Текст книги "Последние обряды (ЛП)"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

  Резник усмехнулся. – Никаких дальнейших действий по поводу наблюдения на станции Лестер?

  «Ничего из Метрополитена. Организовал раздачу буклетов пассажирам, отправляющимся сегодня тем же рейсом, лондонским поездом. Миллингтон изогнул брови. – Я не должен задерживать твое дыхание.

  – Мы проверяем его старых напарников?

  – Я сообщу об этом Кеву и юному Фаулзу, когда они придут.

  Карл Винсент вскочил на ноги, зажав рукой трубку телефона. – Один из тюремных надзирателей, сэр. Эван. Хочет знать, не могли бы вы уделить ему десять минут, прежде чем он улетит обратно в Лондон?

  Резник взглянул на часы. «Скажи ему, что он заедет через полчаса, я дам ему пять».

  Лоррейн трижды отправляла Шона переодеться, а Сандра сидела в своей школьной юбке и блузке, стуча каблуками по ковру в гостиной и ожидая.

  – Почему ты не можешь взять нас? – спросил Шон. «Почему мы должны идти сейчас? Возьми нас с собой на работу, как всегда».

  – Твоя мать не пойдет на работу, – сказал Дерек, застегивая куртку. – Во всяком случае, не сегодня.

  – Не так ли, мама? – сказал Шон. «Почему нет? Почему нет?»

  – Ты в порядке, мама? – спросила Сандра. – Ты не болен или что?

  «Нет.» Лоррейн улыбнулась, отбрасывая челку с глаз дочери. – Я просто немного устал, вот и все.

  – После вчерашнего?

  «Да, я ожидаю этого. В любом случае, я могу зайти позже.

  – Ты встретишь нас после школы? – спросил Шон.

  – Да, не волнуйся, встретимся после школы.

  Дерек стоял с портфелем в одной руке и ключами от машины в другой, застряв между детьми и входной дверью. Лоррейн почувствовала, что он смотрит на нее, и подняла голову, отвечая на его взгляд.

  «Вы будете в порядке?» он спросил.

  Она кивнула. «Все будет хорошо.»

  «Мне нужно сделать всего несколько быстрых звонков, когда я приду, никаких встреч, я могу взять пару часов в отпуск, вернуться…»

  Взгляд ее глаз сказал ему то, чего он не хотел знать.

  – Пока ты уверен?

  «Я уверен.» Она поцеловала детей и выпроводила их за дверь.

  Эван выглядел еще более жалким, чем накануне. Виновный в том, что произошло, и уверенный, что в лучшем случае вернется к выговору, а более чем вероятно к отстранению, он едва ли мог заставить себя смотреть Резнику в глаза. «Мне интересно, знаете ли, есть ли какие-нибудь новости? О Престоне?

  Резник покачал головой. «Ничего конкретного.»

  "Я понимаю. Я просто подумал, что если бы, знаете, вы поймали его, ну, если бы вы имели представление, где он был, что ж, это могло бы… облегчить ситуацию, я полагаю, это то, что я имел в виду.

  – Мне очень жаль, – сказал Резник, и Эван выглядел таким жалким, что почти имел это в виду.

  – Если ты… найди его, я имею в виду. Я не думаю, что вы могли бы дать мне знать?

  «Это будет передано», – сказал Резник. «Соответствующие каналы».

  Эван моргнул. «Я понимаю.»

  «Может быть, Эван, – сказал Резник, – ты можешь мне что-то сказать. Престон, вчера. На похоронах и после. Вы думали об этом, обязательно должны были. Вы помните кого-нибудь особенного, с кем он разговаривал? Может быть, сами по себе?

  Конечно, Эван думал об этом; он практически ни о чем другом не думал. Теперь он еще немного подумал об этом. – Только сестра, вот и все. Он был взволнован этим. Важный. Он специально спросил нас, меня и Уэса. Если бы он мог поговорить с ней наедине. Только вдвоем, понимаете.

  – А ты сказал…

  «Я сказал хорошо. Я не видел вреда. Я имею в виду, что я все время был за дверью».

  – Достаточно близко, чтобы услышать, о чем они говорили?

  Эван покачал головой. «Нет. Боюсь, что нет.» Он с тревогой посмотрел на Резника. – Как вы думаете, это было важно?

  Резник посмотрел на него в ответ. «Наверное.»

  Тридцать минут спустя Резник уже возвращался со станции, направляясь в центр города.

  Двенадцать

  Резник кивнул в знак благодарности, когда Альдо пододвинул к нему маленькую чашку с эспрессо вдоль стойки. Ранний выпуск « Пост» лежал свернутым на кассе, и Резник пододвинул его к себе. В то утро на рынке было странно тихо, только пара женщин средних лет сидела в дальнем конце кофейного киоска с чаем и сигаретами, болтая о ценах и вчерашнем телевизоре.

  Статья о побеге Престона заполнила всю страницу, разгребая подробности убийства его отца и последующего судебного процесса. Под старой фотографией самого Престона с мрачным лицом, которого ведут в суд, были слова судьи: « В цивилизованном обществе почти невозможно понять, чтобы какой-либо человек восстал против своей плоти и крови с такой жестокостью и без явная провокация.

  Провокация: спор из-за денег, предположил Скелтон, из-за выкачивания нечестно заработанных доходов Престона. Хорошо, может быть.

  Поняв, что почти незаметно для себя допил свой первый эспрессо, Резник заказал еще.

  Первые полчаса Лоррейн медленно бродила из комнаты в комнату, наслаждаясь тишиной, стараясь не смотреть ни на часы, ни на телефон. Не осмеливаясь признаться в этом самой себе, она знала, что хочет, чтобы Майкл позвонил, хотя и не знала, что сказать, если он позвонит.

  Не в силах настроиться на почту, она пошла в гостиную, пропылесосила и вытерла пыль, приводя в порядок их несколько пластинок и компакт-дисков, складывая аккуратные стопки журналов. Наверху, в комнате Шона, она собрала разбросанные носки и зловонную спортивную одежду, стащила из-под кровати раскладывающуюся фотографию Памелы Андерсон и аккуратно приколола ее к стене рядом с изображением команды Шона с изображением «Манчестер Юнайтед» и над изображением Райан Гиггз. Комната Сандры вдоль лестничной площадки выглядела безупречной по сравнению с ней, все было сложено, развешано, расставлено по полкам; книги о пони стояли рядом с романами Миллса и Буна и « Гордостью и предубеждением»; они вместе смотрели это по телевизору, соглашаясь, несмотря на насмешки Шона, насколько великолепен Колин Ферт в роли Дарси. Настенная диаграмма Гринпис, показывающая, что находящиеся под угрозой исчезновения виды делят пространство со Spice Girls и Гэри Барлоу со времен его работы с Take That.

  Лоррейн села на кровать дочери и закрыла глаза. – Ты не любишь его, не так ли? Даже если вы когда-либо любили его, вы его больше не любите. Я могу сказать."

  Когда зазвонил телефон, она ахнула, и на мгновение ее сердце словно остановилось. Трубка была холодной, когда она поднесла ее к лицу. «Привет?»

  "Это я. Мне просто интересно, как ты.

  Закрыв глаза, она прислонилась головой к стене. – Дерек, я в порядке.

  "Ты уверен? Потому что, как я уже сказал, я всегда могу…

  – Нет, я… Дерек, это мило с твоей стороны, но на самом деле я в порядке. Мне просто нужно немного времени, вот и все.

  Тишина на другом конце провода.

  – Дерек?

  «Да?»

  – Ты понимаешь?

  «Да. Да, конечно. Только …»

  – Только что?

  Еще одна тишина. Затем: «Это не имеет значения».

  «Дерек…»

  «Нет, правда. Пока ты в порядке. Увидимся сегодня вечером, да? Заботиться." И связь прервалась.

  Лоррейн медленно положила трубку и отвернулась.

  Направляясь к дому Джейкобов, Резник взглянул на ухоженные кусты и бордюры и задумался, что здесь было раньше. Другие дома, поменьше, может быть, ряд террас, примыкающих друг к другу, так называемые рабочие дома? Или все это было открытым пространством, растянувшимся к северу от типографии и пекарни, возможно, наделами? Приз кабачки, георгины, стручковая фасоль.

  Несколько лет, а может и больше, его отец делил надел с другой семьей из польской общины. Резник вспомнил, как наблюдал, как он надевает кепку на голову, прежде чем отправиться в путь ранним утром выходного дня, катя свою тачку по полупустынным улицам, гремя вилкой и лопатой по ободу. В счастливые дни отец вез в мешке навоз, который быстро забирали из дома, когда мимо проезжала тряпичная телега; желто-коричневые куски дерьма, которые дымились на гладкой поверхности дороги и рассыпались от первого прикосновения лопаты.

  Иногда Резник шел с ним, помогал рыть неглубокие траншеи, копал вилами хрупкую землю, смотрел, как его отец нагибался, тыкал и тыкал. Через час ему становилось скучно, и он брел прочь, строя замысловатые мечты о том, как он убежит и куда: приключения, которые будут с ним, если и когда он уйдет, смахнет городскую пыль с его ног. Тридцать или около того лет спустя оно все еще закупоривало его поры, застилало глаза, цеплялось за кожу.

  И он сожалел, оглядываясь назад, обо всех тех временах, когда он пренебрегал обществом своего отца, избегал его присутствия, о временах, которые уже нельзя было восстановить или заменить.

  Когда Резник толкнул ворота дома номер двадцать четыре, он взглянул вверх и увидел, на мгновение появившуюся в одном из окон верхнего этажа, женщину с темными волосами, убранными назад на бледном овале лица, которая смотрела вниз.

  На Лоррейн были черные брюки и вылинявшая голубая рубашка, свободно ниспадавшая на бедра; бледно-коричневые мокасины на ногах. На ее лице нет следов макияжа. Кожа вокруг ее глаз была одутловатой и темной, крошечные морщинки в уголках глаз глубоко врезались. Она предложила Резнику кофе, и он проследовал за ней мимо лестницы в первую из двух приемных, как он предположил, в столовую; смежные двери частично открывались в гостиную – кожаный диван, глубокие кресла, срезанные цветы в высокой стеклянной вазе. Все пахло полиролью, воском, спреем для блеска.

  – Почему бы тебе не пройти дальше? она сказала. – Я ненадолго.

  Там, где он ожидал враждебности, не зная точно почему, она приветствовала его достаточно мило, сердечно, как будто ждала его. Что ж, подумал Резник, она кого-то ждала.

  На журнальном столике лежал альбом для фотографий, на мягкой передней части которого был узор из красных и серых ромбов, а сбоку свисала декоративная кисточка. Наклонившись вперед, Резник заглянул внутрь: младенцы в колясках, младенцы на руках, малыши на берегу моря, в парке, на качелях. Дни рождения и Рождество, воскресные угощения. Пара темноволосых ребят в футболках и шортах, клетчатых рубашках и джинсах. Майкл... или это была Лоррейн? – держит рыбу, летучую мышь, серебряную чашку. Пять, шесть, семь, восемь. Неразлучны, или так казалось.

  – Это мамина, – сказала Лоррейн с порога. «Фото безумие». Она несла поднос с чашками, кувшин с молоком, сахаром, кофе в буфете. – Убери его с дороги, ладно? Тогда я смогу положить эту партию.

  Она поставила поднос на стол, жестом пригласила Резника сесть на диван и села напротив него в одно из кресел.

  «Смешно, не правда ли? Все эти снимки меня и Майкла в детстве – я полагаю, вы не думаете об этом в то время, слишком заняты весельем – но они, должно быть, вечно тыкали этой камерой нам в лица. Мама и папа. Улыбка. Скажи сыр. Но тогда, Дерек и я, я полагаю, мы такие же, как и наши двое. Если не считать Дерека, это его видеокамера. Она одарила Резника быстрой, неуверенной улыбкой. „Вы должны видеть, сколько кассет он припрятал“.

  Резник кивнул; ничего не ответил.

  – Осмелюсь сказать, у вас есть собственные дети.

  Он покачал головой. «Нет.»

  Она посмотрела на него. – Значит, не женат?

  «Уже нет.»

  Оно висело там, как пылинки, неподвижно освещенные полуденным светом.

  – У двери, – сказала Лоррейн, – вы сказали, что нет никаких новостей о Майкле.

  «Верно.»

  – Вы еще не представляете…

  «Не на самом деле нет.»

  Было тихо: тиканье часов из столовой, слабое жужжание чьей-то косилки дальше по улице, глухой шум машин.

  – Думаю, это уже готово, – сказала Лоррейн, указывая на кафетерий. Потянувшись вперед, она медленно опустила поршень на дно банки.

  Привыкнув к тому, что ему предлагали кофе, который мало походил на настоящий, бледно-водянистые чашки с пресной коричневой жидкостью, приготовленной из гранул растворимого кофе, еще хуже, из порошка, Резник был приятно удивлен тем, что кофе выглядел темным и крепким.

  «Молоко?»

  «Нет, спасибо. Это хорошо.»

  – Когда вчера здесь был другой офицер, у меня сложилось впечатление – он ничего не сказал, заметьте, – но у меня было ощущение, что он – вы – знаете, где может быть Майкл. Прячется или что-то в этом роде.

  Резник покачал головой. – Я только хочу, чтобы мы это сделали.

  Лоррейн сделала глоток из своего кофе, добавив пол чайной ложки сахара, достаточно, чтобы облезли края. – Я полагаю, ты следишь за этим местом, не так ли? она сказала.

  Малейшее колебание, прежде чем Резник сказал: «Да».

  – Тогда он был бы дураком, если бы приехал сюда, не так ли? Я имею в виду, он бы знал. Он не глуп».

  – Он может счесть, что стоит рискнуть.

  Теперь Лоррейн смотрела на него, пытаясь понять, сколько он догадывался, и много ли он знал на самом деле. – Это не слишком сильно для тебя?

  "В самый раз. Как мне это нравится».

  «Хорошо. Хорошо.»

  В коридоре, где Резник заметил, что он прикреплен скобой к стене, рядом небольшой столик, блокнот и ручка для записи звонков, зазвонил телефон. Не сводя глаз с Резника, Лоррейн не пыталась пошевелиться. После шести гудков он прекратился.

  – Офицер вчера… Карл, кажется, ты сказал… он спросил меня о Майкле на маминых похоронах… говорил ли он что-нибудь о побеге, когда мы разговаривали.

  Резник ободряюще посмотрел на нее.

  «Я сказал ему, нет. Ничего такого. Он даже не упомянул об этом. Совсем ничего».

  – И это была правда?

  "Конечно. Что вы думаете? Я был так же удивлен, как и все». Она откинулась на спинку дивана. «Если бы он спросил меня, я бы сказал: нет, не будь таким глупым. Только хуже себе сделаешь, вот и все.

  – Но ты не…

  «Что?»

  «Скажи это. Скажи ему …»

  «Нет, конечно нет. Как я мог?»

  – Ты не знал.

  «Нет.»

  Ее глаза задержали взгляд Резника еще на мгновение, прежде чем она поставила чашку и блюдце обратно на поднос.

  «А лезвие? Лезвие бритвы?

  «Что насчет этого?»

  Он улыбнулся ей глазами. – Полагаю, это из твоей ванной.

  Было трудно не улыбнуться в ответ. – Думаю, да.

  – Вы сказали офицеру…

  «Я сказал, что не использовал их. Не пользовался бритвой. Я не знаю, больше нет. Но я привык. Мои ноги, знаете ли. Тогда она улыбнулась, почти ухмылкой. „Я думаю, там было несколько запасных лезвий. Осталось“.

  «Ты думаешь?»

  «Хорошо. Существовал.»

  – И Майкл взял один.

  – Как я уже сказал, я полагаю, что да.

  – И, как ты сказал, ты не знаешь наверняка?

  Лоррейн покачала головой.

  – И это правда?

  «Да.»

  Резник кивнул. Он думал, что поверил ей; хотя бы об этом. Он выпил еще кофе; это было хорошо. Не горький. «Мне интересно, – сказал он, – был ли кто-нибудь особенный, с кем твой брат встречался до того, как попал в тюрьму? Возможно, с кем-то, с кем он мог поддерживать связь?

  "Специальный? Ты имеешь в виду, как подруга?

  – Думаю, да.

  Она задумалась на несколько мгновений или сделала вид, что задумалась. – Я так не думаю.

  – Совсем никто?

  – Никто, кто имел в виду что-то особенное, нет.

  – Он не был монахом.

  Лоррейн рассмеялась глазами. «Майкл?»

  «Ну, скажите мне.»

  «Смотрите, у Майкла были женщины. Они тащились за ним с тех пор, как ему было шестнадцать, семнадцать. Он лег с ними в постель, конечно, пошалил. Но ни один из них не был важным, вот что я говорю. Ни один из них ничего не значил. Не совсем. Никогда не."

  – И ты бы знал.

  На этот момент опустив голову, она резко взглянула на него. «Конечно я буду.»

  Резник потянулся к альбому: на одной фотографии они вдвоем, Лоррейн и Майкл, стоят со скрещенными ногами на клочке выбеленной травы; Майкл, с волосами, подстриженными как пудинг, и одетый в клетчатую рубашку с короткими рукавами, наблюдает за Лоррейн, балансирующей на пластиковых кеглях, четыре штуки, шатающихся на ладони одной руки; другой, возможно, год или два спустя, ранние подростки, стоят, обняв друг друга за плечи, головы вместе, глядя вдаль, улыбаясь.

  – Ты был близок.

  – В детстве – да.

  «Не с?»

  – Ты знаешь, что произошло.

  – Твоему отцу – да.

  «Я не разговаривал с Майклом еще до суда, не видел его. Ни разу."

  «До вчерашнего дня».

  «Конечно.»

  – Ты винишь его?

  На мгновение в ее глазах мелькнуло сомнение. – За убийство моего отца? Он сделал это; он был единственным. Кого еще винить?»

  Резник снова посмотрел на фотографии, рядом с тем местом, где он их положил. – Сначала я не был уверен, но ты старше.

  – Год, и все.

  – Он смотрел на тебя снизу вверх, восхищался тобой.

  – Не особенно.

  – Хотел защитить тебя.

  «Против чего?»

  «Что-либо. Все.»

  – Хочешь еще кофе, – сказала Лоррейн, – пока он не остыл?

  Резник покачал головой. «Нет, спасибо.»

  Она поставила чашки и блюдца обратно на поднос и отнесла его на кухню. Когда она вернулась, Резник стоял у французских окон и смотрел наружу. У подножия сада, там, где он встречался с группой деревьев, малиновка прыгала по клочку недавно потревоженной земли, надеясь найти личинок и, возможно, случайного червяка.

  Он повернул голову, когда рядом с ним подошла Лоррейн. «Ты счастливчик. Имея все это открытое пространство. Так близко.»

  – Думаю, да. На улице живет семья, держит пару лошадей в поле. Нашей Сандре иногда разрешают покататься на одном, но, конечно, она хочет свой собственный.

  – Ты не так увлечен.

  "Я не знаю. Это много хлопот и расходов».

  Теперь они стояли лицом друг к другу, Лоррейн была довольно высокой, ее голова была на уровне его плеча. «Хорошее место, – сказал Резник. «Ты хорошо справился. Твоя мама была бы рада.

  – Вы знали ее?

  "Маленький. В основном из-за твоего отца. Мы пересекались несколько раз, когда он был жив. Профессиональные причины, я полагаю, вы могли бы сказать. Тогда я встретил Дейдру. Она казалась милой женщиной. Я любил ее. Каким-то образом она держалась за свое чувство юмора».

  Лоррейн улыбнулась.

  – Никаких пикников, полагаю, живешь с отцом.

  – Что ты имеешь в виду?

  «Слишком привык добиваться своего».

  – Да, у него было собственное мнение.

  – Майкл тоже, я думаю.

  Она покачала головой и сделала шаг в сторону. «Все кончено. Мертв и похоронен». Поймав себя, она рассмеялась. «Эти вещи мы говорим все время, не задумываясь о том, что они означают. И вот однажды они перестают быть просто дурацкими фразочками, они становятся правдой».

  На мгновение он коснулся ее руки у сгиба манжеты и удивился холоду ее кожи. – Мне жаль слышать о твоей маме.

  Она кивнула. «Спасибо.»

  В коридоре он колебался возле телефона, почти ожидая, что тот зазвонит снова.

  – Если Майкл выйдет на связь… – начал он.

  Лоррейн стояла у входной двери, держа ее открытой. – Не думаю, что он будет.

  – Но если он это сделает, вы сообщите нам. Дай мне знать."

  Она выдержала его взгляд. «Он не будет. Я уверен."

  Резник прошел мимо нее на мощеную дорожку. Где-то, спрятавшись от посторонних глаз, кто-то наблюдал за ними в бинокль, скорее всего скучая, ожидая смены.

  «Может быть, мы еще поговорим», – сказал Резник.

  «Может быть.»

  Прежде чем он добрался до ворот, Лоррейн закрыла входную дверь и повернула ключ в замке.

  Тринадцать

  Известных преступных сообщников Майкла Престона было четверо: Фрост, О'Коннелл, Форбс и Кэссиди. Фрост, Безумный Фрэнк, был надежно заперт в Бродмуре, оправдывая свое имя. Джерри О'Коннелл следил за семейными связями в Манчестере и получил пулю за свои боли, дважды в затылок. Два вниз, два идти.

  Нейлор и Фаулз отправились на поиски Миллингтона и нашли его в столовой с остатками двойного яйца, бобов и чипсов. Поздний обед или ранний ужин.

  – Это Артур Форбс, сержант, – сказал Нейлор. – Согласно досье, вы наказали его за кражу со взломом пять лет назад.

  Миллингтон ухмыльнулся сквозь усы. «Артур Квентин Форбс изменил характер в наши дни. Забрел в пятидесятническую миссию Церкви Божественных Откровений в Снейнтоне, более чем наполовину обезумев от коктейля из кокаина, экстази и испанского бренди. Кажется, Святой Дух вмешался, чтобы забрать то, что осталось. Почти каждый день его можно встретить проповедующим Евангелие на Старой Рыночной площади или расхаживающим взад-вперед по Ангельскому ряду в сэндвич-досках, провозглашающим Слово Божье». Миллингтон закурил. – Сомневаюсь, что они с Престоном снова завели бизнес, если ты об этом думаешь.

  – Остается Кэссиди, – сказал Нейлор.

  Миллингтон кивнул. «Кэссиди, Лайам Х. Пробрался на какую-то правительственную схему запуска, встал на линию безопасности».

  «Золотой стандарт», – сказал Фаулз. «Одежда, которую использует Джимми Питерс. Совпадение, как вы думаете? Больше ничего?"

  – Сомневаюсь, – сказал Миллингтон. «Обмундирование Кэссиди должно обеспечивать безопасность доброй трети клубов города».

  – Тем не менее, стоит поговорить с Престоном, – сказал Нейлор.

  Миллингтон взглянул на часы в столовой. – Надевай коньки, сейчас ты его поймаешь, и у тебя будет время. Всегда предполагая, что он работает в обычное рабочее время.

  – Верно, сержант.

  Миллингтон откинулся назад, наслаждаясь сигаретой и размышляя о возможности крошки из ревеня и заварного крема.

  Лайам Кэссиди родился на севере Дублина, его отец и дяди месяцами работали за океаном, иногда забывая отправить деньги домой, иногда нет. Когда ему было четырнадцать, Лиам спрятался на пароме Дан Лаогэр-Холихед и нашел своего старого отца за пинтой Гиннеса в пабе Криклвуда, одной татуированной рукой обхватив за плечи темноволосую женщину, которая определенно не была его мамой. Отец поклялся ему хранить тайну, надавил ему на уши и отправил обратно домой. Когда Лиам попробовал тот же трюк три года спустя, его отец дал ему пинту и большую бутылку Bushmills в придачу, представил его всем своим приятелям и в течение нескольких дней свел его с тупоголовой девочкой из графства Мейо. , работающая горничной в отеле недалеко от Кингс-Кросс.

  Вскоре Кэссиди связался с кучей сорвиголов, которые напивались в таверне «Арквей». Отсидевшись, они развлекались тем, что устраивали драки в ирландском танцевальном зале на Холлоуэй-роуд или устраивали брейк-данс на более тихих улицах между Хорнси и Палмерс-Грин. Немного.

  Вскоре у Лиама появились деньги, и он не прочь их потратить. Его девушка теперь была фотомоделью, мать шотландка, а отец тринидадец. Когда Лайам решил, что его клочок северного Лондона становится слишком жарким для комфортного проживания, поскольку правоохранительные органы за столько же недель увезли троих его приятелей в местную засаду, она последовала за ним на север, в Ливерпуль. И Уоррингтон. И Лидс. Джеки, так ее звали, хотя Лиаму нравилось называть ее Джек.

  Он все еще видел ее время от времени, даже после двух абортов, выкидыша, двух браков – по одному разводу – с ее – и двух детей – его и Джин.

  С Джин Кэссиди познакомился после того, как прибыл в Ист-Мидлендс и время от времени подрабатывал днем, а ночью тусовался с ребятами. Майкл Престон и остальные. Отличные дни. Они выполнили пять заданий, пять за восемнадцать месяцев, и хотя у закона были свои подозрения, когда дело дошло до веских доказательств, у них не было ни хрена.

  А Джин, подумала Кэссиди, была другой. Они поженились и переехали в дом на Медоуз, намереваясь остепениться. Джин: он любил называть ее Джини. Все это было давно.

  Однако они все еще были женаты; два мальчика, Джимми и Дэн. После второго Джин отвернулась от него, и теперь Лиам встречался с Джеки каждый месяц или около того, всегда в отеле, всегда за городом. Джеки жил в Шеффилде, и они пытались найти что-то среднее. Джин знала, конечно, хотя они никогда не обсуждали это; она знала и в каком-то смысле была счастлива; если он получал от Джеки то, что хотел, это снимало с нее давление. Живи и давай жить другим, это был лучший выход.

  Перед тем, как покинуть участок, Фаулз в последний раз проверил себя в зеркале мужского туалета: брюки чинос, рубашка Бена Шермана на пуговицах, синяя куртка на молнии с кожаной отделкой на воротнике, коричневые кожаные туфли на толстой рифленой подошве. Рядом с Нейлором, который был одет в один из своих костюмов из «Человека в лагере А», он выглядел обычным модным предметом.

  «Только помни, – предупредил Нейлор, – не лезь в тяжесть».

  «Как будто.»

  – Бен, я серьезно.

  «Знаю, знаю.»

  Офис Gold Standard Security располагался на первом этаже послевоенного здания недалеко от Ледового стадиона. Бледный кирпич и железные решетки на окнах первого этажа. Фаулз подмигнул и приложил палец к звонку.

  Их втолкнули в единственную комнату, которая тянулась спереди назад, с высоким встроенным шкафом слева от двери. Там было два стола: один возле заднего окна и сейчас был пуст, за ним сидела женщина, которая приходила три дня в неделю и выставляла счета, производила платежи, делала все возможное, чтобы поддерживать порядок; Сам Кэссиди поднял взгляд из-за другого и криво улыбнулся. «Господа…»

  Полки позади стола Кэссиди в основном были заняты папками, коробками, телефонными справочниками и несколькими триллерами в мягкой обложке – Гришем, Дик Фрэнсис, Том Клэнси. Телевизор стоял на низком столике в поле зрения Кэссиди. Наблюдатель службы безопасности находился с одной стороны его стола, компьютер – с другой.

  – Это будет о той ночи, – предложил Кэссиди. «Этот бизнес в Горячей точке».

  «Будет ли он?» – сказал Фаулз.

  "Что еще? Вы можете себе представить, я дал нашему человеку право взбеситься. Еще одна такая лажа, и он выбывает. Совсем не тот способ, которым нужно обращаться с вещами». На мгновение он выглядел серьезным, а затем усмехнулся. – Придвинь сюда пару стульев, почему бы тебе не сделать это? Сними тяжесть с ног».

  Ни один из мужчин не шевельнулся.

  – Майкл Престон, – сказал Нейлор.

  Кэссиди нахмурил брови. – Престон?

  Фаулз покачал головой. – Ваш друг, Майкл Престон. Вот кого мы ищем».

  «ВОЗ?»

  Фаулз громко расхохотался. «Что это должно было быть? Шутка? Хороший крэк? Видишь, Кев? С прямым лицом. Умная. Природные комики, волшебники. Вы ирландец? Талант к языку, это общеизвестно. Джеймс Джойс. Поги. Я вижу, у вас на полках нет Улисса . Нет, ну лучше держать дома. Чтение перед сном. Он был грязным старым дерьмом, Джойс, но чего можно ожидать от человека, который никогда не выходил из дома без своей коллекции грязных женских трусиков. Мы бы его за это посадили, двух вариантов нет. Где же он, Майкл Престон? И не говорите нам, что вы не знаете.

  «Я не знаю.»

  – Но ты знаешь, кого я имею в виду?

  «Да, конечно.»

  – Вы его видели, – сказал Фаулз.

  «Я нет.»

  – Слышал от него?

  "Ни слова. Не на годы.

  – Как часто вы навещали его в тюрьме? – спросил Фаулз, подходя к окну.

  – Я не знал.

  – Мы можем проверить.

  – Полдюжины раз, не больше.

  "Почему? Я имею в виду, я думал, что вы были близко, вернулись довольно далеко?

  «Он не хотел этого, не хотел никаких посетителей».

  «Ты знаешь почему?»

  Кэссиди сгорбился. «Ему стало легче. Вы знаете, чтобы отсидеть свое время.

  Фаулз сделал три шага к шкафу и ловко постучал в дверь. – Все в порядке, Майкл, мы знаем, что ты там. Вы можете выйти прямо сейчас.

  – Он всегда такой? – спросил Кэссиди.

  Нейлор покачал головой.

  – Не возражаете, если я посмотрю? – сказал Фаулз, ловко дергая ручку.

  «Угощайтесь.»

  – Нет, все в порядке. Отойдя, Фаулз посмотрел на бумаги, сложенные на столе бухгалтера.

  – Вы говорите, что понятия не имеете… – начал Нейлор.

  Фаулз прервал его пронзительным свистом. – Это все, что они получают? Он держал лист бумаги для заметок высоко перед своим лицом. «Ваши парни. Пять в час? Поддержание мира и спокойствия среди ночных клубов. Отвернувшись от продажи нескольких Es. Кажется, это не так уж много».

  – Значит, вы сами ищете работу? – спросил Кэссиди. «Это оно?»

  – Он будет, – пробормотал Нейлор.

  – Подрабатывать, – сказал Кэссиди, – вот в чем дело. У меня уже есть несколько ваших парней в моих списках.

  – Ваше мнение, – сказал Нейлор, – Престон. Ты его знаешь. Использовал к. Где, по-вашему, он сейчас?

  – После двенадцати лет? Кэссиди покачал головой. "Из страны. Насколько он может. Где-то вы не можете получить его в свои руки и удачи. Он отсидел свой срок.

  «Не совсем.»

  – Будет ли еще много вопросов? – спросил Кэссиди, немного откинувшись на спинку стула. «Только у меня есть пара запросов, на которые нужно ответить, а затем место, которое мне нужно посетить и осмотреть. Воровство на строительных работах, тяжелое оборудование – с такими вещами нам приходится сталкиваться все чаще и чаще».

  Потянувшись к компьютеру, Фаулз нажал кнопку, и экранная заставка Кэссиди мгновенно исчезла из поля зрения. «Когда он пошлет тебе открытку, – сказал он, – Рио, куда угодно. Вы могли бы просто показать нам его, проверить почтовый штемпель, успокоить наши мысли.

  – Ну, – сказал Фаулз, когда они вышли на улицу, – не знаю, как ты, Кев, но я думал, что у меня все прошло неплохо.

  Кевин Нейлор ничего не сказал. Только что наблюдал, как Фаулз вытащил на свет один из листов бумаги, который он украл со стола помощника Кэссиди.

  – Список всех парней, которые работали на его компанию за последние шесть месяцев, – объяснил Фаулз. «Пробегите по записям, сравните и сопоставьте. Ставим на то, что он подбросит одно или два интересных имени?

  Шэрон Гарнетт и Карл Винсент ни к чему не пришли, просеивая свидетелей стрельбы в Эллис. Поэтому, когда Резник спросил Шэрон, может ли она найти время, чтобы проверить семью Лоррейн и Майкла, она была рада отвлечению внимания.

  Резник был готов упаковать вещи в течение дня и подумывал о том, чтобы быстро пройти половину пути, прежде чем отправиться домой, когда Шэрон постучала в его дверь.

  – Престон, сэр. Теперь, когда его мать умерла, осталась только одна сестра, Лоррейн, близкая семья. Она работает в этой маленькой типографии, неполный рабочий день, заказывает расходные материалы, счета и тому подобное. Дерек, ее муж, менеджер по продажам в компании-поставщике бумаги. Шэрон ухмыльнулась. «Скорее всего, как они познакомились. Но в любом случае, ничего сверхъестественного, кроме неоплаченного штрафа за парковку между ними. Удивительно, может быть, какой пример подали Майкл и его отец. На самом деле, единственная, кто, кажется, испачкала свою тетрадь, это сестра мужа, Морин. Владеет магазином одежды у Бридлсмит-Гейт. По дизайну. Б/у, но дорого. Во всяком случае, вне моей лиги. Она получила пару предупреждений от Налогового управления, расхождения в ее декларациях по НДС. И один раз, похоже, довольно серьезное расследование по поводу обращения с украденными вещами.

  Резник оживился и выглядел заинтересованным.

  «Кажется, эта покупательница зашла и нашла несколько вещей, которые были украдены из ее дома в парке всего за неделю до этого. Юбка Jean Muir, одна или две вещи в этом роде. Висит на поручне с надписью „Новые поступления“.