Текст книги "Сомнительные ценности"

Автор книги: Джоанна Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

– Он сидит дома с детьми! – торжествующе выпалила Фелисити. – Уж тут-то он не мог солгать, не так ли? Иначе ему пришлось бы вовлекать в обман Гаса и Айону, а я уверена, что на это он никогда не пойдет. Кстати, он ужасно разворчался по поводу нашего совещания. Сказал, что назначать такие мероприятия на вечер пятницы – значит вмешиваться в семейную жизнь.

– О, дорогая, – сладко проворковала Линда, – я обязательно это запомню и постараюсь, чтобы наши встречи не мешали бедняжке Брюсу наслаждаться домашним очагом.

Фелисити засмеялась.

– Прекрасно! Но я запомню то, что вы говорили, Виктория. Может быть, я действительно чересчур благодушно настроена по поводу Брюса. Говорят же, что в тихом омуте черти водятся.

– Ну, я бы не назвала Брюса чересчур тихим, – заметила Линда, наблюдая, как дворецкий заканчивает наполнять рюмки ароматным, густым, цвета, меда ликером. Подняв свою, она обвела присутствующих смеющимися глазами. – Заткните уши, Минто. Я хочу провозгласить тост для дам. Что бы вы ни собирались делать, дорогие наши мужчины, не забывайте: как аукнется, так и откликнется!

После обеда с шампанским «роллс-ройс» показался Катрионе чересчур громоздким и официальным. Чувствуя себя опьяневшей, она скользнула на сиденье и прижалась к Хэмишу.

– Давай не поедем в ночной клуб, – шепнула она.

Сжав ее руку, он поощрительно улыбнулся.

– А что же другое у тебя на уме?

– У нас такая прелестная комната в отеле, – игриво напомнила Катриона. – Позор, если мы не проведем в ней хоть некоторое время.

– Ах ты, распутница! Ты уверена? И ты не будешь чувствовать себя обманутой?

– Надеюсь, что нет! – воскликнула она. – Очень надеюсь…

Она просунула руку под пиджак Хэмиша, сквозь шелк рубашки ощущая тепло его крепкой груди. Катриона чувствовала себя отважной, безрассудной, отбросившей все запреты. В этот момент для нее не существовало ничего невозможного.

Поглядев на нее загоревшимися глазами, Хэмиш без дальнейших колебаний наклонился вперед и опустил стеклянную перегородку.

– Мы передумали, – сообщил он шоферу. – Поедем прямо в отель.

Получив новые инструкции, привыкший к прихотям клиентов шофер и глазом не моргнул. Кокарда «роллс-ройса» обязывала к соответствующему этикету.

Отель «Дюкс Корт» выбрала Катриона, потому что когда-то прочитала в рекламном проспекте, что это самая изысканная, роскошная и элегантная из маленьких гостиниц Лондона. Не прошло и нескольких минут, как «роллс-ройс» въехал под арку из красного кирпича и остановился у подъезда здания, расположенного на одной из узких, отходящих от Пэлл-Мэлл улочек. Шикарный вестибюль отеля был отделан красным деревом, с портьерами малинового бархата с золотой бахромой. Повсюду были расставлены горшки с живыми цветами, насыщавшими воздух приятными ароматами. Здесь царила обстановка другого времени – века моноклей, усов и безрассудного гедонизма.

Войдя в свою комнату, Хэмиш и Катриона помогли друг другу снять пальто.

– Теперь, наконец, мне будет позволено тебя обнять? – поинтересовался Хэмиш, прижимая к себе Катриону. – Весь вечер я ждал этого момента!

– Слава Богу, что твое терпение не лопнуло раньше, иначе весь свет увидел бы мои подвязки, – ответила Катриона, извиваясь в его настойчивых руках.

– Это единственная причина, почему я не сделал этого раньше, – заявил Хэмиш, добравшись до самого верха ее теплых бедер. – Я хотел сохранить все это для себя.

Он встал сзади, чтобы расстегнуть две пуговицы у нее на поясе. Юбка Катрионы полетела на пол, и при виде открывшегося зрелища – стройных белых бедер, перечеркнутых черными подвязками, – у Хэмиша перехватило дыхание. – Твоя кожа напоминает мне парное молоко, – признался он, касаясь мягкой чувствительной плоти, – или сливки, когда их только что принесли с фермы.

– Где это ты такое видел? В Мотеруэлле? – удивилась Катриона, вздрагивая от его прикосновений.

– Моя тетя работала на ферме, – объяснил Хэмиш. Его ласки становились все более интимными и настойчивыми. – Мы всегда ездили к ней на каникулы.

– Посмотрим, многому ли ты там научился, – сказала Катриона, чувствуя, что его усилия начинают достигать цели и у нее подкашиваются ноги. – Надеюсь, ты сможешь донести меня до кровати.

– Нет проблем, – усмехнулся он, взваливая ее на плечо. – В деревне мне приходилось таскать тюки с сеном и все такое. – Он бесцеремонно сбросил ее на постель и начал расстегивать брючный ремень.

– До чего же приятно! – потянулась Катриона и, глядя, как он раздевается, сняла блузку.

– Все девушки обожают, когда их носят на руках, – подтвердил Хэмиш, снимая рубашку.

– Да, только если их не сравнивают при этом с тюком сена, – засмеялась Катриона.

Хэмиш остановился, наблюдая, как Катриона, лежа на постели, снимает чулки и подвязки. Подняв ногу и выгнув носок, она с мастерством опытной стриптизерши дразнила и распаляла его, не спеша скатывая прозрачную черную паутину сначала с одной, а потом со второй ноги. Подыгрывая ей, Хэмиш начал изображать барабанную дробь.

Черный пояс с подвязками полетел в угол.

– Если бы у тебя была возможность провести вечер где угодно, как угодно, что бы ты выбрал? – вдруг спросила Катриона.

– Кроме того, чему я только что был свидетелем? – усмехнулся он, однако, снимая ботинки, поразмыслил над вопросом и ответил: – Доминго, Верди, Парижская Опера, затем ужин у «Максима», а затем… отель «Георг Пятый» с моей Катрионой. – Он бросил на нее такой же жадный взгляд, как в «роллсе», и так же игриво усмехнулся. – Подумай о таком варианте.

– А чем тебя не устроил Эндрю Ллойд-Вебер? – поинтересовалась Катриона. – Недостаточно волнующий?

– На мой взгляд, он не задевает те душевные струны, что Верди.

– И каких бы высот мы сейчас достигли, если бы были вдохновлены Верди? – съязвила Катриона.

В ответ Хэмиш шагнул к столику и снял телефонную трубку.

– Сейчас мы это выясним. В конце концов, этот отель считается первоклассным… – Он соединился с бюро обслуживания и, повернувшись спиной к кровати, тихо заговорил в микрофон.

– Что ты придумал? – спросила заинтригованная Катриона.

– Потерпи, увидишь, – с таинственным видом ответил Хэмиш. Опустившись на постель рядом с ней, он исследовал пальцем линию ее плеча, небрежно сдвинув в сторону бретельку. – Или ты уже не можешь ждать?

– Ха! – с негодующим видом Катриона выпрямилась, поправила бретельку и, усевшись по-турецки, изрекла: – Я-то могу ждать, если ты можешь.

Не прошло и минуты, как к ним постучали. Хэмиш, в голубых спортивных трусах, прошествовал к двери и, приоткрыв ее, получил небольшой портативный магнитофон. Комнату сразу же заполнил ласкающий слух тенор.

– А вот и он – «Трубадур»! – торжествующе объявил Хэмиш, поставив аппарат на столик возле кровати. – Ночной портье заслужил высший балл.

– Доминго? – выгнув бровь, осведомилась Катриона.

Хэмиш прислушался и покачал головой:

– Нет. Каррерас. Но и он хорош.

Он жадно набросился на нее и, сдернув комбинацию, покрыл поцелуями ее небольшие груди с розовыми сосками.

– Ты прав, – выдохнула Катриона, когда его ласки стали бурными в унисон музыке. – Каррерас хорош.

Однако, вместо того, чтобы достичь высших ступеней экстаза, Катриона вдруг почувствовала, что в этот раз ее блаженство будет неполным. Почему-то она не могла забыться, окунуться в щекочущий водоворот страсти. Может быть, виной тому Верди, а может, просто она выпила чересчур много шампанского, но скорее всего, все дело в терзавших ее изнутри «большом Б и большом В», решила Катриона, занятая самоанализом в тот момент, когда ей следовало бы грезить. Большое Б – благодарность – заставило ее очень стараться, когда в предыдущие разы она позволила себе очертя голову ринуться в Сад наслаждений.

Тем не менее Хэмиш ничего не замечал. Наоборот, казалось, ее пассивность только еще больше распалила его. Но его неистовые и порой безжалостные ласки остались безответными и даже вызвали в ее равнодушном теле болезненные и неприятные ощущения. Катриона хотела попросить его остановиться, несколько раз пробовала отстраниться от него, но безуспешно. Она оставалась лежать, распростертая и пригвожденная его сильным телом, пока, наконец, ураган его страсти не разрешился таким могучим оргазмом, что Катриона едва не задохнулась. Потом он лежал, хватая ртом воздух, расслабленный и умиротворенный, а она все анализировала и гадала, что же сегодня было не так.

На этот раз ночь была как нельзя более подходящей для теракта. Вот-вот должен был пойти снег, темная масса туч закрывала небо, создавая почти непроглядную тьму. Движение на дорогах замерло, и лишь изредка случайная машина на мгновение высвечивала из темноты стройные стволы окружавших Глендоран берез.

Неосвещенная четырехколесная повозка перевалила через мост, пересекла шоссе и спряталась под прикрытием деревьев неподалеку от старого приземистого хлева. Мелькнула бесформенная черная фигура, скрючившаяся под тяжестью огромного рюкзака, и вскоре на светлой стене заплясали ярко-зеленые буквы злобного послания: «Англичане, убирайтесь прочь. ШДШ».

Ненадолго вспыхнул фонарь, потом раздался грохот, сопровождаемый яркой вспышкой, и через мгновение сквозь окна и двери рванулись языки пламени, осветив мрачную сцену и зловещую фигуру, отступившую, чтобы выбрать и поразить новую цель.

На сей раз бомбометатель не потерпел неудачи. Старые деревянные стойла легко загорелись. Пламя взвивалось до самой крыши, его отблески отражались на небе еще долго после того, как поджигатель вскарабкался на свой велосипед и уехал, злорадно ликуя. С неба начали сыпаться снежные хлопья, но их было недостаточно, чтобы остановить или хотя бы приглушить пламя, которое пока так и осталось незамеченным.

– А что ты сказал Линде? – сидя у себя в номере за завтраком, спросила Хэмиша Катриона.

– Что сказал Линде… о чем? – осведомился Хэмиш, прожевывая круассан.

– Ну, о том, что ты будешь делать в Лондоне, где остановишься и так далее.

– Сказал, что обедаю с банкирами, а остановлюсь в этом отеле. Всегда лучше говорить правду, – улыбнулся он, – хотя бы на тот случай, если ей понадобится со мной связаться.

Катриона знала, что он крепко и спокойно проспал рядом с ней всю ночь, поскольку сама она не сомкнула глаз.

– Значит, если бы она позвонила, я могла взять трубку?! – Она задохнулась от удивления, смешанного с негодованием.

Хэмиш поднял голову и взглянул на нее.

– Нет, не могла, потому что я заплатил телефонистке на коммутаторе, чтобы она сообщала нам, кто звонит, прежде чем соединять.

– Можно подумать, что ты проделываешь все это далеко не в первый раз. – От бессонницы Катриона плохо себя чувствовала и поэтому говорила с несвойственным ей сарказмом.

Не заметив ничего необычного, Хэмиш рассмеялся.

– Нет, моя милая, просто хорошо все обдумал. Могли произойти какие-то изменения в программе. Мало ли что бывает.

– В какой программе?

– Мы условились о встрече.

– Ты встречаешься с Линдой в Лондоне? Сегодня?

– Да, в аэропорту. Мы собираемся навестить сына.

– Сына! – от изумления у Катрионы сорвался голос.

– Он учится в школе под Гилдфордом. Мы возьмем его на целый день.

– Я не знала, что у тебя есть сын.

Круассан, который начала есть Катриона, вдруг показался ей похожим на комок резины. Дрожащей рукой она опустила надкусанную булочку на тарелку.

Пораженный Хэмиш взглянул на нее и нахмурился.

– Неужели ты не знала?.. Господи! Максу уже девять. Он славный парень, хотя и сорванец. – Бросив взгляд на часы, он торопливо поднес к губам салфетку. – Мне пора собираться. С минуты на минуту подъедет «роллс-ройс». Ешь поскорее, дорогая. Если будешь готова через пару минут, подброшу тебя в аэропорт.

Потрясенная открытием, что у него есть сын, и удивляясь его внезапной холодности, Катриона уставилась на Хэмиша.

– Не беспокойся, – пробормотала она, покачав головой. – Я поеду поездом. Хочу еще пройтись по лондонским магазинам.

– О, отличная идея! – Он встал, стряхнул с рубашки крошки и наклонился, чтобы запечатлеть на ее губах быстрый прощальный поцелуй. – Жаль, что я не могу пойти с тобой. С удовольствием купил бы тебе что-нибудь блестящее, прозрачное и сексуальное.

Катриона с трудом выжала из себя улыбку.

– В таком случае, хорошо, что у тебя нет времени, – как можно спокойнее сказала она. – Ты же знаешь, как я отношусь к тому, чтобы ты мне что-нибудь покупал.

Хэмиш пожал плечами.

– Мне казалось, мы покончили с этим, – жизнерадостно отозвался он, застегивая молнию на своей сумке. – Но если еще нет, то обязательно сделаем это при следующей встрече. Я очень скоро позвоню тебе.

– Желаю хорошо провести день… с Максом, – выдавила Катриона, встав из-за стола, чтобы возвратить ему поцелуй.

Я заслуживаю Оскара, думала она, глядя, как он уходит. Или, скорее, Премии за Смелость Взглянуть Правде в Глаза!

ГЛАВА 6

Как и множество других работающих жителей Эдинбурга, семейство Хоум-Мур обитало в симпатичном двухэтажном домике с террасой, расположенном на тихой зеленой улице Монингсайда в чистом пригороде. Летом фасад дома украшало множество роз, вьющихся по стене и обрамлявших удлиненные окна с фрамугами, но сейчас, когда весна еще боролась с уходящей зимой, в садике под сенью вишневых деревьев цвели только подснежники и крокусы, первые ростки новой жизни.

– Ты никогда не догадаешься, что произошло, – воскликнула Элисон и, схватив подругу за руку, не провела, а скорее протащила ее через весь дом прямо в отделанную сосновым деревом кухню, где царил уютный беспорядок. – Честное слово, тебе не угадать и за миллион лет!

Коридор, по которому они стремглав пролетели, напоминал галерею современной живописи: Гамильтон, Хокни, Вишневский – словом, отражавшая экстравагантные вкусы Элисон мешанина из работ американских, английских и шотландских художников. В самой кухне висел только один холст в позолоченной раме, на котором были изображены пасущиеся среди лесистых холмов овцы – дань консервативным пристрастиям Джона.

– A-а, Кэт. Привет, садись сюда. – Джон встретил ее улыбкой, поцелуем и стаканом красного вина.

Отодвинув стул, он усадил ее за уже накрытый для ужина стол. Из духовки доносился соблазнительный сырно-мясной запах, как нельзя более соответствующий тонкому аромату кьянти.

Катриона удивленно взглянула на Элисон.

– О чем мне не догадаться? Ей-богу, вы оба выглядите весьма загадочно.

– У меня будет ребенок! – с жестом фокусника объявила Элисон. – Да-да, в самом деле. У меня уже три месяца беременности!

Катриона на некоторое время лишилась дара речи. Она в растерянности переводила глаза с Джона на его жену и обратно, пока наконец не обрела способность говорить.

– Правда? Но как же – почему же вы не знали? О Господи, да это замечательно! Вы уверены?

Элисон от восторга захлопала в ладоши.

– Разве это не удивительно? Нет, я еще не вполне уверена. Как и ты, я никак не могу поверить – но милейший человек, доктор Форбс, со своим стетоскопом и сканером утверждает, что все-таки я беременна.

Перешагнув через стул, Джон занял место напротив Катрионы.

– Интересное место эта клиника по лечению бесплодия. Сверхскоростное обслуживание: не прошло и полутора часов, как мы туда вошли, а уже ожидаем ребенка. – Его широко поставленные серо-зеленые глаза излучали ликование. – Мне даже не пришлось сдавать сперму в пробирку.

– Эта перспектива больше всего сердила и пугала Джона, – прокомментировала Элисон и, потянувшись, потрепала мужа по волосам. – Бедняжка, он упустил свой единственный шанс на законном основании пустить слюни над порнографическими журналами.

– Неужели вам пришлось бы это делать? – проявила свою неосведомленность Катриона. – Но как же ты все-таки могла не знать, что беременна, Элли? Ведь ты уже несколько месяцев только и занималась тем, что вычерчивала свои графики и диаграммы! Это невероятно!

– Это был коварный замысел, чтобы выжать из меня все соки, – пошутил Джон, подмигнув жене. – Личное изобретение Элли – способ удержать мужа на стезе добродетели. Изнурять его до такой степени, чтобы он уже не мог сопротивляться. А теперь все ее уловки вышли наружу. Оказывается, она беременна уже целую вечность! Наконец-то я смогу спокойно спать по ночам!

Элисон вспыхнула.

– Не язви! Я понимаю, что это смешно, но, оказывается, в редких случаях бывает, что месячные кровотечения не прекращаются и с наступлением беременности. Хочешь услышать подробности?

– Ну, конечно, мне нужны все детали, да еще и с иллюстрациями из учебника по гинекологии, – усмехнулась Катриона. – Но вначале скажи мне главное: когда он должен появиться на свет? Ты говорила, что тебя сканировали? Знаешь ли ты уже, мальчик или девочка?

– М-м-м… Отвечаю по порядку: в сентябре, да, нет. – Элисон по очереди загибала пальцы при ответе на каждый вопрос. – Ты имеешь право на двадцать вопросов. Осталось семнадцать.

– Ну что же, наверно, нет нужды спрашивать, довольны ли вы?

– Безусловно, – подтвердил Джон, наклонившись, чтобы погладить жену по животу. – Но еще больше мы рады тому, что справились сами, без посторонней помощи. Не понадобился даже холодный душ, не говоря уже о пробирках.

– Хотя, конечно, мы с благодарностью приняли бы любую помощь, – добавила Элисон. – Но Джон гораздо щепетильнее относится ко всему этому, чем я.

– Не понимаю, почему он такой чувствительный: ведь он столько лет наблюдал, как игроки в регби на поле рвали друг друга в клочья, – покачала головой Катриона.

– Именно поэтому: я ужасно боялся, что какой-нибудь старый удар мог быть причиной наших неудач, – признался Джон, на мгновение посерьезнев, но тут же вновь расплывшись в улыбке. – Тогда Элисон во всем бы обвинила регби, и мне уже никогда бы не удалось затащить ее ни на один матч.

– Зато теперь мы, наверно, назовем ребенка в честь всех игроков сборной Шотландии, – счастливо вздохнула Элисон.

– Что ж, это будет интересно, особенно если родится девочка, – подхватила Катриона. – Боже, я так рада за вас обоих! Джон, в понедельник с утра первым делом открой у «Стьюартса» счет на его имя.

– Разве у нас бывают счета для еще не родившихся младенцев? – удивился Джон.

– А я куплю для него картину кого-нибудь из старых мастеров, – тут же решила Элисон. – Этот ребенок должен смыслить в живописи ничуть не хуже, чем в банковском деле.

– И в спорте, – добавил ее муж. – Но только не в футболе!

– Давайте выпьем за Хоум-Мура-младшего! – предложила Катриона. – Гениального художника, финансиста и спортсмена и вообще абсолютно необыкновенного ребенка!

– Наверно, нам не следует начинать считать яйца, не высидев цыплят, – предостерегла Элисон, отпив минеральной воды. – А то можно…

– …И сглазить. Вот именно, – подмигнул Джон. – Чего доброго, он станет любить футбол!

Когда на столе появилась еда – хлебцы по-гэльски, бифштексы от «Маркса и Спенсера», салат от Хоум-Муров, – Элисон вопросительно взглянула на Катриону.

– Теперь твоя очередь, Кэт. Как все прошло? Просвети нас.

Катриона положила вилку и залпом осушила свой стакан. Одно дело исповедоваться Элисон, но совсем другое – говорить о Хэмише в присутствии Джона.

– О, вам будет неинтересно, – в замешательстве произнесла она. – Мы просто сходили на «Сансет бульвар», а потом очень мило пообедали в ресторане, вот и все.

– «Вот и все», – передразнила Элисон. – «Очень мило» – провести ночь в Лондоне с самым богатым мужчиной Эдинбурга. Полагаю, вы ездили на омнибусе, ели в закусочной Макдональдса и спали в дешевой ночлежке! Давай, Кэт, мы жаждем узнать все роскошные подробности твоей красивой жизни! Мы обратились в слух.

Катриона беспомощно взглянула на Джона, и он сделал жене предостерегающий жест.

– Мне кажется, Катрионе не хочется об этом говорить, – сказал он. – И наверно, она права. Это ее личные дела.

– Он угадал, Кэт? – осведомилась Элисон. – Ты смущена? Стесняешься? Ты наконец-то осознала свою вину?

– Да нет! – вспыхнула Катриона. – Я стесняюсь, но не чувствую за собой никакой вины.

– О-о, Катриона Стюарт, Господь да простит тебя! – Элисон отщипнула кусочек хлебца и укоризненно уставилась на подругу. – Этот человек женат, и у него есть сын.

– Да, я знаю, – кивнула Катриона, отводя глаза.

Про себя она подумала: как жаль, Элли, что ты с самого начала не сказала мне о мальчике…

Наступила неловкая тишина, которую нарушил Джон.

– Мне кажется, Элли, с нашей стороны не очень-то вежливо пригласить Катриону на ужин, а потом мучить разговорами за накрытым столом. Пожалуй, она может рассердиться и запустить в нас нашей же салатницей.

Элисон вскинулась было, но тут же овладела собой и рассмеялась.

– Нет, надеюсь, она этого не сделает. Извини, Кэт. Я немного забылась. Отнеси это за счет гормонов.

Катриона подняла стакан и постаралась улыбнуться.

– За счет гормонов, Элли? Если бы не они, нам нечего было бы праздновать. Давайте поговорим о ребенке. Ты будешь рожать в воде или обычным способом?

– Помогите! Я еще ни о чем таком не думала. – Элисон состроила уморительную рожицу, и обстановка моментально разрядилась. – Я так плохо плаваю…

– Если хочешь, чтобы я держал тебя за руку, лучше оставайся на твердой земле, – заметил Джон. – Если тебя интересует мое мнение, то рожать в воде приличествует китам, а не женщинам.

– Вероятно, скоро я буду выглядеть как настоящая китиха, – вздохнула Элисон. – Такая же огромная и раздутая.

– Ты будешь царицей китов, – поспешил утешить ее Джон.

– Ладно, только не вздумай сделаться похожим на царя китов, – предупредила его жена. – Такие мужья совсем не в моем вкусе.

Испытывая облегчение, Катриона с удовольствием прислушивалась к этому обмену репликами. Она тихо радовалась, что эпизод с Хэмишем разрешился более или менее благополучно. Жаль, что Элисон все-таки рассказала мужу о ее романе с Мелвиллом, но, видимо, это неизбежно. Они с Джоном работали бок о бок, в одной комнате, и, несмотря на то, что он ни разу не заговорил Об этом, Катриона была уверена, что Джон не одобряет ее связи с клиентом.

Выпив помимо своей доли кьянти еще и половину порции Элисон, Катриона чувствовала себя переполненной вином и, возвратившись домой, обнаружила, что не может спать. Это было совершенно некстати, потому что она предпочла бы забыться в блаженном сне, а не провести еще одну ночь, сгорая в пламени мучительных размышлений, что являлось неизбежным следствием бессонницы. Помимо мыслей о сыне Хэмиша, досаждавших ей весь день, теперь ее душу язвило известие о беременности Элисон. Катриона совершенно не ожидала от себя такой реакции, однако факт оставался фактом: она безумно завидовала Элисон.

Это чудовищно! Как будто что-то грызло ее изнутри. Но по какой причине? Благодаря своей сестре она уже дважды становилась теткой, но ни разу не испытывала даже признаков душевной боли, а сейчас вдруг неизвестно почему ее снедали зависть и ревность. Но кроме мелочной и коварной зависти, она впервые отчетливо расслышала настойчивое тиканье своих биологических часов.

В свои тридцать два года Катриона впервые заглянула в колодец времени и вдруг увидела его пустоту. Впереди ее не ждали ни радость, ни веселье, ни светлый детский смех, ни приятные материнские хлопоты и заботы – лишь безликие колонки цифр, столбцы холодных, равнодушных фунтов и пенсов. И хотя она никогда не замечала в себе никаких признаков старости, но сегодня, лежа в постели, Катриона, казалось, ощущала, как первые невидимые ростки распада проникают в ее тело, как ее женские органы, предназначенные для воспроизводства новой жизни, сморщиваются и засыхают, превращаясь в бесполезный ком мяса и хрящей.

– Черт! – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Черт, черт, черт!

Утром, когда Катриона после бессонной ночи пыталась смыть с себя неприятное ощущение усталости, сквозь дверь ванной комнаты она услышала, что звонит телефон. Это оказался не Хэмиш, а Брюс Финли, который сразу же извинился за ранний звонок.

– Хорошо, что я застал вас, Катриона. Я боялся, что вы еще не вернулись. Вы уже видели воскресные газеты?

Недоумевая, что же заставляет женатых мужчин по воскресеньям так рано выскакивать из постели, Катриона призналась, что еще не видела.

– Во всех газетах на первой полосе репортаж о новой атаке ШДШ. Они спалили какой-то дом в Глендоране, но в статье не упоминается имя владельца. Вам не кажется, что это может быть усадьба Каррузерсов? На фотографиях она выглядит полностью разрушенной.

– О Господи! Да, это возможно, хотя они только что начали работы. Там написано, когда это произошло?

– В пятницу ночью. У вас есть номер телефона, по которому можно с ними связаться? Пожалуй, надо бы позвонить им и попробовать все выяснить. Надеюсь, они застрахованы.

– Да, конечно. Я проверила это, когда смотрела их документы. Предоставьте это мне. Я позвоню вам, как только что-нибудь узнаю.

– Да, пожалуйста. Извините, что испортил вам выходной. Но надеюсь, вы успели хорошо провести время? – В голосе Брюса отчетливо прозвучал намек, и Катриона даже на расстоянии представила себе его ухмылку.

Зато Фелисити, которая как раз в этот момент проходила мимо кабинета мужа, увидела ее воочию.

– Спасибо, прекрасно, во всяком случае, до вашего звонка, – ответила Катриона. – Бедные Каррузерсы! – Я все еще надеюсь, что это может быть не их дом.

– Не принимайте это чересчур близко к сердцу. Мы все обсудим позже. Впрочем, пожалуйста, не звоните до половины второго – я буду в гольф-клубе.

– Хорошо. До свидания.

– До свидания. – Брюс положил трубку.

Фелисити переступила порог кабинета.

– И кто это не должен звонить, пока тебя не будет дома? – язвительно осведомилась она, хотя прекрасно знала ответ.

Брюс засмеялся.

– О, это всего лишь Катриона, – небрежно ответил он. – Банковские дела.

Катриона торопливо оделась и сбегала вниз за газетами. Ошибки быть не могло: на газетных фотографиях позади сожженных строений отчетливо виднелось озеро, а за ним – заснеженная гряда Мойдартских гор. Нахлынувшая волна сочувствия заставила Катриону мгновенно забыть обо всех мучивших ее мыслях. Несчастные Каррузерсы! Все их планы и надежды теперь лежали в руинах. Она набрала номер их дома в Кенте – ответа не было. Плохие вести быстро доходят, подумала Катриона. Вероятно, они уже в пути к пепелищу своих хайлэндских надежд.

– Я хочу съездить в Глендоран, – сообщила Катриона Брюсу, когда он вернулся после гольфа. – Мне ужасно жалко Каррузерсов, и, кроме того, сейчас им понадобится вся финансовая поддержка, которую мы сможем предоставить.

– Вы же знаете, Катриона, что служащие банка не должны допускать никаких личных отношений с клиентами, – строгим голосом напомнил Брюс. – Не забывайте об этом.

– Да-да, я помню, – сухо ответила она, мысленно посоветовав Брюсу вспоминать это правило, когда он будет встречаться с Линдой. – Я просто съезжу туда, посмотрю, что и как, и вернусь завтра после обеда.

– Ладно, раз уж вы считаете это необходимым, поезжайте. Будьте осторожны на дороге. До завтра.

– Спасибо, до свидания, – ответила Катриона, не подозревая, что на том конце линии их слушает Фелисити, подозрения которой растут и укрепляются с каждой минутой.

Щеки Сью Каррузерс были испачканы золой, на которой виднелись мокрые дорожки от слез, а лицо ее мужа казалось окаменевшим.

– О, Ник, какой несчастье! – воскликнула Катриона, выйдя из машины и глядя на еще не пришедших в себя от шока хозяев.

Уже наступили сумерки, но свет отражался от тонкого слоя снега, покрывшего все, кроме угрюмого черного остова обгоревшего здания. Снег перестал падать раньше, чем погасли последние языки пламени, поэтому на фоне белоснежного покрова руины казались вдвойне мрачными.

Ник был не в состоянии говорить, но Сью ухватилась за Катриону, как утопающий за соломинку. Слезы рекой лились из ее покрасневших глаз.

– Как это чудесно, что вы приехали! – всхлипнула она, поднося к лицу уже насквозь мокрый платок. – Мы добрались сюда только полчаса назад, и все это время просто стояли и смотрели. Какой ужас, правда?

– А как вы узнали? – спросила Катриона, пряча руки в карманы.

С наступлением ночи становилось все холоднее, снег под ногами уже начал поскрипывать. В морозном воздухе еще витал острый запах дыма.

– Мы оставили в полиции свои координаты. После того, что вы рассказали нам о ШДШ, мы попросили их присматривать за нашим участком, – объяснила Сью. – Они позвонили еще вчера, но нам не с кем было оставить детей, поэтому мы смогли выехать из Кента только сегодня на рассвете.

– Разве это люди? – сквозь стиснутые зубы выдавил Ник. Схватив комок снега, он запустил им в стену, на которой ярко выделялись буквы ШДШ. – Ублюдки, выродки!

– Я понимаю, что вам от этого не легче, – сочувственно начала Катриона, – но их не так уж много. Это только горстка дошедших до крайности негодяев, жалкая кучка отщепенцев, и вы лишь по несчастливой случайности стали их жертвой.

– Уж я бы им показал, попадись они мне в руки! – Ник в ярости затопал ногами по промерзшей твердой земле. – Старые панели, балки, перекрытия, стойла – все, что создавало неповторимый колорит этого места, погибло.

– Да, это невосполнимая потеря. Но как насчет стен? Они, кажется, целы?

– Мы сможем что-либо сказать только после заключения специалиста.

– Банк в состоянии вам в этом помочь – один из наших клиентов является экспертом в этой области.

– Неужели все пошло прахом? – прорычал Ник. – Наша смета была очень напряженной, но выполнимой, и к пику сезона мы бы могли открыться. А теперь из-за этих помешанных националистов мы оказались в куче дерьма! Один Господь знает, сколько времени и сил еще отнимет оформление страховки! Полиция уже пыталась задавать нам довольно странные вопросы. Не удивлюсь, если они подозревают, что мы сами организовали этот пожар, чтобы получить страховку.

– Как они могут?! – гневно вскричала Сью. – Зачем нам это делать? Все наше будущее связано с этим домом. Точнее, было связано… – Она снова заплакала.

– Послушайте, – торопливо заговорила Катриона, видя, что Сью не может справиться с истерикой, а ее муж – с параноидальным оцепенением, и чувствуя, как, несмотря на утепленные ботинки, холод постепенно сковывает ее ноги, – в нескольких милях отсюда есть паб. Почему бы нам не отправиться туда, чтобы хоть чуточку согреться? Кроме того, подозреваю, что сегодня вы толком ничего не ели. Немного еды и тепла – вот что вам нужно.

В маленьком жарко натопленном баре для них нашелся столик-бочка совсем рядом с камином. Жизнерадостный толстяк-бармен принял у них заказ на горячие сандвичи и сразу же налил по большой порции виски, добавив несколько традиционных замечаний о погоде.

В добросердечной и приветливой обстановке бара застывшее серое лицо Ника начало оттаивать, постепенно приобретая нормальный цвет. У Сью, наоборот, нос распух и покраснел, как вишня, что в сочетании с заплаканными глазами и выбившимися из-под шерстяной шапки спутанными волосами создавало неповторимый эффект. Конечно, оба супруга выглядели неважно, но, по крайней мере, они уже не походили на пару замороженных рыб, решила Катриона, маленькими глотками отпивая виски, в то время как Ник даже приподнял свой стакан в некоем подобии салюта, а затем одним глотком наполовину опустошил его.