Текст книги "Пешка"

Автор книги: Джоан Виндж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

– Ты тоже. – Я ткнул в грязное пятно у него на груди. Ткнул сильнее, чем требовалось. Джиро вздрогнул, но промолчал.

Когда подошел транзит, Джиро стал подбирать слова, чтобы попрощаться. Я замотал головой и сел в транзит вместе с ним.

– Я возвращаюсь с тобой в поместье.

Джиро встревожился, внезапный страх охватил его.

– Но Харон сказал…

– Мне нужно встретиться с Дэриком. Харону придется перетерпеть.

Я упал на сиденье, вспомнив вдруг, как я устал, и надеясь, что на сей раз не совершаю ошибки. Когда я понял, что мой взгляд безостановочно бегает по окантовке стоящего впереди меня сиденья, я попытался остановиться.

– Кот? – позвал Джиро, когда транзит начал набирать скорость.

– Что?

– Прости меня. За мусор. За куртку.

Я вздохнул.

Глава 30

Ни у меня, ни у Джиро уже не было действующего допуска, но мальчишке удалось убедить охранную систему поместья, что нам разрешено приземлиться. В его мозг уже было вплетено достаточно бионики первого уровня – для начинающих.

Когда флайер приземлился, Харон собственной персоной, сцепив руки за спиной, уже поджидал нас на террасе.

– Где тебя черти носили? Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – бросил он в меня и в Джиро по вопросу. – Что случилось с твоим допуском? – добавил он парню еще один вопрос.

– Меня ограбили, – пробормотал Джиро, глядя в землю.

– Что? Да говори же, ради Бога!

– Меня ограбили! – Джиро поднял голову. И Харон увидел синяк на его лице, перепачканную одежду и упрямо сжатые челюсти.

Выражение лица джентльмена начало меняться: беспокойство-страх-злость. Харон обвиняюще посмотрел на меня.

– Он в порядке, – сказал я, проигнорировав его взгляд. – Он спустился к Пургаторию, чтобы повидаться со мной. Налетчик отнял у него браслет. Это все.

Облегчение Харона ударило в меня такой мощной волной, что я чуть не задохнулся. Он стоял, глядя на Джиро, вцепившись пальцами себе в бока, яростно сопротивляясь чему-то внутри себя. Я понял, что это не бешенство и не желание причинить мальчишке боль. Ему мучительно хотелось встать на колени, взять мальчика на руки и возблагодарить Бога за то, что ребенок в порядке. Джиро оцепенел и с едва скрываемым ужасом наблюдал за его руками, думая, что Харон взбешен.

Но Харон не двигался. Руки его расслабились.

– Никогда не делай таких глупостей, – сказал Харон. – Тебя могли убить.

– Не буду, – мрачно ответил Джиро.

Я почувствовал, как Харон проделывал что-то со скрытым в его голове бионным оружием, посылая приказ убить потерянный Джиро модуль. Я надеялся, что он опоздал и что какое-нибудь вольное дитя улицы уже вычистило его счет.

– Иди в дом, – приказал Харон, указывая на Хрустальный дворец за своей спиной.

Джиро замешкался, глядя на меня и неуверенно улыбаясь.

– Спасибо. – Он похлопал по груди – там, где под рубашкой была спрятана голограмма. – Увидимся?..

– Может быть, – сказал я, поскольку мне не хотелось давать обещание, сдержать которое я не мог. Я смотрел, как он уходит – маленький и одинокий – в сверкающий дом.

Харон стоял, наблюдая за Джиро и за мной – как я смотрю на мальчишку. Я почувствовал его ощущение меня – боль, точно от ножевой раны. Харон не мог поверить, что я все еще здесь: ненавистный ему, заполонивший его жизнь, заразивший его семью. Я был чем-то вроде проклятия, наказания, которое живет и дышит…. Псион… Ласуль и Джиро… Дэрик… Джули… Ты и с моей дочерью спал? – думал Харон то, о чем никогда не осмеливался спросить меня.

– Иди отсюда, – вдруг быстро и невнятно сказал он, резко вздернув подбородок. Затем повернулся и пошел к дому, стараясь не думать об этом – о том, что он сделал… Джули… Дэрик… псионы…

– Мне нужно встретиться с Дэриком, – громко сказал я, но Харон не услышал. Он думал. О чем? Мое тело стояло на месте, не шевелясь, а мозг в это время потянулся за Хароном, пытаясь не упустить эту неожиданную, сокровенную мысль. Я проследовал за ней через горяче-холодный лабиринт его мозга. Сколько же еще тайн – таких, как покушение на Элнер, – прятал он в себе?

Вдруг Харон повернулся ко мне.

– Дэрика? – спросил он. – Зачем? Он ненавидел псионов. Но оба его ребенка были псионами. И никто не знал почему.

– Насчет беды, в которую он попал. Насчет того, как ему выбраться из нее, – ответил я, отвлекая Харона, а сам забирался все глубже, зондируя его мысли, пока не смог почти почувствовать: Он не знал тайну Дэрика. Но теперь я не сомневался, что где-то в самой глубине его мыслей есть ответ…

– Нет. Пока не расскажешь все.

Та же самая уродливая волна эмоций, захлестнувшая Харона, когда он увидел Джиро, снова ударила в него – с силой вдвое большей: тревога-страх-ярость и даже то, что он мог бы назвать любовью, но я, правда, не назвал бы… Теперь это предназначалось Дэрику, который был, несмотря ни на что, абсолютно нормальным, но, тем не менее, приносил ему одни только огорчения.

– Нет, сэр. Я не могу рассказать вам. Спросите своего шефа безопасности. Он вам все объяснит.

Несмотря ни на что, мне почти стало жаль Харона. Несмотря ни на что… на то, что было сделано, чтобы создать из них нечто большее…

Харон уже открыл было рот, чтобы послать меня к черту, – и осекся, заметив в моих глазах что-то, испугавшее его.

– Если вам нужен живой Дэрик, вы разрешите мне увидеть его сейчас же. И никаких условий, – сказал я, ударяя его словами в лицо, ослепляя его мысли.

Взгляд Харона застыл на моем лице, а его мысли метались вверх и вниз, от страха к страху.

– Ладно, – пробурчал он. – Встречайся. А потом исчезни. – И Харон ушел во дворец.

И тут я увидел ответ. Я узнал, что сделал Харон. Как лунатик, я добрался до флайера, и он понес меня к Дэрику.

– Дэрик! – позвал я, стоя у закрытой двери его дома. Он был там, я чувствовал это. И знал, что Дэрик подсматривает и подслушивает через охранную систему дома. Но ответа не последовало. – Выйди! Давай поговорим! – Я не предусмотрел, что Дэрик может отказаться видеть меня. – Ты хочешь спасти свою жизнь?

Опять никакого ответа. Я огляделся. Дома, похожего на этот, мне еще не приходилось видеть – ни здесь, в поместье, ни где-нибудь еще. Он был построен из необработанного дерева с четко прорисованными окостеневшими волокнами. В доме имелась только одна дверь – ни окон, ни других выходов. Мой мозг точно засек Дэрика за этой преградой. Я проскользнул сквозь его бесполезные охранные барьеры и подумал:

– (Хочешь узнать, почему ты выродок – такой же, как я и твоя сестра?)

Дверь открылась.

Я вошел и оказался в пустынном коридоре, отделанном полированным золотистым деревом. Коридор выходил в прямоугольный, открытый небу внутренний двор, залитый ярким светом. Центр двора представлял собой нечто вроде садика: небольшие аккуратные, ощетинившиеся зелеными шипами кусты были рассажены в море песка и гладких черных камней. По песку шли волнистые линии, напоминая морскую рябь. Каждый камень был положен с таким расчетом, чтобы создавать определенный зрительный эффект. Сад напомнил мне Памятник. И на мгновение мое пребывание здесь показалось мне таким же нереальным, как и воспоминание о Памятнике, тоже обратившееся вдруг в сказку.

– Очень умный ход, – раздался из тени голос Дэрика. Откатив в сторону дверь-стену, он вышел в сад. На нем был надет длинный узорчатый черный балахон, который вполне подходил к такому месту, как это; но выражение его лица совсем не подходило к окружающему. Его надменность и высокомерие были всего лишь маской, но ничем другим он не мог прикрыть явный страх-любопытство-злость-негодование, заполнившие его при моем появлении. Дэрик посерел и выглядел больным. – Это было враньем, не так ли? Ну то, что ты вложил в мою голову, – будто бы ты знаешь, почему я псион? Ты сказал это только для того, чтобы я тебя впустил. Да?

– Нет. Я сказал правду.

– Ну? Собираешься рассказать мне?

– Это зависит от того, хороший ты слушатель или нет.

Дэрик наклонил голову набок, и по лицу его поползла кривая улыбка.

– А! Ты наконец решил, что тебе надо. Я знал. Шантаж. Из-за его тайны.

– Да, – согласился я. – Ты мог бы так сказать.

– Садись, – Дэрик указал на низкие деревянные скамейки в центре сада. Этот привычный, почти бессознательный жест напомнил мне, как випы приглашают оппозицию открыть раунд переговоров. Я понял, что Дэрик – сознательно или нет – делал сейчас именно это.

Я вступил во двор и, сощурившись, подождал, пока глаза не привыкли к свету. Потом сел, настороженный и подозрительный, но на этот раз Дэрику было тяжелее, чем мне.

– Сколько хочешь? – спросил он.

– Все не так просто. Ты разговаривал с Брэди?

Дэрик помрачнел – вот и весь ответ, который я получил, но мне и такого хватило. Он знал, почему я до сих пор на Земле. Знал, что человек-бомба предназначался для него. И он не был уверен, тревожит ли его это… Я зондировал мозг Дэрика, пока не нашел твердую, неподатливую сердцевину, которая хотела выжить любой ценой, помогала жить с тайной все эти годы.

– Я выяснил, кто хочет тебя убить, – сказал я.

Дэрик сидел молча, обхватив себя руками и вцепившись в бока пальцами, которые сжимались все сильнее и сильнее. Я почувствовал, что в Дэрике вырастает, как цветок, боль, когда его ногти, проткнув балахон, впились в кожу. Я никогда и не замечал, какие они у него длинные и острые.

– Черный рынок, – сказал я.

– Черный рынок? – прошептал он, больше удивленный, чем испуганный.

– Они думают, что ты играешь на две стороны.

Дэрик не понимал. В его мозгу две стороны жизни были так четко разделены, что он не понимал, почему они так думают.

– Наркотики, – подсказал я и почувствовал, что Дэрик начинает догадываться. – Они говорят, что ты обещал помочь им кое в чем, сделать несколько одолжений в ответ на поставку тебе всего того, чем ты пользуешься. Им кажется, что ты не держишь своих обещаний.

– Кто это говорит? – перебил Дэрик.

– Правитель.

– Ты разговаривал с ним? – Недоверие заставило его повысить голос. – Как?

– Друзья в подполье.

Он помолчал, соображая, не вру ли я.

– Они действительно хотят меня убить, – произнес он наконец. – Почему?

– Дерегуляция. Им не нравится, что ты так упорно ее проталкиваешь. Им не нравится, что ты играешь на стороне Страйгера.

Дэрик нахмурился.

– Но я объяснил им. Я не могу идти против интересов моей семьи или корпорации. Это слишком важно, потенциальные прибыли…

– …Обернутся для них потерей, – сказал я. – Они на этом крепко повязаны.

– О! Господи! – Дэрик отвернулся, ища глазами что-нибудь безобидное, чтобы успокоиться, фокусируясь на песчаных волнах, черных камнях. – Это абсурд. Какая-то кучка социальных извращенцев ждет от меня, что я поставлю их выше Центавра, и в противном случае грозится меня убить? – Дэрик возмущенно передернул плечами.

– Они убьют тебя. Уже пытались. Человек-бомба не станет последним. Ты думаешь, черт побери, с кем ты играешь? – Реальность происходящего наконец начала просачиваться в сознание Дэрика. – Ты считаешь, что для них это игра – как и для тебя? Они даже угрожали убить Страйгера.

Дэрик вздрогнул, когда мой голос стал громче: здесь это не было предусмотрено. И вообще все происходящее не было предусмотрено здесь, в его жизни.

– Почему же ты не пустил дело на самотек? Ты бы получил все, что хотел? Разве нет? – угрюмо спросил он.

Я открыл было рот, но тут же снова закрыл. Бессмысленно было спрашивать: уж не подумал ли Дэрик, что мне хочется иметь на своей совести еще два трупа? Бессмысленно рассказывать ему об Элнер и о том, что важно для меня. Поэтому я сказал:

– Если дерегуляция пройдет, они и меня убьют. Дэрик слышал мои слова, но, похоже, не придал им никакого значения.

– Расскажи Брэди, – встревоженно сказал он. – Он будет охранять меня, пока голосование не закончится.

– Я уже говорил ему. Он и охраняет. Но они не остановятся, пока не убьют тебя. Это вопрос… бизнеса. Ты понимаешь в бизнесе? – Я попытался выжать из себя улыбку. – Даже Брэди понимает. Он знает, что, если ты хочешь жить, потребуется начисто стереть идентификационную карту – и ты уже больше не будешь джентльменом Дэриком Та Мингом. Ни членом правления, ни членом Конгресса. Ты будешь нулем – живым или мертвым… если дерегуляция пройдет.

Дэрик побледнел как покойник.

– Только если она пройдет? – прошептал он.

Я кивнул.

– Но ведь все идет к тому… – Вцепившись пальцами в коленные чашечки, он смотрел на неподвижное море черно-белой ряби. – Я не могу остановить ее.

– Ты попробуешь, – сказал я. – Ты поможешь мне это сделать, если хочешь остаться в живых.

– Как? – С лица Дэрика исчезли и угрюмость, и ухмылка. И не прозвучало ни единого вопроса о том, чего это будет стоить Центавру или его отцу. Передо мной сидел, обретя контроль над собой и глядя на меня ясными глазами, Жаждущий Выжить.

– Я хочу перед всем Конгрессом разоблачить Страйгера. Я хочу, чтобы ты сказал ему, что ты можешь добыть меня для него… Знаешь, что я имею в виду. Я хочу с помощью оснащения Аргентайн сделать комплексную запись ощущений того, что Страйгер творит с псионами, и пропустить ее через систему в Зале Конгресса перед началом голосования, с тем чтобы все узнали, кто он такой. Страйгер будет там?

– Да, – задумчиво ответил Дэрик, рисуя в уме заключительное обращение Страйгера к членам Конгресса. Мозг его все еще переваривал мои слова.

– Хорошо. – Я вытер стекающий с верхней губы пот; внутри этого прямоугольника солнечного света я ощущал себя пойманным в капкан затененных симметричных глухих стен.

– Правильно ли я понял? – глухо спросил Дэрик. Его зажатые в коленях ладони вздрагивали, как отравленная мышь. – Мы унизим Страйгера в глазах публики и ослабим его влияние?

– Более или менее.

– Голосование будет закрытым; этого может оказаться достаточно… И вакансия в Совете… – Дэрик замолк, когда внушительный груз измены и возможных ее последствий начал давить на его плечи. – Если это сработает, Страйгер потеряет кресло. Его займет Элнер.

Дэрик заколебался: в нем боролись две стороны его жизни. И мне нужно было убедиться, что я заполучил его.

– Хочешь узнать правду о себе? – спросил я.

Дэрик вздрогнул и первый раз за всю жизнь не нашелся, что ответить.

– Говори, – только и сказал он. И, прежде чем я успел открыть рот, добавил: – Это Триумвират, да? Женитьба – им как-то удалось использовать ту женщину, – Дэрик имел в виду свою мать, – чтобы спрятать дефектные гены…

Именно на это все время намекал его отец, желая, чтобы все поверили.

– Нет. Твоя мать тут ни при чем. Каждый ген в твоем теле и теле Джули был вычислен, распланирован, как расположение улиц, еще до вашего рождения. Ты и вправду думаешь, что никто не заметил бы? Это сделал твой отец.

Мозг Дэрика завязался узлом.

– Это был Харон, – подтвердил я, прежде чем Дэрик успел назвать меня лжецом. – Он все распланировал; он и сам носил в себе специфические гены, нарочно внедренные. Никто больше об этом не знал.

– Но это же безумие, – прошептал Дэрик. – Почему он хотел разрушить линию рода?

– Он не думал, что разрушает ее. Думал, что улучшает. Хотел усилить род Та Мингов: чтобы члены семьи могли читать чужие мысли и никто не смог бы это обнаружить и чтобы даже подозрений не возникло. Чтобы они всегда оказывались на голову выше, впереди всех – и внутри Центавра, и за его пределами.

Дэрик поглядел на свои руки, тело, как будто увидел их впервые.

– Но идея не сработала?

– Не так, как ожидал Харон. Он не понял сути: это все равно, что пытаться сделать из кого-либо артиста, играющего мистерии, но получить вместо этого простого музыканта или танцора. Плоское вместо объемного.

Джули почти соответствовала его желанию. Она была эмотелепатом: могла чувствовать эмоции и проецировать собственные, но не могла считывать оформленную мысль и, не имея опыта, не могла контролировать эмоциональные импульсы. Она могла также и телепортироваться – телепортация легче поддавалось контролю, но для семьи это оказалось лишь бременем, помехой. Для рода Джули была шагом назад, для Харона – неудачей замысла. Но он попытался снова. Еще раз…

Глаза Дэрика забегали, ускользая от моего пристального взгляда.

– Тогда зачем они убили ее? Центавр. Его мать. – Он задрожал всем телом.

– Возможно, действительно несчастный случай. Дэрик, она не умерла, пока ты не вырос настолько, чтобы помнить об этом, и пока все остальные не убедились, что ты – нормальный.

В глаза Дэрика начало возвращаться благоразумие.

– Как ты скрывал свой Дар? – спросил я. – Все то время, пока рос? – Мне было интересно, как Дэрику удалось не выдать эту тайну, тогда как Джули не смогла выдержать.

– Джули… Джули ее скрыла, – ответил Дэрик, кусая губы.

– Но ведь она была маленькой девочкой.

– Да. Но уже знала, что с ней что-то не в порядке и что люди ненавидят ее за это. Она защищала меня, покрывала меня, учила скрывать свои способности.

Джули старалась спасти Дэрика от боли, которую чувствовала сама; она не могла вынести боль своего брата или избавиться от нее.

– Поэтому я так и ненавидел Джули, – сказал Дэрик.

Этот гнет, постоянный страх и боль, которые Джули чувствовала, но не знала, как скрыть. Он винил сестру за все это.

– Я не знал, что еще делать… Я мог доверять только ей, только она простила бы меня. И я все время ее мучил. Но, несмотря на эти пытки, она не выдала мою тайну. – Он ненавидел Джули даже за молчание.

Дэрик снова посмотрел на меня мрачными, бесцветными глазами. Мы оба понимали, что уже слишком поздно и изменить ничего нельзя. И я понял, что Дэрик никогда не простит мне правды о себе. Но теперь его измена отцу и Центавру превращалась в справедливое возмездие. Мозг Дэрика заново прокручивал предстоящую операцию – шаг за шагом.

– Аргентайн знает о таком… извращенном использовании ее аппаратуры?

– Да.

– И она согласна?

– Да.

– Элнер сказала, что ты остановился в Пургатории. – Дэрик бросил на меня взгляд, в котором отразилось чувство такое же густое и темное, как кровь.

– Верно. – Я выдержал его взгляд, чуть приподняв голову.

– И ты хочешь, чтобы я сказал Страйгеру, что ты в его распоряжении? – спросил Дэрик, и зрачки его расширились.

Я до боли сжал зубы.

– Да, и так, чтобы он поверил. Это должно произойти до того, как Конгресс соберется на голосование.

– И это все, что мне придется сделать? – Глаза Дэрика вспыхнули, посылая взгляд куда-то в сторону, вслед мыслям.

– Вероятно.

– Ну, проблем не будет, – пробормотал он, и я увидел, что его тонкие, как лезвие ножа, губы расползаются в улыбке, которую Дэрик не смог сдержать. – Вообще-то, – сказал он, – это звучит как хохма.

Глава 31

Когда флайер оторвался от земли, унося меня от дома Дэрика, я увидел, как особняк Элнер, заваливаясь куда-то в сторону, съеживается в маленькую точку. Мне пришлось подавлять в себе желание вернуться: постоять во дворе, окруженном каменными стенами, прогуляться по коридорам, пахнущим прошедшими веками, дотронуться до стола, усыпанного звездами, сияющими в пламени камина. Поговорить с Элнер, рассказать ей о том, что мне нужно делать…

Я сказал самому себе, что не застану ее там. Сказал себе правду: если бы она узнала, то постаралась бы остановить меня. Потому что она не поймет, не захочет увидеть мою боль. Чем меньше она знает об этом, тем лучше. И чем меньше я думаю о вещах и людях, с которыми я делил этот дом, тем легче мне будет расстаться с ним.

Вернувшись в Пургаторий, я нашел Аргентайн в примерочной – она гримировалась, надевала свое ночное лицо и, когда я вошел, повернулась в кресле. Одна половина ее лица отливала серебром, вторая – блестела, отражая свет как зеркало. Я прищурился.

– Джиро в порядке? – спросила она. – Что сделал Харон?

– С Джиро все хорошо, – ответил я. – Слишком хорошо и недостаточно… Я видел Дэрика. Мы договорились. Он сделает то, что мне от него нужно.

Аргентайн промолчала, с каким-то беспомощным желанием представляя в уме образ Дэрика.

– Он говорит, что это звучит как хохма.

Волна болезненного ощущения прокатилась в сознании Аргентайн. Она стиснула зубы: чувство вины, вдруг охватившее ее, не дало раскрыть Аргентайн рта, когда негодование возбудило в ней желание обозвать меня ублюдком. Вместо этого, резко тряхнув головой, она закрыла пол-лица волосами и, наматывая прядь волос на палец, сказала:

– Мы обговаривали это, – Аргентайн имела в виду симб, – ну, как ты собираешься сделать то, что Конгресс будет потом проживать. – Она покачала головой, тут же вся заблестев, и ее взгляд говорил мне, что сейчас ей тоже доставляет удовольствие затруднять мне жизнь. – Все сомневаются, что на другом конце это сработает, даже если системы и совместимы.

– Сеть есть Сеть, – сказал я, чувствуя, что внезапно накатившее на меня разочарование начинает давать задний ход. – Все системы в Сети работают одинаково.

– Но не у всех у них одинаковая специализация программирования, – поразила меня Аргентайн очевидным фактом. – Конгресс использует в основном обыкновенную сеть, а не сенсорную. И она может оказаться даже не в состоянии прочесть тот тип сообщения, который ты хочешь через нее послать. Может быть, ты сможешь показать Страйгера на голоэкране, но, вероятно, не сможешь заставить их прожить это… Что если не сработает?

Я выругался.

– Должно сработать. Как я могу это выяснить? Проверить?

Аргентайн выдавила из горла глухой звук, на смех не похожий.

– Думаешь, у нас есть доступ в Конгресс?

– У Дэрика есть. Он может помочь проверить.

– А если действительно не работает?

– Тогда Дэрик поможет уладить это.

Я вышел из примерочной, оставив Аргентайн наедине с ее любопытством, и вскарабкался по ступенькам на верхний этаж. Лестница показалась мне бесконечной. Я лег поперек кровати и, вдыхая слабый запах пряностей и трав – духов Аргентайн, закрыл глаза, думая о том, что если мне удастся урвать хотя бы несколько часов сна, пока Аргентайн внизу, я, возможно, не буду чувствовать себя так, будто кто-то выворачивает мне рассудок на дыбе.

Когда я проснулся, за окном было все так же сумеречно. Я стал проверять по модулю время – раз посмотрел, другой, третий – не поверив, что проспал почти сутки. Мне было хуже, чем раньше. Но я заставил себя подняться с кровати и прилепил за ухо еще один пластырь. На пластине не хватало всего шести.

Спотыкаясь на ступенях, я спустился вниз. Аргентайн, Аспен и Рэйа сидели за столом и наблюдали за репетицией воздушных танцоров, которые привычно выделывали свои бесформенные экзерсисы внутри шара с водой. Аспен и Рэйа придумывали музыку для шоу: водили, сильно надавливая, мокрыми пальцами по ободку бокала – каждый своего, и стекло издавало жуткий, монотонный звук.

– Почему ты меня не разбудила? – спросил я с интонацией, которая чересчур явно выдавала мое состояние.

Аргентайн, испуганно повернув голову, вынула изо рта леденец.

– Я пыталась, но ты не проснулся.

Она не обманывала. Я отвел глаза, растирая шею.

– Прости.

– Нет проблем. Дэрик звонил. Брэди.

– Что хотели?

Стараясь говорить равнодушным тоном, Аргентайн ответила:

– Дэрик в Конгрессе. Просил передать, что Страйгер хочет это сделать.

Я сглотнул внезапно подкативший к горлу комок.

– Когда?

– Накануне голосования.

Два дня. Треск в моей голове стал вдруг таким громким, что я едва мог слышать.

– Я сказала Дэрику, что тебе требуется его помощь, чтобы выверить совместимость систем. Он, вероятно, еще там, и, если ты хочешь подняться…

– Не могу. – Я дотронулся до переходника на шее. – Слишком рискованно. Пусть лучше он спустится сюда.

Аргентайн похолодела, но промолчала.

– А Брэди? Что хотел он?

– Он не сказал.

Я пошел к видеофону.

Дэрика я застал в офисе. Он улыбнулся, увидев на экране мое лицо.

– Аргентайн передала тебе? Все устроено. Два дня. Я сказал Страйгеру, что ты планируешь улететь с Земли сразу после голосования. – У Дэрика был такой вид, будто два дня для него – чудовищный срок.

– Не все устроено, – сказал я. – Мне еще надо убедиться, что Конгресс заглотит это. Мне нужно, чтобы ты спустился сегодня вечером сюда проверить кое-что.

– В клуб? – У Дэрика вздрогнули плечи. – Конечно. Вылетаю немедленно. – И экран погас.

Я постоял с минуту, соображая, удивляться мне или беспокоиться. Потом я позвонил Брэди. И наткнулся на запись. Лучше от этого мне не стало. Тогда я позвонил Мике. Он вышел на экран – бодрый и ухмыляющийся.

– Кто на этот раз пытается тебя убить? – осведомился он. И я бы не смог утверждать, что он пошутил.

– Соджонер Страйгер.

Теперь уже озадачился Мика. Я объяснил ему все, уверенный как никогда, что это произойдет. Улыбка исчезла с лица Мики, пока он слушал.

– Ты выжил из своего вонючего ума, – проговорил он наконец. – Кот, это бредовый разговор. Ты не супермен. Он убьет тебя.

– Нет, если прикроешь мои тылы.

– Охо-хо, – вздохнул Мика и задумался, прикидывая возможности. – Дело другое. Я подгоню свое расписание. Позвони, когда уточнишь детали.

– Ладно, – сказал я, трогая пальцем пластырь. – Мика…

– Да?

– Не доставай мне больше топалаз. Неважно, что я там буду говорить.

– Хорошо. – Мика прожестикулировал клятву, накрыв ладонью правой руки сжатый кулак левой, и прервал контакт.

Отойдя от видеофона, я шагнул обратно в коридор.

Передо мной возникли, загородив дорогу, двое легионеров Центавра.

Первым моим желанием было развернуться и убежать, но они уже приготовились к этому. Я не пробежал бы и двух метров, как они сцапали бы меня, поэтому я и остался на месте.

– Брэди? – назвал я имя.

– Брэди хочет тебя видеть, – сказал один из легионеров.

Существовала лишь одна причина, почему он срочно забирал меня: борт Центавра не соглашался, отдав предпочтение Страйгеру и дерегуляции, а не жизни Дэрика.

– Я не с тобой разговариваю, – сказал я легионеру. – Брэди, держу пари, что вы отслеживаете перехват. Отзовите их – или Харон услышит все.

Видеофон, который я только что выключил, засигналил. Я вернулся к нему и приложил большой палец к экрану секретности. Лицо Брэди заполнило монитор.

– Оставьте меня в покое, или Харон услышит о человеке-бомбе все.

Брэди потерял козырь против меня, но мой оставался при мне.

Помолчав с минуту и в то же время глядя на мое изображение на своем экране, он согласился:

– Хорошо.

– Что-то слишком легко, – нахмурился я.

Брэди усмехнулся.

– Я могу оставить тебя в покое. Но это не значит, что Страйгера никто не будет охранять. Центавр – не единственная корпорация, заинтересованная в спокойной жизни. Мне это не подчиняется.

– К черту, Брэди… – Я осекся, и мои руки на каркасе монитора свело судорогой. – Вы знаете, кто он! И неужели вы думаете, что его победа принесет Центавру выгоду?

– Не мне судить об этом. Я просто исполняю приказы.

– Кто б сомневался. – Я отвел взгляд от экрана, потому что не мог думать, глядя в его глаза. – Послушайте. И лучше бы вы хорошо слушали, черт вас подери. Я уговорился с Рынком, чтобы они не убивали Дэрика до голосования, поскольку он мне нужен. Если дерегуляция провалится, он выживет, если пройдет, он умрет. Но ради этого мне пришлось убедить их, что Страйгер представляет для них угрозу. Они намерены убить и его тоже, если дерегуляция пройдет.

Брэди долго, очень долго на меня смотрел, но не произносил ни слова.

Я выключил экран и оглянулся – холл был пуст.

Я вернулся в клуб. Аргентайн сидела теперь за столом одна. Даже танцоры ушли.

– Чего хотели легионеры? – спросила она.

– Ничего. Дэрик скоро будет здесь.

Аргентайн сидела не шевелясь, а в ее голове выжигали друг друга с полдюжины разных желаний.

– О! Какого дьявола… – пробормотала она и, зажав голову в ладонях, нырнула в подушки.

Мой желудок как будто червями заполнился.

– Аргентайн…

– Все нормально, – уже смирившись, сказала она. – Это моя вина.

Я сел за стол напротив нее.

– Прости, что занимал твою кровать весь день.

Аргентайн рассмеялась:

– Не переживай. В моем распоряжении дюжина других.

Только через минуту до меня дошел смысл ее слов.

– Симб? – Я понял, что никогда не видел музыкантов поодиночке. Они всегда ходили парами, тройками, всегда вместе – разговаривая, прикасаясь друг к другу.

– Да, – улыбнулась Аргентайн любовно-удовлетворенно. – Мы все спим вместе. Когда ты становишься нитью в тесном переплетении других, то кажется вполне естественным и в жизни сблизиться друг с другом насколько это возможно. Что-то вроде семьи. – Губы Аргентайн дрогнули. – Порок – наш Бог, но инцест – Бог пороков.

– А Дэрику во всем этом какое место отводится? – поинтересовался я. – Или он здесь только для боли?

Аргентайн перестала улыбаться, но не разозлилась.

– Настоящая любовь у всех на стороне. Иначе получится чересчур интенсивно, мы перегорим. А так все как будто случайно, непредсказуемо. Может быть, симб дольше не распадется. – Она посмотрела на свои руки так, словно держала в ладонях воздушный пузырь. – Дэрик ни на кого не похож… был. Как он прикасался ко мне… Он мог творить немыслимое.

Взгляд Аргентайн изменился, и я почувствовал, что она впервые осознала, почему – как – он мог делать это.

– С ним было так хорошо. – Она встала из-за стола; глядя в сторону двери. – Я вернусь с остальными. Мы будем готовы с аппаратурой, когда он придет.

В ожидании Дэрика я сел, взял бокал и тер влажными пальцами его края до тех пор, пока бокал не запел.

Дэрик, войдя в клуб, направился прямо к моему столу. Выражение глухого разочарования появилось на его лице, когда он не нашел Аргентайн.

– Центавр против нашей затеи со Страйгером, – сказал я, чтобы отвлечь Дэрика от мыслей об Аргентайн. Он помрачнел: борт собирался без него. Мне стало интересно, за что высказался Харон и вообще имело ли значение его мнение. – Я придержал Брэди, но он говорит, что те, кто ставит на Страйгера, будут его стеречь. Я не знаю, может Брэди управлять этим или нет. У нас будут проблемы?

Дэрик сжал зубы, и я почувствовал, что внутри него тлеет гнетущее чувство измены.

– Нет, – тихо сказал он. – У Страйгера есть связи. У меня тоже. Рискну предположить, что Правитель разрешит мне использовать их в его интересах. Страйгер не откажется от встречи с тобой. – Я промолчал. – Чего ты ждешь? Давай проверим систему. Мы хотим убедиться, что все улажено. – Теперь Дэрик улыбался.

Мы пошли за кулисы, и Дэрику было странно, что я показываю дорогу, – ведь он так хорошо знал это место.

Музыканты уже собрались и поджидали нас. Аргентайн стояла в центре их кружка, словно внутри живого защитного панциря. Дэрик застыл как вкопанный, увидев ее. Он не верил, что она будет здесь и встретит его вот так – лицом к лицу. Воздух между ними ожил, заполнившись напряженным желанием. Неизвестность – вот что они чувствовали, и желая и ненавидя близость без контакта и контакт без близости.

Аргентайн первая отвела взгляд. Дэрик еще никогда не казался ей таким стройным и красивым.

– Привет, Дэрик, – сказала она.

– Аргентайн, – еле слышно произнес он и замолк, не зная, что сказать дальше.