Текст книги "Звери Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Джон Норман
Звери гора

Глава 1. СЛИН

– Не за что даже ухватиться, – проворчал Самос.

Я валялся на широкой лежанке и бездумно смотрел в потолок. Мерцали огни факелов. Рядом на мягких шкурах лежало мое оружие. Закованная в кандалы рабыня уснула в ногах.

Ухватиться было не за что.

– Он может оказаться везде, – повторил Самос. – Он на планете, и это все, что мы про него знаем.

О кюрах вообще мало что известно. Говорят, что они очень кровожадны, обожают человечину и жутко честолюбивы.

– Как люди, – заметил в разговоре со мной Царствующий Жрец Миск.

Как все это началось, никто толком уже не помнит. Полагают, что несколько тысяч лет назад в ходе межплеменных войн кюры уничтожили собственную планету. К тому времени они достигли достаточно высокого технологического уровня и сумели вывести на орбиту стальные миры диаметром в несколько пасангов. После того как родная планета благополучно догорела, они устремились на поиски нового пристанища.

Сколько продолжался этот поиск – неизвестно. Как бы то ни было, стальные миры кюров добрались до планетной системы медленно вращающейся желтой звезды средних размеров, находящейся на периферии благодатной спиральной галактики.

Там они попытались основать новую цивилизацию. Одна из планет желтой звезды называлась Земля, другая – Гор.

Земля представляла собой обезумевший мир, движимый жадностью и страстью к самоуничтожению. Гор, напротив, был девственно чист и невинен. Его хозяева, Царствующие Жрецы, всеми силами пытались уберечь Гор от вторжения кюров.

– Безухий рядом, – негромко произнес Самос.

Я бездумно следил, как играют на потолке тени от дрожащего пламени факелов. Борьба Царствующих Жрецов с кюрами шла с переменным успехом. До сих пор зверям не удавалось по-настоящему закрепиться на Горе. Между тем изнурительная Война Гнезд подорвала могущество Царствующих Жрецов. Судя по всему, кюры этого еще не осознали.

Как только они убедятся в слабости Царствующих Жрецов, между стальными шарами начнется усиленный радиообмен, после чего из отворившихся шлюзов к ослабевшему Гору устремятся армады космических кораблей.

Между тем кюры, равно как акулы и слины, очень осторожные существа.

Из спрятанной в ожерелье шифровки мы узнали, что на Гор тайно прибыл один из самых влиятельных кюров по прозвищу Безухий. Сообщение весьма встревожило Самоса.

Для него появление Безухого однозначно свидетельствовало о начале военных действий. Такого же мнения придерживались и Царствующие Жрецы.

Им уже мерещились корабли кюров, несущиеся к Гору, наподобие страшных, безмолвных акул.

Но я так не думаю. Мне кажется, до вторжения еще далеко.

Хотя, конечно, Безухий прибыл для того, чтобы его подготовить. Если он узнает, как ослабли Царствующие Жрецы, и подготовит посадочные площадки, то Гору конец.

Безухий уже здесь.

– Он на Горе, – проворчал Самос.

Ну что ж, по крайней мере кюры сделали первый шаг. Хитрый и опасный, на Гор прибыл Безухий.

Я стиснул кулаки. Мы не знаем, как его найти.

И ухватиться нам не за что.

* * *

Лежащая в моих ногах рабыня пошевелилась, но не проснулась. Я приподнялся на локте и взглянул на утонувшую в мехах девушку. Она была очаровательна. Я протянул руку и сдернул с рабыни шкуру. Нет ничего прелестнее хорошей рабыни. Я с наслаждением любовался игрой теней на нежной смуглой коже. Роскошные темные волосы скрывали грубый ошейник. До чего же красивая девочка. И принадлежит она мне.

Рабыня сонно потянула на себя шкуру. Я схватил ее за руку и с силой рванул на себя.

– Господин! – задыхаясь от восторга завизжала девчонка.

Я перевернул ее на спину и жадно овладел ею.

– Господин! Господин! – повторяла она, вцепившись ногтями в мои плечи. – Я люблю тебя! Я люблю тебя!

Рабыню имеют, когда захотят и как захотят. Для этого они и существуют.

Она. прижалась щекой к моей груди.

Секс – один из приемов воздействия на рабыню. Им можно пользоваться, как кнутом и как пряником. Самое главное – уметь обращаться с женщиной. Секрет прост: нельзя ни на минуту забывать, что она тебе принадлежит. Потребность в подчинении заложена в женском подсознании. И настоящий хозяин всегда об этом помнит.

– Могу ли я произнести твое имя, господин? – взмолилась рабыня.

– Ну произнеси, – усмехнулся я.

– Я люблю тебя, Тэрл! – воскликнула девушка.

– Замолчи.

– Слушаюсь, господин, – прошептала она.

Я следил за игрой теней на потолке. Губы рабыни скользили по моей коже.

Жителей Гора можно судить и презирать. Они отвечают вам тем же.

Их можно ненавидеть за гордость и силу. Они будут жалеть вас за позор и слабость.

Безухий уже на Горе.

И я не знаю где.

Нет смысла быть внимательным и нежным с женщиной, которая тебе принадлежит.

Девушка по имени Велла принадлежала мне.

Я рассмеялся. Интересно, как бы она себя повела, если бы ей удалось вызвать у меня жалость?

Рабыня задрожала. Она по-прежнему целовала меня, но было видно, что она испугалась и пытается меня успокоить.

Какая же она маленькая и слабая. И красивая. Мне нравится, что она принадлежит мне безраздельно.

Нежность по отношению к рабыне? Никогда!

– Поласкай меня! – сказал я.

– Слушаюсь, господин, – прошептала невольница и принялась целовать и облизывать все мое тело.

Когда пришло время, я приказал ей остановиться и опрокинул ее на спину.

– О! – застонала она, впиваясь ногтями в мои плечи. В глазах ее застыли слезы.

– Господин, – захныкала рабыня, – умоляю, позволь мне произнести твое имя!

– Нет! – ответил я.

– Ну, пожалуйста! – просила девушка.

– Кто я для тебя?

– Мой господин и хозяин, – испуганно пролепетала она.

– Этого достаточно.

– Да, господин.

– Хватит болтать, – произнес я и овладел рабыней безжалостно и грубо, как и подобает настоящему мужчине.

Спустя четверть ана красотка совсем обезумела. Плечи мои кровоточили от ее ноготков, глаза невольницы закатились: запрокинув голову, она сотрясалась от пробегающих по телу судорог.

– Можешь говорить, – разрешил я.

– Господин! – завизжала девчонка. – Я твоя рабыня! Твоя навеки!

В такие моменты женщина по-настоящему прекрасна.

– Я люблю тебя, – исступленно шептала невольница, содрогаясь от рыданий. Из глаз ее катились слезы.

Я убрал прядь волос с ее лба. Нет ничего плохого в том, что мужчине нравится определенная рабыня.

Потом я вспомнил, что она предала Царствующих Жрецов и указала на меня врагам. В Тахари эта девчонка служила кюрам. В оазисе Девяти Колодцев она оклеветала меня на суде и посмела мне улыбнуться. А потом швырнула мне из окна башни пропитанный духами шелковый платочек, чтобы я не забыл о ней в безводных соляных шахтах Клима. Я вырвался из ада и сделал ее своей рабыней. Я привез ее из Тахари в Порт-Кар, в дом капитана и торговца Боска.

Здесь я и держал эту тварь. Без работы она не оставалась. Иногда я позволял ей спать в моих ногах.

– Я люблю тебя, господин, – прошептала она.

Я посмотрел на висящий на стене бич.

Девчонка задрожала. Ей уже не раз приходилось испытывать его на своей шкуре.

Неожиданно до моих ноздрей долетел запах слина. Я вскинул голову.

Дверь тихонько отворилась. Никогда не запираю двери в своем доме.

Я одним прыжком поднялся с лежанки, до смерти перепугав закованную в кандалы девушку.

В дверном проеме показалась морда горианского зверя.

Рабыня задохнулась от ужаса.

– Ни звука, – прошептал я и присел на корточки. Очевидно, скотину отвязали. Широкая треугольная голова просунулась в комнату. На мгновение в бешеных глазах отразился блеск факелов.

Здешние слины достигают в длину двадцати футов и весят около тысячи фунтов. Передо мной был одомашненный лесной слин. Шестиногая тварь припала к земле и обнажила два ряда острых клыков. На шее чудовища красовался кожаный ошейник, но повода в положенном месте не было.

Зверь сделал несколько шагов и замер.

Накануне я видел рядом с этим слином дрессировщика Бертрама из Людиуса. Тогда слин никак на меня не отреагировал. Очевидно, он еще не знал моего запаха.

Зверь не сводил с меня глаз. Дыхание его участилось, четыре передние лапы подобрались под шерстистое брюхо.

Его явно смущала моя неподвижность. Слин осторожно продвинулся еще на один фут. Теперь он находился на расстоянии прыжка.

Я старался ничем его не спровоцировать.

Слин настороженно взмахнул хвостом.

Я медленно вытянул руку и ухватил край шкуры.

Слин угрожающе зарычал. Хвост замер в напряженном положении, уши прижались к морде.

В следующую секунду, скрежеща когтями по каменным плитам пола, чудовище бросилось вперед. Девушка завизжала. Я хлестанул его шкурой по морде и перекатился через лежанку. Слин с диким ревом разорвал шкуру пополам и отбросил ее в сторону.

Я рассмеялся победным смехом воина. В руках у меня был боевой топор Торвальдсленда.

– Давай, дружок! – сказал я. – Теперь потягаемся.

Это был отважный и благородный зверь. Думаю, те, кто презирает слинов, просто их не знают. Кюры, кстати, относятся к слинам с большим уважением, что само по себе много значит.

Рабыня зашлась диким визгом.

Я молниеносно раскрутил топор и рубанул слина по голове. Череп зверя треснул. Слин рухнул на передние лапы, и я тут же рассек ему шею мощным широким ударом.

– Красивое животное, – произнес я, вытирая с лица кровь слина.

За дверью послышались крики и топот, спустя мгновение в комнату вбежали Турнок, Клит, Публий, Таб и другие. Все были вооружены.

– Что случилось? – крикнул Турнок.

– Задержите Бертрама из Людиуса, – сказал я.

Несколько человек побежали исполнять приказ.

Вырезав кинжалом сердце слина, я рассек его на несколько частей и раздал своим людям. Каждый сделал по нескольку глотков горячей крови. Охотничий ритуал требует пить кровь из пригоршни.

– Бертрам из Людиуса исчез, – доложил старший повар Публий.

Другого я и не ожидал.

Я посмотрел на колыхающуюся в ладонях кровь. Старинное предание гласит, что если увидишь себя черным – умрешь от болезни, если отражение будет красным и неровным – погибнешь в бою, если разглядишь в крови седого старца – будешь жить долго и оставишь после себя детей.

Слин не захотел со мной говорить. Я вглядывался в горячую густую жидкость, но ничего, кроме крови, не видел. Слин не хотел или не мог со мной говорить.

Я поднялся на ноги.

Больше не буду смотреть на кровь слина. Лучше смотреть в глаза людей.

Я вытер ладони о бедра и взглянул на обезумевшую от страха обнаженную девушку.

– Бертрам из Людиуса подошел к часовому, – продолжал свой рассказ Публий, – оглушил его и с помощью крюка и веревки перелез через стену.

– Там ему и конец, – заметил кто-то. – Тарларионы о нем позаботятся.

– Нет, – покачал головой я. – Его наверняка поджидала лодка.

– Далеко он все равно не уйдет, – сказал Турнок.

– Даю голову на отсечение – он уже улетел из города на тарне, – сказал я. – Гнаться за ним бесполезно. Отдыхайте дальше.

Люди гурьбой двинулись к выходу.

– Что делать со зверем? – спросил Клит.

– Пусть лежит, – проворчал я. – Мне надо побыть одному.

Я закрыл дверь, и мы с рабыней остались наедине.

Прикованная к лежанке девушка выглядела несчастной и испуганной.

– Ну что, крошка, продолжаешь служить кюрам? – спросил я.

– Нет, господин! – воскликнула она. – Как ты мог подумать?

– Кто сегодня наводил здесь порядок?

– Я, господин, – пролепетала она. Как правило, девушка, которую оставили на ночь, с утра прибирается в комнате.

– На колени! – приказал я.

Она соскользнула с лежанки и опустилась на окровавленный пол.

– В позу! – приказал я.

Она немедленно приняла позу наслаждения. Села на пятки, широко развела колени, положила руки на бедра и откинулась на спину. Я видел, что ей стало по-настоящему страшно.

Я присел рядом.

– Господин? – в ужасе произнесла она.

Я навалился на рабыню и овладел ею на залитом кровью полу. Я ласкал ее прекрасное, беззащитное тело, и она постепенно начала отвечать мне.

– Значит, продолжаешь работать на кюров?

– Нет, господин! Нет!

Тело ее содрогалось в любовных судорогах. Бедра дрожали.

– Да, – сказал я.

– Нет!

– Зверь шел по моему запаху.

– Я тут ни при чем! – завизжала рабыня. – Пожалуйста, не заставляй меня отдаваться тебе таким способом, – пролепетала она.

– Говори! – приказал я.

– Пожалей меня!

– Говори!

– Я относила одежду в стирку, – сказала она. – Я должна была положить твою тунику вместе с другими.

Невольница выгнула спину и попыталась вырваться. Для девушки она была очень сильной. Я вдавил ее голову в лужу крови и процедил:

– Никуда ты не денешься. Ты моя.

– Знаю, – торопливо произнесла рабыня, – Знаю.

– Дальше, – потребовал я.

– О! – застонала она. – Господин, умоляю тебя! Отпусти!

– Продолжай.

– Меня обманули, – разрыдалась рабыня. – Бертрам из Людиуса меня выследил. Я решила, что он просто подглядывает за мной. Мужчины часто любуются молоденькими невольницами.

– А тебе, сучка, это понравилось?

– Да, господин, – простонала девушка. – Я ведь рабыня.

– Продолжай.

– Умоляю тебя, господин! – Девчонка вцепилась мне в плечи. – Мне действительно было приятно. Он красивый, сильный, он горианин, а я всего лишь рабыня. Я думала, что он попросит у тебя меня и ты ему не откажешь!

Последнее было правдой. Если бы мой гость проявил интерес к рабыне Велле, бывшей землянке по имени Элизабет, я бы не задумываясь отдал ее ему на всю ночь. И, останься он ею недоволен, я бы велел высечь ее плетьми.

– Он заговорил со мной, – сбивчиво рассказывала девушка, – и я тут же опустилась на колени. Он сказал, что я хорошенькая, и это мне понравилось.

На Горе женщине сложно заслужить одобрение мужчины. Тем более рабыне. Здесь никогда не похвалят девчонку из простой вежливости. Чтобы услышать комплимент, ей надо вывернуться наизнанку. Зато, когда девушку хвалят, она по-настоящему счастлива, ибо в душе каждой настоящей женщины горит одно-единственное желание – угодить мужчине.

– «Знаешь ли ты, кто я такой?» – спросил он. «Конечно, господин, – ответила я. – Ты Бертрам из Людиуса, гость моего хозяина». «Твой хозяин ко мне очень добр, – сказал он. – Я хочу сделать ему подарок». «Чем я могу тебе помочь, господин?» – спросила я. «Я хочу заказать твоему хозяину хорошую куртку или накидку из шкуры снежного слина, – сказал он. – В Людиусе есть мастера, которые могут пошить великолепную вещь. С золотыми нитками и потайными карманами. В такой одежде ему будет удобно сидеть в седле тарна».

– В Порт-Каре мало кто знает, что я тарнсмен, – перебил ее я. – И Бертраму я никогда об этом не говорил.

– Об этом я не подумала, господин.

– Тебе не пришло в голову, что это странный подарок со стороны торговца и моряка?

– Простите меня, господин, – взмолилась девчонка. – Наверняка кто-нибудь рассказал ему, какой вы отважный тарнсмен. К тому же такой подарок обычен для людей, приехавших с севера.

– Бертрам из Людиуса не мог знать, что я тарнсмен, – повторил я. – Мне кажется, что он работает на кюров.

Я сделал резкое и грубое движение, и она сладостно застонала. По телу рабыни струился горячий пот.

– Если не ошибаюсь, – добавил я, – он не единственный, кто на них здесь работает.

– Нет! – завопила она. – Нет!

Я все-таки заставил ее отвечать на мой движения. Девчонка хрипло стонала.

– Он забрал мою тунику, чтобы снять размеры для зимней куртки из меха снежного слина, так?

– Да! – выкрикнула она. – Но только на одну минуту! Только на одну минуту!

– Дура!

– Меня обманули!

– А может, ты все-таки работаешь на кюров?

– Нет! – заплакала она и попыталась подняться, но я снова вдавил ее плечи в лужу крови.

– Даже если ты действительно на них работаешь, красотка, не забывай, что ты моя рабыня.

– Да, господин, – простонала она, мотая головой из стороны в сторону. – Туника была у него всего одну минуту.

– И ты все время ее видела?

– Нет, – ответила девушка. – Он велел подождать в коридоре.

Я рассмеялся.

– Всего одну минуту, – повторила рабыня.

– Этого достаточно, чтобы просунуть тунику между прутьев решетки и прошептать слину, что это его враг.

– Прости меня!

Я пронзал ее снова и снова, пока она окончательно не обезумела. От некогда цивилизованной девушки не осталось и следа. В луже крови содрогалась от страсти закованная в ошейник рабыня.

Я поднялся, а она осталась лежать рядом с разрубленной головой слина.

Мои пальцы снова стиснули рукоятку огромного боевого топора Торвальдсленда.

Девушка смотрела на меня округлившимися от ужаса глазами. Она инстинктивно подняла одно колено и попыталась прикрыть лицо цепью.

– Не убивай меня, господин! – взмолилась она. – Я твоя рабыня.

Я поудобнее перехватил топор.

Девушка покорно вытянулась на окровавленном полу и положила руки вдоль тела ладонями вверх. Женские ладони очень мягкие и нежные.

– Я совсем ничего не знаю про слинов, – сказала она. – Я думала, их используют только при охоте на табуков.

«Все равно она не имела права давать кому попало одежду хозяина, – подумал я. Тем более что в доме находился слин».

– Значит, он взял мою тунику. Почему ты мне об этом не рассказала?

– Он предупредил, что подарок должен быть сюрпризом.

Я посмотрел на слина и рассмеялся.

– Туника была у него всего одну минуту, – жалобно повторила она.

Из холла донесся удар корабельного колокола, затем послышались шаги, и наконец в дверях показался Турнок.

– Тебя приглашают в дом Самоса, – объявил он.

– Пусть приготовят лодку, – распорядился я.

– Слушаюсь, капитан! – откликнулся Турнок и скрылся.

Бросив топор, я умылся водой из бурдюка и надел новую тунику. Затем сам завязал сандалии и перебросил через левое плечо перевязь с адмиральским палашом.

– Ты не захотел, чтобы я завязала тебе сандалии, – печально произнесла рабыня.

– Тебе есть чем заняться, – проворчал я.

Девчонка поползла по полу, пытаясь поцеловать мои ноги.

– Прости меня, господин! Меня обманули!

– В Порт-Каре утро, – напомнил я.

Она прижалась лицом к моим стопам.

– Если я не искуплю своей вины, господин, – пролепетала она сквозь слезы, – вели посадить меня на кол.

– Не сомневайся, – бросил я и вышел из комнаты.

Глава 2. ПОСЛАНИЕ НА ДРЕВКЕ КОПЬЯ. МОЙ РАЗГОВОР С САМОСОМ

– Наглость кюров переходит все границы, – сказал Самос.

Он сидел, – скрестив ноги, перед низким столиком, на котором стояли кубки с дымящимся горячим черным вином, блюда с ломтями жареного боска, запеченные яйца вула, а также вазочки с соусами и приправами.

– Как сказать, – пробубнил я в ответ. Не люблю говорить с полным ртом.

– Для них война – развлечение, – вздохнул Самос. – Равно как и для некоторых людей, – добавил он мрачно.

– Я бы не стал утверждать, что все кюры относятся к войне одинаково, – заметил я. – Для воинов это, конечно, очередная потеха, но для большинства война остается серьезным и ответственным делом.

– Вот бы все люди так думали, – проворчал Самос.

Я улыбнулся и запил яйцо добрым глотком горячего черного вина, приготовленного из растущих на склонах Тентиса бобов. Это вино здесь весьма ценится. На Горе за попытку контрабанды бобов можно поплатиться жизнью.

– Было время, – произнес я, – когда кюры хотели уничтожить Гор, чтобы проложить дорожку к Земле, которая, безусловно, понравилась бы им гораздо меньше. Готовность пойти на такое дело не увязывается с образом гордых, независимых зверей. Здесь все не так просто. Скорее всего, кюры ведут сложную игру. Своим посланием они пытаются придать нашим мыслям нужное направление.

– Ты думаешь? – прищурился Самос и вытащил из кармана длинную шелковую ленту, какими обычно перехватывают волосы невольницы.

– Приведи девчонку! – приказал он стражнику.

Спустя минуту в зал втолкнули молодую светловолосую женщину в короткой тунике.

Мне частенько приходилось трапезничать в этом помещении. Пол комнаты представлял собой огромную мозаичную карту.

Странно, но девушка ничуть не походила на рабыню.

– Она говорит на варварском языке, – заметил Самос.

– Зачем меня так одели? – сердито спросила она по-английски.

– Я знаю этот язык, – сказал я.

– Вы умеете разговаривать по-человечески? – раздраженно поинтересовалась блондинка и вполголоса добавила: – Придурки.

– Если хочешь, я могу с ней побеседовать, – сказал я Самосу.

Он кивнул.

– Я говорю по-английски, – произнес я на этом странном прекрасном языке.

– Почему меня одели в это тряпье? – тут же завизжала она, одергивая тунику, словно пытаясь спрятать под ней свои стройные ножки. – Мне не дали никакой обуви! А как вы объясните вот это? – Женщина ткнула пальцем в железное кольцо не шее. Шея, к слову сказать, у нее была белая и соблазнительная.

Самос швырнул ей ленту.

– Надень, – сказал я.

– Когда меня отпустят? – спросила блондинка, но, увидев глаза Самоса, поспешно перехватила лентой волосы. При этом ей пришлось поднять руки, коротенькая туника задралась еще выше, а груди приятно заколыхались под тканью. Девушка покраснела.

– В таком виде ее привезли, – произнес Самос. – Разве что на ней были какие-то варварские наряды.

Он махнул стражнику, и тот вывалил из мешка синие джинсы и фланелевую футболку. Не зная, что это ее одежда, я бы посчитал, что эти вещи принадлежали мужчине.

Девушка кинулась к своему добру, но стражник упер ей в грудь древко копья.

Здесь же находились и простенькие коричневые туфли, тоже мужского фасона, однако слишком маленькие для мужчины.

Я взглянул на ее крошечные ступни, полные грудки и стройные ноги. В невольничьей тунике скрыть свой пол гораздо труднее.

Рядом с туфлями валялись короткие синие носки.

Кажется, девчонка сообразила, что церемониться с ней никто не собирается.

– Мое платье очень короткое! – возмущенно произнесла она. – Мне стыдно.

– Сейчас на тебе женская одежда, – сказал я. – В отличие от этого. – Я ткнул пальцем в лежащие на полу тряпки. Поверх всей кучи красовались трусики и лифчик.

Блондинка густо покраснела.

– Верните мне мои вещи.

– Вот так она была одета, – повторил Самос, имея в виду ленту. – Давай сюда, – сказал он и протянул руку.

Девушка поняла без перевода и выдернула ленту из волос. Я видел, какими глазами смотрел на нее стражник, и улыбнулся. Парню не терпелось загнать ее в клетку для арестованных и там кое-чему поучить.

– Подай копье, – приказал Самос стражнику.

Он уже объяснил, как следует читать подобные послания. Тем не менее мне было интересно понаблюдать за процессом. Самос намотал ленту на древко копья.

Когда готовят послание, отрезок ткани наматывают диагонально на какой-нибудь цилиндрический предмет, вроде маршальского жезла или древка копья. При этом края ленты накладываются друг на друга. Затем пишется сам текст. После того, как ленту смотают, прочесть ничего невозможно, буквы распадаются на отдельные бессмысленные черточки. Получателю необходимо намотать ленту на равный по толщине цилиндрический предмет, и смысл послания восстанавливается. Мало кому придет в голову, что причудливый узор на ремешке или ленточке для волос может содержать важную информацию.

Похоже, землянка начала кое-что соображать.

– Так это письмо? – спросила она.

– Да, – ответил я.

– И что в нем говорится?

– Тебя это не касается.

– Но я хочу знать.

– А плетей отведать ты не хочешь?

– Не хочу.

– Тогда прикуси язык.

Девчонка замолчала, но кулачки стиснула.

Я прочел послание. «Приветствую тебя, Тэрл Кэбот. Жду на краю света. Зарендаргар. Народный генерал».

– Это Безухий, – нахмурился Самос. – Генерал кюров.

– Что значит Зарендаргар? – спросил я. – Попытка передать на горианском какое-то кюрское понятие?

– Да, – проворчал Самос. – Кюры не люди, а животные. Их звуки не передаются нашим алфавитом. Все равно что записывать звериный рык. У нас и букв-то подходящих нет.

– Верните меня на Землю! – требовательно произнесла девушка.

– Она еще девственница? – спросил я.

– Да, – кивнул Самос. – Ее пока даже не заклеймили.

– Какое будете ставить клеймо? – поинтересовался я.

– Обычное клеймо кейджеры, – пожал плечами Самос. – Какое еще ей ставить?

– Чего вы там бормочете? – раздраженно произнесла девушка. – Верните мне мои вещи.

Она попыталась сделать шаг вперед, но древко копья снова уперлось ей в грудь.

Похоже, на Земле она привыкла к тому, что ее капризы исполняются немедленно. На Горе таким тоном лучше с мужчинами не разговаривать.

– Верните меня на Землю! – повторила она.

– Бросить в клетку и продать при первой возможности, – распорядился Самос.

– Что он сказал? – спросила девушка.

– Заклеймить? – уточнил стражник.

– Да, обычным клеймом.

– Что он сказал? – завизжала землянка.

Стражники подхватили ее под руки. Я вдруг подумал, что стандартное клеймо кейджеры будет очень хорошо смотреться на ее бедре.

– На левой ноге, – предложил я.

– Конечно, на левой, – подтвердил Самос.

Правши предпочитают иметь рабынь с клеймом на левом бедре. Так его удобнее ласкать.

– Отдайте мне мою одежду! – потребовала девушка.

Самос посмотрел на лежащие на полу тряпки и брезгливо поморщился.

– Сжечь.

– Нет! – в ужасе закричала землянка, когда один из стражников швырнул барахло в пылающий камин. Второй стражник крепко схватил ее за руку.

– Что они собираются со мной сделать?

– Тебя отведут в клетку.

– Какую еще клетку?

– Там тебя разденут и заклеймят.

– Заклеймят? – переспросила она. По-моему, девушка еще не поняла, о чем идет речь. Ничего, скоро разберется.

– Мне показалось, ты сказал, что меня заклеймят, – с неуверенной улыбкой произнесла землянка.

– Именно так.

– Нет! – завизжала она. – Это невозможно!

– Еще как возможно, – усмехнулся я. – Вначале тебя изнасилуют и посадят в клетку. Когда научишься быть женщиной, тебя продадут.

– Нет! – забилась в истерике девушка. – Нет!

– Уведите, – поморщился Самос.

Стражники поволокли ее к выходу.

– Подождите! – закричала она, пытаясь вырваться из цепких рук охранников.

Самос поднял руку. Стражники остановились.

– Как называется это место? – спросила девушка, глядя на нас дикими глазами.

– Гор, – ответил я.

– Не может быть! – воскликнула она. – Такой планеты не существует. Гор – это страшная сказка.

Я улыбнулся. Девчонка в ужасе оглянулась на стоящих у дверей воинов. Потом застонала, ощутив на шее железное кольцо.

– Нет! – разрыдалась она. – Что угодно, только не быть женщиной на Горе!

Я пожал плечами.

– Вы же пошутили, правда? – с надеждой в голосе спросила она.

– Нет.

– На каком языке здесь говорят?

– А как ты думаешь?

– Неужели на горианском? – со страхом пролепетала она. – И мне придется его учить?

– Причем очень быстро, – сказал я. – Гориане не отличаются терпением.

– Горианский язык… – начала она.

– Это язык твоих хозяев. Ты еще не поняла, что стала рабыней?

– Нет! – закричала она. – Нет! Нет!

– Уведите, – раздраженно махнул рукой Самос и уставился на ленту, которой были перехвачены светлые волосы землянки.

Вопли блондинки неожиданно стихли. Очевидно, кто-то из стражников хорошенько ее двинул. Рабыням редко разрешается кричать. Как правило, это не возбраняется только во время клеймения.

Я постарался выбросить эту девчонку из головы. В конце концов, она всего лишь рабыня. Ее история свободной женщины закончилась. Началась история красивой невольницы.

Самос задумчиво смотрел на снятую с древка ленту. Теперь она ничем не походила на тайное послание. Обыкновенная лента для волос с причудливым и непонятным узором.

«Приветствую тебя, Тэрл Кэбот, – вспомнил я текст послания. – Жду на краю света. Зарендаргар. Народный генерал».

– Наглые твари, – проворчал Самос.

Я пожал плечами.

– Нам было не за что ухватиться. Теперь у нас есть это, – он кивнул на ленту. – Вот тебе и зацепка.

– Не говори, – сказал я.

Мы весьма примерно представляли, где следует искать конец света. Поговаривали, что он находится за Косом и Тиром, на противоположном берегу Тассы. Еще ни один человек не возвращался оттуда живым. Некоторые утверждали, что у Тассы вообще нет другого берега. Зеленые волны уходят в бесконечность, блестя под солнцем и заманивая моряков и героев все дальше и дальше. Постепенно люди погибают, и лишенные гребцов корабли плавно покачиваются под палящим солнцем. Проходят годы, может быть, столетия, прочное корабельное дерево рассыхается, в корпусе возникают течи, и суда, одно за другим, исчезают в бездонной пучине.

– Корабль готов, – произнес Самос, пристально глядя мне в глаза.

Согласно древним земным преданиям, которые конечно же на чем-то основывались, край света охраняют засевшие в зубчатых скалах чудовища. Торчащие из воды горы способны выдернуть из корабля все гвозди. По другим сведениям, край света – это действительно обрыв, с которого можно сорваться. Свирепые ветры разрывают корабль на части задолго до того, как он достигнет дна пропасти. В гигантских водоворотах к востоку и к западу от Тира нередко попадаются обломки кораблей, пытавшихся пробиться в эти гиблые места.

– Корабль готов, – повторил Самос, не сводя с меня взгляда.

Направляющийся на край света корабль строил безумный и почти совсем слепой Терсит, которого все на Горе презирали, а Самос почитал за гения. Я считал его сумасшедшим. Может, он был еще и гением, не знаю. Во всяком случае, корабль Терсита отличался от остальных горианских судов глубоким килем и квадратным корпусом. Таран размещался необычно высоко и поражал неприятельское судно не под водой, а на уровне ватерлинии. Весла были огромны, на одном весле сидело несколько гребцов, что тоже было весьма непривычно.

В Порт-Каре над этим кораблем потешались в открытую, но Терсит не обращал на злопыхателей ни малейшего внимания. Он трудился самозабвенно, вникал во все детали, ел мало и торопливо и спал прямо на верфи. Специалисты утверждали, что глубокий киль не позволит кораблю развить большую скорость, что две мачты – большая помеха в сражении, а огромные весла нарушают принцип рычага. И вообще, если несколько человек гребут одним веслом, каждый второй обязательно будет волынить. И что за смысл таранить противника над водой?

Я не специалист морского дела, я – капитан этого корабля. С моей точки зрения, корабль был неуправляем, неуклюж и неповоротлив. В лучшем случае его можно использовать как баржу в составе хорошо охраняемого конвоя. На боевой фрегат, которому предстояло схлестнуться со стремительными, подвижными и маневренными пиратскими судами – а ими кишат сверкающие воды Тассы, – он никак не тянул. До края света на такой посудине не добраться вовек.

Так или иначе, корабль Терсита был крепок и надежен. С берега он смотрелся настоящей громадиной. Выбирая место для строительства, Терсит учел все: нос корабля смотрел в сторону Коса и Тира, туда, где находился край света.

– Глаза еще не нарисованы, – заметил я, – Корабль не живой.

– Нарисуй, – пожал плечами Самос.

– Это должен сделать Терсит, – возразил я. – Он строил корабль.

Если у корабля нет глаз, значит, он слеп. Горианские моряки относятся к своим судам, как к живым существам. Некоторые считают это предрассудком. Между тем в море люди часто ощущают присутствие некой скрытой и необъяснимой реальности. Моряки не могут да и не считают нужным рассказывать о своих впечатлениях. Мне тоже приходилось испытывать нечто подобное. Как правило, это ощущение возникает ночью, когда на палубе никого нет, а в небе тускло сияют горианские луны. Кажется, что корабль, море и весь мир – живые существа. На Горе окружающий мир воспринимается живо и чувственно, в отличие от рациональной, всезнающей Земли. Природа говорит только с теми, кто готов ее слушать.