Текст книги "Секреты Штази. История знаменитой спецслужбы ГДР"

Автор книги: Джон Кёлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 44 страниц)

Пойман!

Наблюдение за Гийомом продолжалось весь 1973 год, однако без каких-либо конкретных результатов. Несмотря на то, что поведение Гийома вызывало все больше подозрений, наблюдение за ним на рабочем месте не велось. Время шло. Наступил новый, 1974 год, и наконец в конце января министр внутренних дел вызвал Ноллау, главу ведомства по охране конституции, и потребовал от него решительных действий. Ноллау запросил санкцию на арест Гийома у генерального прокурора ФРГ Зигфрида Бубака. Однако факты, изложенные в рапорте, были столь неубедительны, что Бубак отклонил эту просьбу. Вместе с тем он приказал передать дело и всю касающуюся его информацию в федеральное криминальное ведомство. В качестве правительственного правоохранительного органа эта организация была абсолютно открытой для контроля как со стороны министра внутренних дел, так и со стороны генерального прокурора. Теперь за Гийомом наблюдали совместно сотрудники федеральной уголовной полиции и контрразведки. В апреле шпион снова взял короткий отпуск и провел его в Южной Франции. И опять «колпак», надетый на него уже двумя ведомствами, не дал никаких результатов. Когда супруги Гийом вернулись домой, сотрудники уголовной полиции забеспокоились, как бы шпион не догадался, что за ним ведется слежка, не попытался удрать в ГДР. Они убедили генерального прокурора Бубака запросить у федерального суда ордер на арест Гюнтера Гийома и его жены.

В 6.32 утра 24 апреля 1974 года четверо детективов уголовной полиции постучали в дверь квартиры Гийома, которую открыл восемнадцатилетний сын шпионов Пьер. Он думал, что это разносчик пекарни принес к завтраку свежие булочки. Вместо булочек он увидел четырех полицейских с ордерами на арест его родителей. Гюнтер Гийом только что побрился и еще не успел выйти из ванной. Когда ему объявили, что он арестовывается по обвинению в шпионаже, он выпалил: «Я офицер Национальной народной армии ГДР и сотрудник министерства государственной безопасности. Я прошу уважать мою честь как офицера». Это признание было очень своевременным, и сотрудники, производившие арест, вздохнули с облегчением, ибо до этого момента они действовали лишь на основании косвенных улик. При обыске были обнаружены фотоаппарат для микросъемок и фотоаппарат, замаскированный под наручные часы. Супруги Гийом вышли из квартиры в наручниках, оставив позади ошеломленного сына, который ничего не знал о шпионской деятельности своих родителей и о том, что его отец является капитаном министерства госбезопасности ГДР.

Падающие звезды

Тем же утром канцлер Брандт вернулся в Бонн из Каира, где он встретился с президентом Египта Садатом. В аэропорту его ожидал министр внутренних дел Геншер, сообщивший об аресте Гийома. Весть об этом распространилась по западногерманской столице со скоростью лесного пожара. Сотрудники ведомства федерального канцлера пытались принизить значение Гийома, пока журналисты не приперли их к стенке при помощи справочника, из которого явствовало, что Гийом относился к числу шестидесяти самых влиятельных советников из штата в 279 сотрудников. Бывший глава этого ведомства, Эмке, который за четыре года до этого безграмотно провел допрос Гийома, а теперь занимал пост министра почт и телекоммуникаций, с репортерами встретиться отказался. Дело Гийома стало причиной одного из самых далеко идущих по своим политическим последствиям скандалов за всю послевоенную историю Западной Германии.

Этот скандал не утихал в течение многих недель, прочно оккупировав страницы газет. Каждый день появлялись заголовки со все новыми разоблачениями, включая шокирующие истории о том, как Гийом выступал в роли сутенера для канцлера. Давно уже ходили сплетни, что Брандт часто изменяет своей жене. Поговаривали также, что канцлер никак не относился к числу лиц, равнодушных к крепким напиткам, в силу каковой привычки и заработал себе прозвище «Вилли-бренди» еще в свою бытность бургомистром Западного Берлина.

Что касается Брандта, более неудачного времени для скандала выбрать было нельзя. Лауреат Нобелевской премии мира уже давно подвергался ожесточенной критике за провалы во внутренней политике. В марте его партия потерпела чувствительное поражение на местных выборах в Гамбурге, традиционном оплоте социал-демократов. По случайному совпадению тогда же в очень трудном положении оказался и другой лидер западного мира. По другую сторону Атлантики Ричард Никсон изо всех сил цеплялся за президентское кресло, в то время как уотергейтский скандал приобретал все более широкий размах.

6 мая 1974 года Вилли Брандт подал в отставку с поста канцлера Западной Германии. В заявлении, зачитанном по общенациональному телевидению, он сказал, что уходит «из уважения к неписанным правилам демократии, а также для того, чтобы не дать втоптать в грязь мою политическую и личную репутацию». Очевидно, имелись в виду слухи о том, что Гийом угрожал предать гласности наиболее пикантные подробности частной жизни Брандта, если его не освободят и не отпустят в ГДР. Говоря о сообщениях, в которых утверждалось, будто все это время он подвергался шантажу со стороны своего бывшего помощника, канцлер сказал: «Что бы там об этом ни писали, думать о том, что федерального канцлера Германии можно шантажировать, – совершеннейший абсурд. Со мной, во всяком случае, этого не случилось». 16 мая Брандта сменил Гельмут Шмидт, также социал-демократ.

Через девятнадцать месяцев после отставки Брандта, 15 декабря 1975 года, Гюнтера Гийома признали виновным в государственной измене и приговорили к тринадцати годам тюрьмы. Его жена Кристель получила восемь лет за государственную измену и соучастие в шпионаже. Перед тем как объявить приговор, председатель верховного земельного суда в Дюссельдорфе Герман Йозеф Мюллер сказал, что шпион с учтивыми манерами «поставил под угрозу весь западный оборонительный союз». Судья подтвердил, что Гийом передал Восточному Берлину секретные письма президента Никсона Брандту, в одном из которых речь шла о встрече с французским министром иностранных дел Мишелем Жобером. После вынесения приговора пресс-секретарь правительства Клаус Бёллинг заявил, что супругов Гийом не будут обменивать на западных шпионов, сидящих в восточно-германских тюрьмах. Однако в октябре 1981 года Гюнтер Гийом был освобожден в обмен на восьмерых западногерманских шпионов, отбывавших длительные сроки тюремного заключения. Его жену Кристель обменяли семью месяцами раньше на шестерых человек, и она присоединилась к своему сыну и матери, которые вскоре после суда перебрались в Восточный Берлин.

Добро пожаловать, герои

По возвращении Гийом, разумеется, первым делом явился в министерство госбезопасности, где его уже поджидал с распростертыми объятиями генерал-лейтенант Маркус Вольф, начальник разведки. «Добро пожаловать домой, Гюнтер», – сказал Вольф, и его лицо расплылось в широкой улыбке. Эрих Мильке подарил Кристель Гийом букет красных роз. Эту сцену увековечили на пленку, но широкая общественность увидела ее лишь после падения коммунистического режима в 1990 году: фильм покоился в архиве Штази.

Супругов Гийомов, что называется, осыпали почестями. Гюнтеру присвоили звание подполковника. Глава государства Эрих Хонеккер вручил шпиону и его жене высшие награды ГДР, ордена Карла Маркса. Им также дали в пожизненное пользование государственную виллу, расположенную на участке площадью в четверть акра в живописной озерной местности северо-восточнее Берлина. Коммунистический режим сделал все, чтобы его знаменитые «разведчики мира», как называл своих шпионов Маркус Вольф, ни в чем не нуждались. Капитанская зарплата Гийома составляла 1425 восточных марок в месяц плюс надбавка за риск в 250 марок. Эти деньги с июня 1956 года переводились на счет Гийома, который разбух теперь до 500 000 марок, и это без учета процентов. Для человека, которому так и не удалось закончить среднюю школу, это был невиданный успех.

Кристель Гийом недолго пользовалась этими благами. Вскоре Гюнтер, которому было уже пятьдесят четыре года, развелся с ней и женился на медсестре, которая была на двадцать лет моложе его. До ухода на пенсию в 1989 году Гийом преподавал в разведшколе Штази. Он читал там лекции три раза в неделю. Его сын, который провел свое детство и юность в Западной Германии, так и не смог приспособиться к коммунистической действительности. В феврале 1988 года Пьер, которому был уже 31 год, подал официальное заявление о предоставлении выездных виз для себя, жены и двух маленьких сыновей. Отец назвал его предателем, а Штази установила за ним наблюдение как за «врагом народа». На Пьера оказывалось сильное давление с целью принудить его остаться. В ход пускались угрозы и обещания материальных благ, возможности определить детей в привилегированную школу, регулярного выезда за границу. Пьер упорно стоял на своем, и в марте ему с семьей позволили уехать в ФРГ, где они с разрешения соответствующих органов стали жить под другими именами.

В 1993 году Гюнтер Гийом опять оказался в том же зале суда заседаний, где его судили восемнадцать лет назад. На этот раз он выступал свидетелем на процессе своего прежнего шефа, Маркуса Вольфа, которого обвиняли в измене. Теперь Гийом охотно отвечал на вопросы, касавшиеся его шпионской карьеры. Он во всех подробностях описал аферу с двумя дипломатами в Норвегии, о которой молчал на своем процессе. Два года спустя этот коммунистический шпион, из-за которого ушел в отставку германский канцлер, скончался от инфаркта.

Шпион-контрразведчик

В ведомстве по охране конституции Клаус Курон пользовался авторитетом как у своих подчиненных, так и у начальства. Он поступил на работу в центральный аппарат этого ведомства в Кельне в 1962 году, отслужив срок в федеральной пограничной полиции. Благодаря своему служебному рвению и уму он быстро продвигался по служебной лестнице, хотя и не имел аттестата о среднем образовании, и стал начальником четвертого отдела БФФ – федерального ведомства по охране конституции. Его отделение работало с «продавцами». Так называли агентов, которые сначала работали на Штази, но затем вынуждены были перейти на сторону БФФ. Это было одно из самых секретных подразделений контрразведки.

Годами начальство не могло нахвалиться Куроном, однако на его зарплате это никак не отражалось. Он даже достиг потолка в 4000 марок, или 1170 долларов в месяц. Этого было достаточно для выплаты взносов за скромный дом, купленный в рассрочку, и поездок на отдых в Альпы или Испанию с женой Агнесс и четырьмя сыновьями. Отсутствие диплома закрыло перед Куроном дорогу к дальнейшему повышению по службе. Ему нужно было учиться в специальной академии государственной службы, однако он слыл незаменимым работником и начальство не отпускало его на учебу. Курон все более разочаровывался в жизни, видя как менее способные и инициативные коллеги получали должности, которые по праву должны были бы принадлежать ему.

Разочарование и алчность Курона в конце концов привели к тому, что осенью 1981 года он бросил письмо в почтовый ящик постоянного представительства ГДР в Бонне. Это письмо было в своем роде заявлением с просьбой о принятии на новую работу, первым шагом опытного контрразведчика к измене. Курон написал, что он готов работать на Штази, и если имеется нужда в его услугах, то об этом следует сообщить на частотах, используемых Штази в утренних передачах. Он будет слушать эту передачу в 8 часов утра. В письмо он вложил банкноту, первые пять номеров которой нужно было зачитать в начале передачи. Оставшиеся числа будут означать дату и место встречи. Время встречи – полдень. Он назвал три возможных места встречи: первое – дом, где родился Моцарт, в австрийском Зальцбурге; второе – так называемый театральный мол на северной оконечности Цюрихского озера в Швейцарии; и третье – статуя писающего мальчика в центре Брюсселя.

Через несколько дней после «подачи заявления о принятии на работу» Курон услышал опознавательный номер, вслед за которым последовали числа, устанавливавшие дату встречи на 24 октября перед статуей писающего мальчика в Брюсселе. Курон пришел вовремя, однако представитель Штази так и не появился. Позже ему рассказали, что сотрудники Штази, подозревая ловушку, наблюдали за этим местом и сфотографировали его. То, что случилось дальше, было похоже на кошмар, с которым разведчикам приходится сталкиваться не так уж редко. Раздраженный Курон позвонил в центральный аппарат МГБ и спросил, почему никто не пришел. Оперативный дежурный занес его звонок в специальный журнал и повесил трубку.

Контакт был установлен в конце июня в Австрии, где Курон выдал первого из многих агентов Щтази, ставших двойниками и работавших на его ведомство. Ему выдали S 000 марок наличными и присвоили псевдоним «Штерн» (Звезда). В октябре Курон и его жена прибыли в Австрию, где их встретил полковник Гюнтер Нельс из разведки, отвечавший за контрразведку. Нельс вручил Курону дипломатический паспорт и отвез его с женой в Братиславу, откуда их спецсамолетом доставили в Дрезден. В роскошном доме для гостей, принадлежавшем административно-хозяйственному управлению Штази, их встретили начальник разведки Маркус Вольф и несколько высокопоставленных офицеров. Начался торг. Курон потребовал единовременной выплаты в ISO 000 западных марок и еще месячной зарплаты в 4000 марок. Вольф согласился. Помимо этого, Курону присвоили звание полковника МГБ ГДР и пообещали, что по истечении пятнадцати лет службы он сможет выйти в отставку и его пенсия будет составлять 60 процентов оклада.

Курон выдвинул дополнительное условие: выданные им двойники не должны были подвергаться немедленному аресту, чтобы начальство в Кельне не заподозрило в своих рядах «крота». Вольф пообещал, что для двойников будут постепенно созданы такие условия, в которых их эффективность сведется к нулю.

Безоговорочное предательство

Несмотря на то, что различные подразделения контрразведки действовали вполне автономно и их сотрудникам не положено было проявлять интерес к делам друг друга, авторитет Курона был столь высок, что коллеги частенько за чашкой кофе или чая в кафетерии рассказывали ему о делах, не входивших в его компетенцию. Он был в курсе всех сплетен: знал, кто из контрразведчиков пьет не в меру, изменяет жене или залез в долги. Вся эта информация направлялась в Восточный Берлин для возможного использования при вербовке новых агентов. Иногда Курон передавал сведения через курьеров, но по большей части он пользовался телефоном. При помощи переносного компьютера одной из первых моделей он зашифровывал информацию и записывал ее на миниатюрный магнитофон с резиновыми ушками, которые надевались на микрофон телефонной трубки. Затем он искал уличный телефон-автомат. Иногда на такие поиски у него уходило несколько часов, ведь ему нужна была такая телефонная будка, из которой можно было бы легко засечь возможное наблюдение. Отыскав подходящее место, Курон набирал восточно-берлинский номер и включал магнитофон. Сообщение передавалось в течение нескольких секунд. Номер телефона в Восточном Берлине часто менялся, и зная о возможностях службы электронного перехвата федеральной пограничной полиции, Курон редко пользовался дважды одним и тем же телефоном-автоматом.

Сгоревшие двойники

Хорст и Герлинда Гарау были двойниками, которых вел сам Курон. Эту пару знали в их восточно-германском городе Калау как надежных членов СЕПГ.

Хорст возглавил районный отдел образования, а его жена, также педагог, имела тесные контакты с министром образования Марго Хонеккер, женой генсека ЦК СЕПГ и главы государства. Супруги Гарау являлись также осведомителями Штази. Их принадлежность к высшей элите окружной партийной организации давала им значительные привилегии. Так, например, они могли совершать частые поездки в Западную Германию.

Время от времени в ходе таких поездок они выполняли роль курьеров министерства госбезопасности. Во время одной поездки в ФРГ в 1976 году с Хорстом Гарау установил контакт контрразведчик из подразделения Курона. Он предложил Хорсту солидную сумму в западногерманских марках. Не в силах устоять перед таким искушением, Гарау согласился стать агентом-двойником. Действуя под кодовым наименованием «Пошивочная мастерская», супруги Гарау стали ценными агентами, хотя до сих пор не ясно, что именно они могли передать западным немцам. Когда Курон засветил их, Маркус Вольф сдержал слово. Супругов не стали арестовывать. У них просто отобрали заграничные паспорта, и они стали невыездными.

В начале августа 1985 года Герберт Хеленбройх начал шерстить свое ведомство после того, как на сторону противника перебежал Клаус Тидге, руководитель одного из подразделений отдела контрразведки БФФ. До этого еще ни один сотрудник БФФ не переходил на сторону коммунистов. Толстяк Тидге, законченный алкоголик и азартный игрок, по уши залез в долги еще до смерти жены, последовавшей в 1982 году. Он решил, что единственный выход для него – побег в ГДР. Хеленбройх понимал, что предпринимать какие-либо меры было бесполезно. Тидге знал слишком много. «Мы знали, что он сдаст „Пошивочную мастерскую“» – вспоминал Хеленбройх. Разумеется, глава западногерманской контрразведки не знал, что Курон давным-давно выдал супругов Гарау.

Теперь, когда Тидге был в Восточном Берлине, Штази больше не опасались, что арест супругов Гарау вызовет подозрения в отношении Курона. Утром августа 1985 года их арестовали и отвезли на виллу Штази в Берлине. Позднее Герлинда Гарау описывала допросы, длившиеся сутками, как «психологический террор». Ей угрожали, что она никогда больше не увидит своего мужа. «Я была напугана до смерти… Я думала, что нас расстреляют».

Четыре месяца спустя Герлинду Гарау освободили, а ее муж был приговорен к пожизненному заключению в тюрьме «Баутцен-II».

«Мне разрешили свидание с ним раз в два месяца, – вспоминала Герлинда в интервью, данном в 1992 году журналу „Квик“. – Его состояние становилось все хуже и хуже. Он говорил как в трансе и почти не мог сконцентрироваться. Когда он подал мне руку, казалось, что силы его совершенно „оставили“».

В письме, датированном 6 июля 1988 года, Гарау написал своей жене: «Не печалься, будь уверенной. Когда-нибудь мы снова будем вместе». Очевидно, он надеялся, что его обменяют на восточно-германских шпионов, сидевших в западных тюрьмах. Шесть дней спустя Герлинду Гарау вызвали к военному прокурору, который сухо сообщил ей, что ее муж совершил самоубийство, По официальной версии он повесился на спинке койки в своей камере, скрутив жгут из одеял. Отсутствие свидетельства о смерти или справки врача вызвало у Герлинды Гарау подозрения. Она не поверила истории о самоубийстве и потребовала, чтобы ей показали тело мужа, которое уже находилось в бюро судебно-медицинской экспертизы в Дрездене. Несмотря на попытки сотрудника Штази помешать ей, она отдернула белую простыню, которой было накрыто тело. «Я увидела раны на голове и окровавленные волосы, но никаких признаков удушения на шее», – рассказала она репортеру «Квика».

Докторская диссертация

В то время как Курон продолжал выдавать своих агентов, в Штази решили сделать из Тидге человека и отправили его в больницу, чтобы он если не совсем излечился от алкоголизма, то хотя бы ненадолго перестал пить. Затем его убедили написать диссертацию, которая должна была снискать ему степень доктора права в восточно-берлинском университете имени Гумбольдта. Диссертация, озаглавленная «Контрразведывательные функции ведомства по охране конституции Федеративной Республики Германия», в действительности являлась не чем иным, как компиляцией фактов, которые Тидге сообщил своим новым хозяевам из Штази. На 245 страницах описывалась методика работы отдела контрразведки БФФ, включая операции службы электронного наблюдения.

В ноябре 1989 года коммунистический режим зашатался. Три месяца спустя состоялись новые выборы и старая гвардия оказалась не у дел. В Штази Курону и Тидге сказали, что они могут найти убежище в Советском Союзе. Тидге, уже успевший жениться на секретарше из центрального аппарата Штази, воспользовался этим предложением. Восточно-германская разведка всегда была щедра по отношению к своим шпионам. Несмотря на бедственное финансовое положение ГДР, Тидге получил выходное пособие в 150 000 западных марок (93 167 долларов) и улетел в Москву на борту советского военного самолета.

Курон встретился с сотрудником КГБ под железнодорожным мостом в Берлине. Оттуда его и жену доставили в штаб-квартиру КГБ в Карлсхорсте. Алчный Курон взял у чекистов 10 000 марок (6211 долларов), а затем сказал, что должен подумать, прежде чем принять окончательное решение.

Он вернулся в ФРГ поездом. Его жена осталась в Кельне. Еще в поезде Курон придумал план спасения своей карьеры. Он остановился в отеле в Ганновере и оттуда позвонил в штаб-квартиру БФФ, сказав, что он установил контакт с представителем КГБ и что ему по возвращении в Кельн на следующий день необходимо встретиться с главой БФФ Герхардом Боденом. Он хотел убить двух зайцев: добиться, чтобы его послали в Москву, и тогда он стал бы работать на русских в качестве двойника. Однако Боден, обладавший невероятным чутьем, развившимся за долгие годы работы в полиции, потребовал, чтобы они немедленно выслали группу захвата в ганноверский отель и задержали Курона. После ареста Курон выложил все, осознав, что это единственный способ избежать пожизненного заключения.