Текст книги "Секреты Штази. История знаменитой спецслужбы ГДР"

Автор книги: Джон Кёлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 44 страниц)

Глава 10
Игровая площадка для международного терроризма

Поддержка международного терроризма руководством ГДР началась в середине 60-х годов, когда ослабленный гонкой вооружений Советский Союз уже на мог в одиночку вести подрывную деятельность в глобальном масштабе.

В июне 1960 года советские эмиссары побывали в гостях у своих восточно-германских союзников и потребовали от них участия в «политической деятельности» государств третьего мира. Руководствуясь главным образом соображениями экономии, русские закрепили за ГДР Ближний Восток и Африку. Позднее они добавили к этому списку Латинскую Америку. Вальтер Ульбрихт, глава СЕПГ и правительства ГДР, в прошлом теснс сотрудничавший с советскими органами госбезопасности, взялся за дело с великим усердием. Ульбрихт и его Политбюро увидели в предложена СССР прекрасную возможность установить экономические связи и добиться признания ГДР хотя бы государствами третьего мира. Восточная Германия находилась в изоляции, причиной которой являлась боннская доктрина Галльштейна, призывавшая к разрыву дипломатических отношений с любой страной, официально признавшей ГДР. В конце 60-х годов ситуация изменилась, когда западногерманский канцлер Вилли Бранд провозгласил новую политику сближения с Восточной Епропой, получившую название «Остнолнтик» – восточной политики.

Контакты, устанавливаемые в разнимающихся странах, имели первоначально подпольный характер. Главным образом это определялось специфической деятельностью министерства госбезопасности ГДР. У себя на родине, в ГДР, офицеры МГБ готовили кадры для нелегальной работы – коммунистов, а также прочих лиц из числа враждебно относившихся к Западу, особенно Соединенным Штатам и Израилю. Подобные контакты участились настолько, что Политбюро СЕПГ Решило создать особое учреждение для дальнейшего осуществления нелегальной «учебы».

Герман Аксен, возглавлявший международный отдел Политбюро, стал главным исполнителем этого дела. Он нашел себе для этой цели прекрасного партнера в нще Эриха Мильке, поскольку для этой цели идеально подходила школа МГБ, располагавшаяся в Потсдаме-Эйхе. По приказу Мильке было создано управление внешних сношений. Размещалось оно не на территории школы МГБ, а в строго засекреченном местечке близ Потсдама, за пределами Восточного Берлина. К конце 1969 года в этом управлении открылось новое отделение, и в течение нескольких лет его «ученики» были главным образом члены арафатовской Организации Освобождения Палестины (ООП). Сотни людей прошли подготовку по разведывательным и контрразведывательным операциям. Необходимости учить их обращению с оружием, взрывчатыми веществами или приемами рукопашного боя не было. На тайной «инаугурационной» церемонии открытия этого управления Мильке сказал: «Эти люди уже знают, как надо воевать. Это они могут нас кое-чему научить в деле обращения со взрывчаткой».

В апреле 1971 года увлеченность Мильке своей работой на посту главы тайной полиции достигло масштабов, достойных настоящего трудоголика: кроме вопросов внутренней безопасности ГДР и внешней разведки, а также поддержки отношений с международными террористами, он еще и контролировал важнейшие, события внутрипартийной (СЕПГ) жизни. Он давно уже понял, что Москву начинает все больше беспокоить буйное поведение Вальтера Ульбрихта, даже несмотря на энергичные действия последнего в оказании помощи национально-освободительным движениям. Когда Ульбрихта отправили в отставку, русские решили, что его место должен занять Эрих Хонеккер. Хонеккер был секретарем ЦК СЕПГ по вопросам безопасности и, следовательно, – товарищем Эриха Мильке по оружию. Мильке сумел сблизиться с Хонеккером, не ущемляя самолюбия Ульбрихта. Таким образом, когда из Страны Советов поступил соответствующий сигнал, было вполне естественно, что глава Штази, поддержал Хонеккера, выступавшего против Вальтера Ульбрихта. В награду за это Хонеккер предоставил Мильке пост в самом влиятельном партийном органе – Политбюро. С тех пор он стал пользоваться неограниченной и никем не контролируемой властью в руководстве министерства госбезопасности ГДР, – до тех, правда, пределов, пока это не мешало коренным интересам СЕПГ. В том, что касалось отношений ГДР с террористами, Хонеккер являлся уступчивым руководителем, который никогда не отказывал Мильке в его просьбах и неизменно следовал советам министра госбезопасности.

Солидарность Штази с террористами

Весной 1974 года, когда Мильке вернулся с одной из своих многочисленных консультаций с Москвой, он незамедлительно отдал приказ о созыве большого совещания руководителей главного управления МГБ. Оно состоялось в Лихтенберге – одном из районов Восточного Берлина, в импозантном здании на холме, в самом центре огромного комплекса министерства госбезопасности. Сотрудники госбезопасности называли это местечко Фельдхеррнхюгель (холм фельдмаршала), потому что здесь Мильке отдавал свои распоряжения и манере верховного главнокомандующего. Он открыл совещание своим обычным призывом к бдительности. После того Мильке сообщил, что «наши друзья» (он всегда называл так русских) в очередной раз попросили ГДР укрепить отношения с зарубежными государствами и особенно со странами Ближнего Востока.

Лишь немногим из присутствующих было известно о том, что МГБ уже занимается обучением арабских террористов в тайных лагерях неподалеку от Берлина. Но те, кто хотел узнать немного больше положенного, ироде полковника Райнера Виганда, сразу поняли, что главная тема совещания – помощь террористам, хотя сам Мильке этого слова не употребил. В своем выступлении глава МГБ упомянул о том, что вопрос мирового господства – победа в противостоянии капитализма и социализма – будет определяться позицией стран третьего мира.

Мильке сообщил присутствующим, что арабский мир особо пристально следит за исходом этой эпической схватки и что «в борьбе с империализмом решительный вклад в дело победы социализма сделает тот, кто будет контролировать разведывательные организации этих стран».

Первый шаг в деле укрепления предпринятых Советским Союзом усилий Мильке сделал через два месяца после совещания в Фельдхеррнхюгеле в отношении Народной Республики Южный Йемен – ближайшего идеологического союзника СССР в арабском мире.

Столица Йемена Аден с ее великолепной базой имеет важное стратегическое значение в качестве базы для морских операций СССР в Индийском океане. Долгие годы КГБ держал там свой контингент, однако сотрудникам могущественной советской организации приходилось в этой стране нелегко. Как выяснил КГБ, внедрение в ряды йеменской марксистской партии и работа с охранниками правительства и местными разведчиками было весьма нелегким делом из-за нескольких здешних интриг. Это было еще одной причиной того, что Москва попросила МГБ ГДР помочь ей в йеменских делах. 3-й отдел главного управления «А» получил команду «разрабатывать йеменское направление». Этот отдел отвечал за создание легальных резидентур в странах, дипломатически признавших ГДР, и в среде участников «освободительных движений». Полковник Фидлер начал работать в Адене, имея в своем подчинении лишь 60 офицеров, и добился там столь значительного успеха, что контингент сотрудников Штази быстро увеличился до ста человек.

Как и их предшественники из КГБ, восточные немцы решили, что йеменское министерство государственной безопасности отличается крайне неудовлетворительной организацией и большой уязвимостью, способствующей внедрению в его ряды агентов вражеских разведслужб.

Первоочередной задачей полковника Фидлера была перестройка структуры министерства в соответствии со структурой Штази и внедрение его подчиненных – восточных немцев – в каждый из отделов в качестве «инструкторов». Таким образом восточные немцы добились определенного контроля и доступа ко всем оперативным делам, включая подготовку и помощь террористам: Южный Йемен был главной тренировочной площадкой для различных международных террористических организаций, которые получали материально-техническую поддержку со стороны йеменской разведки. Благодаря своему привилегированному положению сотрудникам Штази удалось составить обширные досье на террористов и их подпольную деятельность. Деятельность Штази в Южном Йемене занимала, пожалуй, главнейшее место в ее связях с международным терроризмом за пределами ГДР.

Внешней разведке Маркуса Вольфа приносила ощутимую помощь ее поддержка со стороны различных ближневосточных и африканских разведслужб. Третьему отделу удавалось также получать ценнейшую информацию, касающуюся западных разведок.

Западные немцы, нарушавшие законы сноси страны и еще каким-либо образом скомпрометировавшие себя, становились зачастую объектами нербоики сотрудниками министерства госбезопасности ГДР. Сотрудники МГБ получали полную оперативную поддержку в подслушивании разговоров дипломатов, бизнесменов и туристов из ФРГ, оказавшихся в Африке и на Ближнем Востоке. «Нам удается действовать так, как будто мы находимся дома», – сказал как-то Фидлер полковнику Виганду. Многочисленные высококлассные разведывательные операции Штази уходили своими корнями в страны Ближнего Востока. Главному управлению «А» удавалось также осуществлять специальные операции, когда предстояло забросить своих агентов в Западную Германию. Эти операции можно было осуществить лишь с помощью йеменских спецслужб, которые в знак благодарности получали от своих восточно-германских коллег чистые бланки паспортов и других документов, а иной раз – фальшивые. Виганду удалось узнать от своих товарищей, что МГБ частенько пользовалось услугами террористических организаций для ликвидации изменников – своих бывших коллег.

Необходимо особо подчеркнуть, что связь с международным терроризмом осуществляло главным образом не 22-е управление – международное антитеррористическое подразделение Штази, а больше – 3-й отдел главного управления «А». Еще задолго до того, как контрразведка столкнулась с проблемой терроризма, главное управление «А» установило прекрасные отношения с зарубежными террористическими организациями, особенно из стран арабского мира.

Тем временем в ГДР обучение «бойцов национально-освободительных движений» продолжалось полным ходом. Виганд, «опекавший» иностранцев, проживавших в ГДР, какое-то время испытывал подозрения в том, что сотрудничество правящей верхушки Восточной Германии значительно расширилось. Однако у него не было никаких свидетельств этого, за исключением того, что он видел, как увеличивается число официальных лиц из радикальных арабских государств, встречавшихся с партийными и правительственными чиновниками ГДР.

16 марта 1979 года полковник Биганд встретился со своим агентом «Тони» – лидером курдской организации, проживавшим в Западном Берлине. Встреча оказалась отнюдь не рядовой. Курд, находящийся в изгнании по причине своей оппозиционности правящему иракскому режиму, рассказал, что через несколько дней в восточно-германский аэропорт «Шёнефельд» прибывает Абу Дауд, целью приезда которого является встреча с террористами, действующими в Западном Берлине и ФРГ.

Виганд в этот момент вспомнил, что он ощутил в свое время, посмотрев фотографии последствий кровавой бойни, устроенной на Мюнхенской олимпиаде в 1972 году, когда были убиты 11 израильских спортсменов и один офицер западногерманской полиции.

Пять террористов было застрелено полицейскими. Абу Дауд, лидер группы «Черный сентябрь», сотрудничавший с ООП, был опознан оставшимся в живых террористом как главный организатор мюнхенской резни. Двумя годами ранее Дауд бежал из Иордании, после того как местные власти узнали, что он является руководителем группы палестинских террористов, пытавшихся свергнуть короля Хуссейна. Дауд, он же Вали Саад, он же Юсеф-бин-Ханна, родился в 1937 году в Шилу, близ Иерусалима. Здесь же обучался юриспруденции и работал учителем. Его настоящее имя было Махмуд Одех. В 1973 году в Иордании его приговорили к смертной казни за участие в покушении на жизнь короля Хуссейна. Тем не менее, после того как «Черный сентябрь» совершил нападение на посольство Саудовской Аравии в Хартуме и Париже и пригрозил новыми террористическими актами против Иордании и других арабских стран, Хуссейн полностью простил Дауда.

Дауд в Восточной Германии

Если бы «Тони» не был столь нужным агентом, Ииганд посчитал бы поступившую от него информацию полным вздором. У полковника просто не укладываюсь в голове, что Дауд осмелится отправиться в ГДР, а особенно в Восточный Берлин. Виганд задумался над тем, почему Дауд чувствует себя в безопасности. Принимая во внимание границы с Западным Берлином, израильская разведка «Моссад» и другие спецслужбы могли бы легко обнаружить и ликвидировать его.

Подробности, сообщенные «Тони», в том числе и известия от агентов на Ближнем Востоке, убедили Виганда в том, что Дауд на самом деле появится в ГДР. Информатор предупреждал, что Дауд, скорее всего, проведет встречи с террористическими группами с целью становления новых руководящих структур в Западной Европе и ФРГ и, одновременно, планирования новых силовых акций.

Неприятие Вигандом терроризма заставило его незамедлительно принять нужные действия. Было уже далеко за полночь, когда он вернулся в свой служебный кабинет в штаб-квартире МГБ. По телефону он связался с несколькими своими подчиненными. Всю ночь и все следующее утро контрразведчики перелистывали страницы многих десятков тайных досье. В результате проведенной работы полковник Виганд написал донесение генерал-полковнику Бруно Беатеру, первому заместителю Мильке. Причина, по которой он обратился к нему, а не к Мильке, заключалась в том, что Беатер, по его мнению, был настоящим, реальным руководителем, практиком, а не «партийным боссом», каковым являлся Мильке. Виганд, отзывавшийся о генерал-полковнике как о единственном «нормальном человеке» в рядах аппарата МГБ, считал, что проблему с визитом в ГДР Дауда лучше всего будет решать с Беатером, ветераном коммунистического движения, в годы второй мировой войны воевавшим в составе Красной Армии.

Донесение Виганда, имевшее гриф высшей секрета ности и датированное 17 марта 1979 года, содержало в себе подробную информацию о встрече с информатором, а также данные на самого Дауда. В нем также содержалась рекомендация арестовать Дауда сразу по прибытии или же, если его арест будет невозможен по политическим причинам или из опасений террористических актов в ГДР, отказать ему во въезде в ГДР. Не успел Виганд передать свое донесение офицеру связи чтобы тот передал его замминистра МГБ, как его вызвали к полковнику Харри Далю, руководителю 22-го управления. Даль желал услышать от Виганда, что тот намеревается делать с Даудом.

Виганда охватило подозрение. «Что вам известно об этом?» – спросил он у Даля. Тот ответил, что ему стало известно о ночном бдении Виганда и о том, что Виганд связывался с полковником Гельмутом Фойгтом из 22-го управления.

«Ну, хорошо, значит будем работать над этим делом вместе, – предложил Виганд. – Дауд собирается послезавтра приземлиться в Шёнефельде. Мне кажется, его следует арестовать».

Обычно дружелюбный, Даль сделался вдруг грубыц и безапелляционным тоном отчеканил: «Никого арестовывать вы не будете! Нечего совать нос в это дело. Дауд прибывает в ГДР вполне легально, по приглашению. Министр назначил меня лично отвечать за круглосуточную охрану Дауда».

Виганду сначала показалось, что это шутка. Прежде чем он успел сказать что-либо, Даль добавил, что если полковник не хочет иметь неприятностей, то ему следует прекратить копаться в этом деле. Поскольку поведение Даля было столь необычным, Виганд понял, что шагнул за границы дозволенного. Однако невзирая на это, он отправил свое донесение генералу Беатеру, который незамедлительно откликнулся на него. Виганду было сообщено, что делом Дауда занимается 22-е управление и получен приказ «прекратить какие либо действия».

Однако на данном этапе развития событий Виганду уже было поздно выполнять приказ: его агент «Тони» уже был задействован в этом деле и получил указания продолжать сбор информации. «Тони» в свою очередь привел в действие свою собственную агентурную сеть. Колее того, как он мог сказать своему агенту-курду, что правительство ГДР пригласило убийцу-палестинца к себе качестве почетного гостя?

Хотя Виганд не мог арестовать Дауда, он мог по крайней мере наблюдать за ним и отслеживать каждый его шаг, чтобы воспользоваться этим в будущем. 19 марта 1979 года он отправился в аэропорт «Шёнефельд», где видел, как пресловутый террорист спустился на землю по трапу самолета первого класса авиалинии «Интер-флюг», прибывшего из Дамаска.

К удивлению Виганда, Дауда встречала представительная правительственная делегация. Он еще больше удивился, увидев своего старого приятеля Вольфганга Краузе, выступавшего в роли мажордома этой делегации. Краузе некогда возглавлял один из отделов управления внешних сношений ЦК СЕПГ.

Какое-то время он пропал из поля зрения Виганда, хднако полковнику было известно, что Краузе периодически бывает с дипломатическими заданиями в Ливане и Сирии.

В аэропорту Виганд выяснил, что Краузе теперь является заместителем директора Комитета международной солидарности ГДР и сейчас исполняет роль почетного сопровождающего Абу Дауда.

Из Шёнефельда Дауд выехал в правительственной машине, сопровождаемый другим автомобилем, в котором Виганд признал машину управления по борьбе с терроризмом. Виганд следовал за ними на безопасном расстоянии. Первую остановку Абу Дауд совершил в здании ЦК СЕПГ. Следовательно, террорист был почетным гостем самого Центрального Комитета! Полковник решил про себя, что теперь его вряд ли что может удивить в этой жизни. Его вера в непогрешимость руководства ГДР стремительно пошла на убыль.

Теперь Виганд знал, что в ЦК устроен прием в честь Абу Дауда, однако имена его участников ему были неизвестны, но он был достаточно осторожен, чтобы как-то проявлять заинтересованность к этому делу.

Из ЦК Дауда отвезли в Комитет солидарности на новый прием. Поселили «почетного гостя» в роскошном номере «Метрополя» – в ту пору самого шикарного отеля Восточной Германии, находившегося на Фридрихштрассе, всего лишь в паре кварталов от Стены и КПП «Чекпойнт Чарли». Виганд обратил внимание на то, что охраняли Дауда офицеры из управления по борьбе с терроризмом, а не телохранители из Штази обычно занимавшиеся охраной высших правительственных чиновников или гостей ГДР из числа Особо Важных Персон.

В течение недели, которую Дауд провел в Восточном Берлине, для него был также устроен прием в миссии ООП. Он также встретился с рядом официальных лиц в посольствах Сирии и Южного Йемена.

После отъезда Дауда полковника Виганда почтил своим визитом полковник Даль.

«Ну так что, понял ты наконец, кого хотел арестовать? Он ведь друг нашей страны, политический функционер высокого ранга». Но не успел Даль начать новую фразу, как у Виганда негодующе вырвалось: «О боже, но ведь Абу Дауд террорист!». Даль, снова входя в роль дружелюбного жизнерадостного товарища-коллеги, потянулся к своему портфелю, извлек из него папку и протянул ее Виганду: «А кто доказал, что он террорист? Если бы у „вессиз“ (западных немцев) были конкретные доказательства его вины, его бы включили в список лиц, разыскиваемых полициями всех стран. Ты видел ордер на арест Дауда? Проверь это, когда я уйду, а потом полистай эти документы. Ты найдешь там немало забавного!».

Не успела захлопнуться за Далем дверь, как Виганд потянулся к толстому справочнику лиц, разыскиваемых полицией всех стран мира. Даль был прав, Дауд в этих списках не значился. Когда полковник открыл оставленное Далем досье, первым, что он унидел, оказалась большая фотография, из пояснения к которой значилось, что она была снята в апреле 1974 года на государственных похоронах французского президента Жоржа Помпиду. Дауд находился в числе почетных гостей траурной церемонии. Из досье далее явствовало, что в 1977 году Дауда арестовали во Франции, но немедленно с извинениями выпустили на свободу. Выяснилось, что он, носивший тогда имя Радем Юсеф-бин-Ханна, находился во Франции в качестве гостя правительства, и прибыл в эту страну с миссией Национального Совета Палестины, членом которого он являлся. Незадолго до ареста он был принят министром иностранных дел Луи де Гиринго, До самого последнего дня его пребывания во Франции Дауда охраняли два офицера французской полиции.

Виганда не слишком удивил тот факт, что некоторые западные государства также всячески обхаживали Дауда. Однако он усомнился в том, что их действия были в идеологическом отношении такими же, как и действия восточно-германского руководства. Напротив, как заподозрил Виганд, они, скорее всего, были вызваны опасениями, что любое предпринятое против Дауда действие может вызвать усиление терроризма в их странах.

После отъезда Дауда полковник Виганд побывал на совещании, где присутствовали офицеры контрразведки из Польши и Венгрии, что дало ему возможность обменяться с коллегами взглядами на сущность терроризма. Каждый раз, упоминая имя Дауда, Виганд неизменно называл его террористом. По государствам коммунистического блока Дауд путешествовал под личиной активиста палестинского освободительного движения и так же, как и во время его пребывания в ГДР, ему нсегда выделяли охрану из числа сотрудников тайных полиций. Его встречали прямо у борта самолета и увели из аэропорта без всякого досмотра. Селили Дауда исключительно в шикарных отелях. Когда был построен восточно-германский «Паласт-Отель», он стал для него буквально вторым домом. Виганд обратил внимание на то, что Дауд обычно занимал номера в самом конце этажа, где охрану можно было разместить вполне «ненавязчиво».

Позднее Виганд рассказывал автору этих строк: «Это было то самое время, когда я уяснил для себя значение слова „нормальное“ арабское поведение, когда на словах лицемерно отвергалось употребление алкоголя и осуждалось аморальное поведение, а на самом деле от жизни получали все мыслимые удовольствия. Женщины пачками валились к арабам в постель. Деньги швырялись направо и налево. Это было отвратительно».

Что еще сильно раздражало Виганда и его сослуживцев, так это их собственная, правда косвенным образом, оплата «красивой» жизни террористов. «Мы должны были шесть раз в год – каждый второй месяц – отчислять сумму денег, равную сумме наших партвзносов, в „фонд международной солидарности“». Для полковника Виганда этот взнос составлял 120–150 немецких марок (60–75 долларов).

Чиновник Комитета международной солидарности Краузе, являвшийся ключевой фигурой в руководстве ГДР, долгие годы опекал арабских террористов. Этим Комитет всегда отвечал за поддержание международных контактов СЕПГ, которые вполне могли запятнать репутацию ГДР, – особенно это касалось связей восточных немцев с курдами. Официально Комитет представлял себя как благотворительную организацию, занимавшуюся исключительно сбором одеял, медикаментов, денег и иногда оказывавшую особо нуждавшимся профессиональную подготовку. Краузе встречался с Абу Даудом и после падения Берлинской стены, да и после того, как было сформировано новое правительство, – они встретились в представительстве ООП в Восточном Берлине 12 декабря 1989 года.