Текст книги "Разум и чувства"
Автор книги: Джоанна Троллоп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Только не вздумайте уехать без меня.
Она бегом бросилась по гравию к машине сэра Джона.
– Может, – предположил Уиллз своим обычным беззаботным тоном, – в Делафорде поднялся бунт?
Марианна хихикнула. Элинор с упреком посмотрела на нее.
– Даже если и так…
Сэр Джон что-то хмуро объяснял Маргарет. Он говорил без улыбки, показывая рукой на пледы и складные стулья, сваленные в кучу на дорожке. Потом помахал Элинор, крича:
– Пикник отменяется! Что поделать, форс-мажор. Бедняга! Эх, до чего жаль! Идите-ка сюда. Сейчас решим, чем будем заниматься.
Элинор глянула на Марианну.
Та сказала:
– Давай, иди, Элли. Он тебя зовет.
Элинор пошла по дороге к сэру Джону. Стоило ей отойти всего на пару метров, как рука Уиллза скользнула у Марианны по спине, и жаркий голос прошептал ей на ухо:
– Прыгай в машину!
– Что?
– Садись! Садись в машину, скорей! Дурацкий пикник отменяется, у меня есть предложение получше.
Марианна медленно выпрямилась, с очаровательной улыбкой глядя на него.
– Какое предложение?
Он быстро обошел автомобиль и распахнул перед ней пассажирскую дверцу.
– Залезай! Делай, что я говорю. Быстрее!
Она все еще колебалась. Он посмотрел на нее, и в его глазах было столько страсти и азарта, что устоять было невозможно.
– Уиллз? Но что…
Он наклонился и на мгновение коснулся губами ее губ. А потом, почти не отстраняясь, прошептал:
– Мы едем в Алленем. Одни.
– Конечно, – сказала Эбигейл Дженнингс, обращаясь к Элинор, – я отнюдь не сплетница, и мне бы не хотелось расстраивать твою мать…
Элинор выразительно посмотрела на свою руку, в которую мертвой хваткой вцепилась Эбигейл. Они все собрались в библиотеке сэра Джона («Вопрос не в том, – сказала как-то о нем Марианна, – читает сэр Джон или нет, а в том, умеет лион вообще читать?») в конце утомительного и полного разочарований дня, последовавшего за внезапным отъездом Билла Брэндона. Элинор собралась было вместе с Маргарет вернуться домой, но сэр Джон, вынужденный отказаться от своего первоначального плана, настоял на том, чтобы они остались до вечера и отужинали в Бартон-парке, словно мог превратить неудачный день в праздник исключительно усилием воли.
Элинор страшно устала. С самого утра ей приходилось отбиваться от шутливых предположений о том, где могут находиться Марианна с Уиллзом, и успокаивать рассерженную Маргарет, лишившуюся обещанной поездки в роскошном автомобиле, вместо которой их потащили на унылый пикник в рощице за домом сэра Джона, где всем пришлось стоять по колено во влажной листве, под деревьями, с которых капало прямо за шиворот. Она отдала бы что угодно, чтобы иметь возможность вернуться к себе в коттедж и не притворяться весь вечер, изображая веселье, но бросающееся в глаза отсутствие Марианны не оставило ей подобной возможности.
Элинор попыталась высвободить руку.
– Пожалуйста…
Эбигейл улыбнулась, но не ослабила хватки.
– По-твоему, где сейчас твоя сестра?
– Понятия не имею, – слабым голосом ответила Элинор.
– А должна бы.
Элинор опять безуспешно попробовала освободиться.
– Но это так.
– Может, она хоть СМС тебе написала?
Элинор посмотрела вниз, на свою руку.
– Пожалуйста, отпустите меня.
Миссис Дженнингс притянула ее к себе. Несмотря на то, что в библиотеке не было никого, кроме них – Маргарет позвали наверх, поиграть с детьми в настольный футбол, – она прошептала ей на ухо с жаром, в котором Элинор постаралась не заметить триумфа:
– Они в Алленеме!
– Кто?
– Не притворяйся дурочкой, дорогая. Только не со мной. Твоя сестра и Уиллз провели в Алленеме весь сегодняшний день.
Элинор пришлось приложить усилие, чтобы не показать Эбигейл Дженнингс своей неприязни.
– А почему им нельзя там быть?
Миссис Дженнингс наконец выпустила ее руку.
– Конечно можно, дорогая. Если сделать это открыто.
Элинор отступила на шаг.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, – сказала та, – что Джейн Смит ничего не знает об их визите.
Элинор посмотрела на нее с неприкрытым возмущением.
– Полная чушь, – сказала она.
Миссис Дженнингс улыбалась.
– О нет, дорогая. Вовсе не чушь.
– Откуда вы узнали?
– Видишь ли, Джонно известно все, что происходит в округе, ну а мне – почти все. Мэри знает только то, что сама хочет знать – кстати, очень мудро с ее стороны, ты не находишь? Так вот, Нина, которая у нас присматривает за детьми, дружит с Танди, нынешней сиделкой Джейн Смит, и сегодня после обеда Нина получила от Танди СМС: та пишет, что застала твою сестру с Уиллзом в его спальне в Алленеме, и Уиллз взял с нее клятву ничего не рассказывать его тетке о том, чем они занимались. Бедняжка Джейн уже совсем глухая: она не услышит даже, если в одной комнате с ней, прости господи, заиграет духовой оркестр.
Элинор вытаращилась на нее.
– Застала в спальне?
Миссис Дженнингс рассмеялась.
– Естественно, они не в карты там играли. Ну, ты же понимаешь, дорогая!
Элинор сделала еще шаг назад.
– Это совсем не похоже на Марианну. Мне не верится, что она могла так поступить.
– Да ты что, дорогая! С таким-то красавчиком, как Уиллз? Да они все как одна с ума по нему сходят. Танди не проронит ни словечка, раз он ее попросил. Но как быть с вашей матерью…
– А что с ней?
– Она может рассердиться.
Элинор снова сделала шаг к двери.
– Прошу, не рассказывайте никому, – расстроенная, попросила она.
– Ну конечно не буду, дорогая.
– Я пойду за Маргарет.
– Только не уезжайте, дорогая. Джонно так надеялся…
– Нам надо домой, – решительно сказала Элинор. Миссис Дженнингс кивнула. Лицо у нее стало серьезным.
– Да, лучше уж ты.
– Хорошо.
– Кстати, знаешь что?..
Элинор остановилась на пороге.
– Что?
Миссис Дженнингс внезапно одарила ее заговорщицкой улыбкой.
– Алленем – замечательный дом. Но очень уж старый. После ремонта он станет просто конфеткой. Честное слово. Уверена, моя Мэри будет рада помочь – она в этом прекрасно разбирается. Разве не чудесно?
– Только не надочитать мне нотации, – оскорбленным тоном заявила Марианна.
Элинор подошла к кухонной двери и прикрыла ее. Маргарет давно спала; Белл принимала ванну, слушая музыку по радио.
– Я и не собиралась.
– Ты такая ханжа! Тоже мне, блюстительница морали. Небось и Эдварду позволила поцеловать себя только после того, как он почистил зубы.
– Дело не в этом.
– А в чем? В чем? Ну давай, Элли, скажи это!Скажи: «Ты, Марианна, не должна была заниматься сексом с Уиллзом в доме, который скоро все равно перейдет к нему». Просто скажи!
Элинор рассердилась.
– Прекрати паясничать! Дело вовсе не в сексе.
– Да что ты? Правда? Ты сидишь тут уже вон сколько, а от Эда ни весточки – ни-че-го! И тут я встречаю потрясающего мужчину, но тебе, конечно, абсолютно все равно, что он обожает меня так же, как я его, что он вскоре унаследует потрясающий дом, и что у нас был умопомрачительный…
– Да, все равно! – выкрикнула Элинор.
Мерный гул радио наверху внезапно оборвался.
Элинор склонилась к сестре и, разъяренная, зашептала ей на ухо:
– Мне плевать, было между вами что-то или нет. Я нисколько не завидую, что ты совсем потеряла голову из-за него. Можешь мне поверить! Меня возмутило другое: то, что вы сделали это за спиной его тетки, зная, что она глухая. Иными словами, исподтишка.
Кухонная дверь внезапно распахнулась. На пороге стояла Белл в старом купальном халате, некогда принадлежавшем Генри, с волосами, собранными на затылке розовой пластмассовой заколкой.
– Надеюсь, вы не ссоритесь, – строгим тоном произнесла она.
Марианна пожала плечами.
– Нет.
Элинор сказала, глядя на сестру:
– Я защищала Билла Брэндона.
– Ты очень добра, дорогая.
Марианна отвела глаза.
– Я сказала, наверное, что-то случилось с его загадочной дочкой. А Элли – что возникли проблемы в Делафорде: кто-нибудь сорвался или вроде того…
– И из-за этого весь сыр-бор?
– Просто сегодня был долгий день, – заметила Элинор.
Белл прошла в кухню.
– Так у него правдаесть дочь?
– Не знаю. Может, это всего лишь слухи.
Белл посмотрела на Марианну.
– А что говорит Уиллз? Он в курсе всех сплетен в округе.
Марианна оперлась о кухонный стол.
– Называет Билла Брэндона посмешищем.
– Как грубо с его стороны.
– Зато в точку.
– Дорогая, – сказала Белл, пристально глядя Марианне в глаза, – ты ничего не хочешь рассказать мне про сегодняшний день?
Марианна посмотрела на мать. Глаза ее сияли.
– Нет, ничего, мама. Но все очень хорошо. Нет, неправда. Все просто великолепно.
Она обошла вокруг стола и встала лицом к лицу с Белл.
– Мама, – сказала Марианна, – разве не чудесно? Я чувствую себя так замечательно! Как никогда в жизни. – Она обвела кухню глазами. – Знаешь, что он сегодня сказал? Что, хотя Алленем историческое место и там очень красиво, ему очень нравится наш коттедж. Сказал, что нам не надо ничего в нем менять, даже всякие ужасные вещи, которые покупали Мидлтоны. Сказал, что любит его таким, и что в последние несколько недель был счастливее, чем когда-либо за всю свою жизнь.
Она обхватила себя руками и крепко зажмурилась.
– Вот что он сказал, мама! Сказал, что еще никогда, ни разу не испытывал подобных чувств, и что приедет завтра, чтобы повторить это снова.
Тут Марианна распахнула глаза и внезапно рассмеялась.
– Завтра! – воскликнула она. – Где бы теперь набраться сил на такое долгое ожидание!
7
На следующий день матери и сестрам с большим трудом удалось уговорить Маргарет оставить Марианну с Уиллзом наедине в Бартон-коттедже.
– Он обещалпокатать меня на своей машине. Вчера ничего не вышло из-за этой суматохи с Биллом и всем прочим, но сегодня-то он должен сдержать слово! Он же обещал!
– Не думаю, что он так это воспринял.
– Нет так, именно так. Я уже всем в школе рассказала, что один мой знакомый меня покатает на «Астон Мартине».
Марианна, расчесывавшая перед зеркалом волосы, остановилась и коротко сказала:
– Нет, Магз.
Маргарет надула губы.
– И с чего это вам вдруг понадобилось специально встречаться сегодня? Вы и так везде ходите вместе, постоянно,так зачем…
– Затем, что он назначил встречу, – вмешалась Белл. – Причем наедине.
– Какую еще встречу? Он что, адвокат?
– Может быть, – заметила Белл, – ему нужно сказать ей что-то важное.
– Так он может сказать это когда угодно. Может…
– Магз!
– Ты, – отрезала Белл, обращаясь к Маргарет, – идешь в церковь со мной и с Элинор.
От изумления та не сразу нашлась, что сказать.
– В церковь?
– На праздник урожая, дорогая. Бартонская церковь, только местные жители – надо же нам как-то вливаться в здешнюю жизнь.
– А почему Марианне не надо вливаться?
Белл улыбнулась средней дочери через голову Маргарет.
– Думаю, она нам скажет, когда мы вернемся. Элинор?
– Да, мама.
– Пожалуйста, только не в джинсах. Это же наш первый визит в церковь в Бартоне!
Стоя на коленях под сводами церкви, Элинор пыталась сосредоточиться на вещах, за которые им стоило быть благодарными. Пусть Маргарет и ноет, что ей не нравится в новой школе, но она покорно ходит туда каждый день и, насколько им известно, даже не прогуливает. У них есть крыша над головой: симпатичный коттедж, а в придачу к нему землевладелец, который, конечно, бывает невыносим, но действует исключительно из лучших побуждений. Ее мать, хотя и чувствует себя немного потерянной в отсутствие своей недавней соперницы, Фанни, не производит впечатления несчастной, и с понедельника она, Элинор, выходит на работу, пускай и со скромным жалованьем, но зато в крупную процветающую компанию, занимающуюся тем, к чему у нее больше всего лежит душа, а ведь она и надеяться не смела на такое.
Глупо было бы, думала она, беспокойно переминаясь на неровно набитой подушечке для коленопреклонений, сейчас уделять внимание делам сердечным. Марианна, вечно державшаяся отстраненно с восторженными ровесниками, которые пытались ухаживать за ней, вдруг за несколько дней успела влюбиться и отдаться – причем с радостью и желанием – на волю совершеннейшего незнакомца. Элинор не могла не признавать того факта, что с точки зрения внешности и природного обаяния Уиллзу не было равных, и что он был столь же сильно увлечен Марианной, как и она им, однако что-то все равно мешало ей от души порадоваться за сестру вместе с матерью и Маргарет. Наверное, с легкой грустью решила она, все дело в ее темпераменте, который не позволяет ей считать, что любовь важнее всего на свете. Сколько ни пытайся, она все равно не сможет убедить себя, что мир создан для любви, и что жизнь в хижине без копейки денег все равно приносит счастье, если в ней царит любовь, как будто та способна согревать или насыщать. Не раз за прошедшие годы она, глядя на Марианну, завидовала способности сестры бросаться в омут с головой, экстатично увлекаясь музыкой, красивым пейзажем, литературой или – как в данном случае – мужчиной. Как, должно быть, чудесно, размышляла Элинор, уметь так полно отдаваться чему-либо, и не только потому, что только так и ощущаешь жизнь в полной мере, но и потому, что это означает способность – которой у меня нет и, наверное, никогда не будет – доверять. Марианна умеет доверять. Она доверяет своим инстинктам, доверяет близким людям, своим чувствам и страстям. Сестра упивается жизнью, впитывает ее до капли. Конечно, иногда она действует импульсивно, это неизбежно, но все же насколько насыщенна и богата ее жизнь.
В то время как мою, продолжала мысленно предаваться самобичеванию Элинор, никак не назовешь ни насыщенной, ни богатой. Вот почему, хоть я и признаю, что Уиллз хорош собой и обаятелен, я не доверяю его красоте и размаху, и мне то и дело приходят в голову злые, несправедливые мысли о том, где он берет деньги и почему предпочитает засыпать нас вопросами, ничего не рассказывая о себе. Мы же ничего о нем не знаем. Ну да, по слухам, он, как в сказках, должен унаследовать роскошное поместье, но это все из области дамских романов, а не реальной жизни. А что, если он просто увлечен Марианной и вовсе не любит ее? Что, если это просто страсть? Конечно, я его не виню, не виню их обоих, но Марианна такая мечтательница, что вряд ли сможет отличить страсть от любви, и тогда ее сердце будет разбито. А я, с моим чертовым благоразумием и предусмотрительностью, этого просто не переживу. Марианне еще никогда не причиняли боль. И какая-то крошечная холодная часть моей души не дает мне поверить, что все будет хорошо.
Возможно, эта холодная часть даже больше, чем я готова признать; возможно, именно она заставляет меня держать дистанцию даже с теми, кто мне дорог, ведь Эдвард не делал никаких попыток связаться со мной с того дня, как мы сюда переехали. Он не написал ни СМС, ни электронного письма и ни разу не позвонил. А я не звонила ему. И не собираюсь. Если честно, я даже удалила его номер из записной книжки в телефоне и вычеркнула из списка друзей в Фейсбуке, потому что, пускай мне этого совсем и не хочется, я должна принять все возможные меры, чтобы оградить себя от разочарования, пока это возможно, а избегание любых контактов с ним – одна из таких мер, как бы смешно это не звучало. Я должна защитить себя. Или, если быть до конца честной, должна заставить себя поверить, что хотя бы попыталась. Да, общаться с ним мне было приятнее, чем с кем-либо другим, но я не собираюсь строить воздушные замки, тем самым лишь умножая боль и разочарование, которые могут выпасть мне на долю. Если он меня бросил – хотя, честно говоря, я не уверена, что наши отношения дошли до той стадии, когда люди друг друга бросают, – так тому и быть, и мне придется смириться. Если он встретил другую, этого уже не изменишь. Я не стану плакать о нем – ну, разве что в полном, абсолютном одиночестве – и не стану тратить свое время и силы на воспоминания. Нет и нет. Пускай мысли о нем пока что все равно преследуют меня, я постараюсь избавиться от них. Буду решать проблемы по мере поступления, идти вперед и не оглядываться… «Ну сколько еще?» – прошипела Маргарет ей на ухо.
Элинор не повернулась.
– Еще две молитвы, – прошептала она, не открывая глаз. – И один гимн.
Маргарет склонилась к сестре.
– Зуб даю, что когда мы вернемся, они уже смотаются из дома, и я опятьне покатаюсь на его тачке. – Она сделала паузу, а потом приглушенно воскликнула:
– Так нечестно!
Как ни удивительно, «Астон» еще стоял возле коттеджа, когда они вышли из церкви и через парк зашагали домой. Белл пыталась удержать Маргарет, готовую броситься бежать, призывая ее полюбоваться видами и насладиться погодой, а также напомнив о жареной курице, которая дожидалась в духовке. Стремясь как можно скорее добраться до машины, та с воплем кинулась вперед, но тут Элинор, повинуясь внезапному предчувствию, которое и сама не могла толком понять, схватила сестру за рукав.
– Стой, Магз! Стой!
– Почему? Почему это?
Элинор дернула ее к себе.
– Я тебе сказала – не надо!
– Он же обещал!
Элинор посмотрела на коттедж. Он выглядел как обычно, если не считать какой-то смутной тяжелой атмосферы, или, как показалось Элинор, ощущения, что там происходит нечто плохое. Она по-прежнему крепко держала Маргарет за рукав.
– Подожди.
– Чего? Чего ждать?
– Не знаю. Просто… позволь мне войти первой.
– Ты такая противная!
Элинор обернулась и увидела, что их догоняет Белл.
– В чем дело? – удивилась она.
– Ни в чем. Просто…
Белл глянула в сторону дома.
– Может, надо как-то дать знать о нашем возвращении – ну, пошуметь, чтобы они знали…
– Нет, – ответила Элинор, отпуская Маргарет. – Не надо. Лучше я пойду одна. И тихо.
– Дорогая, к чему все эти предосторожности?
– Надеюсь, ни к чему.
Она подошла к двери, оставив мать и сестру стоять у машины, капот которой Маргарет с восхищением погладила ладонью и вдруг воскликнула:
– Мотор еще теплый!
Белл посмотрела вслед Элинор.
– Значит, он приехал недавно.
Элинор вставила ключ в замок и повернула. Дверь распахнулась и, пока Элинор входила, Белл отчетливо разглядела Марианну, которая в слезах бросилась из гостиной к лестнице, а потом старшая дочь захлопнула дверь у себя за спиной, оставив Белл с Маргарет на дороге.
– Я ничего не могу объяснить, – сказал Уиллз.
К его чести, он выглядел не менее потрясенным, чем Марианна. Уиллз стоял на коврике у камина, в том самом месте, где и в тот день, когда спас Марианну от грозы, но теперь вид у него был напуганный и, подумала Элинор, какой-то побитый. Волосы висели, а лицо внезапно стало одновременно старше и печальней.
Не пересекая порога гостиной, она переспросила, теперь уже громче:
– Что случилось?
Уиллз вяло махнул рукой, словно объяснения не имели смысла, поскольку ничего нельзя было поправить или изменить.
– Просто… кое-что.
– Да скажи же толком, Уиллз, в чем дело?Что ты сказал Марианне?
Элинор услышала, как у нее за спиной снова отворилась входная дверь.
– Сказал, что должен… должен вернуться в Лондон.
– Почему? Почему ни с того ни с сего тебе понадобилось в Лондон?
– Так надо.
Элинор почувствовала, как Белл с Маргарет подошли поближе и встали у нее за спиной.
– Вы поссорились? – продолжала допытываться она.
Он пожал плечами.
– Да или нет?
Белл осторожно коснулась рукой ее плеча.
– Дорогая…
Элинор стряхнула материнскую руку.
– Вы поссорились, Уиллз? Может, тетка разозлилась на тебя?
Он тяжело вздохнул.
– Будем считать это знаком согласия, – сказала Элинор. – Она сердится из-за Марианны? Из-за того, что случилось вчера?
Он медленно поднял голову и обвел их всех взглядом.
– Нет.
– Это правда?
– Да! – внезапно выкрикнул Уиллз. – Марианна тут абсолютно ни при чем.
Белл, растолкав дочерей, устремилась к очагу и схватилась за рукав его рубашки.
– Оставайтесь у нас, дорогой Уиллз, мы будем очень рады!
С высоты своего роста он посмотрел на нее грустными глазами.
– Я не могу.
– Конечно, можете! Займете комнату Маргарет.
– Я должен ехать в Лондон.
Маргарет, недоумевая, спросила:
– Тебя что, отсылают?
Он криво ухмыльнулся:
– Вроде того.
– Но не может же она…
– Еще как может.
– Потому что, – безжалостно сказала Элинор, – платит по счетам?
От ее слов он словно весь съежился. Потом, слегка поколебавшись, ответил:
– Дело не в деньгах.
– Тогда в чем.
Усилием воли он заставил себя собраться.
– Я не могу ничего вам сказать. Даже Марианне. Но это не имеет никакого, совершенно никакого отношения к ней. Она… – он прервался на полуслове, а потом отрывисто бросил:
– Мне очень жаль, но я должен идти.
Белл все еще держала его за рубашку. Обескураженная, она подняла на него глаза и спросила:
– Но вы вернетесь?
Мягко, но решительно он разжал ее пальцы и, глядя в пространство, сказал:
– Хотел бы я знать!
– Прошу, поешь хоть немного, – умоляюще произнесла Белл.
Марианна сидела, опираясь локтями о стол, над нетронутым ужином и сжимала голову ладонями.
– Не могу.
– Ну хоть кусочек, дорогая, хоть…
– Можно мне взять ее картошку? – попросила Маргарет.
Элинор, тоже не чувствовавшая голода, сунула в рот кусок курицы, показавшейся ей совершенно безвкусной, и начала жевать. Марианна пододвинула свою тарелку Маргарет.
– Можно? – повторила Маргарет, с жадностью накалывая картофелину на вилку.
Элинор проглотила курицу. Потом негромко спросила, обращаясь к Марианне:
– Что все-таки он тебе сказал?
Марианна помотала головой и прикрыла рукой глаза.
– Эм, должен же он был что-тосказать. Объяснить, почему не может…
Марианна внезапно вскочила и бегом бросилась из комнаты. Они слышали, как она взлетела по лестнице и с грохотом захлопнула за собой дверь спальни.
– Ты же говорила, – пробормотала Маргарет с набитым картошкой ртом, – не приставать к ней с расспросами. Я и не приставала. А теперь ты сама ее допекаешь.
– Дело наверняка в Джейн Смит, – сказала Белл, обращаясь к Элинор. Замечание Маргарет она предпочла проигнорировать. – Видимо, та не одобрила их знакомство.
– Это почему?
– Ну, потому что у нас нет денег.
– Мам, – гневно воскликнула Элинор, бросая на стол вилку и нож, – сейчас же не девятнадцатый век! Ради бога! Деньги не играют роли в отношениях.
– Для некоторых очень даже играют. Вспомни про Фанни.
– Он любит ее, – продолжала Элинор с таким видом, будто не слышала, что сказала мать. – Он от нее без ума – точно так же, как она от него.
– Он вернется. Я уверена, он вернется. Он позвонит Марианне. Может, уже позвонил.
– Тогда почему, – вмешалась Маргарет, – она продолжает плакать?
Элинор отодвинула свой стул и встала из-за стола.
– Попробую с ней поговорить.
Белл вздохнула.
– Только будь помягче.
На секунду Элинор остановилась, словно хотела что-то ответить, но потом передумала. Она вышла из кухни, поднялась на второй этаж и постучала в комнату сестры.
– Эм?
– Уходи.
Элинор подергала дверную ручку. Дверь была заперта.
– Пожалуйста, впусти меня.
– Нет.
– Я только хочу поговорить.
– Разговорами тут не поможешь. Ничемне поможешь.
Элинор выждала мгновение, прижимаясь к двери щекой, а потом спросила:
– Он звонил?
Молчание.
– А ты ему?
Снова молчание.
– И не писала?
Из-за двери донесся какой-то сдавленный звук.
– О, Марианна, – взмолилась Элинор, – прошу, открой дверь! Ну пожалуйста!
Она услышала, как сестра, шаркая ногами, подошла к двери.
– Эм?
Из-за двери донесся хриплый голос:
– Ты не можешь помочь. И никто не может. Тетка Джейн выгнала его из дома, как Фанни Эдварда. Я думала, если кто меня и поймет, то это ты. Ты просто обязанапонять.
Элинор помолчала, а потом произнесла, стараясь не выдать волнения:
– Эм… Между вами все кончено?
Воцарилась долгая, тяжелая пауза, а потом Марианна прошипела в замочную скважину:
– Не смей так говорить! Не смей! Никогда.
– Дорогая моя, – сказала Эбигейл Дженнингс, – ну что, она перестала плакать?
Белл в этот момент готовила кофе. Она вовсе не была рада своей нежданной гостье, особенно в отсутствие Маргарет и Элинор, которые могли бы ее поддержать. Белл кивнула головой в сторону гигантской вазы с пышными лохматыми хризантемами, подаренными Эбигейл.
– Чудесные цветы.
– Похоже, вместо них мне надо было захватить с собой бутылочку чего-нибудь покрепче. Вы плохо выглядите, моя дорогая. Это ужасно утомительно, когда в доме девушка с разбитым сердцем. Помню по моим собственным дочкам. Мэри была жуткой плаксой. К счастью, Шарлотта больше похожа на меня: она в подобных случаях решала, что где-то ее ждет еще более выгодная партия. Если честно, я была уверена, что Тони Палмеру ничего не светит. Но нет! Манеры у него, конечно, далеки от совершенства, зато она находит его забавным. Вот уж и правда: на вкус и цвет… За исключением разве что Уиллза – уж он-то придется по вкусу любому существу женского пола, вне зависимости от возраста. – Она озабоченно поглядела на Белл. – Бедная ваша девочка.
Белл осторожно произнесла:
– Самое главное, мы даже не знаем, что произошло.
Эбигейл подняла вверх свои пухлые руки, а потом обрушила их на стол, отчего чашки, расставленные на нем, подпрыгнули со звоном.
– Все дело в деньгах, дорогая.
– Нет, он…
– Уж извините, но наверняка это так. Наверняка он опять стал выпрашивать у Джейн кругленькую сумму, а она вдруг взбеленилась. Эта его машина…
– Восхитительная!
– Она стоит несколько десятков тысяч фунтов, дорогая. Несколько десятков! Даже если брать ее в аренду. У парнишки губа не дура.
– Но, – сказала Белл, понимая, что Эбигейл не тот человек, с которым стоит откровенничать, но испытывая облегчение просто от возможности с кем-то поговорить, – к чему такая мелодрама, если дело всего лишь в деньгах? Зачем бежать так поспешно, бросив Марианну с разбитым сердцем…
– Думаю, это из-за гордости. Мужчины вроде него не любят от кого-то зависеть. Ему бы хотелось, чтобы Марианна думала, будто он содержит себя сам.
– А это не так?
Эбигейл громко расхохоталась.
– Да он в жизни палец о палец не ударил! И не ударит, пока жареный петух его не клюнет.
Белл принялась разливать кофе по чашкам.
– Они так мило смотрелись вместе.
Эбигейл наклонилась вперед и, словно на подушке, сложила руки на своем объемистом животе.
– К счастью, дорогая, свадебные колокола в наше время для девушки не единственный в жизни путь. К тому же, Марианна только-только окончила школу. Бога ради, у нее еще все впереди.
Белл сказала, глядя в пространство:
– Мне было всего восемнадцать, когда я встретила их отца.
– Вы были исключением, дорогая. Современные девушки больше похожи на вашу Элинор: она ведь предпочла найти работу, а не терзаться воспоминаниями об этом загадочном мистере Ф. Мы с Джонно всю голову сломали, пытаясь сообразить, кто же это такой. Между собой мы его так и называем – мистер Ф! – Она обвела взглядом кухню. – А где сейчас Марианна?
Белл пододвинула ей чашку с кофе.
– Пошла на прогулку. Она постоянно гуляет, бедняжка, словно нарочно изматывает себя. Я заставляю ее брать с собой телефон и лекарство от астмы, но не в моих силах заставить ее заснуть, когда приходит ночь.
– А Элинор?
Белл посмотрела на нее с удивлением, словно на время забыла о существовании старшей дочери.
– О, она на работе.
– Какая практичная девушка. И как, ей там нравится?
– Наверное, – неуверенно ответила Белл. – Я имею в виду, она же только начала, так что судить пока рано.
Эбигейл отпила глоток кофе.
– Что за противный мальчишка этот Уиллз! Помяните мое слово: чем скорей Марианна забудет о своем увлечении, тем…
– Это не увлечение! – возмутилась Белл.
Эбигейл изумленно уставилась на нее. Белл через стол наклонилась к гостье.
– Признайтесь, – сказала она внезапно изменившимся, проникновенным голосом, – вы разве не верите в любовь с первого взгляда?
Эбигейл продолжала таращиться на нее. Потом взяла свою чашку и сделала еще глоток.
– Извините, дорогая, – ответила она, – но нет. Нет и нет.
Добравшись до вершины холма над Алленемом, где их некогда застиг тот судьбоносный ливень, Марианна присела на влажную траву, обхватив руками колени. Ниже, окутанный туманным осенним светом, застыл в тишине старинный дом. Из восхитительных спаренных труб кое-где поднимались в небо тонкие перышки синеватого дыма. Вокруг не было ни души – разве что садовник Джейн Смит сгребал на лужайке осенние листья. С такой высоты его фигурка казалась совсем миниатюрной; Марианна не могла слышать, как шуршат его грабли, но смотрела на садовника во все глаза. Он собирал листья с газона под тем самым окном, за которым она провела самые восхитительные часы своей жизни, на кровати со столбиками, полог для которой, по словам Уиллза, был вышит чуть ли не в шестнадцатом веке. Она благоговейно протянула руку, чтобы прикоснуться к вышивке, но он перехватил ее и сказал, что внимание Марианны должно принадлежать ему, только ему, безраздельно, иначе он будет смертельно ревновать.
Он и правда так мило, восхитительно ревновал ее в тот день – ко всему на свете. Ей хотелось в подробностях разглядеть каждую картину и каждый ковер, полюбоваться деревянными панелями, инкрустациями и гипсовой лепниной, погладить бархатную обивку кресел и полированную мебель, но Уиллз не позволил этого сделать: он притянул ее к себе, сжал ее лицо в ладонях и покрыл поцелуями, а потом она утонула в пене мягких подушек, льняного белья и шелковых покрывал, на его гигантской кровати, сдаваясь на милость победителя, счастливо подчинившись его воле. Ее глаза наполнились слезами при воспоминании об этих мгновениях, воспоминании о нем. Это было так правильно и прекрасно: отдаться человеку, с которым они были созданы друг для друга,полностью принадлежать ему.
– Не пытайся связаться со мной, – сказал он тем воскресным утром, стоя перед ней на коленях у камина в гостиной, прижимая ее к себе, щекой приникнув к ее животу. – Не предпринимай ничего, пока я сам не дам о себе знать, ничего.
Ее руки лежали на его волосах. Дрожащим голосом она произнесла:
– Но как я узнаю…
– Доверься мне, – сказал он. Она слышала, что Уиллз говорит сквозь стиснутые зубы. – Просто доверься.
– О да!
Он поднял голову и заглянул ей в глаза, а потом спросил:
– Ты любишь меня, правда?
Она изо всех сил закивала головой.
– Значит, ты должна мне верить, – воскликнул он. – Должна!Ты – единственный человек на свете, которому я полностью доверяю, и который доверяет мне. Единственный.
Несмотря на отчаяние и шок, Марианна в тот момент ощутила внезапный прилив счастья, острую вспышку восторга и гордости за себя. Он будет поддерживать связь. Он вернется. Он так сказал – значит, так и будет. Он принадлежит ей одной; они принадлежат друг другу. Доверие – слишком невыразительное слово, чтобы описать удивительную связь между ними.
Она медленно поднялась. Садовник сгребал собранные листья в фургончик с сетчатым кузовом. Как самонадеянно с ее стороны было ожидать, что мама, не говоря уже о Маргарет и Элинор, способна понять, какие чувства они с Уиллзом питают друг к другу. И это при том, что у них с отцом когда-то был такой чудесный роман. Маргарет еще совсем ребенок, а Элинор – просто ледышка. Она, Марианна, должна постоянно об этом помнить. Пускай теперь, в отсутствие Уиллза, их дочь и сестра лишь наполовину прежний человек, она постарается быть к ним снисходительной и помнить о том, насколько они отличаются от нее.
