Текст книги "Когда под ногами бездна (ЛП)"
Автор книги: Джордж Алек Эффинджер
Жанр:
Киберпанк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
9
Утром меня опять разбудил телефон. На сей раз найти его оказалось гораздо проще: я лишился джинсов, к которым он раньше был пристегнут, и вдобавок рубашки. Ясмин решила, что гораздо легче просто выбросить их, чем попытаться отмыть кровавые пятна. Кроме того, она заявила, что не хочет каждый раз, проводя холеными ногтями по моим бедрам, вспоминать о Сонни. Рубашек у меня много, а вот с джинсами – проблема… В четверг первым делом нужно раздобыть новую пару.
Так, по крайней мере, я планировал начать день, но звонок внес свои коррективы.
Я поднес аппарат к уху.
– Да, слушаю.
– Алло! Приветствую тебя! Как здоровье?
– Слава Аллаху, нормально. Кто говорит?
– Прошу прощения, о проницательный друг мой, я думал, ты узнаешь мой голос. Это Хассан.
Я зажмурил глаза, снова открыл их.
– Привет, Хассан. Я слышал о том, что произошло с Абдуллой прошлой ночью, от Папы. Слава Богу, ты в порядке.
– Да благословит тебя Аллах, дорогой мой. Однако я должен передать тебе приглашение от Фридландер-Бея. Он желает, чтобы ты посетил его дом и разделил утреннюю трапезу. Он пришлет за тобой машину с водителем.
Мой любимый способ начинать день…
– Я думал, прошлой ночью сумел убедить его, что не виновен в убийстве.
Хассан рассмеялся:
– О, нет, тебе нечего бояться! Это просто дружеская встреча, Фридландер-Бей хочет возместить беспокойство, которое ты, возможно, испытал вчера. Кроме того, он, очевидно, попросит оказать ему одну услугу. Ты можешь заработать деньги, Марид, сын мой. Большие деньги.
Мне вовсе не хотелось брать Папины сребренники, но отказаться нельзя; в егогороде такое не делается.
– Когда прибудет машина?
– Очень скоро. Приведи себя в порядок, а когда увидишься с Фридландер-Беем, хорошенько выслушай, что он тебе предложит. Если проявишь мудрость, получишь большую выгоду.
– Спасибо, Хассан.
– Не стоит благодарности, – ответил он и прервал разговор Я откинул голову на подушку и задумался Много лет назад я твердо обещал себе, что никогда не возьму денег из рук Папы, даже в виде законной платы за обычную работу, если в результате войду в число его «друзей и доверенных помощников». В общем, я свободный художник. Но, чтобы сохранить подобный статус, сегодня придется соблюдать предельную осторожность.
Ясмин, конечно, еще спала, и я не стал ее будить: пока длится пост, Френчи не откроет клуб до захода солнца. Я отправился в ванную, вымыл лицо, почистил зубы. Для визита следует надеть галабийю: Папа сочтет это за желание угодить ему и останется доволен. Кстати, надо обязательно захватить какой-нибудь небольшой подарок: нынешний визит будет разительно отличаться от предыдущего. Я быстро привел себя в порядок и оделся, натянув вместо кафии вязаную шапочку, которую принято носить у меня на родине.
Запихнув в сумку телефон, несколько банкнот, ключи, я окинул взглядом мои апартаменты и, охваченный предчувствием надвигающейся беды, вышел на улицу. Вообще-то, надо оставить записку, чтобы Ясмин знала, куда я пошел, но, если мне не суждено вернуться, такая бумажка ей просто не понадобится.
Воздух был теплым, как парное молоко; близился вечер, и город нежился, омытый освежающим, ласковым дождиком Я зашел в ближайший магазин и купил корзинку с разными фруктами, потом вернулся к своему подъезду. С наслаждением втянул в себя свежий, чистый запах озона. Длинный черный лимузин уже негромко рокотал у дома. Водитель роскошной машины, облаченный в форменную одежду, стоял на крыльце, чтобы не промокнуть. Он прикоснулся к фуражке, приветствуя меня, и открыл заднюю дверцу. Я залез внутрь, твердя про себя короткую молитву. Дверца захлопнулась, и мгновенье спустя мы уже мчались по улицам к великолепному особняку Фридландер-Бея.
Возле ворот в высокой, увитой плющом стене стоял охранник в форме. Он пропустил лимузин; мы поехали по посыпанной гравием дорожке, изящно опоясывавшей ухоженный сад. Изобилие ярких тропических цветов – настоящее буйство красок! Над ними возвышались финиковые пальмы и банановые деревья. В целом все здесь выглядело как-то естественней, радовало глаз и успокаивало душу гораздо больше, чем ровные ряды растений, расположенных вокруг жилища Сейполта согласно чуждому природе, жесткому плану. Мы двигались медленно; галька под шинами приятно поскрипывала. В этом оазисе, отгороженном от остального мира, царила безмятежная тишина, словно стены оберегали Папу не только от нежданных гостей, но и от городского шума и суеты. Сам дом состоял из двух этажей, но он построен в самом центре города на участке земли, который стоит целое состояние.
Над зданием возвышалось несколько башен – без сомнения, там находилась охрана; вдобавок, Фридландер-Бей имел собственный минарет. Интересно, держит ли Папа еще и своего муэдзина, чтобы поднимал его на молитву…
Шофер остановил машину перед широкими мраморными ступенями парадного входа. Мало того, что парень услужливо открыл дверцу лимузина, он еще проводил меня вверх по лестнице! Дабы не утруждать уважаемого посетителя, сам постучал по высокой двери полированного красного дерева. Привратник, или кто-то из прислуги низшего ранга, открыл нам. Водитель торжественно объявил: «Гость нашего господина», и вернулся к автомобилю; мне отвесили поклон и пригласили войти.
И вот я в доме Фридландер-Бея! Мое распаренное, потное лицо овеял ласковый прохладный воздух. По дому разносился легчайший аромат благовоний.
– Сюда, пожалуйста. Хозяин сейчас погружен в молитву. Вы можете подождать в этих покоях.
Я поблагодарил слугу, который в ответ с самым искренним видом попросил Аллаха сделать для меня массу приятных вещей. Затем он испарился, оставив меня в одиночестве в небольшой комнате. Я бродил по ней, восхищенно разглядывая драгоценные безделушки, собранные Папой за долгую, полную приключений жизнь. Наконец открылась дверь, и один из Говорящих Булыжников знаком подозвал меня. Я увидел Фридландер-Бея, который аккуратно складывал молитвенный коврик, чтобы положить в ящик стола. В его кабинете стоял имеющийся в любой мечети михраб, который указывал, где находится Мекка [18]18
Мусульманам предписано молиться, обратившись лицом к этому священному для них городу.
[Закрыть].
Он повернулся ко мне, и его пухлое, серовато-бледное лицо сразу осветилось подкупающе-искренней улыбкой радости при виде дорогого гостя. Он быстро подошел ко мне и тепло приветствовал; на сей раз ритуал был соблюден полностью. Я предложил хозяину свой скромный дар и увидел, что угодил Папе.
– Плоды сочны, свежи и просто просятся, чтобы их отведали, – произнес он, поставив корзинку на низенький столик. – Я наслажусь ими после захода солнца, мой племянник; благодарю тебя за заботу. А сейчас чувствуй себя как дома. Мы должны побеседовать, а когда наступит время дозволенной трапезы, прошу оказать мне честь, разделив скромный завтрак. – Он указал на антикварный диван, стоивший целое состояние. Сам Папа раскинулся на таком же бесценном произведении искусства; теперь мы могли созерцать друг друга, разделенные лишь несколькими футами драгоценного ковра, выдержанного в голубых и золотых тонах.
Я терпеливо ждал, когда он начнет разговор.
Папа провел пальцами по щеке и стал буравить меня взглядом. Господи, неужели он не насмотрелся на мою физиономию в прошлую ночь?
– Цвет кожи выдает в тебе уроженца Магриба, – произнес он. – Ты родился в Тунисе?
– Нет, о шейх. Я родом из Алжира.
– В жилах одного из твоих родителей наверняка текла берберская кровь.
Слова Папы задели меня. Причины подобной чувствительности уходят корнями в глубь веков, но это древняя история, в наши дни она потеряла всякий смысл. Я решил обойти скользкий вопрос и сказал просто:
– Я мусульманин, о шейх, а мой отец француз.
– Есть пословица, – сказал Фридландер-Бей, – которая гласит, что, если спросишь мула о родословной, он скажет только, что один из его родителей был лошадью. – Я счел его слова легким упреком; их значение станет яснее, если учесть, что осел и собака для араба – в числе самых нечистых животных. Наверное, Папа заметил, что лишь усилил мое смятение: тихонько рассмеявшись, он помахал рукой. – Прости меня, о племянник! Я просто подумал, что твоя речь выдает уроженца Магриба. Конечно, язык, на котором говорят здесь, в городе, – смесь египетского, ливанского, магрибинского диалектов и фарси. Сомневаюсь, что сейчас кто-нибудь способен изъясняться на чистом арабском языке, если подобная вещь вообще сохранилась где-либо, кроме Несомненного Писания [19]19
Наряду с несколько архаичным литературным языком, употребляющимся в официальных выступлениях и т. д., существует множество разговорных диалектов (самые распространенные – сирийский и египетский) для общения в повседневной жизни; не изучив их, трудно понять речь современного араба.
[Закрыть]. Я не хотел обидеть тебя; и к своему извинению должен прибавить еще одно, о мой племянник, за то, что произошло прошлой ночью. Надеюсь, ты осознаешь, почему так получилось.
Я мрачно кивнул, но промолчал.
Фридландер-Бей продолжил:
– Нам придется вернуться к неприятному вопросу, который мы коротко успели обсудить в мотеле. Убийцу надо остановить. Выбора у нас нет. Пока что мертвы четверо, из них трое связаны со мной. Я могу рассматривать это только как покушение на меня, неважно, прямое или косвенное.
– Трое? – спросил я. – Абдулла абу-Зайд, разумеется, был одним из твоих людей. Но русский? Или Сестры Черной Вдовы? Ни один сутенер не осмелился бы даже сделать попытку заполучить их в гарем. Тамико и Деви больше всего на свете ценили независимость.
Папа брезгливо махнул рукой:
– Я никак не вмешивался в их деятельность, связанную с проституцией. Хотя многие из моих друзей считают дозволенным для себя извлекать доход из многочисленных видов порока, мои интересы не связаны со столь низменной сферой. Сестры беспрепятственно занимались постыдным делом, не отдавая никому ни киама из заработанных денег. Нет, для меня они выполняли совсем иные поручения; секретные, опасные, но крайне необходимые.
Я застыл от изумления.
– Тами и Деви убивали по твоему приказу?
– Да. Селима должна и впредь исполнять решения, к которым я прибегаю, когда иного выхода нет. Мы хорошо платили Тамико и Деви, полностью на них полагались и доверяли, а они ни разу не подвели. Смерть Сестер причинила мне немалое беспокойство. Непросто найти замену таким знатокам своего дела, особенно если учесть, что у нас сложились прекрасные деловые отношения.
Мне понадобилось какое-то время, чтобы переварить услышанное; я не ожидал подобного поворота, хотя, если подумать, удивляться тут нечему. Время от времени я задавался вопросом, как Черным Вдовам все сходит с рук, хотя они действуют вызывающе открыто и нагло; объяснение оказалось простым. Они работают как секретные агенты Фридландер-Бея, и их защищают от неприятностей. Точнее, пытались защищать, потому что две из трех теперь лежат в морге.
– Если бы их умертвили одинаковым способом, – произнес я, просто размышляя вслух, – было бы проще понять, что произошло. Но Деви застрелили с помощью старинного оружия, а Тами пытали и перерезали горло бритвой.
– То же самое подумал и я, мой племянник, – сказал Папа. – Прошу тебя, продолжай. Возможно, ты прольешь свет на загадку.
Я пожал плечами:
– Вообще-то, даже эти факты о чем-то говорят нам только потому, что при убийстве других людей использовались те же приемы. Что, если здесь действуют двое…
– Я найду их, – бесстрастно произнес старец. Он не угрожал, не клялся покарать негодяев – просто констатировал факт.
– Мне сейчас пришло в голову, о шейх, – сказал я, – что неизвестный, который пользуется пистолетом, вероятно, имеет политические мотивы. Я видел, как он застрелил одного русского, служившего мелким функционером в представительстве Украино-Белорусской Державы. Он носил модуль Джеймса Бонда и применил тот же тип оружия, что и вымышленный персонаж, на основе которого создавалась электронная программа. Думаю, обычный головорез, расправляющийся с жертвами в порыве ярости или, скажем, во время ограбления, нацепил бы что-то другое или вообще остался самим собой. Личность суперагента дает определенные знания, умение и навыки профессионального убийцы. Она пригодится лишь хладнокровному исполнителю, чьи действия – часть какой-то большой операции.
Фридландер-Бей нахмурился:
– Ты не убедил меня, о племянник. Между твоим дипломатом и моей Деви нет ни малейшей связи. Мысль о политическом преступлении появилась у тебя только потому, что русский работал в посольстве. Деви даже представления не имела, и не хотела знать, что происходит за пределами Будайина. Она не служила помехой и не помогала никаким движениям или партиям. Твои доводы относительно Джеймса Бонда заслуживают дальнейшего изучения, но сама идея неосновательна.
– О шейх, у тебя есть какие-то предположения?
– Пока нет, – ответил он, – но я только приступил к сбору сведений. Вот почему мне хотелось обсудить с тобой сложившуюся ситуацию. Ты не должен думать, что мной движет лишь жажда мести. Конечно, я хочу отплатить злодею, но это беспокоит меня неизмеримо меньше, чем личная безопасность. Говоря попросту, я обязан защитить собственные интересы. Продемонстрировать друзьям и доверенным помощникам, что не допущу, чтобы им когда-либо пришлось опасаться за свою жизнь. В противном случае, я потеряю поддержку людей, на которых зиждется моя власть и могущество. Если рассматривать убийства вне связи с тем, что я сейчас сказал, в них нет ничего невероятного. Да, страшные и отвратительные деяния, однако подобные вещи происходят в любом большом городе ежедневно. Но взятые вместе, они представляют вызов и угрожают моему существованию. Ты понимаешь меня, о племянник?
Что ж, он изложил все предельно ясно.
– Да, о шейх, – ответил я; мне хотелось услышать обещанные Хассаном предложения.
Фридландер-Бей помолчал, внимательно рассматривая меня.
– Ты очень не похож на большинство моих друзей в Будайине, – сказал он наконец. – Едва ли не каждый в нашем квартале хоть как-то модифицировал тело и голову.
– Что ж, если им такой подвиг по карману, – ответил я, – пусть творят с собой, что пожелают. Что касается меня, о шейх, то я довольствуюсь тем, что даровал мне Аллах. Я обращался к хирургам лишь тогда, когда возникала прямая угроза здоровью. Ведь моя плоть – создание Господа Миров.
Папа кивнул:
– А мозг?
– Иногда я соображаю чуть медленнее, чем хотелось бы, но в целом он исправно служит мне. Никогда не испытывал желания обзавестись розеткой, если ты ее имеешь в виду, шейх.
– Однако ты принимаешь в больших количествах наркотические вещества. Прошлой ночью тебя не удержало даже мое присутствие.
Тут уж ответить нечего.
– Ты гордый человек, о мой племянник. В досье, которое на тебя составили, особо выделена эта черта характера. Тебе нравится состязаться в силе воли, разума, физической выносливости с людьми, получившими преимущества благодаря различным приставкам и личностным модулям. Опасное занятие, но, как видно, тебя не сумели задеть противники.
Его слова воскресили в памяти несколько очень неприятных воспоминаний. – К сожалению, у них получалось, и не раз, о шейх.
Он засмеялся:
– Но даже пережитые испытания не заставили тебя подвергнуться модификации. Твоя гордость проявляется в стремлении – как говорят франки-христиане, правда по другому поводу, – «жить в мире, но не принадлежать ему» [20]20
Знаменитая фраза из классического трактата средневекового христианского философа-мистика, монаха и богослова Фомы Кемпийского «Подражание Христу». В оригинале – совет послушникам исполнять все, что требуется в повседневной жизни, но не позволять ни внешнему миру, ни внутренним соблазнам поработить их.
[Закрыть].
– Ну да, «равнодушно взирать на его богатства и оставаться чистым от зла его». Прямо мой портрет!
Фридландер-Бей оценил иронию, сквозящую в моих словах.
– Я хочу, чтобы ты помог мне, Марид Одран, – произнес он.
Вот так, предельно четко и недвусмысленно: или «да», или «нет».
Папа поставил меня в крайне неприятное положение. Если я скажу: «Конечно, только прикажи», то предам себя, потому что поклялся ни при каких обстоятельствах не превращаться в его подручного. С другой стороны, отказавшись, оскорблю полновластного хозяина моего квартала. Я глубоко вздохнул, тщательно обдумывая ответ.
– О шейх, – сказал я наконец, – заботы, одолевающие тебя, это и наши заботы; их разделяют жители Будайина, да и остального города тоже. И, конечно, каждый, кому дороги его собственное спокойствие и безопасность, с готовностью поддержит тебя. Я использую все свое умение, но боюсь, не принесу большой пользы.
Фридландер-Бей провел ладонью по щеке и улыбнулся.
– Понимаю: ты не испытываешь желания стать одним из моих «помощников». Пусть будет так. Даю тебе слово, о мой племянник, что, если ты согласишься помочь мне, на тебя не ляжет печать «человека Папы». Ты почитаешь за счастье полную независимость, и, поверь мне, я не отниму самое дорогое у человека, оказавшего мне великую услугу.
Нет ли здесь намека, что его обещание не коснется того, кто откажется оказать ему «великую услугу»? Папе ничего не стоит навечно лишить меня свободы, попросту закопав глубоко на кладбище, под нежной зеленой травкой.
Барака.Это понятие с трудом поддается переводу. В зависимости от контекста, оно означает магию, особую притягательную силу, харизму, или уникальный дар, ниспосланный Аллахом. Ей могут быть наделены определенные места; люди приходят к захоронениям святых, стремятся коснуться холодного камня, надеясь, что к ним перейдет немного «бараки». Ей обладают и люди: среди дервишей в особенности развита вера в то, что некоторых счастливчиков Аллах выделил как своих любимых сынов, и, следовательно, их надо почитать. У Фридландер-Бея имелось больше бараки, чем у всех благословенных гробниц в Магрибе вместе взятых. Не знаю, стал ли он повелителем нашего квартала из-за нее, или приобрел такое свойство по мере роста богатства, влияния и власти. В любом случае, очень трудно отвергать его «просьбы».
– Что я должен сделать? – Я почувствовал себя опустошенным, вывернутым наизнанку, словно только что капитулировал после нескольких лет ожесточенной борьбы.
– Я желаю, чтобы ты стал орудием моей мести, о племянник, – произнес Папа.
Я отпрянул, потрясенный до глубины души. Понятно, что для меня это просто непосильная задача. Я уже пытался объяснить Папе, что не справлюсь, но он просто отбросил мои возражения, решив, что я прибедняюсь. Во рту сразу пересохло. – Я уже обещал, что постараюсь помочь, но ты просишь слишком многого. На твоей службе состоят гораздо более компетентные люди.
– У меня есть крепкие бойцы, сильнее и выносливее тебя, – ответил Фридландер-Бей. – Слуги, которых ты увидел прошлой ночью, намного превосходят тебя в физическом отношении, но у них нет твоих интеллектуальных способностей. Мой доверенный помощник Хассан-Шиит обладает проницательным умом, но его нельзя назвать мужественным, способным на решительные действия. О мой возлюбленный племянник, я мысленно перебрал своих друзей, подумал о достоинствах каждого, и вот мое решение: ты единственный обладаешь всеми качествами, необходимыми для успеха нашего дела. Очень важно также то, что я тебе доверяю; увы, как ни печально, я не могу сказать этого о многих моих приближенных. Ты надежен, ибо не стремишься возвыситься, как остальные, не пытаешься использовать нашу дружбу для собственных целей; ты не вероломный льстец – видит Аллах, я устал от подобных червей! Для важной работы, которую нам надо выполнить, необходим человек, в котором я бы не сомневался: вот одна из причин, по которой наша вчерашняя встреча оказалась для тебя такой тяжелой. Ты прошел испытание на стойкость. Когда ты покидал меня, я знал, что нашел того, кого искал.
– Ты оказал мне честь, о шейх, но, боюсь, я не разделяю твою уверенность в успехе.
Он воздел правую руку. Она сильно дрожала. – Я не закончил, о племянник. Есть еще причины исполнить мою просьбу, и они сулят большие выгоды тебе, а не мне. Прошлой ночью ты попытался рассказать о своей подруге Никки; я прервал твою речь. Я вынужден снова попросить у тебя прощения. Ты совершенно прав, беспокоясь о ее безопасности. Я уверен, что исчезновение девушки – дело рук одного из убийц; возможно, она тоже умерщвлена. Дай Бог, чтобы тревога оказалась напрасной: кто знает? Однако если есть шанс найти ее живой и невредимой, упование на это зиждется лишь на тебе одном. Ты и я – вместе, опираясь на мое могущество и богатство, – найдем злодеев. Мы подыщем наказание, которое они заслужили, как указано в Правой Стезе. Если получится, выручим Никки; кто знает, сколько жизней еще мы сумеем спасти? Разве то, что я сейчас сказал – недостойные причины? Неужели ты еще колеблешься?
Слышать такое, конечно, очень приятно, но лучше бы Папа расточал сейчас комплименты кому-нибудь другому. Сайед, например, отлично подойдет, особенно с его суперменским модиком. Но в любом случае, выбора у меня нет. – Я сделаю все, что в моих силах, о шейх, но до сих пор не убежден, что оправдаю твои надежды.
– Хорошо, – ответил Фридландер-Бей. – Неуверенность поможет тебе подольше оставаться в живых.
Зря он произнес последнюю фразу: получается, что шансов выжить у меня практически никаких, но постоянные сомнения позволят немного оттянуть неизбежный конец, чтобы успеть завершить работу и порадовать хозяина.
– Будет так, как пожелает Создатель Миров, – заключил я мрачно.
– Да благословит тебя Аллах, сынок. Теперь следует договориться об оплате.
Новая неожиданность.
– Я не думал о деньгах, о шейх.
Папа словно не услышал меня.
– Человек должен питаться, – сказал он коротко. – Тебе станут выдавать сто киамов в день, пока мы не покончим с нашим делом. – «Покончим»… Слово выбрано как нельзя более точно: либо мы сделаем это с двумя погаными псами, либо они – со мной.
– Я не просил так много, – сказал я. Сотня в день… Как только что изящно заметил Папа, человек должен питаться. Только интересно, какими яствам, по его мнению, привык лакомиться я…
Он снова проигнорировал мои слова, сделал знак Говорящему Булыжнику. Слуга приблизился и вложил в руку Фридландер-Бея конверт. – Здесь семьсот киамов, – сказал мне Папа. – Плата за первую неделю. – Потом передал его Булыжнику; тот подошел ко мне.
Приняв деньги, я засвидетельствую свое полное подчинение воле Фридландер-Бея. Как только возьму их, уже не смогу передумать, повернуться и уйти, не смогу отказаться: мои обязательства не исчезнут, пока дышат поганцы, убившие Тами, Деви и Абдуллу, или пока живу я.
Я взглянул на белоснежную бумагу, зажатую в огромной руке. У Булыжника даже кожа цвета камня, желтовато-серая. Я нерешительно протянул руку, отдернул… Наконец, собравшись с духом, забрал конверт.
– Большое спасибо.
Папа, казалось, был доволен. – Надеюсь, они подарят тебе радость.
Да уж, пусть по крайней мере помогут расслабиться: ведь потом придется в поте лица отрабатывать каждый грошик.
– О шейх, что мне следует предпринять? – спросил я.
– Сначала, мой племянник, ты должен пойти к лейтенанту Оккингу и поступить, как он скажет. Я сообщу ему, что мы собираемся сотрудничать с его ведомством и окажем полное содействие в расследовании. Есть вещи, которые мой доверенный помощник сумеет сделать гораздо эффективнее, чем полиция; не сомневаюсь, что лейтенант согласится. Я считаю, что временный союз наших организаций послужит интересам общин Будайина. Оккинг передаст тебе имеющуюся у него информацию об убийствах, возможно, примерное описание того, кто перерезал горло Тамико и Абдуллы абу-Зайда, и другие сведения, которые до сих пор считал конфиденциальными. В свою очередь, ты заверишь его, что станешь немедленно сообщать полиции все, что нам удастся обнаружить.
– Лейтенант – хороший человек и отличный профессионал. – заметил я, – но он выказывает готовность к сотрудничеству только когда сам захочет, другими словами, если ему выгодно.
Папа слегка улыбнулся:
– Теперь Оккинг согласитсяработать вместе с тобой, я позабочусь об этом. Очень скоро он выяснит, что подобное поведение в его интересах.
Раз Папа обещал, значит, так и будет: он единственный, кто способен убедить Оккинга.
– А потом, о шейх?
Он наклонил голову и снова усмехнулся. Сам не знаю почему, меня внезапно охватил озноб, словно ледяной порыв ветра прорвался из внешнего мира в неприступную крепость Фридландер-Бея.
– Ты можешь представить себе особый момент, или некие чрезвычайные обстоятельства, которые подвигнут тебя на модификацию, от которой ты столь упорно отказывался до сих пор?
Холод пробрал меня до костей.
– Нет, о шейх, – произнес я, – но я вовсе не хочу сказать, что никогда не решусь на такой шаг. Кто знает, если в один прекрасный день почувствую потребность…
Он кивнул:
– Завтра пятница, и мне придется отложить дела [21]21
Пятница – день отдохновения у мусульман.
[Закрыть]. Тебе тоже нужно время, чтобы хорошенько обдумать свои планы. Что ж, тогда понедельник. Да, подходящий день.
– Подходящий? Для чего?
– Для встречи с моими личными хирургами, – коротко ответил он.
– Нет, – прошептал я в ужасе.
Неожиданно Фридландер-Бей преобразился. Он больше не казался добрым дядюшкой. Рядом со мной сидел повелитель, чьи приказы выполняются беспрекословно. – Ты принял мои деньги, племянник, – сказал он резко, – и сделаешь, как я скажу. Ты не сумеешь одолеть наших врагов, если не модифицируешь мозг. Мы знаем, что по крайней мере один из убийц пользуется электронными устройствами, стимулирующими работу рассудка. Ты должен иметь аналогичную возможность, причем твои способности должны превосходить те, которыми обладают остальные люди. Мои доктора дадут тебе серьезные преимущества перед любым противником.
На плечи, словно две гири, опустились каменные десницы, удерживая меня на стуле. Вот теперь действительно обратной дороги нет.
– Какие преимущества? – спросил я, ожидая услышать новые кошмары. Тело покрылось противным липким холодным потом. У меня началась паника. Я не хотел вставлять в мозг розетку больше из животного, бессмысленного страха перед процедурой, чем из-за каких-то принципов. Сама мысль вызывала такой парализующий ужас, что мое состояние граничило с настоящей фобией.
– Хирурги тебе объяснят, – сказал Папа.
– О шейх, – произнес я срывающимся голосом, – я не хочу…
– События повернулись так, что придется поступить вопреки твоим желаниям. В понедельник ты будешь думать по-другому.
Да, знаю, но это случится не потому, что изменится мое отношение к операции. Просто Фридландер-Бей и его специалисты изменят мой мозг.