Текст книги "Джеймс Поттер и Зал Пересечения Старейших"

Автор книги: Джордж Норман Липперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

– Я из Соединеных Штатов, – говорил Зейн, обращаясь к Хейверу Флэку через сцену, – если ваше заявление правда, то как бы я узнал что-либо об ужасном прошлом моей страны, обхождении с коренными американцами, охоте на салемских ведьм, временах рабства. Если победители пишут историю, то как бы я узнал, что даже Томас Джефферсон имел своих рабов?

Бенджамин Франклин при этом содрогнулся и медленно одобрительно кивнул. Сторонники команды А шумно зааплодировали.

Наконец, с по-прежнему неясным исходом, капитаны обеих команд поднялись к трибунам для финальных речей. Табита Корсика спокойно взяла слово первой.

– Я высоко ценю, – начала она, взглянув на Петру, – что моя противница ограничила дискуссию одним центральным принципом: новейшая история мира магов усовершенствованна и стилизованна так, чтобы внушить ужас перед легендарным чудовищным врагом. Чтобы не быть голословными, они непрерывно возвышают образ «Темного лорда», как они предпочитают его называть. Если мисс Моргенштерн желает избежать обсуждения некоторых обоснованных фактов в сегодняшней дискуссии, я соглашусь. Если она готова обсудить подробно фигуру, вокруг которой все вращается, давайте называть его в нашей дискуссии Лорд Том Реддл.

Ясный вздох удивления и благоговейного страха прокатился по толпе при упоминании имени Воландеморта. Даже Табита Корсика, подумал Джеймс, произнося имя «Том Реддл» страшно рисковала, пусть оно и составляло суть вопроса. Джеймс подался вперед, его сердце заколотилось.

– «Темный лорд», как Департамент мракоборцев любит называть Тома Реддла, – сказала Табита в молчащую тьму, – был действительно сильным волшебником и, возможно, он заблуждался. Он мог заблуждаться. Но что в действительности мы знаем точно о его планах и методах? Мисс Моргенштерн простодушно говорит вам, что он был злом. Он был «темным» волшебником, говорит она, желавшим только власти и смерти. Но в действительности, существуют ли такие люди? В книжках комиксов, возможно. И в сознании тех, кто порождает страх. Но есть ли кто-то в действительности совершенно и безнадежно злой? Нет, я предполагаю, что, возможно, Том Реддл заблуждался, но исполненный благих намерений волшебник, желающий объединить магглов и волшебников – это слишком радикальное понятие для правящего класса, чтобы позволить ему существовать.

Власть предержащие провели очень осторожную политическую кампанию из полуправды и откровенной лжи, направленную на то, чтобы дискредитировать идеи Реддла и демонизировать его последователей, которых подконтрольные министерству СМИ окрестили «Пожирателями смерти». Несмотря на это, реформаторы Реддла в конечном итоге сумели получить достаточно доверия, чтобы на короткое время взять под контроль Министерство магии. Только после ожесточенного, кровавого государственного переворота старая власть смогла нанести поражение Реддлу и его реформаторам, Том Реддл погиб в процессе и был оклеветан настолько безжалостно, насколько возможно.

Пока Табита говорила, по собравшейся толпе начал распространяться ропот. Ропот вырос в отдельные оскорбительные выкрики, затем закричали:

– Позвольте ей говорить!

Наконец, после того как она закончила, толпа впала в неистовство, которое Джеймс нашел пугающим. Он быстро огляделся вокруг. Многие студенты вскочили и кричали, сложив руки рупором. Несколько залезли на свои сидения, топая ногами и потрясая кулаками. Джеймс не мог сказать, кто в толпе кричал «за», а кто «против» Табиты.

С возрастающим беспокойством Джеймс смутно ощутил, как Тэд Люпин и Ной Метцкер склонились над чем-то. Внезапно между ними вспыхнул ослепительный свет, превращая их в силуэты. Свет выстрелил вверх, заполняя Амфитеатр своим сиянием. Примерно в сотне футов от земли световой шар взорвался миллионом крошечных огней. Толпа смолкла, сбитая с толку, все взгляды устремились вверх. Крошечные огни слились вместе, образуя очертания легендарной Темной Метки, черепа со змеей, выползающей изо рта. Все вздохнули. Затем, почти мгновенно, фигуру озарило вспышкой молнии. Казалось, что молния поразила череп, расколов змею пополам. Передняя половина змеи свернулась, умирая, ее глаза превратились в маленькие крестики, и затем череп развалился пополам. Светящаяся молния исчезла, а из сломанного черепа выпрыгнули слова:

Ваша голова треснет от смеха

от «Удивительных Ультрафокусов Уизли»!

На Косой Аллее и в Хогсмиде!

Специализируемся на индивидуальных заказах!

Тихий момент полного замешательства длился долго, все в недоумении смотрели на сверкающие буквы. Тогда буквы сломались и упали, красиво осыпая Амфитеатр. Где-то послышалось хихиканье.

– Что ж, – сказал профессор Франклин, вставая и выходя в центр сцены, – это было, я должен признать, прекрасно проведенное время, если бы несколько озадачивающих диверсий.

Послышались отдельные смущенные смешки. Медленно люди начали возвращаться на свои места. Джеймс повернулся к Теду и Ною, которые щурились и выглядели ошеломленными, ослепленные специальным фейерверком братьев Уизли.

– Чертовы Уизли сделали из этого публичную рекламу, – пробормотал Тед.

Ной пожал плечами.

– Я думаю, поэтому это и было бесплатно.

– Леди и джентельмены, – продолжил Франклин, – не спорю, предмет обсуждений вызвал немалые волнения, но мы не может себе позволить быть унесенными волнами. Некоторые из утверждений мисс Корсики многим из вас неприятно слышать. Но все же мы на дебатах, и там, откуда я родом, мы не, – он сделал ударение на последнее слово, – заминаем дебаты только по причине использования неприятных аргументов. Я надеюсь, мы завершим дебаты достойно, иначе, и я уверен, что Директриса согласится со мной, отсрочка окончательного суждения будет единственным выходом. Мисс Моргенштерн, ваша очередь выступать.

Франклин снова сел, и Джеймс почувствовал, что тот был намного более рассержен, чем он показывал. Петра, опустив глаза вниз, постояла за подиумом еще несколько секунд. Наконец, она подняла глаза, явно потрясенная.

– Я признаю, что не знаю, с чего начать ответ на откровенно немыслимые гипотезы мисс Корсики. Темный Лорд был злым не просто потому, что тем, кто стоял у власти, было удобно его так называть. Он был известен тем, что свободно использовал и приказывал использовать всем его последователям три Непростительных заклинания. Лорд Воландеморт интересовался магглами не более, чем… чем… – она остановилась и что-то пробормотала. Джеймс яростно сжал губы. Он переживал за нее. Она должна была ответить на огромное количество лжи. Любую ложь, которая ускользнула бы от нее, будут считать правдой, которую она не хочет признавать.

– Мисс Моргенштерн, – умоляюще произнесла Табита, – у вас есть какие-то основания для этих утверждений или вы просто повторяете то, что уже говорили?

Петра взглянула на Табиту, она была бледной и выглядела взбешенной.

– Только все исторические записи и живые воспоминания тех, кто непосредственно в этом участвовал, – выплюнула она. – Это возлагает на тебя, я предполагаю, обязанность обеспечить доказательства ваших утверждений, что лорд Волан-де-морт был чем-то иным, чем то, что все общепринятые записи рассказывают нам о нем.

– Раз уж вы об этом упомянули, – спокойно сказала Табита, – Я полагаю, что здесь сегодня вечером присутствуют люди, которые были непосредственными свидетелями Сражения в Хогвартсе. Мы бы могли рассчитаться прямо сейчас, если бы мы хотели спрашивать у них обо всем лично. Тем не менее, это не зал суда, так что, я спрошу следующее: может ли кто-нибудь, кто участвовал в битве, отрицать, что Лорд Том Реддл сам заявил во всеуслышание, что он выражает сожаление по поводу пролитой в бою крови? Кто-нибудь может отрицать, что он умолял своих врагов встретиться с их лидером лично, так, чтобы можно было избежать насилия?

Табита обвела взглядом аудиторию. Стояла абсолютная тишина, нарушаемая только далеким гудением сверчков и шелестом ветра в ветвях деревьев Запретного Леса.

– Не слышно возражений. Вероятно, потому, что это правда, – сказала она почти доброжелательно. – Действительно, много людей погибло. Но нельзя отрицать факт, что погибло гораздо больше, нежели хотел бы Лорд Том Реддл. Потому что те, кто выступал против него, заклеймили его безумным убийцей.

Петра немного успокоилась. Сейчас она говорила громко и отчетливо.

– И это, по-вашему, акт миролюбивого реформатора – искать и лично убить семью младенца, затем попытаться убить самого младенца, а?

– Ты говоришь о Гарри Поттере, не так ли? – сказала Табита, не моргнув и глазом. – О человеке, который, между прочим, является действующим главой Департамента Мракоборцев?

– Ты отрицаешь, что это правда?

– О, я ничего не отрицаю. Я просто подвергаю сомнению и оспариваю. Я утверждаю, что истина кроется не там, где мы привыкли ее видеть. Я утверждаю, что данные о хладнокровных убийствах и нападениях на детей являются недоказуемыми и очень хорошо подходят под учение, основанное на страхе, созданное теми, кто правит нами вот уже двадцать лет.

– Как ты смеешь! – Джеймс услышал свой собственный голос прежде, чем понял, что говорит. Он стоял, указывая на Табиту Корсику и дрожа от ярости.

– Как ты смеешь утверждать, что мой отец – лжец? Этот монстр убил его родителей! Он убил моих бабушку и дедушку, а ты стоишь вот там и говоришь всем, что это своего рода выдумка! Как ты смеешь?! – его голос дрогнул.

– Я извиняюсь, – сказала Табита, и на ее лице действительно отразилась жалость. – Я знаю, ты веришь, что это правда, Джеймс.

Профессор Франклин встал и вышел вперед, но Джеймс закричал прежде, чем Франклин заговорил.

– Мой отец убил твоего великого героя, – выкрикнул он, его зрение туманилось из-за неистовой ярости. – Монстр пытался убить отца дважды, второй раз потому что отец сам отдал ему себя. Ваш великий спаситель был монстром и мой отец окончательно победил его!

– Твой отец, – громко и непреклонно заявила Табита, – был посредственным волшебником с хорошим пиаром в департаменте. Если бы не тот факт, что он был окружен волшебниками более великими, чем он сам, на каждом шагу, мы бы даже не знали его имени на сегодняшний день.

Толпа снова взорвалась, поток злости и криков заполнил пространство, как котел. На сцене грохнуло. Джеймс посмотрел и увидел Ральфа, который еще не говорил, он вскочил, опрокинув свой стул. Табита обернулась и посмотрела на него, их глаза встретились на секунду. «Сядь» произнесла она одними губами, в ее глазах была злость. Ральф вернул ей свирепый взгляд, затем решительно развернулся и покинул сцену. Джеймс видел это, и даже в разгар своих страданий и страха, в почти восставшей толпе, его сердце радовалось.

Не было смысла продолжать дебаты дальше. Директриса МакГонагалл присоединилась к профессору Флитвику на сцене и два вспышки красного света из их волшебных палочек восстановили порядок в Амфитеатре. Без долгих вступлений директриса велела всем студентам немедленно вернуться в свои общие комнаты. Ее лицо было суровым и очень бледным. Толпа, бормоча и ворча, потянулась через арку обратно к замку. Джеймс увидел Ральфа, пробивающегося к нему через толпу. Он отошел в сторону, чтобы крупный мальчик догнал его.

– Я не могу так больше, – сказал Ральф Джеймсу тихим голосом, опустив глаза. – Прости меня за ее ужасные глупые речи. Можешь продолжать ненавидеть меня, если хочешь, но я больше не могу придерживаться нелепого пути Прогрессивного Элемента. Я действительно ничего не знал о происходящем, за исключением того, что они провели немалую работу, чтобы сделать его таким… таким политическим.

Джеймс не смог удержаться от улыбки.

– Ральф, ты действительно славный парень. Я просто не могу ненавидеть тебя. Я должен извиниться перед тобой.

– Ладно, давай займемся извинениями позже, хорошо? – сказал Ральф, продолжая путь под аркой, в то время как Джеймс последовал за ним. – А сейчас я просто хочу убраться отсюда и побыстрее. Табита Корсика уничтожает меня взглядом с тех пор, как я покинул сцену. Кроме того, Зейн сказал, что Тед пригласил меня перекантоваться в вашей общей гостиной. Ему очень хочется позлорадствовать по поводу того, что мы переманили члена команды Б.

– Это тебя не беспокоит? – спросил Джеймс.

– О нет, – ответил Ральф, пожав плечами, – оно того стоит. У Гриффиндорцев лучше закуски.

Глава 10. Каникулы на Площади Гриммо

На следующий понедельник Джеймс, Зейн и Ральф стояли возле класса Продвинутой Трансфигурации, которую преподавала Директриса МакГонагалл, и ждали, пока последний из студентов не покинет аудиторию, а она не начнет собирать вещи.

– Давайте входите уже, – сказала она, даже не взглянув на мальчиков. – Хватит прятаться за дверью как стервятники. Чем могу помочь?

– Госпожа Директриса, – осторожно проговорил Джеймс, – мы хотели бы поговорить с вами о дебатах.

– Что, прямо сейчас? – спросила она, некоторое время пристально глядя на Джеймса, затем повесила сумку на плечо. – Не могу понять, почему? Чем скорее мы забудем об этом провале, тем лучше.

Мальчики последовали за Директрисой, когда она направилась к двери.

– Но никто не забыл об этом, Госпожа Директриса, – быстро проговорил Джеймс. – Об этом говорят повсюду вот уже все выходные. Люди действительно взбудоражены. Вчера во дворе дело почти дошло до драки, когда Маструм Джевелл услышал, как Ривис МакМиллан назвал Табиту Корсику лживой идиоткой. Если бы поблизости случайно не проходил Профессор Долгопупс, Маструм, возможно, убил бы Ривиса.

– Это школа, мистер Поттер, и школа, в ее самой простой форме, это место, где собираются молодые люди. Молодые люди время от времени склонны к размолвкам. Именно по этим причинам Хогвартс прибегает к помощи мистера Филча.

– Это была не просто размолвка, – сказал Ральф, выходя в коридор за Директрисой, – они были по-настоящему безумны. Ненормально безумны, если вы понимаете, что я имею в виду. Люди потеряли контроль во всем этом деле.

– Значит, как верно заметил мистер Поттер, счастье, что профессор Долгопупс был неподалеку. Я не понимаю, почему это так вас волнует.

Зейну приходилось бежать, чтобы не отставать от шага директрисы.

– Ну, дело в том, что нам просто интересно, почему вы позволяете всему этому продолжаться? Я имею в виду, вы же были на месте Битвы. Вы знаете, каким был этот парень Волан-де-морт. Вы бы могли просто рассказать об этом, поставив Табиту на свое место – это было бы правильно…

Внезапно МакГонагалл резко остановилась, заставив ребят затормозить возле нее.

– Позвольте спросить, что вы трое хотите, чтобы я сделала? – сказала она, понижая голос и пристально разглядывая каждого из них. – Правда о Темном Лорде и о его последователях была известна в течение тридцати лет с тех пор, как он убил ваших дедушку и бабушку, мистер Поттер. Вы полагаете, что мое повторное заявление развеет ревизионистские взгляды толпы, которые существуют не только в этой школе, но и во всем мире? Ммм?

Ее глаза напоминали бриллиантовые осколки, когда директрисса посмотрела на них. Джеймс вдруг понял, что дебаты взволновали ее намного больше, нежели им показалось.

– И даже если я вызову мисс Корсику в свой кабинет и строжайше запрещу ей распространять эту ложь и перевирание фактов… Неужели вы всерьез предполагаете, что «Прогрессивный Элемент» так просто сдастся? Как вы думаете, сколько времени пройдет до того, как в «Ежедневном Пророке» появится статья о том, что администрация Хогвартса под руководством Департамента Мракоборцев пытается задушить «свободный обмен мнениями на территории школы»?

Джеймс был поражен. Он ведь был убежден, что Директриса просто потакает Табите Корсике по непонятной причине, позволяя той продолжать свою деятельность. Для него стало откровением, что МакГонагалл не могла, по сути, решить эту проблему, не ухудшая ситуации.

– Так что же нам делать, мэм? – спросил Джеймс.

– Нам? – переспросила МакГонагалл, вскинув брови. – Мой дорогой Джеймс, сознаюсь, что вы изумляете и поражаете меня. Несмотря на то, что вам может казаться, будущее магического мира, на самом деле, не лежит на плечах вас и двоих ваших друзей.

Увидев выражение досады на его лице, она подарила ему одну из своих редких улыбок. Она немного наклонилась, чтобы говорить более доверительно, обращаясь ко всем трем мальчикам.

– Оживлять воспоминания о Темном лорде непростое дело для тех из нас, кто хоть раз сталкивался с ним вживую. Это каприз непостоянного мнения простого народа и, как это ни раздражающе, это пройдет. Между тем, вы трое можете посещать лекции, делать домашнее задание и продолжать быть умными и сильными сердцем мальчиками, какими вы, очевидно, являетесь. И если кто-нибудь рядом с вами попытается сказать, что Том Реддл был лучшим человеком, чем Гарри Поттер, у вас есть мое разрешение, даже мой приказ – превратить его тыквенный сок в тухлую воду.

Она серьезно обвела взглядом мальчиков, одного за другим.

– Просто скажите им, что я велела вам практиковать это особое заклинание. Ясно?

Зейн и Ральф ухмыльнулись друг другу. Джеймс вздохнул. МакГонагалл коротко кивнула, выпрямилась и бодро продолжила свой путь. После пяти шагов она обернулась.

– И, мальчики?

– Да, мэм? – сказал Зейн.

– Два резких взмаха и слово «Нургламониас». Акцент на первый и третий слог.

– Да, мэм! – ответил Зейн, ухмыляясь.

Учебный год перевалил через осень, приблизились зимние каникулы. Футбольное поле покрылось ковром из листьев, шуршащих и разлетающихся под ногами Маггловской Учебной команды профессора Карри. Неофициальный футбольный турнир закончился победой команды Джеймса. Джеймс лично забил победный гол, третий за день вратарю Хоресу Бирчу, гремлину из Когтеврана. Его команда собралась вокруг Джеймса, прыгая и крича, словно они только что выиграли Кубок школы. На самом деле, команда победившего факультета получала от профессора Карри сто очков, что было лучшим призом, какой она могла предложить. Команда окружила Джеймса, подняла его к себе на плечи и понесла во внутренний двор школы, словно он только что вернулся, одолев дракона. Он широко улыбался, его щеки раскраснелись на холодном осеннем ветру, а настроение было лучше, чем в течение всего предыдущего года.

Классное расписание и домашняя работа, которые так пугали в первые недели, стали скучными и предсказуемыми. Профессор Джексон задавал бесконечные устрашающие эссе и проводил внеплановые контрольные на своих занятиях каждые пару недель. Зейн рассказывал Джеймсу и Ральфу забавные истории о столкновениях между профессором Трелони и мадам Делакруа на его ночных занятиях по вторникам в Астрономическом клубе, отчасти управляемом обоими профессорами.

Что касается квиддича, Джеймс продолжал осваивать искусство полета на метле с помощью Теда и Зейна, пока не начал ощущать осторожную уверенность в том, что он реально сможет попасть в команду Гриффиндора в следующем году. Он начал мечтать о том, как получше выступить на отборочных следующей весной, чтобы затмить все воспоминания о попытке своего первого года. Зейн, в свою очередь, продолжал необычайно хорошо летать для Когтеврана. Несмотря на свои маггловские корни, оставаясь уникумом, он изобрел движение, которое назвал «жужжащая башня», в котором он отбивал бладжер вокруг ложи для журналистов, позволяя тому набрать скорость по окружности, и затем встречал его на другой стороне, отбивая уже с большей силой и немного меняя направление. Используя этот трюк, ему удалось сбить с метел двух игроков, с извинениями отправив их на небольшой визит в больничное крыло.

Жизнь Ральфа на факультете Слизерин какое-то время была унылой. Табита никогда открыто не говорила с ним о его дезертирстве со сцены на дебатах или о несдержанности на встречах Прогрессивного Элемента. Джеймс и Зейн поняли, что она прекратила все отношения с ним, когда он снова стал другом Джеймса. В конечном итоге, старшие Слизеринцы просто забыли про Ральфа, исключая несколько прохладных взглядов и ехидных замечаний в общей комнате Слизерина. Затем, неожиданно, Ральф начал помогать некоторым студентам Слизерина первого и второго года обучения. В отличие от владельцев голубых значков, никто из них, казалось, не был заинтересован в расширении своего кругозора относительно политики и первопричин. Конечно, даже первогодки в Слизерине могли быть изворотливыми обманщиками, но парочка из них, казалось, так искренне полюбили Ральфа, что даже Джеймс решил, что они забавные, в своем роде.

Защита от темных искусств стала любимым предметом Джеймса, Зейна и Ральфа. Профессор Франклин преподавал очень практичный предмет, со множеством волнующих историй и примерами из реальной жизни, из его собственных всевозможных долгих, буйных приключений. Джеймс, что никого не удивило, был очень хорошим дуэлянтом. Он признавался с застенчивой улыбкой, что многим оборонительным позициям научился у своего отца. Никто, тем не менее, включая Джеймса, не хотел выходить на дуэль против Ральфа. Казалось палочка Ральфа проявляла невероятное бессистемное мастерство, когда он применял оборонительные заклинания. На своей первой дуэли Ральф попытался применить простое заклинание Экспеллиармус на Виктории. Он направил на нее свою волшебную палочку, и из ее конца выстрелили голубые молнии, опалив волосы Виктории так, что на макушке образовались проплешины. Ощупала их руками, глаза полу-вейлы почти вылезли из орбит. Она яростно закричала, и лишь три ученика смогли оттащить ее от Ральфа, намного превосходящего ее размерами. Ральф пятился, усиленно извиняясь, кончик его палочки дымился.

Лишь однажды вечером в общей комнате Когтеврана нашелся тот, кто опрометчиво заговорил о дебатах с Джеймсом, Зейном и Ральфом. Они только закончили свою домашнюю работу, когда высокий четверокурсник по имени Грегори Темплтон сел за стол напротив них.

– Эй, вы двое участвовали в дебатах, так ведь? – спросил он, указывая то на Зейна, то на Ральфа.

– Да, Грегори, – ответил Зейн, запихивая свои книги в сумку, его голос выдавал величайшую нелюбовь к старшему мальчику.

– Ты тот, что был за столом вместе с Корсикой, так? – сказал Грегори, поворачиваясь к Ральфу.

– Ээээ, да, – ответил Ральф – но…

– Ты передай ей от меня, она права в своих замечаниях, да? Я читал книгу, где рассказывается все обо всем этом. Она называется «Замысел Дамблдора», и там все о том, как старик и Гарри Поттер состряпали все это, от начала до конца. Вы знали, что они создали всю историю о Реддле и Крестражах в ночь, когда старик умер? Кое-кто даже говорит, что Гарри Поттер сам убил его после того, как было разработано все это.

Джеймс постарался сдержать свой гнев. Ровным голосом он спросил у Грегори:

– Тебе известно, кто я такой?

Зейн тяжело уставился на бутылку в руке Грегори.

– Эй, – спросил он с вынужденной небрежностью, тайком направляя свою палочку, – что это ты пьешь?

Девяносто секунд спустя Джеймс, Зейн и Ральф выбирались из-за общего стола, который Грегори весь оплевал тухлой водой.

– Практика! – кричал Зейн, уворачиваясь от мокрых цепких рук Грегори. – Я клянусь! Я просто практиковал трансфигурацию! Твое питье случайно попалось на дороге! Спроси МакГонагалл!

Трое мальчиков счастливо выскользнули из комнаты, громко смеясь над устроенным хаосом.

На Рождественских каникулах Джеймс собирался отдохнуть. После обеда в последний день семестра он отправился в спальню Гриффиндора, чтобы собрать свои вещи. Небо за окном башни было холодным и серым, заставляя его пожелать немедленно оказаться сейчас в доме под номером двенадцать на Площади Гриммо с чашкой горячего шоколада Кикимера в руках. Состав напитка был довольно сложным, по последним подсчетам, он включал в себя четырнадцать неизвестных компонентов, в число которых, как он был уверен, входила щепотка настоящего шоколада.

– Эй, Джеймс! – раздался голос Ральфа с лестницы. – Ты там?

– Да, поднимайся, Ральф.

– Спасибо, – Ральф запыхался, поднявшись по лестнице, – я пришел сюда после обеда с Петрой. Она сказала, что ты здесь пакуешь вещи. Умираешь от желания уехать, я так понимаю.

– Еще бы! В этом году мы все собираемся в нашей старой штаб-квартире на праздники. Дяди Джордж и Рон, тети Гермиона и Флер, Тед и его бабушка Виктория, даже Луна Лавгуд, ты ее не знаешь, но она наверняка тебе бы понравилась. Это самая странная взрослая, которую я когда-либо встречал – в хорошем смысле. С большой вероятностью там будут также бабушка и дедушка. В этом году они отправились навестить Чарли и остальных в Праге. Еще, как мне кажется, Невилл тоже будет там. Я имею в виду профессора Долгопупса.

Ральф мрачно кивнул, глядя на чемодан Джеймса.

– Звучит классно. Да, что ж, тогда я надеюсь, у тебя будет счастливое Рождество и все такое.

Джеймс прекратил паковать чемодан, вспомнив, что отец Ральфа уехал по работе на все каникулы.

– Ох, да… Что ты будешь делать, Ральф? Проведешь Рождеcтво со своими бабушкой и дедушкой или как?

– Хм? – сказал Ральф, глядя вверх – О, нет. Все идет к тому, что я зависну здесь на все каникулы. Зейн не уедет до следующей недели, так что, по крайней мере до выходных мы будем торчать тут вместе. После этого… Я буду предоставлен сам себе.

Он вздохнул.

– Ральф, – спросил Джеймс, бросая в чемодан пару не подходящих друг к другу носков, – ты не хочешь поехать и провести Рождество со мной и моей семьей?

Ральф попытался выглядеть удивленным.

– Что? Нет, нет… Я совсем не хочу вклиниваться в ваше большое семейное собрание после всего, ты знаешь… Я не могу. Нет..

Джеймс нахмурился.

– Ральф, ты идиот, если не поедешь со мной на каникулы, я лично применю к тебе случайную трансфигурацию твоей же собственной палочкой. Что насчет этого, ну?

– О, это серьезная угроза! – воскликнул Ральф, затем его лицо озарилось улыбкой. – А твои мама и папа не будут возражать?

– Нет. Сказать по правде, со всеми этими людьми, которые там соберутся, скорее всего, они даже не заметят.

Ральф вытаращил глаза.

– Я имел в виду, я был… ты знаешь, на неверной стороне в дебатах и все такое.

– Они слышали это по радио, Ральф.

– Я знаю!

– И ты не сказал ни слова.

Ральф открыл рот, потом закрыл его. Он задумался на минутку. Наконец, он ухмыльнулся и шлепнулся на кровать Теда.

– Вижу, ты уже все решил. Итак, ты сказал, Виктория будет там?

– Не стоит особо зацикливаться на этом. Она же наполовину Вейла, как тебе известно. Это означает, что любой парень, приблизившийся более чем на десять футов, будет без ума от нее.

– Я просто хотел попытаться каким-то образом загладить свою вину перед ней. Ты же знаешь про тот инцидент в Дуэльном кружке.

Джеймс застегнул свой чемодан.

– Ральф, дружище, чем меньше ты будешь говорить об этом, тем лучше.

Следующим утром, во время завтрака Большой зал был почти пуст. Сильный утренний мороз вытравил в углах окон серебряные очертания папоротников, придававшие виду по ту сторону стекла седину и призрачность. Джеймс и Ральф скоро уезжали и разыскали Зейна за столом Когтеврана.

– Тебе реально повезло, Ральф, – сказал Зейн с ухмылкой, сжимая руками свою чашку с кофе. – Я бы отдал все, что угодно, лишь бы узнать, на что похоже волшебное Рождество.

– Сказать по правде, – сказал Джеймс, наливая себе тыквенного сока. – Я сомневаюсь, что оно оправдало бы твои ожидания.

– Возможно, ты прав. Даже в лучшее время я представляю его немного похожим на здешний Хэллоуин.

– Эй, Ральф, – сказал Джеймс, подталкивая крупного мальчика, – подожди, пока увидишь наш традиционный Рождественский парад привидений! Мы будем есть конфеты в виде летучих мышей и пить горячий шоколад из черепов эльфов!

Ральф заморгал. Зейн кисло посмотрел на них и закатил глаза.

– Да, да, безудержное веселье. Нет.

– Пойдем, – сказал Ральф, наконец, поняв шутку. – У тебя будет великолепное Рождество с твоей семьей. В конце концов, ты увидишь маму и папу.

– Да, конечно. Восемь часов полета до Штатов с моей сестрой Грир, которая весь путь будет расспрашивать про жизнь в сумасшедшей школе волшебства. Она будет разочарована из-за того, что единственный способ, которым я могу воздействовать на вещи своей волшебной палочкой, это толкнуть их ею.

– Нам не позволено применять магию нигде, кроме Хогвартса, – поучительно заметил Ральф.

Зейн проигнорировал его.

– И затем Рождество с бабушками, дедушками и всеми моими кузинами в Огайо. Вы не представляете какое это безумие каждый раз.

Джеймс не мог не спросить:

– Что ты имеешь в виду?

– Представь себе традиционное американское Рождество, словно сошедшее с картины Нормана Роквелла, – сказал Зейн, обводя руками воображаемую рамку. – Распаковываются подарки, разделывается индейка, водятся хороводы вокруг Рождественской елки. Теперь понимаешь?

Ральф и Джеймс кивнули, постаравшись сдержать улыбки от похоронного выражения на лице Зейна.

– Хорошо, – Зейн отошел. – Теперь представьте болотных духов вместо людей. И вы поймете.

Джеймс рассмеялся, Ральф, как обычно, моргал и смотрел то на одного, то на другого мальчика.

– Потрясающе! – воскликнул Джеймс.

Зейн неохотно улыбнулся.

– Да, полагаю, это выглядит довольно весело со стороны. Все эти визги и царапанья, крошечные обрывки бумаги, летающие повсюду, рано или поздно попадающие в камин и потом догорающие рядом с ним.

– Что такое Болотные огни? – спросил Ральф, старательно сдерживаясь.

– Спроси у Хагрида на следующем уроке по уходу за магическими существами, – ответил Джеймс, все-таки не удержавшись от смеха. – Тогда поймешь.

Позже утром Ральф и Джеймс попрощались с Зейном и вытащили свои чемоданы во внутренний двор. Тед и Виктория уже были там, сидели на своих чемоданах на верхней ступени в обрамлении необычно тихого морозного сада. Волосы Виктории отросли настолько хорошо, насколько возможно стараниями Мадам Карио в госпитальном крыле, но новые волосы заметно отличались по цвету и текстуре. В результате Виктория носила некоторое удивительное разнообразие шляп на голове. Шляпы, при желании, несколько улучшали ее внешность, но она жаловалась на них при каждом удобном случае. Сегодня она надела маленькую горностаевую пилотку, щегольски задранную над ее левой бровью. Она холодно взглянула на Ральфа, когда тот закинул свой чемодан на ступеньку. Спустя несколько минут Хагрид подогнал повозку. Ральф открыл рот, увидев, что повозка едет сама по себе.

– Вы не должны были их увидеть до начала следующего года, честно говоря, – сказал Хагрид Джеймсу и Ральфу. Он нажал на тормозной рычаг и занялся погрузкой их чемоданов в повозку. – Так что не забудьте потом весной сделать удивленные лица, ладно?

– Ох, Хагрид, – заносчивым тоном произнесла Виктория, – если эти ужасные штуковины и вправду выглядят так, как мне мама рассказывала, то я в любом случае рада, что я их не вижу.