Текст книги "Властелин колец"
Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 103 страниц) [доступный отрывок для чтения: 37 страниц]
ПУТЬ ВО ТЬМЕ
Вечерело: серый дневной свет быстро мерк. Отряд остановился на ночлег. Все смертельно устали. Вскоре сумерки скрыли от глаз хмурую громаду горы. Ветер пробирал до костей. Гэндальф выделил каждому еще по глотку мирувора и после ужина созвал всех вместе.
– Сегодня ночью мы, конечно, уже никуда не пойдем, – сказал он. – Штурм Карадраса отобрал у нас все силы. Нужно отдохнуть.
– А потом? – спросил Фродо.
– Наш Поход еще не кончился. Мы должны выполнить свою задачу, – ответил Гэндальф. – У нас нет выбора – разве что вернуться в Ривенделл.
При словах «вернуться в Ривенделл» лицо Пиппина заметно просветлело, а Мерри и Сэм с надеждой подняли глаза. Арагорн и Боромир не шелохнулись. Фродо встревожился.
– Я бы хотел, конечно, опять там оказаться, – признался он. – Но ведь мне, наверное, будет стыдно? Или другой дороги и правда нет? Неужели мы проиграли – вот так, сразу?
– Ты прав, Фродо, – подтвердил Гэндальф. – Вернуться – значит признать поражение и ждать следующего, окончательного, которое будет куда страшнее. Если мы вернемся, Кольцо уже не уйдет из Ривенделла. Второй раз выйти мы не сможем. А потом, рано или поздно, Ривенделл будет осажден и через малое число дней, которые будут горькими и трудными, падет. Кольцепризраки – страшные враги, но, если Кольцо Власти снова окажется на руке их хозяина, они возымеют силу поистине чудовищную…
– Значит, надо идти, если найдется дорога, – вздохнув, сказал Фродо, а Сэм снова впал в самое мрачное расположение духа, на какое был способен.
– Я знаю одну дорогу, на которой мы можем попытать удачи, – сказал Гэндальф. – Я помнил о ней с самого начала. Но это прогулка не из увеселительных, и я не стал говорить о ней никому, кроме Арагорна. Однако Арагорн сразу воспротивился и настоял, чтобы мы попробовали подступиться к перевалу, – хотя бы попробовали…
– Если твоя дорога еще хуже, могу себе представить, чем все это пахнет, – поежился Мерри. – Говори уж! Про самое страшное лучше знать сразу.
– Речь идет о Морийских Копях, – сказал Гэндальф.
При этих словах Гимли – один из всех – поднял голову; глаза его вспыхнули затаенным огнем. Остальные понурились, не скрывая страха. Даже в Заселье с этим именем связывались какие–то смутные и ужасные сказания.
– Хорошо, допустим, мы найдем дорогу в Морию. Но кто может быть уверен, что мы найдем дорогу из Мории? – спросил наконец Арагорн, темнея лицом.
– Мория – мрачное имя! – покачал головой Боромир. – Но я не понимаю, почему мы обязательно должны идти именно туда? Если путь через горы нам заказан, отправимся на юг, к Роханской Щели; там живет народ, с которым дружен Гондор, через земли которого я скакал в Имладрис. А можно спуститься вдоль Исены, переправиться через нее и попасть в Гондор с юга, через Приморье – Длиннобережье и Лебеннин.
– С тех пор как ты пересек Роханские степи, многое изменилось, Боромир, – возразил Гэндальф. – Разве ты не слышал моего рассказа о Сарумане? Я еще, возможно, найду случай с ним побеседовать. Но Кольцо не должно показываться вблизи Исенгарда, и наш долг – предотвратить это. Пока мы сопровождаем Хранителя, Роханская Щель для нас закрыта. Что же до второго пути, более длинного, то у нас просто нет времени идти кружной дорогой. Мы можем потерять на этом целый год. И хотя путь наш ляжет через пустынные и бесприютные земли, это вовсе не значит, что нас там не выследят. На тех землях скрещиваются взгляды обоих наших врагов. Когда ты спешил на север, Боромир, ты не волновал Саурона – что для него случайный странник–южанин, когда идет охота за Кольцом? Но теперь ты – член Отряда, сопровождающего Кольцо. Пока ты с нами, ты в опасности, и опасность растет с каждым шагом. Не забудь, что мы в открытую пытались подняться на перевал! После этого наш поход стал, боюсь, еще безнадежнее. Как нам спастись? Способ, думается мне, только один: исчезнуть, спутать следы! Вот почему я предлагаю идти не через горы и не в обход их, а под ними! По крайней мере, это будет шаг, которого Враг от нас никак не ожидает.
– Откуда нам знать, чего он ожидает? – Боромира слова Гэндальфа убедили не до конца. – А вдруг он следит за всеми дорогами, даже за теми, на которых не думает с нами встретиться? Тогда Мория станет для нас ловушкой. Уж лучше пойти и прямо постучаться в двери Черного Замка. Темное это имя – Мория!
– Морию с крепостью Саурона нечего даже и сравнивать, – возразил Гэндальф. – Ты не знаешь, о чем говоришь. Из вас только я один побывал в подземельях Черного Властелина, да и то в Дол Гулдуре, старом его логове, которое по сравнению с Мордором – просто ничто. Тот, кто вошел в ворота Барад–дура, назад не возвращается, но я не звал бы вас в Морию, если бы не надеялся вывести наружу. Если там расплодились орки, это может выйти нам боком – что правда, то правда. Но большинство морийских орков рассеялось по Средьземелью или погибло в Битве Пяти Воинств. Орлы, правда, говорили мне, что орочьи племена снова стягиваются к Туманным Горам, но есть надежда, что до Мории они еще не добрались. Зато мы можем найти там гномов! Что, если там, в глубинных залах своих отцов, Гимли встретит Балина, сына Фундина? А если даже и нет – раз нужда гонит нас на этот путь, придется вступить на него!
– Я вступлю на него вместе с тобой, Гэндальф, – сказал Гимли. – Я хочу увидеть чертоги Дьюрина, что бы меня там ни ожидало – если только ты отыщешь закрытые Ворота.
– Прекрасно, Гимли! – воскликнул Гэндальф. – Спасибо за поддержку! Мы пойдем вместе и отыщем Ворота. И мы выйдем из Мории! В развалинах гномьего царства гном скорее сохранит самообладание, чем эльф, человек или хоббит. К тому же я не впервые иду в Морию. Я был там, когда разыскивал пропавшего Траина, сына Трора, – разыскивал долго и безуспешно. И, как видите, остался жив!
– Я тоже прошел однажды воротами Димрилла, – сказал Арагорн негромко. – Мне тоже удалось остаться в живых, но я сохранил о Мории недобрую память. Я не хочу идти туда во второй раз.
– А меня и в первый не тянет, – вставил Пиппин.
– Меня тем более, – пробормотал Сэм.
– В этом нет ничего странного, – сказал Гэндальф. – Туда никого не тянет. Но я ставлю вопрос иначе: кто пойдет за мной, если я позову вас в Морию?
– Я! – не раздумывая отозвался Гимли.
– И я, – тяжело проговорил Арагорн. – Ты последовал за мной на Краснорог и, хотя в итоге мы чуть было не погибли в снегу, не сказал мне ни слова упрека. Если ты меня не послушаешь, я последую за тобой в Морию. Но я предупреждаю тебя в последний раз. Я боюсь не за Кольцо, Гэндальф, и не за Отряд, а за тебя. И я говорю тебе: если ты переступишь порог Мории – берегись!
– Я против, – сказал Боромир. – Я пойду только в том случае, если пойдут все. Слово за Леголасом и за теми, кто меньше ростом и слабее. Надо думать, мы услышим и голос Хранителя Кольца?
– Я не хочу идти в Морию, – просто сказал Леголас.
Хоббиты молчали. Сэм глядел на Фродо. Наконец тот проговорил:
– Я тоже не хочу туда идти, но совет Гэндальфа отвергать негоже. Давайте отложим этот разговор до утра. Гэндальфу легче будет нас уговорить при свете солнца, чем сейчас, когда так темно и холодно. Один ветер чего стоит! Прямо вой какой–то.
Разговор смолк, все задумались. В деревьях и скалах свистел ураган, ночные просторы выли и стонали.
Вдруг Арагорн вскочил:
– Если это ветер, то этот ветер воет волчьими голосами! Варги! На запад проникли варги!
– Ну так как, будем дожидаться рассвета? – откликнулся Гэндальф. – Все идет, как я говорил. Охота началась! Если мы и доживем до утра, далеко ли мы уйдем завтрашней ночью?
– Сколько лиг отсюда до Мории? – спросил встревоженный Боромир.
– Если говорить о том входе, что к юго–западу от Карадраса, то в прежние времена до него было вороньего лету верст двадцать, а волчьего скоку – и все тридцать, – мрачно ответил Гэндальф.
– Тогда с рассветом – в путь, если повезет, – молвил Боромир. – Кто в пасти у волка, тому не до орка!
– Воистину, – отозвался Арагорн, высвобождая меч, но не вынимая его из ножен. – Но есть и другая пословица: если рядом воет волк, значит, близко рыщет орк!
– Надо было слушать Элронда, – прошептал Пиппин Сэму. – В итоге от меня получается мало толку. Похоже, мне от Бандобраса Волынщика совсем ничего не перепало. У меня от этого воя прямо кровь стынет в жилах. В жизни мне не было так плохо!
– У меня сердце как ушло в пятки, так там и сидит, – тоже шепотом ответил Сэм. – Но если подумать, господин Пиппин, нас ведь еще не сожрали, и тут есть кое–кто, кого им так просто не слопать. Что бы судьба ни припасла для старины Гэндальфа, спорю, что волчьему брюху он не достанется!
Для лучшей защиты Отряд обосновался на верхушке небольшого холма, под склоном которого они укрывались от ветра. На холме тесно стояло несколько деревьев, старых, с искривленными стволами, окруженных кольцом растрескавшихся камней. В середине этого круга разожгли костер – теперь уже нечего было надеяться, что мрак и тишина помогут укрыться от волчьих стай, вышедших на охоту.
Все расселись вокруг огня. Кому не выпало стоять на часах, тот дремал, изредка просыпаясь. Бедняга Билл дрожал мелкой дрожью и весь обливался потом. Волки выли теперь со всех сторон – одни ближе, другие дальше. В глухой тьме светилось множество глаз, некоторые приблизились уже к самому каменному кольцу. У бреши в камнях возник силуэт огромного волка. Зверь стоял, вперив взгляд в сидящих, – и вдруг издал леденящий душу короткий вой, словно давая стае сигнал к нападению.
Гэндальф встал и шагнул вперед, подняв перед собой посох.
– Слушай меня, пес Саурона! – крикнул он. – Я – Гэндальф! Убирайся прочь, если дорожишь своей поганой шкурой! Шагнешь за это кольцо – и я спалю тебя на месте!
Волк зарычал и одним громадным прыжком перемахнул через камни. В тот же миг резко зазвенела тетива: Леголас выстрелил. Раздался жуткий вопль, и вожак рухнул: эльфийская стрела вонзилась ему прямо в горло. Глаза, следившие за холмом, внезапно погасли. Гэндальф с Арагорном шагнули вперед, но холм был уже пуст: стая волков–охотников покинула место несостоявшегося боя. Вокруг наступила мертвая тишина; ветер не доносил ни звука.
Ночь шла к концу – на западе, сверкая в разрывах облаков, садилась убывающая луна. Фродо проснулся внезапно. Со всех сторон разом взвыли волки. Видимо, варги – целое полчище варгов – бесшумно окружили холм и теперь перешли в нападение сразу со всех сторон.
– Все дрова в костер! – крикнул Гэндальф хоббитам. – Мечи наголо! Встать спина к спине!
Костер вспыхнул с удвоенной силой, и в свете пламени, озарившем лагерь, Фродо увидел, что через камни одна за другой перелетают серые тени. Арагорн с силой вонзил меч в глотку одного из вожаков, чудовищного, свирепого зверя; Боромир мощным ударом снес голову другому. Рядом, расставив крепкие ноги, стоял Гимли, орудуя гномьим топором. Лук Леголаса пел не переставая. Гэндальф в мечущихся отсветах пламени сделался словно бы выше и стоял, величавый и грозный, будто на холме воздвиглась каменная статуя какого–то древнего короля. Гигантская тень наклонилась над костром, в руке у нее оказалась пылающая ветвь – и Гэндальф шагнул навстречу волкам. Те подались назад. Огненная ветка вознеслась вверх и вдруг, как молния, брызнула ослепительно белым светом. Над холмом раскатился громовой голос:
– Наур ан эдраит аммен! Наур дан и нгаурот![251]251
Точный перевод этой синд. фразы неизвестен. Наур значит «пламя», дан и нгаурот – «народ демонов».
[Закрыть]
Раздался рев и оглушительный треск; дерево над головой волшебника словно взорвалось огненными цветами. Огонь охватил ствол от корней до вершины. Над холмом заполыхал нестерпимо яркий свет. Мечи и кинжалы обороняющихся засверкали, рассыпая искры. Последняя стрела Леголаса загорелась прямо в воздухе и, пылая, вонзилась в сердце огромного предводителя стаи. Остальные волки бежали. Огонь медленно гас; наконец от небывалого костра не осталось ничего, кроме пепла и перебегающих язычков пламени. От обгоревших пней валил едкий дым, с первым светом серого утра ветер развеял его темные клочья по всей долине. Варги больше не вернулись.
– Что я вам говорил, господин Пиппин? – торжествовал Сэм, засовывая в ножны свой меч. – Не по зубам добыча! Ну и потеху он им устроил! На мне чуть волосы не загорелись!
Когда рассвело, все с изумлением увидели, что от волков не осталось и следа – не только от живых, но и от убитых. Кроме обугленных пней и разбросанных по холму стрел, о сражении ничто больше не напоминало. Стрелы были как новые – кроме одной, от которой отыскался только наконечник.
– Этого я и боялся, – сказал Гэндальф. – На нас охотились не просто голодные волки, что рыщут в поисках добычи. Скорее завтракать – и в дорогу!
В этот день погода снова переменилась, словно по велению неведомой силы. Казалось, метель ей теперь ни к чему: ведь пришельцы отступились от перевала. Теперь на руку этой силе был чистый, ясный свет, такой, чтобы все, что движется по земле, было видно как на ладони. Ветер еще ночью задул с востока, а к утру и вовсе стих. Облака ушли к югу; открылось небо, голубое и высокое. Отряд стоял на холме, готовый тронуться в путь; вершины гор заливал бледный солнечный свет.
– К закату мы должны быть уже у Ворот, – озабоченно сказал Гэндальф. – Иначе мы никогда до них не доберемся. Путь недалек, но нам вряд ли удастся сразу отыскать прямую дорогу – Арагорн пути не знает: он редко наведывается в эти места, а я побывал у западной стены Мории только раз – да и то много лет назад. Дверь где–то там. – И он показал на юго–восток, на отвесные стены гор, чьи подножия тонули в глубокой тени. Вдали различались смутные очертания голых утесов; посредине, выделяясь над их ровной цепью, высилась мощная серая скала.
– Когда мы вернулись, я повел вас прямо на юг, а не к тому месту, откуда мы начали восхождение, – продолжал Гэндальф. – Некоторые, наверное, заметили это. Я рад, что теперь впереди несколькими верстами меньше, а нам нужно торопиться. В путь!
– Не знаю, чего и желать, – мрачно заметил Боромир. – То ли чтобы Гэндальф нашел то, что ищет, то ли чтобы Ворота эти навеки сгинули и мы уткнулись в голую стену. Но, похоже, и то и другое для нас гибель, а вернее всего, что мы окажемся в ловушке: впереди скалы, сзади – волки… Что ж, веди, Гэндальф!
Гимли шел теперь впереди, рядом с Гэндальфом. Он горел теперь одной страстью – попасть в Морию! Путь Отряда лежал обратно, к подножию гор. С этой стороны хребта в Морию вела только одна дорога, проложенная вдоль реки Сиранноны, что выбегала из–под скал неподалеку от Ворот. Но то ли Гэндальф сбился с пути, то ли край этот за последние годы сильно изменился – реки все не было, хотя волшебник рассчитывал выйти на нее почти сразу.
Утро перешло в полдень, а кругом краснели все те же голые камни. Ни блеска воды, хотя бы вдалеке, ни журчанья. Вокруг по–прежнему было сухо и безотрадно. Приуныли и путники. В этой пустыне не было видно ни единого живого существа, в небе не кружилось ни одной птицы. О том, что будет, если ночь застигнет их в этих заброшенных землях, никто не решался даже подумать.
Вдруг Гимли, ушедший вперед, обернулся и позвал остальных. Он стоял на большом камне и показывал направо. Поспешив в направлении, указанном его вытянутой рукой, путники внезапно оказались на краю глубокого и узкого каньона. Кругом царило пустынное молчание – только на самом дне, среди искрасна–бурых камней бывшего русла, сочилась жалкая струйка воды. По ближнему берегу шла тропа – еле видная, заваленная щебнем, но все же тропа; она прихотливо вилась среди разрушенных ограждений и гладких булыжников, оставшихся от древней мощеной дороги.
– А, ну вот и она! – с облегчением воскликнул Гэндальф. – Сираннона–Стражница! Ибо ее называли когда–то Стражницей Ворот… Но где же вода? Река была шумная и довольно быстрая… Однако идемте! Надо спешить. Мы опаздываем!
Они устали и сбили ноги, но упорно шагали вперед по неровной, петляющей тропе, оставляя позади версту за верстой. Солнце начало клониться к западу. Наскоро перекусив, после короткого привала Отряд снова заторопился в дорогу. Впереди хмурились горы, но тропа шла по склону каньона, так что путникам видны были только самые высокие склоны да отдаленные восточные вершины.
Наконец тропа резко свернула. До сих пор она постепенно уклонялась к югу, прокладывая себе путь между краем каньона и обрывом, но теперь взяла направление точно на восток. Впереди показалась низкая, не выше пяти саженей, скала с расколотой, иззубренной вершиной. По ложу водопада, бывшего, видимо, когда–то шумным и многоводным, позванивая, стекали капли воды.
– Воистину, здесь все изменилось! – подивился Гэндальф. – Но ошибки быть не может, место то самое. Вот, значит, что осталось от Каскадов! Если память меня не подводит, сбоку в скале когда–то были ступени. Но дорога идет к вершине скалы кругами, а от вершины к Морийской Стене поднимается пологая неглубокая долина. Раньше Сираннона текла к водопаду по дну этой долины, рядом с дорогой. Идем посмотрим, как обстоит дело теперь!
Каменные ступени отыскались без труда. Гимли легко взбежал наверх, за ним – Гэндальф и Фродо. И тут стало видно, что дальше ходу нет. Неспроста пересохла Стражница! Солнце, уходя за горизонт, заливало золотом холодно светящееся небо позади. Впереди чернело неподвижное озеро, не отражавшее ни бледного купола неба вверху, ни золотого закатного блеска. Сираннона, как видно запруженная чем–то, растеклась по всей долине. По ту сторону зловещей водной глади высились огромные утесы, бледно отсвечивавшие в предвечернем свете. Путь был закрыт! К тому же Фродо не удалось высмотреть на отвесных скальных стенах ни трещинки, не говоря уже о каких–то там воротах или дверях. Хмурые камни казались неприступными.
– Вот она, Морийская Стена, – молвил Гэндальф, показывая на противоположный берег. – Когда–то там была дверь – иначе говоря, Эльфийские Ворота, которыми заканчивалась дорога из Остролистии. Этой дорогой мы сюда и пришли. Но путь закрыт. Никто из вас, смею полагать, не рвется вплавь – особенно сейчас, когда день уже на исходе… Да, мрачновато здесь! И вода, похоже, не очень–то чистая…
– Попробуем обойти озеро по северной стороне, – предложил Гимли. – А первым делом взберемся наверх по тропе и посмотрим, куда она нас выведет. Даже если бы озера не было, мы все равно не смогли бы подняться сюда вместе с пони.
– Бедной скотинке в любом случае не место в Мории, – покачал головой Гэндальф. – Под горами для него чересчур темно. Кроме того, кое–где он просто не сможет протиснуться!
– Бедный старина Билл! – ахнул Фродо. – Я об этом и не подумал. Вот не повезло Сэму! Что–то он скажет?
– Весьма сожалею, – развел руками Гэндальф. – Несчастный Билл очень помог нам в дороге… У меня тоже болит сердце, когда я думаю, что мы бросим его одного, на произвол судьбы. Лучше было бы взять меньше вещей и обойтись вовсе без пони или хотя бы выбрать какое–нибудь другое животное, не Сэмова любимца! Была б моя воля, я бы так и сделал. С самого начала я опасался, что нам придется пойти этой дорогой.
День близился к концу, высоко над золотом заката в небе загорались первые холодные звезды. По кружной дороге путники как могли быстро добрались до вершины и вышли к берегу озера. В самой широкой части оно разливалось не шире, чем на версту. Как далеко оно тянулось на юг, в сумерках было не разглядеть, но до ближнего края было рукой подать. Вдоль скал тянулась узенькая полоска суши. Они поспешили туда – до Ворот, по словам Гэндальфа, оставалось еще около трех верст, а ведь предстояло, кроме всего прочего, еще и найти эти самые Ворота!
У северного берега дорогу Отряду вскоре преградила узкая затока. Зеленая и зловонная, она тянулась к замыкающим долину скалам, как скользкая рука. Гимли шагнул вперед; остановить его никто не успел. Затока оказалась мелкой, едва по щиколотку – по крайней мере у берега. За гномом по одному, опасливо ступая по склизким, тинистым камням, скрытым под цветущей водой, двинулись и все остальные, каждую минуту рискуя оступиться и плюхнуться в зеленую жижу. Фродо передернуло от отвращения, когда темная, гнилая вода коснулась его голой ступни.
Наконец Сэм, шедший последним, вывел пони на сухую землю. И вдруг послышался мягкий урчащий звук и сразу же – бульканье, будто из воды выпрыгнула рыба. Быстро обернувшись, они увидели, что поверхность воды пошла блестяще–черной рябью и по озеру расходятся большие круги. Раздался клокочущий звук, и все стихло. Сумерки сомкнулись плотнее, и последний проблеск заката исчез в надвинувшейся туче.
Гэндальф шел быстрым шагом и торопил остальных, поспевавших за ним кто как мог. Меж озером и утесами тянулась полоска сухой земли. Местами не шире семи саженей, она была сплошь загромождена камнями и обломками скал, но Отряд упорно пробирался между ними, держась утеса, – к темной воде на всякий случай старались не подходить. Пройдя примерно полторы версты, путники увидели впереди деревья. Видимо, в прошлом тут росла целая роща остролистов – а может, это была придорожная аллея; во всяком случае, из воды торчало несколько полусгнивших пней и мертвых веток. Уцелело только два дерева: это были остролисты, огромные и все еще зеленые, – таких Фродо никогда не видел, да и представить бы себе не мог. Они росли у самой скалы, но мощные корни пили воду из озера. С вершины Скалы–Каскада деревья–великаны казались Фродо небольшими кустиками, скромно приютившимися у подножия нависающих над озером утесов; теперь исполинские остролисты высились у путников над головами, как две величественные башни, – темные, неподвижно застывшие, молчаливые стражи, встречающие у порога званых и незваных гостей.
– Ну вот, мы и у цели! – воскликнул Гэндальф. – Эльфийская дорога кончилась. Остролист был символом здешних мест, поэтому эльфы посадили у Ворот именно остролисты: всякому должно было быть ясно – дальше владения эльфов не простираются. Западные Ворота Мории служили торговым связям эльфов и морийских владык. Это был золотой век народов Средьземелья: они жили в таком мире и согласии, как никогда больше. Даже гномы и эльфы слыли друзьями.
– Гномов винить не в чем, – бросил Гимли.
– А эльфов, сколько я слышал, тем более, – поднял брови Леголас.
– А я слышал и так и этак, – вмешался Гэндальф. – Но здесь я не собираюсь говорить на эту тему. Лучше помогите мне, Леголас и Гимли, и не ссорьтесь хотя бы сейчас! Мне нужны вы оба, и эльф, и гном. Ворота закрыты, к тому же их надо еще отыскать, и чем скорей, тем лучше. Вот–вот наступит ночь! – Повернувшись к остальным, он добавил: – Пока я ищу вход, приготовьтесь к спуску в Копи! И боюсь, что нам придется проститься с нашим славным пони. Теплые вещи отложите в сторону – внутри они нам не понадобятся, а потом, надеюсь, и тем более. Мы в любом случае окажемся южнее, чем теперь. Все остальное распределите между собой. Главное для нас – еда и мехи с водой.
– Бросить беднягу Билла?! – сердито запротестовал Сэм. – Это как же, господин Гэндальф?! Я не согласен, и все тут! Он столько вытерпел!
– Мне его очень жаль, Сэм, – мягко отозвался волшебник. – Но когда дверь откроется, ты Билла в пещеру и силой не затащишь. Бескрайняя морийская темнота не для него. Тебе придется выбирать между Биллом и Фродо.
– Да Билл за господином Фродо в драконье логово пойдет, если я ему скажу, – убежденно возразил Сэм. – Это же просто убийство! Там волки!
– Он не погибнет, Сэм, я очень на это надеюсь, – сказал Гэндальф. Положив руку на голову пони, он тихонько проговорил: – Да будет с тобой охранное слово и да укажет оно тебе дорогу! Ты мудрое животное и в Ривенделле многому научился. Старайся выбирать, где побольше травы, и спеши к Элронду – или куда пожелаешь! А ты не горюй, Сэм. Еще неизвестно, кому придется солонее!
Сэм, надувшись, стоял рядом с пони и не отвечал. Билл, казалось, прекрасно понимал, о чем речь: он потерся о Сэма мордой и ткнулся губами ему в ухо. Сэм вдруг разрыдался и принялся возиться с веревками, отвязывая вьюки и швыряя их на землю. Прочие занялись вещами, складывая ненужное в одну кучу и рассовывая по мешкам остальное.
Разобравшись с вещами, люди и хоббиты обернулись посмотреть, как идут дела у Гэндальфа. На первый взгляд волшебник бездействовал. Он стоял меж двух деревьев, неотрывно глядя на гладкую скалу перед собой, словно пытался взглядом просверлить в ней дыру. Гимли простукивал стену обухом топорика. Леголас, будто прислушиваясь, приник ухом к стене и не шевелился.
– Эй! – нарушил молчание Мерри. – У нас все готово! Где же ваши Ворота? Что–то я их не вижу.
– Когда гномьи двери закрыты, их никто не может видеть, – наставительно сказал Гимли. – Если позабыт секрет, даже сами хозяева дверей не могут их подчас отыскать, а открыть – и тем более.
– Но секрет этих дверей знали не только гномы. – Гэндальф вдруг ожил и повернулся. – Если здесь еще не все изменилось, глаза, которые знают, куда смотреть, непременно увидят знак.
Он подошел к скале. Кусок стены, скрытый в тени деревьев, казался особенно гладким. Гэндальф провел по нему ладонями, беззвучно проговорил какие–то слова и отступил.
– Смотрите! – позвал он. – Видите что–нибудь?
На серый камень упал свет луны. Поначалу ничего не изменилось. Затем на стене, там, где ее коснулись ладони Гэндальфа, стал проступать рисунок – сначала в виде серебряных прожилок, тонких, как бледная паутина, мерцавших так слабо, что в сумерках их едва можно было различить, и то лишь там, куда падал лунный свет. Но рисунок становился все ясней и отчетливей, на камне проступали все новые линии, и наконец они обрели смысл.
Наверху – по крайней мере, выше Гэндальф достать не мог – обрисовалась арка с узором из переплетенных букв, по виду эльфийских. Ниже, хотя линии местами расплывались или пропадали вовсе, можно было различить молот и наковальню, а над ними – корону, окруженную семью звездами. Чуть ниже, по обе стороны от наковальни, изображены были два дерева, унизанные полумесяцами. Ярче всего светилась лучистая звезда в самой середине арки.
– Эмблема Дьюрина! – вскричал Гимли.
– Дерево Высших эльфов! – эхом отозвался Леголас.
– И Звезда Феанора[252]252
Дерево Высших эльфов – эмблема Элдаров, представляющая собой Галатилион – Белое Дерево, созданное Иаванной и посаженное ею в Тирионе (см. прим. к этой части, гл. 2). Было точным подобием Тельпериона – Серебряного (Белого) Дерева Валар(ов), но, в отличие от него, не светилось. Другие названия – Древо Высших эльфов. Серебряное Древо и т.д. Звезда Феанора – герб Феанора и его наследников: серебряная восьмиконечная звезда.
[Закрыть] впридачу, – добавил Гэндальф. – Эти линии вычеканены из итильдина[253]253
Синд. «луна–звезда». Вещество, которое эрегионские Нолдоры получали из мифрила; использовалось для тайных надписей.
[Закрыть] – он отражает только звездный и лунный свет, но и в лучах ночных светил просыпается лишь под рукой того, кто произнесет слова, давно забытые в Средьземелье. Много лет минуло с тех пор, как я слышал их в последний раз, и мне пришлось глубоко проникнуть в хранилище памяти, чтобы вызвать их оттуда.
– А что здесь написано? – спросил Фродо, пытавшийся расшифровать надпись. – Я думал, что могу читать по–эльфийски, но этих букв я, кажется, не знаю.
– Это язык, на котором говорили в Старшую Эпоху эльфы Западного Средьземелья, – сказал Гэндальф. – Но здесь ничего особенного не говорится. «Двери Дьюрина, Властителя Мории. Скажи слово, друг, и входи». А внизу – буквами помельче: «Я, Нарви, сделал эти двери, а Кэлебримбор из Остролистии начертал эти знаки».
– А что значит «Скажи слово, друг, и входи»? – не понял Мерри.
– Что ж тут неясного? – удивился Гимли. – Если ты друг, скажи заветное слово, двери откроются, и ты войдешь.
– Да, по–видимому, эти двери открываются только на заветное слово, – задумчиво проговорил Гэндальф. – Гномьи ворота бывают разные – одни открываются по часам и только для избранных, другие снабжены замками, и тогда мало сказать все необходимое – нужно еще обладать ключом. Но нам ключ не понадобится. В дни Дьюрина эти двери не считались потайными. Они всегда были открыты, и у порога сидел привратник. Но когда они закрыты, их все равно нетрудно отворить: стоит только произнести нужное слово. Так гласят летописи. Прав я, Гимли?
– Все верно, – подтвердил Гимли. – Но самого слова летописи не сохранили. Нарви сгинул, а с ним – все тайны его ремесла и весь его род.
– Но ты, конечно, знаешь это слово, Гэндальф? – полуутвердительно спросил Боромир.
– Нет, – ответил тот.
Все заметно встревожились. Только Арагорн, хорошо знавший Гэндальфа, промолчал и не пошевелился.
– Тогда зачем же ты привел нас в это треклятое место?! – выйдя из себя, крикнул Боромир и с содроганием оглянулся на темную гладь воды. – Ты же твердишь, что бывал в Копях. Значит, это неправда?! Как же ты мог там быть, если не знаешь, как войти?
– На первый твой вопрос, Боромир, я отвечу так: слова я пока не знаю, но посмотрим – может, что и получится. Тогда ты не станешь спрашивать, зачем я вас сюда привел. Если у меня ничего не получится – тогда ты будешь волен задать этот вопрос, но не раньше! – Гэндальф сдвинул густые брови, и его глаза метнули огонь. – Что до второго вопроса, то и я спрошу тебя: ты сомневаешься в моих словах, Боромир? Наверное, ты разучился думать. Неужели трудно догадаться, что я проник в Морию другим путем, с востока? Если ты соблаговолишь выслушать, я объясню тебе, в чем дело. Эти двери открываются наружу. Когда ты находишься внутри, достаточно толкнуть их рукой. Но, стоя здесь, мы обязаны произнести заветное слово или повеление. А ломиться в Ворота просто так бесполезно.
– Так что же ты будешь делать? – спросил Пиппин, нисколько не испугавшись грозно встопорщившихся бровей волшебника.
– Я постучу в Ворота твоей головой, Перегрин Тукк, – резко повернулся к нему Гэндальф. – Может, это их разжалобит! А если нет, постараюсь припомнить слово – но только при условии, что ко мне перестанут приставать с глупыми вопросами! Когда–то я знал все заклинания – эльфийские, человеческие, орочьи, словом, все, какими пользовались в таких случаях. Сотню–другую я и сейчас припомню без особого труда. Но думаю, хватит и двух–трех попыток. До тайного гномьего языка, которому гномы никогда никого не учат, дело не дойдет, так что не бойся, Гимли. Заветное слово – эльфийское, как и надпись. Иначе и быть не может.
Он снова шагнул к стене, тронул посохом серебряную звезду под наковальней и приказал:
Серебряные паутинки слегка померкли, но серая скала осталась безучастной.
Гэндальф еще и еще раз повторял заклинание, меняя порядок слов и вставляя новые; никакого результата. Тогда он принялся за другие, произнося их то громко и быстро, то мягко и неторопливо; потом перешел на отдельные эльфийские слова; но скала все так же неприступно уходила во мрак ночи. В небе белели бесчисленные звезды, ветер леденил лица и руки, а дверь все не поддавалась.
Снова Гэндальф подошел к стене, снова поднял посох и гневно повелел Воротам:
– Эдро, эдро!
Он ударил посохом по камню и повелел еще раз, теперь уже на Общем Языке:
