Текст книги "Во Имя Закона (СИ)"

Автор книги: Джорди Риверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Призрачную надежду, но все же.

И вдруг в хоре детских голосов зазвучал сильный женский голос. И повел партию.

Фло не понимала слов, но мелодия, выводимая голосом, заворожила её, намертво приковав к себе внимание. Девушка слушала её всем своим существом, взлетая вместе с ней под небеса, а затем замирая и таясь в паузах.

И голос. Этот голос совершил вдруг то, что казалось Фло невозможным. Он разделил сердце девушки и поселившуюся в нем боль. Разделил их так, словно не срослись они, проникая друг в друга, как родные. Этому голосу Флоренс отдала бы жизнь.

Фло вскинула голову и впилась взглядом в толпу детишек. Она сразу узнала певшую женщину. Та была на две головы выше остальных певцов в хоре.

Это была Гемма.

– А что с Флоренс? Младший Бакалавр ей что-то сказал? – спросила Гемма у Ансельма, когда они уже пришли домой. – Она беспокоит меня.

По дороге девушка не произнесла ни слова. Шла, глядя себе под ноги. Если её окликивали, поднимала хмурое лицо и ничего не отвечала.

Нетронутый пожал широкими плечами.

– Бакалавр ничего не говорил ей.

А Флоренс с каждым моментом становилось все хуже.

Точнее, все лучше. Но именно это её и пугало.

Дома Фло отодвинула свой стул к окну, чтобы не сидеть со всеми за столом. Магнум забрался к ней на колени, схватив за полу рубашки и заглядывая в глаза, но Флоренс согнала его. Гном обиженно ударил её по ноге и побрел прочь, повесив голову.

Гемма бросила на девушку короткий внимательный взгляд и продолжила накрывать на стол.

Фло же, поймав этот взгляд, почувствовала, как её обдало сначала ледяной волной, потом волной жара. Она не понимала, что с ней происходило. У нее словно появились новые глаза. Или она прозрела.

Она видела сейчас Гемму так четко и ясно, как никогда раньше. Видела каждый локон в её темных густых волосах, видела, как топорщатся кружевные манжеты на рукавах платья волшебницы, видела, как вздымается и опускается грудь при дыхании под тканью нежного желто-бежевого цвета.

И увиденное волновало Флоренс до глубины души.

Она заставляла себя опускать взгляд, но надолго её усилий не хватало.

И тогда Фло вновь смотрела на Гемму. Как на незнакомку.

Девушка определенно не знала эту женщину, столь красивую, что от её естественной и простой красоты в груди все перехватывало и сдавливало, делая трудным и осязаемым каждый последующий вдох. А голова кружилась.

«Что же такое происходит?» – спрашивала Фло себя, закрывая глаза.

Но и с закрытыми глазами её преследовал взгляд Геммы. Умные серые глаза взирали на неё с тревогой и доверием одновременно.

– Что с тобой?

Гемма положила руку на плечо девушки, заставляя ту посмотреть на себя.

Волшебница и подумать не могла, что её рука, которая сейчас лежала на плече Фло, вызывает в душе той бурю эмоций.

– Флоренс, что с тобой происходит?

– Если бы я знала, – сквозь зубы ответила Фло.

Она опустила голову, но потом вдруг резко вскинула её и спросила, глядя Гемме прямо в глаза:

– А что у вас здесь с отношениями?

– С какими отношениями? – переспросила волшебница, не убирая аккуратной ладошки с плеча девушки.

– С самыми обычными. Людям свойственно влюбляться, – ответила Фло, продолжая сверлить Гемму лихорадочным взглядом. – Не вижу, чтобы ты была в кого-нибудь влюблена.

– Ты еще не поняла? – рассмеялась волшебница. – Ты здесь не для того, чтобы жить. Ты здесь для того, чтобы жили другие.

На нежном девичьем лице Флоренс появилось неприятное выражение. Всегда присутствующая в девушке решительность усилилась сейчас до такой степени, что лицо приобрело угловатые до неприязни черты.

Но Фло ничего не отвечала. Вместо этого она протянула Гемму руку. С каким-то вызовом и высшим несогласием.

– Что? – спросила Гемма. – Что ты хочешь мне сказать?

– Чувствуешь мой пульс? – шипящим шепотом, сузив глаза, спросила Флоренс, заставляя волшебницу положить пальцы на тонкое запястье девушки. – Я везде для того, чтобы жить! И мне все равно, что думают по этому поводу твои бакалавры!

Вскочив на ноги, Фло выбежала из дома.

– Что случилось в хоре? – спросила Гемма у Ансельма, глядя ей вослед.

Нетронутый развел руками.

– Ансельм? Что-то же должно было произойти!

– Сейчас узнаем.

Он нашел Флоренс во дворе. Она пинала замерзший снег носком сапога.

– Ты отморозишь себе уши, – сказал Ансельм, нахлобучивая девушке на голову капюшон.

Флоренс подняла на него глаза. Её взгляд был опустошенным. Как после долгой внутренней борьбы.

– Что с тобой происходит такое? – спросил нетронутый.

Он обнял девушку сильными руками. Фло почувствовала тепло его груди под тут же замерзшей на зимнем воздухе тканью рубашки. Она закрыла глаза и просто стала слушать, как бьется сердце Ансельма. Ровно. Сильно. Уверенно. Словно никогда ему не суждено остановиться.

Она прислушалась к собственному сердцебиению. Как у попавшего в капкан зайца. Ощущение было такое, будто кто-то отмеряет ударами десятые доли секунды.

Флоренс рассмеялась, отстраняясь и отворачиваясь от Ансельма.

– Да как тебе сказать, – произнесла она со смешком. – Со мной что-то точно происходит. Но единственное приходящее мне на ум объяснение не лезет ни в какие ворота.

– Расскажи все по порядку, – сказал Ансельм, усаживаясь на бревно.

Фло с сомнением посмотрела на ледяную корку, покрывающую дерево, но потом села рядом с нетронутым.

– Ты расскажи без объяснений пока, – предложил он.

– Это касается Геммы, – начала Флоренс.

Она тяжело вздохнула, с шумом выдохнула через надувшийся шаром рот, подняла глаза в затянутое облаками белесое небо.

Ансельм не торопил девушку.

– Понимаешь, я смотрю на неё, и что-то происходит. Что-то происходит у меня внутри. Я порой даже не слышу, что она говорит, так меня занимает это чувство.

Нетронутый повернул к Флоренс безглазую бородатую голову. Улыбка его была участливой.

– Если честно…

Фло со стоном закрыла лицо руками и согнулась пополам, уткнувшись лбом в собственные колени.

– Такое ощущение, что я влюбилась в Гемму, но ведь этого не может быть? – пробубнила она куда-то вниз.

Ансельм молчал. А потом как-то застенчиво спросил:

– А какое ощущение?

– Такое, словно все изменилось. Все изменилось в одночасье. И теперь я просто удивляюсь тому, как я раньше не видела всего того, что вижу сейчас. Как я раньше не чувствовала этого? Еще вчера. Потому что это невозможно не чувствовать, понимаешь, Ансельм? Как такое может быть?

Она посмотрела на нетронутого. Тот уставился перед собой. Лицо его стало еще больше застенчивым, а улыбка робкой. Он выглядел сейчас точно, как ребенок, осознающий своё несовершенство перед взрослыми.

Флоренс вдруг подумала, что, может, Ансельму тоже хочется кого-то любить. Любить по-особенному, как никого другого на свете. Она тронула нетронутого за руку.

– Прости меня, Ансельм. Я не подумала.

Он мотнул головой.

– Не надо. Мне не больно, – и улыбнулся.

– Похоже, меня никто не слушает, – раздался рядом голос Геммы.

Флоренс вскочила на ноги, увидев волшебницу.

– И давно ты здесь стоишь? – спросила она с испуганными нотками в голосе.

Гемма растерянно смотрела на девушку.

– Достаточно, чтобы понять, что вам не до меня!

Тон её был шутливым, и Флоренс облегченно вздохнула.

Она откинула капюшон, обводя взглядом снежный лес за домом, стараясь не смотреть на Гемму.

– Мне нужно с кем-нибудь поговорить… – быстро произнесла Фло. – С кем-нибудь не из нас. Почему я не могу позвонить маме? Здесь точно нет телефона? Ансельм, ты же волшебник, заставь ту телефонную будку появиться вновь! – без остановки говорила она.

Гемма уже и не пыталась понять происходящее. Она закуталась в плащ, испытывая что-то похожее на боль оттого, что Фло не смотрела на неё и избегала встречаться с ней взглядами.

– Ты хочешь поговорить с мамой? – только спросила волшебница.

– Аделаида! – вдруг произнесла девушка. – Мне нужно в замок.

Зеленые глаза девушки загорелись фанатичным огнем, и уже через секунду Флоренс исчезла в сгущающихся сумерках.

– Королева мать? – хором произнесли Гемма с Ансельмом, вопросительно посмотрев друг на друга.

– Они знакомы?

– Зачем она ей понадобилась?

Одновременно спросили они друг друга.

Но Фло, не слыша их, уже мчалась к замку. Сначала по тропинке через лес, потом через поле. Окружавшие её сугробы были девушке по пояс. Сумерки сгущались с каждой минутой.

Вдали показался замок. Он был окутан темнотой. Огни не горели в его башнях.

Флоренс передернула плечами. Аура заброшенности вокруг замка ночью только усиливалась.

Спустившись к воротам, девушка забарабанила в дубовую дверь, окованную железом. С той стороны двери не раздалось ни звука. Сделав два шага туда-сюда, Флоренс вновь бросилась на дверь.

Наконец, та со скрипом приоткрылась. В проеме показалась голова в шлеме. Это был охранник.

– Чего тебе? – спросил он, подозрительно прищурив глаз.

Длинные тонкие усы грустно обрамляли его тонкогубый рот. В этот момент позади охранника показалась могучая фигура Великого Принца. Фло не запомнила титул, но она запомнила грозный горящий недоверием взгляд темных широко посаженных глаз.

– Мне нужно поговорить с Её Величеством Королевой матерью Аделаидой, – быстро выговорила Флоренс, удивляясь сама себе на словах «Её Величество».

В темных глазах Принца вспыхнул огонь возмущения. Он резко отодвинул охранника в сторону, заставив бренчать его доспехи.

– Да как ты смеешь? – взревел Аделард. – Кто дал тебе право?

– Я так понимаю, про демократию вы слыхом не слыхивали, – произнесла Фло, выдерживая его гневный взгляд.

– Вон отсюда!

Флоренс сжала челюсти, испытывая жгучее желание с кулаками обрушиться на этого орущего психа.

Но силы были не равны.

А даже если бы и равны…

– Извините за беспокойство, – произнесла Фло и отправилась восвояси.

Идти домой совсем не хотелось. Морозный воздух пах неизбывным одиночеством. Он, покалывая, проникал в легкие, а оттуда прямо в сердце. Флоренс устремилась по тропинке в поле. Вокруг на многие сотни метров было темно. Только луна с неба изливала мягкий матовый свет на узкую тропинку. Дойдя до кромки черного в ночи леса, девушка поняла, что не узнает вход в лесную чащу. Она оглянулась, запахивая полу куртки. Озноб пробрал Фло до костей при одной только мысли, что она могла заблудиться.

Она смотрела то в одну сторону, то в другую, и, наконец, смогла различить, что желтые, огромные, как планеты на синем небосклоне, являлись на самом деле окнами в одной из бакалаврских башен. В них горел свет.

Девушка вспомнила, что последний раз видела королеву-мать именно в университете. К тому же ночевка на лавочке в коридоре была привлекательнее ночевки в поле, поэтому Флоренс пошла на желтые огни.

В коридорах горел тусклый свет. Словно специально для ночных гостей.

Фло тихонько ступала по каменному полу. Она расстегнула куртку и стянула шапку, зачем-то приглаживая взъерошенные волосы.

– Что вы делаете ночью в университете, юная леди?

Флоренс чуть в обморок не упала оттого, сколь неожиданно прозвучал вопрос Госпожи Директор, раздавшийся у девушки из-за спины.

Перед этим не было слышно шагов или других признаков приближения женщины. Словно Милана специально подкралась к ней.

От испуга Флоренс не сразу нашлась, что ответить. Она просто стояла и хлопала большими зелеными глазами на женщину.

– Я ищу Аделаиду. Королеву-мать, – сказала, наконец, Фло после довольно долгой паузы.

Милана с подозрением посмотрела на девушку.

– Королеву-мать?

– А что в этом такого? – ощетинилась Флоренс. – Уже и королеву-мать поискать нельзя?

– Извините, – произнесла Милана, сама принимая вполне королевскую позу. – Конечно, вы можете её искать. Спокойной ночи.

– Спокойной, – пробурчала в ответ Фло, провожая Госпожу Директор долгим взглядом.

Та уверенно шла по коридору. И юбки её, уже привычно, сопровождали передвижение темноволосой женщины почтительной тишиной вместо шуршания.

«Она права, – подумалось девушке, – я могу искать Аделаиду сколько угодно и где угодно. Но это не значит, что я её найду».

С этой невеселой мыслью Фло присела на ближайшую лавочку. Она тяжко вздохнула и опустила голову на руки.

Вскоре усталость и переживания прошедшего дня взяли свое, и Флоренс начало клонить в сон. Не открывая глаз, она боком улеглась на скамью, поудобнее устраивая плечо на жесткой поверхности. Но уснуть ей не удалось.

Прямо над ухом раздался ласковый женский голос.

– Эти лавочки мало пригодны для сна, дитя мое.

Кто-то улыбался девушке прямо в ухо. В этом не было ни малейших сомнений.

– Ваше Величество, – Фло вскочила на ноги, продирая глаза.

Королева взирала на неё с материнской заботой. В больших черных глазах и на полных губах играла заинтересованная улыбка.

– Я не очень-то знакома с дворцовым этикетом, – сказала Фло, с бьющимся от счастья сердцем глядя на женщину.

– Не волнуйся, дорогая, я тоже успела его подзабыть. Ты искала меня?

«Должно быть, Принц соизволил сообщить о моем визите», – подумала Флоренс.

– Да, искала, – ответила она вслух.

– Королева-мать к твоим услугам, – Аделаида мягко, но почтительно кивнула.

От чувства протеста Фло потеряла дар речи.

Все должно было быть не так. Не пристало королевам кланяться своим подданным. И не она должна была быть к их услугам.

Не в силах выразить свое несогласие словами, девушка опустилась на одно колено и склонила перед Аделаидой голову. Секунду спустя Флоренс почувствовала пальцы королевы в своих волосах.

– Встань, дитя мое. И расскажи мне о своей печали.

– Я не знаю, как мне быть.

Вскоре Флоренс уже вытянулась на лавочке, положив голову королеве на колени.

Та внимательно слушала её, опустив горячие ладони на лоб и плечо девушки.

– Вы ведь знаете Гемму? – спросила Фло, ловя взгляд Аделаиды, загадочно блестящий в тусклом свете факелов.

– Сестру Фредерика? Да, конечно.

– Мне кажется, я влюбляюсь в неё.

Флоренс следила за реакцией королевы. Но та молчала, ожидая продолжения.

– Не вижу в этом ничего предосудительного, дорогая, – произнесла Аделаида, поняв, что девушка ждет от неё чего-то.

– Дело в том, что я уже люблю. Уже люблю другого человека. Как я могу влюбиться опять?

Флоренс следила теперь за каждым мускулом на красивом королевском лице.

Аделаида опустила глаза. Её ресницы были густыми и длинными. И тень от них описывала красивые полукруги на полных щеках.

– Любовь в твоем сердце – это содержание. А человек, которого ты любишь, всего лишь форма для этого содержания, – ответила она вскоре, встречаясь с Флоренс взглядом, который стал серьезным и потерял прежнюю мягкость. – Форма не может быть вечной.

– Вы так изъясняетесь, – сказала Фло, неуютно поежившись. – Как будто на уроке физики.

– Мой муж был ученым, – улыбнулась Аделаида. – Его прозвали Длинноносым за неутомимое научное любопытство.

– Вот как, – протянула девушка. – Что же мне делать?

– Любить, – произнесла королева.

Флоренс вдруг поняла, что другого ответа для этой женщины не могло быть.

Несмотря на весь свой королевский вид, Аделаида была женой своего мужа. Того, кто открыл Поднебесье. Того, для кого Закон был превыше всего остального.

А то, что Закон и Любовь взаимосвязаны, Фло уже давно уловила.

– Гемма говорит, мы здесь не для того, чтобы любить, – грустно произнесла девушка.

– Она не могла такого сказать, – произнесла Аделаида, убирая с высокого лба девушки короткую челку. – Мы все здесь именно для этого. Любить можно по-разному.

– По-разному?

Флоренс подумала, что королева-мать начнет ей сейчас говорить что-нибудь про любовь к мужчине и к женщине, про правильность одной и неправильность другой. А Фло так не хотелось вступать в этот извечный и уже поднадоевший ей спор.

– Твоя любовь может сменяться злостью, обидой или недовольством. Особенно, когда любимый человек причиняет тебе боль. Или твоя любовь может ни от чего не зависеть. Чтобы ни происходило. Она будет литься из твоего сердца, невзирая на боль и неутоленные желания.

– И тогда можно? – спросила Фло несмело.

Она опять посмотрела женщине в глаза.

– Чем независимее твоя любовь, тем ближе она к вечности, и тем самым, она ближе к Закону, – ответила Аделаида. – Нет ничего сильнее такой любви. Это и есть Закон.

«Это и есть Закон».

Эти слова опять сильно взволновали Флоренс. Как те, что произнесла Милана на уроке детям.

Зрячее сердце. Это и есть Закон.

Фло захотелось вдруг плакать. В горле образовался ком.

Аделаида опять улыбнулась. Столько материнской заботы и ласки было в её мягкой улыбке.

– Поплачь.

Флоренс плотно сомкнула веки.

Перед самым восходом солнца Бартомиу прервал нервный беспокойный сон Фло. Старец тряс девушку за плечо. Он заглядывал ей в лицо. Его серые глаза хитро блестели.

Фло заморгала на старика. Потом села и осмотрелась. Через окна в университетский коридор проникали первые еще очень слабые лучи солнца. Даже не солнца, а просто белого света.

– Сколько времени? – спросила Флоренс, уставившись на Бартомиу.

– Раннее утро, – ответил он, прищурившись.

Седые пряди падали на высохшее испещренное морщинами лицо старика. Но его взгляд горел. Как у безумца. Какой-то ему одному ведомой мыслью.

– Аделаида просила присмотреть за тобой, – пояснил он, когда они вместе с Фло вышли на улицу.

Падал мягкий снег. Снежинки невесомо кружились в воздухе.

Флоренс повела бровью, поднимая воротник куртки.

– Мне кажется, эта зима никогда не кончится. Такое ведь может быть? – спросила она вдруг у старца, который уверенно шагал впереди неё, ступая в снег.

Они шли через поле к его жилищу. В экспериментаторскую. Шли не по тропе, а по насту, утопая по колено в снегу. Бартомиу задирал свой балахон, чтобы не наступать на его полы.

– Всякое может случиться, – ответил старец, не оборачиваясь. – Но эта зима уже на исходе. Я чувствую её предсмертное дыхание.

Флоренс покачала головой. Пушистые жизнерадостные снежинки, которые мягко ложились на высохшие плечи старца, говорили о чем угодно, только не о смерти.

– Садись-садись, испробуй моего чаю, – приговаривал Бартомиу, когда они, наконец, пришли.

В экспериментаторской горело несколько керосиновых ламп, и была затоплена печь. Фло еще на подходе заметила дым из низкой трубы на покатой крыше хижины.

Старик поставил перед девушкой блюдце, на него изящную фарфоровую чашку, а затем налил в чашку бурлящей пузырящейся жидкости из колбы, которую взял с полки.

– Я… – захлопала глазами Фло, глядя на лопающиеся на поверхности пузырьки, – я не буду это пить, простите меня.

– С чего так? – удивился Бартомиу, подходя к столу семенящим шагом.

Он заглянул в чашку и растерянно погладил седую бороду.

– Ты права, дитя моё. Чуть не отравил. Посмотрите на старика.

Флоренс зажала ладони между коленей и неуютно поерзала на низком деревянном стуле.

– Я не очень-то хочу пить, – произнесла она, наблюдая за передвижениями Бартомиу по каморке.

– Может, ты голодна? – быстро спросил он, выглядывая на неё одним глазом из-под свисающих ему на лицо прядей волос, словно попугай.

– Нет-нет, – замахала руками девушка.

– Тогда чай.

– Логично.

– Зачем ты искала Аделаиду? – спросил Бартомиу, когда они уселись за столом.

Перед Флоренс стояла чашка с крепким травяным напитком.

– Это важно? – спросила девушка, осторожно отхлебывая кипяток.

Бартомиу хитро прищурился.

– Не хочешь говорить мне?

– Простите, нет, – призналась Фло.

– Можешь не говорить. Я знаю. Аделаида сказала мне.

Флоренс нахмурилась, уставившись на плавающие в чашке васильковые лепестки. Ей не нравилось, как Бартомиу по-свойски произносил имя королевы-матери.

– Зачем тогда спрашиваете? – спросила она, не поднимая глаз.

– Не сердись на старика, – он похлопал её по руке.

Флоренс перевела взгляд на его морщинистую сухую кисть.

– В Поднебесье сложно любить, – произнес вдруг Бартомиу.

– Почему? – на этот раз Фло была настолько удивлена, что посмотрела старцу в глаза.

На мгновение она увидела, что они искрились добротой. А потом в них опять появилось уже знакомое безумное выражение.

– Потому что главная энергия должна отдаваться Закону. Чтобы мы могли вступить на Чашу, – ответил Бартомиу. – Когда любишь, так легко забыть обо всем.

– Но у вас же есть дети здесь. Я их видела! – возразила Фло.

– Есть, есть дети, – закивал старик. – Когда по-другому уже никак, то появляются дети. Но это не значит, что их родители забыли о Законе или поставили его на второе место.

– Что ж как сложно-то все, – еле слышно застонала Флоренс.

«Надо же было мне попасть из места, где непросто любить женщину, в место, где вообще непросто любить!» – пронеслось у нее в голове.

– А есть? – её вдруг осенила одна мысль. – Есть какое-нибудь Поднебесье, только наоборот? Может Подземелье? Может быть, там все проще и все можно?

– Есть, – ответил старик, опять радостно кивая. – Мы зовем это место «той стороной».

«Та сторона»… Где-то Фло уже слышала это название.

– Ноэль оттуда? – спросила девушка.

– Да. Там все можно.

Флоренс задумалась. Она вспомнила ледяные глаза дэнди, его улыбку без капли тепла, его самовлюбленную позу. Девушка буркнула:

– Не хочу быть такой, как Ноэль, – и опустила голову.

– Все правильно, – охотно согласился Бартомиу. – Поэтому ты здесь, а он там.

– Но здесь все так сложно! – воскликнула она, встречая взгляд старца.

Иногда ей казалось, что тот только притворяется таким, каким казался.

– Проще некуда, – тоже воскликнул он. И глаза его загорелись. – Все очень просто, дитя моё!

Фло тяжело вздохнула и сгорбилась. Словно непонимание тяжким грузом давило ей на плечи.

– Как просто? – все же спросила она с надеждой в голосе.

– Искренность. Иди за искренностью.

Фло показалось, что он уже упоминал что-то такое раньше. Но, как и тогда, сейчас она не понимала его.

– Чего уж проще! – возмущенно фыркнула девушка, выпрямляясь и обводя растерянным взглядом экспериментаторскую, словно в поисках предмета, на котором она могла бы выместить свое недовольство.

– Любовь требует поступков, свершений, подвигов, – произнес Бартомиу, поднимая вверх узловатый палец, – или хотя бы действий. Иначе она выдыхается и становится просто словами, становится способной только на слова.

Флоренс расстроено смотрела на старика.

– Слушай свое любящее сердце, – продолжал старец. – Слушай только его. И делай то, что оно говорит тебе. Тогда твои действия будут искренними. Говори только то, что чувствуешь. И тогда твои слова будут искренними. Будь искренней, и тогда любовь твоя будет законна.

– Даже любовь к женщине? – не удержалась Флоренс.

– А какая разница? – спросил Бартомиу, и девушка увидела в его глазах непонимание.

– Хорошо, – произнесла Фло, вставая из-за стола.

Её куртка висела на спинке стула. Она нагрелась от жара печи. Одевать её было приятно, потому что спину тут же обдавало теплом.

– Но есть одно но, – остановил девушку Бартомиу.

– Куда же без него, – вздохнула Флоренс и выжидающе посмотрела на старика.

– Когда ты захочешь услышать себя, множество голосов заговорят с тобой.

«Этого мне еще не хватало», – с тоской подумала Фло.

– Любящее сердце, сердце, в котором властвует Закон, всегда попросит тебя сначала отдать, прежде чем взять.

Девушка чуть наклонила голову. В её зеленых глазах блеснул интерес.

– И следуя его голосу, тебе будет легко. Выполняя же просьбы других голосов, легко на душе не будет. Возможно, тебя будет обуревать чувство восторжествовавшей справедливости, или желанного превосходства, жгучее ощущение своей правоты, но легко не будет.

– Сначала отдать, а потом легко, – повторила Флоренс, закрывая глаза, чтобы лучше запомнить.

Когда Флоренс подошла к домику Геммы, одиноко стоящему на окраине, вплотную к подступающему лесу, она чувствовала себя странно. Одновременно без сил и словно силы ей совсем не требовались. Тело разваливалось на куски, но тело ей не требовалось тоже. Презабавное самочувствие, словно душа её выбиралась из собственного тела, оставляя то на снегу перед порогом.

И только сердце стучало, бухало, становясь все больше, и руками и ногами – всем.

Флоренс посмотрела на хлипкую дверь. Столько раз она входила в дом волшебницы без единой мысли о Гемме. Входила раздраженная или злая, не думая ни о ком, обуреваемая возмущением или пренебрежением ко всему и всем. Где бы вновь взять это неведение?

Потому что сейчас Фло едва могла переступить с ноги на ногу. Она боялась, по-настоящему страшилась увидеть Гемму, и одновременно хотела этого больше всего на свете. Вдруг все, что касалось волшебницы стало таким важным. Единственно важным.

Флоренс робко постучала в дверь, которую раньше распахивала чуть ли не с ноги.

Открыла Гемма.

Фло почувствовала, словно у неё вырвали последнюю опору. Девушка была уверена, что если кинуть взгляд вниз, то можно увидеть, как груда перемешанных и парящих в воздухе частей её тела парит в воздухе.

Но посмотреть вниз она не могла. Она могла смотреть только на Гемму.

Лицо волшебницы было взволнованным. Серые глаза широко распахнуты, и в них так ясно читалась тревога и непонимание. Отчего сердце Флоренс скрутилось, как отжатая половая тряпка.

Обе молчали, глядя друг на друга.

Фло казалось, она видит, как мороз с улицы проникал в дом, но Гемма, стоя на пороге в одном ситцевом платье, не чувствовала холода.

«Неужели я на самом деле влюбляюсь в неё?» – с ужасом думала Флоренс.

– Где ты была этой ночью? – спросила, наконец, Гемма.

«Между нами еще ничего нет, а она уже задает такие вопросы», – с возмущением подумала девушка.

И тут же пожалела об этом. Думать о Гемме с возмущением стало вдруг невыносимо больно.

Фло на всякий случай проверила у волшебницы наличие глаз. Нет, в нетронутую Гемма за ночь не превратилась.

– Ты зайдешь? – спросила Гемма, опуская руку, чтобы дать девушке пройти в сени.

Фло молча зашла, чуть нагнувшись, когда переступала через порог.

«Если я влюбилась, надо что-то делать, ведь любовь – это поступки, – подумала Флоренс. – Сначала отдать, потом легко. Но что я могу ей отдать? Что я могу сделать для этой женщины?»

– Флоренс, скажи что-нибудь? – произнесла Гемма.

Она встревожено смотрела на девушку, но в её красивых нежных серых глазах не было упрека, только готовность ждать ответа и готовность помочь.

«Наоборот! Наоборот!» – крутилось в голове Фло.

– Может, надо помыть пол? – еле слышно спросила Флоренс, не придумав пока ничего лучше.

Гемма быстро приложила ладонь ко лбу девушки. Все её лицо вытянулось от изумления в одну большую букву «о». Пол?

– Да у тебя жар, – сказала волшебница, беря Фло за руку и ведя в комнату.

«Отравил все-таки, старикан», – беззлобно подумала девушка.

Она чувствовала, что в таком состоянии не может позволить себе ни одной возмущенной мысли. Ни в чьем отношении.

Через пять минут Гемма уложила девушку в постель.

– Приберитесь в доме, – деловым тоном бросила она всполошившимся и путающимся под ногами гномам. – Помойте пол.

Флоренс беззвучно рассмеялась, откидываясь на подушки.

Ей тело стало совсем чужим. Она не чувствовала ломоты или боли в костях, но и костей своих она тоже не чувствовала. Только биение сердца, ставшего вдруг огромным сердца.

Гемма принесла тазик с холодной водой. Намочив тряпочку, она стала обтирать горячий лоб Флоренс.

– Люблю такую погоду, – улыбнулась с закрытыми глазами девушка.

– Какую погоду? – спросила Гемма, продолжая свое занятие.

– Когда идет дождь. Ливень и просто накрапывает. Вода стекает по лицу. Мир плачет вместе со мной. Мы солидарны.

– Ты плачешь? – спросила волшебница, вглядываясь в бледное лицо Флоренс.

– Я? – девушка издала короткий смешок. – Нет. Но моя душа бывает иногда, что и плачет.

– По тебе совершенно незаметно, что ты страдаешь, – просто произнесла Гемма, опуская тряпку в тазик с водой.

Флоренс открыла глаза и, продолжая улыбаться, прямо посмотрела на волшебницу.

– А разве такое должно быть заметно в человеке?

Гемма в задумчивости опустила голову.

– Ты всегда ведешь себя так… – волшебница не решалась произнести слова вслух. Но потом она взяла себя в руки и вновь стала отирать лицо девушки мокрой тряпкой, говоря при этом: – ты всех оскорбляешь, дерешься, дерзишь бакалаврам… Для меня каждый раз является потрясением вспоминать о том, что ты страдаешь. Я вынуждена словно перепроверять реальность.

– Ты права, – Фло устало закрыла глаза. – Я давно уже бесчувственная сволочь. Но где-то во мне есть что-то хорошее. Там, глубоко-глубоко в душе, где её ничем не запачкать.

Гемма замолчала, волнуясь, как бы этот разговор не отнял у девушки последние силы. Флоренс выглядела по-настоящему изможденной. Лицо осунулось, и кожа приобрела серый оттенок. Короткие волосы потеряли обычный блеск и казались грязными.

– Флоренс, – тихо позвала Гемма.

Девушка резко открыла глаза.

– Ты любила женщину? – шепотом спросила волшебница.

– Я люблю женщину, – поправила ей Фло.

«Только не могу разобраться, какую именно», – подумала девушка про себя.

– А как это?

– Вам всем здесь под сотню лет, а вы до сих пор не знаете, что это такое? – слабо усмехнулась Флоренс, переворачиваясь на бок.

– Мне это было никогда не нужно, – смущенно пожала плечами Гемма.

Фло еще раз отметила про себя, какой хрупкой выглядела волшебница, когда не принимала свой воинственный гордый вид.

– А сейчас нужно? – спросила девушка, глядя на Гемму, словно та была малым ребенком.

– Сейчас интересно, – произнесла волшебница, поворачиваясь к Фло в ожидании ответа.

«Зрячее сердце», – вдруг всплыли в голове девушки слова Миланы.

– Любовь – это зависимость, Гемма, – произнесла Флоренс со вздохом.

Лежать на кровати было так хорошо.

Где-то на кухне гремели посудой гномы. Фредерик на удивление не появлялся и не портил картину. И Гемма. Она была рядом, улыбалась девушке и глядела ей в глаза. Флоренс чувствовала, как внутри все приятно дрожало, вибрировало от одного только её присутствия.

– Зависимость? – переспросила Гемма. – Не может это быть. Зачем ты меня обманываешь? – она нахмурила свои красиво изогнутые брови.

– Честное слово, – улыбнулась Флоренс несколько безумно улыбкой. – Будто у тебя появляются ниточки, и за них можно дергать.

– Я слышу горечь в твоем голосе, – Гемма взяла Фло за руку. Та была ледяной.

– Я была самым счастливым человеком до того, как полюбила. И стала самым несчастным после. Конечно, в моем голосе горечь.

– Ты бы хотела, чтобы ничего этого не было? – спросила Гемма осторожно, неосознанно пытаясь согреть её ледяную ладонь.

– Нет, не хотела бы, – едва заметно мотнула головой Флоренс, уткнувшись носом в подушку. – Помимо того, что эта любовь сделала меня сволочью, она сделала меня тем, кто я есть. А еще я попала сюда к вам.

– Здесь лучше? – улыбнулась Гемма.

– Да. Здесь не надо ходить на работу.

Флоренс, Гемма, Ансельм и Фредерик шли коридорами замка на встречу с Великим Принцем и Бакалаврами. Солнечный свет падал на каменный пол, раскрашивая угрюмые серые плиты в необычные для этого места радостные тона.