Текст книги "Бегство Джейн"

Автор книги: Джой Филдинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– Что будет происходить? – В ее голосе послышались плачущие интонации.

– Все будет в порядке, расслабьтесь и успокойтесь. Это не больно, совсем не больно, уверяю вас.

– Что вы собираетесь делать?

– Сейчас вы совершите маленькое путешествие.

Она села, готовая отказаться от исследования.

– Нет, нет, лежите спокойно! Я обещаю вам, что вы ничего не почувствуете. Постарайтесь расслабиться. Через десять минут обследование закончится.

– А что потом? – спросила она, чувствуя, что стол начинает въезжать в жерло аппарата.

– Лежите совершенно неподвижно, – уговаривал ее техник, – закройте глаза и немного отдохните.

– Увидимся через десять минут, – напутствовал доктор Мелофф, в то время как темнота окутывала ее, как мягкое одеяло.

Тело Джейн слегка вибрировало в такт мягкому жужжанию аппарата, пока она медленно продвигалась вдоль чрева машины. Она хотела открыть глаза и посмотреть, что делается вокруг, но было очень страшно сделать это. Она не помнила, сказали ли ей, что следует закрыть глаза. Они только несколько раз повторили, что лежать надо неподвижно.

– Не двигайся, – беззвучно шептала она себе. – Не верти головой. Не впадай в панику. Не впадай в панику. Не впадай в панику. Не впадай в панику. Не впадай в панику. Не впадай в панику.

Это только на десять минут, напоминала она себе, когда ей хотелось визжать от страха. Только десять минут, и она выйдет из этого проклятого ящика. Десять минут – это такая малая струйка в реке времени. Десять минут – это так мало, чтобы навести о ком-нибудь справки.

Десять минут – это вечность. Для того чтобы прожить десять минут, надо преодолеть бесконечную вереницу секунд. Больше она никогда в жизни не согласится на такое исследование. Во-первых, она больше никогда сюда не придет. Она никогда больше не будет иметь дело с полицией. Она вернется в «Леннокс-отель» и будет сидеть там, пока не кончатся деньги. Вот тогда у нее не останется выбора.

Она убежит, как только представится удобный случай. Много ли на свете людей, которым предоставляется шанс начать жизнь сначала? У многих ли оказывается стертым написанное на грифельной доске их жизни, не важно, сами ли они стирают письмена или кто-то делает это за них? Она получила возможность, за обладание которой многие готовы отдать жизнь. Но готовали она отдать за это жизнь?

«Нет, – уговаривала она себя. – Даже не начинай думать об этом!» Не сейчас. Ей надо перестать заботиться о том, кем она была и что могла натворить. Она здесь затем, чтобы узнать все это. Может, онисмогут сделать это для нее?

Но все же, почему так важно узнать, кто она такая? Посмотрите на массу людей вокруг, которые прекрасно знают, кто они, и видят и свою никчемность, и все ничтожество своего положения. Вот ей был дан шанс начать все сначала, а она беспечно и бездумно выбросила этот шанс в мусорный ящик вместе с плащом и бельем. И вот она влипла. Влипла в нутро какой-то чудовищной машины, которая методично фотографирует ее внутренности и, несомненно, украдкой, по-воровски заглядывает в ее душу и может проникнуть в тайну, которую лучше не разгадывать. Она могла попасть в средоточие той жизни, от которой хотела избавиться.

«Не паникуй, – нашептывал ей на ухо тихий голос. – Через несколько минут все кончится».

«Что кончится? – спросила она у этого голоса. – Что именно кончится?»

«Успокойся. Успокойся. Постарайся не волноваться. Постарайся не расстраиваться. Ты только наживешь себе новые неприятности, если начнешь расстраиваться».

«Что ты болтаешь? Какие такие неприятности я наживу, если начну расстраиваться?»

«Расслабься. Постарайся оставаться спокойной. Ты же знаешь, что ничего хорошего не будет, если ты потеряешь мужество».

«Откуда я могу это знать?Откуда тыможешь это знать? Да и вообще, кто ты такой?»

Голос утонул в жужжании аппарата. Она больше ничего не слышала, кроме мертвой тишины. Она чувствовала себя так, словно вернулась в материнскую утробу и, плавая в водах, ждала, когда придет время родиться. За закрытыми веками она различала цвета: большие пурпурные пятна, зелень лип. Эти цвета перемещались перед ее внутренним взором, как в калейдоскопе. Они плясали, вырывались вперед, потом отступали назад в темноту, чтобы вновь появиться через несколько секунд. Они манили ее за собой; пойдем с нами, говорили они ей, мы проведем тебя сквозь тьму.

Она шла за ними, пока они не исчезли при первом проблеске лучей ярко пылающего солнца. Она поняла, что оказалась одна во влажном тропическом лесу. С экзотических деревьев свисали большие мокрые листья, а она продиралась сквозь густые заросли джунглей. Почва охватывала ее ноги, как высокие зимние сапоги. Что с ней? Она тонет в болоте или попала в зыбучие пески?

Поднявшийся вихрь закружился вокруг ее шеи, грозя сдавить горло, как удав. Потом хватка ослабла, и, потеряв силу, змея отпустила горло. Через несколько секунд ветер подул снова, но теперь он не угрожал, а просто мерно жужжал. Внезапно она почувствовала, что ее тело освободилось от оков.

– Ну вот и все, и не так уж страшно было, – послышался знакомый голос, когда она открыла глаза.

– Доктор Мелофф?

Он улыбнулся:

– На этот раз я даже не спрашивал вас об этом.

Несколько ошарашенная всем пережитым, она села. Где она была? Точнее, где она была эти десять минут?

– Должно быть, я просто спала.

– Это очень хорошо. Вероятно, вы нуждаетесь в отдыхе.

– Мне снился очень странный сон.

– Судя по тому, что произошло в вашей памяти с большей частью вашей жизни, это не слишком удивительно. – Он потрепал ее по руке. – Сестра отведет вас обратно наверх, а я пока займусь результатами томографии. Думаю, это не займет очень много времени.

Это действительно не заняло много времени. Примерно через час он вернулся и сообщил, что результаты в совершеннейшей норме.

– Ну и что теперь?

– Пока не знаю, – ответил он, и она рассмеялась. Ей понравилась его честность.

– Вы не отвечаете на мои вопросы, – сказала она ему и, увидев, как он удивленно поднял бровь, добавила: – Почему вы все время спрашиваете, как вас зовут?

– Чтобы выяснить, нет ли у вас одной гадости, которая называется корсаковским синдромом, – проговорил он застенчиво.

– Звучит, как цитата из какой-нибудь книжки Роберта Ладлэма.

Он засмеялся.

– Да, в самом деле. Вы много его читали?

– Я не знаю.

– Это просто контрольный вопрос.

– А что такое корсаковский синдром?

– Этот синдром включает в себя потерю памяти. Больной не может припомнить, что ему сказали минуту назад, поэтому ему приходится постоянно сочинять.

– Сочинять? Вы подразумеваете, что ему приходится лгать?

Он кивнул.

– Сочинять, – повторила она. – Какое забавное слово.

– Действительно, – согласился он. – Видите ли, вы сообщаете им свое имя, а через минуту они его уже не помнят, поэтому им приходится его придумывать.

– А зачем им это нужно?

– Люди, которые страдают амнезией, то есть потерей памяти, часто считают ложь полезным инструментом, чтобы скрыть от окружающих свое плачевное состояние. Кроме того, таким образом они очень мудро, по крупицам, собирают информацию о самих себе.

– Оказывается, забывать – это очень тяжелая работа.

– Никто и не говорит, что забыть, кто ты – очень легко.

Джейн улыбнулась.

– Значит, вы решили, что у меня нет этого самого корсаковского синдрома?

– Да, мне кажется, что мы можем распрощаться с господином Корсаковым. К тому же чаще всего этот синдром бывает обусловлен алкоголизмом, а его мы начисто исключили.

– А что вы не исключили?

– Моя единственная догадка, и, кажется, тольков этом и зарыта собака, – подчеркнул он, – это то, что ваша амнезия связана с какой-то психической травмой.

– Вы полагаете, что я сошла с ума?

– Как раз этого-то я и не сказал.

– Вы думаете, что все дело в моей голове, – произнесла она почти сердито, потом рассмеялась. – Вы хотите сказать, что причина того, что в моей голове ничего нет, гнездится именно в моей голове? Но мне кажется, что там осталось весьма немного.

– Я стараюсь доказать вам, что вы страдаете от реактивного непсихотического состояния.

Она почувствовала, что все ее тело напряглось от нетерпения.

– Может быть, мы будем говорить по-английски, доктор Мелофф, сделайте мне такое одолжение.

Следующие свои слова он подбирал медленно, тщательно их взвешивая.

– Каждый человек имеет свой порог переживания тревоги или страха. Когда порог достигнут, многие люди пытаются бегством в потерю памяти избавиться от тягостного ощущения. Это называется фугитивным состоянием и характеризуется уходом, убеганием. Когда жизненная ситуация становится слишком стрессовой, человек предпочитает иметь с ней дело таким образом, чтобы вообще не иметь с ней дела. Просто убежать от ситуации.

– Я внимательно вас слушаю, доктор Мелофф, но ведь многие люди живут под постоянным воздействием стресса, иногда очень тяжелого, на протяжении всей своей жизни. И тем не менее они не убегают от него, спрятавшись в беспамятство и забыв, кто они такие.

– Вы ошибаетесь, некоторые люди поступают именно так; у других наступают нервные срывы – эти люди бьют своих детей, впутываются в сомнительные махинации, грабят банки, иногда совершают убийства. Истерия может проявляться в большом многообразии форм и отличаться разной силой выраженности этих форм.

Она смотрела в потолок, стараясь скрыть слезы, а перед внутренним взором, как привидение, плясало ее окровавленное платье.

– Значит, вы думаете, что я просто истеричка?

– Есть большая разница между истеричкой и женщиной, страдающей истерической амнезией. Истерическая амнезия – это, если хотите, защитный механизм, форма самосохранения. Она охватывает обычно такой период жизни человека, когда он подвергался унижению или был охвачен страхом, злобой или стыдом.

– Это звучит так, как будто вы вслух читаете книгу.

Он усмехнулся.

– По дороге сюда я переговорил с нашим психиатром.

– Может быть, это мнеследует переговорить с психиатром?

Он согласно кивнул.

– Но сначала я хочу провести несколько анализов и тестов. Просто чтобы быть уверенным, что мы ничего не проморгали.

– И что это будут за тесты?

– Я думаю обследовать вас с помощью ядерного магнитного резонанса – это отличается от компьютерной томографии тем, что для фотографии головного мозга используется не рентгеновский луч, а магнитное поле. Затем я хочу провести картирование зон электрической активности мозга и сделать компьютерный анализ этой активности – нечто, похожее на энцефалографию. Мы можем также провести позитронно-эмиссионную томографию. С помощью этого метода мы можем определить интенсивность обмена веществ в вашем мозге. Для этого потребуется ввести вам в кровь радиоактивный материал…

– Вы что, собираетесь травить меня радиоактивностью?

Он засмеялся:

– Ну ладно, так и быть – этого мы можем и не делать.

– И если все эти тесты дадут нормальные результаты?..

– Нам придется сделать вам поясничный прокол, чтобы исключить инфекционное заболевание нервной системы, или артериограмму, чтобы найти в головном мозге возможные сосудистые нарушения.

– Или мы можем сразу послать меня к психиатру, – сказала она. После всего услышанного такая перспектива показалась Джейн не такой уж страшной.

– Или… мы можем сразу послать вас к психиатру, – согласился врач.

– А что может сделать психиатр? Я имею в виду, чем он сможет мне помочь?

Ее снова охватило смятение. Как быть с деньгами? Как быть с кровью? Внутренний голос заговорил требовательно и громко. Она тряхнула головой, прогоняя эти мысли.

– Вероятно, она проведет несколько психологических тестов и несколько тестов на проверку памяти, – ответил доктор Мелофф.

– Еще тесты! – прервала она его.

– Но это же единственное, что мы умеем нормально делать.

– Сколько времени это займет?

– Это зависит от того, насколько быстро мне удастся все организовать. Но в любом случае надо набраться терпения на несколько дней.

Она застонала.

– Что стряслось? У вас сегодня тяжелый день, или вас смутил срок, или у вас вдруг случились какие-то неприятности?

– Я надеялась, что за это время все пройдет…

Он придвинулся к ней поближе и взял за руку.

– Это вполне возможно.

Она посмотрела на него с надеждой и ожиданием.

– Истерическое фугитивное расстройство, если у вас именно оно, может пройти само в любой момент, и я никогда не слышал, чтобы оно продолжалось дольше двух месяцев.

– Двух месяцев?!

– Обычно они исчезают так же быстро, как и появляются, то есть в срок от нескольких дней до нескольких недель от момента начала развития. Но мне в голову пришла вот какая идея: давайте перестанем спекулировать на гаданиях насчет вашего внутреннего мира и избавимся от проведения ненужных тестов. – Он подошел к столу, выдвинул ящик и достал оттуда старый журнал, Бог весть когда забытый кем-то в кабинете. – Успокойтесь и попробуйте сосредоточиться на том, что происходило в мире внешнем. – Он уточнил дату на обложке журнала. – Попробуйте проверить, что вы помните о событиях, которые происходили полтора года назад. Когда я вернусь, мы устроим маленький экзамен. – С этими словами он вышел.

В своей новой одежде она села за стол и пощелкала замком сумочки. Голой подошвой ступни она все время ощущала лежащий под стелькой ключ. Она размышляла, стоит ли сказать доктору Мелоффу всю правду. О крови. О деньгах. Это поддержит правильность его идеи насчет того, что у нее действительно какая-то разновидность истерического фугитивного статуса. А что будет потом? Побежит ли он сразу в полицию или будет соблюдать врачебную тайну? Будет ли для него, как для хорошего врача, ее признание лишь поводом улучшить ее самочувствие, совершенствовать лечение и избавить от поясничного прокола и артериограммы сосудов головного мозга?

Разве это не достаточная причина?

Джейн глубоко вздохнула и решила рассказать доктору Мелоффу всю историю от начала и до конца, как только он вернется. А пока его нет, она поступит так, как он сказал, и попробует обновить свое знакомство с событиями не столь уж далекого прошлого, испытав свою способность к припоминанию. Она начала листать порядком захватанные страницы журнала. Усмехнулась при виде Дэна Куэйла, снятого во время его первого визита в Латинскую Америку. Мгновенно потерялась под пронзительным взглядом Тома Круза. Улыбнулась, глядя на темпераментные архитектурные изыски Кристиана Лакруа, которые были тогда в моде. И вдруг она заметила, что из дверного проема на нее внимательно смотрит молодая женщина. Журнал выскользнул из рук и упал на пол.

– Я прошу прощения, – извинилась женщина в накрахмаленном белом халате, бросившись поднимать журнал. – Я увидела вас здесь несколько дней назад, и мне показалось, что я вас знаю, правда, я не вполне в этом уверена. К тому же, возможно, что вы меня не помните.

– Кто вы? – Она почти кричала.

– Доктор Айрин Боровски, – последовал ответ. – Мы встречались в детской больнице чуть больше года назад. Я была тогда интерном у вашего мужа. – Она осеклась, поднеся руку ко рту. – Выжена доктора Уиттекера. Джейн Уиттекер, не так ли? У меня очень хорошая память на лица и имена, – похвасталась она.

– Джейн Уиттекер. – Ей надо было привыкнуть к артикуляции незнакомого имени.

– Ваш муж – просто замечательный человек.

– Джейн Уиттекер, – повторила она снова, словно пробуя имя на вкус.

– О вас хорошо заботятся, миссис Уиттекер? – спросила доктор Боровски. Обеспокоенный взгляд несколько исказил безмятежные, чуть-чуть кукольные черты ее лица. – Вы хорошо себя чувствуете?

Она посмотрела в ясные голубые глаза молодой докторши и сказала:

– Джейн Уиттекер.

5

Она ждала встречи с человеком, которого все называли ее мужем. Он сможет увидеть ее не раньше, чем получит последние инструкции от врачей и полицейских. И вот она сидит в пустом кабинете и ждет исхода этого инструктажа.

– Джейн Уиттекер, – произнесла она, думая, что повторение этого имени вслух постепенно станет ключом к ее памяти и в какой-то момент произойдет самоузнавание. Но слова оставались пустым звуком и не вызывали в ее душе никакого отклика. Эти звуки просто вибрировали в голове, пока она произносила их, а потом исчезали, не оставляя следа. Откровение не приходило, прозрение не наступало. Звуки, обозначавшие ее имя, не несли никакой эмоциональной нагрузки, они, как это ни странно, вызывали лишь угнетающее чувство безразличия. – Джейн Уиттекер, – повторила она, выделяя каждый слог, но и эта отчаянная мольба не возымела никакого действия. – Джейн Уиттекер.

Ей в голову вдруг пришла мысль, что неспроста ее зовут Джейн. Ведь как раз так называют полицейские все неопознанные женские трупы, которые находят на улицах или вылавливают в Бостонской гавани.

– Джейн Доу, – пробормотала она, тяжело вздохнув.

Она вспомнила Джейн Эйр, которая ждала появления таинственного мистера Рочестера. Будет ли ее повторное знакомство с человеком, который называет себя ее мужем, столь же драматичным, как появление того джентльмена, который примчался на свидание верхом на коне, но упал и растянул себе лодыжку перед глазами растерянной героини? Будет ли этот джентльмен так же темен, силен и суров? Может случиться так, что она не узнает его, так же, как Джейн Эйр не смогла провидеть великую любовь, которая ожидала ее впереди?

Была еще одна Джейн – юная леди Джейн Грей, претендентка на трон Англии. Она попыталась превзойти себя и стать королевой, но была за это обезглавлена. Вспомнила она и Джейн, которая бродила по джунглям, разыскивая своего Тарзана. «О, мой Тарзан, это я – твоя Джейн». Она вспомнила свой странный сон во время компьютерной томографии. Был ли этот прозвучавший в подсознании мотив джунглей попыткой пробудить самосознание? Твоя Джейн.Неужели все на самом деле так просто?

Твоя Джейн. Бедная Джейн. Посмотри – вот Джейн. Смотри, как бежит Джейн.

Ее внезапно охватило импульсивное желание вскочить со стула и бежать из больницы, бежать в замкнутый мир «Леннокс-отеля», снять там номер и спрятаться под одеялом от остального мира. Проводить дни с «Молодым и могучим», а ночи с Джони Карсоном и Дэвидом Леттерманом. Она не хотела встречаться с человеком, которого объявили ее мистером Рочестером. Ей сказали, что его зовут Майкл Уиттекер.«Врач», – говорили ей с гордостью, глядя на нее со свежеиспеченным почтением. «Детский хирург». Знай наших! Какая же она счастливица! Да ведь она того и гляди просто захлебнется своим счастьем!

Усилием воли она заставила себя остаться на месте. Куда она могла теперь убежать? Разве полицейские, врачи и ее муж не сгрудились сейчас в соседней комнате, разбирая на куски ее прошлое и непререкаемо определяя за нее ее будущее? Как может она надеяться на участие в решении своей судьбы, если она сама отреклась от ответственности за собственную жизнь? Разве не она сама обменяла реальность на истерическое бегство?

– Бежать! – Восклицание вырвалось невольно. Она виновато оглянулась. Но в комнате никого, кроме нее, не было. «Если в лесу падает дерево, но никто не слышит шума его падения, то производит ли падение шум, – подумала она. – Если этот джентльмен, который называет себя моим мужем, не узна́ет меня, то, может, в действительности я не существую?»

Этого доктора Майкла Уиттекера, признанного детского хирурга, кажется, знают все и все им восхищаются. Интересно, как он выглядит? Медицинский персонал отзывался о нем не просто с уважением, а прямо-таки с раболепным преклонением. Даже брюзгливая физиономия доктора Клингера при упоминании этого имени несколько секунд пребывала в состоянии, которое при желании можно было назвать улыбкой. А доктор Мелофф решил прекратить дальнейшее обследование, пока он не встретится со своим уважаемым коллегой.

– Ваш муж – просто замечательный человек, – прощебетала доктор Айрин Боровски, прежде чем вприпрыжку броситься за доктором Мелоффом. Все они были единодушны в своем мнении: Джейн была замужем за ангелом во плоти. Как же ей повезло!

Почему же тогда она не носила обручальное кольцо?

Было бы разумно предположить, решила она, что если она действительно была женой известного детского хирурга Майкла Уиттекера, то в ознаменование такого прекрасного замужества она должна носить его знак на пальце левой руки. Но такого знака на пальце не было. В самом деле, кроме часов, на ней не было никаких украшений. Так что, по всей вероятности, доктор Уиттекер вовсе не был ее мужем. В своей первой беседе с полицейскими он утверждал, как ей сказали, что его жена уехала к своему брату в Сан-Диего. «У меня есть брат, который живет в Сан-Диего?» – думала она с изумлением. Неужели это возможно? Она ехала к нему в гости, по дороге ее подстерегли, внезапно напали и попытались ограбить? Это, конечно, возможно, но как тогда объяснить, что она выпуталась из этой передряги, да еще и с деньгами? Так что вряд ли это подходящее объяснение. Кроме того, на ее платье была вовсе не ее кровь. Брат? Брат и муж? Не слишком ли много для нее одной?

Открылась дверь, и вошел доктор Мелофф в сопровождении нескольких полицейских. Они улыбались, но вид у них был серьезным. Они улыбаются серьезно, подумала она, чувствуя, что, помимо воли, улыбается им в ответ. На языке у нее вертелось так много вопросов, что они столкнулись друг с другом и все вместе застряли у нее во рту. В результате, когда она открыла рот, чтобы заговорить, последовало молчание.

– Ваше имя – Джейн Уиттекер, – проговорил доктор Мелофф. Ее глаза наполнились слезами. – Ваш муж ждет в соседней комнате и жаждет вас увидеть. Готовы ли вы к встрече?

От нее потребовалось громадное усилие, чтобы заговорить.

Ее голос зазвучал настолько тихо, что доктору Мелоффу пришлось приблизиться.

– Вы в этом уверены? Что заставило вас в это поверить?

– Он принес фотографии, ваш паспорт и свидетельство о браке. Они ваши, Джейн. Ошибки быть не может.

– Я слышала, что жена доктора Уиттекера поехала к своему брату в Сан-Диего.

– Это онтак думает. Но вас не было у брата, мы это уже проверили.

– Но разве мой брат не звонил ему, чтобы выяснить, где же я нахожусь? Я думаю, что он должен был бы это сделать, если я уже в течение нескольких дней должна быть в Сан-Диего?..

Один из полицейских рассмеялся.

– Из вас вышел бы неплохой детектив, – заметил доктор Мелофф. – Полицейский Эмерсон задал ему тот же вопрос.

– На который он, конечно, дал вразумительный ответ, – сказала она, скорее утверждая, чем спрашивая.

– Как явствует из его ответа, – отчеканил Эмерсон, – вы собирались нанести визит неожиданно, как сюрприз. Ваш брат ни о чем не подозревал, пока ваш муж не позвонил ему и не сказал об этом.

На какое-то мгновение наступила тишина.

– Значит, я – Джейн Уиттекер. – В ее голосе прозвучала покорность судьбе.

– Вы действительно Джейн Уиттекер.

– И мой муж ожидает в соседней комнате?

– Увидеть вас – самое большое его желание.

– Это на самом деле так?

– Он просто помешан на этой мысли.

Она изобразила на лице улыбку.

– Он был совершенно уверен, что вы в Сан-Диего.

– А теперь он уверен, что я здесь. Может быть, он и на этот раз ошибается.

– Он не ошибается.

– Что он говорил обо мне? – спросила она, горя желанием оттянуть неизбежную встречу, защититься так необходимыми ей фактами.

– Почему бы вам не позволить ему самому сказать это вам? – Доктор Мелофф направился к двери.

– Пожалуйста! – Мольба в ее голосе остановила его. – Я не совсем готова.

Доктор Мелофф вернулся и опустился рядом с ней на колени. Сказал, заглядывая снизу ей в глаза:

– Вам нечего бояться, Джейн. Он ваш муж. Он очень вас любит.

– Но что будет, если я не узнаю его? Что, если я буду смотреть на него так же, как я смотрю на вас, и не буду видеть никого, кроме незнакомца? Неужели вы не понимаете, что для меня эта мысль очень страшна?

– Неужели это страшнее, чем вид незнакомки в зеркале? – Логика вопроса была безупречна. Но ответа не последовало. – Теперь вы готовы, Джейн? Я думаю, что было бы немилосердно заставлять его ждать дольше.

– Вы останетесь со мной? Не оставляйте меня одну! – Просьба прозвучала, как приказ.

– Я останусь до тех пор, пока вы сами не попросите меня выйти. – Он поднялся.

– Доктор Мелофф. – Она еще раз остановила его, когда он уже брался за ручку двери. – Доктор Мелофф, я очень вам благодарна и хочу сказать вам об этом.

– Я очень рад. – Он помолчал, как будто подбирая следующие слова. – Если я понадоблюсь вам, то я всегда буду рядом.

С этими словами он открыл дверь и вышел в холл. Она затаила дыхание, прислушалась к приближающимся голосам, встала, затем села, снова вскочила, отбежала к дальней стене и остановилась у окна. Полицейские с любопытством наблюдали за ней с другой стороны комнаты.

– Все будет в порядке, – обратился к ней Эмерсон. – Он производит впечатление прекрасного человека.

– Но что, если я не узнаю его? – спросила она, приходя в ужас. – Что, если я его не узнаю?

Она его действительно не узнала.

Человек, который вошел в комнату впереди доктора Мелоффа, мог оказаться кем угодно, в том числе и ее мужем. На вид ему было около сорока лет, он был высок, приблизительно шести футов роста, строен, с длинными, хорошо ухоженными волосами и в детстве, несомненно, был блондином. Его лицо, хотя и искаженное страданием, было очень красивым. Очарование довершали светло-зеленые глаза и полные чувственные губы. Единственное, что нарушало безупречную гармонию черт его лица – нос, который был слегка искривлен. Это делало его более человечным и очень симпатичным. Он не был похож на куклу и не был совершенен, как Барби.

Он инстинктивно бросился к ней. Так же инстинктивно она отпрянула. Оба резко остановились.

– Прошу прощения, – сказал он голосом, в котором одновременно прозвучали нежность и сила. – Я так обрадовался, когда увидел тебя. – Он сделал паузу, переведя взгляд с ее испуганного лица на пол, пытаясь скрыть слезы. – Так ты меня совсем не узнаешь?

Теперь настал ее черед извиняться.

– Я бы очень хотела узнать. – Ответ прозвучал грустно.

– Мы оставим вас наедине. – Эмерсон направился к двери вместе с другими полицейскими.

– Спасибо вам за все, – сказала она им, взглядом приказав доктору Мелоффу остаться.

– Если вы не возражаете, – ответил ей доктор Мелофф, – я останусь с вами еще на несколько минут.

– Я думаю, что Джейн это нужно, – немедленно отреагировал доктор Уиттекер. Он попытался улыбнуться, и это ему почти удалось. – Естественно, я тоже этого хочу. – Он сглотнул воздух. – Кажется, я очень нервничаю.

– А почему вынервничаете? – спросила она. Мысль о том, что он может переживать так же, как она, даже не приходила ей в голову.

– У меня такое чувство, что я пришел на свидание с незнакомкой, – проговорил он бесхитростно, – и хочу произвести хорошее впечатление. – Он подавил усмешку. – Я думал, что готов ко всему, – продолжал он, – но должен признаться, что не знаю, как мне поступить в этой ситуации. – Доктор Уиттекер поднял взгляд от пола и снова посмотрел в тревожные глаза жены. – Я не знаю, что мне делать.

– Со мной раньше такого не случалось? – сказала она, больше утверждая, нежели спрашивая.

– Мой Бог, конечно, нет!

– Почему же вы уверены, что это происходит со мной сейчас?

Он покачал головой, не в силах выразить словами свое замешательство.

Доктор был одет с обдуманной небрежностью. На нем были серые брюки и открытая голубая рубашка. Она заметила, что плечи его несколько сутулились: вероятно, это результат многочасовых стояний у операционного стола. Его большие руки неловко свисали вдоль туловища, длинные пальцы хватали воздух, словно стремились поймать что-то, что ускользало из их жизни. У него были руки хирурга, поняла она, с ухоженными, коротко остриженными ногтями, и она представила себе, как аккуратно оперирует он маленьких или просто крошечных детей. Нежные руки и сильные пальцы, подумала она, заметив, что на его пальце надето обручальное кольцо.

– Почему я не ношу кольцо? – спросила она, удивив вопросом всех, а прежде всего саму себя. – Я имею в виду, что на вашем пальце надето обручальное кольцо, а на моем – нет. Это несколько необычно… – Ее голос затих, растворившись в тишине комнаты.

Для ответа ему потребовалось около минуты.

– Ты некоторое время не носила кольцо, – медленно говорил он, пока она пристально смотрела на него в ожидании объяснений. – У тебя была аллергическая реакция на золото. Кожа под кольцом начала шелушиться и покраснела. В один прекрасный день ты сняла кольцо и больше его не надевала. Мы собирались купить бриллиантовое кольцо и еще смеялись по поводу того, что аллергии на бриллианты не бывает ни у кого, но так и не собрались. Если говорить честно, то вся эта история совершенно вылетела у меня из головы. – Он покачал головой, словно недоумевая, как он мог забыть такую важную вещь.

– Вы так удивляетесь, что человек может что-то забыть? – спросила она, пытаясь его ободрить.

Он рассмеялся, и она рассмеялась тоже.

– Кажется, мне пора уходить, – подал голос доктор Мелофф, и она согласно кивнула. – Скажите сестре, когда вы будете готовы поехать домой. Я хочу повидать вас на прощание.

– Он кажется очень милым человеком, – заметил Майкл Уиттекер, когда доктор Мелофф вышел.

Она улыбнулась:

– То же самое все они говорили о тебе.

Он судорожно глотнул воздух, дыхание вырывалось из его рта неравномерными толчками.

– Что я могу сказать тебе, чтобы ты поверила? Скажи, что я могу сделать, чтобы помочь тебе?

Она несмело отошла от окна ближе к тому месту, где стоял он, из предосторожности оставив между ними расстояние в несколько футов.

– Мы долго были женаты? – спросила она, сознавая всю несуразность заданного вопроса.

– Одиннадцать лет, – просто ответил он, без всякой попытки что-либо подчеркнуть. Это ей понравилось.

– Когда мы поженились? Сколько мне было тогда лет?

– Мы поженились семнадцатого апреля 1979 года. Тебе было двадцать три года. [6]6
  Неточность автора. 23 года Джейн должно было исполниться в августе. – Прим. ред.


[Закрыть]

– Так что теперь мне тридцать четыре? – спросила она, хотя ответ был очевиден.

– Тебе исполнится тридцать четыре тринадцатого августа. Хочешь посмотреть наше свидетельство о браке?

Она кивнула и подошла к нему еще ближе, пока он доставал из кармана свидетельство об их браке.

– Здесь написано, что мы поженились в Коннектикуте, – заметила она, чувствуя тепло, исходящее от его тела.

– Так ведь ты из Коннектикута. Твоя мать до сих пор там живет.

– А мой отец?

– Он умер, когда тебе было тринадцать лет.

Ей вдруг стало грустно, но не от того, что отец умер, когда она формировалась как личность, а от того, что она даже не помнила, что когда-то у нее был отец. Она почувствовала себя вдвойне покинутой.

– Каким образом я оказалась в Бостоне?

Он усмехнулся:

– Ты вышла за меня замуж.

Она закусила губу, будучи не в силах обсуждать события, связанные с их совместной жизнью. Сначала ей надо было собрать о себе побольше фактов, чтобы подойти к истории своего супружества, имея какую-нибудь версию своей личной жизни.