Текст книги "Пешка"

Автор книги: Джоан Виндж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

Наконец Страйгер закончил. Он в последний раз посмотрел на меня и пошел по коридору. Его последователи потянулись следом, как будто привязанные невидимой нитью. Я следил за ним, пока он не скрылся из виду. Потом догнал Джордан и Элнер.

– Чего на самом деле надо этому мешку с дерьмом? – вежливо поинтересовался я.

Они чуть ли не оскорбились за Страйгера.

– Это Соджонер Страйгер, – удивленно сказала Элнер, – из Движения Возрождения. Это чрезвычайно популярная фундаменталистская религия докосмического толка. Публичные выступления Страйгера привлекли в ее ряды множество последователей. На вашем месте я бы не разговаривала с ним, как… как вы. – Элнер старалась показать свое неодобрение, словно я сам не мог его почувствовать. – Он борется против эксплуатации и ущемления человеческих прав в нашем обществе. Я не знаю защитника активнее его.

– Я знаю это… мадам. Видел его на экране. Но здесь-то что он делает?

– Агитирует, вероятно, – сердито вмешалась Джордан. – Он почти в одиночку добился того, чтобы голосование по пентриптину состоялось. Его деятельность и влияние на население обеспечили ему статус кандидата на ту же должность, на которую претендует и леди.

Я застыл на месте. Мне пришлось заставить себя идти дальше.

– Мы расходимся во мнениях по некоторым вопросам, – сказала Элнер, глядя в пол, словно она была в чем-то виновата, – но я не сомневаюсь в эффективности Страйгера как реформатора. И в искренности его Убеждений тоже. Он глубоко религиозный человек.

– Он ненавидит псионов, – сказал я. – А насколько религиозны вы?..

Не сказав ни слова, Джордан и Элнер пошли дальше. Я шел за ними.

– У меня был друг, – говорил я их спинам, – который сказал мне однажды, что в стране слепых человек с одним зрячим глазом обречен на смерть. – Они продолжали идти. – Он был псионом. И он умер.

Элнер остановилась, обернулась.

– Мез Кот, – немного помолчав, сказала она, – есть во всем этом какой-нибудь смысл?

– Нет, – ответил я, сжимая зубы, – никакого смысла нет.

Глава 6

Сегодня для полного счастья мне как раз встречи со Страйгером и не хватало. Но и этого оказалось мало. Когда флайер приземлился на внутреннем дворе поместья Та Мингов, нас уже встречала делегация: Джиро с мамой, оба мрачные. Едва взглянув на них, я понял почему: мальчик обрезал волосы.

– Элнер, на два слова, – сквозь зубы проговорила Ласуль. Ее рука тисками сжимала плечо сына. – О твоем помощнике.

Я стоял, глядя в стену, пока они там разговаривали. У Джиро был такой вид, как будто некто с кривыми неровными зубами пытался откусить ему голову. Он постригся сам. Новая прическа ему понравилась. Его матери – нет. И Джиро винил в этом меня.

– Наверное, нам лучше вернуться в Хрустальный дворец… – говорила Ласуль, мрачнея еще больше.

– Нет, не надо, – бормотала Элнер; она тоже была в крайнем раздражении, но замешательство перевешивало: Ей навязали в помощники выродка, изгоя общества. Но, что еще хуже, он был идиотом. Она не могла выкинуть меня с работы, не могла простить, даже не могла объяснить почему…

– Мез Кот, я запрещаю вам подходить к моим племянникам. Даже не заговаривайте с ними. Вы поняли?

Я посмотрел на Джиро: он угрюмо-обвиняюще глядел на меня, стоя рядом с матерью и находясь под ее защитой.

– Да, мадам. – Я медленно повернулся и направился к дому.

– Мез Кот, – раздался голос Элнер. Я остановился. – Думаю, вы должны извиниться перед леди Ласуль.

Я так крепко стиснул зубы, что мне показалось, будто я никогда не смогу разжать их. Я обернулся, посмотрел на Ласуль. Голубой свет вечерних сумерек повернул все по-своему… Я представил, что на ее месте могла бы быть Джули: смущенная, сердитая, несчастная…

– Извините, – сказал я. – Прости, Джули. И пошел к дому.

Весь вечер я просидел в своей комнате, даже не потрудившись поужинать.

– Эй, Кот!

Дверь неожиданно распахнулась. Я отвернулся от окна, сворачивая мысли, и увидел стоящего на пороге комнаты Джиро.

– О Господи! Уйди от меня.

– Теперь тебе нравится моя прическа? – Джиро смущенно улыбался, будучи не вполне уверенным, зачем он пришел: посмеяться надо мной или извиниться.

Я прислонился к застекленной двери и смотрел в ночь, не обращая на Джиро внимания, чтобы не придушить его ненароком.

– Все на тебя рассержены.

– Брысь отсюда, маленький жулик.

– Кто такой жулик?

– Врун, маленький обманщик, который заставляет других людей расплачиваться за свои грехи.

– Ты не можешь так говорить со мной!

Я рассмеялся, только потом подумав о том, что со мной теперь сделают.

– Пожалуйся маме. Избавь меня от своего присутствия!

– Ты не должен был советовать мне обрезать волосы. Поэтому-то я и попал в беду.

– Ну, если у тебя не хватает ума понимать шутки, я не виноват.

Джиро потупился.

– А я думал, что ты смеялся надо мной… – Он взлохматил волосы. – Ну а раз так, то мне все равно.

– Прекрасно. А теперь иди отсюда. – Я хотел выпихнуть его за дверь.

Все это время Джиро прятал одну руку за спиной. Неожиданно он вытянул руку. В ней лежало ружье. Я застыл и перестал дышать.

– Вот, – сказал Джиро, – я принес тебе это.

– Зачем? – испуганно спросил я.

– Я хочу, чтобы ты меня любил, – все еще не глядя на меня, сказал он.

– И что? Ты хочешь меня убить?

– Нет! Это всего лишь игрушечный лазер. Может быть, ты потренируешься. Может, покажешь мне, как… – Он шагнул вперед, протягивая мне ружье.

Я взял лазер и швырнул через комнату.

– Кем, черт возьми, ты меня считаешь?

Джиро смутился.

– Ты говорил, что ты наемник…

– Наемник – это тот, кто за деньги ест дерьмо. Это не смешно.

– Филиппа сказала, что тебя взяли охранять тетушку. Много людей ты убил? – настаивал Джиро, не слушая меня.

Глубоко в моем мозгу разверзлась черная дыра. Я посмотрел туда, желая найти страх, но не почувствовал ничего…

– Одного, – сказал я. – На одного больше, чем надо.

Слова прозвучали бессмысленно. Я подтолкнул Джиро к выходу в коридор. Захлопнув за ним дверь, я запер ее на замок. Лег на кровать. Руки дрожали. Я ждал.

Когда дом погрузился в темноту и тишину, когда все мозги затворили свои ворота, я вызвал обслуживающую дом программу и заказал флайер. Затем выскользнул во двор и встал там, держа кулаки за то, чтобы он прилетел. Я уже почти перестал надеяться, когда увидел медленно и беззвучно плывущий по воздуху флайер.

Я не был уверен, что он выполнит мой приказ, но он выполнил. Я взлетел, направляясь на Н'уик. «Кончено», – сказал я, сжимая кулак, когда поместье Та Мингов осталось позади.

Затея с самого начала была бессмысленной ошибкой. Они не нуждались во мне, как и я в них. Я прилечу в город, найду какую-нибудь работу, неважно какую. Все лучше, чем это. Я откинулся в кресле. Даже отсюда я видел ночное свечение отдаленного берега реки.

Прошло довольно много времени, и я стал спускаться где-то в районе городских построек. Я не знал, где приземлюсь, мне было все равно. Подо мной разлилось море разноцветных огней – слишком яркое. Оно похоже на…

Вдруг как будто тюремная решетка лязгнула, защелкнувшись, в моем мозгу, вызывая искусственные воспоминания. Я резко сел в кресле, вцепившись в подлокотники. Черт! Это был полевой комплекс Центавра.

Брэди, скрестив руки на груди, поджидал меня на посадочной площадке. Он улыбался. Площадка светилась изнутри неоновым светом, на фоне которого Брэди выглядел каким-то нечеловеческим существом. С десяток роботов-охранников, ощетинясь оружием, быстро окружили флайер. Не собирается ли Брэди инсценировать мое самоубийство?

Я медленно выбрался из флайера и остановился перед Брэди.

– «Кончено», – процитировал он и сжал кулак.

– Услышали правильно, – вспыхнул я, пытаясь не чувствовать себя беспомощным, чтобы не доставить ему удовольствия. – Чего вы хотите от меня? Вы, так или иначе, в курсе всего, что происходит. – Я с отвращением кивнул головой в сторону флайера.

– Но не о том, что делается в ФТУ.

– Вы имеете в виду, что, когда леди Элнер в Комитете, она – вне поля вашего зрения? – удивился я. Комментариев не последовало. – Ну, это ваши проблемы. Вам следовало бы прислушаться к Джордан. Она права. Я не гожусь для этого. Я в ауте.

– Ты мне нужен. И останешься здесь столько, сколько потребуется.

– Вы не можете держать меня, – сказал я, невольно поглядывая на флайер. – Я – свободный гражданин, – я показал запястье с браслетом.

Браслет не работал.

У меня екнуло сердце. Я опустил руку и стал нажимать на браслете все кнопки подряд; потряс его, постучал по дисплею. Браслет молчал. У меня свело пальцы.

– Верни назад! Брэди улыбался.

– Вы не можете так поступать со мной. – Я не представлял, как он ухитрился это сделать. – Это противозаконно!

– Ты – наемник Центавра. В благодарность за эту привилегию ты отказался от кое-каких прав.

– Я ничего не подписывал…

– Но твое устное соглашение записано на пленку. Остальное – дело техники.

– Черт подери! – Я посмотрел на огромную сеть комплекса Центавра, даже ночью кишевшую огнями и передвигающимися телами. Ветер донес до меня тысячи звуков и запахов: машины, голоса, горячий металл, озон… Я потерялся в середине всего этого, вспоминая время, когда я чувствовал себя невидимым.

– Ну расскажи, что ты видел сегодня, кого видел. Все про каждого.

Когда я смог открыть рот, то рассказал ему. Я говорил, и ощущение того, что я сделал что-то неправильно, становилось с каждым словом все сильнее. Брэди то нетерпеливо, то равнодушно слушал мой рассказ, но это вовсе не означало, что я оправдал его доверие и не нарушил своего долга. Если я и обеспечил своими действиями безопасность леди Элнер, то все равно она что-то потеряла из-за меня. Но я не понимал, что я мог сделать. И вообще почему я должен беспокоиться?

– Итак, ты уже познакомился с Соджонером Страйгером? – вдруг прервал меня Брэди. – Твое впечатление?

Я сказал.

Брэди рассмеялся.

– Это что-то новенькое! Почему это из всех, кто встречался с ним, ты единственный, кому Страйгер не понравился?

– Он ненавидит изгоев общества.

– А! – согласился Брэди. – А ты – изгой.

– Почему вам он не нравится? – спросил я, заметив очевидное.

– Полагаю, он опасен. Он фанатик и обладает обаянием, которое даже здравомыслящие люди находят неотразимым. И… у него слишком много последователей.

– Новообращенных? – Я вспомнил людей с остекленевшими глазами, стадом тянувшихся за Страйгером, как за пастухом.

Брэди улыбнулся и стал похож на старуху-смерть.

– Я говорю о командирах. Ни один человек не привлекает такого внимания и не контролирует так общественное мнение, как он. Один, без всякой помощи. Я знаю, чего хотят от него те, кто на него ставит. Но я сомневаюсь, что он еще помнит… На самом деле меня интересует его игра и последствия этой игры. Тогда его сторонники получат то, чего, может быть, и не ожидают.

– А что насчет ФТУ? Они, возможно, посадят его в Совет?..

– ФТУ заинтересовано в идее несуществующей непорочности не больше остальных. Каждый член Совета Безопасности хоть однажды да побывал в чьих-либо пешках. Ты играешь в шахматы?

– Нет, – ответил я, даже не вполне представляя, что это такое.

– Не думаю. – Брэди наклонил голову в сторону замершего позади меня флайера. – Возвращайся в имение. Выспись – и все пройдет. Делай свою работу.

– А мой контракт?

– Ты и в самом деле хочешь взглянуть на него?

– Ты рискуешь своей задницей, солдафон вонючий.

– Контракт будет выведен на твой компьютерный модуль сегодня вечером. Полагаю, ты найдешь его в полном порядке, – весело сказал Брэди. Интересно, что он увидел смешного?

– А кредитный счет? – Я поднес браслет к его носу.

– Он оживет, когда ты заслужишь этого.

Стараясь не дать Брэди плясать на моих костях, я отвернулся и поплелся к флайеру, глотая обиду, полностью разгромленный. Вдруг, вспомнив вчерашнее, я остановился:

– А кто еще псион?

– Что?

– Ну, кроме Джули. Есть еще один. Вы не говорили мне…

– Где? – Брэди преодолел разделяющее нас пространство одним прыжком.

– Среди Та Мингов… – Я подался назад, но отступать было некуда. – Прошлым вечером, за обедом. Кто-то пробовал пси-энергию на мне.

Брэди схватил меня за грудки:

– Не ври! Я знаю о семье все. Это невозможно! – Я выдержал его взгляд, и он медленно разжал пальцы. – Ты действительно веришь в это, – пробормотал он, глядя на свою руку и шевеля пальцами, словно не понимая, почему секунду назад он был готов меня придушить. – Еще один телепат?

– Нет, тик… телекинетик.

– Что случилось?

– Ничего особенного: кому-то вздумалось выставить меня чучелом. Но не в открытую. Остальные ничего не заметили.

Брэди нахмурился: он что-то прошляпил. Но тут же на его лицо вернулось равнодушное выражение: мысленно он был далеко отсюда – выискивал, где он мог ошибиться.

– А ты можешь сказать, кто это? – после паузы спросил Брэди.

Я покачал головой:

– Я… я был без наркотиков. Думаете, это имеет отношение к леди?..

– Нет! – отрезал Брэди, не давая мне закончить фразу. Он весь как-то изменился. – Ты, должно быть, ошибся.

– Нет.

– Забудь про это. Твоя забота – леди, сконцентрируйся на ней.

Он теснил меня назад, пока мне ничего не осталось, кроме как залезть во флайер.

Я взялся рукой за дверное крыло и нырнул под него.

– Я не думаю…

– Вот именно, – сказал Брэди, – Не думай.

Я забрался внутрь. Дверь задраилась, и флайер понес меня обратно к Та Мингам. Почти перед самой посадкой браслет ожил. Когда ты заслужишь этого…

Я тихонько пробрался через двор в дом Элнер. Пришел туда, откуда ушел. Как в кошмарном сне. Я вполз под одеяло, задавая себе вопрос, где я окажусь, когда проснусь.

– Мез Кот… могу я поговорить с вами?

На следующее утро уже Ласуль застала меня без штанов. Я испугался ее голоса, потому что не почувствовал, как она вошла. Я понял, что забыл прилепить второй пластырь вчера вечером. Не постучав, она вошла прежде, чем я успел пошевелиться.

И сейчас она удивленно взирала на меня. Впрочем, я был удивлен не меньше. На лице ее не было и следа беспокойства или замешательства.

Я не мог вылезти из-под одеяла, потому что Ласуль и не собиралась отворачиваться. Она была одета в длинное свободное платье, которое снежным покрывалом висело в воздухе вокруг ее тела, словно презирая законы гравитации. Я слышал стук своего сердца. Сосчитав до двадцати ударов, я вытянул руку и схватил трусы. Судорожно напялил их.

– Мадам? – охрипшим голосом спросил я. Теперь ясно, где Джиро подхватил свои манеры. Но я здесь лишь подчиненный, и, может быть, Ласуль считала меня таким же предметом мебели, как стул или кровать… Я посмотрел на свою кровать, потом на нее.

Она заморгала, неожиданно придя в замешательство.

– Может, я приду попозже?

– Хорошо, – предпочитая не объяснять очевидного, сказал я, натягивая брюки.

– Я только хотела извиниться… – Она сделала пробный шаг в комнату.

– Я просто забыл запереть дверь, мадам, – улыбнулся я. На этот раз Ласуль покраснела и отступила к выходу. – Нет.. Я хочу сказать… Да, конечно. Я чувствую себя дураком.

В ответ раздался похожий на звон колокольчика смех – тот самый, который я слышал вчера вечером.

– Я только… Сегодня утром Джиро мне сказал, что вы не виноваты. Насчет его прически. – Она беспомощно улыбнулась, указывая на свои собственные волосы, зачесанные наверх черной шелковой волной. – Извините меня. Я не знаю, что и сказать. Вы, должно быть, подумали, что мы… Ну, в общем, я уверена, что вы подобрали для нас много… ласковых слов.

Я снова улыбнулся.

– Да, мадам, несколько. Но, кажется, я их уже забыл.

Я надеялся, что Ласуль уйдет, но она стояла, обхватив себя руками, и смотрела в окно.

– Это очень трудно. Иногда я не знаю, что с ним делать. Особенно, когда он с отчимом. Он скучает по Дому и по отцу…

– Откуда вы приехали? – спросил я, чтобы как-то заполнить паузу.

– Эльдорадо… Это в системе Центавра. Мы прилетели на Землю, потому что я член правления Центавра.

И почему она так откровенна с незнакомцем? Может быть, потому, что в семье Та Минг это была ее единственная возможность поговорить?

– А что случилось с отцом Джиро?

– Не знаю. Он оставил меня три года назад. Через год мы с Хароном поженились. Он сказал, что так будет лучше для синдиката, если мы поженимся. В результате я завяла в правлении место своей двоюродной сестры… Джули. – У Ласуль дернулся подбородок, когда она увидела выражение моего лица. – И Джиро и Талита унаследуют руководящие посты в правлении.

Я проглотил ком. Ласуль замужем за Хароном Та Мингом, отцом Джули. Значит, она для Джули и двоюродная сестра, и мачеха.

– Вы похожи на нее… – Банальные фразы вовсе не рассеивали чувство неловкости. Я мысленно представил Харона, шефа, управляющего Транспортом Центавра, вспомнил, как он смотрел на меня, когда я таращился на Ласуль. – Я хочу сказать, что знаю Джули. Она мой друг. А что случилось с его первой женой?

Ласуль отвела глаза. На мгновение в них промелькнула та же пустота, которую я видел во взгляде Джули.

– Она была… У нее были кое-какие связи с Триумвиратом. Предполагалось, что свадьба объединит… Она умерла несколько лет назад… Несчастный случай. – Ласуль пыталась не думать об этом. В ее мире не происходило несчастных случаев.

Я вспомнил о растущем в лабораторной пробирке ребенке, который носит запланированные, высчитанные заранее гены. Я подумал о руке Харона Та Минга: каково это – чувствовать, как она дотрагивается до твоего тела. Но промолчал.

– Джиро проводит большую часть времени в исследовательском центре. Но каждый раз, когда он приезжает домой и мы оказываемся вместе, он все больше и больше… Это очень… тяжело. Извините. – У Ласуль задрожали пальцы. – Я обидела вас, а теперь еще и надоедаю…

– Нет, мадам. В конце концов, это отключает мой мозг от моих забот.

Ласуль неуверенно улыбнулась.

– Вы очень любезны. Возможно, как-нибудь вы поделитесь со мной своими заботами и дадите мне возможность отдохнуть от моих.

Я не мог сказать, имела ли она в виду то, что говорила, пока она не подошла ко мне и не коснулась, очень ласково, моей руки. Потом она повернулась, и, сопровождаемая облачно-белым шуршанием платья, вышла. Я потрогал запястье – там, где она коснулась его.

Ничего не происходило и когда она смотрела на меня, и когда разговаривала со мной. Но одно прикосновение, и это случилось… Я тяжело вздохнул и стал одеваться. Теперь у меня было до черта времени, чтобы застегнуть штаны.

Стараясь не думать о том, как рука мачехи Джули касается моей руки, я приклеил свежий пластырь и запросил у терминала свой контракт с Центавром. Брэди сдержал слово: контракт уже ждал меня. Как ушат холодной воды. Только сейчас я понял, почему Брэди так веселился. В ползущем по экрану документе я не понимал половину слов, оставшаяся половина пестрела прожилками юридического кода. Сделав копию контракта, я сунул ее в карман и сошел вниз.

Все уже позавтракали. В восьмиугольной столовой, украшенной длинными вышитыми занавесками и деревянными стенными панелями, было тихо и пусто. Почти пусто. Я подошел к столу.

– Убирайся! – сказал я поблескивающему серебряным металлом роботу, который счищал с тарелок остатки еды. Я дал ему пинка, и он отправился в свой гараж – туалетную комнату.

То, как эти люди обращались с едой, было преступлением. Они выкидывали кучу продуктов. Я глотнул кофе, в который кто-то вбухал слишком много сахара, нагрузил тарелку нетронутым, ароматно пахнущим пряностями, печеньем и наполовину недоеденными яйцами, добавил туда же кусок холодной копченой рыбы и фруктового салата. Сев у стола на мягкое, амортизирующее сиденье, я принялся за еду.

С пустой чашкой в руке в столовую вошла леди Элнер. Увидев меня, она остановилась.

Я потянулся через стол, взял чайник и протянул ей.

Она молча пересекла комнату и подставила чашку.

– Спасибо, – сказала она, не отрывая глаз от моей тарелки. – Мез Кот, – со странной мягкостью в голосе произнесла леди Элнер, – в этом доме никого не заставляют питаться объедками. Пожалуйста, вы всегда найдете свежие продукты… – Она сделала неопределенный жест в сторону кухни.

– Нет, мадам. Не надо. – Она недоуменно смотрела на меня. – Я никогда не был особенно придирчив в еде, – пояснил я, надкусывая ароматный рулет.

Она вздохнула и вышла из столовой.

Глава 7

В то утро мы не полетели в Н'уик. Вместо этого, объединившись с Ласуль, мы отправились из долины на гору. Джордан объяснила, что мы летим на собрание правления Центавра. Я промолчал. Зачем они вообще утруждают себя подобными сообщениями? Ведь я все равно не мог выбирать маршрут по своему желанию. Я сидел рядом с Ласуль, поскольку большее никто не захотел сидеть рядом со мной. В этот раз она была одета в строгий серо-серебряный деловой костюм. Простота костюма делала ее еще больше похожей на Джули и в то же время придавала ее лицу какую-то мягкость. Ласуль смотрела в окно, словно не замечая, что я здесь. Но она знала это, так же, как и я. В ее мозгу вертелся голый я. Чувствовать, как она вспоминает это, было равносильно пытке холодом и раскаленными прутьями.

Флайер приземлился во дворе особняка, который был древнее всех виденных мною во владениях Та Мингов зданий. Он стоял отдельно от других домов, высоко на горе, вжавшись в каменное ложе нависающего над рекой утеса, – отшельник, падший ниц на краю бездны. Далеко внизу, перекатываясь через пороги, ревела вода. Как будто желая покончить счеты с жизнью, водный поток с грохотом обрушивался в расщелину между скалами, исчезая в ловушке камней и теней.

Внутренности особняка представляли собой одно огромное произведение искусства: расписанные фресками сводчатые потолки, обрамленные завитками лепнины и вырезанными в дереве скручивающимися свитками; белые мраморные колонны, застывшие водопады лестниц с золотыми перилами. На стенах висели портреты давно умерших людей в причудливых одеждах; скульптурные бюсты странных личностей тянулись от входа через анфиладу комнат, производя впечатление военных трофеев – отрезанных голов врагов семьи Та Минг. Если путешествие по Хрустальному дворцу было кошмаром, то прогулка по особняку вогнала меня в агонию. Для таких, как я, подобные дворцы – не место для прогулок; даже и не предполагалось, что мы знаем об их существовании.

Я не мог заглушить нервозность и спросить, чей это дом. Я вытащил ответ из мыслей Элнер, чувствуя себя вором. Особняк принадлежал джентльмену Теодору – тому самому, который сидел во главе стола за обедом в Хрустальном дворце. Глава семьи, самый старый из живущих Та Мингов.

Брэди встретил нас в одном из бесконечно длинных коридоров, и я прочел в его мыслях удовлетворение и самодовольство, когда он увидел меня там, где и хотел увидеть. Он поприветствовал остальных так, будто особняк был не их, а его территорией. Да, когда собирается правление Центавра, дом становится его вотчиной. Брэди пропустил их, показав дорогу к залу заседаний, как будто они сами не знали. Я хотел пойти со всеми, но Брэди преградил мне путь и слегка подтолкнул меня к боковым дверям.

– Он скоро присоединится к вам, леди Элнер, – ответил Брэди на вопросительно-недовольный взгляд Элнер, – лишь несколько инструкций на будущее.

Элнер его слова не убедили. Может, они и не предназначались для этого. Она, нахмурившись, пошла дальше.

– Сюда, – Брэди втолкнул меня в комнату.

– Что? – спросил я, оставшись с ним один на один.

От вида униформы и воспоминаний о вчерашней ночи у меня внутри все сжалось. – Господи, неужели вы не могли придумать ничего лучше, как приставать ко мне…

Брэди хлестнул меня по щеке. Я пошатнулся и ударился о стол. Что-то с грохотом упало на пол и разбилось.

– Ты им не ровня! Не веди себя так! – Брэди посмотрел на сверкающие, как лезвие ножа, хрустальные осколки, разлетевшиеся на полкомнаты. Раздавив один осколок каблуком, он добавил: – Стоимость вазы будет вычтена из твоей зарплаты.

Я тер щеку, глядя на Брэди и часто моргая.

– Два представителя Триумвирата, являясь постоянными партнерами Центавра и заинтересованными лицами, контролирующими часть бизнеса, прибывают сегодня на собрание правления. Я хочу, чтобы ты прощупал их сознание. Всех. Особенно – представителей Триумвирата. Я хочу знать, что они на самом деле думают о том, что слышат.

– Подождите минуту, – сказал я, отлепляя языком приставшие к гортани звуки. – Мы так не договаривались. Я здесь не для того, чтобы работать за Центавр…

Глаза-камеры зафиксировались на мне. Я вздрогнул, не справившись с собой. Но Брэди лишь спокойно сказал:

– Ты здесь для того, чтобы защищать леди Элнер. Пока мы не знаем, кому выгодна ее смерть, мы должны использовать любую возможность, чтобы выяснить, каковы мотивы действий каждого, кто входит с ней в контакт. Триумвират – наш главный соперник. Это все.

Да, звучит логично. Но я не поверил Брэди. Я боялся, находясь с ним лицом к лицу, читать его, но вполне мог сообразить и сам: я охранял леди Элнер, но Брэди мог заставить меня выкачивать информацию и из конкурентов тоже, потому что я не был настолько в курсе дела, чтобы понимать, когда переступаю черту, а когда – нет. Я – идеальная марионетка. Не удивительно, что Брэди без меня как без рук.

– Я хочу знать, что думает каждый, кто не является членом борта Центавра. Ты понял?

– Каждый? Даже леди?

– Прежде всего леди.

Я вопросительно посмотрел на него:

– Ради ее же блага?

– И твоего, – вкрадчиво сказал он и указал мне на дверь.

Я опустил глаза, кивнул, переступил через кольцо хрустальных осколков и вышел.

Наконец я добрался до зала заседаний. Охранный экран моргнул, и передо мной открылся зал длиной примерно пятьдесят метров. На потолке танцевали ангелы. Воздух был серебряно-голубым; свет, льющийся из высоких узких окон, казалось, проникал из другого века. Интересно, что в такой огромной комнате делали люди десятки веков назад? Скорее всего не то, что сейчас. Я взглянул на стоящий посередине комнаты стол. А может быть, то же самое: лгали и выпускали друг из друга кишки… кое-что не меняется и со временем.

Войдя в комнату, я услышал шум и увидел за дальним концом длинного бело-золотого стола чью-то исчезающую голову. Люди, сидевшие с той стороны, зашевелились, стали привставать и вытягивать шеи, стараясь что-то разглядеть. Это кто-то упал. Мой взгляд метался в поисках Элнер. Мозг нашел ее раньше.

Элнер сидела у дальнего конца стола в украшенном орнаментом кресле с высокой спинкой. Когда я засек ее, она медленно вставала, поворачиваясь в сторону шума. Джордан сидела во втором ряду, сразу за креслами членов борта. Этот ряд предназначался для помощников и консультантов. Охранники, сверкая разноцветными эмблемами корпораций, выстроились вдоль стен. Двое из них выступили вперед, но остальные и ухом не повели. Они играли роль манекенов в витрине: настоящая охрана здесь – это не то, что можно потрогать или увидеть.

Я сел рядом с Джордан.

– Что произошло?

– Один из представителей Триумвирата, – прошептала она, – похоже, сел мимо кресла… – Она думала, что люди, собравшиеся здесь, никогда не совершают подобных ошибок. Вокруг я слышал радостное хихиканье членов правления Центавра. Триумвират только что много потерял в глазах остальных.

Джордан наклонилась ко мне:

– Полагаю, что Брэди просто напомнил вам о ваших обязанностях… – полувопросительно сказала она.

– Да… – пробормотал я.

Я скользил взглядом вдоль стола, пока не наткнулся на Ласуль и, рядом с ней, Дэрика… ее пасынка. Она выглядела не старше, чем он. Сколько же ей лет на самом деле? Дэрик что-то прошептал ей, и она засмеялась. Вокруг стола сидело по меньшей мере тридцать человек. Человек двадцать – люди Центавра. Остальные – такие, как Элнер, – представляли корпорации поменьше, с которыми Центавр вынужден был сотрудничать, поскольку каждая корпорация владела чем-либо, в чем Центавр нуждался. Центавру до всего есть дело. За столом я насчитал одиннадцать Та Мингов – вполне хватит для большинства при голосовании. Их манера держаться и двигаться просто кричала о том, что Та Минги ни на секунду об этом не забывают. Они выделялись даже за этим столом и вовсе не потому, что были одинаковые… Я увидел старого Теодора, который дольше всех состоял в членах правления и будет состоять до самой смерти… бабушку Джули… парочку тетушек и дядюшек, пратеток и прадядюшек. Ласуль сидела в кресле, по праву принадлежащем Джули. Многие годы эту должность занимали по доверенности, после того как Джули покинула дом.

Я посмотрел на Харона, восседающего во главе стола. Он избегал приближаться к представителям Триумвирата. Харон кинул взгляд в мою сторону, и кишки у меня примерзли к позвоночнику. Брэди убедил его в том, что, раз я у них в лапах, они могут использовать меня в своих целях; но мое близкое соседство не давало Харону покоя. Я понял, что Брэди потому носится со мной, что я – его идея, а Харону это не нравилось. Харон олицетворял Центавр настолько, насколько человеческий индивидуум вообще может олицетворять что-либо. Если я стану причиной неприятностей, то расплачиваться придется не только мне. Я снова оглядел стол.

– Если Триумвират – враг, то что здесь делают его представители? – спросил я Джордан.

– Поддерживают связи. Держат руку на пульсе событий. Они посылают представителей на каждую встречу правления. Их с Центавром объединяет не только потенциальный рынок взаимовыгодных услуг.

Оба синдиката ненавидят ФТУ. Я кивнул.

– Да. Я знаю.

Джордан странно на меня покосилась. Я не счел нужным ответить, и она отвернулась, чтобы сказать что-то Элнер.

Вдруг я вспомнил, как Брэди рассказывал о том, что в правлении Центавра Элнер занимала должность своего покойного мужа. Это давало ей два голоса.

– Как леди может быть членом правления, – спросил я Джордан, – ведь она не Та Минг?

– Тело ее мужа не удалось найти, – Джордан понизила голос. – Простая формальность. Все знали, что он умер, но никто не смог доказать это юридически. До тех пор, пока леди не умрет или кому-нибудь не удастся найти доказательства, леди останется представителем Кельвина Та Минга.

Я поморщился, жалея, что спросил. Харон объявил встречу открытой. Я отключился от Та Мингов, поскольку меня не просили следить за семьей. Двое представителей Триумвирата сидели как статуи, с суровыми, невозмутимыми выражениями на лицах, пытаясь обрести достоинство, которое потеряли навсегда. Тот из них, который упал на пол, со скрипом ворочал мозгами, размышляя о случившемся. Он был уверен, что кто-то его подставил, но не мог сообразить, как именно.

Зависть, ненависть, подозрение, внимание смешались внутри послов Триумвирата, как вода и масло, оставляя пену зависти на всем, о чем они думали и что слышали на встрече. Насколько я мог видеть, если Триумвират и стоял за попытками покушения на леди Элнер, никто из послов об этом не слышал.

Я уперся взглядом в спину Элнер, чувствуя, как информация поступает в ее мозг, чувствуя ее неловкость и смущение от моего присутствия. Ей хотелось крикнуть всем, кто я такой; и она ненавидела себя за то, что ни власти, ни мужества на это у нее не было. Я проклинал про себя этого ублюдка Брэди за то, что он подставлял мне подножку и в без того опасных местах. Страшно представить, что произошло бы, если кто-нибудь – или все сразу – узнали бы, кто я. Большинство командиров не используют телепатов для охранного наблюдения, потому что випы – особо важные персоны – одержимы манией преследования: безумно боятся, что чей-нибудь телепат или даже их собственный, будет следить за ними самими. Триумвират, вероятно, объявит войну, если узнает, что я делаю. Их охрана расплющит меня на месте так или иначе. Даже если Триумвират и не держит камень за пазухой.