Текст книги "Дочь Лебедя"

Автор книги: Джоанна Бак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Ах, какими молодыми мы были, – говорит Сильви, когда Флоренс садится.

Это как будто еще одна стена между прошлым и настоящим, подчеркивающая разницу между ними.

– Я не пью, – говорит Флоренс, когда официант спрашивает, какое вино она желает.

– После белого вина за ленчем вторая половина дня проходит как во сне, – говорит Сильви.

– Мне не нравится то, что происходит со мной после вина, – говорит Флоренс. Она заказывает pâte и спагетти с мясным соусом. Сильви советует ей попробовать карпаччио. Флоренс не знает, что это такое, и она объясняет ей, что это тоненькие кусочки недожаренной говядины.

– Не думаю, что мне это понравилось бы, – возражает Флоренс, – я хочу спагетти.

Сильви отмечает плохо обработанные ногти с запекшейся кровью в уголках, потертый край мужского свитера и великолепную атласную кожу. Руки Флоренс, когда она держит меню, слегка дрожат. Сильви нарочно роняет свою сумку, так что все содержимое вываливается на пол: бумажник, записная книжка, квитанция из прачечной, очки в футляре, ключи отеля, коробочка с аспирином, губная помада, расчески и пудра. Флоренс опускается на колени, чтобы все собрать.

– Вот, – говорит она, складывая вещи на стол своими изящными руками.

– Прошу прощения, – отзывается Сильви, как будто они незнакомы.

Флоренс все еще держит в руках образчики шелка, которые выпали из сумки Сильви, и вдруг замечает, что ногти на ее руках не обработаны. Флоренс быстро кладет образцы на стол.

– Ты замечательно выглядишь, – говорит Сильви.

– Ты тоже, – сдержанно отвечает Флоренс. – Мех, бриллианты, ты просто гранд-дама.

– Это все появляется не сразу, – замечает Сильви.

Она смотрит на Флоренс, чтобы сделать ей комплимент, но не находит, по какому поводу.

– Расскажи мне о себе, – просит она.

– С чего начать? – спрашивает Флоренс. – Мы переехали сюда с Беном восемь лет назад, ты его не знаешь. Он появился через несколько лет после…

– После всего того, – доканчивает Сильви.

– Да, да. Он рисует, я делаю переводы с французского, иногда на французский. У нас спокойная жизнь.

– Спокойная жизнь? Ты считаешь, что это возможно? – спрашивает Сильви.

– Конечно, возможно, – отвечает Флоренс. Она оглядывается вокруг, замечает, что люди, окружающие ее, лучше одеты, даже более элегантно, чем в Париже.

– Я не привыкла ко всему этому, – признается Флоренс.

– Так ты живешь в отрыве от жизни, вот чудесно. У тебя есть где отдохнуть за городом?

– Мы проводим уик-энды за городом летом как и все остальные, – отвечает Флоренс.

– Где? – спрашивает Сильви, – я не знаю, где лучше, в Ист-Хэмптоне или Саутгемптоне. О Господи, это же еще одно дело, о котором я забыла подумать.

– Там, где есть дома у наших друзей, – поясняет Флоренс, – туда мы и ездим.

«Своего дома у них нет, – думает Сильви. – Нет бриллиантов, нет дома».

– Когда вы сюда приехали, вы знали кого-нибудь? – спрашивает Сильви.

– Бен знал. Он здесь учился, а родом он из Калифорнии. У него здесь немало друзей.

– Ты им нравишься? – спрашивает Сильви, и Флоренс вспоминает, что для нее было очень важно нравиться друзьям Марка.

– Возможно. А как Марк?

– Мы вместе уже пятнадцать лет, представляешь? Моя жизнь так сложна, – признается Сильви. Вошедшая в ресторан пара поприветствовала ее. Она кивает, машет в ответ рукой, прикладывает руку к уху, она позвонит. – Это Гранты, ты их знаешь? – спрашивает она.

Флоренс отрицательно качает головой. Сильви называет имена других людей в ресторане, но Флоренс никогда не слышала о них.

– Нет, нет, – отвечает она, – это совсем не мой мир.

– А какой твой? – серьезно спрашивает Сильви.

– У меня нет никакого, – отвечает Флоренс.

«Нет бриллиантов, нет дома, нет определенного круга», – думает Сильви. Она понимает, что Флоренс не богата, но полное отсутствие собственности?..

Флоренс почувствовала это и старается найти хоть какие-то достижения, что-то хорошее в своей жизни.

– Бен чудесный, – говорит она. – Он добрый, нежный…

– Не знаю ни одного доброго мужчины, – говорит Сильви. – Хотя иногда хотелось бы, но я сомневаюсь, чтобы добрые мужчины были сексуальны. О Господи, возможно, я ошибаюсь по поводу твоего мужа, но ты же понимаешь, о чем я говорю?..

– Я об этом вообще больше не думаю, – говорит Флоренс.

– О чем же ты думаешь? – спрашивает Сильви.

– О том, что чувства притупляются с годами, – отвечает Флоренс.

– Как ты права! – с готовностью соглашается Сильви. – После проведенных вместе нескольких лет все уже совсем не то. Наступает момент, когда все перестает быть сексуальным…

Они говорят по-французски, но это слово выделяется по-английски. Флоренс вспоминает бар «Секси», в котором она как-то была в Париже.

– Мне бы тоже хотелось, чтобы в моей жизни было что-то простое и настоящее, с одним человеком, вот как у вас с Беном…

Флоренс слегка махнула рукой, как бы говоря: не думай, что это уж столь великолепно. Их глаза встретились, и обе рассмеялись.

Сильви взяла со стола хлебный шарик и бросила его в воздух, попыталась поймать и упустила: он упал в ее стакан.

Флоренс смеется. Сильви тоже, обе чувствуют себя свободнее.

– Видишь, – говорит Сильви, – это не так просто.

– Я очень рада тебя видеть, правда, – говорит Флоренс почти искренне.

Сильви хочется все ей рассказать. Настоящие друзья так редко встречаются. В ее глазах слезы, она заставила Флоренс смеяться, она любит ее. Она наклоняется к ней.

– Я переехала сюда, потому что я влюблена, – говорит она, раскрывая свой секрет, и Флоренс внезапно видит прежнюю Сильви, которую знала еще до Феликса.

– Он американец? – спрашивает Флоренс.

– Нет, швед, но большую часть времени он проводит здесь, а я хочу как можно чаще быть рядом с ним.

– А что говорит Марк?

– Он соглашается, что в Европе все катится под гору и что разумно иметь квартиру в Нью-Йорке и что мы были дураками, не сделав этого раньше. Конечно, сам он живет в Женеве. – И она смеется.

– И тебе все это удалось устроить?

– Я стараюсь быть благоразумной, так что, если играть правильно, можно добиться всего, чего хочешь, – говорит Сильви.

Флоренс уже забыла о том, что в жизни бывают победители. Долгое время ей казалось, что единственный способ жить – это прятаться от всех.

К столу подходит мужчина. Он стоит, расставив ноги, рядом с Флоренс и рассказывает Сильви по-французски какую-то историю о лодке. Флоренс давно не слышала французской речи, и она околдована. Сильви представила ее, как свою лучшую давнюю подругу, и Флоренс, слыша убежденность в ее голосе, верит этому. Он пожимает ее руку, задерживает в своей чуть дольше, чем следовало бы, спрашивает Сильви, где Марк. Когда он уходит, Флоренс все еще чувствует тепло его пальцев.

– Он то, что надо, – говорит Сильви, – хороший, вы могли бы поладить.

– Мне никто не нужен, – возражает Флоренс, но уже как-то нерешительно, и ее слова звучат несерьезно.

– Сейчас лучшее время, – говорит Сильви. – Как-нибудь вечером ты должна пообедать со мной и Терри.

– Но как тебе это все удалось? – спрашивает Флоренс.

– Что? А, переехать сюда? Боже, почему тебя это так интересует? Пустяки. Настоящая проблема состоит в том, чтобы видеться здесь с человеком, которого люблю, и сохранить счастье Марка, и других…

– Других? Других любовников? – спрашивает Флоренс.

– Любовников? Никто в Париже больше не говорит слово «любовник». Либо кто-то есть в твоей жизни, либо никого нет.

Флоренс хочется знать:

– Так есть и другие тоже? Как это у тебя получается?

– В твоей жизни тоже было много людей. В твоей и твоего женатого мужчины, – говорит Сильви.

Флоренс не хочет, чтобы Сильви что-либо вспоминала.

– Он не былженат, – резко бросает она.

Сильви замечает, что лицо Флоренс каменеет, глаза опущены. Ей кажется, что Флоренс не одобряет ее.

А Флоренс пытается найти слова, которые следует сказать. Он везде вокруг них, он принимает угрожающие размеры – Феликс. Переменить тему, уйти от этой громадной тени. Она не может найти нужных слов. Годы молчания, под которыми был похоронен Феликс, не оставили ничего, кроме молчания.

Сильви чувствует, что краснеет, как будто сделала что-то неправильное.

– Я знаю, что это звучит неубедительно, – говорит она, беря Флоренс за руку, – но если я была бы счастлива с Марком, все было бы иначе…

Флоренс не отнимает руку у Сильви. Как будто рука Сильви может спасти ее от страха. Если она будет слушать, ей не придется говорить самой.

– Мне просто нужна любовь, чтобы жить, – говорит Сильви.

По лицу Флоренс вдруг начинают течь слезы. Она сильнее сжимает руку Сильви. Глаза Сильви нежны.

– Мне тоже, – соглашается Флоренс, – но я… – Она не должна плакать. Она себе этого не позволит. Она убирает руку, улыбается Сильви. Сильви закуривает сигарету.

– И ты никогда не приезжала в Париж? – спрашивает Сильви, вытирая уголки глаз.

– Нет, – отвечает Флоренс, – не было необходимости. Папа сам иногда приезжает сюда.

– Мама рассказала мне все. Должно быть, это было ужасно.

– Там ничего не осталось.

– Ничего? Даже этой большой статуи при входе? Куроса, кажется.

– Нет.

– У твоего отца были такие красивые вещи.

– Все прошло. – На твердой почве неудач отца Флоренс чувствовала себя уверенно. Она рассказывает Сильви о паре этрусков, заставляя ее поклясться, что она сохранит тайну.

Тепло руки Сильви и ее глаза позволяют ей чувствовать, что она еще может спастись.

Когда она возвращается с ленча домой, Бен спрашивает:

– Ну как?

– Нормально, – отвечает Флоренс. – Все было совсем неплохо.

5

Сильви, до того как позвонить Флоренс, была страшно одинока в Нью-Йорке. Бруно не приезжал так часто, как того хотелось. Он объяснял это очень просто: «Есть дела». Она недоумевала: раньше ведь тоже были дела. Переезжать обратно в Женеву было поздно; на деньги Марка она купила здесь квартиру, наняла декоратора, выбрала краски, обои, мебель. Ей придется остаться до тех пор, пока квартира не будет отделана.

У Сильви здесь были друзья, но они были не настоящие. Женщины с такими же солидными квартирами, как у нее. Они гостеприимны, но осторожны. Они сразу заметили, что Сильви всегда готова найти взаимопонимание с мужчинами, но они ведь были их мужьями. Эти женщины много путешествуют, им известны все сплетни, и им известно, что Сильви и Марк не женаты, хотя у них есть ребенок. Они настоящие американки, для которых имеет значение написанное слово, и их отношение к Сильви очень сдержанное. Они выясняют друг у друга по телефону, кто она и есть ли у нее свои собственные средства. Да защитит нас Господь от бедных иммигрантов, а более всего от таких, которые знают, как надо улыбаться нашим мужьям. К тому же в Нью-Йорке мужчины не боятся изменить свою жизнь. Сильви может быть опасной.

Когда она вместе с Флоренс, она становится сама собой. Как будто она жила настоящей жизнью, лишь когда ей было восемнадцать, а то, что она представляет собой сейчас, не более чем постскриптум.

Сильви реально существовала до того, как начала лгать, еще до рождения Клаудии. Флоренс ощущала себя так же.

– Ты когда-нибудь скучаешь по Парижу? – спрашивает Сильви, когда они с Флоренс бегают по дорогим салонам на Мэдисон-авеню.

– Конечно, скучаю, но куда я теперь поеду? – спрашивает Флоренс в ответ. Сильви не отвечает.

С тех пор как она вернулась в ее жизнь, Флоренс стала мечтать о квартире в Париже. Темно-зеленая гостиная и длинные широкие холлы, овальные ручки на окнах, искусно отделанные двери, крошечные медные выключатели. Цвет, детали надолго остаются в памяти, не то что предметы обстановки, которые быстро меняются и никогда не остаются теми же самыми.

Флоренс хочет вернуться в те времена, когда еще была жива Джулия, когда еще не было Феликса, этрусской пары, когда еще не ушел Мишель. Она смотрит в свое собственное прошлое, представляя, что будущее может быть лучше того, что уже было. До того, как она все это разрушила. Флоренс страстно желает вернуться домой, в прошлое. Напрасна ее недавняя вера в спокойную жизнь с Беном.

– У меня есть здесь чудесный медиум, – сказала ей как-то Сильви.

– Нет, нет, – ответила Флоренс, думая: «Я больше не попадусь в эту ловушку».

– Она не просто предсказатель судьбы, она ко всему подходит с научной точки зрения, она гораздо лучше Розы.

– Я не хочу, – возражает Флоренс и все же спрашивает: – А что она сказала тебе по поводу твоего переезда в Нью-Йорк?

– Она сказала, что это опасно, но необходимо. И что я многому научусь.

Флоренс думает, что со стороны Сильви большая смелость делать что-то, что сулит опасность.

Флоренс мерит вязаные платья, и Сильви замечает, что длинные ноги Флоренс крепки в бедрах, что ее ягодицы маленькие и по-прежнему упругие. Глаза одной женщины наблюдают за другой, холодные и критичные, опасающиеся наткнуться на совершенство.

Сильви рассматривает свое лицо в зеркалах магазинов; ее косметика расплывается через несколько часов, ей приходится все время припудривать нос, и прическа разваливается. Она моложе Флоренс, но выглядит старше. И хотя она хочет вытащить Флоренс из той раковины, в которую та спряталась, хочет вернуть ей прежнюю красоту, она не желает, чтобы это заходило слишком уж далеко. Но есть ли способ контролировать лучшие порывы?..

Сильви рассказывает Флоренс о косметичках, массажистках, парикмахерах в Женеве и Монте-Карло: о женщине, которая пальцами чувствовала каждый мускул, идущий вдоль ее позвоночника, о мужчине, который точно знал, какого цвета должны быть ее волосы. Без них ей так тяжело! Потом она рассказывала о мужчинах, которые пользовались ее ухоженным телом, но она никогда не могла назвать их своими. Сильви так и сыплет именами и названиями; Флоренс она напоминает мадам Амбелик.

Сильви считала, что мама была права, называя ее «очень естественной». Иногда она признавалась, что ее слишком много для одного мужчины, в ней избыток страсти, Марк порой считает, что у нее не хватает чувства здравого смысла, благопристойности, благоразумия, уважения к другим. Но он никогда не обвинял ее в нарушении долга. У него ведь тоже есть другие женщины. Он не хочет нарушать привычного распорядка жизни, вот и все. Они вместе присутствовали на обедах, вместе отдыхали, путешествовали, у них была Клаудиа.

– А ты? – спрашивала она Флоренс.

– Я верна, вот и все, – отвечала Флоренс.

Она не собиралась признаваться Сильви в том, что пятнадцать лет у нее не было мужчины.

Воздержанность – это искупление. Хорошо, что Феликс мертв. В противном случае у нее была бы обычная жизнь, дети, любовь. Хорошо, что страсть никогда не вернется. Если она вновь позволит этой страсти захватить ее, она умрет или убьет кого-нибудь. Над ней вечно висит имя Феликса. Яд, вечная смерть.

Она молчит, она осторожна. Сильви начинает думать, что Флоренс вообще никогда не была безнравственной. Ну уж нет! И в то же время Флоренс сохранила какую-то удивительную чистоту, это поражает Сильви. Может быть, ей удастся сделать подругу красивой, одев ее как надо, сделать ее желанной настолько, что она покинет этого ужасно мрачного Бена.

Наконец Флоренс задает вопрос, который ее волнует больше всего, который возникает в ее голове всякий раз, когда она видит Сильви:

– А где же твой ребенок?

– Когда у Клаудии закончатся занятия в школе, она приедет – на Пасху. Я не знаю, то ли перевести ее сюда на третий семестр, то ли позволить закончить учебный год там. И к лету мне нужно найти загородный дом.

Флоренс облегченно вздыхает. Ребенок, Клаудия, школьные семестры, дом на лето… Феликс здесь ни при чем. Она хочет верить в лучшее и становится немного легкомысленной.

Флоренс все еще делает маленькие переводы, даже старается брать работы немного больше, теперь она быстро тратит деньги. Чеки, которые она выписывает на счет, который они делят с Беном, вызывают у нее головокружение, но ей это нравится. Она чувствует в этом подготовку к следующему шагу, к лучшим временам. Флоренс ощущает себя новой, энергичной и естественной.

Повсюду, где они бывают, им встречаются интересные мужчины. Высокий грек останавливает их, когда они идут по Пятой улице:

– Сильви! Какие красивые французские девушки!

Не девушка, а девушки, во множественном числе, все это заставляет Флоренс покраснеть под легким слоем пудры, которой она стала пользоваться.

– Тебе он нравится? – спрашивает Сильви, когда уходит. – Мы можем как-нибудь пообедать с ним.

– Нет, нет, – откликается Флоренс.

– Ты должна поводить меня по антикварным магазинам, – говорит Сильви. – Я должна сделать квартиру жилой.

Квартира состоит из комнат, похожих на пещеры, с лестницей, которая поднимается из холла, выложенного мозаикой, на второй этаж. Флоренс старается показать Сильви вещи, в которых она разбирается лучше: старинную мебель, статуэтки, китайские ширмы, головы Будды, но Сильви реагирует только на современные коллекции. Руки Сильви всегда тянутся к складкам шалей, которые опытные антиквары складывают на стуле у двери, чтобы соблазнить европейских иммигрантов.

Если Флоренс привлекает то, что разрушается, то Сильви любит вещи новые, гладкие на ощупь, простых очертаний. Флоренс понимает, что Сильви понравились бы ужасные безделушки из последних каталогов ее отца, но ей не хочется потрафлять ее дурному вкусу. Вместо этого ей хочется немного развить, кое-чему научить ее.

Флоренс выше того, что предлагает жизнь Сильви – золото на запястьях и большая коллекция сумочек из натуральной кожи. Но, когда она видит, какими взглядами провожают Сильви мужчины, она знает, что тоже хочет этого, ужасно.

То, что замужние женщины Нью-Йорка видят в Сильви, Флоренс тоже видит. Автоматический намек на интимность с каждым мужчиной, рассказы на ушко, сплетенные руки и полуприкрытые веки для любого.

– Он тоже из твоей жизни? – вкрадчиво спрашивает Флоренс, когда еще один элегантный мужчина отходит от их стола, на этот раз в японском ресторане, который посещается в основном французами.

– Нет, – отвечает Сильви, – уже нет, но нет причин отталкивать кого бы то ни было.

Флоренс иногда кажется, что, возможно, она наказывает себя слишком сурово: ей приходит в голову, что скромность и осторожность уже изжили себя, что можно жить иначе.

– Ты действительно не хочешь влюбиться? – спрашивает Сильви.

– Я слишком стара для этого, – отвечает Флоренс.

– Не сходи с ума. Ты определенно несчастлива с Беном. Мне бы очень хотелось видеть тебя счастливой, разве ты не хочешь иметь ребенка?

– Слишком поздно, – опять возражает Флоренс.

– Женщины имеют детей в сорок, сорок пять! О чем ты говоришь! Как будто твоя жизнь уже кончена, – говорит Сильви. – Даже слышать этого не хочу.

Флоренс вовсе не хочет, чтобы ей кого-то находили. Она лишь наблюдатель в жизни Сильви. Она не может быть на нее похожей, не может снова спать с кем-то. Иначе опять произойдет трагедия.

– Вот увидишь, я все-таки найду тебе кого-нибудь, – настаивает Сильви.

– Нет, правда, мне никто не нужен. Я и так счастлива, – говорит Флоренс.

Проходят недели и даже месяцы, прежде чем атмосфера роскоши, окружающая Сильви, оказывает свое действие на Флоренс, которая сначала думает: «Лишние траты». А потом: «Какая щедрость». Сначала она смотрела на Сильви сверху вниз, а потом поняла, что хотела бы быть такой же.

Флоренс вспоминает женщин в отелях, которые продавали свое тело, пока она лила слезы. Внезапно ей показалось, что все может перемениться, что она может продавать себя, а не слезы. Чудо может свершиться. Это не просто фривольные ленчи и бессмысленно проведенные вечера, – это удача и солнечный свет.

– Мне приходится быть очень осторожной из-за Марка, – говорит Сильви, рассказывая Флоренс о Бруно.

– Но если у него есть другие женщины, разве имеет значение то, что и у тебя есть другие мужчины?

– Не имеют значения все другие, но Бруно, – она понижает голос, когда произносит его имя. – Он мне очень дорог.

– Но если ты его так любишь, то почему бы тебе не уйти от Марка и не жить с Бруно? – спрашивает Флоренс.

– Я не могу этого сделать. – Сильви подавлена. – Пока не могу. Все должно оставаться на своих местах. Я должна думать о Клаудии.

Ей кажется немного странным, что Флоренс ни разу не попросила показать ей фотографии Клаудии и никогда не спрашивала о девочке. Она решила, что это потому, что у Флоренс никогда не было своих детей.

– Но она уже достаточно большая, чтобы понять тебя, если ты вдруг уйдешь от Марка, не так ли? – спрашивает Флоренс. Для Сильви это звучит жестоко.

– Мне было больно, когда мои родители развелись, – говорит Сильви.

– Ну, у меня никогда не было матери, – говорит Флоренс. – А что же будет с Бруно?

– Я сама ничего не знаю, но Боже мой, как я люблю его! – восклицает Сильви.

– А что, действительно существует опасность, что Марк все узнает? – спрашивает Флоренс.

– Нужно быть осторожной. Он очень хитер, старый Марк. Он задает вопросы, а ты даже не знаешь, что у него на уме, а когда понимаешь, то уже поздно. К тому же люди такие подлые.

– Только не в Нью-Йорке, – возражает ей Флоренс. – В Нью-Йорке они честные. – Она думает о Кейти и Глории.

– И в Нью-Йорке они подлые, – говорит ей Сильви. Она думает о женах некоторых своих знакомых.

Сильви подарила Флоренс часы – новая итальянская модель, из бронзы, под старину.

– Это больше тебе подходит, чем серебро или золото, – говорит Сильви.

Флоренс благодарна.

– Я годами не думала о времени, – говорит она.

– Может быть, поэтому ты и не состарилась, – замечает Сильви.

– О Господи, лучше бы мне на них не смотреть, – восклицает Флоренс, посмотрев на часы. – Мне пора бежать домой, готовить обед для Бена.

Они сидят в пока еще пустой гостиной Сильви.

– Останься! – просит Сильви, – мы можем вернуться в отель и выпить чаю.

– Не могу, – отказывается Флоренс. – Мне еще нужно купить продукты для обеда.

Сильви говорит ей о магазине, который работает допоздна и торгует готовыми блюдами, мясными салатами, холодными цыплятами. Флоренс и так почти перестала готовить для Бена. Когда она впервые распаковывала пластиковые пакеты с едой, он жестко спросил:

– Мы собираемся принимать гостей?

– Для разнообразия, – ответила Флоренс.

Они едят, сидя друг против друга. Бен носом уткнулся в книгу. Она представляет Сильви в ресторане ночного клуба, ее окружают восхищенные иностранцы. Или в постели с Бруно, шторы задернуты, на столе накрыт легкий ужин.

– Почему я до сих пор не знаком с Сильви, раз она столь близкая твоя подруга? – спрашивает Бен.

Флоренс колеблется.

Столик в ресторане заказан. Сильви одна. Бруно только что уехал из города. Она вся светится, на ней новый итальянский костюм. Ее волосы распущены, серьги запутались в них, она старается быть любезной с Беном, который заявляет, что не слышит ее из-за ресторанного шума. Сильви расплачивается. Флоренс ловит для нее такси, а они с Беном идут домой пешком. Она не спрашивает мужа, что он думает о Сильви, но он говорит ей это сам:

– Она шлюха, – говорит он. – Что ты делаешь рядом со шлюхой?

Так что, когда приезжает Марк Грандо и Сильви приглашает их обоих к обеду, Бен говорит:

– Ты иди, а я не желаю ее видеть.

Флоренс договаривается с Кейти, что она пригласит Бена в этот вечер на обед, а сама покупает новое платье, которое стоит столько же, сколько билет до Парижа. Она прячет его, чтобы не увидел Бен. Он уходит раньше, чем она, на прощание говорит кислым голосом:

– Желаю хорошо провести время.

Она достает платье и вешает на крючок в ванной комнате. Пока она принимает ванну, складки на платье расправятся. Платье черное, строгое и открытое.

Флоренс аккуратно пудрит лицо. Она даже не узнает себя в зеркале, видит там строгую и властную женщину, которая не похожа ни на Джекоба, ни на Элизу. Перед ней совсем новая женщина.

Прежде чем уйти, она надевает часы, которые не совсем подходят к платью, но они новые, и Сильви будет приятно видеть, что она их носит.

6

Ресторан небольшой. Сильви, вся в золотых блестках, машет ей, стоящей рядом с метрдотелем и щелкающей маленькой черной бархатной сумочкой.

Флоренс представлена людям с длинными именами и непроницаемыми лицами, ее усаживают между пожилым послом какой-то неизвестной страны и Марком, – это значит, что ей оказали честь.

– Очень рад снова тебя видеть, – говорит Марк по-английски, с тем же акцентом, что и у Сильви. У него крупные, загорелые руки. Его лицо начинает напоминать черепаху; маленькие глазки с тяжелыми веками, нос заострен, рот маленький. «Ему, должно быть, пятьдесят шесть, пятьдесят семь теперь, – думает она, – а тогда, когда он бегал за Сильви, ему было около сорока». Он просит ее рассказать о своей жизни.

– О, – говорит Флоренс, – лучше расскажи мне о своей. – Ей не хочется рассказывать о Бене и переводах.

– Твой отец закрыл магазин, верно? – спрашивает Марк. – Жаль. Хороший был магазинчик. У него были такие чудесные вещи.

«Не говори о моем отце, пожалуйста», – думает Флоренс. Она улыбается.

– Да, он закрыл его уже десять лет назад.

– А что он… – продолжает Марк.

– Пожалуйста, расскажи мне о Женеве, всегда хотелось там побывать. Увы, не привелось, – просит она, чтобы остановить поток его вопросов.

Но он не хочет говорить о Женеве.

– А что ты думаешь о том гнездышке, которое Сильви свила здесь для меня? – спрашивает он.

«Для меня», отмечает Флоренс, вместо того чтобы сказать «для нас». Может быть, именно это имела в виду Сильви?!

– Вам будет здесь очень хорошо, – отвечает она. – Думаю, Сильви замечательно сделала ремонт. С американскими подрядчиками так трудно иметь дело.

Она чувствует себя неловко в новом платье, сидит прямо, старается элегантно есть, откусывая маленькие кусочки. Во время первой перемены блюд она замечает, что глаза посла, сидящего слева, скошены в глубокий вырез ее платья. Она одергивает платье.

– Не делайте этого, – шепчет ей старик по-французски. – Вы были так очаровательны.

Она оборачивается к нему и видит глаза, налитые похотью.

Посол наклоняется к ней и говорит:

– Это редкость – встретить неиспорченную женщину.

Она краснеет.

– Я не ошибся? – спрашивает он. – Вы давно здесь живете?

– Да, – отвечает она.

– Удивляюсь, что мы с вами не встречались, – говорит он. Его глаза изучают ее полуобнаженную грудь. – Кто, вы сказали, ваш муж?

– Я не говорила, – отвечает Флоренс.

– Вы случайно не та женщина, на которой женат сеньор делла Балле? – продолжает он.

– Нет, нет, – говорит она. – А кто такой сеньор делла Валле? – продолжает она, стараясь казаться беззаботной.

– Посол Аргентины, – поясняет он. – Игрок в поло.

Он кажется ей очень старым. Узловатые пальцы, дряблая, морщинистая кожа, привычка подставлять ухо к лицу собеседника. Семьдесят? Восемьдесят?

– Итак, как тебе тут жилось? – спрашивает Марк. Когда она поворачивается к нему, то чувствует, как сучковатая лапа посла накрывает ее руку, обещая дальнейшую фамильярность.

Что она делает? Ее рука накрыта ладонью посла, а Марк задал ей вопрос, и она никак не может вспомнить какой. На нее вопрошающе смотрит несколько пар глаз.

– Да, – наугад отвечает она Марку, – спасибо.

– Как ты проводишь время? – спрашивает Марк. – Путешествия, отдых?

– Нет, – отвечает Флоренс. – Я много времени проводила с Сильви. Все время.

Последние слова она сказала на всякий случай, чтобы у Сильви было алиби.

– Вы, верно, вспоминали старые добрые времена, – замечает Марк.

– Конечно, – соглашается Флоренс.

– Но, – добавляет Марк, – я не уверен, что прошлое всегда уж такая хорошая вещь.

Сильви разговаривает с мужчинами, которые сидят по обе стороны от нее, и с женщиной, которая сидит напротив. Мужчина напротив только что продал Брака, мужчина слева только что купил Пикассо, а женщина напротив упустила Тьеполо.

Сильви слышит, как Флоренс говорит «мой Коро», и думает: может быть, все последние недели она слышала что-то не то, что квартира, где Флоренс живет с Беном, просто обман. Ей вообще трудно поверить в честность Флоренс, потому что она сама совершенно другая.

Флоренс старается принимать активное участие в разговоре, она то улыбается, то делает удивленные глаза. Нога посла прижата к ее, и мышцы реагируют помимо ее воли.

Сильви откидывает назад голову и хохочет. Флоренс наблюдает за ней, как когда-то наблюдала за своим учителем танцев, чтобы понять, что нужно делать. Она сама пробует беззаботно смеяться, и когда откидывает голову назад, то пальцы посла касаются ее локтя.

Она ощущает тепло его прикосновения и придвигается к нему ближе, чтобы еще раз почувствовать его руку. Ею владеют животные инстинкты; он лысый старик, но Флоренс обдает волна желания. Человек с лисьим лицом просит Сильви показать браслет, новый подарок Марка, и она протягивает ему руку, и ее запястье лежит в его руке, топаз и бриллианты сияют как грех, Флоренс видит, как его пальцы обнимают запястье Сильви, а нога посла вновь начинает придвигаться к ее бедру.

А теперь уже рука посла дотрагивается до браслета Сильви, до ее руки, и Флоренс ловит себя на том, что думает: «Он мой».

– Здесь почти так же хорошо, как в Париже, – сказала пожилая дама в красном с техасским акцентом.

Ее тело наклоняется влево, в сторону старика.

– Все мы теперь здесь, – говорит Марк. – С Европой покончено.

Все внимание Флоренс приковано к собственным ощущениям. Рука старика достигла нижней части ее спины. Сильви подмигивает ей.

– Скажите, моя дорогая, – говорит посол, – у вас комплекс?

– Да, я люблю мужчин постарше, – отвечает она. Это именно то, что следовало ответить. Стол превратился в общество шлюх и финансистов. Все это она еще вчера презирала. Флоренс опять посмотрела на Сильви: на ее плече – мужская рука. Марк беседует с дамой, сидящей справа от него, и не обращает никакого внимания на Сильви, которая любит Бруно, это ее секрет. И какой прок от верности Флоренс, которой она гордилась? Все кажется таким пустым и пошлым.

«Как все это дешево», – думает она позже, лежа на софе в гостиной посла и продолжая ласкать старика. Она благодарна ему за то, что во время обеда он заставил ее кровь пульсировать быстрее, а теперь ей хочется быть такой же дешевой, как Сильви, хочется быть вещью, шлюхой.

– Сними эту ненужную вещь, – говорит он, указывая на ее трусики.

Она стягивает с себя трусики. Внезапно она чувствует смущение от того, что стоит обнаженная в его гостиной.

– Подойди, – говорит он. Это приказ, и она подвигается на несколько футов к софе, он гладит рукой ее волосы на лобке, наклоняется и притягивает ее к себе. Потом пальцами раздвигает волосы и целует ее горячее лоно. Сильными руками он держит ее за ягодицы. Она подгибает колени и громко дышит, ей кажется, что именно так она и должна себя вести.

– Не нужно театра, – говорит он, отстраняясь. – Не притворяйся. – Она стоит обнаженная и ждет прикосновения его рта, когда он начнет снова. Но на этот раз пальцы щиплют ее, и она вскрикивает.