Текст книги "Разум и чувства"

Автор книги: Джоанна Троллоп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

4

Белл постановила для себя – одно из многочисленных решений, принятых ею с приходом нового года, – что раз она весь день находится в коттедже одна, то не станет включать центральное отопление, а обойдется разожженным камином – растопкой их щедро обеспечивал сэр Джон, а доставлял ее Томас – в гостиной и парой лишних свитеров. С ее стороны это будет – объяснила она Элинор – не только вклад в упрочение их материального положения, но и, как ей казалось, что-то вроде психологической поддержки Марианне в ее страданиях и Элинор в ее молчаливом стоицизме. Страдая от холода, Белл ощущала, что жертвует собственными интересами ради семьи наравне с дочерьми, ведь даже Маргарет в последнее время стала на удивление покладистой, по утрам благодарила мать за завтрак и даже ставила в раковину тарелку из-под хлопьев с молоком, не дожидаясь минимум четырех напоминаний.

Стоя на коленях перед очагом и разглядывая аккуратную кучку поленьев, сложенную Томасом для нее, точнее для Марианны, несмотря на ее отсутствие, Белл постаралась не вспоминать о Уиллзе, который стоял на этом самом месте, такой великолепный, такой галантный, в мокрой насквозь одежде, и вытирал волосы полотенцем. Как все они были вдохновлены, как доверчивы, как полны надежд и ожиданий, и как быстро эти надежды обратились в прах! Уиллз не просто разбил сердце Марианны, отказавшись от нее – и с какой жестокостью, прилюдно! – он еще и оказался совершенно бессовестным человеком. Белл попробовала это слово на языке. Бессовестный. Без совести. Без всяких принципов, только с красивой внешностью, которая делала его еще хуже, потому что служила ширмой для мерзкой души.

Мерзкой, иначе не скажешь. Элинор кое-что рассказала ей про Уиллза, когда вернулась из Лондона: про гречанку с ее деньгами, и намекнула, что есть еще сведения, которые она пока не готова обсуждать, – но Белл хватило и этого. Она сказала Элинор, что узнала достаточно, чтобы убедиться в том, что красота Уиллза, как она не раз говорила – говорила, ты разве не помнишь? – была исключительно внешней. Элинор посмотрела на мать с добродушным скептицизмом, который частенько проскакивал на лице ее покойного отца – этакой теплой снисходительностью, от которой та оскорбилась еще больше и еще сильнее захотела доказать, что не доверяла Уиллзу с самого начала. Относительно Марианны Белл по-прежнему пребывала в убеждении, что ей не стоит возвращаться домой, где все будет напоминать о счастливых, полных надежд временах.

– Я рада, что ты так считаешь, мама, – сказала Элинор утром перед отъездом на работу, – потому что сейчас она не сдвинется с места, как бы я ее не упрашивала. Наверное, это потрясение, или его последствия. Ей со стольким предстоит смириться!

– Именно, – согласилась Белл. – Точно так я ей и сказала. Бедная моя! Не надо сейчас ее тревожить.

Белл свернула несколько газетных листов в трубочки, сложила их в очаг и добавила растопку; Томас расставил щепочки в специальном ведерке так аккуратно, словно это были свечки на именинном торте. Импульсивность Марианны нередко переходила в своеволие; она была уверена, что цель, захватившая ее воображение, несомненно оправдывает средства, и шла к этой цели самым прямым – единственным,по ее мнению – путем. Одновременно удивительно и ужасно было наблюдать за последствиями, к которым привела Марианну склонность ставить чувства на первое место – черта, отнюдь не чуждая ее матери. Белл наклонилась и подложила дров в импровизированный вигвам из щепок и газет. Марианна такой родилась – такой и останется, если не потеряет веры в себя. Сидя на корточках, Белл выпрямила спину и отряхнула золу с ладоней. Однако эта особенность дочери, решительно сказала она себе, нисколько не умаляет того факта, что она с самого начала испытывала подозрения насчет Уиллза. Да и кто бы не засомневался при виде такой бесспорной мужской красоты? Это же неестественно, невозможно – чтобы мужчина был так хорош!

В кухне зазвонил домашний телефон. Белл поднялась с пола и поспешила ответить на звонок.

– Это Мэри, – в своей обычной не самой предупредительной манере сказала Мэри Мидлтон.

– О, Мэри…

– Ужасный день.

– Ну, мне кажется…

– Ненавижу сидеть за городом в это время года. Слава богу, мальчики сейчас в школе, а Анна-Мария три дня в неделю проводит в яслях. Мы с малюткой можем ездить в Лондон. Только это меня и спасает.

Белл присела возле кухонного стола. За окном дождь монотонно колотил по маленькой асфальтированной площадке на заднем дворе, над которой были натянуты веревки для сушки белья – с них тоже капала вода.

– Я понимаю.

– Я решила, что надо вам позвонить, – продолжала Мэри. – Рассказать, что я познакомилась с вашей свояченицей. В Лондоне.

– С Фанни!

– Да, – сказала Мэри. – Ее Гарри и мой Уильям практически одного возраста. Ну и, само собой, она хозяйка Норленда.

Белл выпрямила спину.

– Действительно, – сухо согласилась она.

– Похоже, поместье чудесное.

– Так и есть.

– Ну и вот, – сказала Мэри таким тоном, будто ее вынуждали делиться сведениями, которые она сама, будь ее воля, оставила бы при себе, – в следующие выходные мы приглашены к ним. На обед. Джонно считает, вы должны знать – уж не знаю почему. Возможно, потому, что девочек тоже ждут.

– Девочек?

– Элинор, – объяснила Мэри, – и Марианну. И еще Люси и Нэнси. В общем, соберется куча молоденьких девушек. Хорошо, что и Билл там будет. Как здорово, что на него можно положиться, и что он не обижается, если его зовут разбавить компанию.

Белл зажмурила глаза и сделала глубокий вдох. Потом сказала:

– Я не уверена, что Марианна сможет поехать.

– Да? – удивилась Мэри. – Почему? Разве вечеринка – не лучшее лекарство от разбитого сердца?

– Дело не в разбитом сердце, Мэри, а в ее астме.

– Ну, не думаю, что Дэшвуды держат в Лондоне собак. У них же дом на Харли-стрит.

– Я прекрасно знаю, где в Лондоне живут мой пасынок и его жена, Мэри, большое спасибо. И, в данном случае, проблема вовсе не в собаках.

– Но я думала…

– Мэри, – начала Белл, – вы уже в курсе, каким мерзавцем оказался этот Джон Уиллоби?

На другом конце провода повисло молчание, потом Мэри сказала:

– Джон заявил, что никогда больше слова с ним не скажет, а он никогда ни о ком так не говорил.

– А что думаете вы?

Мэри ответила – уже более энергично:

– Ну, он совсемне обращал внимания на детей, когда бывал у нас. Честное слово, его, похоже, больше интересовали собаки.

– Вот видите!

– Так вы передадите Элинор…

– Передам что?

– Что Джон и Фанни, – сказала Мэри, – ждут ее на ужин в Лондоне, в эту субботу? Только не сообщайте ей, что Эдварда там не будет.

– Мэри…

– Люси сказала, что он не придет. Уж не знаю, откуда ей известно, но она, похоже, уверена. Кажется, он не ладит с матерью, или что-то в этом роде.

– Ох уж эта его мать! – вскричала Белл.

– Довольно странно, с учетом того, что ее дом – его единственное пристанище. Насколько мне известно, они ссорятся из-за того, что она хочет женить его на богатой наследнице, чтобы ее сынок не попал в лапы какой-нибудь охотницы за состоянием. Похоже, миссис Феррарс настоящий цербер.

– Но какое отношение к нашему разговору, – спросила Белл, раздраженная потоком сознания Мэри, – имеет мать Эдварда?

– О, – воскликнула Мэри, – Фанни сказала, что она тоже будет на ужине. Правда же, очень интересно? Дракон, охраняющий вход в пещеру с миллионами Феррарсов. И еще один брат Фанни. Тот, про которого пишут в газетах. Белл, я должна бежать. Мой крошка вот-вот проснется, а он оченьне любит, когда мамочки в этот момент нет рядом.

– Ну конечно, – слабым голосом пролепетала Белл.

– Так вы скажете Элли? Дресс-код – элегантная классика, вечером в субботу.

– Да, – ответила Белл. – Конечно. До свидания.

Очень осторожно она положила трубку обратно на рычаг. Эдвард не придет, но будет его мать… Фанни, Джон, эти мерзкие девчонки Стил, элегантная классика… Бедная Элинор. Бедная, бедная Марианна. Ну почему все вокруг, словно сговорившись, стараются делать вид, будто ничего не случилось?

Телефон снова зазвонил, и Белл схватила трубку. Прежде чем она успела произнести хоть слово, Мэри сказала:

– Совсем забыла – Уиллз вот-вот женится.

– Что?

– Я не знаю всех деталей, слышала только, что они уже улетели в Афины. Все, убегаю, мы уже кричим во все горло!

Она дала отбой.

Сидя в гостиной, Эбигейл Дженнингс прислушивалась к переборам гитары – Марианна играла у себя в спальне. Слушать музыку, сказала она Шарлотте по телефону этим утром – роды у той задерживались на пять дней и поэтому им требовался постоянный обмен звонками с целью взаимной поддержки, – было огромным облегчением. Даже печальные медленные мелодии, которые Марианна предпочитала, были куда приятней тяжких вздохов или молчания. Слава богу, повторяла она, что Билл Брэндон без ума от нее: его попросили захватить из Делафорда гитару, когда он в следующий раз поедет в Лондон, но бедняга специально проделал такой путь, чтобы привезти инструмент. Ну и ладно, зато теперь Марианна не расстается с гитарой, а значит, может выпустить наружу хоть малую толику своих переживаний.

– Я не перестаю благодарить Господа, дорогая, – сообщила Эбигейл своей младшей дочери, – что ты никогда не оставалась с разбитым сердцем.

Шарлотта весело рассмеялась.

– Это уж точно!

– Эти девочки Дэшвуд, Чарли, конечно, лапочки, но они просто безнадежны! До того чувствительные!Собственно, чему тут удивляться – достаточно посмотреть на их мать.

– Да уж, мама.

– Марианна, – продолжала Эбигейл, – влюбилась в Уиллза, и в мгновение ока закрутила с ним роман. А теперь Элинор, с этим мальчишкой, Феррарсом…

– Вот в этом я не уверена, мама.

– Чарли, дорогая, между ними что-то серьезное. Он так загадочно себя ведет: то приезжает, то уезжает…

Шарлотта понизила голос.

– Он поступит так, как скажет мать, – с ноткой сожаления в голосе произнесла она.

– Что?

– Мама, у их семьи я не знаю сколько миллионов, просто бешеные деньги! Его отец оставил громадноенаследство, так что миссис Феррарс будет очень тщательно подходить к выбору невест для своих сыновей. Им самим слова точно не дадут.А если кто-то из них вздумает ей перечить, его ждут катастрофические последствия. Элли может мечтать об Эдварде хоть до посинения, но он женится на той, кого посоветует мать. То есть на Тэсси Мортон.

– Тэсси?

– Ну да! – воскликнула Шарлотта. – По-моему, вполне логично. Богатый наследник женится на строительной принцессе. Идеальный союз! К тому же, она миленькая. Делает все, что прикажет отец. Так что если он прикажет ей выйти за Эда Феррарса, она выйдет. Не думаю, что ей хоть раз в жизни доводилось высказывать собственное мнение.

– Дорогая, – удовлетворенно хохотнула Эбигейл, – ты, похоже, знаешь все и про всех.

– В тебя пошла, – жизнерадостно поддакнула Шарлотта.

– Только подумай, – в предвкушении сказала Эбигейл, – до чего любопытнобудет оказаться на званом ужине у Фанни Дэшвуд!

– Ты имеешь в виду, в субботу?

– Ну да!

– Если до субботы ребенок не появится на свет, – отрезала Шарлотта, – я тоже приеду и рожу его прямо посреди гостиной. У меня такое впечатление, что я навсегдаостанусь беременной.

– Он не приехал, – прошипела Люси на ухо Элинор, когда они субботним вечером вылезали из такси, – из-за меня.

Элинор, все внимание которой было сосредоточено на том, чтобы с достоинством выбраться из машины в туфлях на непривычно высоких каблуках, промолчала.

Люси поддержала ее за локоть и снова принялась шептать:

– Я имею в виду, что он сразу бы нас выдал. Ты же знаешь Эда! Он совершенно не умеет скрывать свои чувства. Один взгляд в мою сторону – и наши отношения перестали бы быть секретом.

Элинор освободила свой локоть из ее цепкой ручки и выпрямилась. Стараясь не показывать раздражения, она спросила:

– Ну и что?

– Ох, Элли, – с упреком воскликнула Люси, – ты же знаешь, что мы должны думать на десять шагов вперед!

Она окинула взглядом фасад дома, перед которым они стояли.

– Я считала, что на Харли-стрит живут одни врачи.

– Бррр, – фыркнула Нэнси в другое ухо Элинор, – не смейте при мне говорить об этих докторишках!

Люси продолжала разглядывать дом.

– Да ты сама только о них и говоришь, – пренебрежительно бросила она сестре.

– Люс, ты просто стерва!

– Лучше уж стерва, чем зануда!

– Ну да, зануда, только с кавалером, который летает на собственном самолете, а не ездит на потрепанной «Сиерре»!

– Должно же что-то компенсировать лысину и пивное брюхо!

– Меня от тебя тошнит!

– Прекратите, – не выдержала Элинор. – Прекратите сейчас же.Дом принадлежит семье. Ну, точней, в данный момент Джону. Он сдает все квартиры, кроме той, в которой они живут.

Люси снова уцепилась за ее руку.

– Неплохой побочный доход, да? Я имею в виду, для твоего брата.

Элинор не стала отвечать. Она смотрела, как у тротуара остановилось второе такси, и Билл Брэндон с сэром Джоном Мидлтоном, под наблюдением Марианны и Мэри, попытались извлечь из него миссис Дженнингс. Люси сжала руку Элинор, чтобы снова привлечь ее внимание, и прошептала:

– Помоги мне, Элли!

– Ты о чем?

Лицо Люси было так близко, что они едва не соприкасались щеками.

– Я ужасно боюсь. Просто словами не описать.Я вот-вот встречусь с матерью Эдварда, а его нет рядом, чтобы меня поддержать, и при этом все наше будущее зависит от того, какое мнение она обо мне составит. Без твоей поддержки я этого просто не вынесу – ни за что! Я знаю, что ты должна присматривать за сестрой, но прошу,не бросай меня! Пожалуйста! – Она запустила ногти глубоко в ладонь Элинор. – Понимаешь, Элли, ты единственный здравомыслящий человек, который все знает.

– Добрый вечер, – бросила миссис Феррарс, не глядя на Элинор, – только я понятия не имею, кто из вас кто. Я уже сказала Фанни, что она пригласила слишком много девчонок, а мне недосуг запоминать ваши имена. Так что можете на это не рассчитывать.

– Мы и не рассчитываем, – громко ответила Марианна, стоявшая за спиной у сестры.

Миссис Феррарс сделала вид, что не слышит. Это была миниатюрная надменная женщина в темном дорогом платье; ее руки, унизанными бриллиантовыми перстнями, напоминали скрюченные птичьи лапки.

– Мы свояченицы Фанни, – подсказала Элинор.

Миссис Феррарс фыркнула.

Элинор предостерегающим жестом положила ладонь Марианне на плечо.

– Мы выросли в Норленде. И знакомы с Гарри, – сказала она.

Миссис Феррарс продолжала смотреть мимо них.

– Гарри мой внук.

– Да-да, мы знаем.

Острым взглядом своих маленьких, темных, как ягоды смородины, глаз миссис Феррарс обежала всех, кто находился в комнате, кроме них.

– Гарри унаследует Норленд, – громко объявила она.

– Это мы тоже знаем.

– И нам все равно, – сказала Марианна. – Если вас это волнует.

Миссис Феррарс выпрямила спину.

– Где Фанни? – спросила она.

– Здесь, мама, – откликнулась та, мгновенно материализовавшись у матери из-за спины. Вместо приветствия Фанни наградила Марианну с Элинор пренебрежительной ухмылкой.

– Очень мило, что вы смогли приехать.

Она подхватила миссис Феррарс под руку; Элинор невольно обратила внимание, что руки у Фанни точь-в-точь такие, как у матери, только моложе.

– Мама, думаю, Элли с Марианной нас извинят, но мне надо познакомить тебя с нашими очаровательными новыми знакомыми. Милейшие девушки. Гарри от них в полном восторге.

– Девушки? – скорчив гримасу, пробормотала миссис Феррарс.

Фанни одарила Марианну и Элинор новой безжалостной улыбкой.

– Да, мама, девушки. Приятнейшие. Мы с Мэри их просто обожаем. Да ты ведь и сама любишь молодежь.

Миссис Феррарс поглядела на дочь и опять фыркнула.

– Я?

Фанни игриво хихикнула.

– О, сестры Стил тебе понравятся! – Она скользнула презрительным взглядом по родственницам мужа. – Ужин скоро подадут, – бросила Фанни, как будто они явились исключительно ради еды. – Фуршет, поскольку народу слишком много, но всё из «Оттоленги». Правда, у них великолепная кухня?

– Боже, – вздохнула Марианна, почти не стараясь понизить голос, – какой ужас! Самый длинный и скучный ужин в моей жизни. А так украшать блюда ради фуршета, по-моему, это чистая показуха, особенно когда гости даже не сидят за столом, а топчутся вокруг с тарелками и вилками. Кстати, кто бы мог подумать, что люди, вроде бы получившие лучшее в стране образование, окажутся такими скучными и заурядными?

– Шшш, – автоматически одернула сестру Элинор.

– Машины и политика – это все, о чем говорят мужчины. А женщины вообще обсуждают какую-то чушь.

Элинор склонилась к сестре.

– Эм, тебя могут услышать.

Марианна слегка вздернула подбородок.

– Мне все равно, если меня услышат. Зачем мы здесь? Почему нам надо общаться с…

– Джон и Фанни, – твердо произнесла Элинор, – наша семья.Мы обязаны были прийти.

– И с чего это Фанни так носится с сестричками Стил? Только посмотри, какая теплая компания: она со своей мамашей и с твоей подругой Люси.

– Люси мне не подруга.

Марианна с лукавой улыбкой покосилась на сестру.

–  Онасчитает по-другому.

Элинор грустно сказала:

– Такие вещи обычно говорит Магз.

– Не надо! Не надо, прошу.Я так скучаю по Магз! Я скучаю…

Внезапно дверь гостиной распахнулась: на пороге стоял Гарри в пижаме и с выражением упрямого недовольства на лице.

– О! – немедленно вскричала Мэри Мидлтон. – Человек-паук! Смотрите, у него человек-паук! Мой Уильям просто обожает свою пижаму с человеком-пауком!

Фанни, желая продемонстрировать, что ее материнское рвение не уступает энтузиазму Мэри, кинулась к сыну и присела возле него на корточки.

– О, мой котенок…

Но тут Гарри закричал:

– Не хочу ложиться!

Фанни попыталась успокоить ребенка, обняв его и прижав к себе, но он немедленно высвободился из ее объятий.

– Пусти! Пусти меня!

– Ну же, Гарри, милый, ты ведь уже большоймальчик…

– Да-да, большой. Хотя, конечно, не такой высокий, как Уильям, – говоря в пространство, заметила Мэри Мидлтон.

Фанни обернулась к ней – у нее на лице застыла напряженная улыбка.

– Если вы присмотритесь, то поймете, что Гарри значительно выше.

Гарри заметил стоявших неподалеку теток.

– Элли! – крикнул он. – Элли, Элли, Элли…

Элинор, улыбаясь, подошла к мальчику и склонилась над ним.

– Привет, Гарри.

Он заявил:

– Я не хочу спать в этой кровати. Хочу моюкроватку.

– А может, я тебе немного почитаю?

– Вообще-то, – сказала Мэри, обращаясь к Фанни, – рост Уильяма находится на верхней границе для его возраста, в то время как Гарри…

–  …гораздоего выше, – жизнерадостным тоном провозгласила Фанни, повернувшись к сыну.

Но Мэри не была намерена уступать. Она посмотрела на Элинор, склонившуюся над Гарри, и спокойно произнесла:

– Пусть Элинор нам скажет. Она знает обоих мальчиков. И видит Уильяма как минимум раз в неделю.

Настойчивый вопрошающий взгляд Фанни уперся в лицо Элинор.

– Ну?

В гостиной повисла тревожная пауза. Элинор взяла Гарри за руку, и он не стал выдергивать ее, хотя до этого не позволил матери обнять себя. Гости переглядывались между собой. Стоявшая с краю Люси Стил, мнения которой никто не спрашивал, начала уверять всех, что оба мальчика настоящие богатыри и выглядят гораздо старше своих лет. Но никто не откликнулся на ее слова – даже миссис Феррарс, вставшая по другую руку от Гарри, словно готовясь защищать его от чьих-то нападок.

– Ну? – беспощадно повторила Фанни, глядя на Элинор.

Элинор сжала ручку Гарри в своей ладони.

– Ты мой племянник, – сказала она ему, – и я тебя люблю. Я уверена, что через год ты станешь таким же высоким, как Уильям, а когда вы оба вырастете, ты, скорее всего, будешь выше, потому что у твоего отца рост больше, чем у его. Так что тебе надо есть полезную еду, а не всякую гадость, и спокойно ждать.

Гарри кивнул. Ее вердикт, похоже, его нисколько не обидел.

– Ну спасибо, – саркастически пробормотала Фанни в сторону Элинор.

– Очень жаль, – сказала миссис Феррарс, – что она неспособна проявить лояльность хотя бы к членам собственной семьи, тебе не кажется?

– У меня спросили моего мнения, и я его высказала, – ответила Элинор, выпрямляясь.

Гарри, глядя на тетку, внезапно сказал:

– Я не обижаюсь. Все равно я лучше играю в футбол.

– Спасибо тебе.

По-прежнему держа Элинор за руку, Гарри попросил:

– А ты можешь пойти со мной и что-нибудь мне нарисовать?

Фанни уничижительно ухмыльнулась.

– Нарисовать!

Миссис Феррарс окинула Элинор враждебным взглядом.

– Ты рисуешь? – тоном обвинителя поинтересовалась она.

– Да, – ответила Элинор. – Немного. Вообще-то я изучаю архитектуру.

Миссис Феррарс и Фанни переглянулись.

– О, архитектуру…

– Никакого сравнения, – сказала Фанни матери, – с настоящей живописью.Сплошные чертежи по линейке. И вся жизнь у нее такая же.

Миссис Феррарс наградила Элинор ледяной улыбкой.

– Полная противоположность Тэсси Мортон.

– О да, мама, между ними нет ничего общего. Только вспомни Тэсси: ее божественные картины с цветами…

– И стрекозами…

– Да-да, стрекозы! И те дивные ягоды, осенние – кажется, бузина или что-то в этом роде…

– Я считаю Тэсси, – заявила миссис Феррарс, – настоящей художницей. У нее талант!

– У Элинор тоже! – с другого конца комнаты выкрикнула Марианна.

Все, кто был в гостиной, замолчали и, обернувшись, посмотрели на нее.

– Что-что? – угрожающе переспросила Фанни.

– Я не знаю, кто такая эта Тэсси, – сказала Марианна, – и знать не хочу. И всякие акварели на ботанические темы меня тоже не интересуют. Но Элли рисует просто волшебно. Она может нарисовать что угодно. Гарри правильно сделал, что попросил ее что-нибудь ему нарисовать. Вы удивитесь, когда увидите, как у нее получается.

Элинор стояла, сжимая руку Гарри в своей и устремив взгляд в пол. Подумать только, во что вылился этот званый ужин!

– Кто она такая? – спросила миссис Феррарс, обращаясь к дочери.

– Мама, я вас уже знакомила. Это единокровная сестра Джона, одна из троих.

– А-а, – с презрением бросила миссис Феррарс, – эти!

Она ухмыльнулась.

– Ни копейки денег и, похоже, ни капли здравого смысла.

Марианна гневно вскрикнула, протолкнулась вперед и крепко обняла потрясенную Элинор.

– Не слушай их, Элли! Не обращай на них внимания. Они просто недалекие, корыстные…

– Тише! – в отчаянии пробормотала Элинор, пытаясь высвободиться из ее объятий и одновременно зажимая свободной рукой сестре рот. – Я в порядке, ничего страшного…

– Она что, плачет? – спросил Гарри.

Марианна закивала головой, отпуская Элинор и закрыв лицо ладонями.

– Да, плачет, – в полном отчаянии ответила Элинор.

– Почему бы тебе, – чеканя слова, сказала Фанни, – не отвести Гарри в кровать и не попытаться заодно успокоить Марианну? Какая отвратительная сцена! И до чего неуместная. Джон всегда говорил, что она истеричка.

Свободной рукой Элинор обхватила Марианну за плечи.

– Пойдем, Эм.

Внезапно рядом с ними возник Билл Брэндон: взгляд, которым он смотрел на Марианну, полностью выдавал обуревавшие его чувства.

– Могу я… могу я чем-нибудь помочь? Может…

Элинор ответила ему слабой улыбкой.

– Я должна увести их с Гарри и попытаться успокоить.

–  Я-тоне плачу, – заметил малыш.

– Нет, слава богу.

– Если вам понадобится помощь, то…

Элинор развернулась к нему, по-прежнему держа за руку племянника и обнимая сестру; краем глаза она заметила, как на другом конце комнаты сэр Джон что-то оживленно обсуждает с Люси Стил – взгляды обоих были направлены на входную дверь. Обращаясь к Биллу Брэндону, Элинор сказала:

– Ну, раз уж вы вызвались помочь, можете убить кое-кого ради меня, – но увидев, что Билл от волнения не заметил иронию в ее словах и совсем растерялся, постаралась придать голосу легкость и объяснила:

– Шучу.

– Прости, дорогая, – сказала миссис Дженнингс, заглядывая в ванную, – но у нас Люси.

Элинор в этот момент умывалась: она выпрямилась над раковиной и посмотрела на Эбигейл в зеркало, промокая полотенцем лицо.

– Что?

– Люси здесь, дорогая. Но я ее не звала. Честное слово. Она явилась без приглашения, вся такая напомаженная, даже не позвонив. Говорит, что хочет видеть тебя. А как Марианна?

– Спит. Что удивительно, с учетом произошедшего.

– Очень рада это слышать. Бедняжка, она такая эмоциональная.

Элинор отложила полотенце.

– Марианна защищала меня.

– Знаю, дорогая. Очень мужественно с ее стороны. Хотя вечер, конечно, был испорчен. Так что же мне делать с Люси?

Элинор вздохнула. Она собрала волосы в небрежный конский хвост и стянула его резинкой.

– Наверное, придется выйти к ней.

Миссис Дженнингс показала рукой на ее пижамные штаны и серую футболку.

– В таком виде?

– Знаете, миссис Джей, я не собираюсь наряжаться ради Люси.

Миссис Дженнингс заговорщицки улыбнулась.

– О да, дорогая, я понимаю. Пойду сварю вам кофе.

Элинор обернулась и посмотрела на нее.

– Большое вам спасибо, но, если честно, я не хочу, чтобы она задерживалась.

– Так-так…

– Сами знаете, мне надо возвращаться в Девон и я…

Миссис Дженнингс остановила ее, подняв вверх ладонь.

– Ты никуда не поедешь в пижаме и без завтрака. Ты и так бледная, как привидение. Кстати, о бледности: ты обратила внимание, как выглядел Билл прошлым вечером, когда Марианна…

– Да, – коротко ответила Элинор.

– Ладно, – сказала миссис Дженнингс. – Ладно. Мне не следует соваться не в свое дело. Шарлотта постоянно мне об этом твердит. Вот с ней можно болтать о чем угодно. Что ж, Элинор, дорогая, твое делосейчас – это явиться в гостиную при полном параде, с макияжем и в каких-нибудь модных туфлях. Так что вперед и покончим с этим, договорились?

– Элли! – вскричала Люси, вскакивая с дивана.

На ней были джинсы в обтяжку и туфельки на шпильках; длинные шелковистые локоны ниспадали на плечи.

Она схватила Элинор за запястья.

– Правда, было здорово?

– Здорово?

– Прошлым вечером! Все прошло на ура, да? Она была со мной так мила! Боже, Элли, ты не заболела? Ты выглядишь… выглядишь…

– Ужасно?

– Ну… не то чтобы… я не хотела… Ты что, всю ночь просидела с сестрой?

Элинор попыталась освободиться от ее рук.

– С Марианной все в порядке, спасибо.

– Я просто подумала… – начала было Люси.

Элинор в упор поглядела на нее.

– У нее все хорошо, – сказала она. – Марианна спит.

Люси сделала медленный глубокий вдох и, с подчеркнутой любезностью, произнесла:

– Я очень рада.

– Да. Хорошо.

– Элли?

– Что?

– Правда, она прекрасно отнеслась ко мне вчера?

Элинор была не в том настроении, чтобы церемониться.

– Кто? – спросила она.

Люси, слегка качнувшись на каблуках, опустилась обратно на диван.

– Мать Эдварда, кто же еще.

– Мать Эдварда?

Люси наклонила голову, так что локоны закрыли ее лицо.

– Мы так славно с ней пообщались! Она столько времени мне уделила – и Нэнси тоже. И твоя свояченица о нас все время заботилась – Фанни, я в нее просто влюбилась!Ты видела ее туфли?

Элинор уселась в кресло напротив и, подавшись вперед, сказала:

– Люси…

– Что?

– Люси, – повторила она, – их любезность не имела под собой никаких особых оснований. Я не понимаю, чему ты радуешься: они же не знают про вас с Эдом – так ведь? – и отнеслись к тебе хорошо вовсе не по этой причине.

Люси отбросила волосы назад.

– Я знала, что ты так скажешь!

– Это же очевидно! – обороняясь, воскликнула Элинор.

Люси склонилась к ней.

– Элли, послушай. Я понимаю, что ты мне немного завидуешь, потому что для меня все складывается наилучшим образом, но они и правда меня полюбили. Я в этом уверена. Так что не старайся испортить мне настроение; я знаю, что понравилась им. А я от них просто в восторге! Почему ты не рассказывала, какая замечательная у тебя свояченица?

Элинор ничего не ответила. Люси вгляделась в ее лицо.

– У тебя что, похмелье?

– Нет, – сквозь стиснутые зубы прошипела Элинор.

Люси соскользнула с дивана и опустилась на колени перед ней. Потом попыталась взять Элинор за руку.

– Элли, ты потрясающая подруга. Даже не знаю, чем я заслужила такую новую, замечательную, лучшую подружку, как ты. После Эда ты для меня самый главный на земле человек, честное слово, хоть мы и знакомы каких-то несколько месяцев.

– Прошу тебя, встань.

Люси протянула руку, словно собиралась провести ладонью ей по лбу.

– Не надо, – остановила Элинор. – Нет.

Люси вздохнула. Она поднялась на ноги – не без труда, с учетом высоких каблуков.

– Бедненькая моя, – сказала она. – Ты такая милая, и все равно совершенно одна. Представляю, как тебе тяжело видеть перед собой девушку вроде меня, перед которой открывается блестящее будущее, да еще и с новыми друзьями, такими как Фанни. Надеюсь, ты передашь Фанни, что я считаю ее восхитительной.

Элинор молча смотрела на ковер под своими босыми ногами.

– Я знаю,что понравилась ей, – повторила Люси, все еще стоя над Элинор. – Тут невозможно ошибиться. И матери Эдварда тоже. Я-то думала, меня ждет ледяной прием – все говорили, у нее репутация настоящего чудовища…

Внезапно она замолчала.

– Что это? Звонят в дверь?

– Возможно.

– И кто это может быть?

Элинор подняла голову.

– Понятия не имею. Наверное, кто-то из друзей миссис Джей. Билл, например.

– О, ну конечно, – многозначительно сказала Люси, – Билл пришел узнать, как дела у Марианны.

Дверь в гостиную распахнулась: на пороге стояла миссис Дженнингс с подносом в руках, а за ее спиной, растрепанный и не выспавшийся настолько же, насколько Элинор – хотя той лучше удавалось это скрыть, – возвышался Эдвард Феррарс.

– Ну вот! – провозгласила миссис Дженнингс. – Одна одетая девушка, одна раздетая, один молодой человек и три чашки кофе!

Она вошла в комнату и поставила поднос на низенький стеклянный столик возле телевизора. Ни Люси, ни Элинор не проронили ни слова. Эдвард застыл в дверях, разглядывая потолок.

Миссис Дженнингс выпрямилась и обвела всех троих взглядом.

– Да что с вами такое? Вы что, не знакомы?

Элинор сглотнула.

– Да, конечно, просто я не ожидала… мы не знали… – Она запнулась и повернулась к Люси. Но та внимательно рассматривала что-то в окне, замерев в дурацкой позе фотомодели со слегка приоткрытым ртом. Элинор, прижатая к стенке, была вынуждена первой обратиться к Эдварду:

– Привет, Эд.

В ответ он хрипло буркнул нечто нечленораздельное. Миссис Дженнингс направилась обратно к дверям.

– Понятия не имею, что тут у вас происходит. У моей Шарлотты что на уме, то и на языке, так что со скрытностью мне никогда, слава богу, иметь дел не приходилось. Я буду у себя в спальне, мне надо сделать парочку звонков. Это на случай, если я понадоблюсь. Или, – она посмотрела на Элинор, – вам нужен переводчик?

Элинор слабым голосом сказала:

– Спасибо за кофе.

Миссис Дженнингс подтолкнула Эдварда к центру гостиной и вышла за дверь, со стуком захлопнув ее у себя за спиной.

Элинор взяла с подноса чашку и протянула Люси.

– Кофе?

Люси хихикнула, но так ничего и не сказала. Приняв чашку, она снова уселась на диван и уставилась на свой кофе. Элинор перевела взгляд на Эдварда.

– Кофе, Эд?

– Спасибо, – сказал он, не двигаясь с места.