Текст книги "Бегство Джейн"

Автор книги: Джой Филдинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

10

Джейн снился сон. Она идет по темной незнакомой улице. Рядом с ней женщина, лицо которой она никак не может вспомнить.

Они разговаривают, весело смеются над одной запомнившейся им фразой из только что увиденного фильма, спорят о том, кто из них первой открыл Кевина Костнера и кто, таким образом, имеет на него бо́льшие права, на тот случай, если они встретят его и поставят перед выбором.

– Я уже пометила свои полотенца монограммами, – говорит женщина, тряхнув гривой рыжих кудрявых волос.

– Не болтай глупости, Дайана, – смеется Джейн.

Внутренний голос тихо прошептал: «Женщину зовут Дайана». Дайана-как-бишь-ее-там, слышит она голос Майкла. В ее записной книжке печатными буквами записано ДАЙАНА БРУСТЕР.

Женщины взялись за руки и собрались переходить улицу.

– Смотри, вон едет какой-то парень, который забыл включить фары.

Она помахала темноволосому молодцу, сидевшему за рулем ярко-красной «транс ам».

– Извините, но у вас не горят фары, – сказала Джейн, когда он опустил боковое стекло.

Его ответ поверг ее в изумление, как незаслуженно полученная оплеуха.

– Ты, гребаная сука! Какого хрена тебе надо?!

– Пойдем отсюда, – прошептала Дайана, потянув Джейн за руку.

Джейн упрямо застыла на месте. Конечно же, молодой человек ее не так понял.

– Я просто хотела сказать вам, что у вас не горят фары, – повторила она как можно вежливее.

– Ты, гребаная сука! Да имел я тебя в печенку!

В мозгу Джейн что-то щелкнуло. Ответ прозвучал автоматически.

– Имей себя сам, сраная жопа!

– Господи Иисусе, – простонала Дайана.

Глаза молодого человека дико выпучились, казалось, они сейчас вылезут из орбит. Бешено грозя ей пальцем, парень съехал на тротуар.

– Боже правый, – выдохнула Дайана.

– Он подает назад. – Джейн как загипнотизированная стояла на месте, а молодой человек в это время, круто развернувшись, проехал мимо них, почти по пояс высунувшись из машины и выкрикивая непристойности.

– Ты, гребаная сука! Я убью тебя!

Джейн схватила Дайану за руку, и они со всех ног кинулись бежать. Разъяренный голос продолжал их преследовать. Оглянувшись, они увидели, как парень, изо всех сил работая короткими ножками, настигал их, оставив машину на обочине.

– Есть здесь кто-нибудь? – Дайана помертвела от страха, окидывая взглядом пустынную улицу.

– Помогите, – закричала Джейн. – Кто-нибудь, помогите!

Внезапно перед ними выросла гигантская человеческая фигура. Это был громадного роста мужчина, не меньше шести футов шести дюймов, с широкой грудью и могучей шеей. Темноволосый парень с короткими ножками, размахивая кулаками, спасался позорным бегством.

– Леди, я полагаю, что вам не мешает выпить. – Гигант ввел их в полутемный зал ресторана, откуда он выскочил на их крики. – Рик, этим двумя мамзелям надо снять стресс, за счет заведения.

Где-то в задних комнатах зазвонил телефон.

– Я возьму трубку, – сказал исполин, – и сейчас же вернусь.

– Да это же Кит Джарвис! – восторженно завизжала Дайана, когда гигант вышел. – Это знаменитый футболист. Я просто не верю своим глазам. Из-за тебя нас чуть было не убил этот маньяк, но зато кто спасает нас! Сам Кит Джарвис. Интересно, он женат?

– Почему он не подходит к телефону? – спросила Джейн, прислушиваясь к непрерывно звонящему аппарату.

Внезапно звон прекратился.

– Хелло, – сказал спокойный голос, но это был не голос великана, а, скорее, молодой женщины. – Нет, мне очень жаль, но ее нет дома. Она на несколько недель уехала к своему брату.

Джейн открыла глаза, сон растворялся где-то вдали, по мере того как она просыпалась. Она тотчас поняла, где находится, и попыталась быстро сориентироваться в том, что происходит. Она полулежала на желто-зеленых подушках дивана-качалки, укутанная мягким желтым одеялом. Солнца не было, оно спряталось за тяжелую тучу. Как долго она спала? И кто писал сценарий ее странного сновидения?

– Все это произошло очень неожиданно, – говорила в трубку Паула. Джейн поняла, что именно ее голос слышала она в конце своего сна. – Нет, все хорошо, она просто хотела сделать ему сюрприз.

Джейн как можно тише встала с качалки, остановила ее, чтобы не было шума, а потом на цыпочках прошла в кухню. Она приоткрыла дверь, разделяющую эти два помещения, и стала слушать дальше.

– Я уверена, что она позвонит вам, как только вернется. – Паула говорила, повернувшись спиной к Джейн, и не догадывалась о ее присутствии.

– Всего хорошего. До свидания. – Паула положила трубку, перевела дыхание и обернулась.

Если она и была смущена появлением Джейн, то быстро оправилась.

– Я думала, вы еще спите, – заметила она.

– Кто звонил? – Джейн указала рукой на телефон.

На этот раз Паула явно смутилась.

– Я забыла спросить.

– Почему вы сказали, что я уехала в гости к брату?

Было видно, что Пауле немного стыдно, ее голос прозвучал неуверенно.

– Доктор Уиттекер думает, что вас лучше не тревожить телефонными звонками. Хотя бы некоторое время. До тех пор, пока не восстановятся ваши силы.

– С моими силами все в порядке. – Ответ прозвучал раздраженно. Джейн чувствовала слабость. – Мое заболевание заключается не в потере сил, а в потере памяти.

– Но какой резон разговаривать с человеком, которого вы не помните?

Сама логика ответа Паулы разозлила Джейн.

– Резон заключается в том, что это поможет мне что-нибудь вспомнить.

– А если не поможет? От этого вы только еще больше расстроитесь. Вы не хотите съесть что-нибудь на ленч?

– Но я ведь только что позавтракала.

– Это было несколько часов назад. Пойдемте, вам надо…

– …Восстановить силы, я знаю.

Джейн села за стол и стала ждать, когда Паула приготовит ленч.

На нижней полке книжного шкафа в гостиной она нашла семейные фотоальбомы.

Джейн по очереди просмотрела все шесть альбомов в добротных кожаных переплетах, наблюдая, как ее жизнь разворачивается перед ней в последовательности, когда глупых, когда посредственных, а когда и просто замечательных фотографий. Следуя моде, в один год у нее были длинные волосы, в другой – короткие, прямые или завитые, зачесанные назад или рассыпанные по плечам. В ее внешности только одно оставалось неизменным – ее улыбка. Моды менялись – она видела себя то в юбке колоколом, то в джинсах, то в босоножках, то в сапогах выше колена, то в кожаных куртках, то в безразмерных свитерах. Но улыбка оставалась неизменной. Она всегда улыбалась.

Было много снимков, на которых она изображена с Майклом. Вот они во время помолвки, вот во время венчания, вот они путешествуют по Востоку. Вот они в компании других людей, одни. И везде, на всех фотографиях, они обнимают друг друга за талии, всегда в их глазах светится любовь.

Вот фотография Майкла с пожилой супружеской четой. Джейн догадалась, что это его родители. Они были красивой парой – оба высокие и импозантные. У отца редеющая седая шевелюра, а у матери высокий шлем светлых волос. На другой странице фотографии Джейн в обнимку с какой-то женщиной, которая могла быть только ее матерью. Джейн почувствовала, что все ее существо рванулось навстречу этой женщине. «Прости меня, мама, – шептала она, обводя пальцем ее контур на фотографии. – Я так хочу вспомнить тебя».

Джейн захлопнула альбом, чувствуя, что из ее глаз вот-вот польются слезы. Она изо всех сил сдерживала их. «Проклятье! Я обязательно вспомню!» Она снова открыла альбом. «Конечно же, я вспомню тебя, мама», – сказала она улыбающейся ей с фотографии матери, счастливая от того, что ее мать улыбается и выглядит вполне довольной жизнью. Наверное, в то время ей было хорошо. «И, конечно, я вспомню братишку Томми. Как поживаешь, Том?»

Молодой человек с пышными волосами и небольшой щербинкой между передними зубами улыбнулся ей в ответ. Этот парень стоял между молодой женщиной, в которой Джейн узнала себя, и пожилой женщиной, которая была ее матерью, гордо глядя в объектив и обнимая их обеих за плечи. Однако на другой фотографии точно с таким же видом, в той же компании был снят другой темноволосый молодой человек с плотно сжатым ртом. Может, это был Томми?

Она открыла следующий альбом и первое, что увидела там, – женщину во всем безобразии беременности, в закатанных джинсах, из-под которых виднелись ужасно распухшие лодыжки. В этой женщине в полосатой рубашке, с зачесанными назад волосами, которые открывали совершенно опухшее лицо, Джейн узнала себя.

Инстинктивно она дотронулась до своего живота. Без сомнения, на фотографии была она, воплощенное ожидание материнства. Теперь же она стала такой, какая есть, и совершенно не помнит, как она переносила беременность. А вот и Эмили, ее красавица Эмили, с розовым личиком, прядками светлых волос и ямочками на пухлых щечках, выглядывает из-под одеяльца. На глазах Джейн ее дочь росла, по мере того как Джейн перелистывала альбом. Вот ее дитя ползет по полу гостиной, а вот маленькая девочка уже бесстрашно ныряет в озеро.

– Моя чудная малютка, – прошептала Джейн, бегло просмотрев последний альбом, и улыбнулась, осознав, что их дочь заменила ее для Майкла в качестве излюбленной фотомодели. Кажется, ей это не очень нравится? Неужели она ревнует мужа к собственной дочери?

Она потерла лоб, чувствуя, что где-то за глазницами начинается головная боль. Пусть бы только она не оказалась одной из тех ужасных, ненормальных матерей, которые ненавидят собственных детей. «Господи, сделай так, чтобы этого не было», – взмолилась она. В этот момент до нее донесся сверху рев пылесоса.

Поистине, Паула была деловой маленькой дамой. Если она не готовила, то пылесосила. Если не пылесосила, то поливала цветы. Если не поливала цветы, то заправляла постели. Или говорила Джейн, что той пора поспать. Или пора принимать таблетки. Или время пойти погулять, хотела сказать ей Джейн, чувствуя себя неловко от присутствия столь занятой леди. «Боже, что же я за человек? – думала она. – Я ревную мужа к домработнице? Я презираю ее за преданность и добросовестность?»

– Нечего удивляться, что я пребываю в депрессии, – сказала она вслух. – Я испорченный и несчастный человек.

Джейн попыталась представить себе, как молодая женщина тянет из комнаты в комнату кишку, присоединенную к централизованному вакууму. Судя по звуку, Паула сейчас была в кабинете Майкла и бережно смахивала пыль с его вещей.

Давно ли она узнала, что Паула влюблена в Майкла? И сильно ли это ее тревожит? Могла ли она из-за этого невзлюбить Паулу? Ведь, в конце концов, это так естественно, хоть немного влюбиться в доктора, который спас твою дочь, особенно если этот доктор столь достоин любви, как Майкл?

Но, несмотря на эти рассуждения, присутствие молодой женщины раздражало Джейн. Имела ли Паула какое-нибудь отношение к ее амнезии – этот вопрос вдруг показался ей не праздным.

«Конечно, имела, – думала Джейн. – Ты пыталась ее убить, а она теперь мстит тебе тем, что убирает твой дом сверху донизу. Да, в хитрости этой даме не откажешь».

Джейн положила альбомы на нижнюю полку книжного шкафа, откуда она их взяла, и задумалась, чем бы заняться. Можно посмотреть телевизор, попытавшись разобраться в сюжете «Молодого и дремучего». Но она сама себя чувствовала настолько дремучей, что решила не смотреть сериал. Можно почитать: на полках было множество книг в твердых переплетах. Ей стало интересно, какие из этих книг она прочла раньше. И вообще, какие книги нравились ей больше? Предпочитала ли она художественную литературу биографиям, а романы фантастике? Майкл говорил, что она была специалистом по английскому языку и работала в издательстве. А в чем конкретно заключалась ее работа? Какое положение она занимала?

Ей захотелось задать эти вопросы Майклу. Скорее бы он возвращался. Может быть, спросить у него, не стоит ли ей показаться психиатру или, скажем, гипнотизеру. Он наверняка посоветует что-нибудь дельное. Потом она рассказала бы ему, как провела день, а он ей – какие у него были операции. Вот так и начнется их нормальная семейная жизнь. Ну почему его нет? Неужели он не мог остаться дома в первый день ее возвращения?

Возвращения откуда?

С трудом передвигая ноги, она направилась в солярий, понимая каким-то шестым чувством, что именно в этой комнате обдумывала она самые важные свои проблемы и принимала самые ответственные решения. По всей видимости, жизнь ее была просто прекрасной. Так что же заставило ее бросить все и сделать вид, что тойжизни не существовало вовсе?

Она машинально коснулась пальцами листьев комнатных растений. Интересно, поливал ли их кто-нибудь в ее отсутствие? Листья были влажными. Паула знала свое дело.

Джейн опустилась в глубокое кресло и задумалась, бесцельно глядя в никуда. «Мне должно быть стыдно, – думала она. – Молодая женщина с незаконнорожденным больным ребенком, без денег и перспектив на будущее, моет и чистит мойдом, пытаясь удержаться на поверхности; а я, имея прекрасного мужа и здорового ребенка, сижу, как тряпичная кукла, и кисну от жалости к себе, нисколько не стараясь справиться с ситуацией». Правда, доктор Мелофф сказал ей, что ее амнезия – это способ, пусть даже весьма своеобразный, избавиться от страха, ярости или унижения, ставших невыносимыми.

Так в чем же причина? – мучительно размышляла она, стуча судорожно сжатым кулаком по ручке кресла. И долго это будет продолжаться? Она не знала, что с ней случилось раньше, но то, что происходило сейчас, было подлинно невыносимо.

– Ну как? – В дверях стоял Майкл. – У тебя все в порядке? Ничего не болит?

– У меня все хорошо, – торопливо ответила она. При виде Майкла Джейн живо вскочила на ноги. – Я так рада тебя видеть.

В следующее мгновение она оказалась в его объятиях.

– Я так соскучилась, – смущенно прошептала она. Джейн просто-таки поглупела от счастья, увидев наконец мужа.

– Я тоже рад. – Он поцеловал ее в лоб. – Я так и думал, что у тебя все хорошо. – Не выпуская ее из рук, он отступил назад и внимательно посмотрел ей в глаза. – В чем дело? Что-нибудь случилось? Паула хорошо за тобой ухаживает?

– Нет, дело не в этом. – Собственно, в чем дело, Джейн и сама толком не знала. – Думаю, что у меня слишком много радужных надежд. Я рассчитывала, что память восстановится, как только я вернусь домой.

– Ну конечно же, она восстановится. Но не сразу. Требуется какое-то время.

– Как у тебя прошел день? – спросила она и смущенно рассмеялась.

– Я был занят. Очень занят. – Он снова заключил ее в объятия. Его руки ласково гладили ее волосы, плечи, шею. – Я так переживал, что мне пришлось уехать сегодня утром. Я вообще не планировал сегодня идти на работу, но было несколько экстренных операций. После каждой операции я звонил, и каждый раз Паула отвечала мне, что ты спишь.

– Сегодня я спала почти весь день. Наверное, это из-за таблеток. – Джейн коротко рассмеялась. Этот смех сильно напоминал плач.

– Эти таблетки не могут вызвать такойсонливости. Просто ты истощена намного больше, чем тебе кажется.

– Мне снятся очень странные сны.

– Опять змеи?

– Слава Богу, нет. На этот раз мне снился всего-навсего маньяк в красной машине, который пытался меня задавить.

Майкл озадаченно посмотрел на нее.

– Ну-ка, расскажи мне этот сон поподробнее.

Она в красках, не упустив ни одной подробности, пересказала мужу содержание своего сновидения.

– Этот не сон, – мягко сказал Майкл, когда Джейн закончила свой рассказ.

– Что?

– То, о чем ты рассказываешь, произошло на самом деле. Около двух лет назад.

– Какой-то лунатик пытался убить меня только за то, что я сказала ему, что у него не горят фары?

– Какой-то лунатик пытался убить тебя за то, что ты сказала ему, чтобы он отъе…ся от тебя. – Он принужденно рассмеялся. – Вообще, характер у тебя с перцем, – добавил он, кивнув головой в подтверждение своих слов. – Мы всегда говорили, что с твоим характером ты когда-нибудь влипнешь в скверную историю.

– Так это произошло на самом деле? – не могла поверить она.

Майкл усадил ее на диван-качалку и укутал одеялом. Джейн не сопротивлялась.

– Ты понимаешь, что́ это значит, Джейн? Это значит, что ты постепенно начинаешь все вспоминать. Наберись терпения и не отчаивайся. Все нормализуется само по себе. Ну а пока, почему бы тебе не поспать перед обедом? Может быть, за это время ты еще что-нибудь вспомнишь.

Джейн закрыла глаза. Она вновь увидела, как за ней гонится красный «транс ам». «Может быть, я еще что-нибудь вспомню, – беззвучно повторила она. – Как это Майкл сказал? „Вообще, характер у тебя с перцем. Мы всегда говорили, что с твоим характером ты когда-нибудь влипнешь в скверную историю“».

11

– О, привет! Кого я вижу!

– Мне можно войти?

Кэрол Бишоп торопливо посторонилась, приглашая Джейн в дом.

– Разумеется, можно. Входите, входите! Сейчас мы выпьем кофе. Кстати, как вы себя чувствуете?

– Неплохо, – солгала Джейн. Чувствовала она себя как раз довольно паршиво. Вслед за Кэрол она прошла на кухню, расположенную в задней половине дома.

– Я не звонила вам, потому что не хотела беспокоить. Тем более что Майкл сказал, что обязательно позвонит, если вам что-нибудь понадобится…

– О, нет, нет, я ни в чем не нуждаюсь. – «Кроме здоровой психики», – подумала она, но не высказала этого вслух. – За мной очень хорошо ухаживают. – «Я чувствую себя узницей в собственном доме», – хотела добавить она, но не добавила, решив, что это прозвучало бы, как реплика из дешевой мелодрамы. К тому же это было бы неправдой. За ней действительно очень хорошо ухаживали. Майкл был на удивление предупредителен и заботлив. Да и Паула убирала, готовила, чистила и готова была выполнить любое ее желание. Правда, единственным настоящим, задушевным желанием Джейн было, чтобы ее оставили в покое и дали побыть одной. И вот именно этого Паула сделать не могла.

С того времени, как Майкл привез ее домой, прошла почти неделя. Все это время она только и делала, что спала и ела. Если она не спала, то ей приходилось бороться со сном, а если удавалось справиться с сонливостью, то приходилось вступать в схватку с депрессией. Но чтобы справиться с депрессией, приходилось засыпать. Она даже ухитрилась проспать время, назначенное для визита к известному бостонскому психиатру. Этот врач специально для нее освободил время, о чем договорился Майкл, и ждал, когда к нему на прием привезут Джейн. Но, когда Майкл приехал, чтобы везти ее к специалисту, Джейн спала, и Майкл не смог ее разбудить. Следующую консультацию назначили через шесть недель. О более раннем сроке психиатр и слышать не хотел. Джейн молила Бога, чтобы через шесть недель надобность в консультации отпала бы сама собой. Она от души надеялась, что к тому времени кошмар кончится.

Ей больше не снились сны. У нее не осталось даже этих следов памяти. Она как будто продолжала существовать, если, конечно, это можно было назвать существованием. Джейн начала вполне серьезно сомневаться в самом факте своего бытия.

От размышлений ее отвлекла Кэрол.

– Я забыла, какой кофе вы пьете.

– Черный. И спасибо вам, что вы этого не помните.

Кэрол засмеялась.

– Погодите, вот доживете до моих лет, тогда узнаете. Вы увидите, что вы не оригинальны в своем беспамятстве. Может быть, у вас это сильнее выражено, чем у других. Но уверяю вас, что у этих других дела с памятью обстоят немногим лучше. Да что далеко ходить? У меня случаются дни, когда я вообще ни черта не могу запомнить. Мне приходится все записывать. Вот здесь у меня лежит миллион листочков. – Она подошла к секретеру у дальней стены и достала из ящика дюжину клочков бумаги. – Вот, полюбуйтесь. На каждую мелочь – свой листочек. Если я не запишу эту мелочь, то я ее непременно забуду. – Она вернулась к столу и налила Джейн горячего дымящегося кофе. – Утром я заварила огромный кофейник, – сказала она, указывая рукой на кофеварку, – и поставила его на целый день. Это декофеинизированный кофе, его можно пить на ночь, потому что он не мешает уснуть. Правда, доктора говорят, что если пить много кофе, то будет рак. Но можно подумать, что рака не будет, если не пить кофе. Ни черта не верю я в эти докторские байки! Будем здоровы! – воскликнула она, чокнувшись своей чашкой с чашкой Джейн, словно они пили шампанское. Кэрол пододвинула свой стул поближе к Джейн и села напротив. Несколько секунд женщины молчали, приводя в порядок свои мысли и готовя взаимные вопросы.

Джейн воспользовалась паузой, чтобы хорошенько рассмотреть кухню. По размерам она была почти такая же, как ее собственная, но стены облупились и их явно не мешало заново покрасить. Плетеные сиденья кухонных стульев протерты и продавлены, а пол усеян крошками. Кухонный стол в нескольких местах прожжен. На стене висел радиоприемник, из которого доносилась мелодия кантри.

– Вам нравится кантри? – рассеянно спросила Джейн.

– Да я просто влюблена в кантри, – ответила Кэрол, – как можно не любить музыку, которая дарит нам такие песни, как «Найму я Уино, пусть украсит наш домишко».

Джейн услышала веселый смех. Ее охватили несказанные радость и удивление, когда она сообразила, что это смеется она сама. Сколько уж дней прошло с тех пор, как она последний раз смеялась в голос. Майкл почти не бывал дома, а Паула не была расположена к шуткам. Джейн выглянула в окно, выходящее во двор, и увидела большую собаку Бишопов, которая охотилась за белкой. На секунду Джейн почудилось, что она видит в тех же кустах Паулу, которая охотится за ней.

Было почти два часа. Обычно в это время для нее наступал тихий час. Но она притворилась спящей, когда Паула пришла давать ей таблетки, а потом, улучив момент, когда Паула была в туалете, Джейн, как проказливая девчонка, сбежала из дома. Интересно, давно ли Паула обнаружила пропажу?

Дом Кэрол внезапно содрогнулся от грохота на лестнице. Кто-то буквально скатился вниз.

– Я полетел! – донеслось из холла.

Кэрол как ужаленная вскочила на ноги.

– Эндрю, подожди! Поди сюда!

В дверях появился подросток, весь состоявший из беспрестанно двигавшихся рук и ног. Он подпрыгивал, раскачивался, дергался, казалось, еще немного и он завибрирует как струна. Ни одна мышца его худого тела ни минуты не оставалась в покое.

– Что случилось, мамуля? Я улетаю и вернусь поздно.

– Для начала ты бы лучше поздоровался. – Его мать кивнула в сторону Джейн.

– О! Хай, миссис Уиттекер! У вас все ништяк?

– Спасибо, все прекрасно.

– О’кей! Мамуля, так я побежал?

Он почти успел добежать до входной двери, когда голос Кэрол остановил его.

– Подожди! Тебе же еще надо погулять с дедушкой.

– Селина погуляет! – Джейн услышала, как с треском захлопнулась наружная дверь.

Плечи Кэрол бессильно опустились.

– Все ясно. Селина погуляет. Ищи-свищи эту Селину. Сейчас ее высочество шатается по магазинам, а когда вернется, то скажет, что она настолько устала, что не может гулять с дедом. Если она вообще окажет нам честь своим присутствием! Ой! Я, без сомнения, кажусь вам занудой? – Вопрос прозвучал отчасти риторически.

– Вы кажетесь мне усталой, – ответила Джейн.

Кэрол улыбнулась и села на прежнее место.

– Я воспринимаю ваши слова, как комплимент.

– Кэрол! – Этот голос прорезал тишину, как скрежет железа о стекло. – Кэрол, где ты?

Кэрол закрыла глаза и безнадежно откинула голову назад.

– Следующий номер нашей программы. Папа, я на кухне.

В дверях показалась крупная согбенная фигура. Старый джентльмен выглядел почти достойно, несмотря на запачканную рубашку и мешковатые серые фланелевые брюки. Джейн узнала в нем того самого старика, который пытался удрать из своего дома в первый вечер после ее возвращения из больницы. Она почувствовала сердечное расположение к пожилому человеку. Как она его понимала!

– Я хочу есть, – сказал он. – Где мой ленч?

– Папа, ты же только что поел, – терпеливо напомнила ему Кэрол.

– Нет, – настаивал он, – я не ел. Ты забыла подать мне мой ленч. – Он бросил подозрительный взгляд на Джейн, словно это онамогла съесть его ленч. – Кто вы такая?

– Папа, это Джейн Уиттекер. Она живет в доме напротив. Раньше она бегала по утрам с Дэниэлом. Ты же помнишь ее, правда?

– Если бы я это помнил, то не стал бы спрашивать.

Логика ответа была безупречна, и Джейн улыбнулась. Ей понравился отец Кэрол, между ними было так много общего. Пожалуй, это и было единственной причиной такой симпатии.

– Простите его, пожалуйста, – извинилась Кэрол, – но он не всегда бывает так груб.

– Ты что-то сказала? – Старик сердито топнул ногой и в этот момент напомнил Джейн Румпельштильцхена. – Если вы собираетесь говорить обо мне, то я настаиваю, чтобы вы говорили громче.

– Если ты хочешь слышать разговор, папочка, то надень свой слуховой аппарат.

– Мне не нужен слуховой аппарат. Мне нужен ленч.

– Ты уже съел свой ленч. – Она коснулась пальцами пятен на его рубашке. – Вот твой ленч, и еще вот здесь. Видишь? Я же просила тебя подняться наверх и переодеться.

– Какая разница, в чем я одет?

Кэрол подняла руки вверх таким жестом, как будто ей в спину уперлись дулом автомата и она решила сдаться без боя.

– Действительно, какая разница? В этом году писк летней бостонской моды – теплые зимние штаны и вымазанные горчицей рубашки. Правда, Джейн?

Джейн постаралась улыбнуться. «Горчица – лучше, чем кровь», – подумала она. Джейн старалась не смотреть на бледную с сероватым оттенком кожу старика. Было жутковатое впечатление, что его посыпали тонким слоем пепла.

Отец Кэрол начал ритмично качать головой, словно участвуя в разговоре, который был слышен только ему одному. Кроме того, старик играл своими зубными протезами, то выдвигая их языком изо рта, то вдвигая на место. Он перекатывал протезы во рту в такт мелодии кантри, которую в этот момент передавали по радио. Глен Кэмпбелл тосковал о женщине, которая навсегда ушла, ушла, ушла…

– Папочка, я прошу тебя, оставь в покое свои зубы. – Кэрол беспомощно посмотрела на Джейн. – Он нарочно это делает, чтобы позлить меня.

– Где мой ленч? – Старик повысил голос.

Кэрол глубоко вздохнула и пошла к холодильнику.

– Что тебе дать?

– Бутерброд со стейком.

– У нас нет стейков. Я дам тебе салями. Согласен?

– Я не понял, что ты сказала.

– Садись за стол, папа.

Старик выдвинул из-под стола стул и сел.

– Ей тоже сделай бутерброд. – Он указал пальцем на Джейн. – Смотри, какая она худая.

– Нет, нет, спасибо, – ответила Джейн, окинув себя взглядом. Для удобства она, как и Кэрол, была одета в шорты и футболку. – Я не голодна.

– Он ел два часа назад, – заметила Кэрол, намазывая горчицей два куска хлеба и тонкими ломтиками нарезая колбасу. Она положила бутерброды на тарелку и поставила ее перед отцом.

– Что это?

– Твои сандвичи.

– Но это же не стейк! – Он отодвинул от себя тарелку жестом капризного ребенка.

– Ну, папа. Это салями. Я же сказала тебе, что у нас нет стейков. И потом, через пару часов будет ужин. А пока поешь салями.

– Да не хочу я салями. – Он печально покачал головой. – Не вздумайте стареть, – сказал он Джейн, поднялся со стула и гордо зашаркал с кухни. Она слышала его тяжелую поступь по лестнице, затем прямо над головой хлопнула дверь его комнаты.

– И давно он такой? – спросила Джейн. Она не могла разобраться, кого ей было больше жалко – отца или дочь.

– С каждым годом становится все хуже. Мало того, что он оглох, он и слушать-то ничего не хочет. Он стал грубым, сварливым. Никогда не знаешь, что он скажет или сделает в следующую минуту. Прошлой ночью, например, я проснулась около трех часов – я плохо сплю с тех пор, как сбежал Дэниэл – и думаю, пойду-ка посмотрю, что делает отец. Смотрю, он стоит в холле и внимательно смотрит на входную дверь. Я спросила, что он там делает, а он ответил, что ждет, когда принесут утренние газеты, и вообще, где его завтрак? Когда я сказала ему, что мы обычно не завтракаем среди ночи, он заявил, что если я не готовлю ему завтрак, то он сделает это сам. Вы не представляете, Джейн, что он натворил. Он взял десяток яиц, сунул их в микроволновую печь и включил ее на максимум. Через несколько минут я услышала взрыв. Бегу на кухню и что я вижу? Там творится черт знает что. Вид такой, как будто в печку заложили бомбу. Время три часа ночи, а я соскребаю яйца с этого гребаного потолка. Это было бы очень смешно, если бы не было так грустно. – Она покачала головой. Жест выдал ее необычайное сходство с отцом. – Нет, я действительно зануда. У вас такая беда, которую я даже представить себе не могу, а я тут со своими мизерными проблемами…

– Он давно живет с вами?

– С тех пор как умерла моя мать. Уже около шести лет.

– А от чего умерла ваша мать?

Ответ Кэрол прозвучал очень тихо, почти неслышно:

– От рака, от чего же еще? У нее был рак желудка, а потом пошли метастазы.

– Простите.

– Это было тяжело. – Она замолчала, глаза ее были полны слез. – Я была у нее в больнице за несколько дней до смерти. Мама очень мучилась, хотя ей кололи обезболивающие лекарства. Я спросила ее, о чем она думает целыми днями, глядя в потолок, и она ответила: «Я ни с чем не думаю. Я просто хочу, чтобы все это поскорее кончилось».

– Как бы я хотела вспомнить мою мать, – сказала Джейн. Удивление на лице Кэрол вытеснило грусть. – Майкл рассказал мне об аварии.

– Да?

– Правда, он рассказал коротко и без подробностей. Только сказал, что она скончалась на месте и что это случилось год назад.

– Да, уже прошел целый год, – пробормотала Кэрол. – Боже, как быстро летит время. А вы что, совсем не помните свою маму?

Джейн отрицательно покачала головой.

– Я смотрю на ее фотографии, а они ничего не говорят мне и не находят отклика в душе. Я чувствую себя такой… предательницей.

– Я очень хорошо знаю, как это бывает. Мне тоже знакомо это чувство. – Она придвинулась близко к Джейн. Их колени соприкоснулись. Кэрол заговорщически зашептала: – Я очень люблю своего отца. Но иногда в последнее время мне кажется, что я не живу, а жду его смерти. Это ужасно, я такая мерзкая тварь. Вот вы меня совсем не знаете и даже не представляете, с какой гадиной вы имеете дело.

– Я не думаю, что вы мерзкая тварь, я думаю, что вы, наоборот, очень человечны.

Лицо Кэрол расплылось в благодарной улыбке.

– Вот именно поэтому я всегда паслась у вас после ухода Дэниэла. Вы всегда находили такие слова, которые придавали мне бодрости духа.

– Расскажите мне о вашем муже. Если вам это не очень тягостно.

– Вы что, шутите? Да я живу разговорами о Дэниэле. У меня не осталось подруг, потому что я всех их достала бесконечными разговорами о своем бывшем муже. Все они думают, что мне пора выбросить его из головы и жить нормальной жизнью, но я до сих пор не могу избавиться от призрака. Я много могу о нем рассказать, потом вы меня не остановите.

– Рассказывайте, прошу вас, – настаивала Джейн. – Если бы люди обращались со мной, как обращались всегда, то, мне кажется, я быстрее бы все вспомнила. – Говоря это, Джейн вспоминала, как она жила последние несколько дней и что думала. Впервые она высказала эти мысли вслух. – Все вокруг так заботливы, предупредительны, все ходят передо мной на цыпочках, все хотят, чтобы я побольше отдыхала, а у меня от всего этого возникает такое чувство, будто я живу под стеклянным колпаком. Пожалуйста, – повторила она, – расскажите мне о Дэниэле.