Текст книги "Когда под ногами бездна (ЛП)"

Автор книги: Джордж Алек Эффинджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Да, Чири, «это дело». – Я повторил ее жест. – Никто из вас не желает уяснить, что убийства продолжатся, и практически каждый – потенциальная жертва.

– Ты прав, Марид, – тихо произнесла Чири, – но что ты мне посоветуешь?

Черт, я загнал себя в ловушку. Для того, чтобы выдавать конкретные указания, надо по крайней мере понять, как действуют преступники, на что я уже потратил впустую массу времени. В результате я способен с уверенностью сказать только одно – любой из нас, в любое время, по любой причине рискует в одночасье превратиться в труп. Так что единственная мудрость, которой я могу поделиться с Чири: «Будь осторожна». Есть две возможности исполнить такую тривиальную рекомендацию: вертеться как и раньше, только утроить бдительность, или уехать подальше отсюда. В последнем случае надо убедиться, правильно ли выбрана новая родина. Иначе есть опасность вляпаться в самый эпицентр неприятностей, а еще – привезти свои проблемы в другое место, словно тараканов в чемодане.

Не желая раздражать ее пустыми фразами, я пожал плечами и заметил, что сегодня подходящий вечер для того, чтобы подкрепиться джином и бингарой. Она приготовила две порции: мне двойную, за счет заведения, и стандартную – себе; потом мы просто сидели и грустно созерцали друг друга. Никаких подшучиваний, никакого ритуального легкого флирта; она не напомнила мне о модике Хони Пилар. Я даже не обратил внимания на новых девочек. Очевидно, мы с Чири выглядели настолько поглощенными взаимным любованием, что никто не осмелился подойти и поздороваться. Прикончив свое пойло, я попросил налить фирменный напиток каннибалов. Теперь он казался мне вполне терпимым. Когда отведал его впервые, мне показалось, что я проглотил кусок падали, пролежавший где-нибудь на свалке не меньше недели. Я поднялся, собираясь уйти, но, поддавшись внезапному приступу нежности, ласково провел пальцами по покрытой шрамами щеке, потом погладил руку Чириги. Она ответила мне своей фирменной улыбкой, мгновенно преобразившись в прежнюю чернокожую амазонку. Еще немного, и мы решим начать новую жизнь вдвоем где-нибудь в Свободном Курдистане… Я торопливо вышел из бара.

Ясмин дрыхла в моей постели; девочка успешно опаздывала на работу в очередной раз. Сегодня утром она проснулась пораньше, желая избавиться от накопившейся в душе горечи и боли, выплеснув их на меня. Потом, чтобы поддержать репутацию и (упаси Боже) не прийти к Френчи вовремя, бедняжке пришлось снова лечь и заснуть. Она сонно улыбнулась, пробормотала: «Привет». Похоже, Ясмин, не считая Полу-хаджа, осталась единственной в нашем квартале идиоткой, демонстрирующей непробиваемую смелость, когда разумные обитатели Будайина дрожали от страха. Мужество Сайеда регулярно подпитывал его суперменский модик, но Ясмин нерушимой моральной опорой считала меня. Девочка ни на минуту не сомневалась, что Марид Одран защитит ее, что делало мою подругу даже большей кретинкой, чем Полу-хадж.

– Слушай, Ясмин, у меня миллион всяких дел… Тебе придется несколько дней пожить у себя. О'кей?

Она сразу надулась:

– Ты не хочешь, чтобы я была с тобой?

В переводе ее фраза означает: «Ты что, завел себе другую?»

– Нет, потому что сейчас я под прицелом убийц. Оставаться здесь опасно, ты можешь угодить под пулю, а я этого не переживу, любимая. Понятно?

Такое объяснение понравилось ей намного больше, потому что показывало, как я забочусь о ней. Вот паршивка… Если не повторять девочке каждые десять минут, как она дорога тебе, обязательно решит, что появилась соперница.

– Ладно, Марид. Ключи отдать?

Я немного подумал:

– Пожалуй. Тогда не придется вспоминать, где они, и никто не украдет их у тебя, чтобы забраться в мою квартиру.

Она вытащила их из сумочки и бросила мне. Потом Ясмин начала традиционный спектакль: «я спешу на работу». Я раз тридцать сообщил, как люблю ее, заверил (совершенно искренне), что собираюсь беречь себя и звонить ей, по меньшей мере, дважды в день, просто чтобы отметиться. Она поцеловала меня, бросила взгляд на часы, неискренне охнула и поспешила к двери. Придется ей и сегодня заплатить Френчи штраф.

Как только Ясмин вышла, я стал собираться, и, свалив в кучу свой скарб, убедился, что имущества у меня немного. Верх глупости – подставляться, сидя в собственной квартире. Значит, надо найти убежище, и, кроме того, изменить облик. На счету у меня – масса денег Бея, а только что полученная от Хассана порция наличных обеспечит определенную свободу действий. Я как обычно быстро упаковал вещи: запихнул кое-какую одежду в черную пластиковую сумку, сверху положил завернутую в футболку коробку с модиками, потом застегнул молнию и вышел на улицу. Интересно, запланировал для меня Аллах благополучное возвращение домой? Я сознавал, что напрасно накручиваю себя, но такова уж извращенная человеческая натура – всегда тянет нажать на больной зуб. Господи, сколько возникает забот и переживаний, когда решаешь простую задачу – выжить.

Я миновал Ворота, пересек широкую улицу. На ней расположились довольно дорогие магазины, совсем непохожие на лавчонки, которые ожидаешь увидеть возле злачного квартала. Приезжие находили в них как раз то, что искали, и хотя абсолютное большинство сувениров сделано за тысячи миль отсюда (в нашем городе, если не ошибаюсь, вообще не занимаются народными промыслами), туристы со счастливыми лицами рылись в куче ярко раскрашенных соломенных попугаев, made in Мexico, и пластмассовых складных вееров, made in Hong-Kong. Что ж, раз клиенты довольны, хорошо всем. Получается, что здесь, рядом с царством пустыни, аборигены демонстрируют большую культуру.

Я зашел в салон мужской одежды, где торговали европейскими нарядами. Как правило, у меня не хватало денег и на один носок, но теперь, осчастливленный Папой, я наконец решил преобразиться. Никогда раньше моя нога не переступала порог такого магазина, я даже не знал толком, что мне нужно, и позвал на помощь старшего продавца. Дал понять, что не шучу – иногда феллахи заходили в подобные заведения, просто чтобы оросить своим трудовым потом их костюмы оксфордского покроя. Я сообщил, что хочу экипироваться полностью, назвал сумму, которую собираюсь здесь оставить, и позволил ему поработать над моим гардеробом. Я понятия не имел, как подбирать галстук к рубашке, не знал даже, как положено завязывать проклятую тряпку (меня снабдили брошюркой о разных узлах), так что действительно нуждался в поддержке специалиста. Я решил, что он получает комиссионные, и, чтобы поощрить его рвение, позволил включить в мои покупки на пару сотен киамов лишних вещей. Парень не просто изображал дружелюбие, как большинство ему подобных, он даже не брезговал ко мне прикасаться, хотя я был одним из самых неряшливых обитателей Будайина, а в нашем квартале существует очень много степеней нечистоплотности.

Я рассчитался и нес пакет в руках несколько кварталов до отеля «Палаццо ди Марко Аурелио». Он входит в международную сеть, настоящую империю, принадлежащую швейцарцам: их здания везде выглядят одинаково, но ни одно не обладает уютом и элегантностью, присущей оригиналу. Впрочем, мне-то какое дело? Я просто искал надежный ночлег, где никто не потревожит мой сон. Меня даже не заинтересовало, почему в мусульманской стране гостиницу назвали именем какого-то сына древнеримской шлюхи.

Портье, выдававший ключи, даже отдаленно не напоминал услужливого приказчика из магазина одежды; с первого взгляда видно, что сноб. Мало того что он таким родился, ему еще приплачивали за фанаберию в манерах и, наверное, специально тренировали, чтобы довести естественный дар до совершенства. Ничто не могло пробить стену его высокомерия и презрения; он оставался твердым, как камень. Однако какую-то брешь мне удалось проделать. Я вытащил все свои хрустики, любовно разложил на розовом мраморе стойки и объяснил, что желаю снять апартаменты на неделю-две и заплачу вперед наличными.

Выражение его лица не изменилось – поганец по-прежнему с трудом выносил мое присутствие, – но он велел подыскать мне что-нибудь. Хлопоты не заняли много времени. Никто не предложил отнести мой багаж наверх, я сам держал пакеты с покупками, поднимаясь в лифте, и, войдя в комнату, бросил их на кровать. Вероятно, номер считался неплохим, с видом из окна на довольно унылые задворки делового квартала. Зато имелся телевизор с 3-D видео, и не просто душ, а даже ванна! Я вывалил на кровать содержимое сумки и переоделся в галабийю. Настало время нанести еще один визит герру Люцу. На сей раз я захватил с собой несколько электронных помощников. Сам Сейполт показался мне неглупым человеком, но его секретарь Рейнхард вполне способен создать проблемы. Я вставил училку немецкого языка и на всякий случай вооружился несколькими специальными программами для контроля над чувствами. С этой минуты превращаюсь в человека-невидимку. Не собираюсь светиться, чтобы упростить работу убийцам. Марид Одран, супермен пустынных дюн, не такой простак!

Безумный американец Билл, как обычно, сидел в своем помятом стареньком такси. Я устроился рядом с ним, но он меня не заметил: по привычке ждал, когда пассажир подаст голос с заднего сиденья. Я не меньше минуты звал его, тряс за плечо. Наконец он повернул голову и, часто моргая, уставился на меня. – Чего?

– Билл, ты отвезешь меня к дому Люца Сейполта?

– Я тебя знаю?

– Ну конечно. Мы ездили туда несколько недель назад.

– Тебе легко говорить. Сейполт, значит? Парень из Германии, увлекается длинноногими блондинками. Скажу сразу, старик: ты не в его вкусе.

Немец клялся, что давно уже никем не интересуется. Великий Боже, значит, даже он мне лгал! Признаюсь, я был здорово потрясен; молча провалился в кресло и сосредоточился на проносящихся мимо домах. По пути Билл как обычно преодолевал неведомые другим водителям препятствия. Ничего удивительного, ведь ему то и дело приходилось объезжать объекты, которые абсолютное большинство людей не могло даже увидеть, но он справлялся прекрасно. Думаю, сегодня он не задавил ни одного из полчищ вечно снующих вокруг него ифритов.

Я вылез из такси и медленно подошел к массивной двери, запомнившейся мне после первого посещения роскошного особняка. Долго стучал и звонил; никто не ответил. Тогда я обошел здание, надеясь найти старого слугу араба. В саду зеленела сочная трава, цвели экзотические растения. Спрятавшись в густой листве деревьев, пели птицы. Довольно необычный звуковой фон для города, потому что никакого шума, выдававшего присутствие здесь людей, я не услышал. Может, Сейполт ушел на пляж? Отправился за покупками? Или решил захватить с собой голубоглазого блондинчика и провести вечер в злачных местах, наслаждаясь обедом и танцами под звездным лунным небом?

Справа, за углом дома, между двумя высокими пальмами, в выбеленной стене я заметил небольшую дверь. Не думаю, что ей пользовался Сейполт, скорее, она предназначалась для тех, кто доставлял продукты и увозил мусор. По эту сторону дома, в отличие от роскошных тропических джунглей перед фасадом, росли алоэ, юкки и цветущие кактусы. Я взялся за дверную ручку, и она легко повернулась. Наверное, кто-то только что отправился в город за газетой. Я вошел и оказался у ступеней, ведущих вниз, в неприветливую темноту. Пролет лестницы рядом – путь наверх. Я выбрал второе, миновал кладовую, прекрасно оборудованную кухню и оказался в изысканно обставленной обеденной комнате. Никого не увидел, не услышал ни звука. Немного пошумел, чтобы Сейполт или Рейнхарт узнали о моем присутствии: пусть не думают, что я шпион или, скажем, подтверждаю слова старого немца об арабских воришках.

Из столовой я прошел в гостиную и в коридор. Передо мной стояли шкафы с бездарно подобранной коллекцией. Теперь я уже мог ориентироваться. Так, посмотрим. Кабинет Сейполта должен быть…

…здесь! Закрыто; я громко постучал. Тишина. Толкнув дверь, я шагнул внутрь. Полумрак, шторы плотно закрывают окна. Воздух затхлый, как будто кондиционер отключили и помещение давно не проветривали. Интересно, что случится, если я наберусь наглости и пороюсь немного в кипе документов, оставленных хозяином? Я торопливо перелистал несколько отчетов, лежавших на самом верху.

Сейполта я обнаружил между эркером и двумя стеллажами для деловых бумаг.

Его скрывал письменный стол. Костюм немца стал почти черным от крови.

Сначала я принял его за серый плед, упавший на бежевый ковер. Потом заметил светло-голубую рубашку и одну руку. Шагнул поближе, ожидая самого худшего, и, конечно, не ошибся…

Его располосовали от горла до паха, темные внутренности вывалились на ковер. В окоченевшую руку втиснут какой-то из его собственных жизненно важных органов.

Это сделал Ксаргис Мохадхил Хан, он же Джеймс Бонд, который до недавнего времени работал на Сейполта. Убрал еще одного свидетеля.

Рейнхарта я нашел в его комнате наверху; он выглядел не лучше своего босса.

Старик-араб умер за домом, когда пропалывал прелестные цветы, выращенные им вопреки природе и климату. Всех убили быстро, затем расчленили. Хан крался от одной жертвы к другой, тихо и молниеносно отбирая жизнь. Он скользил бесшумно, как призрак. Прежде чем вернуться в опустевший особняк, я вставил несколько программ, которые подавили страх, боль, гнев, голод и жажду; языковая училка уже была подключена, но, похоже, она не пригодится мне сегодня.

Я направился к кабинету Сейполта, собираясь хорошенько обыскать стол. Но на пороге меня окликнули:

– Люц?

Я повернулся. Билл не соврал: покойный действительно любил длинноногих блондинок.

– Lutz? – повторила она. – Bist du noch bereit?

– Ich heisse Marid Audran, Fraulein. Wissen Sie wo Lutz ist? [28]28
  – Люц? Ты уже готов?
  – Меня зовут Марид Одран, фрейлейн. Вы не знаете, где Люц? ( нем.)


[Закрыть]

Моя училка работала на полную мощность: казалось, я не просто переводил с арабского на немецкий, но говорил на языке, который знал с самого детства.

– Разве его здесь нет? – спросила она.

– Нет, и Рейнхарта я тоже никак не могу найти.

– Очевидно, уже уехали в город. За ланчем мы решили, что неплохо бы прогуляться.

– Готов поспорить, они отправились ко мне. Мы договорились пообедать вместе, и я вообразил, что должен встретиться с ними здесь. Нанял машину. Господи, какая глупость! Сейчас позвоню в отель и оставлю Люцу записку, а затем вызову другое такси. Поедете со мной?

Она задумчиво покусала ноготь.

– Даже не знаю… – ответила она очень нерешительным тоном.

– Вы уже осмотрели здешние достопримечательности?

Она нахмурилась:

– Я не видела ничего, кроме этого дома, ни разу не вылезала отсюда с тех пор, как тут оказалась. Тихо, вокруг ни души… – сказала она жалобно.

Я кивнул:

– О, мой приятель чересчур серьезно относится к работе. Уверяет, что ему нравиться развлекаться и наслаждаться жизнью, а в действительности сохнет за делом сам и заставляет маяться окружающих. Не хочу осуждать его – в конце концов, он один из моих старейших партнеров по бизнесу и лучший друг, – но думаю, такое времяпровождение вредно для здоровья.

– И я постоянно твержу ему то же самое.

– Почему бы нам не отправиться в отель? Давайте вместе постараемся помочь ему расслабиться немного сегодня вечером. Обед, небольшое шоу. Будьте моей гостьей! Я настаиваю.

Она улыбнулась:

– Только позвольте мне…

– Мы должны спешить, – прервал я ее. – Если быстро не доберемся до отеля, Люц вернется домой. Он весьма нервный человек. Тогда и нам придется ехать обратно. Как вы знаете, дорога просто ужасная. Идемте, время не терпит.

– Но если мы собираемся в ресторан…

Мне следовало бы догадаться!

– Ваше платье вам очень к лицу, моя дорогая; но если вы так не считаете… то прошу позволения купить вам другое, по вашему выбору, с любыми необходимыми аксессуарами. Люц сделал мне множество подарков. С удовольствием отвечу на его щедрость подобным образом. Мы можем пройтись по магазинам прямо перед обедом. Я знаю несколько очень изысканных английских, французских и итальянских заведений; уверен, вам понравится. Кстати, вы успеете выбрать вечерний наряд, пока мы с Люцем будем обсуждать наши проблемы. Все прекрасно устроится.

Я вывел ее через парадный вход. Мы зашагали по гравийной дорожке к такси Билла. Открыв заднюю дверцу, я усадил ее в купе, затем обошел машину и расположился с другой стороны.

– Билл, – обратился я к нему по-арабски, – назад в город. «Палаццо ди Марко Аурелио».

Он с раздражением посмотрел на меня.

– Знаешь, Аврелий ведь тоже мертв, – сказал он и завел мотор.

Я похолодел, пытаясь сообразить, что значит его зловещее «тоже». Потом повернулся к девице.

– Не обращай внимания на водителя, – сказал я ей по-немецки, решив, что сейчас самое время перейти на «ты». – Он безумен, как любой американец. Такова воля Аллаха.

– Ты не позвонил в отель, – отозвалась она, даря мне нежную улыбку.

Ей пришлась по вкусу перспектива приобрести новые шмотки и украшения к ним просто по случаю совместного обеда. Меня она сочла психованным арабом, лопающимся от богатства. Такие аборигены ей нравились.

– Верно. Дам знать персоналу, как только мы туда доберемся.

Она сморщила носик.

– Но если мы уже приедем…

– Ты не понимаешь, – прервал я ее. – Обычно клиенты улаживают подобные дела с портье. Но когда гости особые, – такие как герр Сейполт и я, – следует говорить лично с управляющим.

Ее глаза расширились.

– О!

Я оглянулся на сверкающий свежими красками парк, созданный богатством хозяина виллы на самой границе с наступающими дюнами. Через пару недель это место станет таким же сухим и мертвым, как сердце великой пустыни… Я повернулся к своей спутнице и непринужденно улыбнулся. Мы проболтали всю дорогу до города.

16

Добравшись до отеля, я оставил блондиночку в удобном кресле в холле. Ее звали Труди (просто Труди, никакой фамилии, заявила она с блаженной улыбкой). Близкая подруга Люца Сейполта, гостит в его доме больше недели. Их познакомил один общий приятель. М-да… Милая парочка: Труди, самая симпатичная и раскованная девушка в мире, и Сейполт, который, оказывается, в душе добрый и открытый парень, а интриги и убийства – просто маска, чтобы дурачить окружающих.

Я отправился звонить, но не управляющему, а Оккингу. Тот велел покараулить красотку, пока он не соизволит оторвать от стула свою толстую ленивую задницу.

Из училок я оставил только языковую: без нее мы с Труди вообще не поймем друг друга. Вот тогда-то я на собственной шкуре ощутил, что значит пункт номер сто пятьдесят четыре из перечня особо важных сведений об уникальных способностях, которыми одарил меня Папа. «За все приходится платить». Конечно, я и раньше знал это: выучил еще много-много лет назад, сидя на коленях у матушки. Просто такие истины почему-то постоянно забываются, и приходится каждый раз открывать их заново.

Никому никогда ничего не достается даром. Во время визита на виллу Сейполта училки держали под контролем мои чувства. Когда я вернулся, чтобы обыскать рабочий стол немца, я должен был находиться в полувменяемом состоянии от страха и массы сопутствующих эмоций, зная, что жившие на вилле люди превратились в изуродованные трупы совсем недавно, и ублюдок Хан вполне может еще ошиваться где-то поблизости. А когда Труди неожиданно воскликнула: «Люц?» любой нормальный человек заработал бы инфаркт.

Стоило вытащить училки, и сразу обнаружилось, что я вовсе не избежал подобных неприятностей, а просто отложил их на некоторое время. Как только я лишился электронных «глушителей», началось! Мой мозг и нервы будто сжались, сплелись в тугой клубок. Казалось, одну «нить» нельзя отделить от другой: я испытывал дикий, бессмысленный, животный ужас, жгучую ненависть к Хану за дьявольский метод, с помощью которого он хотел остаться неуловимым, и за то, что подонок заставил меня созерцать плоды своей бесчеловечной жестокости. Накатила волна страшной усталости и боли в работавших сверх всякой меры мускулах (электронные штучки «запрещали» рассудку и телу ощущать утомление и физические страдания, а в результате я сейчас получил и то, и другое); вдобавок я вдруг обнаружил, что ужасно хочу пить и есть, и должен срочно бежать в туалет. В кровь хлынул адреналин, сердце забилось еще быстрее. Хотя опасность давно миновала, мой организм подготовился к смертельной схватке или бегству.

В общем, за несколько мгновений я перенес то, от чего пришлось бы маяться в течение прошедших трех-четырех часов: на плоть и разум обрушился страшный удар, пославший меня в нокаут.

Дрожащими руками я поскорее возвратил училки на прежнее место, и через минуту вернулось мое обычное состояние. Сердечный ритм, дыхание пришли в норму, а голод, жажда, дикая злость, изнеможение и мучительные сигналы переполненного мочевого пузыря прекратили меня донимать. Я благодарил судьбу и хирургов, но сознавал, что просто еще раз оттянул час расплаты, а когда он наступит, самое жуткое постнаркотическое похмелье покажется легкой мгновенной встряской, словно мимолетный поцелуй в темноте. Дас ист террибль платить по счетам, не спа, бвана мсье Марид-сан?

Это ты верно сказала, Чири.

Когда я возвращался в холл, за спиной кто-то громко произнес: «Господин Одран?» Хорошо, что я нацепил спецучилки: не терплю, когда мое имя выкрикивают в людном месте, тем более если я пытаюсь соблюдать конспирацию.

Я повернулся и окинул безмятежно-холодным взглядом позвавшего меня служащего.

– Да?

– Для вас записка. Оставлена в вашем ящике. – Его явно смущал мой простонародный наряд – галабийя и остальные аксессуары. Он твердо выучил, что в их замечательном отеле останавливаются только «культурные европейцы».

То, что он сказал, совершенно невероятно по двум причинам: во-первых, никто не знает, что я здесь остановился, и, во-вторых, я зарегистрировался под чужой фамилией. Ладно, придется сделать вид, что мне просто любопытно, с кем они меня перепутали, а потом возмущенно бросить скомканную бумажку в надутую физиономию парня.

Попробую угадать… Компьютерная распечатка, верно?

Я развернул ее:

«Одран,

Видел тебя у Сейполта, но решил, что время и обстановка не подходят.

Извини.

Хочу заняться тобой спокойно, не торопясь, в тишине и без посторонних.

Не желаю, чтобы потом решили, что ты просто одна из случайных жертв.

Хочу быть уверенным в том, что, когда найдут твое тело, ни у кого не возникнет сомнений:

Тебе уделили особое внимание.

Хан».

Мои ноги подкашивались, упрямо игнорируя приказы училок. Я сложил послание и сунул его в сумку.

– Вы в порядке, мсье? – заботливо осведомился служащий.

– Виновата проклятая высота, – отозвался я, – каждый раз так трудно приспосабливаться…

– Но здесь ведь совсем низко, мсье! – изумился он.

– В том-то и дело. – Я оставил его стоять с открытым ртом и подошел к Труди.

Девочка расплылась в лучезарной улыбке, словно с моим возвращением жизнь снова обрела для нее прелесть. Интересно, что творилось в ее голове, пока она сидела одна в опустевшем особняке? « Тихо, вокруг ни души…» Я содрогнулся.

– Извини, что заставил ждать, – сказал я вполголоса, слегка поклонился и пристроился рядом.

– Да ничего, я в порядке. – Она не спеша выпрямила свои красивые ноги и снова скрестила их. Наверное, все мужчины отсюда и до Осаки, не отрываясь, наблюдали, как она это делает. – Поговорил с Люцем?

– Да. Он заходил сюда, но отлучился по важному делу. Как я понял, поехал улаживать какую-то формальность с лейтенантом Оккингом.

– Лейтенантом?

– Обязанность Оккинга – следить, чтобы в Будайине не происходило ничего необычного. Слышала о таком квартале?

Она кивнула:

– Не пойму, какие вопросы может решать с ним Люц? Он ведь никакого отношения к тому, что творится в Будайине, не имеет, разве нет?

Я улыбнулся:

– Прости, дорогая, но то, что ты говоришь, звучит немного наивно. Наш друг – очень многогранная и влиятельная личность. Думаю, в городе ни одно событие не происходит без его ведома.

– Да, наверное…

Полная чепуха, конечно. В лучшем случае, Сейполт тянул на среднее звено. И уж конечно, он не Фридландер-Бей.

– За нами пошлют машину, а потом мы, как и планировали, сядем вместе и подумаем, как провести вечер.

Ее лицо снова осветилось радостной улыбкой. В конце концов, она получит свою конфетку.

– Не хочешь заказать что-нибудь, пока мы ждем?

Мы приятно коротали время, пока к нам не подошла парочка утомленных фараонов в штатском, неслышно ступая по толстому синему ковру. Я встал, вежливо представил их друг другу, и мы покинули холл отеля, непринужденно болтая, словно компания старых приятелей. Так мы шли до участка; по пути на второй этаж меня остановил Хаджар, а два полицейских проводили Труди в кабинет лейтенанта.

– Что случилось? – хмуро спросил сержант. Сейчас он на время забыл о побочных занятиях и вел себя как настоящий легавый. Наверное, чтобы доказать: если поднатужится, еще способен исполнять прямые обязанности.

– А ты как думаешь? Ксаргис Хан, тот самый, который работал на Сейполта и твоего шефа, продолжает заметать следы. Только что убрал трех очередных свидетелей. Черт, парень жуткий педант: ничего не забывает. На месте Оккинга я бы просто взмок от страха. Ведь лейтенант сейчас – живая мишень.

– Он это понимает; никогда раньше не видел, чтобы наш приятель так трясся. Я подарил ему тридцать-сорок пилюлек паксиума. Он проглотил целую горсть вместо завтрака. – Хаджар недобро ухмыльнулся.

Из кабинета вышел полицейский в форме.

– Одран, – сказал он громко и мотнул головой в сторону двери. Я стал членом их команды.

– Минуточку. – Я снова повернулся к Хаджару. – Слушай, я хочу взглянуть на то, что ты выудишь из рабочего стола и сейфов Сейполта.

– Я так и подумал. Лейтенант сейчас слишком занят, чтобы забивать голову мелочью, он наверняка свалит работу на меня. А я устрою, чтобы ты первым осмотрел улики.

– Отлично. Надеюсь, найдем что-то важное. – Входя в застекленный кабинет, я столкнулся с ребятами в штатском, эскортирующими Труди. Она улыбнулась мне и сказала: «Мархаба». Только тут до меня дошло, что девочка знает не только немецкий, но и арабский.

– Сядь, Одран, – Оккинг говорил хриплым голосом, как будто сорвал его или простудился.

Я устроился на стуле и посмотрел на него.

– Куда ее повели?

– Хотим допросить девочку поосновательней. Хорошенько покопаться в ее серых клеточках… Потом отпустим домой, не знаю, правда, откуда она.

Что ж, звучит очень профессионально; сомневаюсь, правда, что Труди сумеет самостоятельно выйти из участка, когда они закончат насиловать ее башку. Гипноз, наркотики, плюс электрическая стимуляция мозга; потом человек обычно чувствует себя не в своей тарелке. По крайней мере, так мне говорили…

– Хан подбирается все ближе и ближе, – произнес Оккинг, – но второй после смерти Никки вообще не высовывается.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду. Послушай, лейтенант, а Труди случайно не наш убийца? Она ведь никак не могла раньше быть Бондом, верно?

Оккинг посмотрел на меня как на чокнутого. – Да откуда мне знать, Одран? Никогда с ним не встречался. Мы связывались по телефону или по почте. Насколько мне известно, ты – единственный человек, который сталкивался с ним лицом к лицу. Вот почему меня никак не отпускают подозрения. Чутье подсказывает – что-то с тобой не в порядке, Одран.

Со мной?! И это бросает мне прямо в физиономию иностранный агент, получающий чеки от национал-социалистов? Ладно, Бог с ним… Очень жаль, что лейтенант не способен опознать Хана, если когда-нибудь нам посчастливится его поймать. Стоит ли доверять его словам? Скорее всего, да – какой ему смысл врать мне? Он ведь занесен в черный список, и, не исключено, даже стоит там первым. Кроме того, лейтенант явно не шутил, когда заявил мне, что не покинет рабочий кабинет: здесь стояла раскладушка, а на столе – поднос с остатками обеда.

– Единственное, что мы, кажется, выяснили: оба используют модики не только для убийства, но и чтобы посеять панику. Кстати, у них пока неплохо получается, – подытожил я. – Твой наемный убийца… – Оккинг обжег меня взглядом, но, черт побери, правда есть правда! – …твой убийца превратился из Бонда в Хана. А второй, очевидно, остался прежним. Очень надеюсь, что парень, работающий на русских, убрался домой. Хотелось бы знать точно, по крайней мере одной заботой станет меньше.

– Ага, – хмуро произнес Оккинг.

– Выяснил что-нибудь интересное у Труди?

Он пожал плечами и взял с подноса кусок сандвича.

– Какое там… Имя, фамилия, прочие формальности.

– Нужно раскопать, как она познакомилась с Сейполтом.

Оккинг поднял брови:

– Ну, ну, Одран. На прошлой неделе он оставался главной фигурой.

Я устало вздохнул:

– До этого я и сам додумался, лейтенант. Труди сказала, что кто-то свел ее с немцем.

– Махмуд.

– Махмуд? Мой друг? Тот, который до перемены пола промышлял у Джо-Мамы?

– Точно, он самый.

– Каким боком он здесь замешан?

– Пока ты лежал в госпитале, твой приятель получил повышение. Он занял место, оставшееся вакантным после убийства Абдуллы.

Махмуд… Как быстро ты прошел путь от дежурящей в греческих клубах очаровательной шлюшки и ничтожного полублатного паразита до современного работорговца, важного человека на службе у Папы… Единственное, что приходит в голову, когда узнаешь о таком повороте судьбы: «Только у нас в Будайине возможно подобное!» Квартал равных возможностей!

– Мне надо с ним поговорить, – пробормотал я.

– Тогда встань в очередь. Он обязательно посетит нас, как только ребята его выкурят из логова.

– Расскажешь мне потом, что из него вытряс?

Оккинг оскалился:

– Что за вопрос, друг! Разве я не обещал тебе? Разве не поклялся Папе, что буду пай-мальчиком? Что-нибудь еще? Требуй, не стесняйся, – слушаю и повинуюсь!

Я поднялся, перегнулся через стол, уставясь ему прямо в глаза.

– Знаешь что, Оккинг, ты привык смотреть на куски человеческого мяса, разбросанные по квартирам разных приятных людей, а вот меня от такого зрелища сразу выворачивает. – Я показал ему последнюю весточку от нашего общего друга Хана. – Скажи, как мне получить оружие?

– Какое мне дело? – ответил он полушепотом, словно загипнотизированный уставившись на клочок бумаги. Потом поймал мой взгляд и тяжело вздохнул. Выдвинул нижний ящик стола, извлек оттуда целую коллекцию орудий убийства. – Что тебе больше нравится?

Два игломета, парочка статических пистолетов, мощный парализатор и даже здоровенное автоматическое чудовище, стреляющее пулями! Я выбрал маленький игломет «смит-и-вессон» и парализатор «Дженерал электрик». Оккинг выбросил на стол коробку боеприпасов: двенадцать игл в обойме, сто обойм в коробке. Я быстро убрал все это в сумку. – Спасибо.

– Счастлив? Теперь ты чувствуешь себя неуязвимым, Одран?

– А ты, Оккинг?

С его лица сползла усмешка.

– Как же, черта с два, – сказал он и небрежно махнул рукой, с присущей легавым тактичностью намекая, чтобы я убирался вон. Я подчинился, испытывая не больше благодарности, чем обычно.