Текст книги "Во Имя Закона (СИ)"

Автор книги: Джорди Риверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Гемма опустила голову, продолжая.

– Когда мы последний раз шли вместе к Чаше… Птицы кричали ему: «Гордец! Гордец!». Они видят нас насквозь и пытаются предупредить о том, чего стоит бояться больше всего. Фредерику стоило опасаться гордости.

«А мне блуда», – подумала Фло, вспомнив, что именно птицы кричали ей.

– Почему ты не обменяла меня на брата? Ты ведь могла? Ты ведь… хотела…

Гемма долго молчала.

Флоренс видела, с каким трудом женщине даются эти воспоминания.

Волшебница выглядела сейчас такой бессильной и непреклонной одновременно.

Феррум залез на стул рядом с ней и погладил Гемму по голове. С неожиданной нежностью провел по её длинным волнистым волосам.

– Ты же знаешь, что я слышу его во сне, – произнесла, наконец, Гемма.

– Сложно не заметить, – сказала Флоренс.

– И во сне, когда я понимаю, что он не вернется, я чувствую, как что-то разрывается в моем сердце.

Девушка молча продолжала смотреть на Гемму, ожидая продолжения.

– Когда я стояла там над пропастью, а ты висела внизу, я вдруг почувствовала то же самое, – сказала волшебница, и речь её после этого стала спокойной, а голос ровным.

Гемма подняла на Флоренс глаза, и все остальное произнесла, глядя девушке прямо в глаза. Как будто она нуждалась в этом признании.

– Я почувствовала, что не могу позволить тебе умереть. Будто с твоей смертью наступит и моя собственная. Словно мое существование прекратится вместе с твоим. Я не знаю, откуда пришло это чувство. И оно удивляет меня. Но я просто не могла поступить по-другому. Я пыталась. Боролась с собой, и у меня ничего не вышло.

Флоренс ощутила, что у неё горят щеки и.. уши. Она не могла ни пошевелиться, ни вымолвить хоть слово. Она смотрела в серые глаза Геммы, пойманная её решительным взглядом.

– Вот так вот, – закончила женщина.

А ночью Гемма проснулась от криков. От настоящих криков. Не тех, которые она слышала во сне.

Кричала Фло.

– Гемма! Гемма!

Волшебница почувствовала, как её бросило в жар.

Эти крики были так похожи на другие. И они казались душераздирающими в морозной темноте.

– Я здесь!

Гемма прибежала в комнату Фло и стала трясти девушку за плечи.

– Я здесь, проснись! Это всего лишь кошмар!

– Гемма, я сейчас сорвусь… – уже тише говорила Флоренс, и волшебница поняла, что той снится.

В следующий момент Фло вскочила на кровати, напряженно вглядываясь в темноту.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она женщину.

– Ты звала меня, – ответила та, хоть и понимала, что это был просто кошмар. И что Флоренс звала не её, а ту, другую Гемму. Ту, которая стояла на краю обрыва и собиралась позволить девушке умереть.

– Тебя? – удивилась Фло. – Я звала тебя?

– Здесь никого больше нет, – улыбнулась в темноте Гемма.

– Конечно, – выдохнула Флоренс. – Кого же мне еще тогда звать…

Утром Флоренс как ни в чем не бывало выбежала на улицу колоть дрова. После ночного снегопада вокруг лежал пушистый снег. Им были припорошены оставшиеся разбросанными c позавчера поленья и топор. Расчищенный двор был покрыт нетронутым воздушным мягким покрывалом, по которому было приятно ступать и оставлять следы. Как будто начинаешь жизнь заново. Снег бесшумно сжимался под ногами.

Флоренс нагнулась, загребла ладонью слой и поднесла к лицу. Снежинки едва касались одна другой, и от легкого дыхания девушки разлетелись в разные стороны.

– Ты меня прям в бок толкнул! – услышала она голоса гномов, которые в косо застегнутых шубках и шапках набекрень уже стояли на пороге.

– Кто хочет полетать? – спросила Флоренс и, отряхнув руки о брюки, подошла к Ферруму и Магнуму, глядя то на первого, то на второго.

– А… Без разницы, – сказала девушка и, схватив Магнума подмышки, бросила его в сугроб под протяжный протестующий вопль. – Теперь твоя очередь! – радостно произнесла она, глядя на Феррума.

Тот успел только помотать головой, не размыкая губ.

– Правильно! А то наглотаешься снегу, лечить тебя…

– Эх, меня бы кто так покидал, – произнесла Фло, умиленно глядя, как двое гномов барахтаются в сугробе.

Не успела она произнести эти слова, как оказалась в воздухе, а через мгновение нырнула в снег рядом с Феррумом и Магнумом.

Отплевываясь и фыркая, убирая с лица подтаявшую снежную кашу, Флоренс резко осматривалась по сторонам, уже зная, кто посмел сотворить такое.

Гемма стояла посреди двора. Она весело смеялась, не скрывая своего удовольствия.

– Не удержалась, – сказала волшебница, лучезарно глядя на девушку. – Твоя просьба прозвучала так искренне.

– Может, я и тугодум, и твоя мысль быстрее моей, – произнесла Фло, продолжая яростно трясти головой и фыркать, – но я поваляю тебя в снегу.

Она выпрыгнула из сугроба и с боевым кличем бросилась на Гемму.

Та захохотала, развернулась в попытке убежать, но Флоренс была быстрее. Настигнув волшебницу в два счета, девушка подняла её на руки и, пройдя пару шагов, уронила в сугроб.

Гемма не сопротивлялась. Она продолжала беззаботно смеяться, так, как делают это счастливые люди, которым совершенно не о чем печалиться. Флоренс чувствовала, как её душа радуется при звуках этого смеха, а волшебница все смеялась и смеялась. Но она не закрывала глаз, чтобы защититься от снега, падающего на лицо и на ресницы. Она смотрела на Фло сияющим взглядом, и в круглых серых глазах её искрилась беспричинная радость.

Девушка залюбовалась каскадом темных волос, разметавшихся по снегу. Крупные снежинки смотрелись в них украшениями.

Флоренс выпрямилась, подала Гемме руку.

– Пойдем завтракать.

В доме их уже ждал Ансельм.

Без слов предупреждения Фло запрыгнула нетронутому на спину.

– Дружище! – радостно воскликнула она.

–Что с тобой такое? – спросил Ансельм, подсаживая её к себе на спину поудобнее.

– Я проголодалась!

– Ты проголодалась? – удивилась Гемма, отряхивая перед печью снег с платья.

– Готова съесть… – девушка посмотрела на уже накрытый стол, – всё!

Ансельм крутился на месте с Фло на спине.

– Что случилось? – несколько обеспокоено спросила Гемма. – С самого твоего появления ты была настолько равнодушна к еде, что я временами подумывала, у вас там отменили на земле и завтрак, и обед, и ужин…

Её серые глаза смотрели с беспокойством.

– Мне было грустно, – ответила Флоренс, спрыгивая на пол. – Мне и сейчас грустно, но уже намного лучше. А когда рядом Ансельм, так вообще хорошо, – добавила она.

– Я для этого и создан, – просто сказал нетронутый, потирая спину, – чтобы тебе было легче.

Флоренс вдруг повернулась к нему, взяла его лицо в ладони и поцеловала в то место, где у Ансельма должны были бы быть глаза.

– Я благодарна твоему создателю, – сказала она с улыбкой, но очень серьезно.

После полудня погода резко сменилась. Температура повысилась настолько, что на тропинке образовались скользкие лужи от стремительно таявшего снега. А вскоре после этого поднялся ветер и начался снегопад, который больше был похож на град с дождем.

То ли капли, то ли снежинки летели косо и все норовили впиться в лицо Флоренс, отправившейся по воду.

Девушка отворачивалась, пытаясь укрыться от укусов, но порывистый ветер был неумолим. Он забрасывал снежные иглы Фло в рукава, за шиворот…

Небо посерело, и радостное легкое ощущение на душе у девушки сменилось тревожным.

Пришло предчувствие. Что-то назревало. Это ощущалось в самом воздухе, который стал более суровым. Утренняя мягкость и свет стирались из памяти ощущений косым градом, словно наждаком.

Впервые за все время пребывания в Поднебесье Флоренс почувствовала беспричинный страх. Она пыталась прогнать его, греясь дома у огня, играя с гномами, приставая с расспросами к Ансельму. Ничего не помогало.

И засыпать с этим страхом было преотвратно.

Но заснула девушка на удивление быстро. И снилось ей что-то волшебное. Она шла по зеленой поляне. Место было незнакомым, но Фло была уверена, что это Поднебесье. Только какое-то другое Поднебесье.

Кто-то приближался ей навстречу. Кто-то… прекрасный. Именно так Флоренс ощущала это существо. Она еще не видела его лица, только очертания облика в солнечном свете.

Сначала девушка подумала, что это Ансельм идет к ней. Или кто-то из нетронутых. Потому что чувство любви, излучаемое приближающимся к ней существом, было схожим. Но чем ближе незнакомец приближался к ней, тем больше Флоренс понимала, что это не Ансельм.

Она не чувствовала страха. Только всепоглощающее желание продолжать путь. Ступать шаг за шагом. Чтобы в конце пути, не важно, когда это произойдет, но чтобы в конце обязательно встретиться с тем, кто шел ей навстречу.

Флоренс проснулась, тяжело дыша. Так ей хотелось обратно в сон.

Откуда-то дуло. По полу тянуло холодом. Словно Ансельм неплотно закрыл за собою входную дверь, уходя.

Девушка аккуратно опустила босые ноги на холодный пол, стараясь не потревожить гномов, и вышла на кухню.

Она бросила мельком взгляд в окно. Но там было темно. Ни отсвета спрятавшейся за облаками луны. Темно было и в доме. Флоренс окружала какая-то живая, липкая темнота, которую хотелось сбросить с себя. Девушка передернула плечами.

Отвернувшись в сторону сеней, она не заметила темный силуэт у окна.

Он проник в сознание только тогда, когда она выхватила его боковым зрением.

Тот, кто стоял у окна, был темнее самой темноты.

Подпрыгнув на месте, Флоренс завизжала, что было сил.

Силуэт шевельнулся. Девушка поняла, что ОН повернулся к ней.

– Гемма! – закричала Фло, исходя на хрип, как загнанная лошадь. – Гемма!

– Что случилось?

Волшебница выбежала на крик в одной ночной сорочке, которая была единственным светлым пятном на многие метры вокруг.

– Ты не в кровати? – спросила Гемма, беря Фло за руку.

– Нет, я сегодня на кухне психую, – слабо пошутила Флоренс.

Её рука дрожала и была ледяной.

– Гемма, я, конечно, не всегда в своем уме и так далее, – начала девушка, стуча зубами и смотря в сторону окна, – но там кто-то есть, Гемма. Там кто-то есть!

Волшебница повернулась к окну.

В этот момент облака расступились, и выглянула луна. Она повисла на уровне форточки желтой круглой болванкой сливочного масла.

Перед окном никого не было.

Следующим утром Флоренс, можно сказать, была готова к тому, что на их кухне возможно появление третьих лиц. Правильнее было бы сказать теней. Но человек, который сидел за столом, человек, элегантно откинувшийся на спинку стула и молча переглядывающийся с кошкой Геммы, был определенно из плоти и крови.

Так, по крайней мере, показалось Фло на первый взгляд.

– Фредерик? – произнесла Флоренс, выпрямляясь и опуская руки.

До этого она потирала шею, затекшую от долгого пребывания в одной позе. После ночного происшествия девушка спала, свернувшись калачиком под одеялом.

Она сама не понимала, откуда она знала, что перед нею брат Геммы. Просто знала и все.

– Флоренс? – тем же тоном ответил ей Фредерик, едва оборачиваясь к ней.

Позже, вспоминая это утро, Флоренс скажет, что они невзлюбили друг друга в этот самый момент.

Точнее, их смутные чувства относительно друг друга, наконец, вырвались наружу и обрели реальное воплощение.

В движениях Фредерика была грация. В том, как он держал себя, чувствовалось, что молодой человек очень высокого о себе мнения. Черная сутана и воротник стоечкой придавали дополнительную строгость его облику.

Он не поднялся со своего места. Он бросил один-единственный снисходительный взгляд на Фло, будто девушка была каким-то недоразумением, и вновь повернулся к кошке.

Флоренс, чувствуя его пренебрежение, фыркнула и прошла к печи, чтобы развести огонь.

– Вечно тебя тянет на всякую нечисть, – бросила она кошке, вспомнив, что последний раз та появлялась, когда им с Геммой наносил визит Ноэль.

Закрыв заслонку, девушка отряхнула руки и покачала головой.

Она внутренне посмеялась над собой. Потому что почувствовала ревность.

Это из-за этого гордеца Гемма хотела позволить ей сорваться в пропасть.

Из-за этого… Который даже доброго утра пожелать не может.

«А чем ты лучше?» – подумала Фло и как можно равнодушнее произнесла:

– Доброе утро.

– Доброе, – тут же последовал столь же равнодушный ответ.

– Ансельм? Ты к нам так рано? – услышала девушка сонный голос Геммы.

И тут же позабыв о своем раздражении, Флоренс резко обернулась. Она следовала глупому сентиментальному порыву. Ей не хотелось пропустить радости на лице волшебницы.

– А…А… – пыталась произнести имя нетронутого Гемма, глядя на Фредерика округлившимися глазами.

Еще в ночной сорочке и пеньюаре она стояла на пороге своей комнате. Стояла, разинув рот и не веря своим глазам.

– Ты жив! – воскликнула она в следующее мгновение и бросилась к брату.

Флоренс стояла позади Фредерика и не видела выражения его лица. Но одно только его бездействие (а он не шелохнулся, продолжая, положив ногу на ногу, истуканом сидеть на стуле), вызвало в ней ярость, которая охватила девушку столь неожиданно и была столь всепоглощающей, что Флоренс сама испугалась этого чувства.

И отвлекшись на секунду от происходящего, она едва успела поймать Гемму, которая пролетела сквозь Фредерика, словно тот был… призраком.

Фредерик был призраком.

Открытие настолько поразило обеих женщин, что они, сами того не осознавая, вцепились друг в друга, во все глаза глядя на того, кто сидел к ним спиной. На стуле. На их кухне.

Флоренс смотрела сердито и настороженно, нахмурив брови.

Гемма смотрела с нарастающим отчаянием. И глаза её наполнялись слезами.

– Фредерик? – произнесла она, отпуская Фло и становясь перед братом.

Флоренс, чувствуя непонятное облегчение, словно её миновала какая-то угроза, тоже сделала пару шагов вперед. С другой стороны. Она хотела видеть лицо Фредерика. Потому что до сих пор они не обменялись ни одним полноценным взглядом.

Молодой человек был бледен. Он пытался сохранить спокойствие, но потом лицо его передернулось гримасой. Фло назвала бы её гримасой боли, но интуиция подсказывала ей, что речь о другом. И вглядываясь внимательнее в то, как на высоком лбу Фредерика пролегли две неприязненные складки, девушке пришло на ум слово «досада».

И вот уже он отвернулся от Геммы. Отвернулся именно с досадой.

Волшебница вытянула руку и с каким-то даже смирением, с неизбежностью наблюдала за тем, как пальцы её погрузились Фредерику в грудь.

– Что это? – спросила она со слезами в голосе.

– Это я, – последовал ответ.

Ансельм, когда пришел, был рад видеть старого друга. Он не кричал, не прыгал, и, в общем, вел себя, как обычно. Но Фло практически видела исходящее от нетронутого сияние. Девушка закрывала глаза и чувствовала, что то место, где стоял Ансельм, было словно нагрето солнцем в летний день.

А еще нетронутый был единственным, кто поддерживал ровное ощущение радости вокруг по поводу появления Фредерика.

Фло переполняло раздражение, а Гемму то растерянность, то счастье, то отчаяние.

Она сейчас так отличалась от той холодной, враждебной волшебницы, которая встретила Флоренс в Поднебесье буквально пару недель назад.

И Фло чувствовала свою связь со всеми. Чувствовала, что возвращение Фредерика – это общесемейное событие, которое касается и её тоже. И именно так это видят Гемма и Ансельм.

Хотя сам Фредерик порядком действовал Флоренс на нервы. Ей все хотелось, чтобы он как-то утешил Гемму, сказал бы ей что-нибудь ободряющее. Но призрак был замкнут и холоден с сестрой. И по этой причине у Фло уже руки чесались свернуть ему его призрачную шею.

Посредине завтрака неожиданно, как это всегда происходило, прозвучал призыв к Чаше.

Гемма вздрогнула. Фредерик медленно, как перед чем-то неумолимым, поднялся со стула. С решимостью на бледном лице.

– Нам пора, – сказал Ансельм, разворачивая Гемму за плечи к выходу.

– Гордец! Гордец! – верещали птицы, когда четверо шли по белой тропе.

До остальных членов маленькой группы птицам не было никакого дела. Их интересовал только призрак. Появление Фредерика вызвало среди них переполох. Они яростно переступали когтистыми лапами по ветке, пребывая в возбуждении.

Фредерик молча и с неприязнью отвернул лицо в сторону. Гемма все больше волновалась.

Когда они уже подходили к Равновесной Чаше, волшебница вцепилась в руку Флоренс. Девушка прекрасно понимала, что Гемма сейчас не видела разницы между нею и Ансельмом. Главное, чтобы рука была настоящая, горячая.

Равновесная Чаша была заметена снегом и выглядела как самая обычная поляна зимой. И только те, кто видел, как потеря Равновесия выталкивала наверх пласты земли, представляли, что скрывается под толстым слоем снега.

Фло посмотрела вперед на волшебников, которые, бросая косые взгляды в их сторону, один за другим вступали на Чашу, и почувствовала исходящую от них враждебность.

Само их молчание было осуждающим.

– Фредерик, – услышала Флоренс голос нагнавшей их Главы Ученого Совета.

– Рома, – последовал ответ.

– Фредерик.

– Милана.

Что говорить о других, если даже Рома была так неприветлива?

Флоренс на самую долю секунды задумалась над тем, чем брат Геммы успел так насолить жителям Поднебесья. А потом девушка повернула голову к волшебнице, и все мысли остались позади, уступая место чувствам.

Гемма остановилась перед Чашей рядом с Фло.

Ансельм и Фредерик позади них.

Взгляд волшебницы, направленный на других волшебников, был тверд. Она смело смотрела на тех, кто еще вчера был её друзьями и соратниками, а сегодня в одночасье оказался с ней по разные стороны баррикад.

И только Флоренс чувствовала, как дрожит рука Геммы в ее ладони.

Гемма… Трогательно-беззащитная Гемма. Такая открытая, ранимая и готовая биться за своего брата со всем Поднебесьем. За своего мертвого брата.

– Не бойся, – шепнула ей Фло на ухо.

Волшебница, вздрогнув, резко повернула к ней лицо. Шепот словно вырвал её из собственных мыслей.

Взгляд Геммы обжигал. Огромные, широко распахнутые серые глаза, в которых было все. И боль, и отчаяние, и преданность.

Флоренс была поражена происходящим. Она совершенно не понимала враждебность остальных. Но еще больше девушка была восхищена безграничной преданностью Геммы своему брату. Отчего Фло ощущала в себе готовность вцепиться в глотку любому, кто скажет волшебнице хоть слово по поводу Фредерика.

И Гемма видела это во взгляде Флоренс. Веселые искры вызова загорались в зеленых глазах, словно девушка мысленно разминалась перед боем.

Поэтому слов не требовалось обеим.

Все четверо молча вступили на Чашу.

В этот момент Фло даже не вспомнила о своей любви, о которой ей усиленно приходилось думать каждый раз на Чаше до сегодняшнего дня.

В кабинете у Младшего Бакалавра, куда все четверо были вызваны сразу же после возобновления Равновесия, стояла очень напряженная атмосфера.

Фредерик с подчеркнуто ленивым видом расхаживал туда-сюда, разглядывая картины на стенах. Младшему Бакалавру, который, стоя у стола, рассказывал молодым людям о следующем задании, такое поведение казалось вызывающим. Он изо всех сил старался показать, что пренебрежение Фредерика не задевает его, но неровные интонации голоса, необоснованное повышение его в самых разных местах предложения, выдавали недовольство ученого мужа.

– Молодой человек, сядьте, пожалуйста, на свое место, – не выдержал, наконец, волшебник. – Вас это тоже касается.

Фредерик резко развернулся. Прямой, как тростник, с заложенными за спину руками. Будто только и ждал этих слов бакалавра.

– С чего бы это меня касалось?

Он сузил горящие не по-доброму карие глаза.

– С того, что вы тоже пойдете на задание, – ответил Младший Бакалавр.

– После того, как Бакалавриат избавился от меня, ваши дела, ваши слова, ваши задания – ничто больше меня не касается, – прошипел Фредерик.

Флоренс чувствовала яд в его словах, столь глубока была обида.

– Вы находитесь в кабинете должностного лица, – выпрямился побледневший бакалавр. – Ведите себя достойно!

– А то что? – спросил Фредерик, приближаясь к нему. Он даже не сделал вид, будто идет. Он просто подлетел к бакалавру, который невольно отшатнулся.

–Что ты сделаешь? Что ты мне сделаешь? Мне мертвому, ты живой…

– Кто бы мне сказал неделю назад, что жизнь станет такой веселой, – дивилась Флоренс, уже сидя дома за столом.

Она вычищала бороду Магнума от паутины. Оставшись одни дома, гномы гоняли кошку по всем углам.

– Что смешного? – зло спросил Фредерик.

– Ты смешной, – пожала девушка плечами, не отрываясь от своего занятия.

– По крайней мере, я не жалок, – бросил он, отходя к окну.

– О да, ты просто красавчик! – поддакнула ему Флоренс.

– Что ты имеешь в виду? – развернулся он к ней.

– Я имею в виду то, – Фло подняла на него горящий невысказанными обвинениями взгляд, – что ты не единственный из нас четверых, кому плохо из-за… – Она приподняла брови, не зная, стоит ли лишний раз напоминать ему о том, что он призрак. – Из-за твоего состояния. Не стоит вести себя, как пуп земли. Ты не один страдал, когда умер. И сейчас есть те, кому так же нелегко, как и тебе, – говорила Флоренс, все больше распаляясь.

Гемма смотрела на девушку, и румянец покрывал щеки волшебницы. Может, оттого, что та сидела у самой печи. А может, оттого, что Фло высказывала Фредерику то, что сама Гемма никогда бы не решилась высказать.

– Ты не смеешь разговаривать со мной так, – рассерженно произнес молодой человек, делая шаг по направлению к ней.

– А то что? – расплылась в ядовитой улыбке Флоренс. – Что ты мне сделаешь? Ты мертвый, мне живой.

– Все, хватит, – раздался голос Ансельма.

Он подошел к табурету, на котором стояло ведро с водой. Уверенным движением он поднял ведро и выплеснул его содержимое в сторону Фло.

– Кое-кому следует охладиться, – сказал нетронутый.

Ответом ему послужил хохот девушки. К которому вскоре присоединился смех Геммы. Поначалу нервный, а потом все более легкий и звонкий.

Ансельм промахнулся. Самую малость.

И вылил всю воду вместо Флоренс на сидящего рядом Магнума.

Тот даже не понял, за что. Только обиженно хлопал глазами. На русых ресницах блестели капельки воды.

– Спасибо, друг, – похлопала его по плечу Фло. – Выручил.

И она опять засмеялась.

Улыбнулся даже Фредерик.

Когда все успокоились, девушка спросила нетронутого:

– Зачем ты это сделал? Я, конечно, понимаю, что он тебе больше друг, чем я, но можно было попросить словами.

– Я сделал это не потому, что он мне больше друг. Я люблю вас одинаково.

Ансельм не заметил, как Фредерик поморщился при этих словах.

– Я сделал это потому, что твоя душа может меняться. Может меняться к лучшему. Душа Фредерика меняться не может.

– То есть ведро воды должно было подтолкнуть меня к положительным изменениям? – насмешливо спросила Фло, снимая с Магнума мокрую рубашку.

– Ведро воды должно было остановить тебя. Наполнить свою душу неприязнью легко. Очистить сложно.

Флоренс вдруг перестала улыбаться и серьезно посмотрела на нетронутого.

– Ты что, заботился о моей душе? – спросила она с неверием в голосе.

– Я всегда это делаю, – просто ответил Ансельм, беря у девушки из рук нательную рубашку гнома и выжимая её в ведро.

– Он заботился не о душе, – произнес Фредерик, и верхняя губа его презрительно приподнялась над зубами. – Он заботился о Законе. Только о нем. Ничто не должно угрожать Закону в душе жителя Поднебесья. Он руку тебе отрубит, если увидит в ней угрозу Закону.

– Это правда? – спросила Фло, смотря на Ансельма.

Тот кивнул.

– Между самой сердцевиной души и Законом нет разницы. Я голову отрублю, чтобы спасти твою душу, – произнес он, с прежним мирным выражением лица продолжая отжимать вещи гнома.

– Ну, спасибо, – произнесла Флоренс, погрустнев.

Утром Ансельм поднял девушек ни свет ни заря.

Флоренс едва успела разлепить глаза, как стояла уже одетая перед дверью.

– А-а-ансельм, – произнесла она, зевая, – почему так рано? Я не понимаю, где право, где лево…

– Вот поэтому, – ответил ей нетронутый.

Он стоял, одну руку положив на ручку двери, а другой рукой придерживая Флоренс за локоть. Подбородок его покрывала короткая густая борода, начинающаяся виться мелким барашком. На губах играла улыбка. Ансельм находился в приятном возбуждении от предстоящего дня.

– Сейчас я открою дверь, – сказал он, обращаясь преимущественно к Фло, – и мы окажемся в другом мире.

И произнеся это, он распахнул дверь и буквально вытолкнул девушку в образовавшийся проем.

– Как это в другом мире? – спросила Флоренс, оборачиваясь к нему.

Она нахмурилась. Но пристально посмотреть на нетронутого ей помешал еще один зевок.

А когда девушка протерла глаза, то увидела, что они вчетвером вместе с Геммой и Фредериком стояли на ярко освещенной светом фонарей улице.

– Фонари… – произнесла девушка, уставившись на желтые огни в черном небе. – Электричество… Телефон!

Ансельм еще раз поймал её за локоть.

– Не надо звонить маме. Со времени твоего предыдущего звонка здесь прошла пара часов.

– Очень удобно, – в последний раз зевнула Фло, заставляя себя открыть глаза.

Холодный ночной воздух бодрил.

– И здесь опять осень, – сказала она, оглядываясь. – И я могу заказать джин в баре. Это мой мир!

Флоренс вдруг захлестнул прилив любви к этой реальности. К этой реальности, которую она успела подзабыть. Но сейчас вдруг со всепоглощающей ясностью осознала, насколько вросла в неё всеми своими чувствами, инстинктами, рефлексами.

– Мо-ой ми-ир! – воскликнула она, устремляясь вниз по улице. – И здесь знать не знают ни про каких бакалавров!

– Флоренс, стой! – позвала её Гемма, укрывая плечи голубой узорчатой шалью и поправляя волосы поверх ее.

Она улыбнулась сонной улыбкой.

– Это не твой мир, Флоренс, – прошептала волшебница, с нежностью глядя на то, как девушка петляет от одного фонарного столба к другому и около каждого задирает голову.

Фло остановилась сама. Она вдруг просто застыла на месте, а потом медленно повернула голову к стоящим на том же месте Гемме, Ансельму и Фредерику. И зеленые глаза её казались черными издалека.

– Вспомнила, – пренебрежительно произнес Фредерик.

И он был прав.

Флоренс вспомнила, почему она ушла из своего мира. Вспомнила, почему вдруг её реальность стала невыносима. Её чувства напомнили ей. Сдавившее грудь дыхание. Тяжко шевельнувшееся от воспоминаний сердце.

В районе груди девушки появилось слабое свечение. А затем оно, как тонкий дымок, заструилось вверх.

– Что это? – спросила Фло, следя взглядом за ползущей в небо светлой змейкой.

– Это, моя дорогая, – произнес появившийся рядом Фредерик, – страдание. Основа основ. Выделяется энергия. Ты можешь её видеть, чувствовать, использовать!

С торжествующей, но какой-то отталкивающей улыбкой он заглядывал ей в лицо. Миндалевидные глаза в неверном свете фонарей выглядели узкими и злыми.

– Использовать? – переспросила Фло.

– Самое простое заклинание требует энергии. Откуда, думаешь, она берется?

– Из воздуха…

Фредерик издал смешок, закатив глаза.

– И, кстати, если бы нас не было рядом, – продолжал он, – и наши лица не спасли бы тебя от отчаяния, то вместо тонкой струйки в твоей груди бушевал бы ураган.

Флоренс быстро отвернулась от него.

Фредерик был прав.

Ей стало плохо, но она посмотрела на друзей. И те одним своим видом напомнили ей, что у неё теперь другая жизнь. Напомнили ей, что она нужна кому-то. И что её любят.

– Так это не мой мир? – спросила она, еще раз перебрав в голове его слова. – В моем мире ничего подобного не было видно.

– Соседний, – бросил Фредерик, глядя вверх по дороге.

Его ноздри расширились, словно у охотника при виде добычи.

– Ансельм, – с жалостливыми нотками в голосе произнесла Флоренс, когда нетронутый и Гемма догнали их с Фредериком.

Девушка уткнулась нетронутому в плечо. Тот погладил её по спине, сам устремив свой взгляд туда же, куда и Фредерик.

– И звезд на небе меньше, чем в моем сердце дыр, – весело сказала Фло, пытаясь высмотреть хоть что-то в ночном небе.

Потом она повернулась к Гемме и ахнула.

На той в кои-то веки было короткое платье. То есть по колено и очень простого покроя, скромного серого цвета, но волшебница смотрелась в нем достаточно современно.

– Полметра долой, и ты выглядишь на два века моложе, – заметила Флоренс.

Гемма смущенно, именно смущенно опустила глаза.

– Тебе неловко? – спросила девушка, выравниваясь с нею.

– Ты видишь мои колени, конечно, мне неловко!

– Оу! – растерянно произнесла Фло. И не придумала ничего больше. Просто отвернулась к шедшему с другой стороны нетронутому, стараясь не смотреть на колени Геммы.

– Ансельм, скажи мне, – девушка уже успела оценить его бейсболку, козырьком низко надвигающуюся на «глаза», а точнее скрывающую их отсутствие. – Почему Фредерик такой негативист? Ведь основа основ – Закон в вашем мире, а он говорит – страдание?

– На самом деле он имеет в виду сострадание, – ответил Ансельм, беря Флоренс за руку.

Его ладонь была теплой и широкой. Фло мгновенно почувствовала в груди приятное тепло.

– Сострадание позволяет тебе отдавать энергию. А сострадать гораздо легче, когда ты сам что-то теряешь. Когда человек счастлив, очень часто единственным мотивом его действий становится защитить свое счастье, не потерять его. Поэтому Фредерик имел в виду сострадание.

– А почему он имеет в виду одно, а говорит другое? – тут же удивленно спросила девушка.

– Он умер не в тот момент, – ответил Ансельм. – В неподходящий.

– А можно умереть в подходящий?

– Можно умереть, испытывая покой и умиротворение, все принимая и ни о чем не жалея. А Фредерик умер на пике своей гордыни. Поэтому у него в голове…

– Всякая ерунда, – закончила за него Флоренс. – Я поняла тебя. А что, он был настолько хорош?

Нетронутый повернул голову к девушке. Та вздрогнула от ощущения, что из темноты под козырьком бейсболки на неё пристально смотрели его глаза. Этого не могло быть.

– Он был лучшим. И знал это.

– Адекватная самооценка не в почете в Поднебесье? – понимающе протянула Флоренс. – Учту на будущее.

– Да, если брать несущественные критерии, – с улыбкой согласился нетронутый.

– А его могущество не было существенным критерием?

Фло жадно цеплялась за каждый новый поворот в их разговоре.

– Ничто не является критерием, кроме наличия в сердце Закона. А Закон пребывает в каждой душе, – Ансельм чувствовал её недоумение и рассмеялся.

С бородой он выглядел эдаким добряком.

– Ты же сам только что сказал, что он был лучшим! – воскликнула Флоренс.

– Я имел в виду другое, – ответил нетронутый.

В его голосе слышалась грусть. И что-то еще.

– Он же отвратителен. Как можно его любить? – фыркнула девушка, когда поняла, что именно она слышала в голосе Ансельма, когда тот говорил о брате Геммы.

– Я знал его другим. Я помню его другим. И я знаю, он снова станет таким, каким был.

– Он же мертв, – резонно возразила Флоренс. – А мертвые не меняются.

– Смерть тоже не вечна, – ответил нетронутый.

– Конечно, как я об этом забыла, – хлопнула себя по лбу Фло. – Смерть временна. Вечность временна. Все временно. Один Закон вечен.