Текст книги "Сомнительные ценности"

Автор книги: Джоанна Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

– Если имеется в виду подозрение о моей связи с Брюсом, тогда все о’кей, извинения принимаются, – засмеялась Катриона и взяла из рук хозяйки бокал. – И если сегодня вы пригласили меня в виде компенсации, тогда я, пожалуй, отчасти могу даже радоваться тому, что вы подозревали именно меня.

– Вы еще не видели мою семейку во всей красе. Но должна сказать, вы на удивление спокойно отнеслись к тому, что на вас едва не наклеили ярлык дурной женщины, – заметила Фелисити, усаживаясь на другой конец дивана. – А кстати, откуда вы вообще знаете, что я вас подозревала? Неужели это было так заметно?

– Нет, – усмехнулась Катриона, – просто мне рассказала Элизабет.

– Болтливая старая гусыня! – возмутилась Фелисити. – Как она могла!

– Не сердитесь на нее, – поспешно заступилась Катриона. – Между прочим, она говорит, что вы – чистое золото.

– В самом деле? – Фелисити немного смягчилась. – Ну ладно, что ни делается, все к лучшему.

– По крайней мере теперь мы обе знаем, что думаем друг о друге, – сказала Катриона, – то есть если вы уже не видите во мне падшую женщину.

– Конечно, нет, но, вынуждена признаться, вы для меня все еще загадка.

– Элисон, наоборот, утверждает, что я прозрачна, как стекло.

– Ну, она, разумеется, знает вас лучше, чем я. Лично мне трудно понять, почему такая яркая и необыкновенная девушка, как вы, не выходит замуж и хоронит себя в банке, вот и все. Наверно, я слишком старомодна.

– Скорее, у вас просто не слишком широкие взгляды. Я готова поспорить насчет эпитетов «яркая и необыкновенная», но даже если они справедливы, то почему в таком случае я не могу работать в банке точно так же, как в любом другом месте?

– Нет-нет, конечно, можете. Просто я не могу избавиться от мысли, что это не слишком вдохновляющее занятие для особы, которой внутренне присущи блеск и очарование.

– Во мне нет ни капельки блеска! Я – простая фермерская дочка, выросла среди коров и овец, под звук тракторов. Иногда сама удивляюсь, что я делаю среди вас, искушенных городских грешников.

– Вот как? Однако со стороны кажется, что вы чувствуете себя здесь как рыба в воде. Девушка, рожденная для того, чтобы сделать блестящую карьеру. – Лицо Фелисити потемнело. – Не то, что я. Я совсем не «городская грешница». Беспокойная мамаша и постоянная домработница – вот кто я. Порой я не очень-то удивляюсь тому, что Брюс начал искать развлечения на стороне.

– А я удивляюсь, – возразила Катриона. – Брюсу чертовски с вами повезло, и я далеко не единственная, кто так думает. Во всяком случае, мне кажется, он только один раз свернул с прямого пути, да и то потому, что уж очень ярко блестела приманка. Линде Мелвилл хотелось отплатить мужу за неверность той же монетой, и она сделала безошибочный выбор, избрав жертвой Брюса.

– Ха! – скептически фыркнула Фелисити. – Не думаю, что он был столь беспомощной и невинной жертвой. Не очень-то он сопротивлялся. – Она выразительно передернула плечами. – Ну да ладно, сейчас речь не о нем и не обо мне, а о вас. Вы счастливы здесь, в Эдинбурге?

Катриона не знала, как ответить на этот вопрос. Следует ли ей рассказывать о том, насколько сильно ею овладела болезненная тоска по дому, жене своего начальника?

– Должна признаться, что иногда я ужасно тоскую по острову, – в конце концов сказала она. – Но, наверно, это никогда не пройдет, сколько бы я ни прожила вдали от дома.

– А не захочется ли вам в один прекрасный день туда вернуться? – сочувственно спросила Фелисити. – Может быть, вам действительно следует уехать туда, если все это так много для вас значит?

Катриона кивнула.

– В последнее время я вынашиваю всякие дикие планы, вроде того, чтобы стать банкиром Хайлэнда, но ни один из них еще до конца не продуман. Кроме всего прочего, мой отец должен будет кому-то завещать свою ферму, и я смею предполагать, что это буду я. Так что, может быть, когда я стану седовласой старой девой, я осмелюсь поменять крутой банк на крутой склон холма.

– А вам обязательно нужно быть банкиром? Не можете ли вы устроиться финансовым консультантом или кем-то в этом роде? Ваши знания могут очень пригодиться тем, кто пользуется услугами банков, – предположила Фелисити. – О нет, я ни в коем случае не уговариваю вас уйти из «Стьюартса». Я знаю, что Брюс был бы этим очень недоволен.

– Возможно, мой приступ ностальгии скоро бесследно пройдет, – без всякой убежденности промямлила Катриона, пожимая плечами.

– Я уверена, что так и будет, если какому-нибудь симпатичному мужчине удастся превратить вашу ностальгию в романс, – лукаво прокомментировала Фелисити.

– Вот теперь вы и в самом деле старомодны! – воскликнула Катриона. – Я не думаю, что в наше время все еще справедливо мнение, будто единственное, что по-настоящему требуется девушке в жизни, – это хороший и добрый мужчина.

– Может быть, я и старомодна, но уверена, что найдется немало девушек, которые со мной согласятся, – не отступала Фелисити.

«И немало хороших жен, которые будут очень рады, если все красивые незамужние коллеги их мужей обретут собственное семейное счастье и не будут таким образом представлять постоянной угрозы для чужого», – цинично добавила она про себя. Катриона мила и обаятельна, но в глазах Фелисити она по-прежнему была сексуальным вызовом всем работающим мужчинам с горячей кровью, как свободным, так и женатым.

– Кто и в чем с тобой согласится? – осведомился Брюс, входя в гостиную и направляясь прямиком к бару. – Катриона, ваш пустой бокал выглядит очень печально. Могу ли я его наполнить?

Обе женщины с готовностью подставили свои бокалы, и с вопросом о необходимости мужчин в жизни женщин было тактично покончено.

– Можешь начинать грузить машину, Минто, – крикнул Хэмиш через кухонную дверь дворецкому, который сидел в своей комнатке у телевизора, ожидая, когда хозяин прикажет везти его в аэропорт. Несколько чемоданов и длинный футляр с лыжами уже лежали посреди холла. – Я буду готов через несколько минут.

Пройдя в кабинет, Хэмиш набрал знакомую комбинацию и открыл стальную дверь сейфа. Пошарив в глубине, он вытащил то, что искал, – длинную узкую коробочку, обтянутую серым бархатом, – и раскрыл ее, чтобы взглянуть на содержимое. Алмазная змейка сказочным блеском сверкнула под электрическим светом. Ничто в ее холодном сверкании не заставляло предположить, что когда-то она бесцеремонно была опущена в карман пальто Катрионы, а затем ее небрежно пропихнули в щель почтового ящика. Ни одной женщине в мире, и уж никак не Линде, не догадаться о том, что эта вещь из разряда «секонд-хэнд», что этот дар однажды был с презрением отвергнут другой. Перед этими камнями, так горделиво лежащими на своем ложе из синей парчи, невозможно устоять, подумал Хэмиш. Если им не суждено достигнуть цели, ради которой они были куплены, пусть теперь послужат другой. Пусть этот браслет станет символическим даром, знаком прощения и примирения. Он вручит его Линде в присутствии Макса, чтобы они оба знали, что их семья вновь едина.

Вздохнув, он защелкнул коробочку. Хэмиш провел два трудных дня, пытаясь примириться с тем, что получил отставку. Бессонной воскресной ночью он несколько раз мысленно восставал, убеждая себя, что она еще передумает, что это только вопрос времени и терпения, а кроме того, еще и вопрос миллиона фунтов. Но к утру понедельника понял, что обманывает сам себя. Катриона так мягко и деликатно, как только это было возможно, поставила точку в отношениях, которые сочла для себя невозможным продолжать, и самое большее, на что он мог надеяться, – сохранить ее дружбу.

Хэмиш еще не знал, что лучше: согласиться на ее условия или одним ударом окончательно разрубить этот узел, то есть перевести все свои деньги и счета в другой банк и назначить другого агента, чтобы следить за производством фильма. Большую часть дня он занимался тем, что взвешивал «за» и «против» каждого из этих вариантов, и в конце концов пришел к выводу, что не может пойти на то, чтобы полностью вычеркнуть Катриону из своей жизни. Пусть в каком угодно качестве, но он должен хоть изредка встречаться с ней, разговаривать, сидеть за ресторанным столиком, любоваться совершенством ее неповторимого облика. Как оказалось, помимо несравненного сексуального блаженства, которое они дарили друг другу, Хэмишу еще слишком многое нравилось в Катрионе. Он ценил ее и не хотел терять. Пусть он больше не будет спать с ней, решил Хэмиш, но они могут оставаться друзьями. Как ни странно, по отношению к Катрионе он испытывал покровительственное чувство, которое никогда не испытывал ни к первой жене, ни к Линде, ни к одной из своих многочисленных любовниц. Ему хотелось быть ее защитником, оберегать ее – ее, единственную из всех женщин, которая устала от него раньше, чем он от нее…

Хэмиш спрятал коробочку во внутренний карман пиджака и на случай таможенных недоразумений вложил в бумажник квитанцию на браслет. Затем запер сейф и вышел в холл. Нагруженный «рейндж-ровер» уже ожидал его.

– Пожалуйста, Минто, следи, чтобы ночью не забрались воры, – наставлял он дворецкого, усаживаясь на заднее сиденье. – Черт тебя возьми, да знаешь ли ты, как я устал? Я действительно с удовольствием предвкушаю отдых.

ГЛАВА 17

Гора Куиллин возвышалась вдали огромным шатром, заснеженная вершина ярко выделялась на фоне серовато-синего неба. «Мимо Таммеля и Лох-Ранноха и Лохабера я поеду…» – пелось в знаменитой песенке «Дорога на острова», но дорога к западу от Лох-Ранноха давно уже перестала существовать. Старый путь на Скай через вересковые пустоши и горы Лохабера теперь можно было совершить только пешком, но Катриона, возвращаясь с острова, всегда выбирала наиболее близкие к нему дороги, чтобы в ясный день полюбоваться далекой горной грядой Куиллин.

Подъезжая к Маллейгской переправе, Катриона остановилась и некоторое время наблюдала, как на остров быстро надвигается темная дождевая туча. Сквозь пелену дождя еще можно было разглядеть темные холмы острова Сандей, где Гэвин Максвелл поместил свой «Круг чистой воды». Это было место, полное магии и тайны, поэзии и легенд, уголок, где мирное затишье вдруг внезапно сменялось бурей, где люди и животные вместе вступали в единоборство с природой, чтобы утвердиться на этом клочке негостеприимной земли, но где природа никак не желала им покориться. Это было место, где деньги ничего не значили, а человеческая красота меркла перед грандиозным величием неба, моря и гор.

Горожанам этого не понять, думала Катриона, укрывшись в машине от накрывшего землю дождевого шквала. Они утратили естественные мерки, с которыми надо подходить к жизни. И мне угрожает то же самое.

– Я хочу сделать признание, – запинаясь, сообщила своим родителям Катриона, когда после ужина они втроем уселись вокруг камина.

Единственный глаз Джемми Стюарта удивленно расширился:

– Очень хорошо, малышка, – сказал он, вставая, – в таком случае нам нужно пропустить по стаканчику.

В Страстную пятницу, посетив церковную службу, жители острова традиционно собирались возле домашнего очага. Это был день подведения итогов, день, когда вспоминали прошедшую зиму и строили планы на лето, день, когда обсуждали место человека в универсальном порядке вещей. Те, кто считал нужным смирять плоть, проводили день на хлебе и воде, остальные предпочитали философствовать, закусывая виски жирной селедкой. Стюарты уже полакомились сельдью и теперь не видели причин отказываться от капельки «огненной воды».

Катриона радовалась тому, что осталась наедине с родителями. Мария и Донни вместе с детьми проводили вечер у своего очага. Этот день был для них счастливым: Катриона показала им финансовые документы, согласно которым они получали возможность восстановить облюбованный ими дом в Долине Фей. Но то, о чем она сейчас намеревалась говорить с родителями, не предназначалось для ушей Марии и ее мужа, поскольку, узнай они о планах Катрионы, у них могли возникнуть законные опасения о судьбе займа.

– Я хочу вернуться домой, – начала Катриона, взбалтывая тягучую коричневую жидкость в своем стаканчике и вдыхая благословенный аромат виски. – Говоря «домой», я имею в виду не ферму, а остров. Я хочу вернуться в родные места, которым принадлежу, и к людям, которых понимаю.

В течение нескольких следующих минут ничего не было сказано, но атмосфера в комнате сразу ощутимо переменилась, наполнившись невысказанными мыслями и незаданными вопросами.

Джемми первым нарушил молчание:

– Ты хочешь поставить крест на своей карьере? – спросил он, стараясь не показать, какое тяжелейшее разочарование испытывает.

– Не совсем, – ответила Катриона. – Конечно же, я должна буду как-то зарабатывать на жизнь. Но что касается карьеры в высших банковских сферах – да, я хочу с ней покончить. Не завтра, и скорее всего, даже не в этом году, но в недалеком будущем. – Она бросила взгляд на мать, но Шина сидела молча, задумчиво прикрыв глаза.

– Но почему?! – вынужден был спросить Джемми.

Большую часть своей жизни его дочь потратила на подготовку к карьере, недоверчиво думал он, и теперь Катриона готова отказаться от нее как раз в то время, когда она начала приносить плоды! Это казалось совершенно нелогичным и по меньшей мере неблагоразумным.

– Потому что я не гожусь для нее, – спокойно ответила Катриона. – Раньше я думала иначе, но теперь поняла, что не гожусь.

– Но ты достигла блестящих успехов! – запротестовал отец. – Посмотри, как ты обскакала всех своих ровесников. Никто из парней, не говоря уже о девушках, не добился столь многого за столь короткое время! Даже я, сидя здесь, в глуши, это понимаю!

– Две вещи, – быстро вставила Катриона, – две вещи ты сейчас сказал, с которыми я не могу не согласиться. Первое – мне удалось то, что удается мало кому из женщин. Что ж, я горжусь этим, но в то же время я заплатила за это свою цену. Второе – что ты живешь «в глуши». Ты употребил это выражение иронически, папа, но не без тайного чувства превосходства. И ты прав. Островная жизнь, островная шкала ценностей лучше, выше, чище всего, что я видела в Эдинбурге. Я больше не хочу быть изгоем. Я хочу вернуться.

– Но почему? – настаивал Джемми. – Что здесь для тебя такого притягательного?

Катриона улыбнулась.

– Все. Все, что здесь есть. Объясни ему, мама. – Она перевела взгляд на Шину, которая по-прежнему хранила молчание, сидя в своем кресле возле камина.

– Ты же и сам вернулся сюда, Джемми, – напомнила Шина. – И никогда не жалел об этом, насколько мне известно.

– Но я тогда сделался инвалидом, – возразил Джемми. – Я искал убежища. Остров стал моим спасением.

– А откуда ты знаешь, может быть, Катриона тоже в этом нуждается? – мягко предположила Шина. – Много ли мы знаем о том, что приключилось с нашей девочкой с тех пор, как она отсюда уехала?

– Но она не попала в катастрофу, правда же, Кэт? – с сомнением спросил Джемми.

– Нет, папа, физически я не пострадала. В каком-то смысле я, конечно, обожглась, но если я вернусь, это не будет означать, что я сдалась. Нет, я буду работать, буду давать консультации, буду искать возможность применить свои знания и опыт здесь, на острове. Вам не приходило в голову, что мелкие хайлэндские предприниматели нуждаются в финансовых советах не меньше, чем в крупных городах?

– Что значит – обожглась? – внезапно насторожившись, спросила Шина. – Ты сказала, что заплатила свою цену. Что-нибудь случилось с тех пор, как ты была здесь в последний раз? И кстати, что с Андро?

У Катрионы вырвался невеселый смешок.

– Хороший вопрос. Андро оказался совсем не тем, кем представлялся вначале. Это только часть истории.

– Мы выслушаем ее целиком. Нам некуда торопиться, у нас масса времени, – твердо заявила Шина. – У меня все-таки сложилось впечатление, что Андро – скорее симптом, чем сама болезнь.

– Ты права, – кивнула Катриона. – Ты, мамочка, как всегда, угодила в самую точку. А болезнь – это весь мир стяжательства, притворства, двуличия, сверкающей мишуры, куда я попала. Этот мир мне не нравится. Мне не нравится, на что люди идут, чтобы попасть в него, и что они делают, чтобы удержаться в нем на плаву, и меня ужасает, что я тоже оказалась втянута в этот круговорот и повела себя так же, как они.

Джемми одним глотком опустошил свой стаканчик и с раздраженным возгласом откинулся на спинку кресла.

– Ладно, для меня это все равно звучит не очень-то вразумительно, но если ты искренне намерена сюда вернуться, то должна знать, что рано или поздно эта ферма станет твоей, и мы надеемся, что ты будешь поддерживать ее и работать на ней и не позволишь, чтобы она пришла в запустение, как уже случилось со многими другими. Должна соблюдаться преемственность – это то, что мы здесь, на острове, твердо знаем.

– Это и многое другое, – согласилась Катриона. – Значит, ты будешь рад моему возвращению?

– Ну, в общем-то, конечно, рад, – признался отец. – Но я пока не понимаю, чем ты будешь заниматься. Ты можешь жить здесь с нами, сколько захочешь, но я должен тебе сразу заявить: мы с матерью не собираемся покидать наш дом, пока для этого не придет время.

– Об этом не может быть и речи! Не волнуйся, папа, я куплю квартиру, или старенький домик, или что-нибудь еще. Кроме того, речь не идет о завтрашнем дне или о будущем месяце. Я говорю о том, что произойдет, может быть, через год или даже позже. Вначале я должна по крайней мере проследить, чтобы у Марии и Донни было все в порядке с этим займом. Я просто хотела, чтобы вы с мамой знали, что у меня на уме.

Шина ласково посмотрела на дочь.

– Сомневаюсь, что мы знаем хотя бы сотую долю того, что у тебя в голове. Не пойми меня превратно, Кэт, мы будем счастливы, если ты будешь рядом, но твои мысли, моя дорогая, остаются для нас закрытой книгой.

– Ты не веришь, что я сказала вам правду?

Шина отпила глоток виски и пожала плечами.

– Нет, верю, только думаю, что за твоим решением стоит гораздо больше, чем просто неприятие городской жизни. Ты говоришь так, будто заглянула в магический кристалл и отвергла будущее, которое там увидела.

– Какое будущее может быть более надежным и благополучным, чем будущее банкира? – усомнился Джемми.

– Сейчас речь идет не об этом, Джемми, – с оттенком раздражения объяснила Шина. – Вернись мысленно в то время, когда тебе было тридцать с небольшим, как сейчас Катрионе. Что тогда было самым важным в твоей жизни?

Джемми нахмурился и уже открыл было рот, но вдруг задумался. Он взглянул на висевшую над камином фотографию в рамочке. Они вчетвером, держась за руки, счастливые, улыбающиеся, стоят перед домом, щурясь от солнца и ветра. Да, им с Шиной тогда как раз было немного за тридцать, а дочерям – лет по восемь-девять.

– Да, – медленно проговорил Джемми, потирая искалеченную голову. – Да, я понимаю.

В субботу накануне Пасхи было сыро и холодно. Мария и Донни привели детей к ленчу, но те так раскапризничались, что даже Катриона игрой в лошадки могла утихомиривать их только на короткое время.

– В Портри построили новый закрытый парк аттракционов, давайте отвезем их туда, – предложил Донни.

В результате Катриона очень активно провела вторую половину дня, вытаскивая Найела из груды шаров и помогая Кэти съезжать по крутой извилистой горке. Мария, которая стала уже просто огромной, призналась сестре, что напутала в датах и ребенок должен появиться на свет не в августе, а уже в июле.

– Так что Донни придется поторопиться с ремонтом нашего нового дома, – серьезно сказала она. – Сомневаюсь, что мы сможем переехать туда до осени. Благодарение Богу, что тебе удалось получить для нас этот заем, Катриона. Не знаю, что бы мы без тебя делали.

– Ты это заслужила, Мария, – с любовью сказала Катриона. – Теперь у вас не будет проблем с деньгами, и скоро Долина Фей опять наполнится человеческими голосами. Вам остается позаботиться только о том, чтобы поладить с привидениями.

– Найел и Кэти сделают это за нас, – усмехнулся Донни. – Готов спорить, ни одному призраку не устоять против этих шаловливых маленьких эльфов. – Он кивнул на свою малютку-дочь, взобравшуюся на крышу игрушечного резинового замка. Взмахнув облаком медных кудряшек, она спрыгнула в окружавший замок упругий надувной ров и, лежа там, радостно повизгивала от сознания собственной смелости.

– Я думаю, они ничего не будут иметь против вас, – заявила Катриона. – Им повезло, что у них появятся такие соседи.

– Приезжай и поживи с нами, хорошо, Катриона? Это будет почти в такой же степени твоя ферма, как и наша. – Мария ласково обняла сестру.

– Я еще тебе надоем, – пообещала Катриона. – В ближайшем будущем я намерена проводить здесь гораздо больше времени.

Переправившись через пролив в воскресенье днем, Катриона оставила дождь позади, на острове. Дорога на Глендоран была сухой и относительно пустынной. Девушка с удовольствием предвкушала встречу с Каррузерсами, однако грядущий понедельник представлялся ей тяжелым испытанием. Отдохнув и успокоившись в кругу родных, она уже жалела о том, что приняла приглашение Роба. Он и его семья по-прежнему казались ей миниатюрной моделью того ненавистного мира, который она жаждала покинуть.

Несмотря на то что перестройка усадьбы Каррузерсов еще далеко не была закончена, то, что предстало перед глазами Катрионы, разительно отличалось от печальной картины пожара и разрушения, которую она видела во время предыдущего визита. Неужели это было всего пять недель назад, недоверчиво спрашивала она себя, оглядываясь по сторонам. Неужели чуть больше месяца прошло с того дня, как она впервые встретилась с Андро? Столько всего произошло за это время! Катриона чувствовала, что и сама очень изменилась.

– Вы так сильно похудели, Катриона, – неодобрительно заметила Сью, оглядывая гостью после того, как обменялась с ней приветственным поцелуем. – И зачем вам это было нужно? Что вы с собой делали?

Катриона неуверенно рассмеялась.

– Ничего. По-моему, я вовсе и не похудела. – Автоматически она засунула руку за ремень джинсов и слегка покраснела, увидев, насколько они стали свободнее. – Ну, может быть, сбросила один-два килограмма.

Она быстро достала из машины легкое пальто и накинула его – не столько для тепла, сколько для маскировки.

– Прошу прощения, но скорее, килограммов пять или шесть, – покачала головой Сью. – Если вы и дальше будете продолжать худеть, это отразится на вашей красоте.

– Может быть, я этого и добиваюсь, – задумчиво пробормотала Катриона. – В последнее время я усомнилась, что красота так уж важна.

Сью недоверчиво всплеснула руками.

– Что? Да такое может сказать только человек, у которого ее в избытке! – Она провела руками по своим растрепанным волосам, которые давно уже пора было подкрасить. – Вот меня бы в банке красоты наверняка зачислили в несостоятельные должники.

Катриона оценивающе посмотрела на розовые щеки Сью, на выцветшие джинсы, просторную куртку и невычищенные ботинки и улыбнулась:

– Вы выглядите как женщина, занятая настоящим делом. У вас еще будет возможность сыграть роль очаровательной трактирщицы.

– О-о, ну что до этого, – воскликнула Сью, – то вы еще не видели меня в моем белоснежном одеянии шеф-повара! Это блеск!

– Во всяком случае, сейчас вы выглядите здоровой и счастливой.

– И закаленной, – добавила Сью, призывно махая рукой двум подросткам, которые появились возле дома. Питер, Джон, идите сюда и поздоровайтесь с Катрионой! – крикнула она. – Вот они, мои новые хайлэндцы, – с гордостью обратилась она к Катрионе. – Разве не красавцы? Настоящие помощники. Они работают, как взрослые мужчины. Не знаю, что мы будем делать, когда кончатся каникулы и им надо будет идти в школу. А вот это наш страж, о котором я вам говорила, – Бран.

Катриона пожала руки мальчикам и потрепала собаку по голове. Само их присутствие придавало начинанию новый смысл – теперь это уже было вложение не только в настоящее, но и в будущее. Питер, с застенчиво-удивленным выражением лица, какое часто появляется у подростков вместе с первыми прыщами и стремительно прибавляющимися сантиметрами, в свои четырнадцать лет уже почти догнал ростом отца. Его младший брат, Джон, пока еще сохранил по-детски чистое, округлое лицо, и в глазах его еще не светилась юношеская неуверенность. В их темных волосах и крепких стройных фигурах было что-то неуловимо, но безошибочно англосаксонское. Они приветствовали Катриону с хорошо отрепетированной торжественностью, явно помня о том, что «хорошие манеры делают джентльмена».

– Так это и есть ваши потенциальные дьяволы на мотоциклах? – улыбнулась Катриона, оглядываясь по сторонам. – Но что-то я не вижу их адских машин.

– Слава Богу, пока еще они до этого не доросли, – сказал подошедший к ним Ник. – Однако Питер уже мастерски обращается с грузовичком, правда, Пит?

Старший мальчик покраснел и пробормотал что-то маловразумительное, но его менее застенчивый брат ввернул:

– Только не спрашивайте, почему вон там из стены выворочен кусок, – и молниеносно получил от брата толчок локтем. – Ох! – вскрикнул Джон, отплачивая ударом кулака. – Я, что ли, виноват, что ты не умеешь ездить прямо?

– Зато ты очень хорошо умеешь подличать, – возразил Питер. – Я же не стал рассказывать, как ты чуть не замуровал себя в углу.

– Так вот сейчас же рассказал, – ухмыльнулся Джон.

– Мальчики, хватит препираться, – распорядилась Сью. – Пойдите умойтесь и переоденьтесь к обеду, потом разожгите огонь и, пожалуйста, накройте на стол. А мы пока быстренько проведем инспекторский обход. Вперед, Катриона, лестницы уже готовы. Вы можете подняться и полюбоваться видом из окон будущего ресторана.

Окна только что отстроенного верхнего этажа еще не застеклили, но тем не менее из них открывался чудесный вид на гряду холмов, покрытое рябью озеро и стоящую в отдалении березовую рощицу, из-за которой виднелись дымящиеся трубы домов. Даже в спускающихся сумерках от этой эпической панорамы захватывало дух.

– В этом ресторане не будет пустой болтовни, – заметила Катриона. – Вашим посетителям будет не до нее – они не смогут оторвать глаз от окон.

– Значит, мы можем даже не подавать им еды, пусть довольствуются красивым зрелищем? – хихикнула Сью.

– А вы уже придумали название для своего заведения?

– Мы перебрали несколько вариантов, – ответил Ник, – в основном исходя из того, что славный принц Карл производил здесь смотр своим войскам. Что вы скажете насчет «Штандарт принца»?

– Под который стекутся толпы людей, – добавила Сью.

– Или просто «Закусочная Чарли»? – продолжал Ник.

Катриона засмеялась:

– Ну, это подойдет разве что для бара, который будет внизу, но не для этого, – она обвела рукой просторное помещение и окна с неповторимым пейзажем. – Здесь нужно что-нибудь жутко романтичное.

– Но в то же время аппетитное, – подсказала Сью. – Ножи, вилки и все такое.

– Ну, если вы хотите что-то в таком духе, то как вам понравится «Походный ранец»? – предложил развеселившийся Ник. – Или «Бивуак»?

– Я чувствую, это не такой простой вопрос, как кажется на первый взгляд, – озабоченно проговорила Сью. – Его нужно серьезно обдумать.

– Раз уж мы заговорили о серьезных вопросах, – сказала Катриона, – как вы считаете, понадобились бы вам услуги финансового консультанта, если бы такой вдруг оказался поблизости?

– Что вы имеете в виду? – заинтересовался Ник. – Ведение бухгалтерских книг, составление налоговых деклараций и так далее?

– Да, и еще консультации по налогам, страховкам, найму работников, пенсионному обслуживанию, то есть нужен ли вам проводник по минному полю бизнеса?

– Что ж, я думаю, было бы очень здорово, если бы всем этим занимался один человек, – согласился Ник. – А то сейчас мой бухгалтер находится в Кенте, страховой агент – в Лондоне, банк – в Эдинбурге, и это не очень-то удобно.

– Так что вы согласились бы на такую рационализацию?

– Думаю, что да, хотя сейчас я еще слишком занят ремонтом, чтобы думать о таких вещах. А почему вы спрашиваете?

– Я подумываю заняться чем-то в этом роде здесь, в Хайлэнде. – В ответ на удивленные возгласы собеседников Катриона пожала плечами. – Нет, это будет еще не очень скоро, так что не беспокойтесь о своем займе. За ужином я расскажу вам поподробнее.

Сью поежилась.

– Не уверена, что ужин будет очень скоро, но пока что могу предложить вам по стаканчику виски. Здесь жутко холодно. Пойдемте в коттедж, согласны? Мальчики, наверно, уже растопили печку, так что там по крайней мере будет тепло. – Она обеспокоенно взглянула на Катриону. – Вы захватили спальный мешок, как я вам советовала? А то, боюсь, у нас тут все еще совсем не приспособлено для нормальной жизни.

– Пустяки, на сегодня это самая меньшая из моих проблем, – весело успокоила ее Катриона. – Меня гораздо больше беспокоит то, что мне предстоит завтра.

– Завтра? Ах, да. Полезете в логовище лорда?

– Меня тревожит встреча не с лордом, – призналась Катриона. – Сам лорд – просто прелесть. Остальная часть его семейства – вот кто меня страшит. Лорд Невис, как вы знаете, мой босс, причем весьма строгий, не говоря уже о его супруге.

– Значит, вам придется все время помнить о том, что нельзя класть локти на стол и все такое, – засмеялась Сью. – Ничего, зато здесь вы можете ни о чем таком не беспокоиться, потому что из-за Ника и мальчиков, которые вечно распихивают свою одежду по всем углам, наша сырая захламленная комната покажется вам настоящей медвежьей берлогой.

– Это замечательно. Я рискую впасть в зимнюю спячку.

Кухня глендоранского замка вот уже пятьдесят лет не подвергалась никакой модернизации. В плите преобладали чугунное литье и эмаль, а глубокие старинные раковины с деревянными бортами были выскоблены добела. Стены примерно до уровня человеческого роста были выложены кремовым кафелем, а выше выкрашены переливчатой синей краской, которая, по мнению хозяек викторианской эпохи, отпугивала мух. Древний холодильник по-стариковски непрерывно урчал, а всякий раз, когда открывали дверь, еще и начинал неистово вибрировать. По обе стороны от него стояли два огромных шкафа из соснового дерева, вмещавших великое множество посуды и утвари, в том числе парадный позолоченный фарфоровый сервиз – тридцать тарелок разнообразных форм и размеров, глубокие чаши с крышками для овощей, гигантские плоские блюда, суповые миски, соусники, чашки для бульона, салатницы и кофейные чашки с блюдцами. Некоторые из этих изысканных предметов сейчас были выставлены на большой обеденный стол, крытый по торжественному случаю белой скатертью и искрящийся блеском хрусталя и фамильного серебра. Даже если леди Невис соглашалась обедать на кухне, она умела обставить это со вкусом.

Лохабер и его сын сидели на противоположных краях длинного стола, и стоящие посреди него мерцающие свечи, ко взаимному удовлетворению, мешали им как следует видеть друг друга. Между отцом и сыном был заключен молчаливый договор, позволявший им поддерживать отношения на уровне отчужденной терпимости. Роб и его мать, сидя напротив друг друга около длинной стороны стола, гораздо легче находили общий язык и время от времени даже транслировали послания от старого графа к его сыну и обратно. Немолодая пухлая женщина в цветастом фартуке торопливо сновала вокруг стола, выставляя на него блюда с овощами, пока лорд Невис резал и распределял по тарелкам окорок из оленины.