Текст книги "Черная река"

Автор книги: Джон Твелв Хоукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

16

Грузовое судно «Принц Вильгельм Оранский» принадлежало группе китайских инвесторов, которые жили в Канаде, детей отправляли учиться в Англию, а деньги вкладывали в швейцарские банки. Команду набрали из суринамцев, но в судовые офицеры пригласили голландцев, прошедших подготовку в нидерландском торговом флоте.

Ни Майя, ни Вики так и не узнали, что везет в своем трюме корабль. Обе девушки ели на камбузе вместе с командой, и однажды Вики уступила-таки любопытству:

– Что у вас за груз? – спросила она капитана Вандергау. – Нечто опасное?

Капитан Вандергау – крупный, неразговорчивый мужчина с белокурой бородой – опустил вилку и приятно улыбнулся.

– Ах, гру-уз?.. – протянул он, глубоко задумавшись, словно бы сам подобным вопросом никогда не задавался.

За дальним концом стола сидел старпом – мужчина с нафабренными усами, – он и ответил:

– В трюме капуста.

– Да, верно, – подтвердил Вандергау. – Зеленая капуста, красная, консервированная, соленая… «Принц Вильгельм Оранский» доставит капусту в любой уголок мира.

Была ранняя весна. Дул влажный ветер, моросил дождь. Темно-зеленые океанские волны бились о серый, цвета неба, нос корабля, будто препятствуя ходу. В бездействии, Майя заметила, что слишком часто думает о Габриеле. Где-то в Лондоне Странника ищет Линден, но сама она ничем помочь не может. После нескольких бессонных ночей Майя нашла на палубе две ржавые банки из-под краски, залитые цементом. Взяв в руки эти импровизированные гири, Арлекин проделала несколько упражнений, пока не заболели мышцы и не выступил пот.

Вики большую часть времени проводила на камбузе. Пила чай, вела дневник. Иногда у нее на лице появлялось счастливое выражение. Майя знала, что в эти мгновения девушка вспоминает о Холлисе. Очень хотелось прочесть отцовскую лекцию на тему любви: Торн постоянно напоминал, что это чувство ослабляет. Но Вики не стала бы слушать. К тому же любовь придавала ей сил и уверенности.

Стоило Элис почувствовать себя в безопасности, как она стала каждый час дневного времени проводить, гуляя по палубе. Молча поднималась на мостик или спускалась в машинное отделение. Члены команды были семейные, поэтому относились к Элис с большой теплотой, делали для нее игрушки или готовили особое угощение на ужин.

На рассвете восьмого дня, проплыв дамбу Темзы, корабль медленно пошел вверх по реке. Стоя на носу, Майя смотрела на мерцающие огни деревень. Англия не была ей домом – у Арлекина вообще нет дома, – но девушка почти радовалась возвращению.

Ветер усилился, пел в стальных тросах. Над сердитыми волнами кружили чайки. Капитан Вандергау расхаживал по палубе со спутниковым телефоном в руке. Майя поняла, что груз должен быть доставлен в конкретный док Восточного Лондона, когда начнется смена таможенного офицера по имени Чарли. Но Чарли на связь не выходил, и Вандергау проклинал все и вся на английском, голландском и еще каком-то языке, которого Майя не знала.

– Наша беда не в коррупции, – объяснил капитан Майе. – Наша беда – в ленивой и бездейственной британской коррупции.

Наконец он дозвонился до подружки Чарли. Та сообщила все, что нужно.

– Четырнадцать сотен. Да, я понял.

Вандергау дал команду в машинное отделение, и оба винта пришли в действие. Спустившись уровнем ниже, Майя ощутила, как вибрируют стальные стены. Постоянно слышался стук, будто где-то внутри корабля билось огромное сердце.

В час дня в дверь каюты постучался старпом. Велел собирать вещи и явиться в камбуз за инструкциями.

Майя, Вики и Элис сели за узким столом, слушая, как бренчат на деревянных полках стаканы с тарелками. Корабль разворачивался для захода в док.

– Что дальше? – спросила Вики.

– Как только груз пройдет инспекцию, – ответила Майя, – сойдем на берег. Линден встретит.

– А как насчет камер наблюдения? Нам что, менять внешность?

– Пока ничего сказать не могу. Но есть два способа проникнуть куда-то незамеченным: использовать какой-нибудь старый, примитивный трюк или, наоборот, технологию, которая на поколение опережает свое время. В обоих случаях Большому Механизму трудно за тобой уследить.

Вернулся старпом и сделал широкий жест рукой:

– Капитан Вандергау просит вас следовать за мной в более безопасное убежище.

Майя, Вики и Элис спустились в обычную холодильную камеру для продуктов. Там повар-яванец со старпомом спрятали «зайцев» за стеной из картонных коробок. Металлическая дверь, лязгнув, закрылась, и беглецы остались одни.

Лампа у них над головами излучала резкий свет. В кобуре на лодыжке у Майи был револьвер. Оба меча – Арлекинский и Габриеля – она достала из футляра и положила рядом с собой. Уровнем выше кто-то быстро прошел по коридору.

Элис Чен придвинулась ближе к Майе.

«Чего она хочет? – подумала Арлекин. – Ведь я меньше всех привязана к ней, почти не забочусь». Отец рассказывал, что как-то ехал через Южный Судан. Он оказался в лагере беженцев, и какой-то мальчишка, которого война оставила сиротой, увязался за ним, ходил следом, будто бездомный пес.

– Всем живым существам свойственно желание выжить, – объяснил тогда Торн. – И если дети теряют родителей, они ищут самого сильного человека, который их защитит…

Дверь открылась, и послышался голос старпома:

– Здесь хранятся продукты.

– Порядок, – ответил человек с лондонским акцентом.

Одно слово – «Порядок», – и на Майю нахлынули воспоминания об Англии. Фразы вроде: «Я в порядке, отвали…», садики на заднем дворе с керамическими гномами. Чипсы и горошек.

Дверь захлопнули. Проверка закончилась.

Спустя еще какое-то время вошел капитан Вандергау и разобрал стену из коробок.

– Было очень приятно познакомиться, дамы. Однако время прощаться. Прошу за мной, корабль прибыл.

Снаружи повис густой туман. Вода капала на перила лестницы с верхней палубы. «Принц Вильгельм Оранский» стоял на приколе в доке.

Капитан Вандергау быстро проводил беглецов к правому борту, у которого покачивалась на волнах небольшая баржа – с кораблем ее связывали нейлоновые тросы. Предназначенная для хождения по каналам, баржа была сорок футов в длину; в середине располагалась большая кабина с окнами-иллюминаторами. Такие лодки Майя видела всякий раз, когда пересекала каналы Лондона; на них люди жили или катались по праздникам.

На корме, держась за румпель, ждал бородатый мужчина в черном макинтоше (ни дать ни взять средневековый инквизитор в капюшоне). Он знаком велел спускаться. Майя заметила спущенный с борта корабля веревочный трап.

Арлекин и Элис спустились очень быстро. Вики что-то медлила – вцепившись в деревянные планки-ступени, она то и дело оглядывалась вниз. Наконец ноги ее коснулись палубы, и девушка выпустила из рук лестницу. Человек в капюшоне, которого Майя для себя решила звать мистером Макинтошем, завел мотор.

– Куда мы сейчас? – спросила Майя.

– Вверх по каналу в Камден-таун, – ответил бородач с сильным акцентом восточного лондонца.

– Нам укрыться в кабине?

– Только если боитесь замерзнуть. Камер опасаться не стоит – там, куда мы поплывем, их нет.

Вики предпочла спрятаться. В чугунной печке горел уголь. Элис вошла и вышла из кабины, проверяя камбуз, плоскую крышу и ореховую обшивку.

Майя села у румпеля, а бородач, развернув баржу, направил ее вверх по Темзе. Начался дождь с ураганом, и вода стала темно-зеленой. Из-за густого тумана видимость была не больше, чем десять футов, но бородач уверенно правил судном даже без видимых ориентиров.

Баржа проплыла мимо лязгающего буйка, кивнув на который, Макинтош заметил:

– Звенит, точно церковный колокол в зимний день.

Туман окутывал судно. Майя дрожала от холода. Волны перестали плескаться.

Проплыли мимо дока, в котором стояли яхты и прочие прогулочные суда. Где-то вдалеке просигналил автомобиль.

– Лаймхаусский бассейн, – пояснил Макинтош. – Когда-то сюда свозили все подряд и сваливали на баржи. Лед, древесину, нортумберлендский уголь… Здесь был рот Лондона, который все это глотал, чтобы каналы доставили к остальным частям тела города.

Баржа вошла в канал с бетонными стенами, ведущий к шлюзу. Туман впереди расступился. Выбравшись по лестнице на берег, Макинтош закрыл за баржей деревянные створки и опустил белый рычаг. В шлюз хлынула вода, подняв судно на следующий уровень.

Слева берег зарос кустарником; справа были мощенная плиткой дорожка и кирпичное здание с зарешеченными окнами. Беглецы будто попали в Лондон прошлого, где по улицам ездят кареты, а в воздухе висит сажа из печных труб. Баржа прошла под железнодорожным мостом, несколько раз задев днищем песок и гравий на дне. Каждые двадцать минут приходилось останавливаться, чтобы подняться в шлюзе уровнем выше. Лодка шла медленно, раздвигая носом водоросли.

Около шести, пройдя последний шлюз, прибыли наконец в Камден-таун. Некогда здесь царил разгром, но теперь это была территория ресторанчиков, галерей искусств и воскресных уличных ярмарок. Пристав к берегу, Макинтош выгрузил несколько рюкзаков. В сумках оказалась женская одежда (в Нью-Йорке Вики прикупила запасные вещи для Элис, которые упаковала в розовый рюкзачок с единорогом).

– Сейчас идите прямо по дороге. Встретите парнишку-негра, зовут Уинстон, – напутствовал Макинтош. – Отвезет, куда скажете.

Майя повела Вики и Элис к дороге, которая проходила через Камден. На тротуаре красовалась Арлекинская лютня; рядом стрелка указывала на север.

Они прошли по тротуару ярдов сто и увидели белый фургон с рисунком в виде ромба на борту. Из кабины выбрался молодой круглолицый нигериец. Он открыл боковую дверцу машины и представился:

– Добрый вечер, дамы. Я Уинстон Абоса, ваш шофер и проводник на этот вечер. Для меня честь приветствовать вас в Британии.

Забравшись в салон, который от кабины отделяла стальная решетка, беглянки устроились на приваренных к стенам стальных скамейках. Уинстон поехал узкими улицами Камдена, сделал несколько поворотов. Потом фургон остановился, и боковая дверь резко открылась. Внутрь заглянул крупный бритоголовый мужчина с круглым носом.

Линден.

Француз-Арлекин был одет в длинное черное пальто, под которым носил темную одежду; на плече – футляр с мечом. Линден всегда напоминал Майе иностранного легионера, который никому и ничему не был предан, кроме друзей и сражений.

–  Bonsoir, [10]10
  Добрый вечер (фр.)


[Закрыть]Майя. Ты еще жива? – Линден улыбнулся, будто живучесть Майи – это такая шутка судьбы. – Рад тебя снова видеть.

– Нашел Габриеля?

– Еще нет. Но я уверен, Табула до него тоже не добралась. – Линден залез в машину, сел на скамейку и просунул водителю через решетку листок бумаги. – Добрый вечер, мистер Абоса. Будьте любезны, отвезите нас по этому адресу.

Уинстон вырулил назад на дорогу и повел машину на север через Лондон. Положив огромные ладони на колени, Линден присмотрелся к остальным пассажирам.

– Полагаю, вы – мадемуазель Фрейзер? – обратился он к Вики.

– Да, – испуганно ответила та.

На Элис Чен Линден посмотрел, как на мешок с мусором.

– А это – ребенок из Новой Гармонии?

– Куда мы едем? – спросила Майя.

– Как говаривал твой отец: «Каждому делу – свое время». Сейчас мало сиротских приютов, но один наш друг сикх присмотрел семейный приют в Клэптоне. Хозяйка берет на попечение беспризорных детей.

– Элис получит новые документы? – спросила Майя.

– Я раздобыл свидетельство о рождении и паспорт. Теперь она – Джессика Мои. Родители погибли в авиакатастрофе.

Был час пик, и Уинстон ехал медленно. Однако через сорок минут он притормозил у тротуара и мягко произнес:

– Приехали, сэр.

Линден открыл дверь, и все выбрались наружу. Клэптон находился возле района Хакни и северной части Лондона. Жилая улица состояла из двухэтажных кирпичных домов, построенных где-то в начале двадцатого века. Район, казалось, устал поддерживать некогда респектабельный вид: участки земли перед домами заросли сорняками и были забиты пластмассовыми контейнерами с мусором. На одном дереве висело объявление: «Пропала собака», но прочесть его полностью было невозможно – от дождей строки превратились в размытые линии.

Оглядев улицу и не увидев опасности, Линден кивнул Вики.

– Возьмите девочку за руку.

– Ее зовут Элис, – упрямо заявила девушка. – Называйте ее по имени, мистер… мистер Линден.

– Мадемуазель, ее имя не имеет значения. Через пять минут у ребенка будет новый дом.

Вики взяла Элис за руку. Девочка смотрела на нее испуганными глазами, в которых читался вопрос: «Что вы хотите со мной сделать? За что?»

Майя отвернулась. Все вместе они пошли вниз по улице, к дому номер 17. Там Линден постучал в дверь.

По стене дома, обтекая дверную раму, сбегала дождевая вода. Из-за этого дверь заело – слышно было, как ругается хозяйка, дергая ручку. Наконец дверь открылась. На пороге стояла женщина лет шестидесяти – коренастая, широкоплечая крашеная блондинка с седыми корнями волос. С виду – не глупая. На строгом лице расцвела фальшивая улыбка.

– Добро пожаловать, золотые мои. Я Дженис Стилуэл. – Она оглядела Линдена. – Вы, должно быть, мистер Карр. Мы вас ждем. Наш друг, мистер Сингх, говорил, вы ищете семейный приют.

– Верно, – ответил Линден, глядя на женщину, как сыщик на подозреваемого. – Можно войти?

– Конечно же, конечно! Куда только мои манеры подевались! День сегодня какой-то серый, не находите? Время выпить по чашечке чая.

В доме пахло сигаретным дымом и мочой. На середине лестницы у входа сидел худощавый рыжеволосый мальчишка. Из одежды на нем была только мужская футболка. Увидев гостей, он быстренько забрался на второй этаж. Миссис Стилуэл провела всех в комнату с окном, выходящим на улицу. У одной стены стоял большой телевизор – шла очередная серия мультфильма о роботах. Звук был выключен, но двое детей – мальчик-пакистанец и девочка-негритянка – сидели на диване, уставившись в экран, на котором мелькали пестрыекартинки.

– У нас всего шестеро детей, – сказала миссис Стилуэл. – Ваша девочка станет счастливым номером семь. Глорию к нам определил суд, Ахмеда мы взяли сами. – Она раздраженно хлопнула в ладоши. – Ну, хватит! Не видите – гости пришли.

Переглянувшись, дети вышли из комнаты. Хозяйка усадила на диван Вики и Элис. Майя с Линденом остались стоять.

– Кому-нибудь чаю? – предложила миссис Стилуэл. – Чашечку чая не желаете? – Некое животное чутье подсказало ей, что двое Арлекинов опасны. Покраснев, женщина оглядела руки Линдена: мощные пальцы и костяшки, покрытые шрамами.

Из коридора в комнату упала тень. Все оглянулись – вошел старик, дымящий сигаретой, с дряблым лицом алкоголика. На нем были задрипанные брюки и свитер в пятнах.

– Новенькая? – спросил старик, глядя на Элис.

– Мой муж, мистер Стилуэл…

– У нас теперь двое черных, двое белых, Ахмед и Геральд – метисы будут. А эта – наш первый китайчонок. – Мистер Сталуэл хрипло рассмеялся. – Развели тут, понимаешь, Организацию Объединенных Наций.

– Тебя как звать? – спросила миссис Стилуэл у Элис.

Девочка сидела на краешке дивана, так что ноги касались застеленного паласом пола. Майя отошла к двери, на случай если ребенок захочет сбежать.

– Она глухая, что ли? Или отсталая? – поинтересовался мистер Стилуэл.

– Может, разговаривает только по-китайски? – Миссис Стилуэл наклонилась к девочке. – Твоя говорить по-английски? Теперь это – твой новый дом.

– Элис совсем не разговаривает, – объяснила Вики. – Ей нужна особая помощь.

– Мы не оказываем детям особой помощи, золотые мои. Только кормим да поим.

– Вам предложили пять сотен фунтов в месяц, – напомнил Линден. – Будет тысяча, если возьмете девочку прямо сейчас. Через три месяца придет мистер Сингх и проверит. Возникнут проблемы – он заберет ребенка.

Стилуэлы переглянулись и кивнули.

– Тысяча – это хорошо, – сказал хозяин. – А то я из-за больной спины больше не могу работать…

Тут Элис вскочила с дивана и рванула к двери, но не попыталась проскочить мимо Майи, а обхватила руками ее ноги.

Вики заплакала.

– Не надо, – прошептала она. – Не отдавай ее им.

Ребенок всем телом прижимался к Майе, стискивая ручонками ноги. Никто прежде за нее так не держался.

– Отпусти, Элис, – нарочито резким голосом велела она. – Отпусти сейчас же.

Вздохнув, девочка отошла назад. Так только хуже, подумала Майя. Если б Элис вздумала сопротивляться, она бы заломила ей руку и силой усадила ее на пол. Однако Элис подчинилась – как Майя когда-то подчинялась Торну. Нахлынули воспоминания: побои, брань и предательство – в метро, когда отец подстроил так, чтобы Майе пришлось драться с тремя взрослыми мужчинами. Может, Арлекины и защищают Странников, но они защищают и свою гордыню.

Забыв обо всех, Майя обернулась к Линдену:

– Элис здесь не останется. Она идет со мной.

– Так нельзя. Я уже все решил.

Линден быстро коснулся футляра с мечом. Из всех присутствующих только Майя поняла, что это значит: Арлекины не тратят время на пустые угрозы, и если суждено будет драться, Линден попытается ее убить.

– Думаешь, напугал меня? – спросила Майя. – Я ведь дочь Торна. Проклята плотью, спасена кровью.

– Что, черт возьми, происходит? – вмешался мистер Стилуэл.

– Тихо, – велел Линден.

– Как это «тихо»?! Я не отдам свою тысячу фунтов в месяц! Может, бумагу мы не подписывали, но я англичанин и свои права знаю!

Не говоря ни слова, Линден пересек комнату. Схватил хозяина одной рукой за горло и начал душить. Миссис Стилуэл не спешила помогать мужу. Только стояла, открывая и закрывая рот, будто глотала воздух.

– Будет… будет вам, золотые мои, – бормотала она. – Зо-золотые… мои…

– Когда будет нужно, я позволю тебе, насекомое, обратиться ко мне, – произнес Линден. – Сейчас я не позволяю тебе разговаривать. Понял? Покажи, что понял!

Стилуэл побагровел. Дико вращая глазами, он кое-как кивнул. Линден отпустил старика, и тот рухнул на пол.

– Ты знаешь, каков твой долг, – напомнил Линден Майе. – Обещание, данное ребенку, ты выполнить не можешь. Никак.

– Элис спасла меня в Нью-Йорке. Я попала в ловушку, и она, рискуя жизнью, достала мне очки ночного видения. Теперь я в долгу и перед ней тоже.

Лицо Линдена застыло. Он напрягся всем телом. Пальцы во второй раз коснулись футляра с мечом. Прямо за спиной у француза по телевизору шла реклама: дети со счастливым видом уплетали сухой завтрак.

– Я пригляжу за Элис, – пообещала Вики. – Честно, сделаю все, что нужно…

Достав из кармана пальто бумажник, Линден отсчитал несколько пятидесятифунтовых банкнот и швырнул их на пол, словно мусор.

– Вы даже понятия не имеете, что такое боль, – сказал он Стилуэлам. – Но обязательно узнаете, если расскажете о нас хоть кому-нибудь.

– Да, сэр, – пролепетала миссис Стилуэл. – Мы все поняли, сэр.

Линден быстрым шагом покинул комнату, за ним – остальные. Стилуэлы тем временем ползали по полу, подбирая деньги.

17

Джаггер грозно посмотрел на Габриеля. Взмахнул опасной бритвой и выкрикнул:

– Потрошитель вернулся в Лондон и жаждет крови!

Сидя в шезлонге у переносного обогревателя, Себастьян оторвался от Дантова «Ада»:

– Джаггер, хватит дурачиться. Кончай уже с этим.

– Все-все, заканчиваю. И если по правде, лучше у меня ни разу не получалось.

Выдавив себе на пальцы немного крема для бритья, Джаггер нанес пенку Габриелю на кожу рядом с ушами и сбрил бачки. Закончив, стер остатки крема рукавом рубашки.

– Ну, теперь ты новый человек, приятель, – сказал Джаггер.

Габриель встал и подошел к висевшему на стене треснутому зеркалу. Трещина проходила наискось через отражение, но было видно, что бегун подстриг его по-военному коротко. Это, конечно, не тот уровень, что Майины маскировочные контактные линзы или накладки на пальцы, но все же лучше, чем ничего.

– Разве Роланд не должен был уже вернуться? – спросил Габриель.

Джаггер проверил время по часам на дисплее мобильника.

– Сегодня его очередь покупать продукты. А вы что, ужин готовите вместе?

– Не думаю. Во всяком случае, не после того, как я вчера сжег соус для спагетти. Роланд только должен был кое-что для меня проверить.

– Не боись, проверит. Роланд – спец по выполнению простых заданий.

– Не может быть! Данте слажал. Снова! – Себастьян с отвращением отбросил книгу. – И почему Вергилий не взял в путешествие по аду Свободного бегуна?!

Оставив комнату, в которой некогда располагалась гостиная, Габриель взобрался по узкой деревянной лестнице к себе на чердак. Стены покрывал иней, дыхание вырывалось изо рта паром. Габриель уже десять дней жил с Джаггером, Себастьяном и Роландом в Винном доме – так бегуны называли свой сквот на южном берегу Темзы. Эта трехэтажная развалюха когда-то была фермерским домом посреди огородов и садов, плоды из которых поставлялись в Лондон.

Оказывается, в восемнадцатом веке англичане были куда ниже ростом. Чтобы войти к себе в каморку – пустую комнатку с оштукатуренными стенами, – Габриелю приходилось пригибаться.

Странник подошел к маленькому круглому окошку. Доски под ногами скрипели.

Кроватью Габриелю служил матрас, постеленный на четыре листа фанеры, принесенные из погрузочного дока. Скудные пожитки Странник держал в картонной коробке. Единственным украшением в комнате служила фотография в рамке – девушка-новозеландка, «Наша Труди». С инструментами на поясе и кувалдой в руке Труди нагло ухмылялась в объектив фотокамеры. Поколение назад она во главе небольшой армии сквоттеров захватила ничейные дома вокруг Боннингтон-сквер. То время прошло, Ламбетский совет отдал большую часть домов во владение собственникам. Но Труди по-прежнему ухмылялась с фотографии, и все тем же оставался Винный дом – разваливающимся и ничейным.

После победы в забеге Габриель и команда Джаггера подружились. Ребята сразу дали Страннику еду, кров и… новое имя.

– Как тебе удалось? – спросил Джаггер по пути домой.

– Когда спускался по водосточной трубе, понял, что есть шанс, и ухватился за него.

– Ты никогда этого прежде не делал? А ты решительный малый!

Габриель упомянул, что занимался парашютным спортом: совершал затяжные прыжки – это когда выпрыгиваешь из самолета на большой высоте, несешься вниз в свободном падении целую минуту и только потом дергаешь за кольцо.

Джаггер кивнул, как будто это все объясняло. – Слушаем сюда, – сказал он остальным. – У нас новенький. Приветствуем, теперь ты – Свободный бегун.

Когда Габриель на следующее утро проснулся в Винном доме, он сразу отправился к Тайбернскому монастырю. Нужно было во что бы то ни стало спуститься в подвал и отыскать подсказку. Иначе отца не найти.

Три часа Габриель сидел на скамейке через дорогу от монастыря. Двери редким туристам открывали сестра Энн – та, что отказалась отвечать на расспросы, – и сестра Бриджет – монахиня помоложе, испугавшаяся, едва Габриель упомянул своего отца. Странник приходил еще дважды, и оба раза дежурили сестры Энн и Бриджет. Оставалось ждать, когда сестру Бриджет сменит другая монахиня.

В остальное время Габриель бродил по Лондону в надежде встретить отца. В городе были сотни камер, но младший Корриган старался уменьшить риск – не пользовался общественным транспортом и держался подальше от набережных в северной части города.

То, что Габриель – Странник, постепенно меняло его восприятие. Достаточно было взглянуть на человека, и ему открывались едва заметные оттенки чувств. В мозгу сам по себе щелкал некий переключатель, контролировать который Габриель не мог. В одно утро он шел по парку Клэпем-Коммон, и вдруг словно бы включился панорамный обзор. Странник увидел одновременно весь мир вокруг: красоту желтого одуванчика, плавный изгиб кованой решетки… И липа, много лиц – лондонцы выходили из магазинов, шли вниз по улице, а в глазах у людей виделись боль, усталость, изредка – проблески радости. Новое ощущение захватило Габриеля, но не надолго, через час все прошло.

Со временем Габриель заметил, что втянут в подготовку к гигантской вечеринке, которая должна была состояться в Винном доме. К таким собраниям он относился настороженно, но сейчас Странник был не Габриель, а Гало – американский Свободный бегун без прошлого и будущего. Гало мог забыть о способностях Странника и запросто выйти из дому с Джаггером, чтобы купить пивка.

День праздника выдался морозный и солнечный. Первые гости подоспели сразу после обеда, остальные подтягивались до самого вечера. Комнаты Винного дома наполнились людьми, которые угощались едой и выпивкой. По коридорам сновали детишки; один из бегунов даже принес с собой грудничка в сумке – «кенгуру». В саду поддатые участники торжества хвастались, кто изящнее или оригинальнее преодолеет препятствие в виде мусорного бака.

Удивительно, как много людей знало о забеге в Смитфилдском рынке. Каждый Свободный бегун пришел на праздник сам по себе, но всех объединяло стремление жить вне Системы. Это было одно из тех движений, которое ни за что не заметили бы люди, вещающие с экранов телевизоров – бегуны не хотели известности. Их давно не вдохновляли устаревшие философии восстаний в промышленных странах. Для бегунов истинный бунт определялся тем, как человек относится к Большому Механизму.

Себастьян время от времени посещал школу, а Льдинка жила с родителями. Но большинство Свободных бегунов работали в подпольной индустрии: кто-то в ночных клубах, кто-то в пабах во время футбольных матчей. Они чинили мотоциклы, таскали мебель, продавали туристам и сувениры. У Джаггера был друг, который по поручению Ламбетского совета подбирал мертвых животных.

Свободные бегуны покупали одежду на уличных ярмарках, продукты – на фермерских рынках. По улицам ходили пешком или ездили на велосипедах, собранных вручную из выброшенных деталей. У каждого имелся сотовый, но звонили бегуны с заранее оплаченных номеров, которые не так-то легко отследить. Много времени проводили в интернете, но при этом не пользовались услугами провайдеров. Роланд собирал из жестяных кофейных банок антенны, с помощью которых удавалось подключиться к WiFi-интернету. Ребята называли это фишингом – рыскали по дешевым ресторанам, административным зданиям и вестибюлям отелей, где сигнал лучше.

К девяти часам все, кто планировал напиться, своей цели достигли. Мэллой – сегодняшний бармен – с возмущением рассказывал, что правительство собирается снять отпечатки пальцев у всех подростков, которые хотят получить паспорт. Потом создадут секретную базу данных, куда сольют собранные биометрические сведения.

– Министерство внутренних дел говорит: сняв отпечатки у одиннадцатилетней девочки сегодня, мы предотвратим террористическую атаку завтра, – вещал Мэллой. – Неужели люди не видят, что это все ради контроля!

– Неплохо бы тебе контролировать свои возлияния, – посоветовал Джаггер.

– Мы уже в тюрьме! – продолжал Мэллой. – Нас заперли, а ключ выбросили. Где же Странник? Вот что я хочу знать. Говорят: «Вся надежда на Странника». Но я не вижу его! Где он? Пусть покажется!

Габриелю вдруг почудилось, будто собравшиеся знают о его истинной сущности. Он огляделся, отыскал взглядом Себастьяна и Роланда – не укажут ли на него, не закричат ли, мол, вот он, ваш Странник, бесценный ублюдок! Это его вы ищете!

Но на пьяного не обращали внимания. Кто-то из команды Мэллоя подхватил его под руки и потащил прочь. Вечеринка продолжилась как ни в чем не бывало. Пиво и чипсы ходили по кругу.

В коридоре на первом этаже Габриель догнал Джагтера и спросил:

– О чем кричал Мэллой?

– Это вроде как тайна, приятель.

– Ладно тебе. Мне-то можешь верить.

Чуть помедлив, Джаггер кивнул.

– Ладно, скажу. – Он отвел Габриеля на пустую кухню и там начал складывать мусор в пакет из-под покупок. – Помнишь, когда мы только встретились в пабе, я упоминал Большой Механизм? Кое-кто из Свободных бегунов верит, что есть некая группа под названием Табула – она-то и стоит за всем этим наблюдением и контролем. Табула хочет превратить Британию в тюрьму без стен.

– А кто такой Странник?

Бросив пакет с мусором в угол, Джаггер открыл баночку пива.

– Ну, в этом месте история начинает смахивать на бред. Ходят слухи, что люди, которых называют Странниками, должны спасти нас от невидимой тюрьмы. Потому-то и пишут на стенах по всему Лондону: «Вся надежда на Странника». Даже я парочку надписей оставил.

Габриель постарался говорить как можно более спокойно и непринужденно:

– Джаггер, а что особенного в Страннике? Чем он поможет?

– Да провалиться мне, если знаю. Иногда кажется, что все эти слухи о Страннике – всего лишь слухи. Я только хожу по городу и вижу, как день ото дня камер становится больше. Полная безнадега, приятель, – вот что я вижу. Наша свобода утекает, словно песок сквозь пальцы, и всем на это начхать.

Вечеринка закончилась за полночь. Габриель помог подмести полы и собрать мусор. Наступил понедельник, и Странник с нетерпением ждал, когда вернется Роланд, ушедший к Тайбернскому монастырю. Наконец он услышал, как кто-то поднимается на чердак. В дверь тихонько постучали – вошел Роланд, как всегда торжественный и слегка грустный. Пастух, растерявший овец, как называл его Себастьян.

– Я сделал, как ты просил, Гало. Сходил к монастырю. – Роланд медленно покачал головой. – Никогда не бывал в женской обители. У меня в семье все пресвитериане.

– Что там, Роланд?

– Монахини, о которых ты говорил – сестра Энн и сестра Бриджет, – обеих нет. Вместо них новенькая, сестра Тереза. Говорит, на этой неделе «общественной монахиней» будет она. Как-то глупо звучит…

– «Общественная монахиня»? Это значит, ей дозволено общаться с чужаками.

– Верно, со мной она тоже пообщалась. Милая девушка. Я чуть было не предложил сходить вечерком в паб и пропустить по кружечке пива. Только вряд ли монахини ходят в пабы.

– Согласен, вряд ли.

Габриель надел куртку.

– Сходить с тобой, Гало? – предложил Себастьян. – Ты как?

– Это только мое дело. Не беспокойся, вернусь. Что на ужин?

– Лук-порей, – медленно ответил Роланд, – сосиски, картофельное пюре и… лук-порей.

Каждый велосипед в Винном доме носил имя и хранился под навесом в саду. Выбрав тот, который звали Синим монстром, Габриель покатил на север к реке. Руль у Синего монстра был от мотоцикла, зеркала заднего вида – от фургона доставки; рама – ржавая, в пятнах ярко-голубой краски. Заднее колесо постоянно скрипело.

Габриель проехал через Вестминстерский мост, и дальше – к Тайбернскому монастырю. Дверь открыла молодая монахиня – кареглазая смуглянка.

– Я хотел бы посмотреть склеп, – сказал Габриель.

– Сейчас никак не получится, – ответила монахиня. – Мы уже закрываемся.

– Но я завтра утром улетаю домой, в Америку. Может, покажете по-быстрому? Я несколько лет хотел сюда приехать.

– О, понимаю, проходите… – Она открыла дверь, пропустив Габриеля в клетку, служившую приемной. – Извините, но у вас на все про все несколько минут.

Достав из кармана связку ключей, монахиня отперла ворота. Габриель задал несколько вопросов и выяснил, что монахиня – испанка, а в орден вступила, когда ей было четырнадцать.