Текст книги "В поисках Эдема"
Автор книги: Джоконда Белли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Глава 3
Одетая во все черное, с волосами, собранными под старым дедушкиным беретом, сунув руки в карманы, Мелисандра осторожно выскользнула из своей комнаты, пересекла столовую и спустилась по ступенькам с задней стороны дома. Ночь оказалась прохладной. Вот уже больше недели не было дождей, но земля все еще хранила влагу. Быстрым шагом девушка прошла по тропинке, ведущей к стоящему невдалеке дому Хоакина, убедившись прежде, что никто ее не видит.
Хоакин оставил дверь открытой. Сидя за столом, он курил и точил мачете [5]5
Мачете – большой тяжелый нож.
[Закрыть]. Он раздраженно посмотрел на Мелисандру, давая понять, что ее визит не слишком своевременный. Не говоря ни слова, она затворила дверь, сняла, берет и села на грубо сколоченный стул напротив него. Хоакин опустил глаза, концентрируя внимание на лезвии ножа. Она поднялась и выглянула в окно.
– Если ты так сильно занят, я пойду, – сказала она.
– Могла бы вскипятить воду и сделать кофе, – ответил он. – Или ты устала, обхаживая своих гостей?
Она ничего не сказала. Гремя посудой, поставила воду для кофе.
– Сколько их приехало?
– Эрман, Макловио, Моррис, две незнакомые женщины и мужчина.
– Педро мне сказал.
– Я знаю. Не знаю только, зачем ты меня об этом спрашиваешь.
– Чтобы хоть что-то сказать. Ты же всегда возмущаешься, что я не слишком разговорчив. Чего привезли?
– Не знаю. Думаю, то же, что и всегда: книги для дедушки, продукты, лекарства для Мерседес, комбинезоны для меня, шоколад… – улыбнулась Мелисандра, ставя на стол кофе.
– Меня интересуют боеприпасы. Они у нас почти совсем израсходованы. Было бы опасно остаться без возможности держать оборону. Что нового рассказывают?
Хоакин был сильный. А лицо его, казалось, предназначалось для другого тела: тонкое, угловатое, обрамленное прямыми черными волосами, с черными недоверчивыми глазами, словно у раненого животного, настороженного, готового в любой момент кинуться на обидчика.
Он мог бы быть ее отцом. Видел, как она росла. Помогал ей управлять имением. Хоакин признавал, что его любовь к ней была сродни инцесту. Он не знал, любит ли он ее как дочь или как любовницу. Мелисандра передала ему разговор за ужином.
– Журналист намеревается отыскать Васлалу, – сказала девушка, стараясь не менять тона. Это было счастливым совпадением – как раз сейчас, когда она и сама решилась уйти на эти поиски. – Он говорит, ему нужен проводник. Я предложу ему взять меня.
– Не будь смешной. Ты никогда не была в центральной части страны. Если он и возьмет тебя, то уж, конечно, для иных целей.
– Ты ревнуешь.
– По мне, можешь делать что хочешь. Это твое дело.
– Никогда прежде никто не приезжал с явным намерением найти Васлалу. Это знак судьбы. Мой дедушка это предчувствует. За ужином он стал вдруг таким молчаливым, – задумчиво проговорила Мелисандра.
– Какая же ты настырная. Никто не может выбить из твоей головы идею с этим путешествием.
Хоакин выпил кофе залпом, встал и подошел к Мелисандре. Взяв ее за волосы, поднял ее лицо и поцеловал в губы.
– Ты должен мне помочь, Хоакин, – сказала девушка, отстраняясь от него. – Если ты мне поможешь, я смогу уехать спокойно.
– Тебе понравился этот мужчина. Меня ты не обманешь, – произнес он, следуя за ней и обняв ее за плечи.
– Не говори глупостей, – игриво улыбнулась она, глядя ему прямо в глаза, считая, что существует только один способ утихомирить Хоакина. – Для этого человека мы все – дикари. Он сделает свой репортаж и уедет. А мы останемся.
Она припала к его груди, обхватила руками его лицо, поцеловала, провела ногтями по его спине. Хоакин выгнул спину. Он тяжело дышал. Мелисандра ускользнула от него в другой конец комнаты. Они начали гоняться друг за другом, двигая немногочисленную мебель. Она смеялась; в его взгляде читалось что-то среднее между весельем и яростью.
– Вся в бабушку, – процедил Хоакин, сквозь зубы. – Упертая, твердолобая. Никто не мог остановить тебя. Только я могу совладать с тобой, Мелисандра, – с этими словами он бросился на нее, подхватил на руки и, пресекая на корню ее попытки сопротивляться, отнес на парусиновую кровать.
Они еще немного поборолись друг с другом, смеясь и рыча, словно играющие дикие кошки. Хоакин расстегнул молнию на ее брюках и резкими движениями принялся ласкать ее. По мере того, как она переставала сопротивляться и отдавалась чувствам, он сменил тактику и стал более последовательным, неторопливым, нежным. Целовал ее, перебирая руками ее волосы, покусывал ее соски, обнажая ее, растворяясь в ней, доводя до оргазма, сжимая в объятиях ее трепещущее тело. Хоакин закрыл глаза, опустил голову на ее нежное плечо. Он почувствовал Мелисандру, беспокойную, встревоженную птицу, которую уже не в силах был удержать.
Мелисандра дождалась раннего утра, тумана над рекой, пения петухов. Вернувшись в свою комнату, она даже не стала разбирать кровать, легла прямо на покрывало, но ее телу, все еще тлеющему страстью, не удалось расслабиться. Она слегка вздремнула. Высматривая солнце, приподнялась на кровати, чтобы увидеть, как над водой забрезжит рассвет. В пять утра она приняла душ и в половине шестого постучала в комнату дедушки.
Когда она вошла, он сидел на кровати в майке и в кальсонах, с палкой в руке. Выглядел взъерошенным и усталым. Седая борода оттеняла его загорелое лицо.
Внучка подошла к нему, поцеловала в щеку, села рядом. Обычно она никогда не заходила к деду в этот час. Чувство одиночества и количество витающих в воздухе воспоминаний поразили ее. На комоде, в котором лежали рубашки, Мелисандра увидела выцветшие фотографии бабушки и сразу отвела глаза. На ночном столике стоял ополовиненный стакан воды, лежали очки и тетрадь с карандашными пометками.
– Знаешь, каждую ночь, когда я ложусь спать, моя постель всегда согрета, – сказал он. – Она здесь.
Мелисандра улыбнулась и сжала дедушкину руку, ощутив ее худобу и слабость.
– Везет тебе. Мне ни разу не удалось почувствовать, что мама рядом. Мои простыни всегда холодные.
– Должно быть, моя дочь жива. Я надеюсь, что она жива. Иногда я представляю себе, как она сушит белье в Коридоре ветров, – дон Хосе выдержал долгую паузу. – Что случилось? – спросил он вдруг, поворачивая к ней голову. – Что привело тебя сюда так рано?
– Я хочу поехать с журналистом, дедушка. Я предложу ему себя в качестве проводника.
Старик подцепил палкой тапок, поднял его и бросил на пол.
– Так я и предполагал. Он на тебя смотрел, когда говорил об этом. Он сказал это для тебя. Никаких сомнений. Вот так совпадение, правда? Его зовут Рафаэль. Героя Томаса Мора, того, что открывает остров, именуемый Утопия, тоже звали Рафаэль… Но я не знаю, как ты можешь стать для него проводником.
– Ему не найти человека, который знает о Васлале больше, чем я.
– Энграсия смогла бы отправиться с ним, – сказал старик. Мелисандре не стоило рисковать, положившись на человека, которого она совсем не знает. – Откажись от этой идеи, девочка. Нам здесь хорошо. Васлала – это место, которого нет. Я не могу и тебя потерять. – Он с тревогой и мольбой посмотрел на внучку, его глаза были влажными от слез.
– Я не пропаду, дедушка. Ты вернулся. Другие тоже вернулись. Я должна поехать сейчас. Я не хочу дольше ждать.
Он сказал, что она не знает, с какого рода опасностями ей предстоит столкнуться. «Если бы только моя жена была жива», – подумал он. У него не было ее силы. Он понимал Мелисандру. Чтобы компенсировать отсутствие родителей, чтобы как-то оправдаться перед ней, он только и делал, что рассказывал о затерянном мире, о мифе, о мечте. Слишком поздно до него дошло, что история может повториться. Эх! Если бы только была жива его жена.
– Позволь мне поговорить с этим Рафаэлем, – предложил дон Хосе, приглаживая волосы рукой. – Дай мне только поговорить с ним. Мне нужно немного времени.
Мелисандра вышла из комнаты. Старик оперся подбородком на набалдашник своей трости и закрыл глаза. В который раз ему ничего не остается, как просто закрыть глаза, ничего не видеть, убежать от действительности. Тяжело жить, если ты не можешь избежать какой-либо беды, надеясь, что это коснется кого-то другого, кого-то очень похожего на тебя самого, но этот кто-то страдает по другую сторону зеркала, в то время как хозяин отражения набирается сил, крепнет, встает с кровати, одевается. С того момента, как он услышал накануне вечером Рафаэля и увидел лицо своей внучки, их обмен взглядами, он понял, что ничто уже не сможет остановить девушку. Она предпримет это путешествие, к которому втайне готовилась все эти годы, одержимость которым преследовала ее с малых лет и заставляла ее, убежав от бдительного бабушкиного ока, прятаться в каучуковом лесу. Хоакин тогда находил ее и приводил домой, топающую ногами, разъяренную, кричащую, что она хочет знать, где ее родители, что отправится искать их в Васлалу, что именно ей надлежало идти в это магическое место, в поисках которого потерялись ее родители.
Дон Хосе должен был, в конце концов, позволить внучке уйти; остаться одному, как это уже случилось, когда умерла донья Мария. Тогда как ни носились с ним окружающие, как ни пыталась его утешать Мелисандра, он не находил лучшей компании и отдушины, чем вновь и вновь представлять в своей комнате Марию живой, разговаривать с ней, пугая тех, кто думал, что из-за своего горя он потерял рассудок. Ему оставалось теперь лишь ждать, смириться, как он смирился, когда ушли его дочь с зятем, оставив им с женой трехлетнюю малышку, которая не переставала плакать, не хотела засыпать, пока ее бабушка, испробовав все средства, не заставила ее выпить молока с сахаром и ромом. Это он, и никто другой, был виноват в этом.
Старик вздохнул. Вышел из комнаты и сделал несколько шагов по коридору, не зная, куда дальше идти, словно оставил в чьих-то руках ниточки, управляющие его телом.
Глава 4
Рафаэль проснулся, когда уже светало. Спал он мало. Ложась в постель, чувствовал себя таким измотанным, что ему казалось, что он отключится, едва положив голову на подушку, но тишина не давала уснуть. Это была активная тишина: лес и река, насекомые, лягушки, совы жили собственной жизнью. Особая ночь, первобытная, не испорченная цивилизацией. Рафаэль накрыл голову подушкой, чтобы перестать думать.
Почему он ощущал необходимость дышать Мелисандрой, нюхать ее, словно собака? С того момента, как он пообщался с девушкой и почувствовал полное отсутствие в ней лицемерия, увидел ее непосредственность, он осознал, что существование подобного человека в мире уже достаточно, чтобы вернуть его, Рафаэля, к жизни.
В семь утра он встал. Через деревенское окошко, затянутое рыболовной сетью, увидел маленький сад с хилыми, увядшими розами, растущими в цветниках, и поодаль кусты бугенвиллеи насыщенного фиолетового цвета, обвивающей веранду. Он надел спортивный костюм, в рукомойнике умыл лицо и вышел в столовую. Мерседес подметала дом.
– Добрее утро, – поздоровался он. – Пойду, сделаю зарядку.
– Есть тропинка вдоль реки напротив поместья, – сказала она. – Увидите ее, когда подойдете к пристани. Ступайте туда, там вы не должны заблудиться.
Когда Мелисандра зашла в столовую, дон Хосе разговаривал с Мерседес. Он объяснял ей, что протез Морриса был устройством настолько тонко продуманным и прогрессивным, что с его помощью можно было даже определить количество микробов и химических элементов в стакане простой воды.
– Наука завоевывает мир, Мерседес. Скоро даже смерти не будет. Профессор Моррис говорит, что сейчас уже существуют механические сердца.
– Только подумайте, какое безумство! Это же означает лезть в Божественный промысел своими грязными руками; лишать Его права призывать к себе человека, когда Ему это угодно, – ужаснулась Мерседес, стараясь поскорее отогнать от себя жуткую картинку вспученной груди, которая родилась в ее воображении при упоминании механических сердец. – Это же противоестественно.
– Что естественно, а что нет? Электрический свет – это неестественно…
Мелисандра поцеловала дедушку, налила в чашку кофе и села возле старика. Мерседес жарила яичницу, бормоча, что нет никакого сравнения между электрическим светом и искусственным сердцем, не желая уступать в этом споре, но явно приведенная в замешательство наблюдением дона Хосе.
– Не проснулись еще наши гости? – начала расспрашивать Мелисандра.
– Журналист отправился делать зарядку. Сказал, что позавтракает, когда вернется.
– Почему бы тебе не пройтись, дедушка? Может, встретишь его.
– Ай, дочка, дочка. Ты мне так напоминаешь твою бабушку. Я рассказывал тебе, как она поймала ягуара недалеко отсюда? Одна. Привязала животное к джипу и потащила его по дороге. Мне кажется, я прямо-таки вижу, как она появляется на рассвете; рыжая как львица, ребятня бежит за ней, чтобы посмотреть на мертвого ягуара. Из его зубов она сделала ожерелье для твоей матери. Что вы за женщины! Разве с вами совладаешь!
Дон Хосе нашел Рафаэля на пристани: тот разглядывал пару стрекоз, со стрекотом кружащих в воздухе.
– Mens sana in corpore sano [6]6
Здоровый дух в здоровом теле (лат.).
[Закрыть]. Не хотите ли продолжить свои упражнения, составив мне компанию в прогулке? – сказал он, опираясь на трость.
Рафаэль последовал за стариком по тропинке вдоль берега.
– Что за башни там виднеются? – спросил он. – Кажется, это часть какой-то древней крепости…
– Это крепость Непорочного зачатия. С этой позиции испанцы контролировали торговлю и препятствовали проходу к своим территориям вверх по реке англичанам. Им принадлежал Грейтаун – это там, где вы высадились. Он стал для них дверью в Атлантический океан. Сначала здесь было логово пиратов. Корсары господствовали на этих территориях, пока лорд Нельсон не явился сюда собственной персоной… По этой самой реке плавала «Немезида» Наполеона. Отсюда началась его слава, которая позже привела его к Трафальгару…
Используя трость в качестве учительской указки, а также инструмента для расчищения пути от сорной травы, дон Хосе медленным, но решительным шагом шел вперед, без остановки рассказывая об этом важном водном пункте, являвшемся в прошлые века сценой, на которой разворачивались кровавые баталии между англичанами и испанцами.
– Одна из самых известных историй, – говорил он, – история о Рафаэле Эррера, шестнадцатилетней девушке, которая после гибели отца при очередном штурме этой крепости, отказалась сдаться и сбросила на воду горящие простыни, из-за чего английские корабли загорелись и подданные ее величества королевы бежали…
– Вместо солдат сейчас контрабандисты, – проговорил Рафаэль.
– Не все контрабандисты. Мы – люди уважаемые, знаете? В моем доме останавливается только избранная часть путешественников, я их именую «современные торговцы», которые на наших условиях совершают с нами же сделку, обмен. Я уже объяснял вам, что деньги в этих краях особой роли не играют.
– Вы говорили, что здесь очень развита торговля оружием; говорили о складах, вышедших из употребления боеприпасов.
– Я думаю, Макловио этим занимается. Не уверен, но моя внучка считает, что из всех наших знакомцев этот – самая темная личность. Мне импонирует его мастерство рассказывать всякие истории. Он держит нас в курсе технических достижений цивилизации. Он обладает особым, присущим латиноамериканцам чувством знания дела, что нас интересует особенно.
– Я спрашиваю себя, что может получить здесь Макловио взамен оружия, – размышлял Рафаэль, нагибаясь, чтобы сорвать маленький дикий желтый цветок.
– Да бог его знает, сынок! Бог его знает!
– Говорят, в Фагуасе есть очень ценные наркотики… – не унимался Рафаэль, пристально глядя на старика.
Дон Хосе остановился, потер свой нос.
– Наркотики? Зачем, ведь есть уже синтетические.
– Синтетические не оправдали возлагаемых на них надежд, – объяснил Рафаэль. – Запрещенные наркотики, дон Хосе, те, что особо опасны, продолжают распространяться, принося баснословную прибыль наркоторговцам. Вы слышали что-нибудь о филине?
– Филина? Что это?
– Генетическая мутация: гибрид марихуаны и кокаина.
– Что-то знакомое, но нет, не слышал. Возможно, Мелисандра знает больше… хотя моя внучка никогда не бывала в центральной части страны. Вам следовало бы найти проводника более опытного.
– Что-то подсказывает мне, что лучшего проводника мне не найти.
Дон Хосе устремил свой взор на противоположный берег, выдержал паузу.
– А откуда вы знает о Васлале? – стал, наконец, дознаваться старик. – Никогда прежде никто не заезжал сюда с единственным намерением найти ее.
– У меня есть друг, который путешествовал по Фагуасу: Алан Томлинсон. Он рассказал мне о Васлале.
– Алан? Англичанин? – удивился дон Хосе. – Не может быть!
Рафаэль, улыбаясь, утвердительно кивнул головой.
– Я долго разговаривал с Аланом на эту тему, – продолжал дон Хосе. – Я предполагал, что он отважится отправиться на ее поиски, но он так и не возвращался. Очень специфичный человек, Алан. Значит, он ваш друг… Ну и дела…
– Будучи студентами, мы делили с ним комнату в университетском общежитии. Он столько говорил мне о Васлале, что в конце концов убедил меня приехать сюда и написать о ней, – пояснял Рафаэль, думая про себя, как же он раньше не догадался. Кто, если не дон Хосе, мог быть тем стариком, о котором рассказывал Алан. Юродивый старик, утопист, которому его друг приписал умение вытащить из рукава не просто кролика, а целый мир.
Они дошли до того места, где тропинка поворачивала к дому.
Дон Хосе поднял глаза и отсутствующим взглядом посмотрел на островки по центру реки.
– Вероятно, мне остается только надеяться, что ваше имя – это хорошее предзнаменование, – сказал он.
Глава 5
Позднее Мелисандра заглянула в кабинет дедушки и увидела его сидящим за письменным столом с взором, устремленным на прозрачное пресс-папье. Он даже не заметил, что гости используют свои портативные компьютеры. Событие такого рода он никогда прежде не оставил бы без внимания, описывал бы круги вокруг них с видом настойчивым и заинтригованным, как только он один умел делать. Мелисандра посмотрела на него еще какое-то время, стоя в дверях. Было бы страшно прощаться с ним. Ее дедушка стар. Возможно, по возвращении она уже не застанет его в живых. Но ей нужно собираться в путь.
Она вышла из дома и направилась на круглую площадку, где заканчивалась гравийная дорога, проходившая через поместье и соединявшая его с окрестными домами. В центре площадки красовался старый и ржавый трактор, весь обвитый голубыми колокольчиками вьюнка. Это был своего рода монумент, который дедушка задумал поместить здесь в память о бабушке, первому, единственному и последнему человеку, кто управлял этой машиной. Под навесом по правую сторону находилась другая реликвия имения: электроджип SAM, подарок правительства. Мелисандра села за руль и тронулась, оставляя позади облако пыли.
Она нашла Хоакина в каучуковом лесу, снова ремонтирующим трубопровод для подачи воды в курятник. Увидела, как он идет в ее сторону, снимая соломенную шляпу.
– Что тебя сюда привело?
– Завтра я уезжаю, Хоакин, – сказала она. – Я хочу, чтобы между нами не осталось никаких недомолвок.
Они молча стояли друг напротив друга. Хоакин вытащил из-под ремня голубой платок, большой и грязный, и вытер пот, не глядя в ее сторону.
– Твой дедушка в любой момент может умереть. Ты об этом подумала?
– Он не умрет, – ответила она. – Не шантажируй меня.
– Ты могла бы подождать, пока он умрет. Приедут другие люди, знаешь. Этот журналист не единственный.
– У нас нет времени на сцены ревности, Хоакин. Ты обещал помочь мне.
– Конечно, помочь тебе. Взвалить себе на плечи груз твоих забот, а ты отправишься на поиски приключений.
Хоакин не мог настаивать. Правила их отношений с самого начала были обговорены. Нечего выжидать. Мелисандра не ответила. Носком ботинка она чертила на земле круги.
– Пойми, я просто хочу защитить тебя, – настаивал Хоакин.
– Хочешь, чтобы мы поговорили сейчас, или мне заехать потом? – спросила она, направляясь к джипу. Он пошел за ней.
– Что мне делать, если твой дедушка умрет?
– Похоронишь его рядом с моей бабушкой, Хоакин.
– Со священником или без?
– Со священником.
Они сели в джип, объехали поместье. Работа здесь была поделена между различными семьями, которых бабушка приютила после эпидемии малярии, поразившей жителей соседних деревень. Благодаря минимальным ресурсам и безустанному труду земля порождала растительность и зерно в количестве, достаточном для местного потребления. Имелись здесь также птицеферма, свинарник и небольшой коровник, чтобы всегда было мясо и молоко. Мелисандра каждой семье сообщила о своем предстоящем путешествии.
Наконец-то Васлала. Никто не удивлялся. На Мелисандру смотрели с завистью и тоской. Здесь уже привыкли, что молодые уходят. Юноши постоянно уходили на войну. Часто Мелисандра организовывала похороны, утешала матерей. Порой появлялись вооруженные люди, пытаясь привлечь единомышленников для осуществления своих криминальных планов. Иногда приходилось прибегать к силе, чтобы прогнать их. Да, на реке сохранялся нейтралитет, но его требовалось отстаивать.
Поворачивая к дому, Мелисандра и Хоакин пересекли каучуковый лес – огромные деревья с огромными блестящими листьями.
– Ты всегда знал, как меня здесь найти, Хоакин, – мечтательно произнесла девушка…
