Текст книги "Дочь Лебедя"

Автор книги: Джоанна Бак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Ш-ш-ш, – произносит он.

Она начинает дрожать.

– Прекрати, – говорит он. – Владей собой! – Его рука шлепает ее по бедрам, и он опять хватается за ягодицы.

– Не нужно, – говорит она.

– Ты, маленькая шлюха, – говорит он. – Что ты хочешь? Скажи мне.

Только не это. Она не может попросить об этом.

– Скажи! – Его голос холодный и жестокий.

Это посвящено памяти Феликса. Его могиле.

– Говори, – приказывает он.

Ей нужно защитить Феликса. Никто не может войти в нее. Не может?..

– Я хочу… – с трудом произносит она. – Я хочу, чтобы ты вошел в меня.

– Не говори мне, что мне нужно делать, – отвечает он, – попроси об этом.

– Пожалуйста, – просит она, вздрагивая.

Он наматывает ей на голову свою влажную рубашку, так что она ничего не может видеть.

Что-то мягкое пытается войти в нее. Она придвигает бедра, она хочет этого.

Она чувствует внутри себя его палец, он исследует ее, все ее чувства сосредоточены сейчас вокруг этого пальца. Входит второй палец. Они ощупывают ее, раздвигают.

А потом она чувствует что-то длинное и прямое внутри себя, гладкое, прохладное и твердое. Оно двигается так легко, так глубоко, что ей больно.

– Нет, – говорит она. И хочет сказать, что это не живое. Она старается сдвинуть повязку, и наконец видит, что он заталкивает в нее. Свеча.

Она поднимается, чтобы запротестовать, но он толкает ее обратно. Свеча двигается дальше, а он наблюдает, как она входит в нее и выходит. Из-под края повязки она видит, что он наконец возбудился, он вынимает свечу, блестящую и влажную, и осторожно кладет ее на стол. И вот наконец он внутри нее, внутри молчаливого тайника, последнего святилища Феликса.

Она плачет, потому что с Феликсом покончено. Она забыла, что был еще кто-то после него.

Его ритм неравномерный, акт короткий. Пока она плачет, он содрогается.

Позже он протягивает ей носовой платок, чтобы вытереть лицо, и спрашивает, хочет ли она провести с ним ночь. Она надеется, что ей заплатят. Ей хочется опуститься еще ниже, чем она спустилась сейчас, ей хочется быть настоящей проституткой.

Она счастлива.

Она едет домой в такси: в ее руке зажато пятьдесят долларов, а в маленькой черной бархатной сумочке лежит визитная карточка.

– Так где ты была? – спрашивает Бен. Он лежит на кровати и курит сигарету. – И откуда у тебя это платье?

– Мы ездили танцевать, – отвечает она; это оправдание было бы хорошо пятнадцать лет назад.

– Я не верю тебе, – говорит он.

– И не нужно, потому что это ложь, – отвечает она.

Он не спрашивает ее, что же она делала на самом деле. Возможно, он не хочет этого знать.

Когда она выходит из ванной, Бен делает вид, что спит, хотя рядом в пепельнице тлеет недокуренная сигарета.

7

Что ей теперь делать? Она лежит в постели и пытается понять, что же произошло на самом деле. Как Золушка, она думает о своем платье, которое спрятано за старыми халатами в ванной комнате, и о визитной карточке в сумочке. Обещание романа, вальса. Сладкие мечты! Но на этот раз нет принца.

Она постарается быть хорошей и посвятит себя Бену.

На завтрак она приготовила кашу. Это была самое безобидное, чем можно было заняться. Ирландская каша, которая готовится в белой кастрюльке и варится три четверти часа. Прошлая ночь будет похоронена и не испортит ее жизнь. Она начала кипятить воду для кофе, а затем вспомнила кое о чем, взяла стремянку и полезла на полку за кофейником. Им так давно не пользовались.

Она расставила чашки, разложила льняные салфетки, масло, поставила маленькую тарелочку с изюмом для каши. Сытная, сладкая детская пища.

Она улыбается Бену, когда он возвращается с газетой.

– Каша, – говорит он, – и настоящий кофе.

Она опять улыбается. На ней старый бежевый махровый халат и бронзовые часы Сильви на руке.

Они садятся за стол. Бен наливает кленовый сироп в тарелку, берет горсть изюма и большой кусок масла. Он перемешивает все это и тянется за ложкой.

– Хорошо, – говорит он.

Флоренс довольна. Она протягивает руку к изюму. Ее рука над тарелкой, ее пальцы берут пять или шесть изюминок. И когда она поднимает руку, она слышит внутренний голос: «Ничего хорошего не случится, если ты съешь вот эту». Ее рука послушно замирает. В этой горсточке одна плохая. Она высыпает изюминки на стол и дотрагивается до них указательным пальцем. «Эта?» – спрашивает она голос. Голос молчит. Это, наверное, означает одобрение.

– Ну, как там толстые коты? – спрашивает Бен.

Она не отвечает. «Эта?» – спрашивает она про себя. На шестой изюминке голос говорит «Вот эта».

Пять изюминок на тарелке, а шестая лежит на столе. Она такая же, как и другие, но она плохая, ее нельзя трогать! Она бросает остальные изюминки в кашу.

– В чем дело? – спрашивает Бен. – С тобой все в порядке?

Она решает, что делать с плохой изюминкой. Выбросить, чтобы Бен не съел ее по ошибке? Или она нехороша только для нее?

– Возьми сироп, – говорит он, придвигая к ней бутылку.

Она протягивает к ней руку. «Ничего хорошего не случится, если ты съешь это», – говорит голос.

Флоренс хочется сиропа. Она держит руку на бутылке. Может быть, голос ошибся.

«Ничего плохого не случится, если ты откажешься от сиропа», – опять говорит голос, и она убирает руку с бутылки.

– Может быть, масла? – спрашивает Бен. – Ты будешь масло?

Флоренс отрезает кусочек холодного масла и бросает его в тарелку.

– С тобой все в порядке? – опять спрашивает Бен.

– Да, – отвечает Флоренс. Пресная каша не лезет в рот. Ей хочется сахара или сиропа.

– Ты, вероятно, переутомилась вчера вечером, – замечает Бен.

Флоренс не отвечает.

Он не хочет спрашивать. Он знает, что все те люди гадкие, распущенные, тупые и никчемные. Ему известны рассказы о Марке Грандо. Сильви он считает мусором. Ему было плохо в тот вечер у Кейти, и он быстро вернулся домой на такси. Он ждал Флоренс, чтобы рассказать ей, но она вернулась такая странная…

Он протянул руку и достал конверты из кармана куртки.

– Почта, – громко говорит он, чтобы привлечь ее внимание.

Целая пачка дорогих кремовых конвертов.

Бен раскинул их, как игральные карты. Он читает надписи в левом верхнем углу конвертов.

– Движение за выживание… Конгресс… Общество борьбы с раком… – Он смотрит на нее. – Ничего личного, – замечает он.

– Так всегда, – откликается она.

Он вскрывает один из конвертов ножом для масла.

– Тридцать долларов, – говорит он.

– Они всегда хотят тридцать долларов, – безучастно говорит она. – Почему?

– Я думаю, это самое меньшее, что они могут попросить, зная о наших доходах.

Ему не следовало этого делать, не стоит напоминать ей об их доходах. Он пытается сменить тему.

– Ты ее сегодня увидишь? – спрашивает он.

– Кого? – спрашивает Флоренс.

– Сильви, конечно.

– Я не знаю, – говорит она. Она ест медленно, прислушиваясь к внутреннему голосу. Может быть, он что-нибудь скажет о Сильви.

– Я думал, тебе нужно сдавать перевод.

– Да, – соглашается Флоренс, – в туристическое агентство.

– Тебе лучше сделать это вовремя, – замечает Бен.

– Я никогда не опаздываю.

– Этот мир, – вдруг произносит Бен, – разрушит тебя прежде, чем ты поймешь, что случилось. Будь осторожна.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Я прошел через все это, не забывай, я знаю этот мир. Ты не готова для такой жизни.

– Какой жизни? – спрашивает Флоренс, вставая. – Эта жизнь, этот мир!.. О чем ты говоришь? Все, что я сделала, это пошла пообедать с моей старой подругой и некоторыми ее друзьями. В чем трагедия?

«Если бы он знал, – думает она. – Если бы он только знал», – говорит ей внутренний голос.

Бен думает, что она, как обычно, принимает душ, но он не слышит шума воды; некоторое время он прислушивается, стоя у двери ванной, потом открывает ее, чтобы посмотреть, что она делает.

Она в ванне.

– Не помню, чтобы ты раньше принимала ванну, – говорит он. – Ты всегда принимала душ.

– Сегодня я решила принять ванну, есть возражения?

Как он может возражать.

Она осторожно намыливает тело. Бен наблюдает за ней тридцать долгих секунд, затем, смущенный, покидает ванну.

Как она могла захотеть этого отвратительного старика? Этого старика! Неужели она вновь захочет его увидеть?

Достаточно того, что произошло. Я – Флоренс Эллис и веду спокойную жизнь с Беном. Я чище и проще, чем все это.

Она не хотела его, не могла хотеть его, кожа на руках, как перчатки, которые велики на два размера, дряблое тело – разве это можно любить?..

Но если не любишь, не может быть больно. Самое спокойное, это не любить. Спокойнее всего не хотеть.

Она знает, что ей следует оставить Бена, но она будет ждать и посмотрит, что случится. Не нужно никакого определенного плана. Она одевается и идет к своему письменному столу в гостиную, где через несколько часов добивает перевод.

Флоренс тщательно готовит ленч для Бена, а он опять интересуется:

– Ты увидишь сегодня Сильви?

Она даже ей не звонила. Она просто не представляет, как будет благодарить за первую часть вечера.

– Думаю, что отнесу работу, раз уж я ее закончила, – отвечает она Бену. Он утвердительно кивает, и она начинает красить губы.

Мужчины на улице обращают на нее внимание, но те, которые встречаются на улицах Нью-Йорка в середине дня, совсем не то, что может пожелать для себя приличная женщина.

Она сдает перевод, а на обратном пути домой обнаруживает, что находится недалеко от дипломатической миссии страны посла. Совсем не то место, где ей хотелось бы оказаться.

Мужчины на улице. Ей кажется, что она знает их всех, вот этого в рубашке и с большими руками, который считает мелочь в ожидании автобуса, и вон того, с рулоном бумаги под мышкой, и вот этих двух, в чем-то ярком желтом и зеленом.

Она замечает лимузин, который медленно едет сбоку от нее. Стекла затемнены, и она не видит, кто там внутри. Может быть, старый посол? Она всматривается в окна, но вспоминает, что точно не помнит, как он выглядит.

Бедный Бен. Добрый, хороший, спокойный, медлительный, кроткий Бен. Чем ближе она к мужчинам на улице, тем дальше она от Бена.

Она не хочет видеть посла, не хочет видеть Сильви, тем не менее в шесть тридцать она перед отелем. Будет подло не зайти, невежливо просто оставить записку.

В холле мужчина в вечернем костюме.

– Мисс Амбелик? – повторяет за ней клерк. – О, номер мистера Грандо. Конечно.

Несколько секунд он слушает, что ему говорят по телефону.

– Она просит вас подняться.

Лифт слишком быстро едет. Два упакованных чемодана стояли около дивана. Марк собирается в Калифорнию, а потом в Японию.

Марк с кем-то разговаривает по телефону; Сильви кладет руку на плечо Флоренс и тащит ее в спальню.

– Слава Богу, – говорит она, закатывая глаза. – Скоро отчалит.

– Разве он не собирался сегодня уезжать? – спрашивает Флоренс.

– Его толком не поймешь. Он почти что решил остаться еще на одну неделю, и это было бы ужасно. А потом внезапно сказал, что завтра ему нужно быть в Париже, а это плохо.

Флоренс не стала спрашивать почему. Она сидит на краю кровати. На ней валяются скомканные колготки. Она механически протягивает руку и начинает сворачивать их.

– Это сделает горничная, – говорит ей Сильви. – Оставь. Лучше давай выпьем. И попьем чаю. Ты вчера хорошо провела время?

– Да, – отвечает Флоренс, – спасибо. Это было…

– Ты им понравилась, – перебивает ее Сильви. – Бутылку шампанского, чай на двоих, картофельные чипсы, – делает она заказ по внутреннему телефону. – Ты голодна?

Флоренс кивает. Ей нравятся маленькие сандвичи, которые подают в отеле.

– Я тоже, – говорит Сильви. – Сандвичи и несколько пирожных. И побыстрее, пожалуйста.

Марк стоит в дверях спальни.

– Ничто во мне не вызывает такой восторг, как две женщины на кровати, – говорит он.

– Ах, Марк, перестань, – отвечает Сильви. – Заходи. Итак, какие планы?

– Я определенно не еду в Париж. Это не вписывается в мой распорядок. Прошу прощения, Флоренс, так приятно снова тебя видеть. Как ты?

Она встала, чтобы не быть одной из женщин на кровати. Они чмокнули друг друга в щеку. Его кожа более упругая, чем у того старика. Он не такой уж противный, в конце концов. Лучше, когда мужчина становится похожим на черепаху, чем на бульдога.

– И что ты собираешься делать? – спрашивает Сильви, желая узнать его планы.

Марк смотрит в глаза Флоренс, она – в его.

Сильви в ванной, причесывается. Она нарочно роняет флакон с духами.

– Моя дорогая, – кричит Марк. – Что случилось?

Сильви не отвечает. Две унции духов растекаются по полу. Она отодвигает в сторону осколки ногой, выходит и говорит Марку:

– Позвони горничной. Нужно там прибрать.

Марк берет телефонную трубку и вызывает горничную.

Флоренс наблюдает за спектаклем, который разыгрывается перед ней. Она опять сидит на кровати, скрестив руки. Она надеется, что, может быть, они подерутся, она любит наблюдать настоящие семейные баталии. Это будет забавно.

– Ты не хочешь лететь завтра в Париж, не так ли? – спрашивает Марк.

– В Париж? – медленно произносит Сильви. Как будто она никогда не слышала этого слова раньше.

Флоренс поднимается, берет со стола журнал для туристов и открывает его на странице со статьей о винных погребах Бордо.

– Моя! – восклицает она. – Это я переводила для французского туристического агентства.

Марк отводит глаза от Сильви и поворачивается к Флоренс:

– Я не знал, что ты работаешь, – говорит он.

– Да, конечно. Конечно, это макулатура, но… – Она хочет сказать, что ее денег хватает, чтобы платить за квартиру, но вспоминает о том, что слова «квартплата» нет в обиходе у Марка.

Сильви опять снимает телефонную трубку. Она разговаривает очень громко.

– Вы говорите, он приезжает завтра? Ну, тогда мне просто необходимо заехать к нему. Со всеми материалами? Просто чудесно. Да, хорошо, я буду в десять.

– Кто это? – спрашивает Марк, поворачиваясь к Сильви.

– Драпировщик. Как видишь, я не могу завтра лететь в Париж.

–  Егонужно доставить туда завтра.

– Ну, может быть, ты пошлешь курьера? Ты же так обычно и делаешь.

– Но не с Ренуаром. – Марк идет в сторону гостиной.

– Ренуар? – говорит Флоренс. – Ренуар должен вернуться в Париж?

– Ш-ш-ш! – произносит Сильви.

– О, я привыкла к этому, – говорит Флоренс. – Как ты думаешь, что все эти годы просили меня делать отец и Мишель? Я каталась с ними в Италию и обратно для чего, как ты думаешь?

– Это не подделка, – говорит Сильви. – У Марка есть подтверждение галереи, но мне он не нравится, поэтому он и отправляется обратно.

– Мне нужно сделать еще один звонок, – говорит Марк и выходит из комнаты.

Сильви вскакивает и обнимает Флоренс.

– Дорогая, я не хотела сказать ничего такого, клянусь, это правда. Ты же знаешь. Я прошу прощения, пожалуйста, не обижайся. Твой отец никогда ничего такого не делал.

– Ты права, – говорит Флоренс.

Сильви раскаивается. Меньше всего ей хотелось причинить боль подруге. Она усаживает ее опять на кровать и садится рядом.

– Вчера вечером ты всем так понравилась, ты знаешь? Мирабел Уайт считает, что ты очень красива, а Джинни Макгрэт хочет пригласить нас на ленч…

Флоренс ожидала услышать имена мужчин, но их не последовало.

– Это очень важно. Если ты не понравишься женщинам, они отрежут тебе все пути. Очень хорошо, что ты им понравилась. Послушай, Мирабел хочет, чтобы ты пришла к ней на обед на следующей неделе.

– Но она же совсем меня не знает, – возразила Флоренс. – Это та, что была в красном платье?

– Нет, в зеленом. Кстати, а не хочешь ли ты отправиться в Париж? – шепчет она Флоренс на ухо.

– В Париж?

– Короткое путешествие. На «Конкорде». Очень быстро, туда и обратно. Хотя ты можешь пробыть там столько, сколько захочешь. – В ее голосе появляются просительные нотки. – Ты так поможешь мне! Иначе он пошлет меня с этой ценной картиной, и я не смогу встретиться с Бруно. Мы закажем тебе номер в «Ритце». Ты будешь довольна.

«Будем играть роль Золушки», – думает Флоренс. У нее в запасе уже есть джокер. Вряд ли Золушке следовало трахаться с первым попавшимся старым мерзавцем. Она должна была ждать принца.

– «Ритц», – произносит она. – Бену он нравился…

– Ах, нет, – возражает Сильви. – Марк не станет платить за два билета. Это только для тебя – твоя награда.

– Награда? – спрашивает Флоренс.

– Конечно, – отвечает Сильви, – за все тяжелые годы.

Марк возвращается в спальню.

– Флоренс, дорогая, а не хочешь ли ты отправиться в Париж на пару дней?

– Ты сможешь повидаться с отцом, – добавляет Сильви.

Флоренс встает, и Марк приближается к ней. Ей бы хотелось, чтобы все происходило только между ним и ею. Ей этого хочется, но если это произойдет с Марком, то это плохо.

– Пойдем, уточним детали, – говорит он, обнимая ее за талию и направляясь к софе в гостиной. Теперь она знает, что надо делать.

– Тебе есть, где остановиться в Париже? – спрашивает он.

Сильви – ее фея, а она сказала – «Ритц».

– М-м-м… – мычит Флоренс, слегка отодвигаясь от него. – В общем, нет.

В дверях стоит Сильви.

– Я сказала, Марк, что мы закажем ей «Ритц» на пару дней.

– Вот она, – говорит Марк. В углу стоит деревянный футляр, несколько футов длиной и два фута шириной. Он плоский, похожий на кейс.

– Хочешь посмотреть? – спрашивает Марк.

– О нет, не стоит.

– Я еду в Париж, – сообщает она Бену, когда возвращается домой.

– Убегаешь?! – говорит он.

– Марк попросил меня отвезти кое-что, – отвечает она, стараясь придать важность своим словам.

– Девочка на посылках, как шикарно! Марк оплачивает и гардероб, или только билет?

Она промолчала. Через полчаса посыльный приносит билет из «Эр-Франс». Флоренс прячет его, так как не хочет, чтобы Бен видел, что она летит на «Конкорде».

– Итак, когда же ты отправляешься? – спрашивает он. Она сидит на кровати и пытается дозвониться в Париж, чтобы сообщить отцу о своем приезде.

– Завтра, – говорит она. – Есть возражения?

Он засовывает руки в карманы.

– Нет, никаких. Когда ты возвращаешься?

– Через несколько дней. Ты не находишь, что это волнующе? Я ведь не была там восемь лет. Что тебе привезти из Парижа?..

– Где ты остановишься? – спрашивает он позже.

– Сильви и Марк закажут мне номер в отеле. Я позвоню тебе оттуда.

«Ритц» прозвучало бы слишком вызывающе.

8

Флоренс так давно не летала на самолете, что уже не помнила, боится ли она летать? Бен забаррикадировался в своем кабинете – он не желал разговаривать.

Она начинает укладывать вещи. Три черных свитера Бена, старая твидовая юбка… и новое платье которое она тайком достала из-под старых халатов в ванной и уложила на самое дно чемодана. Что еще? Ей не хочется звонить Сильви и спрашивать, что лучше надеть в «Ритце», поэтому она звонит Деборе, которая часто разъезжает по делам.

– Я лечу в Париж, – говорит Флоренс, стараясь чтобы это прозвучало обыденно.

– О Боже, как здорово! – говорит Дебора. – Я так рада за тебя! Наконец-то ты проснулась. Хотя я и люблю Бена, но он такой пресный. Ты никогда не выглядела лучше, чем сейчас, и у тебя есть еще пара лет, чтобы встретить действительно хорошего мужчину. Кого-нибудь, кто сможет заботиться о тебе. А где ты собираешься жить?

– Я уезжаю всего лишь на пару дней, Дебора.

– Мне показалось, ты сказала, что уезжаешь надолго.

– Все так неожиданно, и поскольку я давно никуда не ездила, я хотела бы знать… Я должна отвезти кое-что в Париж. Это имеет отношение к Сильви. Я лечу на «Конкорде».

– На «Конкорде»? – спрашивает Дебора. – А кто платит?

– Это работа. Приятель Сильви. Они хотят чтобы это сделала я. Они платят.

– Ну и отлично. Ты заслужила развлечения. – Она старается быть милой. – Желаю хорошо провести время. Может быть, там ты кого-нибудь встретишь. Позвони мне, когда вернешься.

Флоренс наклоняется над чемоданом и прислушивается к внутреннему голосу, но он молчит. Внезапно она пугается этого перелета, этого путешествия. Самолет, похожий на сигару, который мчится с ужасающей скоростью, но похоже, это не смущает богатых людей, которые летают на нем постоянно. Но они не такие, как все остальные люди. Это мутанты, ослабленные скоростью и алкоголем, неспособные заботиться о себе, испорченные своими деньгами. Они требуют постоянной заботы, как Сильви.

Она напугана. Кто поручится за то, что не произойдет катастрофы? Она встает. Ее страх столь велик, что она понимает теперь, как многого ей хочется, ужасно многого, но есть ли способ узнать, что она все это получит?

Звонит телефон – это Сильви.

– Я хочу поблагодарить тебя, – говорит она.

– Не стоит, – отвечает Флоренс с напускной скромностью.

– Марк хочет, чтобы ты заехала утром забрать картину и бумаги. Он в десять пришлет за тобой машину, а потом она отвезет тебя в аэропорт. Тебе что-нибудь нужно?

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спрашивает она.

– Ну, одежда, адрес моего парикмахера, что-нибудь в этом роде…

– Нет, спасибо, – отвечает Флоренс. Она вспоминает предсказательницу судьбы. – О, а что если…

– У меня есть для тебя жакет, который ты можешь взять с собой. Он будет великолепно смотреться на тебе, а мне он немного велик. Я дам его тебе завтра утром. Буду ждать тебя в десять тридцать, хорошо?..

В кабинете Бена тишина. Она стучит в дверь.

– Ты будешь обедать? – спрашивает она.

– О, ты еще способна готовить? – отзывается он.

– Чего бы тебе хотелось?

– Попозже я пойду к Сэму, я не голоден.

– Я улетаю лишь на пару дней, – говорит она, стоя в двери.

Стоя на кухне, она съедает два вареных яйца. Босым ногам холодно на бетонном полу. Она думает о том, что если бы не недавние траты, можно было бы настелить на кухне пол. Может быть, отделать деревом всю квартиру? Еще не пришел банковский счет, когда он придет, Бог мой, ей лучше здесь не быть.

Страх смерти заменяется страхом, что скажет Бен. Он скажет «это мои деньги» и спросит, как она могла быть такой безответственной, тем более что это так не свойственно ее характеру.

Ей все еще нужен совет. Она моет тарелки, потом вытирает их, ставит на место. В гостиной Флоренс смотрит на книжные полки. Она выбирает книгу, которую возьмет с собой в дорогу. Если бы кто-нибудь мог ей сказать, что делать, что должно случиться? Она берет книгу с собой в спальню и оставляет на комоде.

Входит Бен, чтобы переодеться.

– Я думаю, это все-таки здорово, что ты летишь, – говорит он. – Может быть, ты хочешь пойти со мной к Сэму?

– На Девяносто пятую улицу? Ты, должно быть шутишь. – Ей хочется сказать: «Останься со мной, я завтра улетаю». – Желаю хорошо провести время, – говорит она и посылает ему воздушный поцелуй.

Машина, которая везет ее в аэропорт, отделана бархатом, а на уровне ее колен – бар. Под старым твидовым пальто на ней жакет Сильви. У ее ног, заняв все пространство на полу, стоит в плоской коричневой коробке Ренуар, которому уже сто лет и который стоит полмиллиона долларов.

Для пассажиров «Конкорда», которые особенно хорошо одеты и ленивы, в аэропорту отведен отдельный зал. Флоренс не разрешают взять с собой картину.

– Вы ее получите в Париже, она не нужна вам в салоне, – поясняет ей стюардесса, которая собирает сумки и портфели у других пассажиров.

Через три с половиной часа она будет в Париже, вернется на восемь лет назад! Пассажиры встают и идут в самолет с пустыми руками.

Самолет кажется маленьким, а иллюминаторы просто крошечные. Она сидит впереди. Коробку с картиной у нее забрали. Флоренс пристегивается и пытается выглянуть в иллюминатор, но через толстый плексиглас ничего не видно. Стюардесса протягивает ей бокал шампанского. Самолет мчится все быстрее и быстрее. Она помнит, как в детстве она летала в Ниццу и плакала, что самолет летит так быстро.

Ее вдавило в сиденье, а потом вдруг она как будто понеслась ракетой вверх. Перед ней появился хорошо приготовленный омар с подливкой.

– Ленч, – сказала стюардесса.

Она испытывает ужас от вида этой доисторической закуски, но из приличия соглашается. В то время как ее зубы вонзаются в упругое белое мясо, она наконец набирается смелости и осматривается; рядом с ней никого нет, лишь женщина через проход от нее.

– Самолет пустой? – обращается она к стюардессе.

– Нет, но рейс в Париж не так популярен, как рейс в Нью-Йорк. Это из-за перепада времени.

– Почему?

– Мы приземляемся в Париже в десять тридцать вечера. Перелет в обратном направлении просто волшебство. Мы вылетаем из Парижа в одиннадцать, а прилетаем в Нью-Йорк в девять, на два часа раньше, чем улетели. Людям это нравится. Они выигрывают два часа.

Флоренс всегда ненавидела скорость, не доверяла этому способу сберегать время. Под колесами спортивных машин пропадали дороги. Молодые друзья Джулии все сплошь имели скоростные машины. Эта похожая на ракету сигара отделана белым пластиком, с низкими сиденьями и подголовниками. Самолет начинает вибрировать. Ногам жарко, она протягивает руку под сиденье, ощущая распространяющееся тепло. Они летят как в свернутом листе бумаги, лишь свет снаружи, они сжигают пространство на сумасшедшей скорости – свет постепенно исчезает, остается полумрак спрессованных часов, которые существуют только для пассажиров «Конкорда» на высоте шестидесяти тысяч футов над Атлантикой.

Ее лоб покрывается испариной, около нее останавливается стюардесса и предлагает шампанского.

– Нет, – твердо говорит Флоренс.

Если самолет будет падать, ей нужна трезвая голова, чтобы спасти детей, но в самолете нет детей, и если он начнет падать, то спастись все равно никому не удастся.

Ей ничего не остается делать, как только сидеть и тупо смотреть вперед. Чувствовать себя беспомощной даже немного приятно.

Флоренс встает и идет в туалет. Жакет ей тесен, ноги длинны, бедрами она задевает за сиденья, когда идет по проходу. Стюардесса качает головой; нет, не сюда, это там, сзади. Флоренс поворачивается и идет в конец самолета. Слева от нее – худощавый мужчина с портфелем, который открыт на его коленях. «По крайней мере хоть один из этих индюков работает, чтобы жить», – думает она. Он худощав, у него такие же длинные ноги, как и у нее, даже длиннее. «Какой интересный», – думает она. Он бросает на нее взгляд.

Происходит удивительная вещь – он улыбается ей. Она улыбается в ответ, но не задерживается. Не стоит знакомиться в самолете. Даже в «Конкорде». Она достает из сумки книгу и открывает ее на первой попавшейся странице.

«Это продолжало приходить на ум, – читает она. – Буду ли я хранить это в памяти». Она быстро закрывает книгу. Стюардесса снова предлагает пассажирам шампанское. Что за странная машина, в которой я заперта, что за низкие сиденья, почему я все время пью и притворяюсь, что все в порядке? Она просит принести кофе и опять открывает книгу, но поскольку ей кажется, что она поступила верно, открыв первый раз книгу наугад, она снова открывает книгу посредине.

Когда самолет приземляется, в ее глазах стоят слезы. «Слава богу, прилетели», – думает она. Флоренс не испытывала подобных чувств вот уже пятнадцать лет.

Пассажиры начинают получать свои вещи. Флоренс ждет, когда ей вернут ее Ренуара. У выхода из «Конкорда» маленькая толпа людей, горящих желанием попасть в свои дорогие отели. Высокий мужчина проходит мимо ее сиденья и оглядывается. Она встает, стюардессы помогают ей надеть пальто. Она стоит прямо, так прямо, что ее голова почти касается потолка самолета. Правой рукой она схватила деревянный футляр, на левом плече – ее сумочка. Мужчина улыбается ей и вытирает платком потный лоб.

– Ненавижу летать, – говорит он, – это страшно пугает меня. – И без остановки продолжает: – Что вы делаете сегодня вечером?

– Сегодня вечером?.. – переспрашивает она.

– Сейчас десять тридцать. У вас есть планы? – Мягкий, немного робкий голос. «Голубые глаза, как странно, – думает она, – голубые глаза встречаются часто, но не такие. И светлые волосы, пепельные».

– У меня кое-какие дела, – отвечает она, а потом добавляет: – Но мы могли бы поужинать. Мне нужно кое-что оформить на таможне. – Она поступает неблагоразумно.

– Меня встречает мой шофер, – говорит он. – Вас подвезти до Парижа?

– Меня тоже встретят, – отвечает она.

Они вместе идут вдоль трапа в пустынное багажное отделение.

– Вы работали в самолете, – замечает она. – Чем вы занимаетесь?

– Наукой, – отвечает он.

На ленте конвейера появляется маленькая нейлоновая сумка, он протягивает к ней руку. Рядом с ней ее чемодан, который она позаимствовала у Бена. Чемодан богатого человека.

– Это мой, – говорит она, хотя ей хотелось бы сказать, что это чемодан человека, с которым она живет, но которого больше не любит, которого никогда не любила. Но это было бы уж слишком.

– Ваш чемодан? – спрашивает незнакомец.

– Да, – отвечает она. – Вот этот.

Он легко поднимает его.

– Совсем легкий, – замечает он.

– Да, почти, – отвечает она. Футляр с Ренуаром она держит рядом с собой.

– Давайте я помогу вам донести и это, – предлагает он. Она качает головой. Малочисленные пассажиры уже разобрали свой багаж и направляются к таможеннику. Ей не хочется, чтобы незнакомец знал, что ей нужно делать с Ренуаром. Ей нужно достать документы из сумочки и найти в записной книжке имя человека, кого следует спросить.

– Как вас зовут? – спрашивает она. Она не хочет считать этого человека незнакомцем, как считала когда-то Феликса.

– Пол, – отвечает он, но ей хочется знать полное имя.

Чувствуется, что ему не терпится побыстрее пройти таможенный контроль, он часто смотрит на часы.

– Вы уверены, что вас довезут? – еще раз спрашивает он.

Она кивает.

– Можно я позвоню вам через час? – интересуется он.

– Да, – отвечает она рассеянно. – Я буду в «Ритце».

– Но я не знаю вашего имени, – улыбаясь, говорит он.

– Флоренс Эллис.

– Я позвоню вам через час, – говорит он.

– Хорошо, – отвечает она чуть резко.

Ее дрожащие пальцы перебирают документы, которые ей дал Марк, она вся напряжена. Сумасшедшая идея, что Марк и Сильви замыслили заманить ее в ловушку, чтобы избавиться от нее – нет, не может быть! Она находит начальника таможни, которого, как правило, не бывает в такое позднее время, предъявляет ему бланки и нотариально заверенные бумаги. Он подписывает что-то, кивает, предлагает ей сигарету. Ставит печати на некоторые бланки, забирает половину бумаг и отдает ей остальные.

– Все в порядке, – говорит он.

С той стороны стеклянной стены мужчина держит в руках плакат, на котором написано ее имя. Она машет ему рукой. Шофер берет ее чемодан и провожает к «Мерседесу» на стоянке. Ренуара она несет сама.

Машина мчится по Пляс-де-ла Конкорд.

В «Ритце» портье первым делом передает ей сообщение: «Мистер Пол заедет за вами в одиннадцать тридцать». Она смотрит на часы: одиннадцать пятнадцать. Это не слишком ее радует. Она хочет осмотреть номер, который расположен в верхнем этаже здания.

Это апартаменты миллионеров. Флоренс открывает чемодан и даже удивляется, что видит там то, что упаковывала накануне вечером. Достает чистую шелковую блузку и черные брюки, относит все это в огромную мраморную ванную комнату, быстро принимает душ, проводит рукой по влажным волосам и смотрится в зеркало.