Текст книги "Сомнительные ценности"

Автор книги: Джоанна Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

– Спасибо, – беззаботно ответила она, потягиваясь на солнышке. – Посмотри, вон там в углу расцвели примулы. Странно, как это ветер их не погубил.

– А они в защищенном месте, – объяснил Андро, – действительно, их там несколько штук.

– «Весна пришла, и все цветет, и птичка на крыле»… – мечтательно процитировала известный стишок Катриона.

– Все это чушь, наоборот: крыло на птице – вот! – весело продолжил он.

– Я никогда не слышала такого варианта. Это ты сам придумал? – спросила Катриона, щурясь от яркого солнца.

Он засмеялся и мотнул головой. Глаза Катрионы были полузакрыты, пышные разлохматившиеся рыжие волосы сверкали на солнце золотыми искрами. Она казалась излучающей сияние, влекущей, опьяняющей. Потянувшись к ней, Андро коснулся ее губ своими – раз, другой, третий. Прикосновение его языка к ее полураскрытым губам огнем опалило Катриону. Она без сопротивления позволила этому огню проникнуть внутрь и разжечь там ровное и сильное пламя страсти. Ей не хотелось ни деклараций о колдовстве, ни экстравагантных жестов и криков экстаза, нет, ей нужна была нежность и страсть, простая, не сковывающая, незапрещенная, не требующая никаких уверток или отговорок.

Как только Андро появился на ферме, девушка сразу почувствовала, что между ними что-то возникло. Катриона не спрашивала себя, как это было в случае с Хэмишем, разумно ли она поступает. На этот раз все произошло иначе. Тогда – настойчивая поспешность, необузданный напор с обеих сторон. Стрелка сексуального барометра при первом же соприкосновении их губ мгновенно скакнула до высшей отметки. Но с Андро первые поцелуи казались нежной увертюрой к симфонии. Не зря он был актером, художником, способным уловить мельчайшие нюансы чувств и настроений. Он никуда не торопился. Долгие, долгие минуты прошли, пока его руки дотронулись до ее волос, погрузились в их сверкающую глубину и наконец сомкнулись у нее на затылке, заставив ее плоть напрячься. Катриона затрепетала от головы до пят. Она ответила робким прикосновением к его спине, ощутив сквозь одежду силу и твердость мышц его гибкой спины.

– У твоих губ вкус пирога, – прошептал Андро, отстраняясь и глядя на нее дразнящими темно-карими глазами.

– Ты же сказал, что любишь пирог с бараниной, – выдохнула Катриона.

– Да, это верно, – пробормотал он, наклоняясь, чтобы поцеловать то местечко на шее, откуда, казалось, выходил ее голос. – А как ты смотришь на то, чтобы заняться любовью? Прямо здесь, в Долине Фей?

Прямолинейность вопроса ошеломила ее. Она не ожидала, что он спросит об этом, ей казалось все само собой разумеющимся. Более того, она считала, что они уже начали путь. Не получив немедленного ответа, Андро перевел взгляд с ее лица на небо и нависший над ними шатер ветвей с набухшими почками.

– Это будет восхитительно, разве нет? Здесь, на весеннем солнышке, рядом с распускающейся примулой, под пение птиц. Ты согласна, что такой случай нельзя упускать?

– Да, – мягко ответила она. – Да, я согласна.

– Чудесно! – возликовал он и, рассмеявшись, заключил ее в объятия и поцеловал. – Это будет потрясающе – вот увидишь!

Физически они как нельзя лучше подходили друг другу – оба высокие, стройные, гибкие. Их длинные ноги и тела соединились легко и грациозно. Они переходили от одной позиции к другой, как танцоры в каком-то удивительном горизонтальном па-де-де, исполненном на полу развалившегося дома, который, конечно, видал немало слияний мужчин и женщин в те времена, когда был обитаем. Но те неуклюжие совокупления совершались в темноте, тайком, под прикрытием провонявших потом одеял, в доме, полном людей и животных. Это же ничего не сковывало – свободно льющаяся мелодия двух красивых тел под поцелуями ласкового солнца, исполненная на лоне пробуждающейся весенней природы.

То, что последовало за увертюрой, можно было сравнить только с опьяняющим праздничным концертом. На два последующие дня Троттернишский полуостров превратился в их любовное гнездышко. Ветер по-прежнему дул с востока, солнце сияло, и они неутомимо искали и находили для своих любовных занятий все новые и новые укромные местечки. Воспользовавшись машиной Андро, они забирались в самые отдаленные уголки, добрались даже до развалин Дантулмского замка на северной оконечности полуострова, где когда-то в XVI веке Макдональды наголову разбили Маклеодов, но в ХХ-м под его сводами Стюарт и Линдсей торжествовали иную победу. Наконец, в последний день они забрались на Квирейн, живописную террасу базальтовых скал, превращенных ветром и дождями в необычные остроконечные шпили, между которыми притаились уютные зеленые полянки. Обступавшие их со всех сторон высокие скалы создавали таинственную и торжественную, как в церкви, гулкую тишину. Однако они не стали совершать богослужение в этом тайном храме, и между скал раздавались не гимны и псалмы, а вздохи и стоны восторга, когда они находили новые, все более искусные, утонченные, восхитительные способы, чтобы довести друг друга до трепетного и головокружительного оргазма.

Но, несмотря на то что любовники с неустанной жаждой и рвением исследовали свои тела, их умы и души оставались закрытыми друг от друга. Перед отъездом с острова Катриона с некоторым стыдом осознала, что знает о взглядах и чувствах Андро немногим больше, чем в тот первый, насыщенный алкогольными парами вечер в Глендоране. Она знала, как нужно целовать Андро, чтобы заставить его стонать от наслаждения, знала, какими ласками она может довести его до небывалых высот экстаза, но не знала, верит ли он в Бога и каковы его понятия о любви и жизни, о добре и зле. Если столь серьезные материи каким-то образом вдруг вторгались в их одержимые занятия любовью, Андро умело уходил от ответа и отвлекал ее внимание, причем делал это настолько искусно, что порой Катриона не замечала его маневров.

Все эти три волшебных дня она пребывала в состоянии абсурдного, бездумного, фантастического счастья. Катриона была околдована, очарована, она слепо наслаждалась своим блаженством, веря, что оно поможет ей навеки стереть из памяти мысли о Хэмише. Ей следовало бы понимать, что это рай для дураков, но, как и многие другие, потерявшие голову в водовороте наслаждения, она об этом не задумывалась.

В тот последний день на Квирейне, когда тени скал начали удлиняться и вдруг стало холодно, они помогли друг другу одеться и начали собираться домой.

– Ты увидишься с Хэмишем Мелвиллом, когда вернешься в Эдинбург? – неожиданно спросил Андро, натягивая кожаную куртку.

Вопрос застал Катриону врасплох.

– Я… я не знаю, – промямлила она. – Зачем?

– Просто я подумал, что у вас с ним могут быть какие-то незавершенные дела. – Он помог ей надеть пальто, обнял за плечи, и они начали спускаться к машине. – Ведь он твой друг?

– Да. Думаю, что да, – неохотно признала Катриона, не желавшая продолжать этот разговор из опасения, что тень Хэмиша разрушит волшебство последних дней. Сегодня четверг. Она должна позвонить ему относительно завтрашнего предполагаемого свидания.

– Когда мы вернемся, я хочу познакомить тебя со своей приятельницей, – продолжал Андро. – Она – мой партнер по кинокомпании.

– A-а, голос из автоответчика, – стараясь говорить как можно ровнее, кивнула Катриона.

Она вдруг почувствовала, как земля у нее под ногами предательски дрогнула.

– Ага, Изабель. Думаю, она тебе понравится.

– Что ж, отлично, значит, я с ней познакомлюсь, – пожала плечами Катриона. – Или на это есть какие-то особые причины?

Андро беззаботно рассмеялся.

– Нет. Да и какие могут быть причины? Просто если ты придешь ко мне в гости, ты так или иначе с ней встретишься.

– Ты меня приглашаешь?

– Еще чего! Лучше держись подальше! – Наклонившись, он мимолетно поцеловал ее в губы.

– Неисправим! – со счастливым вздохом пробормотала Катриона.

– Что у тебя с Андро, Кэт? – к ужасу дочери, ровным голосом спросил ее Джемми, когда они вышли на поле за домом, чтобы загнать на ночь овец. Их было десять, и все они должны со дня на день начать ягниться.

Катриона метнула на отца встревоженный взгляд.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, со страхом ожидая ответа.

– Ну, вы бродите с отсутствующим видом, как парочка идиотов или лунатиков, а я-то считал, что ты еще не вполне разделалась со своим женатым мужчиной. Ты уж как-нибудь приведи в порядок свои дела, Кэт, прежде чем прыгать из огня да в полымя. – Джемми говорил отрывисто, смущаясь того, что вынужден касаться столь деликатных материй, но, движимый заботой о дочери, которая была его тайной любимицей, не мог молчать.

– Папочка, не волнуйся. С Андро все о’кей. Он не женат, и он такой хороший. Он ведь тебе нравится?

– Да, в общем-то он мне нравится. Забавный и приятный парень, ничего не скажешь. Но ведь он актер… – Джемми произнес это слово скривившись, как будто оно означало нечто непристойное.

– Ну и что в этом такого ужасного? – возмутилась Катриона. – Актеры – такие же люди, как и все остальные. Они живут, дышат, едят, спят – и любят.

– Да, они все это делают, – согласился ее отец, – но не так, как другие. Андро напоминает мне одного матроса с нашего корабля. Он был общим любимцем: пел, плясал, рассказывал смешные истории. Когда мы были в море, ребята целыми часами, бывало, слушали его разинув рты. Но в каждом порту у него была своя девушка, которая встречала и провожала его.

– Ну? И чем же Андро его напоминает? – ядовито поинтересовалась Катриона, уязвленная словами отца.

– Он тоже перекати-поле. Я в этом уверен. – Джемми оперся на свой пастушеский посох и уткнулся подбородком в сложенные руки. В перламутровых лучах заходящего солнца его покрытое шрамами лицо выглядело уродливее, чем когда-либо.

– Послушай, папа, я понимаю, что тобой движет только забота обо мне. Но ведь мы с Андро знакомы совсем недавно. Никто пока что не может сказать, серьезно это или нет.

– Мне кажется, что здесь, на острове, гораздо легче строить отношения, – задумчиво продолжал Джемми, как будто и не слыша ее реплики. – Здесь точно знаешь, с кем имеешь дело, знаешь, кто у кого мать, и отец, и все остальные родственники. А ты ничего не знаешь о семье Андро.

– Нет, знаю! – горячо возразила Катриона. – Я знаю, что они родом из Глендорана, что у него есть брат и что он не очень ладит с отцом.

– Почему, хотелось бы знать? – осведомился Джемми.

– Ну, уж этого я не знаю. Но ведь это не преступление, правда? Не каждый может наладить отношения с родителями.

– Не понимаю почему. Сдается мне, что если человек не может поладить с собственным отцом, здесь что-то не так.

– С ним или с отцом? – укоризненно взглянула на него Катриона.

Джемми устало покачал головой.

– Я не хочу спорить с тобой, Кэт. Мы всегда отлично понимали друг друга, так что не притворяйся, что сейчас меня не понимаешь. Я только хотел сказать, что, по-моему, ты немножко поспешила с Андро, особенно учитывая того, другого. Как говорили у нас на корабле, почисти палубу, прежде чем загружать новый груз.

Катриона почувствовала, как ее охватил прилив нежности к отцу. Пусть его взгляды не очень-то широки и чересчур прямолинейны, пусть его ум в чем-то ограничен, но в доброте и здравомыслии ему никак не откажешь. Она знала, как нелегко ему смириться с тем, что он смолоду стал инвалидом, однако никто никогда не слышал, чтобы он жаловался на судьбу. Джемми Стюарт по натуре борец, и она любила его.

– Как бы я хотела, чтобы вокруг было побольше таких заботливых боцманов, как ты, отец, – сказала Катриона, обнимая его. – Не волнуйся, я скоро вычищу свою палубу.

Джемми кашлянул, чтобы скрыть подступивший к горлу комок. Он ткнул посохом в направлении одной из тяжело и шумно двигавшихся овец.

– Не удивлюсь, если она разродится еще до утра. Хорошо бы они все успели, пока держится хорошая погода.

– Надеюсь, Андро любит яблочные клецки? – заметила Шина, когда они с Катрионой возвращались из гостиницы «Ферри-Инн». Поскольку наутро Андро должен был уехать, они всей компанией посидели в баре, и теперь женщины спешили домой, чтобы накрыть стол к прощальному ужину.

– Ты приготовила яблочные клецки? – изумилась Катриона.

Приготовление традиционного праздничного блюда из фруктов, теста и нутряного жира требовало нескольких часов, поэтому обычно его готовили только на Рождество или по особо торжественным случаям.

– Мамочка, признайся, может быть, ты немножко влюблена в Андро? Подумать только – яблочные клецки!

Шина покраснела, но упорно отрицала сердечную склонность к Андро:

– Дурочка, это же я для тебя старалась. Тебе нужно как следует питаться, а завтра ты уезжаешь.

– Прошу прощения, – растроганно проговорила Катриона. – Обещаю отдать им должное.

Несколько минут они шли в молчании, глядя, как заходящее солнце окрасило морскую гладь в оранжевый цвет.

– Я все думаю насчет Марии и Донни, – наконец задумчиво произнесла Катриона.

– Ты имеешь в виду эту ферму в Шедере? – заинтересованно спросила Шина. – Как ты считаешь, сможет Донни заново ее отстроить? И стоит ли это делать? Это какое-то роковое место. Иногда я удивляюсь, что они собираются там жить.

Катриона улыбнулась, вспомнив свое первое мрачное впечатление от Долины Фей и то, по каким причинам впоследствии изменила мнение об этом месте. После того как они с Андро впервые соединились в том полуразрушенном доме, ей показалось, будто поколения тех, кто когда-то там жил и любил, приняли их в свой магический круг. Долина будто бы ожила для нее.

– Я думаю, мама, настало время, чтобы дети снова играли вокруг озера. И у меня есть идея, как помочь Донни и Марии купить ферму, – сказала она.

– Ты уверена? – с сомнением произнесла Шина. – Но ведь они обращались, куда только можно было: в строительные фирмы, в страховые компании, даже в банки. Уж наверно, твой банк не согласится предоставить им ссуду? Ведь он имеет дело только с богатыми людьми?

– Может быть, они не дадут денег Донни и Марии, но дадут мне, – заявила Катриона. – Я могу взять ссуду на год или на восемнадцать месяцев, тогда у них появится возможность выполнить работы, а потом они получат ссуду в строительной компании и вернут мне долг. Что ты об этом думаешь?

– Это было бы чудесно, дорогая, если бы все получилось так, как ты задумала, – неуверенно согласилась Шина. – А то я уж начала подумывать, не отдать ли нам с отцом ферму детям, а самим перебраться на квартиру в Портри или еще куда-нибудь.

– О нет, мамочка, вы не должны этого делать! Этот дом – наш дом. Я не могу представить тебя и папу где-нибудь в другом месте. – Катриона выглядела удрученной. – Иногда там, в городе, мне удается держаться только благодаря тому, что я представляю вас в нашем доме, здесь, на острове, которому вы принадлежите всей душой.

– И которому, может быть, принадлежишь и ты, Катриона? – мягко предположила Шина. – Может быть, тебе не следует отдавать деньги Марии? Ты можешь купить дом для себя.

– Нет, он должен достаться Донни, Марии и их детям. Шедеру нужны дети. А я все равно должна жить в Эдинбурге и не хочу иметь второй дом, когда многие люди не имеют ни одного.

– А кроме того, в Эдинбурге живет Андро, не так ли? – пряча улыбку, сказала Шина. – Теперь я начинаю понимать притягательность большого города.

Катриона подобрала камешек и с размаху швырнула его как можно дальше. Он с плеском разбил гладкую зеленоватую поверхность, оставив на ней широкие расходящиеся круги.

– Город иногда может быть очень вероломным, – угрюмо заметила она. – Люди там считают, что за деньги они могут купить все. Я не могла бы оставаться там, если бы не знала, что есть лучшая жизнь.

– И где же лучше? – спросила Шина.

Катриона обвела взглядом берег, вбирая в себя всю его широкую панораму, от вершины Рю Айдриджилл, горделиво вздымающейся на севере, вдоль темного полукруга береговой линии, разрезанной поперек молом, вдоль ряда белых домиков, уютно разместившихся на склонах среди обнесенных заборами зеленеющих полей, выше, туда, где на крутом темном холме белело устремленное вверх здание церкви, и еще дальше, туда, где вдали, на западной оконечности залива синела гора Рю Хорахан. На горизонте виднелись неясные очертания островов, которые в этот закатный миг казались пурпурными. Было очень тихо, если не считать редких криков чаек и мерного плеска набегающих на скалы волн.

Отвернувшись от этой умиротворяющей картины, Катриона торжественно ответила:

– Здесь. В этом я уверена.

ГЛАВА 11

В бальном зале отеля «Каледония» было тесно, душно и жарко. Сойдя с площадки для танцев, Фелисити Финли плюхнулась в кресло, стоявшее возле круглого стола с недопитыми бокалами и кофейными чашками, и, отдуваясь, взглянула на мужчину в национальном шотландском костюме, который уселся рядом с ней.

– Я совершенно выбилась из сил, Дональд. «Восьмерка», «Четверка», а потом еще и «Ивовые прутья»! Деревенские танцы – это настоящая пытка!

– Я думал, что благодаря гольфу ты легко это выдержишь, Фелисити, – заметил Дональд Камерон.

Наполнив пивом огромную кружку, он начал постепенно переливать в себя ее содержимое. Демонстрируя характерную гибкость мелодий большинства шотландских народных танцев, музыканты продолжали ту же тему, превратив ее в медленное танго.

Фелисити с жадностью проглотила стакан белого вина. Под воздействием жары и физических упражнений ее лицо приобрело уже даже не розовый, а багровый оттенок. Хмыкнув, она поставила стакан на стол.

– Посмотри-ка на Элисон Хоум-Мур. Она даже не разогрелась как следует.

Элисон и Джон, прижавшись друг к другу, медленно кружили по танцевальной площадке. Темная голова Элисон лежала на надежном широком плече мужа.

– Это потому, что они только что начали, – пояснил Дональд. – Элисон бережет силы. Джон говорит, что теперь она ложится спать не позже десяти, так что сейчас, наверно, для нее уже поздновато.

– О, ну конечно, ребенок. Как здорово, что он у них будет, правда? – отозвалась Фелисити, вытягивая шею, чтобы обозреть остальные столики. – Кстати, ты не видел Брюса? Он уже целую вечность не попадался мне на глаза.

– Нет, не видел. A-а, привет, Джиллиан. А я уж было решил, что ты для меня потеряна навеки, – с довольным видом произнес Дональд, когда вежливо улыбающийся Хэмиш Мелвилл подвел к их столику его подругу. Поблагодарив партнершу за танец, Мелвилл быстро ретировался в сторону бара.

Джиллиан в облегающем рубиново-красном платье из тафты выглядела великолепно, хотя и несколько строго для такого бала. Она зачесала наверх свои светлые волосы, чтобы не остались незамеченными необычные, «под старину», серьги из черного янтаря и имитирующего бриллианты стекла.

– Чертовски тяжело танцевать в этом платье, – призналась она. – Я понятия не имела, что здесь будет такая обстановка.

– Не унывай, малышка, сейчас я закажу еще шампанского, – подбодрил ее Дональд. – Ты присоединишься к нам, Фелисити?

Фелисити внезапно встала.

– Может быть, позднее, спасибо, Дональд, – бросила она, расправляя волны шелковой зеленовато-голубой юбки. – Пойду глотну хоть немного свежего воздуха.

Тесный бархатный лиф платья сковывал и раздражал ее. Она сердилась от сознания, что Брюс ею пренебрегает. Прокладывая путь между гостей, она направилась к стеклянным дверям, выходящим во внутренний дворик гостиницы. Они были распахнуты, и сквозь них виднелось открытое небо и колышущиеся на свежем ветерке ветви и листья экзотических растений.

В последний момент Хэмиш изменил направление и не стал подходить к бару. Там было слишком много людей, встречи с которыми он предпочитал избежать. Два дня назад Мелвилл был вынужден прикрыть огромную, неповоротливую сеть хозяйственных магазинов, не так давно отданных ему в счет долга. Сегодняшний благотворительный бал был ему совершенно некстати, и он с трудом сдерживал искушение взвалить на Линду вину за то, что она заставила его посетить светское мероприятие, когда заведомо известно, что здесь будет полно членов Торговой палаты и участников Круглого стола предпринимателей, ожидающих от него информации и объяснений, которые в данный момент Хэмиш не готов был давать.

Он и Фелисити, не замечая друг друга, одновременно вышли во дворик через соседние двери и остановились, каждый у своего выхода, подставляя разгоряченные лица свежему ветерку. В зале становилось все оживленнее, оркестр теперь исполнял старую мелодию «Битлз» – «Мою любовь не купишь за деньги». Хэмиш зажег сигару и выпустил струйку дыма в листья высокого фикуса, вид которого почему-то заставил его вспомнить о Катрионе и мысленно заскрежетать зубами. После того как он большую часть недели прождал ее звонка, она позвонила вечером в четверг только для того, чтобы сообщить ему, что свидание отменяется. И хотя не было никаких причин, по которым он мог бы возражать против ее поездки к больной матери, на его конце линии моментально воцарилась грозовая атмосфера. Раздраженный деловыми неудачами и стычками с женой, Хэмиш с нетерпением предвкушал, как он отдохнет и расслабится в белой постели Катрионы. Его ушибленное самолюбие нуждалось в реванше, поэтому, узнав об отсутствии Катрионы, Хэмиш расстроился вдвойне. Он многое может простить ей, но только не эту ставшую постоянной недоступность. Это становится подозрительным! Похоже, она его избегает, но он, Хэмиш Мелвилл, не из тех, с кем можно обходиться подобным образом.

Его сигара успела укоротиться на целый сантиметр, прежде чем он заметил, что внутренний дворик является ареной более активного времяпрепровождения, чем его неторопливое курение. С центральной, обнесенной густыми кустами площадки доносились голоса, и Хэмиш постепенно осознал, что может сказать, кому принадлежит по крайней мере один из них.

Фелисити с жадностью глотала прохладный воздух. Дворик освещался лишь несколькими желтыми фонарями, спрятанными среди густой зелени. Заметив за кустами две тени, движения которых показались ей довольно подозрительными, Фелисити не стала углубляться внутрь дворика и остановилась в дверях. Из зала доносилась знакомая мелодия, и она начала тихонько ей подпевать. Любовь не купишь за деньги, цинично подумала она, но любовью очень часто можно купить деньги, и многие безденежные красавицы прекрасно это понимают. Известно ли об этом Катрионе, думала Фелисити, до сих пор не успокоившись по поводу чувств, которые Брюс мог питать к своей красивой подчиненной, несмотря на то, или, может быть, как раз потому, что девушка так нравилась ей самой. В конце концов, если она сама очарована Катрионой, почему Брюс не мог проникнуться к ней нежными чувствами? Но по крайней мере сегодня Катрионы здесь нет. Внезапно мысли Фелисити были прерваны донесшимися из кустов голосами. Кажется, один из них ей хорошо знаком?

Растущее подозрение заставило Фелисити отбросить страх перед таинственными тенями и решительно шагнуть вперед. Одновременно она увидела, как то же самое в нескольких метрах от нее сделал Хэмиш. Фелисити предоставила ему пройти вперед и неслышно последовала за ним. Вдруг она увидела, как, выйдя на центральную площадку, он резко остановился. Она услышала его голос, сейчас больше похожий на змеиное шипение:

– Что я вижу! Председатель благотворительного комитета и исполнительный директор банка проводят интимное совещание!

«Хэмиш!» и «Боже всемогущий!» – одновременно произнесли Линда и Брюс, и Фелисити успела выйти из кустов как раз вовремя, чтобы увидеть, как они отпрянули друг от друга, торопливо приводя в порядок одежду, и поспешно вскочили со скамьи, на которой Хэмиш застал их в тесном объятии.

– Это все, что вы можете сказать? – холодно прокомментировал Хэмиш.

– Брюс! Что здесь происходит? – вскрикнула Фелисити, лицо которой побагровело от ярости не меньше, чем физиономия ее мужа от смущения.

Линда никак не могла справиться с лифом своего бального платья, который, даже когда был на месте, прикрывал только самое необходимое, а только что, под неистовым напором Брюса, съехал куда-то в сторону, полностью открыв взору ее прелести.

– Вот именно, Линда, может быть, тебе лучше вообще обходиться без лифа? – съязвил Хэмиш, наблюдая за ее усилиями.

– Да тут, в общем-то, почти ничего и не происходило, Флик, – неуверенно начал Брюс, на всякий случай вытирая ладонью рот, хотя вся помада, которая могла перейти на его губы с губ партнерши, уже успела стереться во время их энергичных объятий. – Просто Линда немного перевозбудилась под воздействием танцев, вот и все.

– Очень галантно, Брюс, – возмущенно фыркнула Линда. – Я вообще не собиралась обдирать эти «Ивовые прутья»!

– О Господи! – всхлипнула вдруг ставшая пепельно-серой Фелисити. – Так значит, с самого начала это была ты, Линда, а я-то думала, что это Катриона!

– Что – Катриона? – взвился Брюс, побагровев от ярости. – Ее вообще здесь нет! И довольно, здесь не о чем говорить! Это была просто… – он запнулся, подыскивая подходящее слово, – минутная слабость. Всего лишь один мимолетный поцелуй. Ничего серьезного. Линда скажет вам то же самое.

– Да-да, скажи нам, Линда, – лаконично заметил Хэмиш, затягиваясь и выпуская струю дыма в лицо жены.

– Ради Бога, Хэмиш! – запротестовала Линда, которую не так-то легко было запугать. – Только не надо раздувать эту историю и превращать ее Бог знает во что. Разумеется, это была только невинная забава, так, минутное развлечение. – Она смерила Брюса презрительным взглядом, который в одно мгновение свел на нет всю их былую нежность. – Впрочем, я полагаю, ты все-таки мог бы взять хотя бы часть вины на себя. Нельзя сказать, что ты не проявлял инициативы или вел себя чересчур робко!

Не сводя укоризненного взгляда с Брюса, Фелисити внезапно опустилась на скамью.

– Я знала, что у тебя кто-то есть, – прошептала она, – но все время думала, что это Катриона. Какой кошмар!

В этот напряженный момент ее, казалось, больше волновало не то, что муж ей изменяет, а то, что она подозревала невинную женщину.

Брюс неловко уселся рядом с ней.

– Разумеется, я не стал бы ухаживать за Катрионой, Флик. Ведь я с ней работаю. – Он сделал попытку ласково обнять жену за плечи. – Послушай, дорогая, честное слово, все это ерунда.

Фелисити шумно втянула носом воздух и с яростью отбросила прочь его руку.

– О-о, вот это уже интересно! – саркастически заметил Хэмиш. – Этот парень забавляется под пальмой с моей женой и после этого говорит, что это ерунда. Ну уж нет, я вовсе не считаю, что это ерунда, и, смею вас заверить, вы еще не раз об этом вспомните. – Его голубые глаза превратились в две бледные ледышки.

Фелисити вскинула голову:

– Нет-нет, Хэмиш, не нужно. Поступайте с вашей женой, как знаете, а Брюса предоставьте мне. Я сама сумею вправить ему мозги! – Сейчас она больше напоминала не несчастную обманутую жену, а разгневанную мстительную фурию. Любой мужчина – разумеется, за исключением Хэмиша – пожалуй, посочувствовал бы Брюсу.

– Что ж, пожалуйста. Похоже, не только у меня в семье неурядицы.

Чтобы окончательно превратить эту сцену в фарс, на площадке появилось новое действующее лицо – Виктория Монкрайф, глаза которой так и сверкали от злорадного любопытства. В мерцающем желтом свете фонарей она в своем красно-черном платье с высоким воротником была похожа на торжествующего испанского инквизитора.

– Виктория? Что ты здесь делаешь? – грозно нахмурилась Линда, моментально вспомнив о своей роли председателя дамского комитета, и свысока осведомилась у своей заместительницы: – Какие-то проблемы?

– Я везде тебя ищу, – проворковала Виктория, которую нисколько не обманула напускная деловитость Линды. – Приближается полночь, пора разыгрывать призы. Но если ты занята, то я и сама справлюсь. – От ее хитрого взгляда не укрылся ни хмурый вид Линды, ни каменные физиономии остальных.

Линда бросила взгляд на усыпанный бриллиантами «ролекс». Она уже успела воспользоваться принадлежностями из своей вечерней сумочки, привела в порядок волосы и обновила помаду.

– Нет. Здесь не происходит ничего такого, что не могло бы подождать, – решительно заявила она, пряча сумочку под мышку. – Мы можем выяснить все завтра – если вообще тут есть что выяснять. Лотерея – это куда более важно. Ты идешь, Хэмиш?

– Думаю, что нет, – холодно сообщил Хэмиш. – Соблазны казино кажутся мне бесконечно более притягательными, чем что-либо другое. – Откуда-то издалека донесся бой башенных часов. Взглянув на свой собственный «ролекс», Хэмиш, усмехнувшись, добавил: – Какое удивительное совпадение – только что как раз наступило первое апреля!

В спальне своей эдинбургской квартиры Андро лихорадочно расшвыривал по кучкам одежду.

– Что, черт возьми, ты тут вытворяешь? – осведомилась Изабель, которая провела все воскресенье в монтажной, расположенной внизу, в переделанном для этой цели гараже. Полчаса назад она услышала, что Андро приехал, но оставалась в подвале, пока не закончила работу, и только сейчас поднялась в квартиру.

– Ха, дорогая! – Андро широко ухмыльнулся ей из-за кипы свитеров и рубашек. – А как по-твоему? Я переезжаю в другую комнату.

Изабель не ответила на его улыбку и, стоя в дверях, с бесстрастным видом продолжала наблюдать за его сборами. В ее темных, глубоко посаженых глазах невозможно было прочитать, что она думает.

– Итак, все идет по плану? – через некоторое время поинтересовалась она.

– Как часы, – самодовольно подтвердил Андро. – А ты чего ожидала?

– Ну, конечно, в таких делах на тебя всегда можно было положиться, – констатировала Изабель, направляясь к туалетному столику. – Вот, не забудь это, – она швырнула на кровать расческу. – Хотя ты почти никогда ею не пользуешься. – Изабель оперлась о поручни кровати и наклонилась к нему. – Мог бы по крайней мере позвонить, хотя бы для того, чтобы сообщить мне, как идут дела.

Андро пожал плечами.

– Я был слишком занят. Ты же знаешь, я могу концентрироваться только на чем-нибудь одном.

– Вчера я говорила с Робом. Он спрашивал, что слышно насчет миллиона фунтов.

– Позвоню ему завтра вечером. К тому времени, скорее всего, я уже смогу сообщить ему добрые новости. Кстати, завтра за ленчем я хочу тебя кое с кем познакомить.

Изабель приподняла бровь, но никак не откликнулась на это известие. Закинув руки за голову, она ленивой походкой направилась к двери.

– Я собираюсь принять ванну, – заявила она. – А потом мы пойдем к «Умберто». Ты задолжал мне приятный выход в свет.

Андро состроил комическую гримасу.

– Я предпочел бы приятную ночь здесь, – с чувством произнес он. – Но полагаю, ты будешь настаивать на своем. Что ж, «Умберто» так «Умберто».

– Ты не забыл, что сегодня должен вернуться пораньше? – напомнила мужу Линда, когда в понедельник утром он, собираясь ехать в офис, застегивал портфель.

– Зачем? Ты что, намерена разыграть очередное представление из серии «Застигнутая на месте преступления»? – саркастически поинтересовался он, защелкнув замки, и почти что вырвал из ее рук плащ, который Линда, как полагается хорошей жене, держала наготове.