Текст книги "Секреты Штази. История знаменитой спецслужбы ГДР"

Автор книги: Джон Кёлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 44 страниц)

Штази набирает силу…

В 1953 году персонал Штази насчитывал около 4000 человек. После состоявшегося в июне народного восстания режим принял меры по укреплению и реорганизации тайной полиции. К 1973 году министерство государственной безопасности было реорганизовано на военный лад, а число его сотрудников возросло до 52 707. Мильке создал также свои собственные воинские подразделения численностью в 16 000 солдат и офицеров, оснащенные бронетехникой, тяжелым пехотным оружием и зенитными установками. Он назвал их охранным полком имени Ф. Э. Дзержинского, в честь своего кумира, первого руководителя большевистской тайной полиции.

В целях повышения образовательного уровня офицеров и гарантии их идеологической устойчивости Мильке учредил специальное учебное заведение – Высшую юридическую школу. Обучение в ней было обязательным для всех офицеров, желавших получить звание полковника и выше. Один полковник получил диплом юриста, написав дипломную работу, посвященную борьбе с политическими диссидентами. Эту работу, написанную в 1988 году, сразу же засекретили.

Антигосударственная политическая деятельность и ответные репрессии Штази пошли на спад после того, как в 1961 году была построена Берлинская стена. Точной статистики арестов и политических процессов не существует, поскольку Восточно-германская судебная система не делала различия между политическими и уголовными делами; к тому же многие дела были уничтожены при крахе ГДР. Однако по косвенным признакам можно заключить, что количество таких дел с этого времени резко пошло на убыль.

Это относительное затишье продолжалось до 1975 года, когда состоялась Хельсинкская конференция по безопасности и сотрудничеству в Европе. Партийное руководство запаниковало, Глава государства и генеральный секретарь ЦК СЕПГ Эрих Хонеккер увидел в Хельсинкском соглашении серьезную угрозу своему режиму. Его опасения оправдались. Когда население узнало о содержании подписанного Хонеккером соглашения, то есть о том, что ГДР обязуется уважать «основные права человека, включая свободу мысли, совести, вероисповедания и убеждений», начали возникать группы сопротивления. Это подстегнуло дальнейший рост аппарата Штази. За два года, прошедшие с момента проведения Хельсинкской конференции, численность сотрудников этого ведомства увеличилась на 10 000 человек. Мильке, ставший членом Политбюро, получил новые, более широкие полномочия. Штази стала инструментом, с помощью которого партийное руководство осуществляло свою власть в масштабах, каких не знало ни одно коммунистическое государство со времен кончины Сталина, за исключением, пожалуй Румынии в период правления Николае Чаушеску. Режим стал еще более жестким, чем он был в первые пять лет после окончания второй мировой войны, когда советская тайная полиция пользовалась абсолютной властью.

В 1979 году Мильке приказал начальникам окружных управлений разработать планы организации лагерей интернирования. К 1984 году было определено 24 места в качестве перспективных площадей для «изоляции и интернирования». Каждому месту дали кодовое наименование (например, средневековый замок Ранис в округе Тюрингия назывался «Розеншток» – розовый куст). Генерал-майор госбезопасности Йозеф Шварц, имевший степень доктора юридических наук, издал приказ, в котором определили шесть категорий граждан, подлежащих аресту и интернированию. В частности, туда входили те, кто когда-либо был под наблюдением в связи с антигосударственной деятельностью, включая членов движений за мир, которые не пользовались покровительством государства. Число лиц, подлежащих аресту в случае введения чрезвычайного положения под кодовым наименованием «Шильд» (щит), достигало десятков тысяч. Лишь в одной маленькой Тюрингии в таких списках значилось около 2600 человек.

Планы Штази были калькой планов нацистов, начавших создавать концлагеря после прихода Гитлера к власти в 1933 году.

… И оттачивает свои методы

Вербовка и использование тайных осведомителей стали наукой, когда Мильке выпустил директиву 1/76, регулировавшую оперативную деятельность в этом отношении. Этот документ под грифом «совершенно секретно» предусматривал до последних мелочей все, что касалось наблюдения за населением. Каждый сотрудник Штази, особенно те, кто работал в 20-м управлении, имел конкретное задание – завербовать определенное количество осведомителей. Это управление, возглавлявшееся генерал-лейтенантом Паулем Кинбергом, вело наблюдение за государственными учреждениями, политическими партиями, церквями, больницами, молодежными и спортивными организациями. На него была возложена функция подавления подпольных политических движений. Только в центральном аппарате управления в Берлине работал 391 офицер, которым помогало более 1300 осведомителей. Большая часть сотрудников 20-го управления, около 1800 офицеров, работали на периферии, в 15 окружных управлениях Штази и 214 отделениях. Каждый офицер курировал по меньшей мере 30 осведомителей. Всего их было около 54 500. Нормой для каждого сотрудника было 55 встреч со стукачами в месяц. Некоторым юным агентам было всего двенадцать лет, а старшим – восемьдесят один.

Самые тесные связи 20-е управление поддерживало со вторым управлением (внутренняя контрразведка), возглавлявшимся генерал-лейтенантом Гюнтером Кратчем, и третьим управлением, начальником которого был генерал-майор Хорст Менхен. В состав второго управления, где трудились около 4400 офицеров, входил отдел «М», занимавшийся перлюстрацией почтовых отправлений. 6000 офицеров третьего управления занимались электронной слежкой. Около 3000 сотрудников было занято подслушиванием телефонных разговоров, конфиденциальность которых гарантировал закон, предусматривавший суровые наказания за его нарушения; однако, как и в других сферах, Штази не обращала внимания на законы. Один бывший высокопоставленный сотрудник Штази, с которым автору этих строк довелось разговаривать, сказал, что на его памяти не было случая, чтобы суд выдал разрешение на подслушивание телефона. За таковыми просто не обращались, считая их ненужной формальностью.

Неприкосновенность почтовых отправлений также гарантировалась законом. Тем не менее на каждой почте работали сотрудники отдела «М». Вскрывались все письма и посылки, отправлявшиеся в некоммунистическую страну или получавшиеся оттуда. Целью этого мероприятия было выявление шпионов и врагов режима, но с годами оно выродилось в организованный почтовый грабеж. Систематически изымались деньги, которые западные немцы посылали своим родственникам на Востоке, чтобы те купили товары, продававшиеся только в валютных магазинах. По законам ГДР эти деньги должны были быть возвращены отправителям. Вместо этого они поступали на счета Штази. Только за три последних года существования ГДР туда поступило 6,5 миллиона западных марок. Когда в конце 1989 года коммунистическая система начала распадаться, Западный Берлин внезапно оказался наводнен купюрами достоинством в 5 марок, выпуск которых был давно уже прекращен – их заменили монетами. Власти догадались, что эти деньги поступили из заначек Штази. Берлинцы, проявив чувство сарказма, назвали их «Панков-доллары»: в пригороде Восточного Берлина Панкове жила руководящая элита ГДР, За год восточным немцам посылалось около 20 миллионов посылок, из которых около 200 000 не доходило до адресатов. Эти посылки попадали на объект Штази «Фрайенбринк», огромный склад, обнесенный колючей проволокой и сторожевыми вышками. Их содержимое попросту разворовывалось.

Репрессивная машина Штази в своих неустанных поисках врагов государства, шпионов, диссидентов и тех, кто желал сбежать на Запад, использовала всевозможные средства слежки. После объединения Германии разъяренные граждане разгромили некоторые помещения Штази. Ворвавшись туда, они обнаружили комнаты с полками, уставленными тысячами банок, помеченных номерами. В банках находились куски ткани. Изумившись, люди стали искать папки, которые могли пролить свет на это странное открытие. Они нашли списки с фамилиями, которые соответствовали именам. Далее выяснилось, что кусочки ткани были пропитаны запахами тел подозреваемых диссидентов, чтобы таким образом их можно было выследить с помощью овчарок. У специалистов Штази эта идея возникла после того, как они ознакомились с методом, который применялся КГБ в семидесятые годы для слежки за персоналом американского посольства в Москве. Сотрудники КГБ опрыскали тротуар перед посольством специальным веществом, которое прилипало к подметкам, и с помощью собак можно было пройти по следу любого, кто бы ни вышел из здания. Специалисты Штази с типичной для немцев дотошностью усовершенствовали этот метод. Подозреваемых диссидентов вызывали на беседу в обычные полицейские участки. Там мужчинам приказывали приложить обработанные специальным составом кусочки ткани к подмышкам, а женщинам – в пах. Такие хранилища запахов были обнаружены во всех окружных управлениях Штази. В одном Берлине хранилось несколько тысяч таких образцов.

Офицеры Штази с учеными степенями по криминологии, полученными в восточно-германском Гумбольдтском университете, играли очень важную роль в функционировании аппарата угнетения. Одним из профессоров был Гейнц Фельфе, который постигал азы этого ремесла еще при нацистах, будучи офицером СС. Использование криминологии включало, в частности, графологическую экспертизу рукописных листовок, анонимных писем и диссидентских лозунгов, написанных на стенах. Образцы почерков собирались исподволь, при проверке почтовой корреспонденции или во время, когда диссиденты сдавали образцы своих запахов. В восьмом отделе 20-го управления имелась целая видеотека с записями церковных мероприятий, митингов и демонстраций, в которых могли принимать участие диссиденты. За лицами, постоянно мелькавшими на мероприятиях определенного вида, устанавливалось особое наблюдение.

На посту у Стены

Сотрудники Штази, дежурившие на КПП «Чек-пойнт Чарли», вели себя так, словно ожидали вторжения всякий раз, когда какой-либо видный западный деятель показывался у Стены или въезжал в Восточный Берлин. Что замышляли эти иностранцы? Были ли они шпионами? А может быть, провокаторами, замышлявшими акцию для подрыва авторитета режима? Для людей Мильке каждый иностранец был потенциальным врагом, вынашивавшим вредные замыслы. Паранойя проникла во все поры организма Штази.

Утром 1 декабря 1978 года восточно-германские пограничники заметили группу фотографов и телерепортеров на западной стороне КПП, которые явно ожидали появления какого-то важного лица. То, что произошло затем, можно охарактеризовать лишь как гротеск. Подробнейшее описание этого события заняло восемь страниц с шестью фотографиями. В 10.30 фотографы и телеоператоры начали снимать «двух лиц, мужчину и женщину, стоявших перед будкой КПП», отмечено в рапорте. «Съемка прекратилась в 10.40. Все это время препятствий движению не создавалось». В 2.22 дня черный седан марки «плимут» проследовал через КПП в Восточный Берлин. «За рулем автомобиля сидел младший сержант американской армии. Другие пассажиры предъявили американские паспорта, выданные на имя Рональда Рейгана, родившегося 6 февраля 1911 года, и Нэнси Рейган, родившейся 6 июля 1921 года». Очевидно, сотрудник Штази не имел никакого представления о том, кто такие Рейганы, потому что закончил свой рапорт следующим образом: «Оба лица под фамилией Рейган идентичны с лицами, которых снимали утром». Во время ознакомительной поездки гостей по Восточному Берлину за ними следовал автомобиль без каких-либо опознавательных знаков. Эти лица отбыли в 15.18 без каких-либо инцидентов.

Когда стало известно, что 9 июня 1987 года Рональд Рейган посетит Берлин в качестве президента США, Мильке привел свое воинство в состояние повышенной боевой готовности, издав приказ на трех страницах. Бывший актер Рейган испытывал страсть к зрелищности, и потому был запланирован митинг у Бранденбургских ворот. В связи с этим в приказе Мильке говорилось: «Мы должны считаться с возможностью выступлений, содержащих провокационные выпады и клеветнические оскорбления в адрес ГДР». Глава Штази приказал повысить бдительность. Причина, по которой тайная полиция так занервничала перед этим визитом, заключалась в том, что в Восточном Берлине в это время значительно повысилась активность диссидентов.

Отношение Штази с прессой

В конце 70-х западным СМИ разрешили открывать свои отделения и корпункты в Восточном Берлине. ГДР была последней страной коммунистического блока, открывшей свои двери западным журналистам. Это было сделано с целью формирования в глазах западной общественности респектабельного имиджа. Однако тем самым коммунистические правители создали для себя новую проблему: необходимо было помешать западным корреспондентам вступить в тесные контакты с простыми гражданами, которые могли бы снабдить их информацией, дискредитирующий правящий режим. Поэтому западные журналисты находились под неусыпным наблюдением вновь созданного тринадцатого отдела управления контрразведки. Кроме того, всем западным корпунктам в Восточном Берлине приходилось нанимать весь вспомогательный персонал, от секретарей до уборщиц, через специальный отдел министерства иностранных дел. Почти все эти люди были внештатными сотрудниками Штази. Велось круглосуточное прослушивание всех телефонных линий, как, впрочем, и телефонов всех СМИ, имевших отделения в Западном Берлине. Кроме визуального наблюдения, сотрудники Штази снимали видеокамерами журналистов, когда те выполняли свои служебные обязанности.

Круглосуточная слежка велась и за главой корпункта «Ассошиэйтед Пресс» в Восточном Берлине Ингмаром Швельцем, а также за другими журналистами «АП», которые приезжали сюда на короткий срок для освещения каких-либо событий. Автору этой книги удалось раздобыть копии досье Штази на сотрудников «АП», которые вместе весят почти шесть с половиной килограммов. Досье начинается с копий заявления Швельца о приеме на работу и нескольких писем, посланных ему, когда он жил в западногерманском городе Штуттгарте, главой германского отделения «АП» во Франкфурте. Эти документы мог заполучить лишь человек, работавший на Штази во франкфуртском отделении. Судя по материалам досье, внештатным агентом Штази под псевдонимом «Анетт Мюллер» являлось лицо, состоявшее в достаточно близких отношениях со Швельцем. Замечания, сделанные им в своем офисе, и рабочие планы становились известными Штази еще до того, как он начинал претворять их в жизнь. Все эти рапорты были помечены грифом «наивысшей секретности». Так в Штази было принято помечать сообщения, исходившие от наиболее ценных агентов. Рапорты, составленные на основе телефонного подслушивания, помечались соответствующим образом.

Можно лишь поразиться тому, какое огромное количество времени и денег уходило у Штази на слежку за журналистами, хотя Восточная Германия уже находилась на грани банкротства. Взять хотя бы «спецоперацию» по освещению приема, устроенного в честь вступления в должность главы восточно-берлинского корпункта «АП» австрийского гражданина Швельца. На этом мероприятии присутствовало около сотни людей, включая коммунистических функционеров, дипломатов и журналистов – как восточных, так и западных. Для присмотра за ними из Штази отрядили трех внештатников и одного кадрового сотрудника, работавшего под крышей другого ведомства. Отчет об этой операции занял 134 страницы и попал в категорию совершенно секретных материалов. Каждый осведомитель сдал подробнейший рапорт о своих беседах.

В 1987 году деятельность восточно-германских диссидентов активизировалась. Усилилась и слежка за журналистами. Сотни страниц посвящены описанию контактов Швельца с диссидентами и его посещениям митингов, проводившихся оппозиционными церковными кругами. Некоторые из тех, с кем он имел контакты, были арестованы и высланы в Западный Берлин. Рапорты перестали поступать за несколько дней до того, как в ноябре 1989 годы была снесена Берлинская стена.

Внутренняя дисциплина: кнут и пряник

Немцы придумали очень точное и емкое слово для обозначения огромного аппарата слежки и запугивания: «flachendeckend», которое означает «работа по площадям». Кнут был виден не всегда, но люди все время помнили о нем. Даже сотрудники Штази не были неуязвимыми. Однако по отношению к своим Эрих Мильке применял также и метод пряника.

По восточно-германским меркам офицерам Штази платили очень хорошо. Лейтенант получал 1900 марок в месяц, в два раза больше среднемесячной зарплаты по стране и больше, чем директор фабрики среднего размера с числом рабочих в несколько сотен. Офицеры в званиях майора и выше имели возможность приобрести коттеджи для загородного отдыха, расположенные в самых живописных местах Восточной Германии, за ничтожную часть их действительной стоимости. Большая часть земли там была конфискована у тех, кто был брошен в тюрьму как враг народа или бежал на Запад. Помимо этого, всем сотрудникам предоставлялись бесплатные путевки в один из двадцати четырех санаториев, принадлежавших МГБ. Высшие чины аппарата госбезопасности отоваривались в специальных магазинах, где продавались западные товары. Время от времени генералов и полковников вызывали на склад отдела почтового контроля, где им выдавали запечатанные металлические коробки с товарами, конфискованными из посылок западных немцев, которые те посылали своим восточным родственникам.

Кнутом Мильке – который использовался так же часто, как и пряник, – была политическая и личная дисциплина, напоминавшая первые дни формирования французского национального легиона. Вновь поступающие на службу давали присягу «бороться плечом к плечу с органами государственной безопасности всех социалистических стран против врагов социализма». Нарушителей этой торжественной присяги ждало «суровое наказание по законам республики и презрение трудового народа». Помимо этого, сотрудники давали подписку о неразглашении, действительную на всю жизнь. Им не разрешалось ездить в капиталистические страны, и каждый раз, получая почтовые отправления с Запада и принимая гостей оттуда, они обязаны были ставить об этом в известность руководство МГБ. Эти ограничения касались и их ближайших родственников. Нарушения присяги или подписки о неразглашении влекли за собой увольнение со службы и невозможность устроиться на какую-либо стоящую работу. Серьезные случаи рассматривались военными трибуналами на закрытых заседаниях, которые могли вынести смертный приговор, что означало гильотинирование или выстрел в затылок. Такая судьба постигла около двух сотен офицеров. «Существовал лишь один способ уйти из МГБ без того, чтобы тебя преследовали всю жизнь, – вспоминал один бывший полкрвник. – Либо вы уходили на пенсию, либо умирали. После того как вы поступали на службу и при этом открыто выражали свое недовольство политикой правительства, с вами было покончено. Если вы не оказывались в тюрьме или что-либо еще хуже того, вы как бы прекращали свое существование. Это произошло с несколькими тысячами бывших сотрудников. В некотором роде они тоже стали жертвами режима».

Глава 5
Невидимое вторжение в Западную Германию

Главным звеном в цепи революции является германское звено, и успех мировой революции зависит от Германии больше, чем от какой-либо страны.

В. И. Ленин

Разведывательные операции Штази против капиталистических стран были чрезвычайно успешными. Они закончились только тогда, когда твердолобые коммунисты осознали, что их мечты удержаться у власти растаяли как дым. 31 мая 1990 года шпионы Штази в Западной Германии застыли у своих радиоприемников в напряженном ожидании, вслушиваясь в радиоэфир., откуда вот уже много лет поступали сигналы, зашифрованные пятизначными группами чисел. В этот день, однако, знакомый монотонный женский голос лишь произнес три раза слово «Виттенберг». Затем последовало молчание. Виттенберг, название города, где Мартин Лютер порвал с католицизмом и начал протестантскую реформацию, служил паролем, означавшим срочную эвакуацию. Получив его, около трех сотен оперработников Штази – «офицеры действующего резерва» – должны были бросить все и возвращаться в ГДР.

Точно такой же шаг, только шестью днями раньше, предприняло главное разведывательное управление Национальной Народной Армии. Разница была лишь в том, что военные, хватив для бодрости духа шнапса, пропели заплетающимися языками детскую песенку об утенке, плававшем по озеру, окуная при этом в воду свою маленькую головку и поднимая хвостик. Скорее всего, восточно-германские военные разведчики не разделяли веселья певцов, удобно устроившихся в своих креслах в Восточном Берлине и подогретых алкоголем.

Два этих радиосообщения возвещали о конце разведывательной деятельности, успешно продолжавшейся почти сорок лет. Главное управление «А» Штази и военная разведка ГДР прекратили свое существование. Восемьдесят процентов всех разведывательных операций в ФРГ проводила Штази. Роль военной разведки была менее значительна, однако и она могла похвастаться серьезными успехами, из которых состояли остальные двадцать процентов.

Прошло несколько месяцев, и у некоторых бывших ответственных сотрудников главного управления «А» развязались языки, и тогда многие высокопоставленные чиновники всех правительственных ведомств ФРГ оказались под следствием или даже были взяты под стражу. В течение первых трех лет, начиная с 3 октября 1990 года, даты объединения Германии, пожалуй, ни одной недели не обходилось без сенсационных арестов. Несмотря на то, что за предыдущие сорок лет восточно-германских, а также советских и польских разведчиков арестовывали каждый год десятками, и к этому, казалось бы, должны были привыкнуть, масштабы инфильтрации во много раз превзошли все самые худшие ожидания. Стало ясно, что этой язвой поражено все правительство, как и все политические партии, промышленность, банки, церковь и СМИ. Щупальца Штази проникли даже в БНД – федеральную разведслужбу Западной Германии, БФФ – федеральное ведомство по охране конституции, то есть контрразведку ФРГ, и МАД – военную контрразведку министерства обороны. Один глубоко законспирированный агент – женщина, работавшая на Штази семнадцать лет, так вошла в доверие, что ей было поручено задание чрезвычайной важности – готовить ежедневную разведывательную сводку для канцлера Гельмута Коля. Западногерманские службы безопасности работали из рук вон плохо.

По оценке федерального комиссара по работе с архивом Штази Иоахима Гаука, Штази завербовала не менее 20 000 западных немцев. Эта оценка основывается на данных, полученных из досье, которое Штази пыталась уничтожить, пропустив через специальные аппараты для уничтожения документов. Часть этих досье уже восстановлена благодаря кропотливой работе. «Эта оценка – предварительная. По Завершении процесса реставрации это число может приблизиться к 30 тысячам». Но даже если бы были разоблачены все шпионы, судить их теперь было нельзя, поскольку срок давности по таким делам составляет пять лет.

Тем не менее было расследовано довольно много дел. По данным генеральной прокуратуры ФРГ, с 1990 по 1996 год их количество составило около 6600. Сорок процентов – это западные немцы, двадцать пять – восточные немцы, шпионившие на Западе, и тридцать пять процентов – кадровые сотрудники Штази. Первые – это люди из всех слоев общества, правительственные чиновники, журналисты, университетские профессора и инженеры оборонных предприятий. Около 4000 менее важных дел были переданы на расследование в прокуратуры различных федеральных земель.

Сводных данных по результатам расследований нет. Сотни дел были прекращены ввиду преклонного возраста подследственных или плохого состояния их здоровья. Многие другие отделались условными наказаниями или штрафами, особенно если имелись смягчающие вину обстоятельства, например принуждение к шпионажу. В 1998 году в стадии расследования находилось еще около 130 дел. Отыскать тех, кто работал на военную разведку ГДР, чрезвычайно трудно, так как последний министр обороны ГДР, Райнер Эппельман, приказал сжечь несколько тонн секретной документации. Эппельман, известный диссидент и священник, был назначен на этот пост правительством, которое полагало, что все еще удастся спасти ГДР, превратив ее в реформированную социалистическую страну, где на первом месте будут стоять демократические ценности и идеалы.