Текст книги "Пешка"

Автор книги: Джоан Виндж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)

– Эй, новый помощник, – сказал он, словно лишь сейчас нас заметил, – как тебе первый день работы? Держу пари, что ты в восхищении.

Я промолчал.

– Ну же, скажи, – он скрестил руки на груди. – Можешь говорить откровенно. Мы здесь все друзья.

– Нормально, – пожав плечами, ответил я, пропустив слово «сэр».

Сделав вид, что он этого не заметил, Дэрик не отставал:

– Всего лишь «нормально»? – повторил он, любуясь собой. – Ну скажи хотя бы, откуда ты?

– Ардатея. Куарро, – сказал я, стараясь не встретиться с ним взглядом.

Дэрик был поражен:

– Пуп Галактики?.. Не удивительно, что ты не произвел на нас особого впечатления. Ну-ка, просвети меня: приличные манеры там больше не в моде? – Дэрику хотелось увидеть, достиг ли его удар цели, пойдет ли кровь. Но я сдержался, хотя это отняло почти все силы. Кровь не пошла. – Будь уверен, Земля тебе понравится. Вся человеческая история собрана здесь, лезет изо всех дыр… если, конечно, моя тетя когда-нибудь отпустит тебя за хорошее поведение на пару часиков. – Он взглянул на Элнер: – Одолжи мне его на вечерок, Элнер. Мои друзья передерутся за право провести с ним первую ночь… О! Прошу прощения, я не то хотел сказать.

Дэрик направился к дверям. Я не успел ответить. И не успел расплющить его наглую физиономию.

Джордан провела меня в офис. На дверях моргнул охранный экран. Джордан подошла к Элнер и стала шептать ей что-то на ухо. Я уселся на подоконник. Окна как такового здесь не было. Его заменяла отличная голография, притворяющаяся видом на океан: солнечные лучи купались в голубой воде, одинокие чайки… безоблачное небо… Теперь я понимал, зачем ей это.

Я оглянулся на леди и Джордан. Воздух в комнате был настолько пропитан дурными чувствами, что стало трудно дышать. Я ощущал себя громоотводом, в который только что ударила молния.

– А что случится, если вы проголосуете не так, как хотят Та Минги, мадам? – спросил я вместо того, чтобы высказать все, что я думаю о Дэрике.

Элнер вздохнула, обвела взглядом комнату, словно ища что-то.

– Ну… – Она как будто не могла подобрать нужное слово. – Я предоставляю это вашему воображению, мез Кот.

Этим она хотела сказать, что не будет отвечать вслух: если мне невтерпеж, я и сам прекрасно смогу все выяснить. Элнер думала о том, что Центавр продаст права ЦХИ, разрубит его сеть на маленькие кусочки и скормит их, один за другим, прожорливому Черному рынку… По крайней мере, так описал последствия Харон. Он возглавлял правление Центавра, и у Элнер не было причины сомневаться в его словах. Она отодвинулась от стола, посмотрела на меня. В ее глазах мелькнуло незнакомое мне выражение. Вдруг я вспомнил свой разговор с Брэди о шантажистах и политике.

– Это так много значит для вас? – спросил я. – Так важно, что вы разрешаете им шантажировать вас?

– Да, важно.

Но Элнер не объяснила почему.

Я посмотрел на Джордан.

– Я думал, что вы подписали что-то вроде договора о невмешательстве, когда входили в семью, леди. Джордан так сказала.

– Я тоже так думала. – Волна сожаления захлестнула Элнер: что поделаешь, если тебя предали? Через секунду она продолжала: – Пока мой муж был жив, все шло прекрасно. А после его смерти… Вы помните мой совет: пересмотреть контракты с Та Минг?..

– Вы хотите сказать, что вы не сделали этого? – удивленно спросил я и встал.

– Видно, что-то проглядела. На Центавр работают самые влиятельные в Федерации юридические консультанты.

– Вам не кажется, что кто-то в ЦХИ хочет вас убить за это?

Джордан напряглась. Элнер отрицательно покачала головой:

– Не думаю. Без меня ЦХИ полностью потеряет независимость.

– Полагаю, они что-нибудь придумают. – Я не ждал от нее ответа, я знал его.

Но Элнер слегка улыбнулась.

– Только не здесь, – сказала она, как будто флаг ФТУ, висящий над входом в офис, обладал чудесной силой и мог защитить ее дело.

– А почему вы считаете, что Комитет лучше остальных? – Я показал на дверь и на то, что за ней находилось. – Он соответствует своему названию: «комитет» – учреждение, которому поручают что-либо. Просто еще одна возможность для Совета Безопасности поиграть мускулами перед командованием корпораций, когда они закобенятся. ФТУ и корпорации – одного поля ягоды. Управление контролирует рынок телхассиума и Агентство Контрактного Труда. Та же игра за власть. Еще один вымогатель.

– Для того, кто провел здесь меньше одного дня, это слишком категоричная точка зрения, – мягко заметила Элнер, но я почувствовал, как ее раздражение ударило меня в поддых. Внезапно Элнер переменилась: опустошенная бесконечной борьбой, неуверенная, стареющая женщина превратилась в хозяйку кабинета, слившись с офисом в единое целое.

– Если вы собираетесь работать на меня, вам следует разобраться в нашем мнении по данному вопросу. – Она жестом приказала мне сесть. – Для начала я опишу вам общество, в котором мы живем. Люди верят, что обществом управляют им подобные – существа из человеческого рода. Полагаю, они ошибаются. Много веков мы дожидались, пока наши машины станут умнее, расторопнее, сообразительнее нас и превратят людей в динозавров. Мы не осознавали, что делаем шаг на пути собственной эволюции… Командир межгалактического синдиката.

Элнер продолжала излагать свою излюбленную теорию о том, как на самом деле работает Федерация. Она отвергала саму возможность для человека-одиночки или даже для правления контролировать наиболее могущественных шефов корпораций. Наоборот: люди превратились в марионеток командиров, в орудия борьбы за власть, подобно управленческим инфраструктурам и информационным банкам, созданным для того, чтобы осуществить идею межгалактической сети.

– И вы верите в это? – спросил я, старясь не выдать своих чувств по поводу этой затеи.

Элнер кивнула:

– И я не одинока. Логические исследования подтверждают это. Абсолютной уверенности нет ни у кого: никто напрямую не связывался с центром Сети. Но я действительно верю, что командиры – следующая ступень эволюции человека, новые люди для нового мира. Так развивающееся бытие приспосабливается к космической эре.

Межгалактические путешествия. Я подумал о Гидре, о сети пси-энергии, на которой ее жители основали свою цивилизацию.

– Командиры – альфа и омега новой эры, – проповедовала Элнер, – и одновременно с этим львы и тигры будущей жизни, безжалостные и абсолютно безнравственные. Они эволюционировали, чтобы заполнить ниши в суперсистеме, называемой Федерацией, индивидуальные возможности и несколько уровней кибернетизации – вот те изменения, которые позволяют им выполнять свои функции. Некоторые командиры настолько кибернетизированны, что могут в одиночку или, объединившись в небольшую группу, составить полную сеть. Большинство выбрало иной путь: использовать миллионы отдельных человеческих жизней в качестве элементов, клеток своей суперсистемы. Командиры заботятся об этих человеческих клетках в той мере, в какой клетки удовлетворяют их запросам – чуть лучше, чуть хуже. Но в основном командиры ждут в ответ на заботу абсолютной и беспрекословной преданности, какой только может ждать организм от своей собственной плоти. Если вы измените им, вы умрете. Или превратитесь в живой труп. И всякий человек, оказавшийся не у дел, остается невидимым до тех пор, пока о нем не побеспокоятся.

Я потрогал браслет. Я был невидимым много лет – нелегкая жизнь, надо заметить.

– Мы не можем судить командиров по человеческим меркам, – поучала Элнер. – И тем более не можем ожидать, чтобы они обращались с отдельными людьми как с Равными. Федеральное Транспортное Управление – единственная система, способная взаимодействовать с командирами на равной основе. В течение многих веков Федерация прилагает все усилия, чтобы заполнить этот пробел: она отстаивает право на существование отдельно взятой человеческой личности. ФТУ поддерживает баланс, работая для защиты нашего давно-уже-не-доминирующего рода, создавая что-то вроде гуманного общества, если хотите. Вот что мы делаем здесь, и вот почему я выбрала возможность работать на них.

Я поднял глаза. Идеально аргументировано. Похоже на публичное выступление. Да это и была речь, которую она произносила снова и снова. Элнер – отличный оратор. Убедит кого хочешь. И она на самом деле верила во все то, о чем говорила. Вероятно, это было правдой. Для нее. Но ФТУ, которое, как Элнер считала, она знала, не имело ничего общего с тем, которое знал я. Оказавшись в клещах ФТУ, я выжил; но вовсе не потому, что ФТУ позаботилось обо мне. Я несколько раз попадал в поле зрения Федерации, но ее «забота» сделала мою жизнь хуже.

– Думаю, что мне еще многое предстоит усвоить, – сказал я, чуть не подавившись кислыми, как блевотина, словами.

Элнер замолчала, недовольная: она не привыкла к таким ответам. Мой тон, мое отношение, мое присутствие, наконец я – все вызывало у Элнер внутреннее неприятие.

– Голосование – в четыре, – сказала она Джордан, глядя на стол, половину которого занимал компьютерный модуль. – Я не буду просматривать отчет, потому что уже знаю, как буду голосовать. Но у меня много дел и до голосования. Филиппа, вызови, пожалуйста, файл Сейрумо и выясни, что стало с данными по Триумвирату? Потом – как всегда: сделать запрос, обработать и поместить в базу данных. Когда дойдете до обработки корреспонденции, покажите мезу Коту, как это делается. Он также может воспользоваться нашими данными – надо же ему отрабатывать Центавру свое содержание. – Элнер вопросительно посмотрела на меня.

– Да, мадам, – сказал я с облегчением, готовый выполнить все что угодно, лишь бы не сидеть тут до посинения и не ждать, когда появится Брэди и отпустит меня на все четыре стороны.

– Хорошо, – сказала Джордан и направилась к двери. Охранный экран снова моргнул и погас. Джордан остановилась.

– Вам нормально будет одной с… – Джордан кивнула в мою сторону.

Взгляд Элнер проследовал за кивком Джордан. Каждый раз, когда Элнер видела меня, сквозь нее пробегал электрический ток, словно мое лицо ее пугало.

– Надеюсь, – немного сухо ответила Элнер. – Я займу его чем-нибудь. – Она подумала, что, если придет секретная информация, она пошлет меня куда-нибудь с поручением.

– Не поможет, – сказал я.

– Что? – Элнер ошарашенно посмотрела на меня.

– Послать. Вам пришлось бы выслать меня из города. Если я захочу узнать, что происходит, я узнаю. Посудите сами, – продолжал я, не давая ей возразить, – мое присутствие не имеет значения. Мне все равно, что вы делаете.

– Центавру не все равно, – вмешалась Джордан.

– Они хотят, чтобы вы спокойно продолжали делать свое дело. Я же хочу получить свои деньги. И больше ничего.

Элнер вздохнула и махнула Джордан, чтобы та шла. Экран включился, заперев нас вдвоем в офисе.

– Прошу вас никогда так не делать, – сказала Элнер, когда мы остались одни.

– Что?

– Вы знаете.

Читать ее мысли и отвечать на них вслух.

– Извините, леди.

На ее лице изобразилось нечто среднее между досадой и улыбкой.

– Знаете, когда вы обращаетесь ко мне «леди», это всякий раз звучит совершенно по-разному… точно вы подзываете меня ночью на улице. – Она повернулась к зазвонившему видеофону.

Я ждал, пока Элнер разговаривала с мерцающим на том конце провода лицом, делая время от времени какие-то странные движения левой рукой, лежащей на терминале… Что-то вроде прямого мозгового подключения. Меня удивило, что она усилена, но я чувствовал, как ее мозг передает и получает информацию, вбирает и сохраняет новые данные, поддерживая связь со своим собеседником на другом, параллельном, уровне, хотя, разговаривая, они делали вид, что они обычные люди – и только. И эти люди ненавидели псионов, называя нас извращением природы, а сами в это же время вынуждены были рассекать на части свои тела, обматывать половину мозга индивидуально подобранными биопроводами, чтобы превратиться в бледное подражание тому, чем псионы обладали с рождения.

Я изучал офис, разглядывал беспорядок на ее столе. Беспорядок напоминал свою хозяйку: несочетаемое сочетание вещей: хрустальная ваза с увядшими цветами, аудиосканеры, маленькие странные книжки, личная печать, чашка ручной работы… старые голограммы Талиты, Джиро и незнакомого мне мужчины из семьи Та Мингов. Я понял, что это ее умерший муж. Модуль, которым она пользовалась, походил на кусок растянутого на столе черного шелка. Терминал представлял собой последнее слово техники, и модули, которыми я пользовался когда-то, на его фоне выглядели бы динозаврами, как и я со своими знаниями по сравнению с Элнер.

У противоположной стены под медленно вращающейся скульптурой стоял нормальный модуль, с клавиатурой и проводами; он, вероятно, предназначался для помощника или для кого-нибудь вроде Джордан. Я встал, когда Элнер закончила разговор.

– Мадам, вы не против, если я воспользуюсь компьютером?

– И что вы хотите с ним делать?

– У вас есть карта Н'уика, к которой я могу иметь доступ?

Элнер кивнула, надеясь, что я не буду беспокоить ее хоть какое-то время. Она что-то сделала левой рукой, и экран модуля засветился.

– Он откликается на «Твинкл [2]2
  Мерцание, миг. (Жарг. – эксцентричный человек, часто – гомосексуалист.)


[Закрыть]», – сказала Элнер и слегка смутилась, как будто впервые услышала, как звучит это имя.

«Твинкл». Я сделал равнодушное лицо, подходя к Твинклу и садясь, чтобы вытащить из него нужные мне данные. Твинкл развернул передо мной карту. Я прикрепил проводки к голове, и моя память начала медленно поедать информацию, а я – анализировать проглатываемые факты. Это была хорошая карта, с множеством отметок: о подземных системах, главных объектах, о местах, где можно поесть, помолиться, вылечить зубы… План города осел в моей голове, и теперь я мог ориентироваться здесь, как туземец. Хоть в этом я не буду чувствовать себя потерянным.

Правда, на карте осталось одно белое пятно… район в южной части города, называемый Пропастью. В справке отсутствовали данные о том, что там происходит, сетка улиц была неполной. Белое пятно служило предупреждением: если вы попадете в Пропасть, вы можете рассчитывать только на себя. На планах командирских владений вы не найдете белых пятен, но Федеральные Торговые Зоны всегда таковые имели. Свободные порты, запасные выходы, резервуары с неприкосновенным запасом. Старый город был одним из таким белых пятен. Я знал, что найду в Пропасти. И надеялся, что мне не придется там ничего искать.

Всего около десяти минут я мысленно блуждал по городу. Закончив прогулку по карте, я увидел, что Элнер с головой ушла в работу, умудрившись за эти десять минут забыть о моем присутствии. Я просмотрел несколько файлов, выбрав то, что счел интересным или полезным. Например, обязанности помощника высокопоставленной особы. Получить непрерывный поток информации у меня не вышло: Твинкл был способен передавать ее только порциями. На всасывание выбранных файлов я потратил еще минут двадцать.

Чтобы дать мозгу остыть, я запросил голоэкран. Старый город и образование – несовместимые вещи, поэтому с тех пор, как я оттуда выбрался, даже простой просмотр трехмерных шоу был для меня поучительным занятием. Сначала я просмотрел самое бессмысленное дерьмо, какое только было в Сети. Я делал это так же, как ел, – смотрел, потому что обладал зрением. Но мне не потребовалось много времени, чтобы понять: голоэкран может рассказать то, чего мне никогда не вытянуть из файлов: как люди, всегда имеющие еду и приличную работу, играют друг перед другом спектакли. Я был полным невеждой в этой жизни – это я уже понял.

Очутившись на Земле, я по горло увяз в болоте собственной дремучести и социальной несостоятельности… От таких мыслей сердце у меня ушло в пятки. Я пытался не думать о себе, пытался сконцентрироваться на том, что видел перед собой, когда на экране проносилось шоу за шоу. Элнер зачем-то принимала все абонентные каналы. Большинство из них занимала пропаганда корпораций, – таким способом командиры передавали друг другу сообщения и предостережения, непонятные для непосвященных. Но были и каналы «опытного знания»: они транслировали потрясающие зрительные, звуковые и тактильные ощущения, которые, подобно наркотическим грезам, раздражали мой мозг.

В конце концов я выпал в абонентный канал, обессиленный: так накачался информацией, что уже не в силах был наслаждаться интенсивностью чувственного потока. Обычного света и шума было более чем достаточно… «Стоп», – вдруг сказал я, замораживая паузой на экране чью-то говорящую голову. Какой-то мужчина толкал речь. Только речей мне сейчас и не хватало! Я предпочел бы досмотреть сон, прерванный утром Джиро. Но в лице мужчины было что-то, что притягивало мой взгляд, вынуждая меня снова и снова всматриваться в него.

Одно из самых красивых лиц, которые я когда-либо видел. Я откинулся в кресле, наблюдая за ним, так или иначе вынужденный слушать его слова. «… И я верю, что мы потеряли нечто большее, чем просто наше человеческое естество, – говорил он, – когда мы покинули родной мир ради звезд. В глазах Господа мы потеряли понимание своей уникальности. Теперь командиры олицетворяют для нас небеса, где предусмотрены все наши физические потребности, наша жизнь распланирована от рождения до самой смерти. Нам так уютно. И слишком легко теперь забыть, что существует высший замысел, который ведет нас к процветанию и успеху там, где другие существа потерпели крах…».

– Выскочка, – пробурчал я с отвращением. Религиозный аферист, подставной зазывала, работающий, вероятно, на какую-нибудь корпорацию. Священная война. Я хотел было переключить канал, но вместо этого продолжал слушать; мне нравилось вовсе не его выступление, а он сам, и я ничего не мог с этим поделать. Меня завораживала не внешность его, но какая-то внутренняя сила – убежденность, горячность, искренность, с которыми он призывал людей присоединиться к нему, «почувствовать, глядя в лица прохожих, кровную связь – родство по роду человеческому…»

Можно изменить свою внешность, и, скорее всего, он это сделал. Но обаяние подделать невозможно. С ним нужно родиться. Заколдованный, я не сводил с оратора глаз и даже почувствовал легкий укол зависти.

– Мез Кот. – Голос Джордан заставил меня подскочить в кресле. – Чем вы занимаетесь? – спросила она, разглядывая мерцающее в воздухе изображение.

– Ничем. – Я выключил экран.

– Соджонер Страйгер, – сказала Джордан. – Я никак не ожидала, что он придется вам по вкусу.

– Почему? Он что, ваш друг?

Джордан поморщилась.

– Страйгер – лидер Движения Возрождения и исключительно активный проводник гуманистических идей.

– Один из них, – ввернул я.

– Идемте со мной, – сказала Джордан, проигнорировав мое замечание.

В соседнем офисе она познакомила меня с остальным персоналом Элнер. Они покивали головами, бормоча приветствия и посматривая на меня с сомнением. Интересно, каков был предыдущий помощник Элнер. Уж наверняка не такой, как я.

Работа, порученная мне Джордан, оказалась скучной, но я ее выполнил. Наконец Элнер отправилась на Конгресс. Мы с Джордан сопроводили ее до просмотровой галереи: дальше помощников не пускали. Зал Конгресса имел типичный для публичных мест вид: длинный и высокий, с древней эмблемой Федерации: сияющее солнце, окруженное девятью мирами. Многие командиры ненавидели эту эмблему, и даже само название «Федерация» вызывало у них отвращение, поскольку предполагало централизованное управление. Но такова была традиция, и командирам пришлось примириться с этим, как они примирились с уставом, разрешающим ФТУ проводить независимую политику.

U-образные ряды кресел, способные вместить тысячу представителей корпораций, смотрели в середину зала, на места Совета Безопасности. Мой мозг заработал снова, что еще больше усилило иллюзию личного присутствия членов Конгресса, беспокойно ерзающих в своих креслах. Если у вас в ухе спрятался аудиожучок, вы могли слышать все происходящее внизу: аргументы, жалобы, обвинения и контробвинения, выливающиеся в бесконечную войну за природные ресурсы, за власть. Сегодня они как раз пытались урегулировать такой конфликт. Информация, которую я получил в офисе Элнер утром, имела к Конгрессу прямое отношение.

Голосовали только синдикаты. Совет Безопасности ФТУ выступал посредником, но ничего не предлагал… по крайней мере, нам так казалось. Они даже не присутствовали здесь во плоти. Сначала я сомневался: через такое количество бормочущих мозгов трудно пробиться сразу. Но, наведя резкость, я понял: не члены Совета, а их проекции, голограммы, призраки заполняли ряд.

– Почему их нет? – спросил я Джордан.

– О чем вы говорите?

– Совет Безопасности. Это голограммы, а не реальные люди.

Джордан испуганно посмотрела на меня. Она чуть не спросила, как я это узнал, но вовремя прикусила язык, догадавшись сама.

– Из соображений безопасности.

– Поэтому он и называется Советом Безопасности? – поинтересовался я, и в ту же секунду понял, что лучше бы мне не выпендриваться. Нет, не поэтому.

– Нет, не поэтому. Избавьте меня от ваших острот. – Джордан отвернулась.

Я снова принялся разглядывать зал. Жуткое зрелище: если вы не подсоединены к линии аудиосвязи, то вам кажется, что внизу ничего не происходит. В зале царило абсолютное безмолвие. Все обсуждения и дискуссии шли на субвокалическом уровне или в других формах, обеспечивающих секретность. Мы, простые смертные, навряд ли когда-нибудь узнаем, что же происходит здесь на самом деле.

Джордан показала на Элнер, которая неподвижна сидела в среднем ряду, дожидаясь, когда можно будет проголосовать. Выбор она уже сделала. Интересно, все ли «нейтральные» партии вынуждены были, как и Элнер, определиться с голосованием заранее, под давлением более сильных партнеров? Я вспомнил, что Элнер рассказывала о командирах, и, когда на ручке моего кресла стали выскакивать результаты голосования призраков, ощущение значительности происходящего исчезло. Возможно, она права – сотни окружающих ее людей были лишь безвольными кусками мяса, и командиры определяли сейчас их судьбу. Тогда и один голос имел значение, по крайней мере для Центавра… Я обнаружил Дэрика Та Минга в первом ряду. Чем ближе к центру зала, тем комфортабельнее были кресла. Все представители корпораций имели равное право голоса, но, как гласила поговорка Старой Земли: что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку…

Места Совета Безопасности возвышались над остальными рядами независимо и презрительно. Совет Безопасности устанавливал для ФТУ правила, играл в свои собственные игры, часто вопреки желанию части Конгресса. Конгресс мог провалить на выборах Совет Безопасности, но для этого потребовалось бы большинство в две трети голосов; а поскольку синдикаты вечно были заняты – душили друг друга, то затея с объединением, пусть даже и временным, не нашла бы поддержки. Единодушие для командиров – все равно, что чучело для ворон… Совет – мозг ФТУ, и Элнер – кандидат на вакансию в Совете. Мне стало интересно, насколько лучше Элнер себя чувствовала бы в Совете, чем на теперешней своей должности. Возможно, что и лучше.

Голосование прошло. Я продолжал наблюдать за подсчетом голосов, прокручивая в уме информацию, проглоченную утром.

– Кто выиграл? – спросил я, так как цифры ничего мне не говорили: я не знал, за что голосовал Конгресс.

– Неважно, – пробормотала, вставая, Джордан.

– Грандиозно! – сказал я, и Джордан нахмурилась.

Элнер встретила нас внизу, и мы углубились в лабиринт залов и коридоров. Лицо Элнер вытянулось еще больше.

– Леди Элнер… – позвал кто-то позади нас. Я оглянулся, обшаривая толпу двумя парами глаз и прислушиваясь двумя парами ушей. Незнакомые лица… Я увидел маленького стройного человека, который спешил к нам, распихивая по дороге людей, хотя Элнер остановилась и ждала его. Внезапно я опознал его: это тот самый, с экрана. Ни у кого не было такого лица.

– Соджонер Страйгер, – неуверенно произнесла Элнер.

– Леди Элнер. – Он подошел к нам, и через секунду вокруг него возникла, словно из воздуха, дюжина его почитателей.

– Должно быть, Бог захотел, чтобы мы случайно здесь встретились.

Случайно. Черта с два! Он запыхался, потому что гнался за нами сквозь толпу аж от самого Зала Конгресса. Я наблюдал за ним. Даже во плоти его лицо было идеальным. Кожа, волосы, глаза – все безупречно, ни одного изъяна. Может, чересчур безупречно. Да, медицина постаралась. Я знал это, но не мог не любоваться им.

Я заставил себя смотреть на Элнер и не слушать, что говорит Страйгер. Меня вдруг поразила посредственность Элнер. Чары Страйгера улетучились. Я почувствовал боль: Элнер тяжело переживала свою обычность, невольно сравнивая себя с ним. Желая перебороть мучения, она пыталась слушать, но не смотреть…

– …О предстоящих дебатах, – говорил он. – Надеюсь, вы не воспримете это отрицательно, раз мы оба выступаем в поддержку одной точки зрения… Я уважаю ваши строгие принципы… но не обдумывали ли вы возможность компромисса? В конечном счете, если Федерация действительно отменит вето на распространение пентриптина, то Центр Химических Исследований имеет все шансы получить огромную прибыль… Я полагаю, они владеют наследственным правом контролировать все препараты группы пентриптина.

Пентриптин. Они говорили о наркотике. В Старом городе его называли блаженством.

Элнер задумалась. Она не ожидала услышать такое от Страйгера.

– Соджонер [3]3
  Соджонер (sojourner) – временный житель.


[Закрыть], дело в том, что я выступаю, и всегда выступала против свободного рынка наркотиков. Как вы знаете, на этих прениях я буду представлять Комитет по контролю над наркотиками…

То, что Элнер называла его по имени, казалось мне странным, пока я не понял, что это не имя, а титул, который Страйгер сам себе присвоил.

Он поднял свои замечательные брови, якобы удивившись. Но на самом деле он вовсе не удивился. Я продолжал наблюдать за ним, чувствуя, что захожу в тупик: что-то в нем было не так, что-то не сходилось.

– Ну, хорошо, наверное меня дезинформировали… – шутливо сказал он, постучав себя пальцем по лбу. – Но, вне всякого сомнения, человек, так давно посвятивший себя борьбе за права личности, не может всерьез верить, что разрешение широко применять этот наркотик принесет вред. Я могу сослаться на сотни криминальных случаев, произошедших в Н'уике за последний месяц… Наркотики пентриптофиновой группы доказали свою безопасность и безвредность, помогая сдерживать, подавлять открытую агрессию и контролировать иные формы антисоциального поведения. Криминальные элементы давно следовало вырвать с корнем из нашего общества. И мне казалось, что у нас появился способ… но не желание… полностью взять под контроль преступность.

Словно защищаясь, Элнер подняла руку.

– Соджонер Страйгер, я не отрицаю всего этого. Совсем нет. Просто если эти наркотики станут широко и легкодоступны, появится потенциальная опасность злоупотребления ими. Использование подгруппы пентриптина предоставит командирам отличную возможность нелегально контролировать своих людей: одурманенные наркотиком, люди поверят, что их жизнь – рай, а это – ложь. Это противозаконно. И я боюсь, что командиры слишком далеко заходят, желая найти столь простой выход – уничтожить свободу выбора, заменив ее бессмысленной благодарностью ничего не подозревающих жертв.

Страйгер кивнул. На этот раз его согласие было неподдельным.

– Конечно, вы правы. У меня никогда не было таких намерений. И, конечно, я буду настаивать на том, чтобы дерегуляция [4]4
  Здесь: отмена централизованного контроля над ценами, зоной распространения наркотиков, целями и способами их применения (от англ. deregulation).


[Закрыть] не использовалась в дальнейшей для злоупотреблений.

Элнер с сожалением покачала головой:

– Боюсь, что нашей предусмотрительности и предупреждения будет недостаточно, чтобы остановить наводнение, когда кто-нибудь снесет плотину. Я не вполне верю в то, что воля и желание отдельного человека способны что-либо изменить. Хотелось бы поверить. – Элнер пристально смотрела ему в лицо.

Я опять принялся разглядывать Страйгера. Его кожа, волосы напоминали чем-то свечной воск, который, соприкасаясь с пламенем, становится золотистым и полупрозрачным. Уличная одежда только делала их еще ярче. Выглядел Страйгер на тридцать пять, молодость и респектабельность удачно сочетались в нем. Вероятно, он был гораздо старше. В руке он держал длинную деревянную трость толщиной в половину моего запястья; на трости была вырезана надпись, но прочесть слова я не смог.

– Если бы все обладали вашей силой воли, вы бы так не говорили, леди Элнер. – Страйгер почтительно улыбался. Широкие, чистые глаза, журчащий ручейком голос…

Я коснулся его мозга, чтобы убедиться, что передо мной не призрак.

Он повернулся ко мне. Внезапно я понял, что все это время он краешком глаза наблюдал за мной.

– Простите, – сказал он Элнер, оборвав свою речь, словно только что заметил меня, – кто это?

– Мой новый помощник, – облегченно сказала Элнер, обрадовавшись тому, что сменился предмет разговора и что Страйгер перестал на нее пялиться.

– Да. – Он развернул свои глаза-прожекторы в мою сторону, но смотрел куда угодно, только не на меня. – У вас достаточно необычный тип лица… в вас течет кровь Гидры, молодой человек? – Он, наконец, встретил мой взгляд и нашел то, что и ожидал: зеленые глаза.

Когда я увидел выражение его глаз, я вдруг возненавидел Страйгера всем своим существом.

– Нет. – Я повернулся, чтобы уйти.

– Простите. – Он схватил меня за руку и потянул к себе. – Я не хотел вас обидеть. Жители Гидры представляли для меня особый интерес долгое время. Я редко ошибаюсь.

Значит, он назвал меня лжецом. Кончик его языка высунулся изо рта, облизывая губы.

– Уберите руки, – тихо проговорил я, – а не то я переломаю вам пальцы.

– Кот… – раздался жесткий тонкий голос Джордан. Предупреждение, скорее похожее на испуг, прозвучало откуда-то издалека.

Страйгер отпустил меня, но не перестал изучать. Даже когда он повернулся к Элнер, он продолжал на меня смотреть. Кто то навел его. Он проделал весь этот путь, подстроил встречу только с тем, чтобы взглянуть на меня. Кровь Гидры.

Теперь Элнер предстала в новом и неожиданном для Страйгера свете.

– Конечно, – пробормотал он извинение, прозвучавшее довольно двусмысленно, – в вашем положении навряд ли кто-нибудь взял бы в штат псиона.

Я сконцентрировался на его затылке и, проникнув внутрь, попал в клубок навязчивых идей и причудливых прихотей, втиснутых в то пространство, в котором должен был находиться мозг. Страйгер был человеком. Ну что же, хорошо.

Он обсуждал с Элнер малозначительные детали предстоящего заседания. Я едва слушал; жужжание его мозга слишком громко отдавалось у меня в голове. Страйгер называл себя верующим человеком. Он ничуть не сомневался, что знает и Бога, и Божий замысел… Так же про него думали и его люди, терпеливо ждущие окончания беседы. Он все еще наблюдал за мной, словно не мог оторвать от меня глаз. Я чувствовал, что изменяю своему первому впечатлению от Страйгера, но мне нравилось его лицо. Я хотел, чтобы оно мне нравилось, хотя уже знал, что скрывалось за ним. «Интересно, – подумал я, – на всех ли он производит такое же впечатление?» Эта мысль выгнала из меня страх.