Текст книги "Сомнительные ценности"

Автор книги: Джоанна Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

– Наверно, будут еще такие же звонки, – предположила Катриона. – Репортер продаст эту новость информационным агентствам. Сейчас она, наверно, уже мчится по проводам.

Вошла Кирсти с подносом, нагруженным сандвичами и чашками с бульоном, над которыми поднимался пар. Несмотря на подавленное настроение, Катриона вдруг почувствовала волчий аппетит. Роб, по-видимому, тоже здорово проголодался, и некоторое время они в тишине поглощали пищу, погрузившись каждый в свои мысли, и лишь время от времени обменивались понимающими и успокаивающими взглядами.

Поев, Катриона вытерла рот салфеткой и неуверенно произнесла:

– Мне, наверно, пора ехать.

Роб почему-то нахмурился.

– Не уезжай, – вдруг вырвалось у него. – Я не хочу, чтобы ты уезжала.

– Но я не могу остаться здесь, – пробормотала Катриона, выпрямляясь на кончике стула, – я ведь не член семьи.

– Ну и что же? – удивился он. – Я прошу тебя остаться. Мне действительно тяжело одному.

– Но скоро приедет Андро. Если хочешь, я побуду до его приезда.

– Пожалуйста, оставайся вне зависимости от того, приедет Андро или нет, – настаивал Роб. – Дед любил тебя. Он бы хотел, чтобы ты была здесь. – Вновь раздался телефонный звонок. – О Господи, теперь он будет трезвонить весь вечер, – беспомощно вздохнул Роб, направляясь к письменному столу.

Катриона наблюдала за ним, пока он расправлялся с очередным репортером. Несмотря на сухой и деловой тон беседы, усталое и бледное лицо Роба было трогательным и беззащитным. Он выглядел моложе своих лет и казался скорее юношей, который впервые переживает утрату близкого человека, чем зрелым мужчиной, неоднократно успевшим столкнуться со смертью. Катриона с сочувствием подумала, что, должно быть, это первое близкое знакомство Роба с Угрюмой Жницей. Собственно говоря, и сама Катриона впервые присутствовала при чьей-то смерти, и, несмотря на то, что покойный не был ее родственником, это явилось для нее огромным потрясением. Насколько же тяжелее должно быть тому, для кого умерший был горячо любимым и почитаемым дедушкой.

– На этот раз «Скотсмэн», – сообщил Роб, положив трубку. – Наверно, будут еще звонки.

– Ты уже совсем выбился из сил, – заметила Катриона. – Давай в следующий раз я подойду.

– Хорошо, – согласился Роб, – буду тебе очень благодарен. Это так ужасно – говорить о нем, как о мертвом. Все они уже задают вопросы в прошедшем времени.

Он опустился на диван рядом с Катрионой и закрыл лицо ладонями.

Она придвинулась поближе и обняла его за плечи.

– Поплачь, – мягко произнесла девушка. – Поплачь, никто не видит.

Она почувствовала, как затряслись его плечи, и услышала мучительные, полные бессилия и тоски рыдания, подействовавшие на нее, как катализатор. Катриона не выдержала, и по ее лицу тоже медленно заструились слезы. Снова зазвонил телефон, но она не шевельнулась. Пусть звонит. Катриона вдруг вспомнила, как вот так же, совсем недавно, в ее комнате зазвонил телефон, и это оказался он, Роб. Тогда Хэмиш умолял ее не отвечать, но она все-таки взяла трубку. Насколько же сегодня все по-другому!

Звонки прекратились, а вскоре стихли и рыдания Роба. Отняв руку, она нащупала в кармане бумажный носовой платок и сунула ему.

– Возьми.

Он послушно вытер глаза и высморкался, затем встал и бросил клочок бумаги в огонь. Вспыхнув, тот мгновенно превратился в пепел. Повернувшись к Катрионе, Роб устало улыбнулся.

– Спасибо, – тихо сказал он. – Мне это было необходимо.

Она вернула ему улыбку.

– Чтобы как следует выплакаться, нужно более мощное плечо.

– Твое было как раз таким, как нужно, – ответил он.

Андро, трясущийся и бледный, появился около десяти вечера.

– Отца прооперировали, – сообщил он. – Я ждал, пока его вывезут из операционной. Ему в ногу вставили стержень, говорят, что со временем все заживет, только будет прихрамывать. Матери сделали рентген, у нее трещина свода черепа. Несколько дней ей придется пробыть в больнице, пока они убедятся, что не произошло смещения или чего-то в этом роде. Она хотела отправиться домой, но доктор сказал, что это рискованно.

– Бедные наши старики, – вздохнул Роб. – Все равно, конечно, им еще повезло. А здесь сумасшедший дом: звонят из газет, с радио и телевидения. Ты уже слышал выпуски новостей?

– Нет.

Андро выглядел возбужденным и нездоровым, было ясно, что он с большим трудом держит себя в руках. Направившись прямиком к шкафчику, где, как он знал, его дед держал запасы спиртного, Андро с вызовом, как будто боялся, что присутствующие будут возражать, заявил:

– Мне нужно чего-нибудь выпить. Кто-нибудь присоединится?

Катриона молча покачала головой – она боялась, что если произнесет хоть слово, то Андро не выдержит и взорвется. Взгляд, которым он наградил ее, когда приехал, достаточно ясно продемонстрировал, как он относится к ее присутствию. Может быть, это потому, что при мне он должен сдерживаться, подумала Катриона. Может быть, ему тоже хотелось бы поплакать, но при мне он не может себе этого позволить. Она чувствовала себя весьма неуютно и не знала, как ей себя вести и что делать дальше.

Андро понес Робу его порцию и, подойдя вплотную, шепотом спросил:

– Какого черта ей здесь нужно?

– Катриона у меня в гостях, – не понижая голоса, ответил Роб. – Она была с дедом в его последние минуты и вела себя просто потрясающе. А ты имеешь что-нибудь против, Андро?

– Да, имею! Почему это она должна была быть с Гэмпсом, когда он умирал? Она для нас никто!

– Да, но тебя, старик, там не было, правда? А Катриона, по счастливой случайности, была. Я не понимаю, какие у тебя есть основания возражать против ее присутствия. Она очень много сделала для нашей семьи – и не в последнюю очередь для тебя.

– Вот что, послушайте, я поеду, – осторожно вмешалась Катриона. – Так будет лучше.

– Ты не сможешь в темноте спуститься по этой дороге, – возмущенно отозвался Роб. – И вообще, об этом и речи быть не может.

– В таком случае, может быть, ты скажешь, где я могу поспать, потому что, вынуждена признаться, я вымотана до предела. – Это было правдой, но главной причиной было то, что Катриона считала нужным оставить братьев наедине.

– Ты можешь занять мамину комнату. Сейчас я тебе покажу, – предложил Роб и бросил сердитый взгляд на брата. – Я вернусь через пару минут. Подожди меня здесь.

Когда они поднимались по лестнице, он сказал Катрионе:

– Не обращай внимания на Андро. Просто он очень расстроен смертью деда и в то же время чувствует свою вину перед тобой. Для него это оказалось чересчур, такая комбинация не могла не отразиться на его манерах.

– Я не хочу, чтобы он считал меня своим врагом, – вяло произнесла Катриона. – Постарайся объяснить ему это, хорошо? Пусть он не чувствует себя виноватым – я обошлась с Хэмишем ничуть не лучше, чем Андро – со мной.

Роб нахмурился.

– Тут я готов поспорить, – возразил он. – Ты не прилагала усилий, чтобы умышленно обольстить Хэмиша Мелвилла. Но если считаешь, что это поможет, я попробую убедить Андро, что ты не затаила против него зла.

– Да, – с облегчением подтвердила Катриона. – Именно так и есть. Я не держу против него зла.

– Вот мамина комната. Брак моих родителей основан на предпосылке, что те, кто спят порознь, остаются вместе. – Роб пожал плечами: – Сам я не очень в это верю, но для них это оправдалось. Моя комната – следующая вниз по коридору, а напротив – спальня Андро.

– Я могу запереться изнутри, на случай, если тебе не удастся его утихомирить, – наполовину в шутку, наполовину всерьез предложила Катриона.

– Не беспокойся, я с ним справлюсь. Увидимся утром, – сказал Роб. – Спокойной ночи.

Он нежно поцеловал ее в обе щеки, а потом, очень осторожно – в губы. Эти поцелуи повергли Катриону в недоумение. Они не раскрыли ей до конца, почему он пригласил ее в Глендоран, но в них содержался намек.

– Почему ты всегда бываешь таким дерьмом с женщинами? – потребовал ответа Роб, вернувшись к Андро, который за время его отсутствия успел прикончить как минимум две солидные порции виски.

– Потому что я не хочу быть такой половой тряпкой, как ты, – заплетающимся голосом ответил Андро. – Ты вечно позволяешь им вытирать об себя ноги. Теперь это делает Катриона. Она крутит тобой, как хочет.

– Глупости. Она совсем не такая, и кому это знать, как не тебе. По крайней мере, я обращаюсь с женщинами как с человеческими существами, – изо всех сил стараясь сдерживаться, возразил Роб и, взяв свою недопитую рюмку, сделал глоток. – Я не веду себя как олень-самец во время брачного периода – сделал свое дело и помчался за другой самкой.

– Вряд ли Изабель согласится с твоим сравнением, – хмыкнул Андро. – Во всяком случае, мы с ней вместе гораздо дольше, чем ты с любой из твоих женщин.

Роб заставил себя проигнорировать насмешку.

– Изабель – нетипичный случай. У нее есть более интересные дела, чем следить, как ты гоняешься за ланями. Но существует предел терпению даже таких ангелов, как Изабель. И я нисколько не удивлюсь, если у Изабель оно уже скоро лопнет.

– И тогда ты с удовольствием возьмешь ее себе, да? Судя по всему, тебе нравится подбирать за мной объедки, – не отставал Андро.

– Почему ты так упорно стараешься вывести меня из терпения? – поинтересовался Роб. – Или таким образом ты оплакиваешь смерть Гэмпса? Довольно-таки специфический способ выражения скорби.

– Гэмпс меня понимал, – мрачно изрек Андро. – Он – единственный, кто меня понимал.

– О-о, нет, я тоже очень хорошо понимаю тебя, Андро, но дело в том, что я тебя не одобряю, а вот Гэмпс, должно быть, жалел тебя и поэтому мирился с твоими сумасбродствами. Он считал, что ты мечешься, потому что чего-то ищешь, и, будучи сам настоящим мужчиной, дед надеялся, что поможет и тебе стать им. Он не понимал, что как только ты что-то найдешь, так тут же начинаешь думать, что это совсем не то, чего тебе хотелось.

– Он знал, что я люблю Глендоран. Он знал, что я готов бороться за то, чтобы сохранить и уберечь его.

– Уберечь? Что ты имеешь в виду?

Роб нахмурился, увидев, как Андро снова подливает себе виски. Он заметил, что у брата уже начали трястись руки, и пододвинул ему блюдо с сандвичами, которое Кирсти, уходя, заботливо накрыла прозрачной пленкой.

– Вот, поешь. Тебе нужно подкрепиться, если собираешься и дальше пить в таком темпе.

– Бр-р, я и думать не могу о еде, – скривился Андро. – Это благодаря усиленному питанию ты стал таким толстячком?

Оба брата были почти одного роста, и нельзя было отрицать, что Роб выглядит гораздо шире и плотнее, чем его тонкий, гибкий брат. Тем не менее определение «толстячок», безусловно, было явным преувеличением. Но Роб еще раз удержался от того, чтобы поднять брошенную перчатку.

– Лучше искать утешения в усиленном питании, чем в виски. Собираешься объяснить мне, что ты подразумевал под словом «уберечь»?

– Уберечь от пришлых, от чужаков. Сохранить для истинных жителей долины, – с готовностью объяснил Андро. – И Гэмпс в данном случае был на моей стороне.

– Нет, не был! – выкрикнул Роб. – Да, он считал, что люди должны возвращать долг земле, которая их вскормила, но не отказывал другим в праве внести их вклад. Он не был изоляционистом.

– Да какое, черт побери, теперь имеет значение, кем он был и кем он не был? – вскипел Андро. – Он умер, а вы с отцом, я полагаю, теперь перевернете здесь все вверх дном и превратите Глендоранское поместье в Мекку для туристов. Скоро мы здесь будем иметь этнографический парк с бревенчатыми хижинами и центр досуга имени славного принца Карла. Гэмпс перевернется в своем гробу раньше, чем осядет земля на его могиле.

– Ты, должно быть, сошел с ума! – возмутился Роб. – Кто внушил тебе эти бредовые мысли?

– Да хотя бы те английские свиньи, которые уже начали строить придорожную закусочную на месте бывшей фермы. Жаль только, не удалось их оттуда выкурить. Твоя подружка, Катриона, которую они сумели обвести вокруг пальца, обманутая их мнимым английским добродушием, только и делает, что вытирает им сопли. А я-то считал, что она настоящая патриотка Хайлэнда.

Роб решительным жестом заткнул бутылку пробкой и спрятал в шкафчик.

– Когда ты напиваешься, то сразу начинаешь нести чепуху, – заявил он. – Сегодняшний день был потрясением для всех нас, но не нужно использовать смерть Гэмпса для того, чтобы бросаться обвинениями. Пока что ни ты, ни я не имеем ни малейшего представления о том, что отец собирается делать с поместьем, однако, смею тебя заверить, если мое мнение будет иметь хоть какое-то значение, здесь не будет ни этнографического парка, ни кемпинга для туристов.

– В отличие от меня, у тебя, по крайней мере, будет право голоса, – буркнул Андро. – Ты ведь теперь, надо полагать, становишься виконтом Невисом? Только не воображай, что по этому поводу я собираюсь рвать на себе волосы.

– Господи Иисусе! Теперь у нас к паранойе прибавилась зависть, – со вздохом констатировал Роб. – Единственное, чего бы мне хотелось, идиот ты эдакий, – чтобы ты съел хотя бы один из этих сандвичей. Тогда, может быть, завтра ты сможешь помочь мне в организации похорон. А сейчас ты в таком состоянии, что от тебя нет никакого толку.

– Наверно, еще должно быть дознание или что-нибудь в этом роде? – спросил Андро и, плюхнувшись на стул, сорвал с блюда пленку. Он с жадностью начал есть два сандвича одновременно, как будто это была его первая еда за целый день. – Не могут же люди внезапно умирать без того, чтобы кто-нибудь не начал задавать вопросы?

– Власти уже поставлены в известность, и я думаю, будет проведено обычное дознание. Ведь это обычный несчастный случай. Нам еще повезло, что все так кончилось.

– А что могло быть хуже? – с полным ртом спросил Андро. – Ах, да, Ангус мог с тем же успехом, оставшись без единой царапины, благополучно угробить все семейство.

– Ангус не виноват, – терпеливо возразил Роб. – Он не мог знать, что в этом месте дорога размыта дождями. Это могло случиться в любой момент с любым водителем. Не надо искать козла отпущения.

– А мне хочется! – взвизгнул Андро, не переставая жевать. Его глаза наполнились слезами, он тяжело дышал. – Гэмпс был такой славный старикан! Он мог прожить еще много лет и спокойно умереть в своей постели. Это чертовски несправедливо!

– Что ж, хоть в чем-то мы согласны, – кивнул его брат.

– Послушай, ты ведь не собираешься и дальше продолжать встречаться с Катрионой? – внезапно спросил Андро, застав Роба врасплох.

– Не знаю, – ответил тот. – Может быть. А почему бы и нет?

– Это чертовски неловко, – сквозь зубы процедил Андро.

– Ты не имел права играть жизнью другого человека, – непримиримо заявил Роб. – Во всяком случае, я не стану обращаться с ней как с бумажным носовым платком – использовал и выбросил. И если в будущем между мной и Катрионой возникнет что-то серьезное, тебе придется помалкивать о том, какую неприглядную роль ты сыграл в ее жизни, в противном случае дела примут для тебя дурной оборот. Ты же не захочешь, чтобы дорога в Глендоран навсегда была для тебя закрыта?

– Господи, – изумленно пробормотал Андро и, прихватив с блюда оставшиеся сандвичи, встал. – Ты еще не унаследовал Эдем, а уже разыгрываешь Бога.

Катриона мгновенно провалилась в сон, не успев даже как следует разглядеть элегантную спальню Квинни Невис, обитую шелком аквамаринового цвета и уставленную мебелью красного дерева. Девушка опасалась, что, стоит ей закрыть глаза, перед ней вновь встанет страдальческое и трогательное лицо старого графа, каким оно было перед смертью. Но вместо этого она немедленно впала в забвение и, проснувшись с ощущением, что проспала всего несколько минут, увидела пробивающиеся сквозь задернутые занавеси рассветные лучи. До середины лета оставалось каких-то десять недель, и ночи в Хайлэнде уже стали довольно короткими. Взглянув на часы на прикроватном столике, Катриона обнаружила, что уже половина шестого.

Она привстала, на мгновение забыв, где находится, но в ту же минуту все события предыдущих суток нахлынули на нее. Откинувшись на подушки, в течение нескольких минут Катриона обдумывала ситуацию. Все, что произошло накануне, было стечением обстоятельств, и сегодня Глендоранский замок уже не был подходящим местом для посторонней девушки, которая всего лишь проезжала мимо, возвращаясь после пасхальных каникул, и ненадолго заехала в гости. Вчера Роб был благодарен ей за помощь и компанию, но с приездом Андро положение в корне изменилось. Теперь Катриона понимала, что стала лишней, и, как бы ни старался Роб по доброте душевной уверить ее в обратном, чувствовала себя незваной и нежеланной гостьей.

Решительно отбросив одеяло, Катриона встала. Брюки, рубашка и свитер, в которых она была накануне, висели на спинке стула. Торопливо натянув одежду, она взяла в руки ботинки и на цыпочках пошла к двери. Ей хотелось как можно скорее сбежать отсюда и вернуться домой. Здесь в ней больше не нуждаются, и лучше всего, если она не станет вносить раздор между двумя братьями, а просто исчезнет из их жизни. Андро ее терпеть не может, а Роб только что еще на один шаг приблизился к тому, чтобы стать графом Лохабером. На него ложатся новые обязанности и высокая ответственность, и девушка, которую он однажды случайно пригласил к ленчу, теперь может оказаться помехой.

Вчера, вернувшись с места происшествия, Катриона поставила «гольф» в гараж позади замка, поэтому сегодня смогла легко выбраться из дома через заднюю дверь, которая запиралась только на засов. Но, прежде чем исчезнуть, она должна была еще кое-что сделать. В багажнике ее машины лежали деревянные часы. Катриона собиралась вернуть их графу, объяснив, что она больше не нуждается в них, потому что поняла то, что он хотел ей открыть, поняла быстротечность времени и бессмысленность его растрачивания. Как хорошо, что перед смертью старик каким-то чудом узнал об ее прозрении и успел за нее порадоваться. Может быть, это и не было самым большим его достижением, но, так или иначе, оно оказалось последним.

Торопливо пройдя через кухню, Катриона отнесла часы в комнату, где они с Робом провели предыдущий вечер. Воспользовавшись листом личной почтовой бумаги графа и его ручкой, она написала:

«Дорогой Роб, вот часы твоего дедушки. Он знал, что я собираюсь их вернуть, потому что они исполнили свое предназначение. Как жаль, что его больше нет. Он был чудесным человеком, необыкновенно добрым, восприимчивым и понимающим. Я бы очень хотела узнать его поближе. Пожалуйста, передай мои соболезнования родителям и Андро и скажи отцу, что я обо всем проинформирую руководство банка. Надеюсь, они оба скоро поправятся. Я буду о вас думать. Катриона».

Прикрепив записку к часам, она ушла с мыслью, что эта глава ее жизни благополучно завершилась.

ГЛАВА 19

– Отлично, давайте прогоним еще разок. Пожалуйста, потише, дайте съемочной группе возможность сосредоточиться.

Несмотря на то, что ассистент режиссера, маленький юркий уроженец Глазго по имени Кенни, был вооружен мегафоном, он предпочитал наводить порядок на съемочной площадке, пользуясь исключительно могучей силой своих легких. Уже наступила середина мая, и компания «Пресипити Сити Продакшнз» заканчивала первую неделю съемок фильма «Катриона» по одноименному роману Роберта Льюиса Стивенсона.

Камера была закреплена на тележке, двигающейся вдоль рельса, проложенного во дворе одного из старинных зданий Эдинбурга. В обычное время здесь располагалось кафе, которое охотно посещали туристы и служащие расположенных поблизости юридических контор, но на время съемок кафе закрыли и дому придали соответствующий вид, сделав его таким, каким он был в середине XVIII века. Во дворе толпились актеры, изображавшие лордов и леди, проституток, солдат и разносчиков. Здесь солнечным майским утром двадцатого столетия должны были снимать роковую встречу Катрионы Друммонд, якобитки, и Дэвида Балфора, вига, сцену любви с первого взгляда, равнозначную встрече Монтекки и Капулетти.

– Господи, Алекс, да она весит как минимум полтонны! – взмолился Тони, ассистент оператора, пытаясь сдвинуть с места тележку с камерой.

– Мало каши съел, Тони, – усмехнулся в ответ Алекс Дункан, который на время работы сменил свой изысканный костюм-тройку на столь же безупречный черный комбинезон.

– Ты хотел сказать – выпил мало эля, – расхохотался круглый, как бочонок с пивом, Тони. – Эй, Шона, кадр ВД-40, ты готова?

Нахального вида девчушка с косичками, которая отмечала на доске-хлопушке номера кадров, бросила карандаш, извлекла из вместительной сумки оператора аэрозольный баллончик и начала аккуратно разбрызгивать смазку по поверхности рельса. Шона была девочкой на побегушках, которой давали указания все до единого члены съемочной группы.

Сэм Фокс, прислонившись к стене, наблюдал за репетицией через экран маленького монитора, изображение на который поступало с видеокамеры, укрепленной рядом с основной съемочной камерой. Он обдумывал план следующей сцены, когда его размышления были прерваны одетым в старинный костюм юношей с симпатичным и свежим лицом, на котором сейчас почему-то было написано отчаяние. Это был Марк Соль, исполнитель роли робкого и застенчивого Дэвида Балфора. Многие отмечали его сходство со знаменитым портретом Роберта Бернса работы Александра Найсмита, но сейчас он был больше похож на несчастного школьника, вечную жертву более задиристых и нахальных товарищей по играм.

– Кто-то побывал в моей гримерной, Сэм, – выдавил он. – Там все перевернуто вверх дном и испачкано краской.

– Что такое? – недоверчиво откликнулся Сэм. – Не может быть. Покажи мне. Подожди, Алекс, я сейчас вернусь.

Сэм был истинным нью-йоркцем с медленной речью, но быстрыми мозгами и добрым сердцем. Он заботился о том, чтобы его актеры чувствовали себя довольными и счастливыми. Дружески обняв Марка за плечи, он повел его к выходу.

Передвижные вагончики для актеров располагались в следующем дворе на той же улице. Суперзвезда Джил Манро зарезервировал для себя отдельный домик, возле которого всегда толпилась кучка поклонников, надеявшихся лицезреть своего кумира – шотландца и бывшего эдинбургского мусорщика, превратившегося в Голливуде в мировую знаменитость. Гримерные остальных актеров размещались в обычном, разделенном на секции вагончике. Сэм Фокс прошел мимо охранника, приветствовавшего его кивком головы, распахнул дверь гримерной Марка Соля, заглянул внутрь и остолбенел.

Одну из стен каморки Марк оклеил фотографиями своего семейства. Сейчас они были изуродованы намалеванным сверху красной краской наглым требованием: «Английская свинья, убирайся домой». На зеркале несколько раз было написано «ШДШ», и те же три буквы, написанные той же яркой краской, повторялись везде, где только можно было: на столе, на стенах, на дверце шкафчика и даже на умывальнике. Чья-то мстительная и злобная рука прошлась по всей комнате: обивка мягкой мебели была вспорота, на полу валялось содержимое ящиков и шкафов, облитое и измазанное красками и косметическими средствами с туалетного столика.

– Тьфу, дерьмо! – выругался Сэм Фокс, одним взглядом охватив картину побоища, и, отступив на шаг, захлопнул дверь. – Есть у тебя ключ? – спросил он у Марка. Тот молча отдал ему ключ и смотрел, как директор запирает дверь. – Пусть полиция глянет на этот разгром, прежде чем мы начнем уборку. Марк, поверь, я тебе очень сочувствую. Никогда не думал, что здесь может произойти что-нибудь подобное.

Все еще не пришедший в себя Марк кивнул.

– Как и я, – слабым голосом произнес он. – Правда, я знал, что кое-кто недоволен тем, что я играю Дэвида, но я не предполагал, что эти люди настолько фанатичны.

– Что случилось? – Из-за двери соседней гримерной показалось тонкое и нежное, как у фарфоровой куклы, личико. – Почему вы оба выглядите такими опечаленными? – удивленно распахнула свои детские голубые глаза Андрина Гордон, сгорая от любопытства.

– Андрина, ты была здесь в течение последнего получаса или около того? – игнорируя вопрос, уточнил Сэм. – Слышала ли ты какой-нибудь шум из этой комнаты?

Прикусив розовую губку, Андрина покачала головой.

– Нет, ничего не слышала. А что случилось? Взлом? Ограбление?

– Да, в некотором роде, – признал Сэм. Сдернув с крючка на поясе радиотелефон, он вызвал своего ассистента: – Кенни, будь добр, вызови полицию. Пусть зайдут в актерский вагончик.

– Полицию! – возбужденно пискнула Андрина. – Ух ты! Значит ли это, что сегодня утром не будет съемки?

– Нет, не значит, – отрезал Сэм. – Это значит только, что мы начнем максимум на полчаса позже. Оставайся в костюме и никуда не уходи.

Сэм знал, что если Андрина решит, что у нее появилось свободное время, чтобы поразвлечься, весь съемочный день может пойти насмарку. Он понятия не имел, кто ее нынешний партнер, но репутация Андрины была ему известна, и, насколько он мог судить, актриса вполне ее оправдывала.

От дверей вагончика упала тень. Там стоял Андро в своем обычном костюме – джинсах и кожаной куртке. В этот день он не должен был появляться перед камерой.

– Что это за чушь насчет вызова полиции? – лаконично поинтересовался он и, выгнув бровь, посмотрел на Марка. – Что я вижу? Соль чем-то расстроен? – по его тону было понятно, что если это так, то сам он ничуть не огорчится.

– В гримерной Марка совершен акт вандализма, – отрывисто произнес Сэм. – Какой-то ублюдок с нулевым коэффициентом интеллекта разбрызгал повсюду краску из баллончика и натворил еще кое-что похуже, так что я вызвал полицию.

– Я слышал по радиотелефону. Неужели это действительно необходимо – из-за какой-то несчастной краски? – скептически пожал плечами Андро.

– Расистские лозунги, на мой взгляд, не так уж безобидны, – твердо ответил Сэм. – Марк пережил потрясение, и я его понимаю. – Повернувшись к взволнованному молодому актеру, он добавил: – Послушай, парень, почему бы тебе не пойти в буфет, выпить кофе или что-нибудь в этом роде? Я пришлю к тебе полицейских, чтобы они приняли у тебя заявление. Думаю, все это займет не более сорока минут. О’кей?

Марк кивнул и проскользнул мимо Андро, как будто хотел оказаться подальше от него.

– Я хотел бы, чтобы этот инцидент был расследован как можно скорее, – продолжал Сэм. – Я не хочу, чтобы он повлиял на игру Марка.

Андро цинично рассмеялся.

– О какой игре вы говорите? Несколько лозунгов, написанных поверх фотографий дорогих папочки и мамочки, не могут испортить то, чего никогда не было.

– Откуда вы знаете, что они были написаны поверх фотографий его родителей? – резко спросил Сэм. – Я этого не говорил.

– А где еще они могли быть? – равнодушно отмахнулся Андро. – Он оклеил их дурацкими жирными физиономиями всю эту проклятую комнатенку. Он настоящий маменькин сынок – плакса, размазня, инфантильный слюнтяй в мокрых штанишках.

– Бедный маленький Марк, – хихикнула Андрина, подмигивая Андро.

– Пусть катится назад к своей маменьке, – прошипел тот.

– Ради Бога, Андро! – зарычал Сэм. – Ты с самого начала не скрывал своего отношения к Марку. Поскольку ты тоже заинтересован в том, чтобы съемки этого фильма благополучно завершились, будет лучше, если впредь ты будешь держать свои чувства при себе, – бросил он через плечо, проходя мимо Андро.

– Для фильма будет лучше, если малютка Марк уберется к чертовой матери, дав нам возможность найти настоящего актера, который может произносить слова, не растягивая их, как принц Уильям в конфетной лавке на Хай-стрит, – фыркнул Андро, направляясь к Андрине, все еще стоявшей возле своей двери. – Принимаете ли вы гостей, мисс Гордон? – спросил он, обнимая ее за талию и наклоняясь, чтобы поцеловать выпирающую из тесного декольтированного лифа половинку груди.

– Смотря кого, – проворковала Андрина, не делая ни малейшей попытки оттолкнуть его. – Спасибо этому неизвестному взломщику, благодаря ему съемка начнется позже и у меня появились лишние полчаса.

– Прекрасно, – усмехнулся Андро, нежно подталкивая ее к порогу.

Войдя вслед за Андриной в ее гримерную, он тщательно запер за собой дверь.

Партнеры Андрины по фильмам порой вслух удивлялись, как это она, постоянно развлекаясь с мужчинами у себя в гримерной, вообще находит время, чтобы появиться перед камерой. Кто-то, остроумно перефразировав слова, которые произносит ассистент, щелкая хлопушкой перед камерой, прозвал ее «Коитус третий, дубль второй», но Андрину это ничуть не смутило. «Бери от жизни то, что тебе нужно» – было ее девизом, и так она и поступала.

На время съемок «Пресипити Сити Продакшнз» арендовала также здание церкви неподалеку от Эдинбургского замка, под сводами которой два раза в месяц обычно звучали псалмы Свободной пресвитерианской церкви Шотландии, отправлявшей свои службы на гэльском языке. Теперь же зал ежедневно бывал переполнен техниками в джинсах и пропотевших рубашках, актерами в париках и пышных юбках, обвешанным снаряжением обслуживающим персоналом. Самое напряженное время приходилось на ленч, когда официанты выставляли на стойку заказанные блюда – от низкокалорийных диетических салатов до жирного рагу в сметанном соусе. Обедающие рассаживались за низкими длинными столами, и так случилось, что Хэмиш и Катриона, впервые придя на съемки фильма, оказались за столом рядом с Изабель.

– Кажется, вы еще ни разу не встречались? – довольно неуклюже начала Катриона. – Хэмиш Мелвилл – Изабель Карлайсл. У вас есть общий миллион фунтов.

Изабель отличалась умением очаровательно краснеть. Ее длинное, обычно желтоватое лицо при этом сразу приобретало великолепный персиковый румянец, а густые темные ресницы так красиво трепетали, когда она скромно опускала глаза. Против обыкновения, в этот день она была одета в яркий брючный костюм абрикосового цвета с шарфом более темного оттенка, и даже очки на ней сегодня были не обычные, в круглой металлической оправе, а очень дорогие, в черепаховой. В таком виде, подумала Катриона, Изабель кажется лет на десять моложе своего возраста.

На Хэмиша она тоже определенно произвела впечатление.

– Я и понятия не имел о том, что вложил деньги в такой очаровательный талант, – галантно произнес он, беря ее за руку. – Очень, очень приятно.

Катриона спрятала улыбку. С тех пор как Хэмиш вернулся из Швейцарии, их отношения в корне изменились. Теперь она даже наслаждалась регулярными встречами с ним, встречами, посвященными исключительно его финансовым делам и не имеющими никакого отношения к делам любви. Хэмиш обращался с ней скорее как с любимой сестрой, чем с бывшей любовницей, так что, по-видимому, с прошлым покончено. Он сам предложил, чтобы они вместе сходили на съемки, и Катриона с удовольствием согласилась. Однако Хэмиш ни на йоту не утратил своего мужского обаяния, только теперь его талант соблазнителя не был направлен на Катриону, а всецело сконцентрировался на Изабель.