, всегда любил и будет любить. Ненависть к ней, злость на нее – все это была лишь одна сторона любви.

Мелисса окликнула его, но он резко повернулся и зашагал к старому зонтику, под которым они оставили корзину с провизией. Порывшись в кармане, достал новую пачку сигарет – предыдущую он докурил, – но, так и не открыв ее, снова убрал. Он долго так стоял к ним спиной, размышляя. Зачем вообще посетило его это внезапное озарение? Избавиться бы от него, вернуться к тому непритязательному существованию, что он вел. Но Макс понимал, что теперь это невозможно. На какое-то время он отгородился от мира, но мир снова завоевал его: кюре с его шахматными турнирами, Сесиль с ее добротой и насмешливым отношением к нему и, главное, Мелисса. Они все вернули его к жизни, но именно Мелисса напомнила ему про бури и потрясения семейного бытия. Именно Мелисса заставила его понять, что ему отведена роль, которую он обязан играть.

Дети и Тильда выбежали из моря. Мелисса дрожала, кутаясь в полотенце. Джош катался в песке, пока весь, как гранит, не покрылся светлыми искрящимися крупинками. Тильда, нагнувшись, отжимала соленую воду из волос. Макс налил всем из термоса чаю, развернул жиронепроницаемую бумагу с сэндвичами, но говорил мало. Поднявшийся ветер гнал к берегу буруны с пенистыми гребнями.

Одевшись и пообедав, они сели в машину и поехали через Руайан, где Макс собирался ненадолго заглянуть к своему будущему клиенту. В конце войны, перед самым освобождением города, Руайан подвергался массированным авиабомбардировкам союзных войск, и последствия авианалетов, видимые и четыре года спустя, шокировали Макса. На пути им встречались дома, которые, казалось, были срезаны сверху и снизу, как крыжовник; они не имели ни крыш, ни дверей, а полы, крепившиеся к стенам, будто висели над пропастью. Дороги были изрыты воронками и ямами. В разоренном центре города начали вырастать новые дома. Макс ехал медленно, глядя по сторонам. Ему вдруг подумалось, что и это тоже затронуло их. Что виноваты не только он и Тильда: история сыграла свою роль, разорвала их на куски, показала такие зверства, такое презрение к человеческой жизни, что на некоторое время они утратили способность верить в лучшее.

В последний вечер отпуска Тильды они пекли блины на тесной кухне в доме Макса, по очереди наливая жидкое тесто на тяжелую чугунную сковороду.

– Теперь я переворачиваю, – сказала Мелисса.

Она подбросила блин на сковороде, но промахнулась, уронив его на край плиты, и тот медленно сполз на пол. Джош расхохотался.

Тильда, стоя у кухонного шкафа, протянула свой бокал Максу. Тот снова наполнил его вином.

– Пожалуй, мне хватит, а то не встану завтра. – Она посмотрела на измазанные в тесте плиту и пол. – Бедная твоя кухня, Макс.

На следующий день вместе с Джошем она уезжала из Сента на трехчасовом поезде. Макс забронировал для них билеты в спальном вагоне, чтобы они меньше устали в дороге. И сам за все заплатил, зная, что Тильда вряд ли взяла с собой много денег. На протяжении всех десяти дней ее пребывания во Франции он был исключительно любезен и учтив с ней. И куда только подевался прежний циничный, саркастичный Макс? В последние два дня ей порой казалось, что его гнев поутих.

Теперь Джош подбрасывал блин. Тот взлетел в воздух, перевернулся и опустился точно на сковородку.

Тильда захлопала в ладоши.

– Быть тебе поваром, Джош.

– Не. Я буду исследователем. Буду путешествовать по миру.

– Этим на жизнь не заработаешь, – презрительно сказала Мелисса.

– Заработаешь, правда, папа? Ты ведь тоже много путешествовал, да? И тетя Сара. А у тети Сары было много денег. Она хранила их под полом на кухне.

Макс вопросительно посмотрел на Тильду.

– Сара оставила мне с десяток соверенов, – объяснила Тильда. – Наверно, кто-то с ней ими расплатился. Кит де Пейвли продал их по моей просьбе.

– Мам, а твоя мама где жила?

У Тильды вдруг возникло такое чувство, будто она стоит на краю трясины.

– Еще блин есть? – быстро спросила она. – А то я умираю с голоду.

Джош налил жидкое тесто на сковородку.

– Ну ты и дурак. Тетя Сара и мамина мама жили в Саутэме. Они же были сестры. Ты что, не знал?

– А твой папа тоже там жил? – Джош перевернул блин.

И Тильда сразу представила Эдварда де Пейвли. В своем автомобиле, большом старом «бентли», в котором умерла Джосси, он едет по Саутэму. Куры и дети разбегаются в стороны, заслышав властный гудок его машины; селяне постарше в знак приветствия прикладываются к своим картузам. Это было меньше двадцати лет назад. А казалось, давным-давно, в другой жизни.

– Джош, сковородка, – предупредил Макс.

Жир на внешней стороне бортика сковородки загорелся, и почти в ту же секунду весь чугунный диск вспыхнул прозрачным оранжевым пламенем. Мелисса взвизгнула. Тильда схватила кувшин с водой и вылила его на сковородку, плиту и Джоша. Макс, быстро шагнув к плите, бросил на конфорку влажное кухонное полотенце. Пламя зашипело и погасло. Джош, мокрый с головы до ног, стоял в луже воды.

– Пропал мой блин.

Тильда беспомощно рассмеялась.

Позже, после ужина, Макс проводил ее до гостиницы. Было темно, их окружало звенящее безмолвие. Она вспомнила, как они шли этой же дорогой в первый вечер ее пребывания во Франции. С тех пор между ними многое изменилось. Ледяная учтивость исчезла: Макс тоже смеялся над Джошем, они ненадолго вновь стали семьей.

Они шли молча. Тильда подозревала, что Макс, как и она сама, не хотел нарушать хрупкое перемирие.

– Когда-нибудь ты все же должна рассказать им о своем отце, – наконец произнес Макс. – Они уже большие, у них возникают резонные вопросы.

– Как ты себе это представляешь? – сердито отозвалась Тильда.

В сиянии звезд виднелись очертания извилистой дороги и силуэты зданий на окраине деревни.

– Так или иначе они все равно узнают, – сказал Макс. – Ты же узнала, Тильда.

Она вспомнила тот день, когда тетя Сара сообщила ей, что она является дочерью Эдварда де Пейвли. Вспомнила свой побег из Саутэма, щелканье ножниц, когда она остригала волосы в вагоне третьего класса.

– Нет, Макс, не могу, – категорично заявила она. – Как я скажу своим детям, что мой отец изнасиловал мою мать и упрятал ее в сумасшедший дом? Как я им это объясню? И Кейтлин… – Ее голос задрожал.

Они дошли до деревни. Их окружили стоявшие на площади липы, призрачно-серые в темноте. Тильда вспомнила, какими глазами смотрела на нее Кейтлин – с гневом и ненавистью во взгляде. Она приходилась Кейтлин тетей и была любовницей ее отца. Тильда ненавидела себя и за то и за другое.

Макс взял ее под локоть, подвел к маленькому кафе на краю площади. На тротуаре громоздились железные стулья, составленные один на другой. Макс взял один стул, поставил его на тротуар. Она села. Он устроился рядом.

– Держи, – сказал Макс, подавая ей носовой платок.

Она высморкалась. Звук, что она издала, эхом отразился от тихих безмолвных зданий.

– Сигарету?

Она редко курила, но сейчас от сигареты не отказалась. Промолвила с дрожью в голосе:

– Макс, меня возмущает, что прошлое продолжает меня преследовать. И главное – этого никак не избежать. Все, что я делаю, все, что сделала… как будто по указке. Такое чувство, что прошлое манипулирует мной. Ведь это же несправедливо.

– Все мы в известной степени живем под влиянием прошлого, своих родителей. Так уж устроена жизнь.

Кончиками пальцев Тильда потерла глаза.

– Когда тетя Сара сказала мне, кто мой отец, она прокляла весь род де Пейвли. – Она посмотрела на него. – Я никогда этого не забуду, Макс. Она прокляла их. Но не учла, что я тоже де Пейвли.

Он нахмурился.

– Ты это о чем, Тильда?

Положив локти на холодный железный стол, она облекла в слова свой страх, который терзал ее многие годы.

– Макс, она и меняпрокляла. Неужели не понимаешь? И все, что происходит с тех пор, напоминает мне об этом.

– Тильда, и ты веришь во всю эту чушь? Не спорю, Сара умела нагнать страху, но зачастую ее верования представляли собой бредни. Деревенские предрассудки, бытующие в глухих уголках захолустья.

– Но Джосси, – прошептала Тильда. – Вспомни, что случилось с Джосси. А земля… дом… У Кейтлин ничего нет, Макс, ничего. И даже Дара…

Она умолкла. Впервые с тех пор, как Макс ушел от нее, она произнесла имя Дары. Тильда увидела, как он прищурился, но все же повернулся к ней, тронул ее за руку.

– Тильда, ты просто устала, – сказал он. – Будь ты не так изнурена, тебе бы это и в голову не пришло. Поздно уже, тебе пора спать. – Он бросил сигарету на булыжники, затушил окурок каблуком. – Этот полковник тебя измучил. Ты не должна трудиться как рабыня.

Она готова была рассердиться на него, как на Арчи, но внезапно увидела беспокойство в его глазах. «Максу я небезразлична, – подумала она. – Ему не все равно, что со мной, как я живу». Она прикусила губу и услышала, как он добавил:

– Я понимаю, что тебе трудно говорить о прошлом. Но мне кажется, ты должна все объяснить детям. Такие вещи выползают на свет в самое неподходящее время. – Он глянул на нее. – Ты не согласна, Тильда? – Снова тронул ее за руку. – Ты замерзла… прости… весенние ночи…

– Мне не холодно. – Она попыталась улыбнуться.

– Возьми мой пиджак. – Он встал, снял с себя свой пиджак, накинул его ей на плечи.

Тильде хотелось прижать лацканы к лицу, но она не посмела.

– Беда в том, Макс, – медленно заговорила она, – что я слишком хорошо помню свое состояние, когда Сара мне все рассказала. Как будто меня изваляли в грязи.

Он фыркнул.

– Сара выбрала не самый подходящий момент. Она не имела привычки деликатничать. Сама была крепкий орешек и думала, что все такие же. – Он нахмурился. – Можно объяснить им, что время было такое. Может быть, указать, что у Эдварда де Пейвли, при всей его порочности, были и определенные достоинства. Например, он был отличным солдатом.

– Он участвовал в сражениях при Ипре и на Сомме, – подтвердила Тильда. Об этом ей сообщил Кит, когда она пригласила его на чай. – Был награжден медалями за храбрость.

– Вот видишь. В нем, как и в любом другом человеке, соединены хорошие и плохие качества. Просто у него в отличие от большинства людей плохое было доведено до крайности. – Макс глянул на часы. – Уже почти полночь. Если не поторопимся, останешься без ночлега. – Она встал из-за стола, помог Тильде подняться со стула, и они пошли через площадь. – Я поговорю с Мелиссой, если хочешь.

– Поговоришь?

Они дошли до гостиницы. Он позвонил в дверь. Тильда сняла его пиджак, отдала ему. Сейчас, думала она, он пожмет ей руку, вежливо пожелает спокойной ночи, а завтра она покинет Францию, и они снова расстанутся на многие месяцы…

Дверь отворилась.

– Спокойно ночи, Тильда, – сказал Макс. Потом наклонился и поцеловал ее.

Она шагнула в холл. Он уже повернулся и не оглядываясь пошел прочь. Консьержка, ворча, удалилась в свою каморку. Тильда прислонилась к стене и закрыла глаза, не в силах пошевелиться. Она все еще ощущала его губы на своем лице и неожиданно нахлынувшее на нее страстное желание.

– Я должна остаться, чтобы присматривать за папой, – сказала Мелисса.

– Знаю, дорогая.

Тильда, Джош и Мелисса сидели в небольшом садике за автомастерской, под сенью тутового дерева. Макса дома не было, он возвращал «роллс-ройс» его владельцу.

– Сам он вообще о себе не заботится. Питается только хлебом и сыром.

Тильда улыбнулась.

– Твоему отцу все равно, что есть. Мне всегда казалось, поставь я перед ним миску с гайками и болтами, он съест и не заметит. – Разморенная теплом, полная оптимизма, которого она не знала много лет, она прислонилась к дереву.

– И воротники его рубашек износились с обеих сторон.

Сорочки Макса, купленные его матерью давным-давно на Джермин-стрит. [77]77
  Джермин-стрит(Jermin Street) – улица в центре Лондона, известна дорогими магазинами мужской одежды.


[Закрыть]Тильда сама перелицовывала воротники, чтобы Максу было что носить в годы войны. Тильда взяла дочь за руку.

– Мелисса, я знаю, что ты должна остаться. Но ты ведь очень скоро приедешь навестить меня, да? На длинные каникулы?

– Летом. На много, много недель.

– Я научу тебя стрелять голубей из духового ружья, – сказал Джош.

– Нет уж, спасибочки, – безапелляционно заявила Мелисса. – Я люблю голубей.

– Ой, машина. – Джош вскочил на ноги. – Пойду помогу Гастону. – Он побежал на передний двор.

Мелисса прижалась к матери.

– А можно, когда я приеду домой, я буду жить с тобой в твоей комнате, а, мама?

Тильда погладила дочь по тонким прямым волосам.

– А с Кейтлин в одной комнате ты жить не хочешь?

Она не видела лица Мелиссы – та уткнулась головой в колени матери, – заметила лишь, как девочка качнула головой.

– Раньше мне казалось, что Кейт хорошая, – голос у Мелиссы был приглушенный, – ведь она красивая, у нее много нарядных платьев и других вещей. Но потом я думала, думала и поняла, что она вовсе не хорошая.

– Не хочешь рассказать мне о том, что между вами произошло?

Мелисса снова качнула головой.

– Нет. Как-нибудь потом. Когда я вырасту и выйду замуж. Тогда это уже будет неважно.

Тильда глянула на часы. Макс обещал вернуться домой к полудню, а уже четверть первого. В два часа он должен везти их на вокзал. «Он меня поцеловал», – думала она уже в тысячный раз за день. Просто чмокнул в щеку, но все равно это был поцелуй. На нее падали тонкие солнечные лучики, пробивавшиеся сквозь толщу листвы. Она закрыла глаза.

Их связывают дети, а это столь прочные узы, которые даже ищущему уединения Максу не под силу разорвать. В июле Макс с Мелиссой приедут в Англию на свадьбу Рози, Мелисса проведет в Вудкотт-Сент-Мартине почти все летние каникулы. Может, и Макс задержится там на пару недель. И если они с Максом снова станут друзьями, тогда, возможно, – чем черт не шутит – их дружба перерастет в любовь. Однажды так уже было.

Солнце достигло зенита. Тильда сидела, прислонившись спиной к стволу тутового дерева, голова Мелиссы покоилась у нее на коленях. Тильда задремала.

С кухни донеслось звяканье посуды. Тильда открыла глаза, обратила свой взор на дом, ожидая увидеть Макса.

Женский голос из открытого окна окликнул:

– Макс, дорогой… я дома! Аннете уже лучше, к ней приехала свекровь, а она сущая мегера! И я решила, что лучше приду сюда и приготовлю тебе на ужин твое любимое блюдо.

Мелисса села, потирая глаза.

– Сесиль, – сказала она.

Владельца «роллс-ройса», вопреки договоренности, в условленное время на месте не оказалось. Максу пришлось больше часа ждать на жаре. У него то и дело мелькала мысль развернуться и уехать домой, но он рассчитывал на деньги за ремонт автомобиля, поэтому, сердито поглядывая на часы каждые десять минут, заставлял себя ждать.

Прислонившись к сверкающему капоту, теперь покрытому тонким слоем пыли, он зажег сигарету. Коротая время за размышлениями, он решил, что перед отъездом Тильды в Англию он найдет пять минут на то, чтобы поговорить с ней наедине, и признается ей в любви. Просто скажет, что любит, и все. Ее ответ предопределит дальнейший ход событий. При расставании в Саутэме она говорила, что любит его. Он тогда ей не поверил, но теперь те ее слова вселили в него надежду. За десять дней, что Тильда гостила у него, он так и не понял, как она к нему относится. Макс в очередной раз нервно глянул на часы. Он даст этому придурку еще десять минут.

Десять минут почти истекли, когда он увидел на дороге клуб пыли: на вершину холма вползал трактор. Владелец «роллс-ройса» выпрыгнул из кабины трактора и погладил свой ненаглядный автомобиль. Потом пожал Максу руку и настоял, чтобы они вместе выпили по бокалу вина на кухне в его доме. С чудовищной медлительностью он отсчитал деньги – пачку замусоленных десятифранковых купюр. Потом Макс достал из багажника «роллс-ройса» свой велосипед и помчался домой, яростно налегая на педали.

Дальше – не лучше. Гастон перехватил Макса, едва тот подъехал к автомастерской. Бензонасос опять забился, а во дворе рвал и метал разгневанный клиент, ему срочно требовалось заправить автомобиль. К тому времени, когда Макс устранил неисправность, Тильда, Джош и Мелисса уже сидели на лавочке возле дома, готовые ехать на вокзал. Тильда уже положила в багажник свои чемоданы.

Макс постучал по часам.

– У нас в запасе еще двадцать минут.

– Макс, я хотела бы приехать заранее.

– Но я же забронировал места.

– Я хочу купить журнал, а Джош наверняка попросит сладости. – Тильда все время отводила глаза.

– Ты обедала? – отрывисто спросил он.

Она покачала головой.

– Я не голодна, а дети поели.

Такое впечатление, думал он, что ей невыносимо находиться рядом с ним. Рассерженный, он умылся, переоделся, завел машину, и они поехали в Сент. Она с ним не заговаривала, на него не смотрела; почти все время они ехали в полной тишине. На вокзале, ожидая поезда, Макс усмирил свой гнев, попрощался с Джошем, дав сыну денег из тех, что заплатил ему фермер.

– Ты же помогал с машиной. Это твой заработок, – сказал он и был растроган, когда увидел, как просиял Джош.

С тяжелым сердцем Макс смотрел вслед удаляющемуся поезду. Мелисса плакала, и он дал ей свой носовой платок, но самому ему хотелось выть от горя. Взяв дочь за руку, он зашагал с ней к машине, а сам думал, что слишком долго ждал, тянул до последнего и, как итог, навсегда потерял Тильду.

Бегом направляясь по улице к деревенскому клубу, Кейтлин увидела перед входом ожидающего ее Джулиана. В сумерках было видно, как вспыхивает оранжевый кончик его сигареты.

– Не возражаешь, если сегодня мы порепетируем у меня дома? Только мне должны позвонить.

– Но миссис Паско… – начала Кейтлин.

– Маргарет пришлось уехать в Истборн, – перебил ее Джулиан. – У нее мама заболела. – Он бросил окурок на землю.

Кейтлин с гулко бьющимся сердцем пошла за ним. На минувшей неделе репетиций не было, потому что Джулиан болел гриппом, и в последние две недели, что прошли с их последней необычной встречи, она часто, сама того не желая, подвергала сомнениям свои воспоминания. Иногда она была уверена, что Джулиан любит ее, что он считает ее особенной. Он сказал, что она красива, и, самое главное, поцеловал. С другой стороны, все женщины в драмкружке, за исключением, может быть, миссис Кавелл, были влюблены в Джулиана, и, возможно, он поцеловал ее просто по-дружески. Его поцелуи были не столь страстными, как лобзания Мартина Деверу, зато более приятными.

Они шли по тропинке, ведущей к домам, расположенным за почтой. Коттеджи, большие и безликие, были построены в период между двумя мировыми войнами. Джулиан открыл калитку в палисадник перед одним из домов, и Кейтлин испытала смутное разочарование. Столь заурядное жилище было недостойно Джулиана.

Потом он глянул на нее и сказал:

– Ужасный дом, да? Отец Маргарет подарил нам его на свадьбу. Вместе с набором столовых ножей для рыбы и баром, причем таким безобразным, что я поставил его в гараж и теперь держу там восковую политуру.

Кейтлин рассмеялась. Джулиан вставил ключ в замок, отпер входную дверь. Когда они вошли, он помог ей снять пальто и провел в большую комнату с тремя мягкими диванами и кабинетным роялем. Из окна открывался вид на газон за домом.

– Выпьешь, дорогая?

– С удовольствием. Пожалуйста, джин и это, Джулиан.

Нервозность Кейтлин мгновенно куда-то исчезла. Казалось, она на сцене. Отправляясь на репетицию, она тщательно нанесла макияж, надела свое самое красивое платье. Комната представляла собой вполне приемлемую декорацию. Она даже вспомнила текст своей роли. «Пожалуйста, джин и это, Джулиан».

Он не пошел к пианино, а сел на диван и жестом пригласил ее сесть рядом.

– Прости, что нагрубил тебе на последней репетиции, мне ужасно нездоровилось. Жуткое напряжение… Скорее бы уж разделаться с этой дурацкой постановкой.

Кейтлин смотрела на него. Она как-то не подумала о том, что будет после того, как они поставят спектакль. У нее испортилось настроение.

– Тебе совсем не нравится?

Джулиан отставил свой бокал.

– Нравится, но только отдельные моменты, – ответил он, глядя на нее, и добавил: – В последнее время у меня не все ладно. Тесть требует, чтобы я шел работать к нему.

– Чем он занимается?

– Импортом древесины. – Джулиан закатил глаза. – Представляешь? А для меня что красное дерево, что ореховое – разницы никакой.

Он взял ее бокал, налил еще вина. Пока он стоял к ней спиной, она спросила:

– А чем бы ты хотел заниматься, Джулиан?

– О… писать пьесы… снимать фильмы. Уехать отсюда. Здесь я задыхаюсь.

– Да, здесь противно, – согласилась Кейтлин.

Он посмотрел на нее.

– Я догадывался, что тебе здесь тоскливо. Скучаешь, наверно, по своим холмам и озерам, Кейтлин Канаван.

Она не призналась ему, что Ирландию она видела лишь в атласах да на открытках. Просто сказала:

– Ненавижу эту деревню.

Он смотрел в окно, недовольно хмурился.

– Здесь чувствуешь себя как в ловушке, из которой не вырваться.

Она встрепенулась: он выразил ее ощущения, ибо со дня смерти матери ее не покидало чувство безысходности.

Джулиан беспокойно кружил по комнате.

– Иногда мне хочется бросить все… начать новую жизнь. Сунуть в заплечный мешок пару вещей и пойти куда глаза глядят…

– А как же твоя жена? – шепотом спросила Кейтлин.

– Ну, у нас, в общем-то, брак по расчету, – неопределенно произнес он.

Кейтлин представила, как она путешествует вместе с Джулианом. Они ночуют в гостиницах, работают в маленьких театрах. Вместе ездят верхом, вместе танцуют. Он держит ее в своих объятиях, целует в макушку. «Моя маленькая принцесса…»

Джулиан с опущенной головой стоял у окна, обхватив себя руками. Вид у него был необычайно жалкий и подавленный. Шел дождь, по стеклу сползали крупные капли. Кейтлин встала с дивана и робко тронула его за руку.

– Бедный Джулиан, – промолвила она. – Как же тебе, должно быть, тяжело.

Он поднял голову, улыбнулся удрученно, сказав:

– Я подумал, что ты способна меня понять. Другие не понимают.

Потом он обнял ее, она положила голову ему на грудь. Так тепло, так спокойно ей давно уже не было. Чувство оторванности от самой себя, редко покидавшее ее, исчезло. Улыбаясь, она закрыла глаза, наслаждаясь теплом его тела. Битвы, замешательство, унижения последних двух лет, казалось, отступили куда-то, превратились в кошмарное прошлое, за которым можно захлопнуть дверь.

Он долго ничего не говорил, но она чувствовала, как он трется губами о макушку ее головы, ощущала давление его пальцев на своей спине.

– Ты здесь уже целый час, милая, – наконец произнес он. – Когда тебя ждут дома?

– Опекунша в отъезде. Меня никто не хватится.

– А-а. – Молчание. – Кейтлин, ты ведь знаешь, что я очень тебя хочу?

Она вспомнила Мартина Деверу, их ужасную близость на заднем сиденье автомобиля. Интересно, вынесет она такое еще раз? Она вполне бы удовольствовалась тем, что имеет сейчас, но мужчинам, сообразила Кейтлин, этого мало. Это своего рода торговый обмен: минута позора ради блаженной уверенности в том, что ты любима. Она подняла к нему лицо, улыбнулась.

Он привел ее в спальню на первом этаже. Она стала раздеваться, так же как делала это, когда была с Мартином, но Джулиан остановил ее, сам расстегнул пуговицы и молнии на ее одежде, сопровождая свои действия поцелуями, нашептывая ей слова любви. А потом, в постели, он терпеливо возбуждал и ласкал ее. В конце концов она вскрикнула от наслаждения и покорилась его власти.

В следующий раз, когда она пришла в дом Джулиана Паско, он, открыв дверь, без лишних слов повел ее прямо в спальню. Его ласки были столь искусны, что после, изможденная, она лежала на постели с закрытыми глазами, не в силах пошевелиться.

Потом он сказал:

– В конце недели возвращается Маргарет.

Она села в кровати.

– Но это же ничего не изменит, да?

– Как не изменит? – раздраженно воскликнул он и начал одеваться. – Все изменит.

– Но ты сказал…

– Что?

– Что уйдешь от нее.

Джулиан рассмеялся.

– Нельзя просто так взять и уйти, дорогая. Прежде нужно все тщательно взвесить, составить план. – Он завязал галстук.

Позже, уже дома, в своей комнате, она задумалась над его словами. Ее отец просто взял и ушел. Ее отец, насколько ей было известно, никакого плана не составлял.

Кейтлин призналась себе, что по-прежнему не уверена в Джулиане. Он был ее возлюбленным, она его обожала, собиралась за него замуж, но временами она сомневалась в его любви. На репетициях в деревенском клубе он относился к ней так же, как к другим членам труппы, разве что иногда украдкой целовал ее за кулисами. Она понимала, что он должен быть осторожен из-за Маргарет, но порой его саркастические замечания в ее адрес глубоко ее задевали. Кейтлин знала, что она красива, а он, критикуя ее танец, говорил, что она «скачет как слон». Как тут не обидеться?! И хоть Джулиан и заявлял, что ему не нравится Вудкотт-Сент-Мартин, выражал недовольство царящей здесь отупляющей скукой, она по зрелом размышлении пришла к выводу, что вряд ли он подразумевал, что хочет уехать вместе с ней. Когда они были вдвоем, она верила, что он ее любит; когда они расставались, уверенность исчезала без следа. Премьера спектакля была намечена на первые числа мая. Порой ей казалось, что Джулиан только и ждет этого дня, что в последний вечер он подхватит ее на руки и увезет на край света. Но в те минуты, когда ее терзали сомнения, ею овладевал страх, что после того, как они отыграют спектакль, в ее жизни снова воцарятся скука и пустота.

В Пуне Рози писала свой роман и время от времени повторяла пройденный материал. До выпускных экзаменов осталось всего ничего, и она подозревала, что сдаст их не очень успешно. Эта мысль ее ничуть не расстраивала: в июле у нее свадьба, да и книга писалась как по маслу. Ее героиня, похищенная очень неприятным типом, лишь чудом избежала когтей этого негодяя, спустившись по стене замка при помощи веревки, связанной из простыней, один конец которой она прикрепила к кровати с пологом на четырех столбиках. Устав от сочинительства, Рози что-нибудь стряпала и развлекала полковника. Работы по дому было немного. Кейтлин почти все время проводила на конюшнях или на репетициях, Эрик возился в саду, а Ханна зубрила с утра до ночи. И Рози думала, что у них все нормально, пока не услышала один разговор на почте.

Тильда с Джошем приезжали на следующий день. Рози пошла на почту за конвертами для писем Ричарду. Между плакатами, рекламирующими рыбий жир и призывающими принять участие в распродаже «приноси и покупай», [78]78
  Распродажа «приноси и покупай»– обычно устраивается в благотворительных целях: покупатель приносит то, что хочет продать, и покупает то, что приносят другие.


[Закрыть]стояла полка с букинистическими книгами. Рози подошла к ней и стала высматривать те, которые она еще не читала. Дверь отворилась, вошел еще один посетитель.

– У тебя свободный вечер, Дороти? – зазвенел в маленьком помещении женский голос. – А мне вот надо доделать задник, [79]79
  Задник– здесь: театральная декорация на заднем плане сцены.


[Закрыть]а то Джулиан будет в ярости.

– Я думала, тебе помогает мисс Канаван. – Это было сказано насмешливо.

Рози, прятавшаяся за полкой, положила на место одну книгу и взяла другую.

– Она обещала помочь, да так и не явилась. Ну и молодежь пошла… нельзя на них положиться.

– Джулиан, кажется, с ней дополнительно репетирует.

Молчание. Потом:

– Дороти… ты же не хочешь сказать?..

– А ты не знала, Патриция? Найджел видел, как они обнимались на кухне в деревенском клубе. Вся деревня об этом судачит.

– Но она ведь еще школьница! – У Патриции задрожал голос. – Бедная Маргарет…

Звякнул колокольчик, вошел еще один посетитель.

– О, она, как всегда, простит и забудет, – сказала миссис Кавелл.

Рози запихнула на полку вверх тормашками роман «Грезы юной любви» и выбежала из магазина.

После обеда, наводя порядок в буфете, она решила пока ничего не говорить Ханне. Та переполошится, а это, возможно, просто деревенские сплетни. Но сама она чем больше думала об услышанном, тем сильнее тревожилась. На этой неделе у Кейтлин репетиции были почти каждый вечер. Рози заметила, что из дома она уходила в ярком макияже, нарядная – в мехах и шелках, которые, очевидно, некогда принадлежали ее матери. Кейтлин была неисправимой кокеткой, строила глазки даже Ричарду, жениху Рози, когда тот приезжал в гости в Пуну. Ох уж и напугала она его тогда. В принципе Рози было наплевать на Кейтлин, но она знала, что Тильда беспокоится за девочку. Как же быть? Можно напрямик спросить Кейтлин, чем она занимается на репетициях, но та наверняка солжет. Или самой попытаться выяснить правду.

В тот вечер после ужина, когда Кейтлин выплыла из своей комнаты, от нее разило дешевыми духами.

– На репетицию? – елейным голоском поинтересовалась Рози.

Кейтлин кивнула.

– Возможно, вернусь поздно. Джулиан хочет прогнать весь спектакль от начала и до конца.

Рози дождалась, когда хлопнула входная дверь, затем схватила свой жакет, бегом спустилась вниз и последовала за Кейтлин. Та шла по дороге, которая вела к тропинке, тянувшейся рядом с деревенским клубом. «Будто шпионка», – думала про себя Рози, готовая нырнуть за дерево в ту же секунду, как Кейтлин обернется. Но та ни разу не оглянулась. Наконец они дошли до большого дома с садом, огороженного живой изгородью из бирючины. Прячась за кустарником, Рози увидела, как Кейтлин позвонила в дом. Дверь отворилась, Кейтлин скользнула в холл. Рози отодвинула задвижку на калитке и, стараясь не производить шума, крадучись пошла по гравийной дорожке. Обогнула дом. На нижнем этаже свет нигде не горел, зато одно окно на верхнем было освещено.