Текст книги "Во Имя Закона (СИ)"
Автор книги: Джорди Риверс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
– Желания нельзя топтать, надо их трансформировать. Делать выше, – уже вполне миролюбиво закончил Бартомиу, садясь на свой стул.
– Что вы все «выше-легче»? – вдруг возмутилась Фло. – Как будто хотите научить меня летать!
Бартомиу посмотрел на неё так, словно она вдруг разгадала его тайный замысел. Он даже опустил на мгновение глаза в стол, а на лице его появилась смущенная и какая-то неестественная улыбка.
– А может, и хотим? – примирительно забормотал старик. – Ты попей чайку-то. Ох, и буйные нынче новички.
– Полно тебе, Бартомиу. Флоренс давно уже не новичок, – заговорила Гемма, обращаясь к старику. Она ласково накрыла его морщинистую руку своей, маленькой и белой.
– А я не про твой цветочек, – сообщил зельевар.
– Ты про Мартина? – спросила Гемма, встревожившись.
– Про него родимого, – кивнул Бартомиу, опуская сухарь в чашку с чаем.
Флоренс повернула к нему голову и приготовилась слушать с почти победной улыбкой на лице. Новички наступают! Еще один строптивый появился. Разве это не радость?
– Зашел вчера к ним в прозекторскую. Мартин отчитывал Прозерпину за то, что та покрасила волосы.
– Прозерпина покрасила волосы? – хором спросили Гемма с Флоренс.
– В клюквенный цвет, – сообщил Бартомиу, многозначительно поведя седыми лохматыми бровями.
Не понимая еще полностью, в чем смысл услышанной вести, Гемма с Фло переглянулись. Переглянулись так, словно это касалось их тоже. Хотя ни одна не могла бы сказать точно, как именно это их касалось.
– По Закону перед тем, как получить большое счастье и любовь, – начал вдруг говорить Бартомиу, отрешенно глядя на плавающий в чашке разбухший белый сухарь, – человек должен это счастье сначала потерять. В меньшем размере, конечно. Но должен принести жертву. Потому что любовь – это всегда умение жертвовать.
Флоренс не сдержалась и фыркнула.
– Что? – поднял на неё глаза зельевар.
– Каково же должно быть вознаграждение, если потеря нестерпимо велика?
– Если потеря тебя не сломает, то и счастье тебе не повредит, – ответил Бартомиу. Затем, кротко вздохнув, продолжил:
– Некоторая любовь проходит спокойно, а некоторая ложится в основание новых Вселенных. Тогда человека ведут, как за руку, и сколько бы он не отступал от Закона, все равно через многие мучения к Закону вернется. Потому что новые миры должны рождаться. Как и мы.
Флоренс хлопала глазами. Она вдруг явственно ощутила, как Гемма взволнованно дышала рядом с ней. Огонь в печи погас, и в каморке Бартомиу стало совсем темно, только красные угольки тлели в печи.
– Вот и подумай, – улыбнулся старец. – Что ты должна потерять, чтобы испытать такую любовь?
Ансельм, отправив боевых подруг на чаепитие, заметил, как от стены замка отделилась темная фигура. Молодой человек в изящном черном костюме сразу направился к нетронутому, оставаясь незамеченным для других глаз.
– Если бы я был Флоренс, я бы сказал, что тебе прекрасно удается маскировка под ледышку, – поприветствовал франта нетронутый. Его тон был дружелюбным, но настороженным.
– Здравствуй, Ансельм, – прохладно поздоровался Ноэль.
Даже сейчас, будучи на чужой территории, он вел себя так, словно делает одолжение, заговаривая с тобой. Но затем вдруг денди переменился, улыбка его потеплела, лед в глазах растаял, превратив их в две весенние солнечные лужицы.
Это, конечно же, насторожило Ансельма еще больше. Что такого понадобилось Ноэлю, что он появился в Поднебесье, которое было противно самой его природе?
– Бережешь её? – спросил Ноэль.
Он не стал терпеть снежную метель и пронизывающие порывы ветра, тут же утихомирив непогоду небрежным жестом руки. И сейчас вокруг них двоих было непривычно тихо. Мимо проходили люди. А эти двое стояли около университетских ворот и вели совсем не важную, на первый взгляд, беседу.
– Всегда выбирай легкость, не сердись, не обижайся… – Ноэль повторил слова нетронутого вместе с его веселыми, но поучительными интонациями. – С таким защитником даже оторве типа Флоренс сложно оступиться.
– Зачем ты пришел? – спросил Ансельм, пропуская мимо ушей «комплименты» денди.
– Я пришел признать свое поражение, – сказал Ноэль притворно покладистым тоном.
– Ты никогда не признаешь поражений, – с улыбкой покачал безглазой головой Ансельм.
– Тут такой уникальный случай, – пожал плечами денди. – И в знак моего поражения позволь преподнести тебе подарок.
С этими словами Ноэль обхватил холеными руками голову нетронутого и поцеловал Ансельма в глаза. В то место на лице, где у Ансельма они должны были бы быть. По разу на каждый глаз.
Нетронутый стал сдержанно утирать лицо, а когда он поднял голову, перед ним уже никого не было.
– А где Ансельм? – спросила Флоренс, когда они все вместе пришли домой.
Фредерик выглядел лучше, чем в экспериментаторской, но по внешнему виду призрака было заметно, что его что-то сильно беспокоит.
Он оставил вопрос девушки без ответа, начав плавать по комнате туда-сюда, как самое настоящее приведение.
– Да что с тобой случилось? – спросила брата Гемма, подойдя к нему.
– Я думал, – ответил Фредерик, не поднимая на неё глаз и не останавливаясь.
Флоренс только повела бровью, стараясь удержаться от колкости.
– Я видел Селену и Прозерпину, – продолжил Фредерик.
– Прозерпине идут красные волосы? – спросила Фло. – Теперь их можно будет различать.
– Девочек прозектора? – зачем-то уточнила Гемма, совершенно не понимавшая, почему этот вопрос так беспокоит брата.
– Далеко не девочек, – сказал призрак и остановился, глядя на сестру тяжелым взглядом. – Скорее, девиц.
Волшебница безмолвно ахнула и невольно отступила назад.
– Что происходит? – не поняла Фло. – Они начали расти?
Фредерик продолжал смотреть на Гемму, словно девушки не было в комнате. Затем он соизволил повернуться к ней:
– Скажи мне, как звали жену прозектора?
– Мартина, – ответила Флоренс.
Призрак покачал головой. Его бледное вытянутое лицо сейчас выглядело в высшей степени пораженным.
– Но… – начала Гемма.
– Вот тебе и но, – оборвал он её, отворачиваясь к окну.
– Получается, они любят друг друга? – спросила Флоренс, опускаясь от испытываемого потрясения на стул.
Фредерик посмотрел на неё ледяным взором. И девушка поняла, что он боялся этой мысли, как огня.
В следующую секунду, ворча и пытаясь оттолкнуть друг друга в дверном проеме, на кухню ввалились гномы. Прямо перед ними прошмыгнула кошка.
– Началось, – застонал призрак, закатывая глаза.
Гемма села рядом с девушкой. Она молчала, обдумывая сказанное братом. Молчала, глядя то в стол, то на Флоренс.
Фло вытянулась, как по струнке, когда поняла, о чем может думать волшебница.
– А чего ты так сердишься? – спросила девушка призрака. – Какая тебе разница?
– Мне как раз есть разница! – ответил Фредерик со злостью в голосе.
Карие глаза призрака гневно горели, выделяясь на бледном аристократическом лице, как две черные дыры.
«Если глаза – зеркало души, – подумала Фло, отводя взгляд, – как ему должно быть тяжело, носить такую черноту в своей душе».
– Сядьте спокойно и не шумите! – строго бросила девушка носящимся по кухне гномам. Разговаривать в таком шуме было просто невозможно.
– Тебе придется быть сильной, – насмешливо произнес Фредерик.
И Флоренс, как всегда, в перепалках с призраком, отреагировала на его тон, не вдумываясь в слова. В ней заговорил дух противоречия.
– Ну, уж нет, – воскликнула она. – Сильным всегда достается больше всех. Сильных бросают, потому что они сильные. Потому что они не будут прыгать из окна или кидаться под поезд. Они будут карабкаться и из последних сил пытаться наладить свою жизнь. Увольте. Это, конечно, прекрасное человеческое качество, но…
В этот момент Флоренс осеклась. Она почувствовала на своем бедре ладонь Геммы. И слова застряли в горле. Фло понимала, что это всего лишь жест поддержки и утешения, но ничего не могла с собой поделать. Гемма гладила её рукой по бедру. Медленно, едва заметно. Флоренс ощущала настойчивое желание впасть в анабиоз и застыть в таком состоянии на веки вечные. Все существо девушки вмиг наполнилось головокружительным трепетом. Она едва дышала.
Если бы подобное произошло с ней раньше, дома, Флоренс бы знала, что делать. Потому что обе участницы отдавали бы себе отчет в происходящем. Что делать с женщиной, которая не подозревает о власти своего прикосновения?
– Так вот почему она тебя бросила? – догадался Фредерик.
Он стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел на девушку, словно прокурор.
Но Фло не могла ответить ему, боясь даже звуком потревожить переполняющее её счастье.
– Да что с тобой? – резко спросил Фредерик.
Стол скрывал от него происходящее. Если бы призрак видел руку своей сестры на бедре у Флоренс, он бы пришел в ярость.
То ли его окрик испугал Гемму, то ли заставил её прийти в себя, но она убрала свою ладонь, возвращая Флоренс способность говорить.
– Нет, не поэтому, – грустно произнесла девушка. – Она не любила меня.
Но, видимо, сегодня Закон благоволил всем Мартинам, Мартинам, а заодно и Флоренс: Гемма убрала свою ладонь только для того, чтобы взять девушку за руку.
– Не любила тебя? – спросил Фредерик, в высшей степени удивленный.
Фло отрицательно качнула головой, кусая губы.
– Притворялась, но не любила.
И тут она почувствовала, как Гемма начала нежно гладить её руку.
Это заставило Флоренс на мгновение прикрыть глаза. Если волшебство прикосновений Геммы можно было продолжить, вывернув душу наизнанку, то так она и сделает.
– Ведь это хуже, хуже всего другого, – медленно, как в трансе, заговорила Фло. – Когда притворяешься, что любишь. А тебе верят. И раскрывают себя. И мучительно меняют себя, чтобы стать для тебя лучше. А тебе нужно лишь поклонение и обожание, только блеск и мишура, а сердцевина любви не нужна. И больно думать, что всей своей любовью, всем возможным и невозможным, что ты совершил, ты не заслужил ответного чувства. Даже правды не заслужил. И свободы. Ведь правда освобождает.
Теперь-то она это знала.
– А вдруг человек заблуждается? – спросила Гемма, с силой сжав ладонь девушки. – Вдруг он на самом деле думает, что любит тебя? Просто не знает, как это – любить?
– Тогда это самое страшное заблуждение, – ответила Фло с горечью в голосе.
Фредерик с досадой отвернулся к окну.
Гемма заглянула в зеленые глаза Флоренс и ласково спросила:
– Хочешь чаю?
Сегодня воистину был необычный день. Судить хотя бы по выпитым чашкам чая. Фло кивнула с улыбкой.
Как только Гемма вышла, хлопнула входная дверь. С таким грохотом, словно к ним в дом наведалась подвыпившая компания.
Флоренс и Фредерик оба уставились на черный прямоугольник сеней, из которого через секунду появился Ансельм.
Фло вскочила на ноги, Фредерик замер.
Это был их Ансельм, их нетронутый. Но что-то было не так. И от этого «не так» у девушки волосы встали дыбом.
– Так и думал, что найду вас здесь! – чересчур весело проговорил нетронутый, вихрем врываясь на кухню.
Затем он остановился и посмотрел на опешивших друзей. Именно посмотрел.
У Ансельма были глаза.
Флоренс почувствовала, что вот-вот и потеряет сознание.
– Дружище, ты словно жердь! Нельзя быть таким тощим! – сказал нетронутый, обращаясь к Фредерику.
Затем Ансельм подскочил к столу и живо закинул в рот пару печенюшек, которые Гемма испекла с утра.
Магнум, спрятавшийся возле печи, хотел было возмутиться, но даже бесстрашный в борьбе за мучные изделия гном решил, что пока лучше не связываться с глазастым нетронутым.
– Ансельм, – позвала Флоренс. – Ансельм, посмотри на меня.
Нетронутый повернулся к девушке и даже стал поспокойнее.
«Кто сделал это с тобой?» – вопил внутренний голос Фло. Но сама она молчала.
Так бывало и раньше: что бы Флоренс ни чувствовала, о чем бы ни думала, обо всем забывала, когда попадала в исходящий от нетронутого, буквально сбивающий с ног, поток любви.
Но сейчас, когда испытываемая Ансельмом любовь ко всему живому, отражалась в его глазах, которые у него оказались серо-голубого цвета, сейчас его взгляд обладал просто сверхъестественной силой. И Флоренс застыла, не смея дышать. Она просто утонула в ласковом серо-голубом океане. Если бы девушка могла, она бы влюбилась в то же мгновение. Он выглядел прямо как ангел, как бородатый ангел с глазами небесного цвета.
– Ансельм? – раздался голос появившейся на пороге Геммы.
Заварной чайник, который она держала, разлетелся на множество осколков, выскользнув из её рук и глухо упав на деревянные половицы.
– Ансельм? – уже с другой интонацией повторила свой вопрос волшебница, перешагивая через лужу и подходя к нетронутому.
И тогда это случилось. Не могло не случиться. Гемма была слишком красива. А Ансельм был не слепой. Больше не слепой.
Фло пережила двойной шок. Первый раз, когда нетронутый перестал на неё смотреть. Это было, словно её лишили воздуха и уронили на пол с высоты, как второй заварной чайник.
Затем, когда Флоренс поняла, как именно нетронутый смотрел на Гемму. Словно видел её в первый раз. Во многом так оно и было. И то, что он увидел, поразило его до глубины души.
Фло знала, что до глубины души, потому что в серо-голубых глазах нетронутого появилось особое выражение, которое невозможно спутать ни с чем другим. Он влюблялся. Он смотрел на Гемму и влюблялся в неё. Флоренс почти физически ощущала, как его взгляд впитывал в себя мягкие черты лица волшебницы, изящные аккуратные руки, дивный блеск волнистых волос, разметавшихся по плечам. И несгибаемый характер. Впрочем, с последним Ансельм успел познакомиться намного раньше.
Девушка с грустью подумала, что этим и завершится история её любви к Гемме. Потому что кто может соревноваться с нетронутым? С самым лучшим человеком на свете? Никто.
Флоренс и раньше замечала, что Гемма относится к Ансельму по-особенному. И ей всегда казалось, что если бы не монашество нетронутого, то они были бы вместе. Теперь же между ними будто исчезло какое-то препятствие. Соответственно ничто больше не мешало им быть вместе. Так рассуждала Фло.
Но потрясения девушки на этом не закончились. Вскоре её накрыла новая волна. Теперь уже спасительная. Она вдруг поняла, что ей не нужна взаимность Геммы. И что она будет искренне рада, если волшебница найдет свое счастье с Ансельмом. Её будут любить, о ней будут заботиться. Что может быть важнее? А счастье Флоренс, оно останется при ней, потому что её счастье в испытываемой и нежно хранимой в самой глубине сердца любви, а не во взаимности.
И это осознание возносило до небес. Фло вдруг опять ощутила, как тело оставляет её. Каждая пульсирующая мысль теряла свое содержание, разрастаясь в размерах и покидая разум. Флоренс только чувствовала размеренное биение счастливого сердца, обрётшего свою главную драгоценность. Дышать стало легко-легко, и от переполняющих эмоций на глазах появились слезы. Если бы перед нею сейчас была лестница, Фло взлетела бы по ней на самую последнюю ступень без единого усилия.
После сошедшего озарения девушка отстраненно наблюдала за тем, как Ансельм, словно в замедленной съемке, бросился Гемме навстречу, подхватил волшебницу на руки и прижал к себе. Если честно, Флоренс было все равно, что происходит снаружи. Потому что главное происходило у неё внутри. Внутри, в самой сердцевине души рождалась и разворачивалась целая вселенная.
Гемма, в последний момент подставив щеку, увернулась то ли от горячих губ нетронутого, то ли от его колючей бороды. Но все это было уже не важно. Флоренс смотрела на них, пребывая в прострации, воспринимая события где-то на периферии сознания.
Когда позже этим вечером они все вместе сидели за столом, Фло решила, что может себе позволить просто смотреть в глаза Ансельму, наслаждаясь красотой его души. И позабыв на время обо всем остальном.
– Вот на что я бы променяла телевизор, – сказала девушка, ловя каждый взгляд нетронутого.
Никогда она не видела таких глаз. И никогда, наверное, не увидит, если вдруг все нетронутые Поднебесья не решат прозреть. А ведь были еще те, кого называли блаженными? Как же прекрасна должна была быть их душа?
– Почему я ни разу не видела блаженных? – спросила Фло, по-детски нахмурившись.
– Потому что они не гуляют по улицам просто так, – буркнул Фредерик.
Призрак с опаской поглядывал на нетронутого. По его недовольному лицу Флоренс поняла, что тот был не в восторге от произошедших с другом перемен.
Ансельм же никого не видел, кроме Геммы. И не мог отвести от неё глаз.
Именно в этот момент, сама не зная почему, Флоренс вдруг поняла, что Ансельм больше не защитник ей.
Утомленная насыщенным событиями днем, Фло мгновенно заснула, как только легла в кровать. Гномы заснули прямо на кухонном полу около теплой печи. Гемма постелила им туда одеяло. Кошка, видимо, уже привыкнув к своим мучителям, устроилась в их изголовье.
Фредерик ушел вместе с Ансельмом и больше не появлялся.
Но девушке не суждено было до утра видеть сладкие сны.
Едва задремав, она проснулась оттого, что кто-то присел на её кровать. А затем скользнул под одеяло.
– Гемма, что ты делаешь? – зашептала Флоренс, мигом проснувшись.
Гемма, а это была она, не отвечала. Только серые глаза испуганно блеснули в темноте.
– Что ты делаешь, Гемма? – повторила Фло, повернувшись к женщине.
Она облегченно выдохнула, когда поняла, что волшебница одета в ночную сорочку.
Ответом девушке послужило робкое прикосновение. Гемма осторожно, словно спрашивая разрешения, погладила девушку по щеке.
– Ох, Гемма, – прошептала Флоренс. – Не делай этого, пожал…
Пальцы волшебницы легли на губы девушки, заставляя ту замолчать.
Фло не смогла сдержать себя и невольно поцеловала их.
Гемма смотрела на девушку, словно с просьбой, с мольбой, и её серые глаза в темноте казались огромными и бездонными.
Это все было неправильно, но у Флоренс просто не было сил. Она могла бы противостоять себе, но не Гемме. Не этому умоляющему взгляду.
Девушка наклонила голову, зарываясь лицом в густые волосы волшебницы. Гемма подалась вперед, притягивая Флоренс к себе за плечи.
Дыхание девушки стало горячим и прерывистым, как и дыхание волшебницы. Флоренс оголила плечо Геммы и, едва дыша, поцеловала белую нежную кожу.
Рука Фло сама оказалась на талии волшебницы, и девушка ощутила ткань сорочки под пальцами. Ночная сорочка – как последний оплот невинности.
«Что я делаю?» – пытался пробиться в сознание последний голос разума. Но сознание давно заволокло тяжелым дымом желания.
Флоренс поймала взгляд Геммы, чтобы черпнуть в нем уверенности. Ведь именно взгляд Геммы лишал девушку последней воли.
– Ты на самом деле этого хочешь? – прошептала Фло.
Чувства и мысли другого человека. Если не любишь, то они кажутся ненужной ношей. А если любишь, то хочешь проникнуть в самую глубину души.
Гемма кивнула и мягко, ласково улыбнулась. Как будто прощала Флоренс.
Рука девушки скользнула под подол ночной сорочки и легла на бедро волшебницы.
Это прикосновение чуть не свело Флоренс с ума. Почему в самые важные моменты жизни наши желания, именно сокровенные желания, выступают единственной преградой между нами и правильными поступками?
Чем выше поднималась ладонь Флоренс, тем больше девушка понимала, что происходит что-то непоправимое. И она творит это непоправимое своими руками. Но остановиться она не могла.
Когда все было кончено, Флоренс почувствовала, что теперь Гемма принадлежит ей. Но на душе было тоскливо. Ей подарили человека, но отняли целую вселенную. Какой же это был неравноценный обмен!
Еще пару часов назад Фло было совершенно все равно, любит её Гемма или нет. Еще пару часов назад Фло была самым счастливым человеком из-за чувств, поселившихся в её сердце, и счастье это было неимоверных масштабов. Сейчас же девушка чувствовала, будто её прилепили к Гемме. От этой близости было трудно дышать. Теперь она без Геммы просто не могла. И вся её жизнь и все её счастье сконцентрировались в этой маленькой, мирно спящей после любви женщине.
Да, радость взаимности и взаимного обладания теплилась где-то внутри, но боль потери была невыносимой. Флоренс казалось, будто её камнем придавили к земле. Как она могла так поступить? Как могла она так поступить по отношению к себе? Как могла она лишить себя целого мира, который едва обрела?
Слезы горечи покатились по щекам девушки, и Фло проснулась оттого, что плакала. Она рывком села на постели и посмотрела туда, где должна была бы спать Гемма. Но на кровати было пусто.
Ей все приснилось. Приснилось!
Радость и облегчение наполнили её душу. Еще никогда Флоренс не была так счастлива из-за не случившегося секса, как перед лицом этой самой непоправимой из потерь.
Утром, когда первые лучи солнца забрезжили в заиндевелом окне, окрашивая его в нежные розовые тона, Ансельм уже стоял на пороге дома Геммы и Флоренс.
Девушка проснулась рано и сидела на кухне, поглаживая серую кошку, которая, хоть и делала недовольную мордочку, все же была не против этой ласки.
Гемма ставила тесто за печь, чтобы оно поднялось.
Гномы все еще спали. Звон посуды не мешал им.
Ансельм ворвался в дом, как истинный влюбленный, с пылкими очами и радостным, одухотворенным лицом. Но без цветов.
Флоренс удивилась этому. Влюбленный и без цветов?
Затем девушка поняла, что сама не подарила Гемме ни одного букета. Почему? Неужели ей было настолько некогда?
Но потом Фло вздохнула с облегчением: на дворе стояла зима, а цветочных магазинов в Поднебесье не было.
Девушка с улыбкой заметила, с каким обожанием Ансельм смотрел на Гемму, остановившись на пороге, затем поймала его непривычно холодный взгляд, обращенный ей. Конечно, нетронутый видел во Флоренс соперницу. Разве могла она его винить?
Но все же от колючего отстраненного взгляда Ансельма было так не по себе, что девушка поднялась и направилась в сени.
– Флоренс, куда ты? – обеспокоенно спросила Гемма. – Флоренс, не уходи!
Нетронутый молчал. Девушка видела по нему, что он сам не понимает, что происходит, что сам пребывает в полной растерянности, и от этого становилось только тяжелее.
– Я прогуляться, – спокойно ответила Флоренс.
Гемма стояла и с отчаянием смотрела на Фло, опустив руки. Затем лицо её приобрело решительное выражение, и не терпящим возражений тоном волшебница сказала:
– Я жду тебя к завтраку.
Флоренс даже рассмеялась от её тона.
Затем опустила голову и вышла на улицу.
Никогда эта женщина не будет принадлежать ей.
Девушка вдохнула морозный воздух, любуясь стволами сосен, освещенными розовыми лучами рассветного солнца. Она почти не помнила осеннее Поднебесье. А вот Поднебесье зимой Фло не позабудет уже никогда. Высоченные белые сугробы, так и манящие нырнуть в мягкий пушистый снег. Парящие в воздухе и сверкающие на солнце мельчайшие частички инея. Пересечение узких прямых тропинок в заснеженном сосновом лесу. Их так много, что кажется, можно заблудиться, по какой бы не пошел. Бесконечные белоснежные поля с единственной ниточкой шагов, петляющей от одного края к другому. Красные крыши домов, приютившихся между двумя замками. Грозные, темные Башни Бакалавров, которые не спасал даже лежащий на конусообразных крышах снег.
И, конечно же, тропа. Флоренс проходила по ней пару раз, не больше. Но этого оказалось достаточно, чтобы тропа произвела на девушку неизгладимое впечатление. Могучие многовековые буки, до земли свисавшие с ветвей гибкие лианы, две нахальные странные птицы, и самое главное, ощущение дрожи в сердце и встречи с судьбоносным моментом в своей жизни.
Тропа. Создание Фредерика.
И тут Фло осенила гениальная мысль. В Поднебесье не было цветочных магазинов, но было кое-что получше.
Застегнув куртку и накинув капюшон, девушку направилась в каморку Бартомиу.
К завтраку девушка возвращалась с огромным букетом цветов. Самых разных. Нежно-розовые, белые, желтые, фиолетовые. Запах свежести кружил голову. Это, конечно, не тропа. Но свой букет в качестве первого творения девушку очень устраивал.
Гемма изумленно хлопала глазами, когда увидела вазу с этим цветочным великолепием на кухонном столе.
– Что это? – спросила волшебница, озаряясь несмелой улыбкой.
– Цветы! – продекламировала Флоренс, широким жестом указывая на букет.
И даже ледяной взгляд Ансельма не мог испортить девушке воодушевленного настроения. А нетронутый не на шутку насупился, почти с ненавистью глядя на вазу с цветами, от которых неумолимо веяло весной.
Фло было так непривычно видеть Ансельма таким. Но она совершенно не понимала, что происходит, и поэтому пока решила не вмешиваться.
Они, не сговариваясь, перестали общаться. Не обмолвились ни словом до самого вечера. И вот уже ночь была за окном, а Ансельм все не собирался домой.
Фредерик вернулся из своих одному ему известных блужданий. Призрак тоже был не в духе. И на друга не смотрел. Флоренс просто воротило от мысли, что любовь была в Поднебесье настолько не в почете, что могла вот так разделить лучших друзей.
Или что тогда происходило сейчас между ними всеми?
– Тебе пора, – сдержанно бросил нетронутому призрак.
– Я никуда не уйду, – ответил Ансельм.
Его лицо приобрело сероватый оттенок. Никогда ранее он не выглядел таким изможденным и усталым. Даже, пронзенный бирюзовыми стрелами.
Гемма, пребывая от всего в легком замешательстве, произнесла:
– Хорошо. Ложись в моей комнате, а я лягу с Флоренс.
Фло тут же воскликнула:
– Увольте!
Воспоминания о сновидении яркой вспышкой промелькнули перед глазами, заставив девушку покраснеть.
– Пусть спит на полу с гномами, – предложила Фло. – У печи тепло.
Фредерик резко поднялся на ноги и, недовольно качая головой, выскочил из дома.
– Почему никто не рад? – спросила Флоренс. – Почему никто не рад тому, что Ансельм влюбился?
Гемма отвернулась. Иногда девушка желала, чтобы волшебница одевалась посовременнее. Потому что в своих платьях с завышенной талией, с нежно струящимся до полу подолом она выглядела такой хрупкой и беззащитной, что сердце щемило.
Нарушая сложившуюся за день традицию, Ансельм заговорил, опустив тяжелый взгляд в стол:
– У меня не просто так нет глаз. Не было глаз, – поправился он.
– Да, ты говорил, чтобы не зазнаться и так далее, – тут же ответила ему Флоренс, радуясь, не знай как, что нетронутый заговорил с ней. А говорил он именно с ней. Потому что остальные, видимо, понимали, в чем дело.
– Не только для этого, – произнес Ансельм. – У нас нет глаз, а у блаженных и того больше, чтобы не привязываться к этому миру. Мы привязываемся через органы чувств. Ты этого не знаешь, но у нас почти не работает обоняние, и мы не ощущаем запахов. Все с той же целью. Потому что любить можно, только не привязываясь.
– Но ты же помнишь, как это делать? Не привязываться.
– Не помню, – покачал головой Ансельм. – Я увязаю в Гемме. Это губительно для всех нас. Вспомни себя! Разве это легко?
Фло подумала о своем сне. Подумала о том, как не могла остановиться. Она, как никто, понимала его.
– Но ты же Ансельм! – все же произнесла девушка. – Ты нетронутый.
– Я не знаю, так ли это. – Мужчина посмотрел на Флоренс. В его прекрасных глазах стояла мука. – Но я точно знаю, что я теперь не тот, кем должен быть.
Флоренс фыркнула:
– Поднебесье: тысяча и один способ любить неправильно.
В этот момент все ощутили явственный призыв – призыв к Чаше.
На лицах отразилась одна общая эмоция: «Только не сейчас! Только не это!».
– Не пойти я не могу, – поднялся на ноги Ансельм.
– Мы вместе. Никто не посмеет нас обидеть, – решительно сказала Флоренс, подавая Гемме меховую накидку.
– Я с вами, – появился на пороге Фредерик.
– Разве ты пропустишь такое веселье, – рассмеялась девушка.
Ансельм, тяжело опустив голову, двинулся мимо всех и вышел во двор.
Гемма проводила его взволнованным взглядом.
– Вместе, – набрав воздуха в легкие, повторила волшебница и пошла вслед за нетронутым.
– Цветы не есть! – уходя, бросила Флоренс гномам, которые, забравшись на табуретки, уже тянули свои маленькие пухленькие ручонки к вазе.
Флоренс уже привыкла, что каждый раз, когда они шли к Равновесной Чаше, все Поднебесье настраивалось против них. Она ли была тому причиной, или появившийся призрак Фредерика, или прозревший Ансельм… Девушке, если честно, было уже все равно. Ничего другого она не ожидала. В этом мире царили свои жестокие законы, и тех, кто отличался от толпы, не любили и боялись, как и в любом другом из миров.
В этот раз, когда три с половиной волшебника спешили по тропе, птицы оглашенно кричали:
– Гемма! Гемма! Гемма!
Да, волшебница для всех сейчас являла первостепенную опасность.
Одинокий писк «Фредерик» потонул в гуле этого крика.
Когда друзья вышли на поляну, Гемма инстинктивно схватила Флоренс за руку. Волшебница знала, что девушка единственная из них не испытывала угрызений совести. Девушка была единственной, кто могла прямо смотреть остальным в глаза. Гордо и дерзко. Что бы ни случилось.
И Флоренс именно так и сделала.
По Чаше пронесся вздох изумления, когда жители Поднебесья увидели Ансельма. Тот шел за женщинами, опустив глаза. Но их наличие скрыть было невозможно.
– Откуда у него глаза? – закричал кто-то из самой сердцевины вмиг загудевшей толпы.
И его крик тут же подхватил рой разгневанных голосов:
– Откуда? Откуда?
«От верблюда», – так и хотелось бросить им в лицо. Но вместо этого Флоренс спокойно и уверенно ступила на Чашу, ведя за собой остальных. Девушка обводила взглядом всех, кто осмеливался пялиться на них. И ни один не выдерживал её горящего взгляда. Потому что каждый читал в нем готовность защищать любого из их странной четверки до конца.
После того, как Равновесная Чаша вздрогнула и осталась в своих пределах, к сошедшим на землю друзьям подошел Младший Бакалавр. Он избегал смотреть в глаза всем. И только один раз посмотрел на Ансельма, поймав стыдливый взгляд нетронутого. С осуждением, как показалось Флоренс. Девушка уже сжала зубы, приготовившись ответить Бакалавру, если бы тот осмелился облечь свое осуждение в слова, но волшебник ничего не сказал по этому поводу.
– Вас ждут завтра в Башне Бакалавров, – проговорил мужчина и поспешил прочь, как от прокаженных.
Вернувшись домой, все четверо стали готовиться ко сну и к завтрашнему дню. Гемма успокоилась. Лицо её теперь приобрело выражение мягкое и задумчивое, с легким румянцем, как после длительного волнения, которое, наконец, оказалось позади. Ансельм ходил за ней как привязанный. Смотреть на это было и смешно и больно. Иногда он придерживал её за локоть, и тогда Флоренс готова была умилиться. Но все же от новой личности Ансельма, от его странной внезапно возникшей инаковости, мурашки бежали по спине.
Фредерик устроился у окна, выглядывая в небе крупнобокую луну. Магнум забрался на колени к девушке и, осторожно заглядывая ей в глаза, попросил:
– Расскажи мне сказку.
