Текст книги "Кьянти для жертвы"
Автор книги: Джоанна Флюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Джоанна Флюк
Кьянти для жертвы
Ханна Свенсен – 4
Благодарности
Эта книга – для Великого Ники, нашего борзого пса. Нам тебя не хватает, малыш.
Спасибо Руэлу за то, что не дает грузовикам проезжать мимо.
Спасибо нашим детям, которые знают, что в корзине всегда найдется еще печенье.
Спасибо друзьям и соседям: Мел и Курту (нашим ангелам-садовникам), Лин и Биллу, Джине, Джею, Бобу М., Аманде, Джону Б. и Уолту, доктору Бобу и Сью и всем, кто попросил пятое печенье.
Громадное спасибо моему редактору Джону Сконьямильо за его талант, постоянную помощь и поддержку. И спасибо всем славным сотрудникам издательства «Кенсингтон», которые поддерживают Ханну Свенсен в ее кондитерском азарте.
Спасибо Хиро Кимура за прекрасное оформление обложки. Лимонный пирог никогда еще не выглядел так славно… или так зловеще.
Обнимаю Терри Соммерс и ее висконсинскую семью за критику моих рецептов. (Я, пожалуй, прощаю вам то, что вы болеете за «Пэкерс» [1]1
«Грин-Бей Пэкерс» – команда американского футбола из г. Грин-Бей, шт. Висконсин, входящая в Национальную футбольную лигу. – Здесь и далее прим. редактора.
[Закрыть].)
Моя благодарность Николь, которая печет мое печенье в Иллинойсе, а также маме и Бетти Джейкобсон за их советы по поводу лимонного пирога.
Хвала Джейми Уоллесу за превращение MurderSheBaked.com в замечательный веб-сайт.
И огромное спасибо всем моим интернет-друзьям, которые делятся со мной мыслями, кулинарными советами и своей любовью к Ханне Свенсен и Лейк-Иден. Для вас я включила в книгу дополнительный рецепт печенья.
Вместо предисловия
Таблица перевода мер объема и веса:
Объем
1 жидкая унция 29,57 мл
1/2 чайной ложки 2,2 мл
1 чайная ложка 4,4 мл
1 столовая ложка (≈ 1/2 унции) 14,2 мл
1/4 чашки 50 мл
1/3 чашки 75 мл
1/2 чашки 113,5 мл
3/4 чашки 175 мл
1 чашка 227 мл
Вес
1 унция 28,35 г
1 фунт 453,59 г
Ханна использует для выпечки противни размером 9 x 13 дюймов, то есть примерно 22,5 х 32,5 см.
Глава 1
Ханна Свенсен проснулась в неясной тревоге в четыре сорок семь утра. Из темноты на нее таращились два диких глаза. Она махнула рукой, и они исчезли, но из темноты послышался возмущенный мяв.
– Подушка моя, а не твоя! – пробормотала Ханна, устраивая подушку под головой.
Но, едва закрыв глаза в надежде поймать оставшиеся до взрыва будильника блаженные минуты сна, она вдруг ощутила чувство вины. До этого она не спихивала Мойше. Ее бело-рыжий кот пережил достаточно обид в своей предыдущей уличной жизни: разодранное левое ухо и ослепший глаз он получил в борьбе за выживание. Потом Ханна пригласила его жить к себе, и они стали друзьями. А вот теперь эта дружба оказалась под угрозой. Мойше может навсегда потерять к ней всякое доверие.
– Прости, Мойше. Иди, я почешу тебя за ухом. – Ханна похлопала по простыням, надеясь на котово прощение. – Ты же знаешь, я никогда тебя не обижу. Просто ты меня испугал, вот и все.
Из-под кровати вновь послышался вой, но уже не такой гневный, как в первый раз. Ханна снова похлопала по простыням, и кот тяжело шлепнулся на кровать. К счастью, прощение получено, зато теперь, окончательно проснувшись, она почувствовала жуткую боль в шее. Мойше наверняка экспроприировал подушку сразу же, как Ханна заснула, а она теперь расплачивайся за его комфорт. Единственный способ снять боль – долгий горячий душ, прежде чем отправиться на работу.
– Ладно. Я встаю, – проворчала Ханна, потянувшись выключить будильник. – Сейчас будешь завтракать, а потом я иду в душ!
Нащупав тапки, Ханна побрела по коридору в кухню. Она включила свет и открыла окно, чтобы поймать утренний ветерок, который, возможно, бродил вокруг ее квартиры, но навстречу лишь пахнуло жарким, удушливым воздухом. В Лейк-Иден, штат Миннесота, стояла необычная для конца июня жара, прохладнее не становилось даже ночью.
Мойше занял позицию у миски и выжидающе уставился на нее. Его хвост ходил взад-вперед, как метроном, и Ханна лениво подумала, что хорошо бы приделать к нему вентилятор и направить энергию в нужное русло.
– На всякое хотение надобно терпение, – бормотала Ханна, цитируя свою маму. Потом она вспомнила, что мамины увещевания даже на нее не действовали. – Я уже иду за твоим завтраком. А сама, между прочим, даже кофе еще не выпила. Если уж это не извинение, то не знаю…
Мойше продолжал размахивать хвостом, пока Ханна прошла в кладовку и открыла навесной замок на двери. Кому-то покажется, что навесной замок – это чересчур, но если Мойше голоден, от него не было спасения, и он не стеснялся самостоятельно угощаться из главных закромов. Ханне надоело подметать остатки кошачьего корма, и она предприняла несколько безуспешных попыток сохранить запасы. Мойше справился с пружинным замком, затем с новой прочной щеколдой и, наконец, с дверным крючком. Когда решительный четвероногий жилец Ханны хотел есть, он превращался в настоящего Гудини и быстро справлялся с запертой дверью.
Пока Мойше удовлетворенно хрумкал, Ханна налила себе чашку кофе и отправилась под душ. Сегодня пятница, и работы наверняка будет невпроворот. Мало того, что это День Пятничного Пирога в «Корзине печенья», кафе и пекарне Ханны, так еще и поступил заказ на пять партий сахарного печенья «Ретро». Заказ поступил из ресторана в Миннеаполисе, и печенье предназначалось для свадебного приема Памелы Полак и Тоби Хеллера.
Ханна и ее помощница Лайза Герман замесили тесто для печенья накануне перед закрытием. Ханна собиралась до прихода Лайзы в семь тридцать испечь сначала печенье, а затем пироги недели – Лимонную Меренгу. Потом Лайза украсит печенье инициалами жениха и невесты: «ПП» и «ТД» – по первому и второму имени.
После нескольких минут горячего душа острая боль в шее сменилась легкой ломотой. Так как радиопрогноз погоды предвещал чуть ли не самый жаркий день лета, Ханна решила надеть легкие слаксы. Она купила их прошлым летом в одну из нечастых вылазок в магазин с сестрой Андреа. Ханна отчаянно пыталась натянуть на себя брюки. Но они не лезли на бедра даже с расстегнутой молнией. Но тогда, в магазине, слаксы не были такими тесными!
Ханна зло взглянула на растянутые брюки. Она поправилась, и довольно прилично. Мало того, что она дылда и единственная унаследовала непослушные рыжие волосы отца. А теперь еще и растолстела. Придется сесть на диету.
Пока она сдирала с себя брюки и рылась в шкафу в поисках пары с эластичной талией, в голове кружились картины бесконечных салатов с низкокалорийными соусами. Бег трусцой можно отбросить сразу. Она его ненавидит, да и времени нет. Тренажеры тоже не вариант: ближайший зал аж в торговом центре, и она никогда не станет ездить туда специально. С такими перспективами остается только ограничить рацион. Это единственный способ избавиться от лишнего веса.
Ханна обернулась и посмотрела на весы в ванной. Они показались ей гремучей змеей, которая приготовилась к нападению. Она сказала себе, что разумно взвеситься сейчас, чтобы узнать, сколько нужно сбросить. Ханна шагнула к весам и вдруг почувствовала, как заколотилось сердце и вспотели ладони. Когда же это она последний раз становилась на весы? Как минимум полгода назад. Может, надо сначала посидеть неделю на диете? После этого будет не так страшно узнать вес. Хорошо, что хоть в кофе нет калорий. Надо выпить еще чашечку, а о весах она подумает позже.
Когда Ханна допила третью чашку кофе, кухонные часы в форме яблока показывали почти пять двадцать. Она добавила еды в миску Мойше и перелила оставшийся кофе в термокружку, которую два года назад на Рождество ей подарил Билл Тодд, ее зять.
– Пока, Мойше. Я ушла, а ты веди себя хорошо, – сказала Ханна и, почесав кота под подбородком, закинула на плечо объемистую сумку. – Я, возможно, и обречена ужинать салатом, но тебе обещаю большую миску…
Ханна прервалась: на кухонной стене зазвонил телефон. Наверное, мама. Никто, кроме Делорес, не позвонил бы в такую рань. У Ханны мелькнула мысль об автоответчике, но мама все равно найдет ее позже, причем в самый неподходящий момент. Так что оттягивать неизбежное не стоит.
Телефон снова затрезвонил. Мойше повернулся к нему спиной, выгнулся и, выставив заднюю часть, резко задрал хвост. Его выходка рассмешила Ханну. Делорес определенно не принадлежала к числу любимцев Мойше. Все еще смеясь, она схватила трубку.
– Привет, мама.
На другом конце сначала было тихо, а затем Ханна услышала смешок, мужской смешок.
– Я не твоя мама.
– Норман? – Ханна бросила сумку на кухонный стол и села. Норман Роудз нравился Ханне, и они встречались время от времени. – Что не спишь так рано?
– Да я всегда в такое время просыпаюсь. Вот, хотел поймать тебя, пока ты не ушла. Ханна, слушай, сделай доброе дело.
– Какое? – спросила Ханна. Она представила Нормана и улыбнулась. Было слышно, как льется вода, и она догадалась, что он готовит кофе в кухне своей матери. Красавцем Нормана нельзя было назвать, но Ханна считала его симпатичным. Его лицо внушало доверие.
– Можешь зарезервировать для меня большой стол в дальнем углу «Корзины печенья» на сегодня на девять тридцать утра?
– Не могу, – ухмыльнулась Ханна.
– Почему нет?
Ханна рассмеялась вслух.
– Потому что у меня нет никаких больших столов. Они все одинаковые. Может, сдвинуть два стола вместе?
– Было бы здорово. У меня отличные новости, Ханна.
– Правда? – Ханна бросила взгляд на часы. Она уже опаздывала, но ничего страшного. Пироги не займут много времени. Коржи она испекла вчера перед уходом, осталось только приготовить начинку и положить безе. Хотелось поболтать с Норманом. Просто нужно будет побыстрее все доделать в кафе.
– Я решил купить дом, уже договорился с владельцем.
– Ты покупаешь дом? – Ханна и не подозревала, что Норман собирался что-то покупать.
– Ну да, и я хочу подписать договор сегодня утром, пока продавец не передумал. Покупаю дом Фолкер, на очень выгодных условиях.
– Это чудесно, – сказала Ханна, надеясь, что Норман понимает, во что ввязался. Дом Фолкер – это полная развалюха. Участок хороший, на берегу озера Иден и в пределах города. Но дом не знал ремонта лет шестьдесят.
– Ты собираешься его перестраивать?
– Слишком большая работа. Я купил его только из-за участка. Я снесу его и построю дом нашей мечты.
Ханне показалось, что она ослышалась.
– Ты сказал дом нашей мечты?
– Да, именно это я и сказал. Я говорю о нашем проекте, который победил на конкурсе. Замысел был отличный, Ханна. Дом замечательный, он станет настоящей достопримечательностью.
Ханна потеряла дар речи, а такое с ней случалось не часто. Она помогала Норману с проектом и была в восторге, когда они выиграли конкурс. Они поделили призовые деньги, и у нее появился оконный кондиционер в кухне «Корзины печенья», восемь новых потолочных вентиляторов в кафе и новые полки в кладовой. Дом их мечты был замечательным, но Ханна и в самых буйных фантазиях не представляла, что он построит его на самом деле! Что он будет делать один в двухэтажном доме с тремя ванными?
Ханна нахмурила брови. Значит, Норман не будет там жить один. Уж не решил ли он жениться на ней, даже не спросив ее? А если не на ней, то на ком тогда?
– Кажется, я тебя озадачил, – сказал Норман с усмешкой. – Ты еще никогда так долго не молчала.
Ханна кивнула, хотя знала, что Норман этого не видит.
– Ты меня шокировал, правда. Мне не верится, что ты действительно собираешься его строить.
– Ну да, собираюсь. Жить с мамой просто невыносимо. Каждый раз, когда я ухожу, она спрашивает, куда я иду и когда вернусь. Я знаю, что она желает добра, но, кажется, она не хочет понять, что я уже взрослый.
– Мне это знакомо, – посочувствовала Ханна. Кэрри Роудз пыталась контролировать жизнь Нормана с тех пор, как он вернулся в Лейк-Иден, чтобы заняться семейным стоматологическим бизнесом. – Твоя мама расстроилась, когда ты сказал, что хочешь съехать?
– Она еще не знает. Я собираюсь сообщить ей сегодня, за завтраком. Она все жаловалась, что нужно больше места для кладовой «Бабушкиного чердака», и я уверен, она обрадуется, что можно будет выкинуть мои вещи из ее гаража.
Ханна плотно сжала губы. Зачем разбивать иллюзии Нормана? Действительно, антикварный магазин «Бабушкин чердак», который открыли их матери, нуждался в дополнительном складском помещении, но этот факт не спасет Кэрри от расстройства. Ханна точно знала, что его мама будет вне себя, оттого что Норман принял решение, не посоветовавшись с ней.
– Мне все еще не верится, что так повезло с домом. Ты, конечно, знала, что его унаследовала Ронда Шарф?
– Я слышала, – сказала Ханна. Ронда была известной болтушкой, и все в городке знали о ее наследстве. На следующий день после того, как огласили завещание ее троюродной тетки, Ронда пришла в агентство недвижимости «Лейк-Иден Риэлти» и опубликовала объявление о продаже дома от имени Андреа, сестры Ханны. – Андреа знает, что ты купил дом?
– Конечно. Ронда позвонила ей вчера вечером, и Андреа посоветовала ей принять мое предложение.
– Ну, это хорошо, – сказала Ханна, удивляясь, почему это Андреа не позвонила ей, чтобы рассказать. Зачем же еще существуют сестры, как не для обсуждения таких вот новостей?
– Я всем сказал, что мы увидимся в «Корзине печенья». Нас будет четверо, и я подумал, что ты могла бы быть свидетелем. Согласна?
– Конечно.
– Хорошо. Тогда увидимся в девять тридцать. Это серьезный шаг для меня, Ханна.
– Да, знаю и поздравляю.
Повесив трубку, Ханна продолжала хмуриться. Конечно, она была рада за Нормана, но здорово обиделась на свою младшую сестру. Андреа любила поспать до семи утра, но Ханна схватила трубку и начала набирать ее номер. Хотя вчера Ханна вернулась домой поздно, занимаясь печеньем и кофе для девичника, но Андреа могла хотя бы оставить сообщение!
Уже почти дозвонившись, Ханна взглянула на автоответчик. Индикатор входящих сообщений мигал как сумасшедший. Андреа таки звонила и, похоже, не раз. Ханна грохнула трубку на место и прослушала сообщения. Шесть штук, и все от Андреа. После работы Ханна так устала, что не стала проверять автоответчик. А утром – забыла.
Она как раз закончила стирать послания Андреа, когда телефон снова зазвонил. Делорес? Андреа? Ханна схватила трубку на втором звонке, прикидывая, сможет ли она вообще сегодня улизнуть из дома.
– Ханна? – Это снова был Норман. – Извини, что беспокою второй раз за утро, но, слушай, у тебя еще осталась та ручка, что я подарил тебе на Рождество?
Брови Ханны взлетели вверх. Как они забывчивы!
– Ты мне подарил не ручку, а шелковый шарф и круглую золотую брошку.
– Я знаю. Это был тебе подарочек под елочку. А я говорю о фирменной ручке «Роудз Дентал Клиник». Ты же свою не выбросила, правда?
– Конечно, нет. Мне она показалась очень милой. У меня раньше не было ручек в виде зубной щетки. Она здесь… где-то.
– Не можешь поискать? У меня несколько осталось, но они в коробке в мамином гараже и мне некогда их искать. Я подумал, что здорово было бы подписать документы этой ручкой. Это, в общем, не критично, но дизайн ручек создавал мой отец, и с тех пор, как его с нами нет, я…
– Я сейчас поищу, – прервала его Ханна. – Подожди секунду.
Ханна положила трубку и вытряхнула содержимое сумочки на кухонный стол. Там было как минимум десятка два ручек и карандашей, но той, из «Роудз Дентал Клиник», там не было. Она запихнула все назад в сумочку и посмотрела в треснутой кофейной кружке на столе. Там тоже не было.
– Прости, Норман, – сказала Ханна, вернувшись к телефону. – Я проверила сумочку и кружку с ручками на столе, но ее там нет.
– А тумбочку в спальне? Ты говорила, что всегда держишь ручку и блокнот под рукой на случай, если ночью в голову придет рецепт.
Ханна удивилась. Она не помнила, когда ему такое рассказывала.
– Я проверю перед уходом. Если найду ее, то принесу.
Ханна положила трубку и устремилась в спальню. Было ясно, что Норман нервничал, покупая свой первый в жизни дом. Стать домовладельцем – большой шаг. Когда она подписывала бумаги на квартиру, ей очень не хватало отца, и она жалела, что он не дожил до того, чтобы увидеть, как она делает такой шаг во взрослую жизнь. Если Норману будет комфортнее подписывать документы ручкой отцовского дизайна, она готова была потратить хоть час на ее поиски.
А вот и она! Взгляд Ханны упал на ручку, как только она вошла в спальню. Она сунула ее в сумочку и была уже готова выскочить из дома, как телефон снова зазвонил. Это, наверное, опять Норман, все по поводу ручки. Ханна побежала обратно на кухню, в спешке чуть не наступив на Мойше, и схватила трубку сразу после первого звонка.
– Привет, Норман. Твоя ручка была в моей спальне, как раз там, где ты и сказал. Я ее захвачу на работу.
Ханна услышала, как кто-то задохнулся от удивления, а затем последовала долгая пауза. Человек в трубке так затих, что она слышала тиканье часов на том конце.
– О-о, – вздохнула Ханна, стараясь в точности припомнить, что она там наговорила в трубку. Для того, кто не слышал ее предыдущего разговора с Норманом, факт местонахождения его ручки в ее спальне стал бы пищей для пикантных слухов. Она собралась было снова сказать «алло» в надежде, что ошиблись номером, когда тиканье сменилось боем часов, и она узнала мотив «Эдельвейс».
Ханна застонала. Вот она и влипла. Единственным человеком в Лейк-Иден, у которого часы играли «Эдельвейс», была ее мама!
Глава 2
– Это твоя мама, Ханна, – наконец произнесла Делорес Свенсен. – Как это ручка Нормана попала к тебе в спальню?
Ханна начала смеяться. Трудно удержаться. Впервые ее мать была настолько шокирована.
– Прекрати этот смех и расскажи мне! Я твоя мать. И имею право знать!
Ханна не собиралась затевать спор, особенно сейчас, когда мама была на грани инфаркта.
– Мама, расслабься. Норман хотел, чтобы я нашла ручку «Роудз Дентал Клиник», его подарок на Рождество. Я сказала ему, что всегда держу ручку на ночном столике, и он предложил поискать там.
– А, это другое дело. А то я на минуту было подумала… ну, не важно. Зачем Норману понадобилась именно эта ручка?
– Он подписывает кое-какие бумаги сегодня утром и хочет именно эту ручку из сентиментальных соображений. Он покупает дом.
– Норман, дом? Какой? Где?
– Дом Фолкер. Собирается его снести и построить дом нашей мечты на этом участке.
– Что еще за дом мечты?
– Ну, наш проект, который победил на конкурсе. Помнишь?
– Конечно. Ты мне показывала чертежи. Но он же громадный!
– Четыре спальни, три ванные.
– Но такой дом великоват для… – Делорес смолкла и перевела дух. – Ты что-то недоговариваешь, да?
– Вовсе нет.
– Так ты не планируешь никаких изменений в своей жизни?
Ханна глянула на часы и нахмурилась.
– Единственное изменение в жизни, о котором я думаю, это сорвать со стены этот телефон, чтобы вовремя попасть на работу.
– А-а. Ну ладно, дорогая. Я буду краткой. Я позвонила потому, что у меня прекрасные новости. Мишель приезжает домой.
– Да? – Ханна заулыбалась. Ее самая младшая сестра только окончила первый курс Макалестер-колледжа, и они не виделись с Рождества. – Когда она приезжает?
– Во вторник вечером. Пробудет до воскресенья. Актерский факультет переезжает в новое здание, и все студенты получили неделю выходных. Она приезжает ночным автобусом и хочет остановиться в коттедже у озера.
– А ты разве не сдала его на все лето?
– Верно, но Андреа договорилась с арендаторами. Я, конечно, тоже там поживу с Мишель. Девушка в ее возрасте все еще нуждается в присмотре.
Ханна усмехнулась, представляя реакцию Мишель на эту новость. Вряд ли она будет счастлива узнать, что ее идиллический отдых у озера ознаменуется присутствием мамочки.
– Я надеялась, что ты сможешь встретить ее на остановке около магазинчика «По-быстрому» и отвезти к озеру. У меня в этот вечер как раз важная встреча с декоратором, а Кэрри одна с этим не справится. И кроме того, мне нужно навести порядок в коттедже. Мне едва хватит времени, чтобы застелить постели и повесить полотенца к приезду Мишель.
– Нет проблем, – успокоила ее Ханна. – Я ее встречу.
– Спасибо. Я знала, что могу на тебя рассчитывать. Ну, мне надо бежать. Кэрри заедет за мной через пять минут, а мне еще нужно заняться прической. Мы сегодня утром оформляем главную витрину.
Ханна улыбалась, когда положила трубку, – редкий случай после разговора с мамой. Здорово, что Мишель приезжает домой.
К семи тридцати Ханна уже многое успела. В духовках – партия Лимонной Меренги, и сахарные печенья «Ретро» для свадебного приема Памелы и Тоби готовы. Она налила последнюю чашку кофе из термоса, села за стойку из нержавеющей стали и взяла одно из неудавшихся печений. Печенье было не совсем круглым, а она хотела, чтобы свадебные печенья были совершенными. Она уже почти надкусила его, как реальность вдруг напомнила о себе. Ей нельзя есть печенье. Она на диете. В глубине души она знала, что ей нужно сбросить минимум двадцать фунтов, а то и больше. И если подумать, то, может, поэтому-то Норман и не звал ее замуж.
Со вздохом Ханна положила печенье обратно на тарелку. Ей нужно тренировать силу воли. Она должна быть сильной. Нужно убедить себя, что она любит низкокалорийный творог и салаты, пока снова не удастся влезть в летние брюки. Как только она похудеет, Норман посмотрит на ее новую, стройную фигуру и задаст решающий вопрос. А она скажет… А что она скажет-то? Неужели ей действительно хочется выйти замуж за человека, который не просит ее руки, потому что у нее лишние двадцать фунтов?
Рука Ханны снова потянулась к печенью. Ей нужен мужчина, который примет ее такой, как она есть. Если двадцать фунтов (или около того) служат камнем преткновения между перспективой остаться старой девой и блаженством замужества, то в мире что-то не так. И вообще, выйти за Нормана значит отказать Майку Кингстону.
С губ Ханны сорвался вздох, когда она подумала о Майке. Он – красивый и сексуальный старший детектив управления шерифа округа Уиннетка. Он также напарник ее зятя, и Билл без смущения твердил Ханне, что хотел бы видеть ее женой Майка. Андреа тоже нравился Майк, но она придерживалась точки зрения матери. Любой сгодится – главное, чтобы был не женат.
Мысль о маме заставила ее отдернуть руку, не взяв печенья. Если удалось бы похудеть и Норман бы позвал замуж, Делорес перестала бы играть в сваху и пытаться свести ее с каждым подходящим мужчиной, оказавшимся в поле зрения.
Но хотелось ли ей вообще выходить замуж именно сейчас? Ханна опять потянулась за печеньем. Может, ей лучше остаться полненькой, оттягивая тем самым предложения о замужестве, и встречаться одновременно и с Норманом, и с Майком до скончания века.
Тут открылась задняя дверь, и Ханна отняла руку от тарелки с печеньем. Вид у нее был явно виноватый, и она смущенно улыбнулась помощнице Лайзе Герман.
– Доброе утро, Лайза.
– Привет, Ханна. – Лайза повесила сумочку на вешалку, схватила фартук и, надевая его, с любопытством посмотрела на Ханну. Она была стройной, и ей пришлось обмотать фартук вокруг себя и закрутить завязки вокруг талии дважды.
– Я видела, как ты положила печенье обратно. С ним что-то не так?
– Нет. Я уверена, что оно вкусное.
– Так почему не угощаешься?
– Потому что я на диете. Никаких десертов, пока не сброшу двадцать фунтов. Если увидишь, что я тянусь за печеньем, дай мне по руке.
– Ладно. Но с чего все это?
– Из-за моих летних брюк. Я купила их прошлым летом, а теперь не могу даже молнию застегнуть.
– Странно. По мне, так у тебя нет лишнего веса.
– Ну, ты, может, не замечаешь, но… – Ханна остановилась и вздохнула. – Норман дом купил.
– Да? – изумилась Лайза.
– Это дом, который Ронда Шарф унаследовала от своей троюродной тетки. Он придет сюда утром подписывать документы.
– Значит, Норман переезжает?
– Еще нет. Он собирается снести старый дом и начать строительство дома мечты, который мы спроектировали на конкурс.
– Это прекрасно, – сказала Лайза, подходя к раковине вымыть руки. – Но какое это имеет отношение к твоей диете?
– Он позвонил утром рассказать о доме, но замуж не позвал.
Лайза повернулась и строго взглянула на Ханну.
– И ты действительно думаешь, что твой вес – единственная причина, по которой Норман не сделал тебе предложение?
– Ну… нет. Но…
– Пойми меня правильно, – прервала ее Лайза. – Садись на диету, если тебе охота, но не используй Нормана как предлог. Он без ума от тебя. Любой это скажет. Я думаю, он на днях сделает тебе предложение.
Ханна воспрянула духом.
– Ты правда так думаешь?
– Абсолютно. Просто некоторым мужчинам нужно время, чтобы решиться. Я встречаюсь с Хербом так же долго, как ты с Норманом, но предложения он мне до сих пор не сделал.
– А ты хотела бы? – Ханна тут же пожалела о сказанном. Отношения Лайзы с Хербом ее не касались. Но Лайзу вопрос не задел, и она слегка улыбнулась, вытирая руки.
– Иногда мне хочется. А тебе? Ты хочешь услышать это от Нормана?
– Не знаю. Но я точно не хочу, чтобы он сделал предложение другой.
Лайза рассмеялась.
– Я не думаю, что существует такая опасность. Как диета? Продолжается?
Ханна на секунду задумалась.
– Да. Не могу же я себе позволить обновить весь гардероб.
– Вот это уже хороший повод для диеты, – сказала Лайза, направляясь к двери в кафе. – Я пойду сварю кофе, чтобы ты могла употребить что-нибудь без калорий.
Сработал таймер, и Ханна поднялась, чтобы вытащить пироги из духовки. Когда она выставила их на противнях остывать, Лайза вернулась с чашкой ароматного горячего кофе.
– Вот, держи. – Лайза вручила ей белую кружку с большой красной надписью «Корзина печенья». – Это тебя взбодрит. А раз у тебя станет больше энергии, сможешь сжечь больше калорий. И все будет замечательно.
Ханна, собравшаяся сделать первый глоток, заметила несоответствие в этих словах, но Лайза уже смотрела на ряды испеченных пирогов.
– Думаю, что лимонный – твой лучший пирог. Конечно, вишневые тоже хороши. Они так аппетитно выглядят, этот ярко-красный сок, проступающий сквозь кружева корочки… А твои яблочные пироги так просто роскошные – румяные и так славно пахнут. Ну а пироги с голубикой так вообще…
– Хватит! – жестом прервала ее Ханна. – Я же на диете, ты помнишь?
Лайза смутилась.
– Прости, Ханна. Забудь все, что я говорила о твоих пирогах. Ну что, свадебные печенья остыли, наверное, так начинать их украшать?
– Да, пора уже.
Лайза пошла к стойке и начала просеивать сахарную пудру в чашку.
– Я приготовлю глазурь и для начала сделаю инициалы.
– Хороший план. Они как раз подсохнут, и ты начнешь рисовать фиолетовые сердца.
– Лиловые, – поправила Лайза, отмеряя пудру в другую чашку. – Невеста хочет, чтобы инициалы были такими же голубыми, как летнее небо на рассвете. А сердца чтобы были цвета первых весенних фиалок.
Ханна вскинула брови.
– Ну, это конечно же поэтично, но в итоге сводится к голубому и светло-фиолетовому, так?
– Точно, – сказала Лайза с усмешкой, размешивая масло и доставая густые сливки.
Пока Ханна замесила следующую партию печенья и начала печь, Лайза закончила глазурь и наполнила ею кондитерский мешочек. Ханна взглянула на нее несколько раз, когда та выводила голубые инициалы на печеньях. На первых порах работа Лайзе не слишком удавалась, но она очень старалась, и ее упорству можно было только позавидовать. Лайза постепенно набила руку, а значит, «Корзина печенья» теперь может предложить клиентам индивидуальный дизайн печений для любого события.
Они закончили работу одновременно, и Ханна решила полюбоваться работой Лайзы.
– Они прекрасны, – сказала она, улыбаясь помощнице. – Ну пошли. Я думаю, мы заслужили кофе.
Войдя в кафе, Ханна первым делом включила новые потолочные вентиляторы. Лопасти неспешно вращались, и ветерок трепал красные, белые и синие ленты, которые Лайза развесила под потолком в честь Четвертого июля.
– Иди, присядь. Я принесу нам кофе, – сказала Лайза, направляясь к большому кофейнику за стойкой.
Ханна села за любимый столик. Он находился в глубине кафе, но отсюда через зеркальное окно было хорошо видно улицу. У этого столика было одно серьезное преимущество. Кафе казалось пустым, но иногда кто-нибудь заглядывал с улицы, прижав нос к стеклу. Клиенты не видели их, и потому не стучались и не просили открыть пораньше.
Ханне нравилось, как Лайза украсила кафе. Жители Лейк-Иден патриотичны, и Четвертое июля – один из главных праздников городка. С утра будет парад, днем – политические речи и разные мероприятия, а вечером – пикник и барбекю на берегу озера Иден, и, конечно, фейерверк.
– А что с этим вентилятором? – спросила Лайза, ставя кружки с кофе на стол.
– С каким?
– Тем, который у тебя над головой.
Ханна взглянула вверх и увидела, что один вентилятор не вращается.
– Я не знаю, но сегодня Фредди и Джед придут устанавливать новые полки в кладовой. Я попрошу их посмотреть.
– Фредди хорошо выглядит, – заметила Лайза, садясь рядом с Ханной. – Он сказал мне, что Джед напоминает ему, чтобы он принимал душ по утрам и одевался в чистую одежду.
– Это большой плюс. А то я помню, как пару раз оказывалась с наветренной стороны от него.
За кофе Ханна думала о Фредди Сойере. Он был умственно отсталым. Фредди жил случайными заработками, кроме того, его мать перед смертью вложила деньги в какие-то ценные бумаги, и он получал скромные проценты. Фредди было тридцать с небольшим, но его простодушие и мальчишеская улыбка делали его моложе. Он жил за городом, у Олд-Бейли-роуд, в доме, многие годы принадлежавшем его матери. Его двоюродный брат Джед переехал к нему в прошлом месяце и, судя по всему, хорошо влиял на Фредди.
– Люди недооценивают Фредди, – горячо сказала Лайза. – Они думают, что он не способен учиться, но они ошибаются. Дженис Кокс сказала мне, что она научила Фредди определять время.
– Это хорошо, – сказала Ханна. Она повернулась и увидела, что к кафе подъехала машина. – Это Андреа, и что-то она рано. У нее встреча с Норманом не раньше девяти тридцати.
Лайза вскочила.
– Пойду впущу ее. Ты отдыхай. Я знаю, ты вчера допоздна работала на этом девичнике.
Ханна присела. Да, она устала. Прием был солидный, более сорока гостей. Андреа была приглашена, но она вручила подарок, поздравила невесту, передала Ханне сообщение от Майка – и убежала. Майка не было в городе. Он уехал в Де-Мойн на пятидневную конференцию по проблемам борьбы с подростковой преступностью. Когда он не смог дозвониться Ханне, то позвонил Андреа, чтобы сказать, что он остается на ночь в воскресенье, вернется в Лейк-Иден в понедельник днем и заскочит в «Корзину печенья» повидаться с ней.
Сестры успели перекинуться лишь парой слов, потому что Андреа нужно было уходить. Она рассказала Ханне, что Билл ведет себя как наседка с тех пор, как она забеременела. Он убеждает ее отдохнуть, хотя она не устала, приносит шерстяные пледы и подушки, хотя ей не холодно, а недавно занялся приготовлением для нее высококалорийной пищи, которая внесла полный хаос в ее диету для будущих мам.
