Текст книги "Разум и чувства"

Автор книги: Джоанна Троллоп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Перед ней стоял мужчина: смутно знакомый, немного неряшливый, в замшевом пиджаке и с отросшими волосами. Элинор молча уставилась на него.

Мужчина присел на стул рядом с ней. В руках он держал новомодный, с кнопкой, ключ зажигания от явно дорогой машины.

– Это я, Уиллз, – произнес он, пытаясь улыбнуться. – Ты меня не узнала?

– Боже, – сказала Элинор, инстинктивно отстраняясь, – Боже, да как ты посмел…

Уиллз поднял вверх ладонь.

– Прошу тебя, – сказал он, – прошу…

– Как ты узнал?

– Шарлотта сказала.

– Шарлотта?

– Она мне позвонила. Сегодня, в семь утра. Сообщила, что Марианну увезли на «скорой». – Уиллз сверлил взглядом ключ у себя в руке.

– Шарлотта понимает, что я чувствую, – негромко добавил он.

Элинор отсела на соседний стул, через один от него.

– Я не хочу с тобой говорить, – сказала она.

–  Пожалуйста,Элинор. Я не задержу тебя надолго, обещаю. Но мне надо знать, надо знать, что она… с ней все будет в порядке?

Элинор посмотрела в окно.

– Да, – коротко ответила она.

Он судорожно вздохнул, всхлипнув от облегчения.

– Слава Богу! О, слава Богу!Я бы этого не пережил. Я не смог бы…

Уиллз замолчал и посмотрел на Элинор. Потом сказал:

– По-твоему, я подонок?

Элинор продолжала смотреть в окно.

– Ты что, пьян? – спросила она.

Он вздохнул.

– Я за рулем с семи часов утра. Гнал как сумасшедший. Даже кофе не выпил.

Она повернулась и гневно посмотрела на него.

– Я понятия не имею, чего ты добиваешься. Мне все равно, откуда ты ехал – хоть… да хоть из Абердина.Тебе нечего здесь делать. Шарлотта не должна была тебе звонить.

Помедлив мгновение, он попросил:

– Пожалуйста… удели мне всего лишь пять минут.

– Не вижу смысла. По-моему, ты и секунды внимания не заслуживаешь, не говоря уже о большем.

Уиллз наклонился к ней.

– Я вел себя как последний мерзавец, Элинор, – с болью воскликнул он. – Никогда себе этого не прощу. Но я хотел бы объясниться, потому что…

Уиллз опять замолчал. Потом сказал, почти шепотом:

– Я должен попросить прощения.

Элинор не отвечала.

– Я не надеюсь, что она когда-нибудь меня простит, – снова заговорил Уиллз, но тут Элинор его перебила:

– Она уже простила тебя. Это еще одна причина, по которой ты никогда не будешь ее достоин.

Он едва не вскочил со стула.

–  Простила?Она простила меня?

Элинор отвела взгляд.

– Давным-давно.

Уиллз с жаром воскликнул:

– Она потрясающая! Никогда не встречал такой удивительной девушки. И уже не встречу. – В его тоне сквозило отчаяние. – Ты должна мне верить. Твоя сестра – самый чудесный человек из всех, кого я знаю.

С каменным лицом Элинор развернулась и посмотрела на него. Уиллз был все еще красив, но выглядел каким-то потасканным: у него появился второй подбородок, нестриженые волосы доставали до воротничка, а глаза покраснели. Она холодно сказала:

– А как насчет других?

– Других?

– Элизы-младшей, например, – отчеканила Элинор. – И, могу поспорить, она была не единственной.

Уиллз через силу пробормотал:

– Нет.

– Ее задержала полиция, в туалете в пабе.

– Я ничего не знал до последнего момента.

– По-твоему, это оправдание?

– Нет. Конечно нет. Но и виноватым я себя не считаю.

– С тебя все началось! Ты дал ей первую дозу!

Уиллз вздрогнул.

– Ты говоришь, как тетя Джейн.

– Прекрасно, – ответила Элинор, – то, что надо. Между прочим, она была беременна.

– Не от меня.

– Ну да!

Он грустно сказал:

– Тебе станет легче, если я скажу, что именно по этой причине тетя Джейн выкинула меня из дома и изменила завещание? Я всегда думал, что Билл Брэндон…

– Только не впутывай еще и его!

Уиллз облизнул губы.

– Я был по уши в долгах, – пробормотал он. – Ни копейки. Кредитки полностью исчерпаны.

– Ну, теперь с этим покончено, так? – резко перебила его Элинор. – Ты охотился за деньгами и наконец, – она выразительно поглядела на его кольцо, – их заполучил.

– У меня были серьезные неприятности. Я был вынужден…

– Точно так же, как был вынужден публично унизить мою сестру? Или отослать назад все ее подарки, словно содержимое мусорного ведра?

Глухим голосом Уиллз ответил:

– Это сделала Агги.

– То есть ты, как всегда, ни при чем? Твоя крестная, твоя жена – эта несчастная девушка – они повинны во всех твоих несчастьях, да?

Он поднял голову и посмотрел ей в лицо.

– Я любил всего один раз, всей душой, и это была Марианна, твоя сестра.

Элинор молчала.

Умоляющим тоном Уиллз произнес:

– Ты ей расскажешь? Когда ей станет лучше, ты скажешь, что я приходил, и что… она была права. Я действительно любил ее. И сейчас люблю. Кстати, Агги все знает. Знает, почему я женился на ней.

Он встал и сверху вниз поглядел на Элинор.

– Ты скажешь ей это?

– Возможно.

– Ты… ты все еще считаешь меня мерзавцем?

Элинор вздохнула.

– Я считаю, что ты непредсказуем и опасен. Как автокатастрофа.

– Позволю себе думать, что это все-таки лучше, чем мерзавец.

Она пожала плечами. Уиллз склонился к ней и прошептал:

– Можно задать тебе еще один вопрос?

– Но только один.

– У Марианны… есть кто-то? Конечно, мне будет невыносимо знать о присутствии в ее жизни любого другого мужчины, но есть один, который особенно…

Элинор вскочила со стула.

– Убирайся! – выкрикнула она.

Он повторил:

– Ты ведь знаешь, что я никогда себя не прощу! Я и так наказан на всю оставшуюся жизнь!

Элинор посмотрела ему в лицо и сказала:

– Если худшее наказание для тебя то, что Марианна ни разу, никогда в жизни больше не вспомнит о тебе, то да, ты действительно наказан. – А потом развернулась на каблуках, прошагала по коридору к комнате для посетителей и с громким стуком захлопнула дверь у себя за спиной.

4

Белл Дэшвуд вышла из спальни Марианны и тихонько притворила за собой дверь. Элинор как раз спускалась по лестнице; она обернулась и посмотрела на мать.

– Ну как?

Белл поднесла палец к губам.

– Она спит. Ну, или засыпает. Представляешь, у нее уже появляется румянец!

Элинор улыбнулась. Марианна вернулась в Бартон примерно неделю назад; после первых слез при виде дома и наполняющих его родных и привычных вещей, смотреть на которые ей было так больно именно из-за их привычности, Марианна начала прилагать максимум усилий к выздоровлению, немало удивив тем самым мать и сестер. Она даже, как случайно обнаружила Элинор, выходила в Интернет: искала, есть ли в бристольском отделении Института современной музыки в Брайтоне курс гитары.

– Я могу даже претендовать на стипендию, Элли. Надо, чтобы общий доход семьи был меньше сорока тысяч футов, а у нас он точно меньше.

Белл зашагала вниз по лестнице к Элинор.

– Я до сих пор не могу поверить…

– Я тоже.

– Та поездка… Та страшная поездка в больницу – пока от тебя не пришло сообщение. И как мы ждали Билла, а я все боялась позвонить тебе еще раз, потому что знала, что расплачусь. Магз держалась так храбро! Каждый раз, когда я на нее смотрела, она старалась улыбаться, хотя от страха лицо у нее было похоже на маску.Слава богу, что у нее нет астмы. И у тебя тоже.

– Мама?

– Что, дорогая?

– Мы можем поговорить?

– Ну конечно! Только, пожалуй, не на лестнице. Я не против даже открыть вино. Джонно прислал его столько, что можно ванну принимать. Он считает красное вино лекарством от всех болезней, а у меня духу не хватает сказать ему, что Марианна предпочитает белое.

– Но Билл ведь прислал белого вина, правда?

При воспоминании о Билле Брэндоне Белл тепло улыбнулась.

– Дорогой Билл! Никогда еще не встречала мужчины, который был бы так заботлив.

В кухне на столе валялся школьный рюкзак Магз. Ее самой нигде не было видно: вне всякого сомнения, она засела в домике на дереве, построенном для нее Томасом, и строчила СМС подружкам. С тех пор как Марианна пошла на поправку, Маргарет от облегчения впала в хандру и была постоянно недовольна; всякий раз, когда ее о чем-то просили – не включать слишком громко музыку, не занимать ванную часами, не таращиться в хмуром молчании на содержимое своей тарелки во время еды, – она в ответ кричала: «Вы что, сговорились портить мне жизнь?» – и пулей вылетала из комнаты.

– Ей разве не надо делать домашнюю работу? – рассеянно поинтересовалась Белл.

– Надо, наверное.

– А может… мы не станем ее заставлять? По крайней мере, пока?

Элинор без сил опустилась на стул.

– О да, пожалуй, – устало ответила она.

Белл открыла холодильник и вытащила оттуда бутылку белого вина. Поставив бутылку на стол, она коротко глянула на Элинор.

– У тебя все в порядке, дорогая?

– Да. Все хорошо. Я просто хотела тебе рассказать… в общем, Уиллз был в больнице. Прямо перед вашим приездом.

На лице у Белл не отразилось ни удивления, ни даже особой заинтересованности. Как ни в чем не бывало, она принялась ввинчивать в пробку штопор, заметив равнодушно:

– Надо же…

– Да, мама. Он примчался из Лондона, потому что Шарлотта сообщила ему про приступ у Марианны.

Белл сосредоточенно крутила штопор.

– Очень неосмотрительно с ее стороны.

– Знаю. Я ей уже сказала. Она говорит, Уиллз до сих пор без ума от Марианны, всегда был и будет, вот она и решила, что в такой ситуации он должен все знать – и Марианна тоже.

Белл медленно вытащила пробку. Потом чуть ли не с пренебрежением заметила:

– Пустое, дорогая.

– Мама… Как ты думаешь, я должна сказать Марианне?

– Зачем?

– Ну, – проговорила Элинор, пододвигая к Белл бокалы, стоявшие на столе, – возможно, ей станет легче, если она узнает, что он действительно питал к ней чувства, и что она была права, когда настаивала на этом?

Белл аккуратно налила вино в бокалы.

– Какой дивный цвет, только посмотри! Нам очень повезло, что Билл так хорошо разбирается в винах. Знаешь, дорогая, по-моему нам не стоит опять напоминать Марианне о Уиллзе. С этой историей давно покончено. С Уиллзом покончено. У Марианны есть куда лучший претендент на ее руку и сердце. – Белл поставила один бокал перед Элинор. – Я тебе не говорила…

– О чем?

Белл присела по другую сторону стола и с довольным лицом сделала большой глоток вина.

– О той поездке, с Биллом. Вначале мы все были в панике, что вполне естественно, и я решила, что он так сдержан и молчалив из уважения к нашим чувствам, но потом ты прислала сообщение, и я вдруг увидела, что он пытается сдержать слезы – настоящие слезы! – и, хотя не собиралась ничего говорить, помимо воли воскликнула: «О Билл, дорогой, похоже, вы не просто испытываете облегчение из-за меня и девочек!» Он только кивнул, а потом вдруг резко свернул на обочину, обхватил руль руками, спрятал лицо и – клянусь тебе, Элинор, – разрыдался как ребенок. Мы с Магз погладили его по спине, как делала ты, и тут он всхлипнул и сказал, что все это безнадежно, он ужасно скучный и, конечно, девушка вроде Марианны даже не посмотрит в сторону такой старой развалины, а мы ответили, мол, кто не рискует, тот не пьет шампанского, а он попросил никому об этом не рассказывать, никогда, потом высморкался, и мы двинулись дальше. Ну разве не чудесно?!

– Он прекрасный человек.

– Я знаю. И очень симпатичный.

– Богатый, ты хочешь сказать.

– Нет, дорогая. Конечно, здорово, что у него есть деньги, и дом, и бизнес, и все прочее, но это не главное. Главное, что, глядя на него, невольно отмечаешь про себя: до чего симпатичный мужчина. Очень, очень симпатичный. А что думает Марианна?

Элинор провела пальцем по ободку бокала.

– По-моему, она сейчас не способна думать о мужчинах…

Дверь в кухню распахнулась.

– Вот и неправда, – сказала Марианна.

– Дорогая!

Она вошла, в своей клетчатой пижаме с розочками, пододвинула себе стул и уселась за столом.

– Можно налить мне тоже?

– Ты что, подслушивала под дверью? – спросила Элинор.

Марианна улыбнулась.

– Да.

– И как давно?

– Достаточно, – сказала та и снова поглядела на вино. – Так что, вы со мной поделитесь?

Элинор холодно сказала:

– Возьми себе бокал.

– Дорогая, – вставила Белл, – я не хочу никого обнадеживать понапрасну. Тем более Билла.

Марианна поднялась и, обогнув стул, на котором сидела Элинор, подошла к шкафчику с бокалами. Нарочито небрежным тоном она заметила:

– Он правда хороший человек. Очень хороший. И, как вы правильно заметили, симпатичный.

– А Уиллз? – спросила Элинор. – Он тоже симпатичный?

Марианна вернулась на свой стул и поставила на стол бокал.

– Я… я пока не могу сказать, – тихо ответила она. – Не сейчас. Не надо спрашивать меня.

В кухне воцарилось молчание. Белл подтолкнула бутылку с вином Марианне. Та взяла ее, налила себе в бокал и снова поставила на стол. Потом неуверенно произнесла:

– Мне было бы легче, если бы я знала, что он мне не врал. Что наши отношения не были игрой воображения, что я не придумала их сама, выдавая желаемое за действительное. И что Уиллз не был циником и подлецом.

Она замолчала. Белл посмотрела на Элинор. Та склонилась к сестре.

– Значит, ты слышала не все. Нет, он не был циником.

Марианна отпила глоток вина.

– Откуда ты знаешь?

– Он приезжал в больницу.

Бокал тихонько звякнул, когда Марианна поставила его на стол. Щеки у нее внезапно вспыхнули, и она прижала к ним ладони.

– Он… что?

– Шарлотта позвонила ему. Решила, он должен знать, потому что до сих пор без ума от тебя. И всегда был. Он попросил меня сказать тебе.

Марианна отняла руки от лица. Потом вздохнула.

– Ох, – только и смогла произнести она.

Белл наклонилась вперед.

– Я всегда тебе говорила, дорогая, – сказала она. – Ему нельзя было доверять.

– Элли, – продолжала Марианна, словно не слыша замечания матери, – но почему ты до сих пор молчала?

– Я собиралась…

– Ты думала, что все начнется сначала?

– Пожалуй, я немного опасалась, – с колебанием ответила Элинор.

Марианна грустно улыбнулась сестре.

– Значит, ты, как Магз, считаешь, что его интересовал только секс?

Белл подскочила на стуле.

– Откуда ейоб этом знать?

– Она же ходит в школу, мама.

Белл огляделась по сторонам.

– Похоже, пора позвать ее с этого дерева…

– Еще минутку, – вмешалась Элинор. Она спросила, наклоняясь к сестре:

– Эм, ты в порядке?

Марианна решительно кивнула.

– Да. В порядке.Или скоро буду.

– Не надо принуждать себя, – сказала Элинор.

– Требуется время, чтобы пережить то, что твой парень оказался придурком, – устало ответила та.

– Я понимаю.

– Но у меня получится, Элли. Вот увидишь. Просто от этого сильно страдает… вера в себя. Ты понимаешь?

Кто-то стремительно пробежал под окном кухни.

– Вот и она.

Дверь распахнулась. Маргарет, запыхавшаяся, стояла на пороге; небрежно повязанный школьный галстук у нее на шее сбился чуть ли не за ухо.

– Вы не представляете…

– Что такое, Магз?

– Я только что видела Томаса, – объявила она. – Он приходил расширить мой домик, чтобы там было больше места, и сказал, что сегодня утром в Эксетере встретил Люси. Она была расфуфыренная и с кольцом на пальце. С обручальным кольцом.

Маргарет сделала паузу, а потом посмотрела на Элинор, и лицо ее стало несчастным.

– Элли, мне очень жаль. Они поженились. Прости.

Элинор без сна лежала в темноте. Марианна хотела остаться, чтобы ее утешить, но Элинор сказала, что хочет побыть одна, совсем одна, и сестра не стала настаивать, а тихонько выскользнула за дверь, перед тем крепко стиснув ее руку.

Ну что же, думала Элинор, вот все и закончилось. Вернулось на круги своя, стало так же, как сразу после переезда из Норленда: разве что Марианна пережила тяжелые времена – или, точнее, успела вовремя спастись, – а я столько раз обнадеживалась и разочаровывалась, что теперь, измотанная падениями и взлетами, не могу толком понять, что чувствую на самом деле. Хотя нет. Если быть до конца честной, в глубине души я продолжала надеяться: надеяться,что Эдвард не пойдет до конца в своем неуемном благородстве и не женится на ней. Конечно, она-то стремилась выскочить замуж, и как можно скорее, чтобы не упустить его, но я думала – нет, надеялась, – что Эдвард поймет, насколько бессмысленным будет этот акт самопожертвования, и что ни к чему хорошему он не приведет. Что это будет полный идиотизм, а самым большим идиотом окажется он сам.

Я не хочу, думала Элинор, ворочаясь в постели с боку на бок, чтобы Эдвард выглядел идиотом. Не хочу, чтобы он был несчастен. Не хочу, чтобы они с Люси оказались как-то связаны с Биллом, и с Делафордом, и со всем остальным, потому что тогда мне придется пересекаться с ними и делать вид, будто я в порядке. Но это не так. Даже мама заметила, что со мной не все ладно, и разразилась совсем не характерной для нее речью о том, что любит меня такой, какая я есть, и очень сожалеет, что так случилось. Пожалуй, я повела себя с ней грубо. Так огрызнуться в ответ! Не надо было этого делать, но у меня просто не было сил, чтобы держать себя в руках. Бедная мама! Завтра я обязательно перед ней извинюсь. У меня на завтра большие планы: надо начинать учиться у Марианны тому, как забыть мужчину, который тобой пренебрег. Боже, какое разочарование! С разочарованиями так трудно смириться – почему люди забывают об этом? Разбитые надежды, уязвленное достоинство, терпение, выдержка – как долго это будет продолжаться?

О сне и речи быть не могло. Элинор вылезла из постели и подошла к окну. По ночам в Бартоне царила непроглядная темень: единственными огоньками в ее поле зрения оказались лампочки сигнализации на конюшнях в Бартон-парке, которые зажглись скорее всего потому, что мимо пробежала лисица. В большом доме все очень заботливо отнеслись к Марианне: ей слали цветы и корзинки с кексами, а дети рисовали для нее картинки, ставя вместо подписей сердечки и смайлики. А когда Элинор после обеда отправилась к Томасу, чтобы расспросить о подробностях его встречи с Люси в Эксетере, он расстроенно нахмурился и заговорил, явно делая над собой усилие.

– Я не хотел, чтобы вы узнали, – сказал Томас. В руках он держал шланг, которым смывал грязь с «Рендж Ровера» сэра Джона. – Но и чтобы не знали, тоже не хотел.

Элинор отвела глаза.

– Вы его видели? – с трудом выдавила она.

– Нет, – ответил Томас. – И, честно говоря, я этому рад. Она сказала, он ждет в машине. Не знаю, куда они собрались. Я не спрашивал. Не хотел знать.

Элинор, в попытке хоть как-то утешиться, обхватила себя руками.

– Спасибо, что рассказали, – грустно произнесла она.

Томас вздохнул. Потом разжал руку, и шланг с насадкой шлепнулся на пол гаража.

– Я промолчал бы, не покажи она мне кольцо. Я бы ей не поверил. Но кольцо правда было, и она сказала – со смехом, представляете, – что теперь она Люси Феррарс. – Он поглядел на Элинор. – Простите, но он – просто идиот.

И так, подумала Элинор, будут считать все вокруг. Эдвард Феррарс – идиот, попавшийся на удочку охотницы за деньгами. Сестры Дэшвуд – дурочки, вечно ошибающиеся в мужчинах. Неудивительно, что они до сих пор одни. А их мать – бедняжка… Свет на конюшне внезапно погас, и долина погрузилась во тьму. Элинор поежилась. Хотя лето было не за горами, по ночам еще сильно холодало. Что легче – забыть настоящего мерзавца вроде Уиллза или достойного человека, который настолько погряз в своих давних проблемах, что, даже поступая благородно, все равно идет неверным путем? И то и другое причиняет боль. И еще долго будет причинять. Ей придется свыкнуться с этой болью, потому что она не из тех, кто с легкостью отдает свое сердце. Будь проклят Эдвард! Будь прокляты все они! Еще совсем недавно она позволяла себе читать нотации Марианне: мол, надо почаще задумываться о будущем, а не искать свою вторую половинку. И вот расплата: теперь все эти произнесенные тоном превосходства сентенции, с первого до последнего слова, можно переадресовать ей самой!

Элинор прошла обратно через всю комнату, забралась в постель и с головой накрылась одеялом; легкое как пух, оно медленно опустилась на нее.

– Так тебе и надо, – в темноте своего укрытия повторяла она, – так тебе и надо,глупая, никчемная Мисс Рассудительность.

Одним из преимуществ Бартон-коттеджа было его удачное расположение. И не только потому, что из окон открывался живописный вид: по дорогам, проложенным сэром Джоном, никто не мог подъехать к коттеджу ближе чем на милю, оставаясь незамеченным. Однако через девять месяцев жизни вдали от соседей, шума и городского освещения Белл поняла, что этот обзор только напоминает, в какой изоляции они оказались. Ей даже вспомнилось прочитанное давным-давно интервью с человеком, удалившимся на один из безлюдных Гебридских островов. Когда его спросили, не одиноко ли ему, тот ответил сурово, что не боится оставаться один на один со своими мыслями. Нет, Белл не то чтобы бояласьсобственных мыслей, просто порой ей становилось так скучно! В Норленде постоянно кипела жизнь; там было столько комнат и столько людей, которые требовали к себе внимания! Ни одного дня, вспоминала она, не проходило без того, чтобы за столом не сидели гости, а если их вдруг не было, для нее всегда находились дела в саду. Сад в Норленде отнимал массу времени. А в Бартон-коттедже сад был спланирован с учетом того, что там станут жить арендаторы, приезжающие лишь на лето, и за ним практически не требовался уход; Томас, с безразличием паркового служителя, периодически подстригал газоны и срезал сухие ветки, отчего сад еще менее отвечал вкусам Белл. Иногда – особенно после того, как домой возвратилась выздоравливающая Марианна, – Белл вставала у окна гостиной, раздвинув старые портьеры, привезенные из Норленда, и подолгу смотрела на идеально ровные и пустынные, вьющиеся по холмам дороги; в эти моменты одиночество наваливалось на нее с такой силой, что она готова была услышать громовой глас из разверзшихся небес, вопрошающий, что такое с ней произошло.

– Я не могу все лето сидеть тут без дела, – сказала она Марианне. – И ты тоже.

Марианна устроилась в кресле у окна гостиной с ноутбуком на коленях.

– У меня масса дел, – ответила она, не отрывая глаз от экрана. – Я должна найти себе подходящий курс.

– О, чудно, – кивнула Белл. – А ты не… – она запнулась и смолкла.

– Не проверяю ли в Фейсбуке, как поживает Уиллз, ты это имела в виду?

– Ну, я…

– Мам, – сказала Марианна, – я давно вычеркнула Джона Уиллоби из моей жизни.

– Правда, дорогая? Это действительно так?

Марианна подняла голову и посмотрела на мать.

– По крайней мере, теперь я понимаю, что еще легко отделалась. И что просто влюбиться в человека недостаточно, если ты не можешь доверять ему и уважать его. Я не отрицаю, что до сих пор иногда вспоминаю о нем, но я также помню, как плохо он со мной поступил, и что несчастья от него было больше, чем счастья. Так что я прошла длинный путь, тебе не кажется, мама? Только прошу, не надо плакать! Пожалуйста!Просто скажи мне что-нибудь хорошее, например, какие планы ты теперь строишь насчет меня.

– Дорогая, я никогда…

– Строишь, я знаю, в этом вся ты! Постоянно задумываешь что-то. Так что у тебя на уме сейчас, мамочка?

Белл негромко фыркнула, но все же сказала с деланым равнодушием:

– Я думала, может, позвать кого-нибудь погостить?

– Например?

– Ну…

– Только не Джона с Фанни, мама, умоляю!

– Нет, – сказала Белл. – Точно не их. Вообще-то, я подумывала пригласить Билла.

– Билла, – эхом повторила Марианна.

– Он был бы чудесным гостем.

– Билл обычно останавливается в Бартон-парке, мама.

– Он так мило себя вел, все время звонил, справлялся, как ты… Пришел в полный ужас, когда ты вышла из больницы: лицо бледное, измученный вид – невозможно было смотреть!

Марианна с улыбкой поглядела на мать.

– Ты о ком, мама? О нем или обо мне?

Белл сделала вид, что не слышит.

– В общем, я позвонила и пригласила его пожить у нас, и Билл сказал, что не откажется.

Марианна продолжала улыбаться.

– Хорошо, – кивнула она.

– Ты же не будешь отталкивать его, дорогая?

– Нет, конечно. Если ты не станешь все время за нами следить.

– Марианна! Я разве слежу?

– Да, – сказала та и снова перевела взгляд на экран.

Белл еще раз поглядела на дорогу в долине. Потом пробормотала:

–  Кажется,это его машина.

На этот раз Марианна не подняла головы.

– Какой сюрприз.

– По-моему, он ездит на «Рендж Ровере».

– Так и есть, – сказала Марианна.

– Странно, – заметила Белл, приглядываясь, – но это не «Рендж Ровер». Правда, машина тоже большая, больше, чем…

– Мам, – перебила ее Марианна, – думаю, ты знала, что он должен вот-вот приехать. Пускай занимает комнату Элли, а она пока переберется ко мне.

– Это не «Рендж Ровер», – сказала Белл. – Большая темная машина, внедорожник…

– Может, она едет вовсе не к нам. Наверное, это один из работников Джонно, лесник или кто-нибудь еще.

– Нет, к нам, – ответила Белл. – Машина поднимается по холму, и на приличной скорости. Наверняка за рулем мужчина; женщины водят совсем по-другому, ты замечала? Они никогда так не давят на газ.

Марианна опустила ноутбук на пол, подошла к матери и выглянула в окно. И тут же охнула от изумления.

– Мама!

– Что, дорогая?

– По-моему… это Эдвард.

– Не может быть!

– Но это правда он. Его волосы… и то, как он сидит за рулем. Эдвард… едет сюда!

– Но Элли еще не вернулась с работы!

Марианна сделала глубокий вдох и снова посмотрела на дорогу.

– Эд, – сказала она, словно обращаясь к самой себе. – Эд. Да как он посмел!

Эдвард Феррарс затормозил перед коттеджем и медленно вылез из машины. Вид у него был ужасный: он исхудал и стал еще бледнее, словно просидел целый месяц в глухом подвале.

– Я должна пойти поздороваться с ним. Бедняжка! – встрепенулась Белл.

Марианна попыталась ее удержать.

– Мама, не надо…

Но Белл уже сорвалась с места и выбежала из комнаты, направляясь к входной двери. Марианна видела, как она подходит к гостю, как кладет руки ему на плечи и смотрит в глаза. Зная свою мать, Марианна могла предположить, что она говорит ему что-нибудь доброе и успокаивающее. Эдвард стоял без движения, глядя с высоты своего роста вниз на Белл, и лицо у него было несчастное. Что, если он, в своей обычной неловкой, дурацкой, благородной манере решил извиниться перед Элинор? А если так, то какой реакции он ожидает, когда на руке у Люси его кольцо, а сердце Элинор разбито? Зачем он приехал, о чем думал, если вообще думал о чем-нибудь, когда так безнадежно исковеркал столько человеческих жизней?

И тут боковым зрением она заметила яркое пятно: машина Элинор поднималась к дому по дороге через парк. Элинор и Маргарет возвращаются – они вот-вот будут здесь!

Марианна бросилась на площадку перед домом. Эд так и стоял, растерянно глядя на Белл, которая повторяла ласковым тоном, повергшим Марианну в полное отчаяние:

– Конечно, мы желаем вам счастья, Эд, конечно, мы все надеемся, что вы будете очень, очень счастливы…

Марианна крикнула:

– Элинор едет!

Эд быстро поднял голову.

– Я хотел повидаться с ней, – сдавленным голосом пробормотал он.

Марианна без улыбки посмотрела на него и хмуро сказала:

– Я так и подумала.

– Нет, я хотел…

Белл похлопала Эдварда по плечу.

– Я уверена, она не будет на вас злиться.

– А я уверена, – вмешалась Марианна, – что будет.

Оранжевый автомобиль уже взбирался по холму.

– Только послушайте, как тарахтит этот старый мотор! – с принужденной веселостью воскликнула Белл.

– Тихо, – шикнула Марианна. – Лучше нам всем помолчать, пока Элли не доберется сюда.

– Но, дорогая…

Марианна сложила руки на груди и стала смотреть на дорогу. Эд глянул на нее, отступил от Белл и уставился на свои ботинки. Белл тоже сделала пару шагов в сторону и сунула руки в карманы брюк. Медленно, судорожными рывками оранжевая машина вскарабкалась по дороге и, дернувшись, остановилась рядом с внедорожником Эда. Пассажирская дверь немедленно распахнулась, и из нее вылезла Маргарет, теряя на ходу свои пожитки.

– А где же «Сиерра»? – пронзив Эдварда взглядом, спросила она.

– Я… у меня ее больше нет.

– Новая машина? – поинтересовалась Маргарет. – И новая жена?

– Нет, – рассеянно отозвался он. – Нет. Машина… ее дал Билл. Одолжил. Она из Делафорда.

Элинор медленно поднялась с водительского сиденья и встала, опираясь одной ногой о порог передней двери. Ее взгляд поверх крыши машины был устремлен на Эдварда.

– Эд? – удивленно спросила она.

– Да…

– Что… что ты тут делаешь?

Носком ботинка он поковырял гравий. Потом несчастным голосом сказал:

– Это все из-за дурацкого Твиттера…

– О чем ты?

– Я приехал…

– Да?

Эдвард сделал шаг вперед, потом еще, а потом, спотыкаясь, рванулся к машине и прижался к ее борту, протягивая руки к Элинор.

– Элли, это не я на ней женился! – воскликнул он.

Элинор негромко вскрикнула и зажала рот рукой.

– Что? – переспросила Маргарет.

Эдвард сказал:

– Я боялся, что вы прочтете записи Люси в Твиттере и решите, что я женился на ней. Но это не я. Это… это Роберт.

Лицо у Элинор было белее мела.

Она прошептала:

– Но я считала, что Роберт… что он…

– Так и есть, – перебил Эд. – Ему нужно было прикрытие, или как это там называется; по какой-то причине. Нет, не по какой-то… Ему… в общем, я тебе позже скажу. В другой раз. А Люси – ей все равно. Люси нужны только деньги. Они поженились внезапно, из прихоти… ну, как делают знаменитости. Потехи ради.

– О, Эд!

Эдвард поставил ногу на порог машины и приподнялся, чтобы прикоснуться к руке Элинор, лежавшей на крыше машины.

– Это такое облегчение! – воскликнул он. – Я ужасно боялся, что вы подумаете…

Элинор протянула руку навстречу его руке. Дрожащим голосом она спросила:

– Так значит, ты не с Люси? Ты не женат?

– Нет, – ответил Эдвард, и на его лице расцвела широкая улыбка. Он еще сильней потянулся через крышу и схватил обе ее руки. – Слава богу, нет. Но Элли… я очень хочу жениться! Ты согласна?