Текст книги "Последние обряды (ЛП)"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

  «Нет-о!» Она прикусила толщину его языка, и когда он отстранился, она почувствовала вкус крови. Ее глаза внезапно вспыхнули, угрожая.

  «Хорошо. Хорошо.» Майкл, вытянув одну руку, отступая. – Я знаю, что мы не можем… просто так… это моя вина, я не должен был торопиться. Он провел рукой по уголку рта. «Я знаю, что это… это займет время. Я просто, знаешь, думал о тебе все это время. Взорванный. Внутри. Думая о тебе так долго». Он медленно приближался к ней. – Ло, поверь мне. Я понимаю. Я делаю."

  Она закрыла лицо руками.

  – Ло?

  – О, Майкл, ты ничего не понимаешь.

  – Я не слышу тебя, что ты говоришь.

  «Вы ничего не понимаете. Вообще."

  Тишина, комната, весь дом закутанный в вату.

  Майкл стоит там, ожидая, что она снова посмотрит на него. – Дерек, – сказал он. – Ты не любишь его. Я сомневаюсь, что вы когда-либо делали. Ты сказал мне. И ты любишь меня. Вы знаете, что знаете. Всегда так.

  – Майкл, это не…

  «Не то, что?»

  «Не в этом дело.»

  «Конечно, это чертовски важно!»

  Она отшатнулась, испугавшись гнева и силы его голоса.

  – Что еще, по-вашему, все это значит? О чем еще это всегда было? Что я тогда и сделал. Что я делаю сейчас. Это для вас. Нас. Это все, что имеет значение. Все это имеет значение».

  Слезы текли по ее лицу, она наклонилась к нему, и он держал ее в своих объятиях, позволяя себе теперь плакать, немного смеяться, да, и это тоже, но больше всего плакать. Они оба, как большие дети, улыбаются сквозь слезы.

  – Иди сюда, – сказал он. – Подойди сюда и сядь, пока я тебе скажу. У меня все продумано, все запланировано. Паспорт, все, все исправлено. Турция, вот куда мы идем в первую очередь. Ехать отдельно, конечно. Обойти это невозможно. После мы можем пойти куда угодно. Везде, где мы хотим. Вот-вот. Пошлите за детьми. Видишь ли, им это понравится. Сандра, особенно. Она прекрасна, не так ли? Милая».

  «Майкл …»

  – Всего пара вещей, о которых я должен позаботиться сначала, еще пара дней, а потом мы уезжаем. Отсюда." Лицо такое серьезное, наивное. «Все, что вам нужно сделать, это быть готовым, вы знаете, готовым двигаться. Я дам вам знать, как можно больше внимания. Хорошо? Хорошо, Ло, хорошо?

  Она позволила ему поцеловать себя, лицо, шею, кончики пальцев, ладони. Лоррейн не могла смотреть на него, боясь быть ослепленной радостью на его лице, светом в его глазах.

  Как только она почувствовала, что может, она отстранилась. «Майкл, послушай. Я должен идти, вернуться. Дети. И Дерек. Я сказал, что ненадолго. Они будут волноваться. Приходить в себя. Ты не знаешь Дерека. Он посадит Сандру и Шона на заднее сиденье и будет здесь, вдвое быстрее.

  Поднявшись на ноги, она провела руками по передней части своей одежды, выпрямляясь, насколько могла. Ее волосы нужно будет расчесать, а потом еще немного. Ее щеки словно горели.

  – Ло, ты в порядке, да?

  «Да. Да, конечно. Все хорошо.» Она улыбнулась, и он улыбнулся в ответ, делая то же самое со своими глазами.

  Лоррейн повернулась к двери.

  – Пару дней, Ло. Максимум три».

  – Да, да, хорошо.

  Он последовал за ней в холл, но когда он снова пошел целовать ее, она отвела голову в сторону. – Вам лучше держаться подальше от парадной двери, – сказала она. – Нет смысла рисковать быть замеченным.

  «Здесь?» Майкл ухмыльнулся. «Это смех».

  Но он стоял далеко позади, и когда Лоррейн повернула защелку, он сказал: «Знаешь, я люблю тебя».

  «Я знаю.»

  Ее руки дрожали так сильно, что все, что она могла сделать, это вставить ключ от машины в замок и включить зажигание.

  Тридцать четыре

  Тщательно и методично Миллингтон и Нейлор расспрашивали Гэри Принса, а Бен Фаулз сидел, слушая и изучая. И по мере того, как они переживали инцидент за инцидентом, одну партию краденого за другой, Принц загнал себя в угол, из которого было все труднее и труднее выбраться. Единственное, в чем он не признался и даже не приблизился к этому, так это о продаже оружия Валентину.

  «Посмотри на светлую сторону, Грэм, – сказал Резник. – Там дюжина ограблений, и даже больше, некоторые из них произошли много лет назад – все эти файлы помечены как закрытые. Творите чудеса для фигур криминального мира».

  – Да, случилось так, что ты прав.

  Они украли двадцать минут солнечного света, сидя на скамейке в крошечном прямоугольнике сквера в конце Ньюкасл-драйв.

  – Кроме того, скорее всего, – сказал Резник, – если ружье не лежит на дне Трента, его уже пару раз продали.

  Миллингтон покачал головой. «У нас были прощупывания, и много, ни слова».

  – Не беспокойтесь, Грэм. Будьте благодарны за то, что у нас есть».

  Миллингтон задумался о сигарете, но передумал. – Рэймонд Кук, – сказал он. – Занял это место, как Бобберс Милл, когда его дядя Терри покончил с собой.

  Резник кивнул. «Что насчет него?»

  – Имя всплывало пару раз. Дела, к которым, как мы думали, мог приложить руку Принц. В частности, к одному – к взлому в Научном парке. Компьютерная штуковина офигенная.

  – И он предполагает, что Рай-о был замешан?

  Миллингтон покачал головой. «Не напрямую. Огородил вещи, вот и все. Думаешь, в этом что-то есть?»

  – Возможно, Грэм. Зависит от того, насколько близко он пойдет по стопам Терри Кука».

  Миллингтон разорвал отыгранный матч пополам. «Часто думал об этом, знаете ли. Весь этот бизнес. Куки возглавил себя так, как он это сделал. Эта его девушка…»

  «Эйлин».

  – Да, прямо рядом с ним в постели. Он решил все-таки засветиться. – Стриптизерша, не так ли? Какие? Двадцать три, двадцать четыре? Собаки тоже нет. Миллингтон задержал дым и медленно выдохнул. «Вы бы подумали, что рядом с вами что-то такое милое, последнее, что вы хотели бы сделать, положить свои мозги на подушку».

  Резник встал и потянулся. – Я мог бы прогуляться там, Грэм. Давненько не разговаривал с юным Рэй-о.

  Миллингтон ухмыльнулся. – Один из ваших беспризорников и бродяг, не так ли? Рядом со Снейпами.

  – Пора возвращаться, Грэм, – сказал Резник.

  «Тот социальный работник, с которым вы встречались какое-то время», – сказал Миллингтон, широко улыбаясь. «Пять или около того лет назад. Рэйчел, не так ли? Оставила на тебе свой след, и это не ошибка.

  Но Резник, отойдя, больше не слушал.

  В обеденное время Лоррейн ушла с работы и шла к своей машине, когда увидела Эвана, курящего сигарету, у разделительной стены. На мгновение она остановилась как вкопанная, и Эван выронил сигарету и затушил ее тыльной стороной ботинка. Лоррейн положила ключи обратно в сумку и направилась прямо к нему. – Что, черт возьми, ты делаешь?

  «Я говорил тебе вчера …»

  – А я тебе говорил. Если ты не будешь держаться от меня подальше, перестань преследовать меня…»

  «Расскажи мне, что мне нужно знать».

  – Тебе ничего не нужно знать.

  Эван покачал головой. – Я думал, что объяснил все это.

  – Послушайте, – сказала Лоррейн, не желая устраивать сцены, сознавая, что в любой момент может выйти кто-то еще из ее работы. «Послушайте, есть такой закон. Преследование». Она ткнула пальцем в грудь Эвана. – Продолжай в том же духе, а я пойду в полицию.

  Эван выглядел обиженным. – Но это не то…

  «Не то, что?»

  «Что я делаю.»

  – Как бы вы еще это назвали? Она повернулась на каблуках и зашагала к своей машине. Прежде чем попасть туда, она снова повернулась и направилась обратно к Эвану. «Который ваш?»

  «Хм?»

  «Который ваш?» Ее голова была полуповернута к линии других транспортных средств.

  Эван не ответил, но она видела, куда он смотрит: «Воксхолл Карлтон», темно-синий, арендованный автомобиль с прошлогодней регистрацией.

  Она достала из сумки ручку и листок бумаги и сделала вид, что записывает число. «Хорошо, Эван, я говорю тебе это. Если я увижу вас или эту машину где-нибудь рядом со мной, здесь или дома, я вызову полицию». И она смотрела на него, пока он не опустил голову и не зашаркал ногами по полу.

  Когда она увидела его в зеркале заднего вида, он все еще стоял там, как какой-то ребенок-переросток на детской площадке, упрямый и готовый расплакаться.

  Не прошло и получаса, как Рэймонд вернулся в магазин, как в магазин вальсировала Шина Снейп. Шина с собранными назад волосами, в одном из тех скудных свитеров, которые застегивались спереди и заканчивались на несколько дюймов выше пупка, в черных обтягивающих джинсах. ей как вторая кожа. Когда она говорила, мазок красной помады ярко сиял на ее передних зубах.

  – Рэй-о, послушай, я тут подумал.

  – Да?

  – Ты же знаешь, о чем мы говорили.

  – А что с того?

  «Я подумал, может быть, мне вообще не стоило приходить сюда, верно? Может быть, я должен был пойти к кому-то еще все это время.

  «Почему? Что …? О чем ты? Что …?»

  Шина осматривает бывшие в употреблении сушилки для белья, бывшие в употреблении холодильники с морозильной камерой. – Я имею в виду, знаешь, я не хочу быть грубым, Рэй-о. Оскорбление. Но, знаешь, что-то вроде этого, это немного не в твоем классе, понимаешь, о чем я?

  «Чушь!»

  «Очаровательный.»

  – Я справлюсь, – сказал Рэймонд, выдыхая. – Никаких проблем, видите ли.

  Шина стояла и смотрела прямо на него: слезящиеся глаза, которые никогда не казались вполне искренними, бледная кожа, которая всегда была влажной от пота. – Значит, у тебя есть покупатель? Это то, что ты говоришь?

  «Ага».

  «Ага?»

  «Почти.» Рэймонд поднял большой и указательный пальцы, показывая, как близко он подошел. – Я только что говорил, как раз перед тем, как ты вошла. Этот парень чертовски заинтересован. Именно то, что у вас есть. Точно."

  «Ага?»

  «Ага».

  «Двести.»

  «Как минимум.»

  – Так когда ты его увидишь?

  «Пару дней, максимум. Расслабляться."

  Шина прикусила нижнюю губу; она не знала, верить ему или нет. Но когда она попыталась поговорить об этом с другими, Дайана была занята Мелвином, которого тошнило повсюду, а Лесли-Лесли была так далека от этого, что даже не знала, кто такая Шина. В результате сама Шина расхаживала по городу с пистолетом, который, по всей вероятности, мог быть причастен к перестрелке или даже к покушению на убийство.

  – Уверен, что могу доверять тебе, Рэй-о? Ты не заводишь меня, не тянешь нас за собой?

  «Конечно нет.»

  "Здесь. Тогда вам это понадобится.

  Она расстегнула свою сумку, вытащила «беретту» и передавала ее в любезную руку Раймонда, когда Раймонд краем глаза увидел, как Резник быстро переходит улицу к ним.

  «Блядь!»

  «Что? Как дела? Что?»

  Рэймонду едва хватило времени, чтобы засунуть оружие под свободный клапан рубашки, за спину джинсов, прежде чем раздался звонок над дверью, и вошел Резник.

  Увидев его, лицо Шины застыло, как кислое молоко.

  «Шина. Рэй-о. Резник улыбнулся, вдыхая воздух между ними.

  "Мистер. Резник, – споткнулся Рэймонд, переминаясь с ноги на ногу.

  Угрюмая Шина ничего не сказала.

  – Не знал, что вы двое знакомы друг с другом, – любезно сказал Резник. – Хотя, если бы я подумал об этом, то, наверное, должен был бы.

  «Шина просто искала кое-что для своей мамы, – сказал Рэймонд. – Для кухни, например.

  Взгляд Шины обрезал его колени.

  – Как Норма? – спросил Резник.

  – Хорошо, – выдавила Шина. – Лучше бы тебя не видеть.

  «Смею сказать.»

  – Значит, вы имеете в виду микроволновку? – сказал Раймонд. – Этот вон там.

  – Отвали, Рэй-о, – сказала Шина, поворачиваясь к двери. И, бросив прощальный взгляд на Резника: «Я не знаю, о чем он. Я проезжал мимо, вот и все.

  Дверь магазина с грохотом закрылась, и Резник и Рэймонд уставились друг на друга, Рэймонд ничего не чувствовал так хорошо, как холодный металл, твердеющий о его позвоночник.

  «Хорошая девушка, – сказал Резник.

  Раймонд продолжал смотреть, открыв рот; он должен был взять мочу.

  – Видитесь, да?

  «Я педераст!»

  Резник легко пожал плечами. «Просто мысль.»

  «Шлак такой».

  – Значит, она была здесь не из-за микроволновки, как ты сказал?

  Раймонд почувствовал, что начинает краснеть. – Она была, да. Конечно, была. То, что она сказала, просто, знаете ли, хвастается.

  Резник благосклонно улыбнулся.

  «Девушки.» Раймонд рассмеялся. – Кто может их понять, а?

  – У вас не было бы ничего, кроме компьютерного программного обеспечения? – спросил Резник. – Свежее. В основном, самое лучшее. Adobe Photoshop. QuarkXPress».

  Раймонд моргнул, отступая. – Не мое дело, мистер Резник. Dixons, Curry's, вот где вы хотите попробовать. То место на Касл-бульваре, никак не могу вспомнить название.

  – Ты уверен в этом, Рэймонд? У тебя ничего нет?

  – Ага, совершенно уверен. Теперь ему стало легче дышать, румянец на его щеках начал тускнеть. Взлом университета, научного парка, вот о чем все это. Ему действительно предлагали снаряжение, но он отказался.

  Резник подошел к коробкам с компакт-дисками. Он уже кое-что подбирал здесь раньше: кое-что из Чарли Паркера, сет Чета Бейкера, записанный в Милане, Бейкер пел так, словно у него были чужие зубы. Теперь его искушала только компиляция Mills Brothers с Эллой на одном треке и Луи на другом.

  – Третий вам, мистер Резник, – ободряюще сказал Раймонд. – Почти готов отдать.

  «Хорошо, Рэй-о, у тебя есть сделка». Он передал пятифунтовую банкноту и велел оставить сдачу себе.

  – Ты прекрасно знаешь, что происходит, Рэймонд, – сказал Резник, запихивая сверток в карман. – Держи ухо востро.

  – Не знаю насчет этого. – нерешительно сказал Раймонд. Это было то, что все это было? Резник пытается превратить его в одну из своих морд?

  – Вы не слышали, чтобы кто-нибудь пытался продать пистолет «Берретта» в последние несколько дней?

  Ствол прожигал дыру в спине Рэймонда.

  «Раймонд? Рэй-о?

  "Нет нет. Ничего подобного, клянусь.

  – Но если бы вы знали, вы бы позвонили мне?

  Рэймонд вытер ладони о джинсы и кивнул. «Хорошо, да. Да, конечно."

  Резник вынул карточку из верхнего кармана и положил рядом с кассой. С тем же успехом он мог бы протянуть руку за спину Раймонда и вытащить «беретту» из-под полы его рубашки.

  «Есть претензии к диску, – сказал Рэймонд, – полный возврат средств, верно? Никаких вопросов не было задано."

  Резник распахнул дверь и, бросив последний взгляд на Рэймонда сквозь стекло, направился к мостику.

  Тридцать пять

  Первое, что сделал Резник, наклонившись, чтобы поднять столб, – чихнул. И снова чихнуть. Это могло быть началом не по сезону простуды, гораздо более вероятно, что это реакция на кошачью шерсть и пыль. Он пытался заплатить женщине, чтобы она пришла и содержала это место под контролем, в чистоте и порядке; пытался несколько раз, на самом деле безрезультатно. Если они и были хороши, то вскоре перешли к более прибыльным вещам, менее чем хорошим, и он мог бы поклясться, когда оглядывался, что дом был в лучшем состоянии, чем раньше. И они теряли вещи, перемещали вещи, разбивали кубок, принадлежавший его деду и уцелевший в путешествии из Польши, отламывали руку от статуи герцога Эллингтона, которую его любимый дядя подарил ему на двадцать первый год.

  Так что Резник сдерживал грязь, как мог; его излюбленный метод состоял в том, чтобы подождать, пока пыль не соберется в тонкие клубки в углах комнаты и вдоль плинтусов, а затем наклониться и поймать их, когда он будет проходить.

  По дороге домой он зашел в гастроном и купил небольшую упаковку вяленых помидоров, большую – маринованных баклажанов. Он окунул палец в масло на дне последней и поднес ко рту – кориандр, чеснок и что-то еще, что он не мог сразу определить.

  Глоток пива, и он отрезал два куска ржаного хлеба и каждый слегка смазал майонезом; пренебрегая вилкой, он положил скользкую мякоть баклажана на один из ломтиков и несколько тонких полосок помидора тут и там поверх него. Облизывая пальцы, он рылся в поисках того, что еще мог найти. Там был толстый кусок копченой ветчины, с которого он снял жирный край; жир он поделил с Бадом, самым маленьким из котов, остальное мясо намазал горчицей, прежде чем положить на второй ломоть хлеба. Из разных кусочков сыра он выбрал мягкий таледжио, срезав апельсиновую цедру, прежде чем положить сыр поверх ветчины. Кожуру он бросил на пол, где кошки спорили о ней.

  Все, что Резнику нужно было сэндвичу сейчас, это что-то хрустящее в центре, и он разрезал маринованный огурец пополам, съел один кусок там и потом, прежде чем положить другой поверх сыра и быстро спрессовать все это вместе. Придерживая его одной рукой, он разрезал бутерброд пополам зазубренным краем ножа для хлеба и отнес его на тарелке в переднюю комнату.

  Среди стопок черных и хрупких 78-х, которые дядя Резника позволял просматривать своему юному племяннику всякий раз, когда он посещал дом, наряду с другими Диной Вашингтон, Билли Холидей, Чернильными Пятнами и Эллой Фицджеральд, было несколько записей, сделанных Братья Миллс. «Дина», «Качайся, сестра», «Ты всегда делаешь больно тому, кого любишь». Резнику нравилась плавность их голосов, он был заинтригован тем, как они имитировали звуки инструментов своими губами.

  Он включил CD, купленный у Рэймонда, и уже откусывал вторую половину бутерброда, слушая «Бумажную куклу», когда зазвонил телефон. Повернувшись в кресле, он смог дотянуться до трубки.

  Это была Ханна. Она собиралась на представление в восемь тридцать на Бродвее и спрашивала, не хочет ли он присоединиться к ней. Фильм, который посмотрели друзья из школы и сказали, что он был очень забавным. Большая ночь, так это называлось. Два брата пытаются сохранить свой итальянский ресторан, несмотря на конкуренцию. Тебе понравится, Чарли, судя по всему, отличные сцены с едой. Музыка тоже. Если он еще не поел, они могли потом пойти к Мама Мии на небольшой ужин.

  Резник не мог придумать причину, чтобы сказать «нет».

  Было время выпить в кафеé Бар, прежде чем занять свои места. Фильм получился теплым, забавным, безудержным восторгом. Бутерброд или нет, но от постоянных порций еды у Резника текли слюнки, а желудок урчал. И музыка – музыка была написана Луи Примой, еще одним участником коллекции его дяди. Луи Прима и Кили Смит с Сэмом Бутерой и Свидетелями. «Просто жиголо», «Буона Сера», «Вернись в Сорренто».

  Когда все закончилось, они перешли улицу к «Маме Мии» и Резнику, думая, что он будет пить эспрессо, наблюдая, как ест Ханна, заказали лазанью и съели каждый глоток. На тротуаре снаружи Ханна поцеловала его, и он поцеловал ее в ответ, и, не задавая вопросов, поехал с ней обратно к ее дому в Лентоне, где они сняли большую часть своей одежды, прежде чем добрались до верхнего этажа и постели.

  Как это получается, вспоминал Резник перед тем, как заснуть, жизнь иногда может быть такой легкой и радостной?

  Лоррейн вышла на кухню, чтобы сложить посуду в середине вечера, и увидела прокатную машину, припаркованную через дорогу, и фигуру Эвана за рулем. Дерек и Сандра вместе смеялись над чем-то по телевизору; Шон был наверху, готовился ко сну.

  Эван не собирался слушать доводы; и рано или поздно он может наткнуться на правду.

  Она подумала о том, чтобы выполнить свою угрозу и обратиться в полицию. Вспомнил Резника, его тучность, когда он стоял у французских дверей и смотрел в сад; попыталась представить, что говорит ему, и не смогла. Предположим, он поговорил с Эваном, воспринял его всерьез – она не хотела брать на себя ответственность за то, что Майкл снова попал в плен. Вернулся в тюрьму.

  Выйдя в холл, приглушенным голосом она позвонила Морин и попросила поговорить с Майклом. Слушай, сказала она и дала ему адрес гостиницы Эвана и номер машины. Ее руки дрожали, когда она повесила трубку.

  Резник внезапно очнулся и на мгновение не понял, где находится. Затем он услышал дыхание Ханны, тихое и ровное рядом с ним, и снова устроился рядом с ее теплом, ее рука раскрылась во сне, чтобы взять его, а его рука обвила ее тело. – Чарли, – сказала она, не просыпаясь, и он снова заснул, услышав свое имя, с улыбкой на лице.

  Дрю Валентайн сидел в карибском ресторане, которым управляла одна из его тетушек и ее бывший бойфренд-борец, спиной к стене. Двери были заперты, шторы опущены, кухня все еще открыта. Двое его помощников сидели поперек узкого прохода, попивая ромовые коктейли и делясь косяком. Валентин уже съел тарелку с соленой треской и аки, а теперь уплетал вяленую курицу и фестивальные клецки с бамией на гарнир. Немного Красной Полосы, чтобы смыть его. После этого он и сам не возражал бы против еще одной сигареты. Расслабьтесь как следует.

  Высокая блондинка, не так уж и много фунтов по сравнению с анорексичкой, вышла из-за занавески в задней части и постучала к нему на ломких каблуках. На ней было блестящее голубое платье, которое переливалось при ходьбе. Валентин мог сомкнуть одну руку на ее бедре и соединить палец с большим. Когда она села напротив него и улыбнулась, на ее деснах был белый порошок.

  – Ешьте, – сказал он, пододвигая к ней тарелку с курицей, но она вздрогнула и потянулась за пачкой «Мальборо лайтс».

  Рано или поздно, думал Валентайн, ему придется столкнуться лицом к лицу с Энтони Плейнером, и ему нужно быть уверенным, что он правильно рассчитал все углы. Слишком много историй о том, как других дилеров обворовывали после того, как они вели дела с Planer; улыбки и рукопожатия в комнате наверху модного игрового клуба, который он возглавлял, коктейли с шампанским и сигары, а на улице – машины и оружие, и кто-то еще убегал с наркотиками и деньгами.

  – Вот что, Энтони, – сказал Валентин. «Ты и я, мы все это время занимались бизнесом, почему ты никогда не приглашал меня к себе в гости? Саутуэлл, не так ли? Рядом с Минстером. Что вы скажете? Познакомьтесь с женой и детьми. Взгляните, знаете ли, на то, как живет другая половина.

  Плейнер, улыбаясь, качал головой, улыбаясь губами, пристально глядя в глаза, понимая, что говорил Валентин, угрозу, которую он исходил. Что бы ни случилось, мы знаем, где вас найти, как вам навредить, и мы это сделаем. И Планер, не заботясь, бросает ему обратно: «Как тебе это нравится, Дрю, а? Я вальсирую в очаг и домой. Нет. Неправильно, не так ли? Не на." Планер, улыбка на лице как дешевая рубашка с рынка.

  «То, что мы вынуждены делать часть наших дел в канаве, не означает, что мы хотим открыть для него двери и смотреть, как оно разрушает Уилтон».

  Валентин откусил кусок курицы, вытирая сок изо рта. Он не боялся Планера; Планер научится его бояться. Он деликатно выплюнул кусок куриной кости себе на ладонь, прежде чем положить его на тарелку. Если бы только дела в Лесу пошли на лад, если бы этот наглый негр Джейсон не прикончил его, когда он нажимал на курок, тогда Джейсон Джонсон был бы здоров и мертв, и это был бы четкий сигнал Планеру и всем, кто ему подобен. И вот этот парень, Рэймонд Кук, Рэй-о, кажется, его звали, крадется по углам, шепчет, шлет сообщения, он получил то, что хотел Валентин, за что стоило хороших денег. Ладно, он пришлет сообщение, приглашение, если хочешь заняться бизнесом, ладно, принеси товар, посмотрим, сколько он стоит. У пацана хватило смелости войти туда лицом к лицу, может быть, они могли бы заключить сделку.

  Валентайн сверил настенные часы со своим «Ролексом»: в отличие от Пола Финни, опаздывающего на встречу.

  Ни один из них не побеспокоился о жалюзи, и когда Резник снова проснулся, комнату освещал слабый свет. Зеленые цифры на радиочасах Ханны показывали 5:47. Сквозь ровный звук ее дыхания он мог слышать птиц, снующих между деревьями, окаймляющими площадку для отдыха. Прежде чем явиться на работу, ему придется вернуться к себе домой. Уровень дыхания Ханны изменился, и он понял, что она просыпается, глядя на него полуоткрытыми глазами. Его рука легла ей на бедро, и с легкой улыбкой Ханна опустила лицо ему на грудь.

  «Чарли…»

  «М-м-м?»

  – Хорошо, что ты здесь.

  Он думал, что они могут снова заняться любовью, но момент прошел, как проходят эти моменты. Еще до часа Ханна выскользнула из постели, чтобы сходить в ванную, а Резник в боксерских шортах и ​​босиком прошлепал на кухню, чтобы приготовить кофе.

  Они сидели в маленькой задней комнате Ханны и ели тосты и немного домашнего мармелада матери Ханны, жидкого и сладкого.

  – Как она? – спросил Резник. – Когда ты рассказал ей о своем отце. Жениться снова».

  Ханна покачала головой. «Сначала я не думал, что она услышала. Или понял. Но потом, когда я потом снова упомянул об этом, она чуть не откусила мне голову: я знаю, ты уже говорил мне однажды – ты думаешь, я совсем глупая или просто глухая? Позже я нашел ее в саду, когда она делала вид, будто срезает цветы. Она плакала. Она сказала, что это заставляет ее чувствовать себя старой, высохшей. Я ненавидел оставлять ее там, ехать обратно.

  – У меня была половина мысли, что вы могли позвонить.

  «Я сделал.»

  Резник посмотрел на нее.

  «Там была еще одна машина, припаркованная снаружи. Я не хотел прерывать».

  Резник улыбнулся. – Это была всего лишь Линн.

  «Только?»

  – У ее отца был какой-то рецидив. Она только что услышала.

  Ханна разрезала последний кусок тоста пополам. «Я думал, что лечение прошло успешно. Я думал, что с ним все в порядке».

  – Да, она тоже.

  «Мне жаль.»

  «Да.» Он не знал, где оставил часы. Карман куртки? Наверху рядом с кроватью? – Слушай, наверное, мне пора идти.

  В улыбке Ханны был лишь намек на покорность. «Я знаю. Кошки.»

  «И другие вещи.»

  У двери она сказала: «Может, в следующий раз ты мне позвонишь?»

  «Да. Хорошо. Я буду.» Он поцеловал ее в щеку, рядом с ее ртом.

  «Чарли…»

  «Да?»

  «Ничего такого. Заботиться. Хорошего дня.»

  «Ты тоже.»

  Она не смотрела, как он шел до конца узкой полосы тропы, сворачивая там, где она расширялась и встречалась с дорогой. Вернувшись в дом, она занялась уборкой.

  Всю дорогу домой Резник думал о двух мужчинах, двух отцах, Линн и Ханне, близких по возрасту; тот, кто тяжело болен, возможно, умирает; другой помолодел, живет новой жизнью в новой стране, собирается снова жениться. К тому времени, когда Резник вернулся в свой дом, кошки требовали, чтобы их покормили, и настойчиво звонил телефон. Некоторые вещи не изменились.

  Тридцать шесть

  «Поймать!»

  Морин обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как ее ключи выгибаются по комнате; со второй попытки она крепко держала их.

  В дверях ухмыльнулся Майкл Престон. «Пора.»

  «Зачем?»

  Он подмигнул. «Мне двигаться дальше».

  «Ой.» Она не знала, что еще сказать. Во рту у нее пересохло, и когда Престон начал приближаться к ней, что-то схватило ее за живот и сильно скрутило.

  Рядом он мог прочитать боль, страх в ее глазах. Костяшками правой руки он коснулся ее щеки. «Если бы я подумал…»

  "Да?

  «Если бы я хоть на мгновение подумал, что ты собираешься открыть этот великолепный рот…» Его указательный палец прижался к ее рту. – Знаешь, что бы я сделал?

  «Да.»

  «Что бы я вернулся и сделал?»

  «Да.»

  – Даже после того, как я уйду. Действительно ушел. Палец скользнул между ее губ. «У меня есть друзья. Они узнают. Если будешь говорить, расскажи кому-нибудь. Что-либо. Они узнают.

  Глаза Морин были широко раскрыты; пот, который она чувствовала, был ее собственным.

  – И знаешь, что они сделают?

  Она кивнула; издавала все, что могла.

  Улыбаясь, Престон засунул палец ей в рот, а затем с хлопком вытащил его. – Хорошая девочка, – сказал он. – Хорошая, хорошая девочка.

  Даже после того, как входная дверь открылась и закрылась, она еще долго стояла там, не удосужившись сдержать слезы, катившиеся по ее лицу.

  Голос Линн по телефону был хриплым: состояние ее отца ухудшилось, она ехала прямо сейчас. Резник желал ей всего наилучшего, не зная, что это было.

  Войдя в комнату уголовного розыска, он взглянул на часы. Немного после десяти; если бы дороги были свободны, она была бы сейчас там, там или около того.

  Шэрон Гарнетт перехватила его по дороге в офис. – Джек Дэйнти, ты хотел, чтобы я поспрашивал. Это обвинение, фальсификация улик, участие другого офицера, Финни был совершенно прав.

  Резник улыбнулся.

  "Есть больше. Незадолго до того, как Даинти ушел в отставку, было еще одно обвинение; дело, над которым они работали вместе, он и Финни. По слухам, Даинти отправился допросить заключенного в Линкольне, пообещал ему запас дури, если он даст им ответы, которые они хотели. Смола каннабиса класса А. Внутри стоит целое состояние.

  – И Финни был замешан? Напрямую?"

  Шэрон пожала плечами. «Нет никаких доказательств. Даинти все равно собирался уходить, пусть вина падет на него самого.

  – Хорошо, Шэрон, спасибо.

  В своем кабинете он набрал номер Хелен Сиддонс.

  – Ты чертов экстрасенс, Чарли, что ли? Я как раз собирался тебе позвонить. Анил следил за Финни прошлой ночью. В два часа, что-то после, должно быть, проголодались. Остановился в ресторане возле Хайсон Грин. Маниока. Знаешь?

  Резник этого не сделал.

  «По словам Анила, похоже, что место было закрыто. Финни постучал в дверь, и его впустили. Анил околачивался, а через сорок минут вышел Финни, и с кем он?»

  – Не знаю, – сказал Резник, думая, что она собирается сказать Даинти.

  «Энтони Дрю Валентайн».

  Резник присвистнул. – Анил уверен?

  «Положительно. Видел, как они несколько минут разговаривали на тротуаре, потом пожали друг другу руки, парочка, смеясь. Валентайн хлопает Финни по спине, и они уходят.

  «Вместе?»

  «По отдельности.»

  – Анил последовал за ним?

  «Что вы думаете?»

  «Куда?»

  "Домой. Двухквартирный дом в Шервуде. Жена и трое детей».

  Резник пытался упорядочить свои мысли. – Вы собираетесь его пригласить, допросить?

  «Еще нет.»

  Он услышал, как Сиддонс затягивается сигаретой.

  – Хочешь, я переговорю с Норманом Манном? – спросил Резник. – Посмотрим, сможет ли он пролить свет?

  – И рисковать тем, что Финни будет предупрежден? Нет, спасибо, Чарли. Не в этой жизни. Мы еще немного понаблюдаем за Финни, посмотрим, куда он нас приведет. К счастью, я мог бы поймать его и Валентайн вместе, у одной корыта.

  Адрес, который дал ему Кэссиди, был неприметным домом в Синдерхилле, в пределах легкой досягаемости от автомагистрали. Иди туда и жди. Престон ждал.

  Комната была скудно обставлена, ни картин, ни фотографий, ничего личного, только календарь двухлетней давности, прибитый к одной из стен внизу; пахло сыростью, и когда он впервые слил воду, она стала грязно-коричневой. В одной из комнат стоял небольшой телевизор и видеомагнитофон, а также куча дурацких видео. На кухне был магнитофон и несколько кассет, Queen, Van Morrison, The Chieftains. Престон думал, что может быть и Гиннесс, но там были только банки дешевого лагера из супермаркета. Хлеб в бумажном пакете, пакетик с чаем, замороженная пицца, молоко в холодильнике.

  Престон смотрел неприятный фильм о кунг-фу, когда Кэссиди пришел с подарками – бутылкой «Блэк Буш» и двумя пирогами со свининой «Мелтон Моубрей». – Сегодня вечером, – сказал он, ломая печать на бутылке.