Текст книги "Когда под ногами бездна (ЛП)"

Автор книги: Джордж Алек Эффинджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Мактуб. Пусть будет так. Решено.

12

Великое множество мусульман подвержено суевериям. В странствии по юдоли слез, сотворенной Аллахом Земле, нас сопровождают разнообразные джинны, ифриты, чудища, ангелы и черти-шайтаны. Кроме того, существуют колдуны, обладающие опаснейшим супероружием – таинственными способностями, самая страшная из которых – порча. Люди с дурным глазом встречаются очень часто. Это не значит, что наша культура более иррациональна, чем любая другая; в каждой имеется фирменный набор невидимых злых сил, подстерегающих беззащитного человека. Обычно среди духов гораздо больше врагов, чем друзей или покровителей, хотя в различных Писаниях говорится о «несчетном небесном воинстве» и тому подобном. Может быть, с тех пор, как изгнали Иблиса-сатану из рая, их гноят в кутузке. Не знаю.

Так или иначе, одно из суеверий, распространенных среди мусульман, особенно кочевых племен и прозябающих в дикости феллахов Магриба (родственников моей матери), – обычай нарекать новорожденного младенца именем, обозначающим какое-нибудь несчастье либо нечто скверное, чтобы предохранить его от зависти злого духа или ведуньи. Мне однажды сказали, что так поступают во всем мире, даже в местах, где никогда не слышали о нашем пророке, да благословит его Аллах и да приветствует. Меня назвали Марид, что значит «больной», в надежде, что никакая хворь ко мне не пристанет. Вроде бы подействовало! Не считая рутинной операции по удалению воспаленного аппендикса несколько лет назад, серъезных проблем со здоровьем у меня пока не наблюдалось. Логика подсказывает, что я обязан подобному везенью передовым методам лечения, применяющимся в наше время, изобилующее сотворенными наукой чудесами, но кто знает? Хвала Аллаху, Милостивому, Милосердному, Повелителю миров… и так далее.

В общем, я редко гостил в больницах. Поэтому, когда очнулся, мне понадобилось немало времени, чтобы осознать, где я, а потом еще столько же, чтобы понять, как меня занесло в такое приятное место. Перед глазами расстилался лишь сероватый туман.

Я несколько раз моргнул, но веки словно залепили песком, смешанным с медом. Попытался поднять руку, прижатую к сердцу, чтобы протереть глаза, и тут же почувствовал страшную слабость: задача оказалась невыполнимой. Я снова моргнул и прищурился. В конце концов удалось разглядеть двух мужчин в белых халатах, стоящих в ногах моей кровати. Один – совсем молодой, чернобородый, с приятным звучным голосом, – держал больничную карту и инструктировал своего коллегу:

– Господин Одран не доставит особых хлопот.

Второй был намного старше, с белоснежными волосами и хриплым голосом. Он кивнул. – Медикаменты?

Чернобородый нахмурился:

– Особый случай. Он должен получать, что пожелает, разумеется с ведома врачей. Но, как я понимаю, они дадут разрешение, как только парень попросит. В любое время.

Седой возмущенно фыркнул:

– Он что, победитель какого-нибудь конкурса? Бесплатный отдых в больнице плюс любые, самые дорогие наркотики?

– Говори потише, Али. Он лежит неподвижно, но вполне способен тебя услышать. Не знаю, кто он, но с ним обращаются как с заморским принцем или кем-то в этом роде. Лекарства, потраченные на то, чтобы он не ощущал ни малейшей боли, избавили бы от страданий дюжину несчастных в палате для бедных.

Я сразу почувствовал себя грязной свиньей. Какая-то совесть сохранилась и у меня. Я не просил, чтобы со мной цацкались, по крайней мере ничего такого не помнил. Надо отказаться от незаслуженных привилегий, и чем скорее, тем лучше. Ну, по крайней мере, как-то ограничить… Зачем изображать шейха?

Чернобородый продолжил, уставившись в карту:

– Господину Одрану сделали очень сложную внутричерепную операцию. Круговые имплантации, причем, как я понимаю, экспериментальные. Ему требуется длительный постельный режим. Есть опасность появления неожиданных побочных эффектов.

У меня засосало под ложечкой. Какие еще «побочные эффекты»? Раньше о них даже не упоминали.

– Сегодня же вечером посмотрю его данные, – отозвался пожилой.

– Большую часть времени он спит и тебя не побеспокоит. Господи, с эторпиновым пузырем и инъекциями он может сладко дремать еще десять-пятнадцать лет!

Костоправ явно недооценивал удивительную способность моей печени и энзимов выводить любую гадость из организма. Все почему-то считают, что я просто хвастаюсь.

Они направились к выходу. Седой покинул палату. Я хотел заговорить, но не сумел, словно уже много месяцев не использовал голосовые связки. Попытался снова. Пока ничего лучше хриплого шепота не получается. Я с трудом глотнул и пробормотал, – Эй, брат.

Чернобородый положил мою карту на консоль какого-то сложного прибора, стоящего у кровати, и повернулся ко мне, стараясь сохранить бесстрастный вид.

– Вернусь через секунду, господин Одран, – спокойно сказал он и закрыл за собой дверь.

Меня расположили в аккуратном, без излишеств, но довольно комфортабельном помещении; никакого сравнения с отделением для бедных, где я лежал, когда мне удалили лопнувший аппендикс. Очень неприятный эпизод; хорошего в нем было только то, что мне, слава Аллаху, спасли жизнь, и познакомили с соннеином (восхвалим Его дважды). Лечение неимущих нельзя назвать чистой филантропией. Конечно, нищие феллахи содержатся бесплатно, но больничное начальство взяло за правило позволять штатным врачам, практикантам и студентам-медикам, а также сестрам и фельдшерам на практике знакомиться с максимальным числом необычных и редких случаев. Каждый, кто тебя осматривает, берет для анализа кровь, мочу, накладывает повязки или делает небольшие хирургические операции, приступил к работе недавно или совсем новичок. Нет, эти люди относятся к своим обязанностям серьезно и добросовестно, беда в том, что они не имеют опыта и могут превратить простейшую процедуру в изощренную пытку.

В моей чистенькой одиночной палате все иначе. Удобная постель, сравнительно просторная, тщательно прибранная комната и никакой боли. Полный отдых, абсолютный покой и идеальный уход, плюс квалифицированный персонал. Царский подарок Фридландер-Бея. Но скоро мне придется расплачиваться за его доброту. Уж он-то позаботится, чтобы вернуть затраченные средства сторицей.

Наверное, я задремал; шум открывшейся двери заставил меня проснуться. Я ожидал, что придет чернобородый, но вместо него появился молодой доктор в зеленом хирургическом комбинезоне. Сильный загар, блестящие карие глаза и самые пышные черные усы, которые мне когда-либо доводилось видеть. Я представил себе, как он запихивает их под маску перед операцией, и улыбнулся. Он был турком. Я с трудом разбирал его арабскую речь, а он еле-еле понимал меня.

– Ну, как сегодня наши дела? – спросил он, не глядя на меня. Просмотрел карту, потом повернулся к приборам у кровати, нажал какие-то клавиши, и изображения на экранах стали меняться. Врач словно воды в рот набрал: не цокал языком, демонстрируя заботу о здоровье пациента, не гудел себе под нос, чтобы вселить бодрость, что раздражает не меньше. Глядя на ряды цифр, мелькающих на мониторе, он молча подкручивал кончики своих необыкновенных усов. Наконец обернулся ко мне:

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, – бесцветным голосом проскрипел я. Каждый раз, встречаясь с представителями его профессии, не могу отделаться от ощущения, что их цель – вытянуть из тебя какую-то особую информацию, причем они никогда не спросят прямо: боятся, что больной начнет лукавить и скажет то, что, по его мнению желает услышать доктор. Поэтому хитрецы ходят вокруг да около, как будто трудно догадаться, что им нужно, и наврать с три короба.

– Больно?

– Немного. – Неправда: меня ведь напичкали наркотиками по самую макушку. Никогда не говорите врачам, что жалоб нет, они тут же снизят полагающуюся вам дозу анонидов.

– Спали?

– Да.

– Нет желания поесть, а?

Я задумался. Хотя прямо в вену на тыльной стороне ладони по трубке капал раствор глюкозы, я умирал от голода.

– Нет.

– Утром попытаемся дать вам что-нибудь жидкое, легко усваиваемое. Вставали с постели?

– Нет.

– Хорошо. Полежите еще несколько дней. Головокружение? Онемение рук или ног? Необычные ощущения – яркий свет, громкие голоса, галлюцинации?

Галлюцинации? Ни за что бы не признался, даже если бы и правда их испытывал.

– Ну что ж, вы в порядке, господин Одран. Никаких отклонений.

– Хвала Аллаху. Давно я здесь?

Доктор искоса взглянул на меня, потом снова посмотрел в карту.

– Чуть больше двух недель.

– Когда меня порезали?

– Пятнадцать дней назад. До этого мы двое суток вас готовили.

– Угу.

До конца рамадана остается меньше недели. Интересно, что случилось в городе за мое отсутствие? Надеюсь, хоть кто-то из моих друзей и знакомых остался в живых. А если что-нибудь и стряслось, – убийство, например, – пусть отвечает Фридландер-Бей. Обвинять Папу – все равно что хулить Бога: тот же эффект, те же последствия. Попробуйте найти адвоката, который согласится выступить против них.

– Господин Одран, вы можете сказать, что произошло перед тем, как мы над вами поработали?

Трудный вопрос. Я напряг извилины, и словно залетел в скопление штормовых облаков: страх, отчаяние, мрачные предчувствия… Громкие голоса, какие-то руки перекатывают меня по кровати; вспышки резкой боли. Чьи-то слова: «Не тяните за ту сторону». Не знаю, кто и почему их произнес. Я старался воскресить в памяти хоть что-то существенное. Наконец осознал, что понятия не имею, как очутился в операционной и даже как попал в больницу. Последнее, что стоит у меня перед глазами…

Никки!

– Моя подруга, – сказал я. Сразу перехватило горло и стало сухо во рту.

– Вы о погибшей девушке?

– Да.

– Это случилось почти три недели назад. Больше ничего не вспоминается?

– Нет.

– А наша встреча? О чем мы тогда говорили?

В голове – непроницаемо-черная пелена, нулевая видимость. Ненавижу провалы в памяти. Даже двенадцатичасовые, не говоря уже о трехнедельных. Ужасное ощущение, и в моем теперешнем состоянии я вряд ли сумею правильно отреагировать на вопрос: нет даже сил на то, чтобы проявить приличествующее случаю беспокойство.

– Очень жаль, но я не знаю.

Врач кивнул:

– Мое имя – Еникнани, доктор Еникнани. Я ассистировал вашему хирургу, доктору Лисану. За последние несколько дней симптомы амнезии у вас постепенно стали проходить. Но если наша беседа перед операцией забылась, очень важно, чтобы мы поговорили снова.

Мне хотелось спать. Я устало потер глаза:

– Наверняка у меня вылетит из головы то, что вы скажете, и придется вам повторить лекцию завтра или послезавтра.

Доктор Еникнани пожал плечами:

– Возможно, но вам сейчас больше нечего делать, а мне достаточно хорошо платят, чтобы я добросовестно выполнял долг. – Он одарил меня широкой улыбкой, чтобы показать, что шутит (мрачные невозмутимые типы вроде него должны это делать время от времени, иначе собеседник сам ни за что не догадается). С такой внешностью ему больше пристало лежать где-нибудь высоко в горах в засаде, прижимая к плечу автомат, чем подавать главному хирургу разные щипчики и зажимы; с другой стороны, возможно я со своим неглубоким умом не в состоянии отделаться от стереотипов. В любом случае, выглядит он очень забавно!

Доктор опять продемонстрировал желтые кривые клыки и признался:

– Кроме того, я испытываю неистребимую любовь к человечеству. По воле Аллаха мне предназначено облегчать людские страдания, в данном случае – надоедая вам скучными инструкциями день за днем, пока вы не усвоите все до последнего слова. Наш удел – совершать праведные поступки, и пусть Господь оценит их по достоинству. – Он снова пожал плечами. Что ж, очень красноречиво для турка.

В свою очередь вознеся хвалу Всевышнему, я терпеливо ожидал начала душеспасительной беседы.

– Вы уже смотрели в зеркало? – спросил он.

– Пока нет. – Никогда не пойму тех, кто спешит полюбоваться на свое отражение, как только им попортили ту или иную часть тела; лично мне не доставляет ни малейшего удовольствия созерцать раны, особенно собственные. После того, как у меня вырезали аппендикс, я целый месяц не глядел на живот ниже пупка. А сейчас, когда мне начисто обрили голову и залезли прямо в мозги, тем более не хотелось знать, как я выгляжу; соверши я такой неосмотрительный поступок – и не смогу думать ни о чем, кроме своего плачевного состояния, его причин и неминуемых последствий. Мудрый и осторожный человек проваляется на больничной койке месяцы или даже годы, находясь в приятном полусонном состоянии. Не так уж и плохо, если разобраться. Лучше стать безгласым кататоником, чем бездыханным трупом. Интересно, сколько они собираются держать меня в больничке, прежде чем швырнуть прямо в стальные объятия Улицы? Будьте уверены, я никуда не спешу!

Еникнани рассеянно кивнул.

– Ваш… патрон, – сказал он, тщательно подбирая слова, – да, ваш патрон особо настаивал на самой полной внутричерепной ретикуляции. При подобных обстоятельствах, операцию проводил не кто иной, как доктор Лисан: он лучший нейрохирург города и заслужил широкое признание во всем мире. Многие приспособления, которые он применил в вашем случае, изобретены или усовершенствованы лично им; он также использовал несколько новых методов. Назовем их… экспериментальными.

Его слова нисколько меня не успокоили. Плевать я хотел на то, каким великим новатором слывет их знаменитый маэстро Лисан! Я приверженец старой доброй школы: «Тише едешь – целее будешь». Пусть в мою башку не доложат парочку-другую «экспериментальных» возможностей, лишь бы мозги не превратились в бесполезную серую массу и не взорвались от перенапряжения. Вот черт! Внезапно мне пришло в голову, что в принципе засовывать раскаленные проволочки в потаенные уголки рассудка, чтобы посмотреть, что произойдет, не намного страшнее, чем колесить по городу на бешеной скорости в такси с безумным американцем Биллом за рулем. Я горько улыбнулся. Наверное, так у меня проявляется фрейдистская жажда смерти. Или я просто идиот.

Енукани поднял крышку стоящего возле кровати столика на колесах; под ней оказалось зеркало. Он подкатил его поближе, чтобы я мог себя как следует рассмотреть. Я выглядел ужасно, словно уже умер, отправился прямиком в ад, но по дороге заблудился и застрял где-то в бесконечности: уже не живой, но еще не нормальный, респектабельный покойник. Борода аккуратно подстрижена (по-видимому, я сам, или кто-то другой, подравнивал ее каждый день, хотя в памяти ничего не отложилось), лицо бледное, с неопрятным серым оттенком, словно измазанное типографской краской, под глазами – темные круги. Сидя в постели, я долго щурился и не сразу обратил внимание на тщательно выбритую кожу черепа, которая успела покрыться пухом, похожим на сухой лишайник, прилипший к холодному камню. Розетку, которую мне вживили, скрывал бинт. Я медленно поднял руку, чтобы пощупать макушку, но так и не решился. Внезапно закружилась голова, засосало под ложечкой; я бросил взгляд на доктора, и моя ладонь бессильно упала на одеяло.

– Когда снимут повязки, – сказал он, – увидите, что у вас имеются два устройства для ввода модулей: одно спереди, другое ближе к затылку.

– Два? – Не знал, что такое возможно.

– Да. Доктор Лисан решил сделать вам двойную имплантацию.

Так жестоко нагружать мой слабый мозг – все равно, что оснастить арбу ракетой; как не крути, повозка не полетит. Я зажмурился. Меня охватил приступ невиданного прежде ужаса. Я начал читать про себя «Фатиху», первую суру Благородного Корана, которая приходит на ум в экстремальных ситуациях и обычно успокаивает и придает сил. Это мусульманский эквивалент христианского «Отче наш». Потом, открыв глаза, снова уставился на свое отражение. Страх еще не отпустил меня, но, по крайней мере, теперь небеса в курсе моих бед, и я приму любые превратности судьбы как волю Аллаха.

– Значит, я смогу вставить в обе розетки по модику?

Доктор Еникнани нахмурился:

– Нет, господин Одран, ко второму устройству разрешается подключать только обучающие приставки. Недопустимо использовать два различных личностных модуля одновременно. Это грозит тем, что правое и левое полушария вместе с мозжечком будут годны лишь на то, чтобы высушить их и сделать из черепа пресс-папье. Мы вживили вам добавочный ввод, как просил нас… (он едва не проявил неосторожность, но вовремя спохватился и не произнес имя Папы)… как указал нам ваш патрон.

Врач-терапевт проинформирует вас о о принципах наиболее эффективной эксплуатации приобретенных устройств. КРРак их применять, покинув больницу, разумеется, ваше личное дело. Помните только, что вы получили прямой контакт с центральной нервной системой и способность непосредственно влиять на нее. Одно дело – проглотить несколько таблеток и бегать по городу, пока их действие не кончится, и совсем другое – игры с рассудком! Если используете вживленные устройства не так, как надо, ваши действия вероятнее всего приведут к необратимым последствиям для здоровья. Повторяю: необратимым и ужасным.

О'кей, спасибо за разъяснения – понятней некуда! Я подчинился желаниям Папы и остальных радетелей за благополучие квартала: обзавелся розеткой. Однако добрый доктор-праведник сумел нагнать на меня страху. Ладно, я ведь никому не обещал использоватьпроклятые железки. Как только поправлюсь, выйду из больницы, отправлюсь домой и забуду про дьявольские устройства; займусь своими обычными делами, стану жить так, словно ничего не произошло. Пусть попробуют заставить меня хоть на секунду вставить модик! Розетки останутся в голове вместо украшений, но если кто-нибудь заикнется о том, что пора бы воспользоваться их уникальным потенциалом, я сразу объявлю: «Стоп, ребята! Извините, но такие услуги клиентам мы не оказываем ни сейчас, ни в обозримом будущем!» Я могу время от времени подстегивать ленивые серые клеточки пилюльками, причем без перманентного вреда для организма, но поджаривать их в микроволновке – нет уж, спасибо! Я позволяю собой командовать лишь до определенной степени: в один прекрасный момент мое врожденное упрямство берет верх.

– Итак, – провозгласил доктор Еникнани уже в мажорной тональности, – после моего небольшого предупреждения вам, наверное, не терпится выяснить, на что способны ваши модифицированные тело и разум?

– Еще бы, – отозвался я без особого энтузиазма.

– Что вам известно о деятельности мозга и нервной системы?

Я засмеялся:

– Ну, не больше, чем любому бездельнику в Будайине, который с трудом прочитает и напишет собственное имя. Знаю, что то, чем люди думают, находится в башке, а если какой-нибудь громила расколет ее и содержимое вывалится на мостовую, мне придется плохо. Пожалуй, к этому и прибавить нечего. – На самом деле я, конечно, прибеднялся: всегда стараюсь показать себя немного хуже, чем я есть. На всякий случай. Очень полезно быть чуть-чуть умнее, быстрее и сильнее, чем тебя считают окружающие.

– Хорошо. Второе имплантированное вам устройство, расположенное сзади, работает самым обычным образом. Оно годится и для подключения личностных модулей. Знаете, врачи до сих пор отнюдь не единодушны в вопросе об их безвредности. Некоторые наши коллеги полагают, что потенциальная угроза здоровью намного превышает плюсы, которые получают пользователи. К слову сказать, терапевтический эффект от модулей в первые годы их существования оставался совсем небольшим: их изготавливали в очень малых количествах с весьма ограниченными функциями для лечения пациентов, страдающих серьезными расстройствами деятельности мозга и нервной системы. Однако впоследствии идею подхватили и раздули, и теперь они применяются совершенно не так, как планировали их создатели. – Доктор снова пожал плечами. – Слишком поздно пытаться что-либо изменить, а те, кто ратуют за их полное запрещение, с трудом собирают даже небольшую аудиторию. Поэтому сегодня каждому по силам приобрести практически любой модуль; в открытой продаже имеются чрезвычайно удобные и полезные, экономящие массу времени и сил продукты массового производства; выпускаются и такие, которые многие сочтут оскорбительными для морали и нравственности. – Я сразу же подумал о Хони Пилар. – Стоит зайти в любой из специализированных магазинов, выбрать товар по вкусу и вы станете, например, самим Салах ад-Дином, легендарным правителем и великим героем ислама [22]22
  Салах ад-Дин («Благочестие в вере», искаж. – Саладин) – Юсуф ибн Айюб, правитель и военачальник XII в., нанесший серьезное поражение крестоносцам, его имя стало нарицательным.


[Закрыть], или превратитесь в сказочного султана Шахрияра, чтобы сполна насладиться обществом прекрасной жены-рассказчицы и других персонажей «Тысячи и одной ночи». Ваше второе «гнездо» способно также принять до шести приставок.

– Но тут нет ничего необычного или исключительного, – сказал я. – Как насчет новых штучек, которые дадут мне преимущества над другими? Насколько они опасны?

Доктор растянул губы в улыбке.

– Трудно сказать что-то определенное, господин Одран; в конце концов, эксперимент есть эксперимент. Их действие проверено на подопытных животных и нескольких добровольцах. Результаты сочли удовлетворительными, но с выводами согласились не все… Очень многое будет зависеть от вас, господин Одран, если пожелает Аллах. Прежде чем объяснить, что я имею в виду, давайте разберемся, какие именно «новые штучки» вы получили. Личностные модули изменяют сознание и, пока они подключены к мозгу, заставляют вообразить себя другим человеком. Обучающие программы передают нужную информацию непосредственно в так называемую «кратковременную память», с их помощью мгновенно получают практически любые знания, причем все это исчезает, как только их вытаскивают. Но специальные приставки, которыми, благодаря первому устройству для ввода, теперь получили возможность пользоваться вы, воздействуют и на места, отвечающие за другие важнейшие обязанности разума. – Он взял черный фломастер и схематично изобразил на листке бумаги мозг. – Сначала мы вживили в ваш таламус сверхтонкую серебряную проволоку, покрытую пластиком. Она такая крошечная и хрупкая, – меньше двух сотых миллиметра в диаметре, – что хирурги вынуждены применять манипулятор. Теперь вы сможете подсоединять уникальную программу, которой мы вас снабдим, и с ее помощью «отключать» области, принимающие сигналы от органов чувств. Если, например, требуется сконцентрировать внимание на чем-то одном, надо просто блокировать любые отвлекающие факторы: запах, звук, вкус, зрение…

Я восхищенно задрал брови. – Да, нетрудно представить, какую пользу принесет эта штука…

Доктор Еникнани улыбнулся:

– «Эта штука» – лишь десятая часть способностей, которыми мы наделили вас, господин Одран. К другимзонам также проведены проводки. Возле таламуса, в самом центре мозга, расположен гипоталамус – маленький участок, который, однако, отвечает за множество жизненно важных функций организма. Вы сможете, если захотите, контролировать, изменять и полностью заглушать их. Например, пожелав «убрать» ощущение голода, вы, используя наружную приставку, полностью избавитесь от него, даже если наступит истощение. То же самое – с жаждой и болью. Вы будете регулировать давление, температуру тела, а также степень сексуального возбуждения. И, наконец, на мой взгляд важнейшее преимущество, – способность «отключать» усталость.

Я, не шелохнувшись, сидел на койке, завороженно уставясь на него, словно чудо-доктор только что распаковал яркую коробку и вынул оттуда сказочное сокровище, скажем, настоящую лампу Алладина. Но Еникнани никак не походил на джинна – раба волшебного светильника, а работа его не связана с магией, хотя, честно говоря, для меня она непостижима, как заклинания чародея. Я даже не разобрал еще, насколько он со мной правдив. В общем, крутые турки с разбойничьей физиономией, от которых в той или иной степени зависит мое будущее, обычно сразу вызывают у меня доверие. Конечно, ничто не мешает мне на всякий случай относиться к его словам с определенной долей сарказма. Пусть и дальше излагает, а я послушаю.

– Вам будет намного легче усваивать и осмысливать новую информацию, овладевать любыми дисциплинами. Разумеется, в вашем распоряжении обучающие электронные приставки; однако на случай, если появится желание закрепить знания в «долговременной памяти», мы поработали с вашим гипокампусом и близлежащими областями мозга. Если потребуется, измените собственные биочасы: станете засыпать, когда пожелаете, и пробуждаться точно в установленное время. Провод, вживленный в гипофиз, обеспечит непрямой контроль над эндокринной системой, надпочечниками, вырабатывающими адреналин, и щитовидной железой. Позже наш терапевт детально опишет вам, как с наибольшей эффективностью использовать преимущества подобного рода. Как видите, в целом мы предоставили вам возможность полностью сконцентрироваться на выполнении своих задач, не отвлекаясь на удовлетворение тех или иных нужд организма. Разумеется, сказанное не означает, что вы теперь вообще не нуждаетесь в отдыхе, воде или вам не придется отправлять естественные потребности. Просто, когда захотите, заблокируете настойчивые и весьма неприятные сигналы-предупреждения организма.

– Мой шеф позаботился, чтобы ничто не отвлекало меня от выполнения поставленной им задачи, – подытожил я без особого восторга в голосе.

Доктор Еникнани тяжело вздохнул:

– Да, верно. Подумал о каждой детали.

– Что-нибудь еще?

Он задумчиво пожевал губу:

– Да, но об остальном подробно расскажет терапевт; кроме того, вам выдадут стандартный набор брошюр. Пожалуй, нужно упомянуть вот о чем: вы сумеете контролировать свою лимбическую систему, которая непосредственно влияет на эмоции. Одна из новых разработок доктора Лисана.

– Значит, буду выбирать настроение? Как, скажем, одежду?

– В некоторой степени, да. Кроме того, при работе с определенными областями мозга, нам иногда удавалось затронуть сразу несколько функций. Например, ваш организм теперь гораздо быстрее избавляется от алкоголя. Если, конечно, вам вообще потребуется выпить. – Он укоризненно посмотрел на меня: хороший мусульманин не вправе употреблять спиртное. Доктору, наверное, известно, что я, мягко говоря, не самый примерный последователь заветов ислама в нашем городе. Однако предмет довольно деликатный, тем более для его обсуждения с незнакомым человеком.

– Не сомневаюсь, ваш заказчик по достоинству оценит такое достижение. Отлично. С нетерпением жду выписки. Я стану рукой Аллаха, сеятелем добра среди неправедных и погрязших в разврате.

– Иншалла, – серьезно сказал доктор.

– Хвала Аллаху, – отозвался я, пристыженный искренней верой, прозвучавшей в его голосе.

– Остался еще один момент, а потом мне хотелось бы поделиться с вами соображениями, касающимися философии, которой придерживаюсь я. Во-первых, как вы наверняка знаете, в мозгу – точнее, в гипоталамусе, – расположен так называемый «центр удовольствия», который можно стимулировать искусственным образом.

Я сделал глубокий вдох. – Да, кое-что слышал. Говорят, ощущение потрясающее…

– Подопытные животные и люди, которым разрешают самим на него воздействовать, часто забывают обо всем на свете – о еде, питье, других потребностях организма, – и продолжают возбуждать себя, пока не погибнут. – Его глаза сузились. – О нет, господин Одран, егомы не трогали. Ваш… покровитель решил, что искушение будет слишком сильным, а у вас имеется масса более важных дел, чем погружаться в какой-то псевдорай.

Не знаю, что правильней – радоваться или сожалеть об упущенном шансе. Я, конечно, вовсе не хочу тихо зачахнуть, истощив организм нескончаемым подобием оргазма. Но с другой стороны, если иная перспектива – свидание с парочкой озверевших психопатов, вполне вероятно, в момент слабости я предпочел бы первый способ самоубийства. Представляете: невероятное наслаждение, которое никогда не уходит, не теряет первоначальной остроты…

С непривычки, конечно, нелегко, но – кто знает? – вдруг со временем как-нибудь сумел бы приноровиться…

– Рядом, – продолжал доктор Еникнани, – есть участок, вызывающий необузданную ярость и агрессивность. Это также «центр наказания». При его стимуляции человек испытывает страдание, по силе не уступающее экстазу во время воздействия на «центр удовольствия». Так вот, данную область мы обработали. Ваш патрон посчитал, что доступ к ней окажется полезным при определенных обстоятельствах; кроме прочего, он получает возможность вас как-то контролировать. – Доктор говорил подчеркнуто неодобрительным тоном. Я, естественно, тоже не испытывал особой радости. – Если вы сами решите его «включить», очевидно, превратитесь в ужасное существо, настоящего ангела-мстителя, которого нельзя остановить. – Он замолчал; доктор явно считал профанацией высокого искусства нейрохирургии то, что приказал сделать Фридландер-Бей.

– Мой… шеф обдумал все до мелочей, верно? – сказал я с горькой насмешкой в голосе.

– Да, действительно. То же следует сделать и вам. – Доктор неожиданно наклонился и положил мне руку на плечо. Подобный жест сразу изменил тон разговора. – Господин Одран, – произнес он очень серьезно, глядя мне прямо в глаза, – я знаю, почему вы решились на операцию.

– Ага, – промычал я, с любопытством ожидая продолжения.

– Во имя Пророка, да будет с ним мир и благословение Божие, вы не должны страшиться смерти.

Этогоя не ожидал.

– Ну, вообще-то я редко размышляю на подобные темы… Неужели электронные штуки, которыми вы напичкали мой мозг, настолько опасны?

Если честно, я действительно боялся, что, случись что-то не так, рискую стать идиотом, но уж никак не трупом. Нет, такое мне в голову не приходило.

– Вы не поняли меня! Я говорил совсем о другом. Когда вы покинете госпиталь и начнете деятельность, ради успеха которой претерпели немалые тяготы, изгоните из сердца ужас. Великий английский мудрец Виллиам аль-Шейк Сабир в замечательной пьесе «Король Генрих Четвертый, часть первая» сказал: «Жизнь – игрушка для времени, а время – страж вселенной – когда-нибудь придет к концу» [23]23
  Виллиам аль-Шейк Сабир– то есть, Шекспир. Пер. Е.Бируковой.


[Закрыть]. Как видите, нас всех ожидает кончина. От нее не скрыться, не убежать; она – благо, ибо открывает врата, через которые человек попадает в рай, – хвала его Создателю. Итак, исполняйте свой долг, господин Одран, и пусть не смущает вашу душу недостойный страх перед смертью!

Просто замечательно: мой врач оказался еще и мистиком-суфием! Я не знал, как отреагировать, и молча разглядывал его физиономию. Еникнани сжал мое плечо и выпрямился. – С вашего разрешения, – произнес он. Я слабо взмахнул рукой:

– Пусть сопутствует тебе удача.

– Мир тебе.

– И с тобой да пребудет мир.

Я снова остался один.

Джо-Маме наверняка страшно понравится эта история. Интересно, во что она превратится в ее пересказе …

Сразу после ухода доктора явился молодой санитар со шприцем. Я попытался объяснить, что меня не надо накачивать наркотиком; я просто желаю выяснить пару вопросов. Но парень резко произнес: