Текст книги "Тихие воды (ЛП)"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

  «Тебе.»

  – Тогда я надеялся, что ты это имеешь в виду. Надеялся».

  Грабянски не ответил. До определенного момента пусть думает, что хочет.

  – Это дело, – сказал Текрей, – иногда необходимо. Низкий профиль, понимаете. Минимальная видимость». На нем была бледно-голубая оксфордская рубашка, отливавшая почти фиолетовым на солнце, бежевые саржевые брюки с отчетливой складкой, туфли с кисточками. В некоторых частях Саффолка, размышлял Грабянски, это, вероятно, было обязательным требованием .

  «Картины, – сказал Грабянски, – те, что вы хотели. Они доступны, вы это знаете.

  «Все еще?»

  Грабянски полуобернулся к нему на скамейке. «Япония, вы сказали, что в Японии есть покупатель».

  Текрей сделал легкий жест плечами, слишком неопределенный, чтобы его можно было назвать пожатием плеч. «Вещи колеблются, меняются».

  «Такие как?»

  «Иена против доллара, доллар против фунта».

  «Одна из красот искусства, – сказал Грабянски, – я думал, что она сохранила свою цену».

  «Возможно, сейчас я не смогу получить столько же».

  «Сколько?»

  Текрей улыбнулся, редко, как июльский мороз.

  – Как скоро вы сможете сообщить мне? – спросил Грабянски. «Определенная цена. И не говори мне пару дней.

  – Это то, что он сказал?

  «ВОЗ?»

  Рука Текрея легла на ногу Грабьянски за коленом, крепко сжав ее. «Знаете фразу: „Человеческие голоса будят нас, и мы тонем“? Послушайте Эдди Сноу, такое бывает. Рука Эдди на твоей голове, удерживающая тебя. Ослабив хватку, Текрей нежно похлопал Грабянски по бедру, заботливый жест, призванный успокоить; научился, полагал Грабянски, у школьного воспитателя Текрея. – Вещи, которыми он увлекается, Эдди, в конце концов принесут только горе и раздражение. Поверь мне на слово, Ежи, это не то, что тебе нужно.

  «Что мне нужно, так это избавиться от этих Далзейлов».

  "Точно. И теперь мы возобновили взаимопонимание, вот на что я направлю свое внимание: убедиться, что это произойдет». Он стоял на ногах, стряхивая пыль, реальную или воображаемую, со своей одежды. «Хорошо здесь; ты хорошо справился. Тебе придется как-нибудь съездить и повидаться со мной. Останься. Есть гостевая комната. Два. Ты мог бы привести друга. Лечь в постель ночью и слушать, как волны поднимают гальку с берега и опускают ее обратно». Он схватил Грабянски за руку. «Раннее утреннее плавание перед завтраком совершенно безопасно, пока вы остаетесь на своей глубине, не боритесь с течением».

  Двадцать девять

  Закрыто для личного приема , прочтите вывеску, написанную мелом на доске возле верхней части лестницы, стрелка указывает вниз. В главном баре вечерняя толпа готовилась к вечеру в Old Time Music Hall; Ходили слухи, что Клинтон Форд совершал путешествие с острова Мэн. Не обращая особого внимания, Шэрон Гарнетт пропустила знак и пошла прямо вперед, проталкиваясь через репродукцию викторианских стеклянных дверей, чтобы оказаться лицом к лицу с моим хозяином, одетым по этому случаю в пурпурную рубашку, полосатый жилет и с дерзко выставленными углами. соломенная шляпа. Позади него сорок или около того посетителей устроили вечер прохладного пива и ностальгии, грызли арахис и чипсы «Уокерс» и один за другим поворачивали головы и смотрели. Шэрон с волосами, торчащими вокруг лица, как семиконечная звезда, стояла в облегающем нейлоновом платье салатового цвета и улыбалась в ответ.

  – Думаю, то, что ты ищешь, утка, внизу.

  «Вполне возможно», – сказала Шэрон. Затем, радостно помахав всем и каждому: «Приятно познакомиться. Спокойной ночи. И помните, не делайте ничего, что вы не можете произнести».

  – Комедийный вечер, – сказал хозяин, – сегодня суббота. Ты на день раньше.

  «Лучше, чем обычное опоздание на четыре дня». Шэрон выпила два больших джина и остатки бутылки новозеландского шардоне, прежде чем уйти из дома, и она не собиралась брать пленных.

  Линн встретила Шэрон у подножия лестницы и быстро, приветственно обняла ее.

  «Ты выглядишь потрясающе», – сказала Линн, отступая назад для полного эффекта.

  – Как и ты. Это была ложь, и они оба ее приняли; на самом деле Линн в кремовом платье с высоким воротом и на каблуках выглядела прекрасно. В тот день ей сделали прическу в «Джазе», и в кои-то веки она думала о макияже более пяти минут.

  – Бар пока свободен, – сказала Линн.

  Шэрон усмехнулась и пошла искать еще джина.

  Полчаса назад Линн была в такой же панике, как и любой, кто когда-либо устраивал вечеринку любого размера; она была уверена, что никто не появится. А потом вдруг показалось, что все они были там – команда, из которой она уходила, команда, к которой она присоединялась. Даже ее новый босс появился, пожимая руку Линн, когда она оглядела комнату, чтобы проверить, кто еще там.

  Хелен Сиддонс планировала привезти с собой свой нынешний роман, пресечь любые сохраняющиеся слухи и в то же время разъяснить Скелтону; но этот человек, помощник главного констебля из соседнего подразделения, должен был произнести программную речь на масонском обеде и мог предложить ей встретиться только после этого. Зная, что через пятнадцать минут он будет храпеть на ее подушке с красным лицом, Сиддонс отказался.

  Звук разговора уже обострялся, голоса раскрепощались от алкоголя; смех, хриплый и непродолжительный, поднялся со всей комнаты, как мексиканская волна. Буфет был накрыт вдоль задней стены, между туалетами и баром, обычные сэндвичи с четвертинками и ломтики желтого пирога с заварным кремом, хотя пакора и самоса были менее ожидаемы и шли на угощение.

  Хелен Сиддонс клала вольован из креветок на бумажную тарелку, когда рядом с ней появился Скелтон, вдыхая табак и тяжело сжимая ее руку.

  – Ты здесь один, – сказал Скелтон без вопроса.

  – А Алиса?

  Скелтон пожал плечами.

  – Не знаю, Джек. Это не очень хорошая идея».

  – Так было всегда.

  – Да, ну, может быть.

  Наблюдая за ними через всю комнату, Резник задумался, не следует ли ему подойти и прервать их, играя в сопровождающего. Он решил, что это не его дело, и вместо этого отправился на поиски Ханны, найдя ее за одним столом с Карлом Винсентом, Анилом Ханом и девушкой Хана, Джилл, секретаршей на Центральном телевидении. Он уже собирался присоединиться к ним, когда заметил Дивайн, возможно, немного покачивающегося, но все еще на ногах.

  – Марк, – поприветствовал его Резник, обеспокоенный, но искренне довольный. – Рад, что ты смог. Как поживаешь? Хорошо?"

  "Ага-ага. Никогда не волнуйся».

  – Ну, успокойся немного, ладно?

  «Правильно.»

  Дивайн потянул узел галстука и направился к бару. Несколько мгновений спустя, с лагером в руке, он столкнулся с Шэрон Гарнетт, несущей поднос с напитками к столику в углу. Грохот на мгновение прервал большинство разговоров, Шэрон присела на корточки среди битого стекла, ее платье спереди было темным и мокрым.

  «Вот, позвольте мне», – сказал Дивайн, неуверенно опускаясь на одно колено.

  – Вот что я тебе скажу, – сказала Шэрон. – Почему бы тебе вместо этого не отвалить?

  «Черная сука», – сказал Дивайн, слова сорвались с его губ без помех и мыслей.

  Тыльная сторона руки Шэрон попала ему прямо в лицо, край ее кольца открыл порез рядом с его левым глазом. На мгновение он был ошеломлен, а затем набросился, одной ногой сильно ударив ее по бедру, а кулак просвистел рядом с ее головой.

  «Эй, Марк! Достаточно." Нейлор среагировал первым, потянув Дивайн назад, Резник быстро схватил его за другую руку, и они вдвоем подтолкнули его к двери и на лестницу.

  «С тобой все впорядке?» – спросила Линн, направляя Шэрон к креслу.

  – Глупый ублюдок, – сказала Шэрон. А затем к Линн, изображая улыбку. «Да, я в порядке.»

  «Я думал, – сказал Хан, – все было немного тихо».

  Винсент посмотрел на часы. «Первые дни.»

  На улице Резник прислонил Дивайн к стене, а Нейлор вызвал такси.

  – Я пойду с ним, – сказал Нейлор, – проследи, чтобы он добрался до дома. Скажи Дебби, что я ненадолго; Я попрошу водителя подождать.

  «Ты уверен?»

  «Без проблем.»

  – Молодец, спасибо.

  Едва Резник вернулся в комнату, как увидел, что Хелен Сиддонс направляется прямо к нему. «Только что позвонили. Там тело, Чарли. В канале. Недалеко отсюда. Я подумал, может быть, ты захочешь пойти со мной.

  Поговорив с Ханной, Резник вышел из комнаты вслед за новым инспектором полиции.

  Кто-то двигался быстро. Участок Уилфорд-роуд, выходящий на Касл-бульвар, уже был закрыт для движения, а пешеходная дорожка вдоль Тинкерс-Лин была перевязана веревкой до входа в новые здания Налогового управления. Офицеры из группы технической поддержки устанавливали свет. Джек Скелтон разговаривал с инспектором в форме, руководившим операциями над шлюзом, а Резник последовал за Хелен Сиддонс вниз по ступенькам к воде. На ней было пальто каменного цвета, свободно подпоясанное поверх платья, и каким-то образом она нашла возможность переодеться в туфли на плоской подошве. Двое молодых персонажей стояли, охраняя тело, и ни один из них не выглядел так, как будто они должны были покинуть школу на законных основаниях. Они отступили и пробормотали «мэм», когда старший инспектор полиции приблизился.

  Как и Резник несколько месяцев назад, она опустилась и подняла пластиковую пленку. В ярком искусственном свете лицо сияло белым, непрозрачным, как слоновая кость. Взяв перчатки, Хелен Сиддонс осторожно отвернула голову; глубокая рана шла из-за левого глаза к внутреннему краю челюсти, обнажая ткани и кости. Она была в воде недолго, максимум несколько часов. Скелтон шел к ним по тропинке, за ним следовал полицейский хирург. Сиддонс опустил брезент на место и встал.

  – У тебя нет сигареты, Чарли?

  Резник покачал головой.

  «Бедная корова».

  «Да.»

  «Сколько это сейчас? Ни одежды, ни удостоверения личности. Если кто-нибудь сделает шаг вперед, чтобы забрать тело, я буду удивлен.

  Но Резник знал, что это не так: он узнал Джейн Петерсон в тот же момент, когда Хелен Сиддонс обнажила свое лицо.

  Тридцать

  Ханна заплакала.

  Не то чтобы они с Джейн были так близки, не так близки, как сестры, но она знала ее так, как мы часто знаем тех, с кем работаем, с кем время от времени общаемся, словно сквозь призму, столько еще неизвестного, скрытого. Ханна видела Джейн сердитой, измученной, обиженной, взволнованной: живой. Теперь она должна была думать о ней как о мертвой.

  Резник приготовил свежий кофе, тосты. Звуки жизни доносились из домов по обеим сторонам. К этому времени официальное опознание должно было быть произведено, предварительное медицинское освидетельствование завершено, проведено вскрытие; было начато официальное расследование убийства под руководством старшего следователя Хелен Сиддонс. К полудню будет готова новая база данных, связанная через национальный компьютер ХОЛМСа с другими аналогичными расследованиями, импортирующими и экспортирующими информацию. Файлы, начатые после недавно созданной общенациональной операции по изучению нераскрытых насильственных смертей женщин, будут доступны автоматически. Те случаи, когда тела были обнаружены в каналах и водных путях или рядом с ними, будут иметь приоритет. В дополнение к обычному персоналу CID будут исследователь, получатель, индексатор и считыватель, распределитель действий. Хелен Сиддонс будет контролировать всю эту деятельность, устанавливать параметры и после консультации с детективом-суперинтендантом, курирующим все три отдела в ведомстве, определять политику. Убийство было тяжким преступлением.

  Когда Ханна спустилась, у нее были красные глаза, но она была настороже. – Чарли, я не могу поверить, что ты не собираешься с этим разбираться. Это просто не имеет никакого смысла. В конце концов, ты был тем, кто знал ее.

  «Я уже перекинулся вчера вечером. Сегодня я снова поговорю с отделом тяжких преступлений».

  «И это все?»

  – Ханна, это все, что я могу сделать. Это не мой случай».

  Со знаком нетерпения она отошла.

  – Все будет хорошо, вот увидишь, – сказал Резник. «Все уладится».

  Она медленно повернулась, в комнате было не так темно, чтобы он не мог видеть ее глаз. – Правда, Чарли? Как и все остальные? Та девчонка из Бистона, как ты ее разбирал?

  «Может быть, мне стоит уйти, – сказал Резник.

  «Возможно тебе следует.»

  Никто не двигался.

  Резник позвонил в отдел по расследованию серьезных преступлений из своего кабинета в восемь пятнадцать, восемь пятьдесят, девять, девять тридцать, без четверти десять, без четверти. DCI Сиддонс был на собрании, на пресс-конференции, должен был увидеть главного суперинтенданта Мэлаки, разговаривающего с BBC Midlands TV, просто занятого.

  Наконец, он смог поговорить с Анил Кханом. Хан был насторожен, в его характере, подозревал Резник, настороженно, но не враждебно. В медицинском заключении предполагалось, что причиной смерти был удар или удары по голове, и что Джейн Петерсон была мертва уже несколько часов, когда ее тело было опущено в воду, хотя сама вода затрудняла установление точного времени смерти. , если не невозможно. По предварительным оценкам, она находилась в воде от шести до двенадцати часов, а возможно, и меньше. Были некоторые признаки недавнего синяка внизу справа, почти наверняка возникшие за некоторое время до смертельной травмы. До сих пор не было найдено ни ее одежды, ни личных вещей. Никаких свидетелей не представилось, кроме собаковода, который нашел тело; еще не было никакой информации, которая заполнила бы какое-либо время между последним известным появлением ее в предыдущую субботу и ее смертью. Никаких подозреваемых.

  – Вы говорили с мужем? – спросил Резник.

  – Я думаю, мы сейчас снова с ним разговариваем.

  – Но не в качестве подозреваемого?

  Пауза. – Насколько я знаю, нет.

  – А синяки?

  «Ждем дополнительной информации, вскрытие. Я не уверен."

  Резник не хотел ставить его в неловкое положение, слишком сильно давить; он поблагодарил его и прервал связь. Почти сразу снова зазвонил телефон. «Послушай, – сказала Ханна, – я думаю, я поеду и повидаюсь с мамой. Проведите с ней немного времени. Я, вероятно, вернусь поздно вечером в воскресенье.

  – Хорошо, звучит как хорошая идея.

  Резник поискал на кухне, пока не нашел стареющую щетку, несколько тряпок и пластиковую бутылку Jif, у которой отвалилась крышка. Проведя полчаса в ванной, он спустился к местным газетным киоскам и велел вывесить на окно карточку: « Требуется уборщица, по договоренности часы, должно быть хорошо с кошками» .

  Единственный паб в пределах пешей досягаемости от офиса отдела по расследованию тяжких преступлений был тяжелым металлическим притоном, где каждые несколько дней окна заменялись листами оргалита. Остались два приличных отеля и бар Playhouse. Хелен Сиддонс находилась в ближайшей из гостиниц, все еще чувствуя себя плохо после сеанса с Мэлаки, в первые минуты которого стало ясно, что суперинтендант вообразил, что собирается сидеть и диктовать направление расследования, предоставив ей делать это самостоятельно. вся беготня, большая часть работы. Ей потребовалась вся ее энергия, все, от уговоров с широко распахнутыми глазами до строптивой настойчивости, чтобы разубедить его в этом, но в конце концов она решила, что добилась своего. По крайней мере, на данный момент. Пока было видно, что она добивается результатов, оставаясь впереди игры.

  Теперь она сидела в баре на первом этаже, разговаривая со своим офис-менеджером и двумя другими детективами, которым Резник мог бы назвать имя, если бы его толкнули. Он прошел мимо них в дальний конец бара, заказал будвар и отнес его к мягкому креслу у окна. На низеньком столике лежал раскрытый экземпляр « Телеграфа », и Резник просматривал спортивные страницы и просматривал колонку за колонкой, а голос Сиддонса возвышался над остальными. «Давление, – услышал Резник, – и „тридцать шесть часов“, „ожидание, когда мы упадем ничком“, и „пригвожу этого ублюдка к полу“. Уставший от спорта, Резник перерыл международные новости, бизнес, некрологи. Хелен Сиддонс взяла свой напиток, закурила новую сигарету и подошла к тому месту, где он сидел.

  «Присоединиться к вам?»

  «Пожалуйста.»

  Она пила виски, двойной; если не считать некоторого покраснения вокруг глаз, она, вероятно, могла бы пить его без видимого эффекта, пока он не стекал бы до кончиков пальцев ног.

  – Так как дела? – спросил Резник.

  – Проверяешь меня, что это?

  «Зачем мне это делать?»

  – Мальчик Джека Скелтона, вынюхивает землю?

  Донышко стакана Резника ударилось о стол с таким шлепком, что лица повернулись.

  – Прости, я не это имел в виду. Садись обратно». Неохотно он это сделал.

  «Ублюдок дня! Всех от главного констебля назначьте к Солнцу . А Мэлаки ведет себя так, словно я его заводная кукла. Она выдохнула дым через нос. – Что ж, он научится.

  Это то, чего ты хотел, сказал себе Резник, то, на что ты купился. Может быть, вы тоже чему-то научитесь.

  – Как прошла пресс-конференция?

  "Зоопарк. Вы же знаете, какие они, когда нюхают серийного убийцу в прямом эфире».

  Резник сделал еще один глоток пива. – Это то, что это?

  Инспектор полиции затушила недокуренную сигарету и закурила другую. «Три убийства, с разницей не больше месяца, в радиусе тридцати миль, что бы вы сказали?»

  Резник сказал: «Алекс Петерсон, он у вас был?»

  «Конечно.»

  «И?»

  Сиддонс отвернулась и выпустила дым к потолку, идеальное кольцо. «Его жену только что нашли с проломленной головой.

  Почему-то, подумал Резник, не так. – Но он чистый?

  «Что?»

  «Ссадина на теле…»

  – Он ни хрена не подозреваемый. Чарли, забей себе на голову. Забудь это."

  «Но наверняка…»

  – И это не твое гребаное дело! Поднявшись на ноги, она сердито посмотрела на него, оставила сигарету, выпила.

  Резник смотрел, как она, напряженная, идет обратно к бару. Краткие слова и угрюмый смех, головы на мгновение повернулись в его сторону. Резник допил свой стакан, затушил тлеющую сигарету в пепельнице и направился к лестнице. Он уже был на пути к Ханне, прежде чем вспомнил, что она уехала из города.

  Тридцать один

  Хелен Сиддонс думала о Петерсоне по дороге обратно в свой офис, о том, как он держал его вместе, пока один из офицеров не наклонился и не обнажил тело своей жены, когда он потерял его, схватил Линн за руку и раскрылся. – шептала ей в плечо Джейн, Джейн, приглушенное имя повторялось снова и снова. После этого черный кофе, аспирин, он достаточно аргументированно ответил на их вопросы, ничего нового не сказал.

  Дверь закрылась, она вывела на экран детали других дел. Эта девушка из Тасмании в Уорксопе, все еще неопознанное тело, выловленное из канала Бистон; женщина с татуировкой в ​​виде паутины на левой груди, выброшенная на берег реки Анкер, где M42 пересекала ее к востоку от Тамворта; Ирэн Уилсон, известная проститутка, чье частично разложившееся тело было найдено в сарае на дачном участке недалеко от канала Трент и Мерси, к югу от Дерби. Женщины в возрасте от семнадцати до двадцати пяти лет; все они были обнаружены в воде или рядом с ней с серьезными травмами головы или верхней части тела.

  «Не затягивай слишком далеко по этой дорожке», – предупредил Мэлаки. Ну и какого хрена он от нее ожидал? Игнорируй это?

  В дверь почтительно постучали, и появился Анил Хан с синей пластиковой папкой в ​​руке, на его красивом лице читалась озабоченность. – Отчет о вскрытии, мэм. Я подумал, что вы должны увидеть.

  «Конечно, я должен, черт возьми, увидеть». Она вытащила сшитые страницы из папки, пролистывая их, даже не глядя. «Скажите мне.»

  «Свидетельства кровоподтеков…»

  «Конечно …»

  – К телу, мэм. Грудь и живот. Некоторые из них относительно недавние, некоторые довольно старые. Похоже, ее довольно регулярно били».

  «Христос!»

  «Конечно, это не отменяет того, что мы сказали, я полагаю, что вообще не должно быть никакой связи».

  «Знаю, знаю.» Мысли Хелен кружились. – Послушайте, свяжите Петерсона, приведите его. Произошли изменения, скажите ему. Это все. Никаких подробностей, верно?

  «Да, мэм.»

  – А Анил?

  – Мэм?

  «Этот отчет… пока никому больше не нужно об этом знать, понятно?»

  Хан кивнул и поспешил прочь.

  В своем кабинете Хелен распахнула окно и впустила поток теплого воздуха. Сигарета на ходу, она уселась читать отчет. Наиболее явные следы кровоподтеков были в задней части брюшной полости с правой стороны, предположительно причиненные одним или несколькими сильными ударами тупым предметом, возможно, кулаком. Судя по степени исчезновения синяков, можно было предположить, что инцидент, в котором они появились, произошел не более четырех, не менее двух недель назад. Имелись слабые, трудно датируемые признаки остаточных кровоподтеков в той же области, но на противоположной стороне, а также на нижней части грудной клетки. Несомненно было то, что в какой-то момент в прошлом году одно из позвоночно-реберных ребер, второе сверху с левой стороны, было сломано и срослось само по себе.

  Что ответил Алекс Петерсон, когда она спросила, ссорились ли они когда-нибудь с женой? Иногда, не так ли? Ну да, подумала она, но тут спорить и спорить. Ей было интересно, что он теперь скажет.

  – Возможно, мы что-нибудь придумали, – сказала Хелен, мягко нажимая на педали. Петерсон был наедине с Ханом и ею в комнате. – Может быть, ничего, на данном этапе трудно сказать… – Она замолчала, чтобы закурить.

  – Однако вы можете сказать мне, – сказал Петерсон, – что это такое?

  «На теле вашей жены имеются следы кровоподтеков, довольно серьезных».

  «Конечно, падение в воду,…»

  «Это другое».

  – Прости, я не…

  «Некоторые из этих синяков довольно старые, тянутся на целых восемнадцать месяцев, два года». Она смотрела на него сквозь сигаретный дым. «Некоторые из них более свежие, в прошлом месяце».

  – Что… что за синяк?

  – О, такие, которые могут возникнуть в результате удара. Быть пробитым. Скажем, в споре. Спор, вышедший из-под контроля».

  Петерсон уставился на нее, теперь ничего не выражая.

  «Вы не могли бы предложить какое-либо объяснение того, как появились эти синяки?»

  Голубые глаза Петерсона медленно моргнули. – Возможно, она упала.

  «Несколько падений».

  «Возможно.»

  – Ездила верхом, да? – спросил Сиддонс. "Альпинизм? Зимние лыжи?

  Петерсон покачал головой.

  – Тогда, может быть, – сказала Хелен, – вы могли бы предложить какое-нибудь другое объяснение?

  Он выдержал ее взгляд. "Никто. Извините, совсем нет».

  Погасив сигарету, Сиддонс откинулась назад. – Если ты что-нибудь придумаешь, – сказала она почти небрежно, – ты обязательно сообщишь нам.

  Он продолжал сидеть в нерешительности. – Ты закончил со мной? Я могу идти?"

  "Да, я так думаю. Анил, может, ты проводишь мистера Петерсона?

  Когда он встал, она сказала: «Ты никуда не поедешь, уедешь из страны, ничего подобного. Не с приготовлениями к похоронам.

  Петерсон оглянулся и ушел. Он хороший, подумала Хелен, виноват он или нет, он очень хороший. А виноват в чем? Ударить жену, чтобы положить конец ссоре? Вступить в клуб.

  Телефон звонил, когда она вошла в дверь, и она знала, что это будет либо Джек Скелтон, либо Максвелл Боуден, член АСС из Дербишира, чья идея сбить ее с ног заключалась в том, чтобы сбить ее с ног несколькими явно усталыми розами и бутылкой Драмбуи в бумажный пакет.

  – Макс, – сказала она без особого энтузиазма. Он ненавидел, когда его называли Максом. «Что я могу сделать для вас?»

  Неправильный вопрос.

  – Вообще-то, Макс, – сказала она, перебивая, – у меня был дерьмовый день. Я собираюсь принять парацетамол и лечь в постель».

  Положив трубку, она закурила сигарету и глубоко затянулась.

  – Нет, извините, – сказала она, снова держа трубку в руке. «Привлекательно, как есть. Да, я позвоню тебе. Пока."

  Осторожно избавившись от своего нового лучшего костюма и блузки и повесив их в жутком встроенном шкафу с заподлицо, Хелен скинула все остальное и отправилась сражаться с душем.

  Она сушила волосы, когда раздался звонок в дверь, и сначала она не услышала его из-за шума сушилки. Под рукой был щедрый стакан виски и усилитель Marks; Лосось искрится и что-то терпеливо ждет у микроволновки.

  Когда она поняла, что кто-то настаивает у двери, она затянула пояс на своей бледно-зеленой мантии и прошла в холл. Через глазок безопасности лицо Джека Скелтона выглядело более напряженным, более абсурдным, чем когда-либо.

  – Пять минут, Джек, хорошо? И не позволяй этой штуке… – она дернула за лацканы своего халата, – натолкнуть тебя на какие-либо мысли.

  – Уже на полпути, – усмехнулся Скелтон, но он только делал движения. – Было бы неплохо немного виски, – сказал он, заметив стакан Хелен.

  «Смею сказать.» Она не попыталась налить ему стакан, и Скелтон взял свежевымытый стакан из-под раковины, бутылку «Famous Grouse» – между солью и «Волшебной жидкостью».

  – Это не войдет в привычку, да, Джек? Я думал, что мы все уладили, прежде чем я согласился взяться за эту работу».

  – Это работа, о которой я пришел поговорить с тобой.

  – Не еще одна лекция?

  – У тебя была стычка с Мэлаки.

  – Ты спрашиваешь, Джек, или рассказываешь?

  – Он сказал тебе, что делать, а ты сказал ему отвалить.

  – Что-то в этом роде, да. Она протянула ему пакет и, когда он покачал головой, засветилась. – Боишься, что она почувствует это в твоём дыхании, Джек?

  – Как будто она тебя нюхала? Его голос был легким и вкрадчивым, и на мгновение, когда его рука провела вдоль ее бедра, она вспомнила, что позволила себе увидеть в нем.

  – Кое-что о работе, Джек, я думаю, это то, что ты сказал. Она смотрела на него, пока он не отошел.

  – Мэлаки, ты знаешь, он никогда не был твоим самым большим поклонником с самого начала. Теперь он вслух задается вопросом, не лучше ли застрелить тебя до того, как будет нанесен какой-либо реальный ущерб.

  – Как именно он предлагает это сделать?

  – Увезти тебя из города по-собачьи, кажется, это было его предложение.

  «Жалкий сексистский ублюдок!»

  "Возможно. Но тем не менее ваш непосредственный начальник.

  Хелен положила сигарету на край раковины и сделала хороший глоток виски. – Не волнуйся, Джек. Я уже придумал, как с этим бороться. Мэлаки добивается своего, а я своего. И у тебя есть две минуты, чтобы выпить этот виски, иначе ты отнесешь его Алисе в бумажном стаканчике.

  Скелтон кисло рассмеялся. «Почти единственный способ, которым я бы это рассмотрел в эти дни».

  Резник забрел в Польский клуб посреди вечера, тихой ночи, довольно много семей с детьми постарше, и, немного поболтав с секретарем, занял позицию в конце меньшего бара. Он был там, допивая свою вторую или третью водку из травы бизона и вполуха слушая несколько встревоженный рассказ Мариан Витцкак о глайндборнской постановке « Лулу » Берга на четвертом канале, когда Хелен Сиддонс была сопровождена.

  – Чарли, – сказала она, – нам надо поговорить.

  Тридцать два

  Весь отряд был собран, две дюжины человек, которые стояли, сидели, наклонялись, смотрели на обкусанные ногти, недавно начищенные туфли, окидывали взглядом карты каналов, прибитые к стенам, фотографии Джейн Петерсон, Миранды Конвей до и после. , Ирэн Уилсон и две до сих пор неизвестные женщины; двадцать четыре офицера, мужчины и женщины, но в основном мужчины, в основном белые, в возрасте от тридцати пяти до тридцати пяти, целеустремленные, умные, тщательно отобранные, стремящиеся преуспеть, добиться успеха, рассортировать ублюдка, который это сделал, и быстро рассортировать.

  Хелен Сиддонс, элегантная и деловая женщина в габардиновом сафари-платье, подходила к концу утреннего брифинга. Команда, первоначально работавшая над убийством Уорксопа, сообщила подробности о двух потенциальных подозреваемых, один из которых был продавцом пивоварни, чей регулярный визит проходил через большинство мест, где были обнаружены тела. Детали были в пути.

  – Помимо этого, я хочу, чтобы мы сосредоточились на этом периоде между первыми двумя убийствами и последними тремя. Если мы ищем одного человека, что он делал в это время? Моя интуиция подсказывает мне, что он был заперт, возможно, за что-то непохожее, но в равной степени это могло быть и за какое-то преступление сексуальной направленности. Итак, давайте воспользуемся технологией, поймаем, что сможем».

  Она отступила на мгновение, сделав один глубокий вдох, а затем другой, среди общего кашля и прочищения горла.

  – Ладно, ладно, вот еще что. Вскрытие предполагает, что Джейн Петерсон в течение некоторого времени подвергалась постоянному физическому насилию. Не самые серьезные, с точки зрения того, с чем многие из нас привыкли иметь дело, но сломанное ребро, кровоподтеки на теле, вид травм, которые часто получают в оскорбительных отношениях, когда человек, причиняющий их, имеет достаточный контроль над своей или ее нрав не наносить удары по лицу или по какой-либо части тела, где легче было бы заметить раны».

  В ответ шепотом повернулись головы, и она ждала, когда вернется тишина.

  «Я не уверен, насколько это относится к нашему основному расследованию; но это нельзя игнорировать. Вот почему детектив-инспектор Резник, которого большинство из вас уже знает, сегодня с нами.

  В углу комнаты, Резник – чистая рубашка, второй лучший костюм, чистый галстук – с интересом рассматривал пол.

  «Инспектор познакомился с Алексом и Джейн Петерсон в обществе и начал расследование исчезновения Джейн. Так что у него есть хорошие предварительные знания здесь, и было бы глупо их игнорировать. И с благословения наших соответствующих лордов и повелителей, он будет с нами в этом, сосредоточившись на этом конкретном аспекте расследования. С ним будут работать сержанты Келлог и Д.С. Хан, а остальные сосредоточатся на более широкой картине.

  – Верно, вопросы?

  Медицинские палаты с высокими потолками и высокими окнами когда-то занимали более или менее длину обоих этажей в верхней половине здания. Теперь они были разделены перегородками, чтобы удовлетворить потребности отделения: офис открытой планировки и большой конференц-зал, из которого выходил собственный кабинет Хелен Сиддонс, находились на верхнем этаже; компьютерная комната, комната связи и множество небольших помещений, в основном предназначенных для проведения интервью, находились внизу. Резнику и его небольшой команде выделили один из них, достаточно большой, чтобы вместить три стула, два стола, расставленных буквой L, один компьютерный экран, два телефона, небольшой шкаф с пустыми папками и условным количеством канцелярских принадлежностей, а также металлический шкаф. корзина для бумаг, цвет серый. Стены были подозрительного оттенка зеленого лайма; подозрение в том, что это была ошибка. Окно, приоткрытое теперь на несколько дюймов сверху и снизу, открывало прекрасный вид на римско-католический собор и отреставрированный Альберт-холл и институт, вниз, на различные здания второго городского университета и безобразное уродство квартир, возвышавшихся над ними. без величия над Центром Виктории.