Текст книги "Секреты Штази. История знаменитой спецслужбы ГДР"

Автор книги: Джон Кёлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 44 страниц)

Последнее убийство

Когда стало известно о связях Штази с «Фракцией Красная Армия», новый террористический акт подтвердил в очередной раз бессилие западногерманских служб безопасности. 31 марта 1991 года в 11.30 вечера Детлев Роведдер, известный немецкий предприниматель, вошел в кабинет, расположенный на третьем этаже его собственного дома в Дюссельдорфе. Комната освещалась лишь стоявшей на письменном столе лампой с лампочкой мощностью в 25 ватт. Вторая лампочка перегорела чуть раньше. Проверив авиабилет на рейс, которым он завтра собирался вылететь в Берлин, Роведдер вернулся к своему портфелю, стоявшему на столе возле окна. Когда он собрался войти в смежную комнату – спальню, – его спина оказалась обращенной к окну и его фигуру (его рост составлял 6 футов 3 дюйма) можно было увидеть снаружи лишь как неясный силуэт. В этот момент раздались два выстрела. Первый угодил Роведдеру в спину, разорвав трахею и аорту. Вторая пуля пролетела мимо, однако упавший на пол промышленник был уже мертв. Его жена Хергард, услышавшая шум, подумала, что взорвалась электрическая лампочка, которую вкручивает ее супруг. Всегда немного опасавшаяся всяческих «электрических штук», она встала с постели, чтобы посмотреть, не нужна ли мужу какая-нибудь помощь. Когда она вошла в кабинет, неизвестный убийца увидел в окне; еще один силуэт и выстрелил в третий раз, ранив свою жертву в левую руку.

Роведдер был председателем «Ведомства по опеке» – правительственного учреждения, созданного в целях приватизации бывшей государственной собствен_: ности в Восточной Германии, включавшей в себя 8000 промышленных предприятий. Прежде чем передать их в руки новых покупателей-собственников, ведомство должно был осуществлять руководство их деятельностью. Однако многие из них после 40 лет правления коммунистического режима находились в столь плачевном состоянии, что Роведдеру пришлось закрыть сотни из них. Последовавшая за этим безработица стала настоящей манной небесной для коммунистов, раздосадованных утратой власти и отчаянно пытавшихся сохранить свою былую популярность, – теперь им снова предоставлялась возможность сослаться на «бессердечность» капитализма. Роведдер сделался их любимым мальчиком для битья. Официальная газета коммунистов «Нойес Дойчланд» сравнивала «Ведомство по опеке» с «костлявой рукой голода, смыкающейся вокруг горла трудящихся». Таким образом Роведдер, попавший в полицейский список тех лиц – госчиновников, – жизнь которых может оказаться под угрозой, стал потенциальной жертвой террористов из «Фракции Красная Армия».

Оружием, которое использовали убийцы, была винтовка «G-З», стандартное автоматическое оружие, стоящее на вооружении западногерманской армии. Это было то самое оружие, из которого 13 февраля 1991 года было произведено более ста выстрелов в здание посольства США в Бонне-Мелеме. Хотя несколько пуль и залетели в окна, жертв, к счастью, не оказалось. Ответственность за нападение взяла на себя «Фракция Красная Армия», так же как и за убийство Роведдера.

Детективы сообщили, что убийца Роведдера, очевидно, был «прекрасно обученным стрелком», поскольку попал в затененную, неясную цель с расстояния около 70 ярдов (20 метров). «G-З» была той самой винтовкой, обращению с которой эксперты Штази обучали террористов из «Фракции Красная Армия». Тем не менее следователям так и не удалось установить личность убийцы. Они предположили, что «Фракции» помог некий агент Штази, работавший в фирме, которая устанавливала пуленепробиваемое стекло в окна первого этажа принадлежавшего Роведдеру дома. Специалисты по безопасности, очевидно, предполагали, что на третьем этаже специальное стекло не нужно.

Полицейские, специально занимавшиеся деятельностью «Фракции», в конечном итоге установили, что убийца Роведдера – представитель «третьего поколения» «фракционеров». К первому относились так называемая «банда Бадера-Майнхоф», получившая свое название по имени обоих главарей – Ульрике Майнхоф и Андреаса Бадера, активно действовавшая в 70-е годы. Бадер и Майнхоф были арестованы и получили пожизненные сроки заключения. Бадер умер в результате голодовки протеста, а Майнхоф повесилась в своей тюремной камере. «Красноармейцы», активно действовавшие в 80-е годы, и те из них, кто «выйдя на пенсию» поселился в ГДР, принадлежали ко «второму поколению».

Первые два поколения террористов «Фракции» любили поиздеваться над полицией. Они намеренно оставляли на месте преступления улики, свидетельствовавшие о том, что там побывали именно они, «красноармейцы». Кристиан Клар зашел, например, настолько далеко, что оставил свои отпечатки пальцев на гранатомете советского производства после покушения на генерала Крезена. Однако после убийства в 1985 году предпринимателя Эрнста Циммермана, председателя фирмы «Мотор унд Турбинен Унион», связанного с оборонной промышленностью, представлявших ценность для следствия улик обнаружено больше не было.

Гневные упреки со стороны левых борцов за гражданские права в адрес «Растерфандунг» – контрразведывательной организации, созданной БКА, – серьезно мешали работе следователей. «Растерфандунг» использовала в своей работе специальные досье на потенциальных террористов и следственные методики, сходные с теми, что применяются в США для борьбы с распространением наркотиков. Например, известно что «банда Бадера-Майнхоф» и террористы «Фракции» «второго поколения» имели обыкновение снимать жилые помещения (квартиры и дома) в качестве своих тайников и укрытий – как правило на три месяца вперед с выплатой аванса.

Они также питали слабость к быстроходным и дорогим автомобилям – таким как «мерседес», «порше» и «БМВ», за которые рассчитывались деньгами, которые добывали при ограблении банков. Полиция получала обычно информацию о тех, кто ведет себя подобным образом, и либо устанавливала за ними скрытое наблюдение, пока не удостоверялась в том, что набирала достаточно свидетельств для ордера на арест, либо решала, что оснований для дальнейшей слежки нет. Общественное давление на следователей федеральной криминальной службы из-за деятельности «Растерфандунга» сделалось настолько сильным, что в 1981 году принудило к отставке Хорста Херольда с поста президента «Бундескриминальамта». Его обвинили в «излишне ревностном отношении» к сбору и компьютерной обработке информации о потенциальных террористах – по мнению левых и либералов, это сильно ущемляло «гражданские свободы личности». Однако ни разу не было возбуждено ни одного дела по ошибке полиции в отношении невиновных граждан, в то время как сотрудниками «Растерфандунг» было поймано немало опасных террористов.

Принимая во внимание изящество, с каким убийцы – «красноармейцы третьего поколения» – ускользали от рук властей, напрашивается вывод о том, что они явно получали квалифицированные советы, касавшиеся тайных операций и методов безопасности, практиковавшихся агентами разведывательных служб. Очень похоже на то, что и в этом их учителями были специалисты из Штази. Однако несокрушимых свидетельств того, что подобное обучение велось в ГДР, не существует. Тем не менее абсолютно такая же подготовка проводилась в Африке, на Ближнем Востоке и в Латинской Америке в течение двадцати лет главным управлением «А», руководимым генерал-полковником Маркусом Вольфом. Третий отдел этого управления особенно активно действовал в Южном Йемене, где какое-то время проживали террористы из «Фракции Красная Армия». Контрразведчик Райнер Виганд, тайно боровшийся с террористами, рассказывал, что когда он побывал в резидентуре главного управления «А» в Адене, то слышал разговоры офицеров об их контактах с немецкими экстремистами. Офицеров Вольфа также использовали для того, чтобы рассеивать любые подозрения властей ФРГ в том, будто беглецы из «Фракции» проживают в Восточной Германии. Как-то раз офицеры Штази привезли Сюзанну Альбрехт в Аден и возили ее по всему городу, чтобы убедиться, что ее видели возле посольства ФРГ и представительств западных стран. Штази было известно, что западные немцы постоянно прочесывают весь город в поисках знакомых лиц.

Вольф упорно отрицал, что ему что-либо известно о контактах Штази с террористами «Фракции Красная Армия». Однако Виганд опроверг слова Вольфа, утверждая, что «такого абсолютно не могло быть, что Вольф об этом не знал, и более того, почти все Политбюро также знало об этом».

В докладной записке, подготовленной для руководства сил безопасности Западной Германии вскоре после своего бегства из ГДР, Виганд писал:

«Хонеккер и Мильке – не единственные лица, ответственные за поддержку террористов. К этим делам имел отношение также и секретарь ЦК СЕПГ по вопросам государственной безопасности Эгон Кренц и все секретари окружных партийных организаций, поскольку им подчинялись руководители окружных управлений МГБ ГДР. Этот факт подтверждает неискренность Кренца, заявившего, что ему ничего не было известно о связи МГБ с террористами. Герр Кренц знал обо всех решениях, которые принимал Хонеккер, в том числе и тех, что касались помощи террористам из „Фракции Красная Армия“. На МГБ возлагалась обязанность выполнять политические решения, принятые на высшем уровне руководством СЕПГ – Хонеккером, Кренцем, Аксе ном и Кляйбером. Я бы сделал акцент на Кляйбере, принимая во внимание его особую роль в качестве эмиссара во всех сделках со странами Ближнего Востока, с главами правительств и политических партий арабского мира».

По словам Виганда, террористы из «Фракции» отнюдь не были случайными «незаконными нарушителями границы». Напротив, предоставлявшийся им приют и обучение были результатами преднамеренных политических решений руководства ГДР и СЕПГ и их связей с ООП, а также с правительствами Южного Йемена, Ливии, Эфиопии, Сирии и Ирака. Виганд оказался прав, 5 апреля 1979 года генерал-майор Вернер Ирмлер представил Эриху Мильке рапорт, в котором подробно сообщил о деятельности террористов, проживавших в ГДР. Мильке сделал с этого рапорта всего лишь восемь копий, одну из которых отослал Маркусу Вольфу. Документ содержал в себе столь щекотливую информацию, что получил гриф «совершенно секретно». Список лиц, которым надлежало с ним ознакомиться, составил сам Мильке. Имя Вольфа в нем стояло под номером три.

В докладной упоминались имена Инге Вит, Ингрид Зипман и Регины Николаи как лиц, «проживавших в секретном здании МГБ с 28 июня по 12 июля 1978 года». После этого их переправили в Багдад «под оперативным контролем» – что означало, что офицеры Штази сопроводили эту троицу до самой иракской столицы, где, по словам террористок, находилась их «оперативная база». МГБ ГДР чувствовало себя обязанным оказать женщинам-«красноармейцам» особую охрану, поскольку незадолго, до этого болгарские власти арестовали нескольких террористов, которым было позволено бежать через Восточную Германию после того, как они освободили из западногерманской тюрьмы убийцу Тилле Мейера. Болгары передали этих «деятелей» западноберлинской полиции.

Все террористы из «Фракции Красная Армия» в конечном итоге были осуждены и приговорены к тюремному заключению на сроки от семи лет до пожизненного.

20 апреля 1998 года боннское представительство британского информационного агентства «Ройтерс» получило анонимное восьмистраничное послание. Оно содержало в себе привычный набор левацко-анархистской риторики в типичном для «Фракции Красная Армия» духе и не включало в себя ни единого слова раскаяния в убийствах и прочих злодеяниях, совершенных этой террористической группировкой. Оно заканчивалось следующими словами: «Сегодня мы почти вплотную подошли к осуществлению нашей цели. Городская партизанская группа в лице „Фракции Красная Армия“ ныне уже является историей». Послание было украшено изображением пятиконечной звезды над нарисованным автоматом – эта эмблема «Фракции Красная Армия» всегда помещалась на посланиях террористов в средства массовой информации после совершенного ими убийства или взрыва. Эксперты БКА (федерального агентства уголовной полиции) удостоверили ее подлинность. Немецкие газеты процитировали слова Хорста Херольда, бывшего главы БКА, сказавшего следующее: «Этим заявлением „Фракция Красная Армия“ фактически воздвигла себе надгробный памятник».

Глава 12
Разбитый щит, сломанный меч

Деятельность Михаила Горбачева, ставшего в 1986 году главным архитектором перестройки и политики гласности, оказала влияние на Все страны Восточного блока. В ГДР люди стали задавать вопросы – почему либеральную политику, проводимую в СССР, не проводят власти Восточной Германии.

Небольшие группы диссидентов-интеллектуалов и лютеранских священников, возникшие 20–30 лет тому назад, теперь вырастали как грибы после дождя. Одновременно с этим стремительно уменьшался в своих размерах репрессивный аппарат Эриха Мильке, хотя Штази и продолжала арестовывать и сажать в тюрьмы сотни граждан. Ее сотрудники теперь с великой осторожностью обходились с находившимися в поле зрения общества диссидентами, потому что оппозиция научилась использовать западные средства массовой информации в своих целях. Западно-берлинские газеты и телевидение заранее оповещались о планируемых акциях протеста.

За любым арестом демонстрантов следовали аршинные заголовки в западных газетах. Правящая партийная верхушка ГДР стала более уязвима для ее критиков, главным образом по той причине, что из внутренних докладов Штази явствовало, что аресты лишь усиливают решительность оппозиции. Вместо того чтобы сажать диссидентов в тюрьму, офицеры Штази предпочитали просто задерживать их на пару дней во время праздников, когда ожидались какие-либо акции протеста. Время от времени режим выпускал особенно крикливых диссидентов в Западный Берлин.

Крайне озабоченный постоянно возрастающей популярностью оппозиции в народе, Эрих Мильке в начале 1989 года отдал приказ о создании специального элитного подразделения для подавления общественных беспорядков. В его состав вошли тщательно отобранные сотрудники из управления по борьбе с терроризмом и шпионажем, которых снабдили специальными дубинками.

В своей речи перед высокопоставленными офицерами Штази, произнесенной 29 июня, Мильке предупредил, что враждебные социалистическому отечеству силы из числа оппозиции подняли голову и готовы на все для изменения сложившегося баланса сил.

Бывший полковник Штази Райнер Виганд рассказывал автору этой книги о том, как его испугало сравнение Эрихом Мильке ситуации с ситуацией, сложившейся двумя месяцами ранее в Китае. В апреле пекинские студенты начали массовые акции протеста. Затем, в мае, во время проведения студенческой демонстрации на площади Тяньаньмень китайские силы безопасности открыли по ним огонь, что привело к сотням человеческих жертв. «Мильке сказал, что обстановка в нашей стране напоминает обстановку в Китае и что мы должны быть готовы к подавлению беспорядков любыми методами и средствами, – вспоминал Виганд. – Мильке сказал, что китайским властям удалось подавить народное недовольство прежде, чем обстановка вышла из-под контроля».

В начале лета 1989 года Венгрия, находившаяся на пути к демократическим преобразованиям, сделала первую серьезную вмятину в железном занавесе. Проволочные заграждения на границах этой страны были демонтированы, количество пограничников значительно сокращено. Сотни граждан ГДР, находившихся на отдыхе в Венгрии, решили больше не возвращаться на родину и вместо этого отправились в Австрию, хотя официальное провозглашение свободных границ было сделано позднее, лишь в конце августа. В начале сентября тысячи восточных немцев хлынули через Чехословакию в Венгрию, а оттуда – на Запад. За одну только неделю на Запад сбежало около 15 тысяч человек.

На заседании Политбюро, под давлением Мильке, руководство ГДР убедило чехословацкое правительство не пускать к себе восточных немцев и закрыть для них свои границы. Таким образом, в Праге оказались в западне тысячи мужчин, женщин и детей. 2500 человек просили политического убежища в посольстве ФРГ в Праге, превратив тем самым огромный сад посольства в лагерь беженцев. Власти ФРГ убедили правительство ЧССР в необходимости выпустить всех этих людей, и 29 сентября Эрих Хонеккер объявил о том, что он попросит «чехословацких товарищей» отпустить беженцев в Западную Германию на специальном поезде. В интервью государственному информационному агентству АДН Хонеккер назвал этих людей «антиобщественными элементами, поправшими социалистические моральные ценности», и добавил, что они «не заслуживают ни капли сочувствия».

Когда ночью 4 сентября поезд прибыл в восточно-германский город Дрезден, на главном железнодорожном вокзале собрались сотни людей – тех, кто также хотел уехать из ГДР. Элитные подразделения госбезопасности вместе с отрядами Народной полиции, специально подготовленные для подавления массовых беспорядков, были приведены в действие – при помощи дубинок они рассеяли толпу потенциальных изменников социалистической родины, побросали в армейские грузовики и отвезли в полицейские участки.

Начиная с этого трагического происшествия политический климат в стране стал стремительно ухудшаться. По всей ГДР начали возникать марши протеста. Особую решимость проявили жители Лейпцига, несмотря на избиения, которым их подвергали сотрудники госбезопасности и полицейские. Начиная с сентября 2–3 тысячи демонстрантов, часто с зажженными свечами в руках, направлялись каждый понедельник вечером к церкви Св. Николая, перед которой устраивали демонстрации протеста.

За исключением редких устных призывов к проведению в стране демократических реформ и требований свободного выезда за границу, толпа вела себя достаточно мирно. Каждый понедельник число демонстрантов значительно увеличивалось. В Восточном Берлине Мильке известил руководителей подразделений госбезопасности о планах нападения на демонстрантов, разделения их на три группы и последующий арест зачинщиков. Он также добавил, что подразделения парашютистов размещены за городом на тот случай, если понадобится подкрепление. Командиры полицейских отрядов получили устные распоряжения открывать в особых случаях огонь. Как позднее прокомментировал происходившее в те дни бывший полковник МГБ ГДР Виганд, «одного случайного выстрела могло хватить для того, чтобы начать гражданскую войну».

Предупреждение Горбачева

Несмотря на общественные беспорядки, режим ГДР отпраздновал 40-летнюю годовщину своего правления.

7 октября в Берлине вокруг здания Государственного Совета собрались десятки тысяч людей. Полицейские заслоны оказались абсолютно неэффективными. Подъехавшего к зданию Мильке приветствовал глава контрразведки генерал Кратч. Шеф госбезопасности крикнул полицейским: «Приведите этих свиней в чувство дубинками!». Однако полиция никак не отреагировала на начальственный окрик.

В ГДР с визитом в качестве почетного гостя в те дни находился советский президент Михаил Горбачев – несмотря на то, что его восточно-германские союзники отвергли осуществляемую им политику перестройки и гласности и запретили продажу в ГДР советских периодических изданий, объявив их подрывной литературой.

Он видел многотысячный людской океан и иногда слышал выкрики из толпы: «Горби, помоги нам!». Как раз накануне поездки в Берлин советский президент получил сверхсекретную аналитическую записку, которую полковник Виганд по своей собственной инициативе на свой страх и риск подготовил для КГБ. «Если бы об этом узнал Мильке, то мне было бы несдобровать», – рассказывал он впоследствии автору этих строк, характерным жестом чиркнув себя по горлу. В этом документе Виганд утверждал, что обстановка в ГДР находится на грани хаоса, и умолял русских не доверяться «потемкинским деревням» правителей ГДР. Горбачев, скорее всего помнивший об этом документе, намеренно и многозначительно заметил во время своей импровизированной речи перед партийными функционерами Восточной Германии: «Жизнь накажет тех, кто опоздает».

Эрих Хонеккер, генеральный секретарь СЕПГ и глава правительства ГДР, не внял этому предостережению и через одиннадцать дней был лишен всех своих высших постов.

Новым руководителем партии и государства стал Эгон Кренц, давний союзник Эриха Мильке. Это не привело к каким-либо серьезным политическим изменениям, хотя Кренц и пытался заискивать перед народом, утверждая, что 9 октября предотвратил развязывание гражданской войны, отменив приказы Хонеккера открыть огонь по 200-тысячной толпе лейпцигских демонстрантов. Участники этой демонстрации несли плакаты с требованием свободных выборов – за подобное всего лишь десять лет назад можно было поплатиться по меньшей мере десятью годами тюрьмы. Огромные знамена с надписью «Нет насилию!» можно было увидеть и перед входом в здание окружного лейпцигского управления Штази.

Независимо от уверений Кренца, человеком, который предотвратил кровавую бойню, люди считали Курта Мазура – музыкального директора знаменитого лейпцигского оркестра «Гевандхаус». Мазура считают представительным человеком не только из-за его статуса в мире международной культуры, но и благодаря его действительно внушительной внешности при росте в шесть футов. Он чем-то напоминает медведя и в те драматические дни возвышался над головами демонстрантов и их политических соперников, с которыми он жарко спорил. Западные средства массовой информации широко сообщали об этих дискуссиях, вынудив партийную верхушку ГДР внять призывам этого дирижера с мировым именем.