355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джоан Виндж » Пешка » Текст книги (страница 33)
Пешка
  • Текст добавлен: 11 сентября 2016, 16:30

Текст книги "Пешка"


Автор книги: Джоан Виндж



сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

Глава 35

Я смутно помнил, что происходило в Конгрессе после голосования, потому что клуб внезапно огласился победоносными воплями и музыкой. Трудно было поверить, что всего дюжина человек может произвести такой сумасшедший шум. Но в воздухе над головой я увидел лицо Элнер, и оно светилось победой. Ее улыбка сияла, как солнце. И наконец, я заулыбался тоже, и засмеялся, и заорал, и глотал вино, которое мне в горло заливал Мика. Я ожил снова.

Частная вечеринка продолжалась до тех пор, пока клуб не открылся. Аргентайн впустила всех желающих, и началась мистерия. На сцене царило богатое меню голограмм – кормежка народных масс. Где-то на втором блюде Аргентайн, как мне помнится, вытряхнула меня из теплого дремотного головокружения, крича: «Смотри! Слушай!» прямо мне в ухо. Шандер Мандрагора брал интервью у Дэрика Та Минга, взвалившего на себя «исключительную ответственность» за незаконное внедрение информации, которая, скормив себя коллективному мозгу Конгресса, превратила Соджонера Страйгера из кандидата в Совет Безопасности от партии виповских божков в пустое место.

– Джентльмен Дэрик, – вопрошал Шандер Мандрагора, нахально наезжая крупным планом, – вы приняли чрезвычайные меры, чтобы разоблачить Соджонера Страйгера как расиста и опасного фанатика. Что заставило вас решиться на такую спорную и даже противозаконную акцию, которая могла запятнать вашу репутацию и испортить блистательную карьеру на годы вперед?

В лице Дэрика промелькнуло что-то невидимое остальным. И пока длилась эта секунда, я почти поверил, что он сделал это не ради корысти. Что он, возможно, нашел-таки где-то в себе честность и расскажет всем, кто он такой на самом деле. Но секунда прошла, и на лицо Дэрика вернулось выражение беспокойства и досады.

– Соображения высшего порядка, – выдал он пустой ответ, профессиональную ложь политика. Сдерживая любопытство наблюдающего за ним универсума, Дэрик смотрел Мандрагоре прямо в его третий глаз с выверенной, рассчитанной пристальностью, которая говорила о том, что Дэрик знает, как обращаться с Сетью, – но и только. Аргентайн не могла отвести взгляда от экрана. – Я очень тесно сотрудничал с Соджонером Страйгером, являясь агентом Центавра в делах, связанных с дерегуляцией. Мне стало ясно, что он опасно нестабилен. Но, принимая во внимание его огромную популярность в народе, я почти не сомневался, что именно он будет избран в Совет Безопасности. Когда я понял, что может случиться, я почувствовал необходимость остановить его. Я знал, что при его авторитете в народных массах для того, чтобы эффективно предотвратить премьеру этого травестийного шоу, этой пародии, потребуются неортодоксальные средства. И я пошел таким путем.

– А что жертва? – спросил Мандрагора. – Я сам брал у него интервью, когда он спас нескольких человек при попытке покушения на леди Элнер Лайрон Та Минг. Он был ее помощником; она была осведомлена о том, что вы делали?

– Она абсолютно ничего не знала. – Дэрик едва сдержал гримасу. – Я познакомился с ним потому, что в тот вечер он спас жизнь и мне тоже. Он согласился сыграть перед Страйгером роль жертвы из-за собственного отношения к Страйгеру и его фанатизму. С его стороны это был мужественный поступок, и бедный парнишка жестоко пострадал за свои принципы. Сейчас он уединился и не хочет, чтобы его беспокоили. – Я выругался, отыскивая ядовитую улыбку, которая, я знал, скрывалась за его словами. – Естественно, что он не был посвящен во все детали замысла и выступил лишь в роли, так сказать, наживки.

– Мерзкий извращенец, – пробормотал я.

Аргентайн нахмурилась:

– Он покрывает тебя. Берет на себя всю вину. Как ты этого не видишь? Он защищает тебя от уголовного наказания. Знаешь ли ты, в какой заднице ты бы засел, если бы не он?

– Он надувает Харона и набивает себе цену, – устало сказал я, дотрагиваясь до распухшей щеки и вздрагивая от боли. – Пошел он… Пусть делает что хочет. Я свое получил.

– Он мог бы этого и не делать. У него будут большие неприятности. Ты даже допустить не можешь, что он способен на достойный поступок?

– Нет, пока он его не совершит. – Я покачал головой, и комната завертелась у меня перед глазами. Аргентайн отвела взгляд.

– Известно, – говорил Мандрагора, – что Транспорт Центавра выиграл бы в финансовом плане больше, чем все остальные корпорации, поддерживающие дерегуляцию. Вы член этого борта, и все же вы не только дискредитировали Соджонера Страйгера, но и сами проголосовали против дерегуляции. Что заставило вас голосовать в ущерб интересам корпорации?

– Шантаж, – прошептал я так тихо, что даже Аргентайн не услышала.

Дэрик слегка распрямил плечи и стоял, теребя манжету.

– Есть вещи, – с достоинством, какого я не ожидал в нем увидеть, сказал он, – поважнее денег.

– Например его собственная шкура, – ухмыльнулся Мика и поднял бокал. – За тебя, выродок, – сказал он и выпил одним глотком все содержимое. Потом он сел, потянулся и рывком вытащил себя из подушек, загородив своим телом экран. И я не увидел, что сделал Дэрик потом. Мика отлично контролировал каждое свое движение, хотя и пил, не останавливаясь, целый вечер.

Мне еще не доводилось встречать людей, которые, напившись, так хорошо соображали бы и быстро трезвели, как Мика.

– Похоже, он оплатил счет. Думаю, это значит, что Рынку придется сделать то же самое. – Мика передернул плечами, глядя на меня сверху вниз. – Похоже, сегодня в выигрыше все. Но, возможно, Правителю все равно придется послать кого-нибудь слегка пнуть его под зад, – так просто, чтоб он понял, как он счастлив. – Мика улыбнулся, прикидывая, уж не внести ли ему такое предложение. Аргентайн помрачнела, но промолчала. Мика протянул мне руку, и мы скрестили большие пальцы.

– Пока, малыш! Это было настоящее.

Я улыбнулся уголком рта и кивнул. И вдруг меня захватила одна-единственная мысль: попросить у него то, что я клялся не просить больше никогда. Но взгляд Мики и то, что лежало за ним, заморозили слова прямо у меня в горле. Я опустил глаза, напомнив себе, что на пластине еще осталось целых три красных кружка. Я снова поднял голову.

– Спасибо.

Мика показал мне шрам на ладони:

– В любое время, брат.

Вскинув руку в прощальном жесте, я глядел Мике вслед, пока он не вышел из клуба. Повернувшись к Аргентайн, я обнаружил, что она исчезла. Рядом со мной какая-то незнакомка с полосатой кожей и длинным полосатым языком лакала из кувшина сироп. Я съел пару булочек с мясом и залепил анестетиками те места, где сквозь перевязку начинала просачиваться сукровица. Полосатая незнакомка пригласила меня на танец, но я отказался – мне было не до танцев. Улегшись обратно на мягкое ложе, я стал рассматривать проплывающую над пустой сценой бесконечную череду кадров: повторы, интервью, ретроспективные заставки. От неподвижности мое тело онемело.

Пока я слушал Дэрикову исповедь, в клуб вошел Дэрик во плоти. Я чувствовал, как он идет по клубу, как пробирается сквозь толпу к Аргентайн, которая в этот момент остановилась, чтобы снова посмотреть на его изображение.

В мозгу Дэрика, как и всегда, творилось что-то невообразимое. Пройдя через комнату, он остановился позади Аргентайн, наблюдая, как она стоит не шевелясь и пристально смотрит в его голографическое лицо.

Дэрику захотелось обнять Аргентайн, доказать и себе, и ей, что он живой, доказать им обоим, что она все еще его любит… Но он сдержался и лишь слегка дотронулся до нее – просто чтобы она обернулась. Протянув ей переходник, он пробормотал несколько ни к чему не обязывающих фраз.

Аргентайн взяла переходник и вставила его в гнездо. Потом она спросила Дэрика, как у него дела, сказала, что она очень рада, что все закончилось благополучно. Но, произнося эти слова, она чувствовала их гулкую пустоту. Аргентайн рассказала Дэрику о том, как прошел сеанс в Сети, а затем, как будто не сдержавшись, – о том, что испытала за этот час она… Руки ее вытянулись вперед, как у лунатика, и стали ощупывать воздух. Вот они коснулись его груди… скользнули вниз и обвились вокруг его талии. И уже не было для нее пути назад, когда его ладони легли ей на плечи, а мысли Дэрика проникли в те потайные глубины внутри нее, где все эти долгие, бесконечные дни пряталась боль.

Я бросил наблюдать за ними, бросил чувствовать. Я не понимал, кто вызывает во мне большее отвращение и почему я не удивился увиденному.

Оглядывая сцену и голографические картинки на ней, я поджидал Дэрика, зная, что он обязательно подойдет.

Наконец он пришел, и самодовольная ухмылка сползла с его лица, как только я поднял голову. Увидев мое лицо, Дэрик вздрогнул.

– Смойтесь, – приказал он сидящим вокруг меня людям. Они послушно ушли. Дэрик сел и, превратившись в саму серьезность, спросил:

– Теперь ты удовлетворен?

– Ты выполнил свою часть, – выдавил я из себя.

– А что насчет Черного рынка? Они видели? Они тоже удовлетворены? Получил я свою жизнь назад?

Я пожал плечами, и у меня заболели все мускулы – и спины, и груди.

– Ну? – нетерпеливо спросил он.

– Да. На этот раз.

Дэрик кивнул, но продолжал смотреть на меня, напряженно прищурившись:

– И ты будешь держать рот закрытым? – Я нахмурился, трогая разорванную губу. – Я защищаю тебя! Я беру на себя вину за все, что произошло, а ты – чистенький! Но, Бог свидетель, должно же это стоить хотя бы нескольких приличных ушибов и синяков! Ну хорошо, я разозлился, хотел увидеть твои страдания – ведь и ты меня заставлял страдать. Признаюсь. Но я не хотел, чтобы это заходило так далеко. Думал, что могу его контролировать. Я не думал, что он будет… Он всегда останавливался до того… – Дэрик наконец признался – мне и самому себе, – что он был так же бессилен остановить Страйгера, как и я. Он опустил голову, вспоминая, как он испугался, поняв, что Страйгер вырвался из-под контроля.

Я пожалел, что на этот раз Дэрик не лгал. Я отвел взгляд, а он старался заглянуть мне в глаза и понять, что у меня на уме. Он никогда не узнает, что он сотворил со мной на самом деле. А если сказать ему правду, то мне будет еще тяжелее переживать все это.

– Хорошо, – прошептал я, – если хочешь и дальше жить своей ложью – живи. Возможно, я даже и не виню тебя. – Я понял, что, если бы передо мной встал такой выбор, я поступил бы точно так же. Посмотрев на Дэрика одним глазом с обычным, круглым зрачком, я продолжал: – Знаешь, на минуту я поверил, что ты почувствовал что-то настоящее, подавая все это дерьмо в Сеть. Что, может быть, ты наконец понял, почему так важно именно сейчас осадить Страйгера. Что это для тебя – лично для тебя – важно. – Коснувшись головы, я скорчил гримасу. – Но, должно быть, у меня просто сотрясение мозга.

– Нет, – помолчав сказал Дэрик, – ты прав.

Дэрик наслаждался, играя в свои игры со Страйгером, наслаждался свободой и властью, надувая Страйгера, как, впрочем, и весь универсум. Прошлым вечером он наслаждался, наблюдая, как Страйгер измывается надо мной, и думая, что ненавидит меня так же сильно, как и Страйгер. Но его собственная ненависть вложила мою боль ему в сердце, прорвала пленку лжи, за которой он чувствовал себя в безопасности, точно так же, как она прорвала и мою. Он узнал правду о Страйгере и о себе. О своих самых страшных ночных кошмарах.

– В середине ночи, – сказал Дэрик, – когда я пытался стащить этого лицемерного извращенного слизняка в какое-нибудь потайное безопасное укрытие – и все потому, что он был ничуть не лучше других… мне явилось что-то вроде откровения, я прозрел, как мне кажется. И тогда мне по-настоящему захотелось увидеть этого сукиного сына вздернутым на дыбе общественного мнения. И не только ради спасения моей собственной души. – Руки Дэрика напряглись, но он заставил их расслабиться. – Тетушка была прелестна, да? – ухмыльнулся он, словно никогда не замечал этого раньше. – Знаешь, когда у меня брали интервью, я вдруг подумал, а что, если сказать им, кто я такой? Но, к счастью, это прошло. Я так рад, что ты скоро отбываешь. Маленькая правда – вещь опасная.

Я невольно улыбнулся – насколько позволял разорванный рот. Я понял, что никогда бы не услышал от него этих слов, если бы не то, что случилось со мной вчера вечером.

– В какие неприятности собирается втравить тебя Конгресс?

Дэрик поднял брови:

– Все станут швырять в меня всякий юридический и политический хлам. Это будет неприятно. Но лишь немногое попадет в цель. Это даже может помочь развитию отношений между Центавром и федератами в конце концов. Я имею в виду – я был так прав насчет Страйгера… И, кроме того, я – Та Минг. Ты знаешь пословицу, – насмешливая улыбка вернулась на его лицо: – «Коты и джентльмены всегда приземляются на ноги».

Я хмыкнул:

– А твой отец?

Улыбка застыла на его лице, и он промолчал. Я спросил себя, кто же из них к концу жизни будет ненавидеть меня сильнее?

– Даже Аргентайн начала прощать меня… – самодовольно улыбнулся Дэрик. – Несмотря на то, что я наизнанку вывернулся, чтобы разрушить их отношения. Несмотря на то, что она знала его тайну. Ужас и веселье заполнили его при одной лишь мысли об этом. – Отношения, основанные на доверии, – кто знает, куда они заведут? Думаю, что мне придется быть внимательнее к ней… – Дэрик нервно рассмеялся и встал. – Может быть, мне даже следует поблагодарить тебя. Но я искренне надеюсь, что мы никогда не встретимся снова, Кот. Не думай, что я собираюсь забыть тебя, однако… – Дэрик отошел на безопасное расстояние и остановился. – У меня есть копия той записи, где ты и Страйгер. Я намереваюсь наслаждаться ею во время отдыха. Персональное развлечение, так сказать.

Поглядев на мое лицо, он рассмеялся снова и повернулся, чтобы уйти.

– Дэрик!

Он оглянулся, улыбаясь.

Сдержав дрожь в голосе, я сказал:

– Есть еще одно, что тебе полезно знать. Я сдержу свое обещание. Но, прежде чем я узнал, что ты тик, я сказал Брэди, что в поместье есть еще один псион. – Теперь уже улыбался я, а Дэрик побелел. – Не стоит об этом забывать.

У Дэрика передернулся кадык. Но через несколько секунд по его лицу снова поползла улыбка.

– Браво! – пробормотал он. – Ну хорошо, ты такой же человек, как и все мы.

И Дэрик отправился на поиски Аргентайн.

Закрыв глаза, я лег обратно в подушки.

– Съешь дерьмо и умри, – проворчал я.

Когда я открыл глаза, на сцене уже разворачивались, оживали, превращаясь в туман и перетекая друг в друга, голографические образы: Аргентайн и симб начинали свое представление. Аргентайн говорила, что сегодня вечером мистерии не будет. Мне стало интересно, что же такое сегодня произошло, что заставило ее передумать.

Я заблокировал пси-центр, когда исходящая рябью стена света и звука расступилась. Мне хотелось забыться и просто позволить своим чувствам втянуть меня в галлюцинации симба. Может быть, Аргентайн и играла когда-нибудь лучше, но меня здесь тогда не было. И, наблюдая, слушая, окутываясь песней света, которая вытаскивала меня из телесной оболочки, как бабочку из кокона, я вдруг понял, что вижу мистерию Аргентайн в последний раз. Я не нуждался больше в Аргентайн, как и она во мне. И, что бы сейчас ни происходило, мое время в Пургатории истекло.

Гнездо подключения уже вынули из моей головы. И ни для Аргентайн, ни для музыкантов меня не существовало в том мире, где были сейчас их мысли, а очень скоро я исчезну и из их памяти. Но мне не нужно было подключение, чтобы присоединиться к ним. И пока я все еще владел своим Даром, я хотел использовать его. Я пробивался сквозь туман анестетиков, пока не нашел мозг Аргентайн. Я вошел в него и освободил увиденные там мною образы, вливая ее одухотворенные видения во всех музыкантов разом, наблюдая, как возвращаются к ней обратно ручейки эхо-сигналов. Теперь я делал свободно то, что раньше отслеживал по каналам симба. И они поняли, что я в симбе, вместе с ними – и в последний раз. И что я передаю им самый лучший – на какой я только способен – дар.

Глава 36

На следующий день все новости были забиты сообщением, что леди Элнер Лайрон Та Минг избрана в Совет Безопасности. Я пропустил это событие, поскольку, добравшись до кровати, проспал три дня подряд. Когда я, наконец, очнулся, боль утихла настолько, что я уже мог терпеть ее без наркотиков. Большая часть опухолей спала, и я уже начал узнавать свое отражение в зеркале. Я сорвал повязку с глаза. Мертвый Глаз перепутал бы его со своим. Но, тем не менее, он видел. Я подумал о том, что значит быть слепым всю жизнь; подумал о Старом городе. В «Соул» мне сказали, что шрамов не останется. Во всяком случае таких уродливых. Два зеленых глаза с круглыми зрачками, которые уже начинали казаться мне старыми знакомыми, оглядели мое лицо и скосились в сторону.

Медленно, ступенька за ступенькой, я спустился вниз. Когда я прихромал в кухню, лицо Шандера Мандрагоры на стене объявило, что Соджонер Страйгер покончил жизнь самоубийством.

Мой желудок подскочил к горлу. Чтобы водворить его на место, я выпил чашку кем-то недопитого остывшего кофе.

– Он оставил сообщение, – сказал Аспен, обнимая одной рукой Миднайта. – Что-то вроде: «Я ухожу туда, где меня ждут».

Я подумал было, что Аспен шутит, но он не шутил.

– Как ты считаешь, рай существует? – спросил Миднайт.

– Я не верю в рай, – ответил я. – Но надеюсь, что существует ад.

Они посмотрели на меня и больше ничего не спросили.

– Где Аргентайн? – спросил я, чтобы как-то заполнить тишину.

Аспен опустил глаза. Я почувствовал внутри него внезапный прилив замешательства.

– Она у Дэрика.

У меня из горла вырвался какой-то звук.

– Прости, парень, – сказал Миднайт. – Не принимай близко к сердцу.

– Как гласит пословица, – пробормотал я, – «Коты и джентльмены всегда приземляются на ноги».

– Леди Элнер пыталась связаться с тобой, – вступил Аспен. – Она оставила кучу сообщений, пока ты отсутствовал.

Отсутствовал. Я усмехнулся. Отсутствовал в своей собственной голове.

– Что она сказала?

Они рассказали мне старые новости о ее назначении. Я не удивился, но успокоился.

– Она только передала, что хочет поговорить с тобой как можно скорее. Это очень важно.

Я встал.

– Спасибо.

Я попытался дозвониться до нее, но даже не смог пробиться. Вероятно, вся галактика пыталась сделать то же самое, и быстро это не кончится. Я постоял с минуту в холле, позволяя своему разочарованию вытечь и пытаясь думать. И затем позвонил Натану Испланески. Он и вправду появился на экране собственной персоной, когда я назвал свой идентификационный код. Как и все остальные, он долго разглядывал мое лицо, но выслушал меня не перебивая. Когда я закончил, Испланески нахмурился, почесывая бородку.

– Не знаю, возможно ли это, – сказал он. – Она инсталлируется сегодня. Период адаптации к должности члена Совета труден…

– Мне нужно ее увидеть, – настаивал я. – У меня осталась всего пара дней.

Испланески удивился.

– А что произойдет потом?

– Не знаю.

– У вас неприятности из-за Страйгера?

– Нет.

– Вы в порядке?

– Нет, – сказал я, он видел это и сам.

– Вот черт. Не знаю уж, что коробит меня сильнее: то, что вы говорите, или то, что вы не говорите.

Я рассмеялся. Натан Испланески сдержанно улыбнулся.

– Посмотрю, что я смогу устроить.

Он перезвонил мне во второй половине дня.

– Поднимайтесь в офис, – сказал он. – Там я вас встречу.

То, что Испланески выполнил свое обещание, удивило меня почти так же, как удивляло меня все, что происходило последние несколько недель. Но я промолчал и отправился наверх, как он велел.

Испланески встретил меня у дверей офиса и, увидев мое лицо вблизи, постарался не вздрогнуть.

– Элнер присоединится к нам, как только сможет. В офисе он протянул мне одну из бутылок своего тысячелетнего пива.

– Вы заслужили его. Ваш поступок потребовал изрядного мужества и железных кишок. Народ Федерации должен вам гораздо больше, чем пиво. За выведение Страйгера с орбиты.

Я старательно изучал бутылку, и мне не пришлось встречаться с ним взглядом.

– Я сделал это не ради них.

– Ну, похоже, очень немногое делается по тем причинам, по которым оно должно делаться, – изрек Испланески, бегая из угла в угол. – Если уж на то пошло, я сам должен вам больше, чем пиво.

– За что это?

– Вы доказали мне, что я не всеведущ. В конце концов, Элнер рассказала, что произошло с вами на шахте.

Я заглотил сразу полбутылки и ничего не ответил. Испланески опустил глаза.

– Я исследую возможности системы, чтобы модернизировать ее, – говорил он, – чтобы у меня появился прямой доступ ко всем ее частям. И чтобы задействовать дополнительные ресурсы системы для защиты ее клиентов. Я не знаю, хватит ли этого, чтобы удовлетворить тех, с кем она жестоко обошлась… Но надеюсь, что положение все же улучшится.

В словах Испланески не прозвучало то, что мы оба – каждый со своей стороны – знали: что даже он, Испланески, был, в сущности, только мышью в машине. И что очень многое ему никогда не изменить. Система всегда больше своих частей.

И все же ему было важно изменить ее. И даже здесь – в его личном офисе, на вершине мира, на вершине властной структуры Федерации для него имело значение то, что случалось с людьми, и не только с такими, как я. Я вспомнил свою первую встречу с Испланески и что я чувствовал тогда. И, стоя здесь сейчас, чувствуя за его глазами боль, отчаяние, надежду, я понял вдруг, как изменился мир, когда я открыл для себя Испланески. Понял, как изменила мир Испланески дружба с Элнер.

– Привет, Кот.

Я испугался, услышав голос Элнер, потому что не почувствовал, как она вошла. Она стояла у дверей и улыбалась. Я шагнул было к ней, но остановился в недоумении.

– Вас здесь нет.

Это было изображение, голограмма. Она выглядела как настоящая, реагировала как живой человек, но внутри нее никого не было. Я стоял на месте, а мои щупальца накручивали круги в пространстве, ища Элнер.

– Где вы? Я не могу вас найти…

– Знаю.

Улыбка ее постепенно угасала, превращаясь в неулыбку, и я не мог сказать, что скрывалось за этим.

– Боюсь, большего я сделать не могу. Я сейчас в Совете.

– Я знаю, но… Тогда где вы?

Элнер повернулась к Испланески:

– Натан, вы не объяснили?

– Я думал, он знает.

– Что? – сказал я, уже приготовившись выдернуть ответ прямо из его мозга.

– Можно, мы поговорим наедине? – попросила Элнер Испланески.

– Конечно. Мне все равно нужно возвращаться в систему. – Испланески взглянул на меня: – Прощайте, Кот. Удачи вам. Закончите университет – не бойтесь дерзать.

Я наблюдал, как Испланески пересек комнату и сел в свой проволочный шезлонг. Откинувшись назад и закрыв глаза, он подключился к Сети, забирая с собой энергию своих тела и мозга. Он был с нами в одной комнате, но на несколько минут нам с Элнер было обеспечено полное уединение. Я ссутулился. Видеть Элнер и одновременно не видеть ее было тяжело.

– Итак, мы выиграли, – тихо сказала она, разглаживая рукав своего длинного серо-голубого платья. Лицо ее светилось гордостью и еще чем-то, более глубоким. – Вы нашли гвоздь – достаточно острый, чтобы заставить Конгресс подскочить на стуле. Ведь все это вы сделали, а не Дэрик?

– Да. Но если бы это не было ради вас, Страйгер мог бы уже получить то, что он хотел. Мои действия могли бы ничего не изменить, если бы я не совершал их ради вас… – У меня перехватило в горле, и я с трудом справился со своим лицом.

Элнер перестала улыбаться:

– Но, в конце концов, он стал возмездием самому себе.

Элнер знала про самоубийство Страйгера. Но я не мог утверждать, что она верила только что сказанному – что его самоубийство – на его совести, а не на нашей. И я не мог сказать, верил ли в это я.

– Я так благодарна вам, – продолжала Элнер. Ее голос стал вдруг очень глубоким; взгляд, на мгновение задержавшись на моем лице, заскользил вниз и потемнел, когда наткнулся на перевязку. – Зная то, что я знаю теперь – о Страйгере и истинной природе Совета Безопасности… Если бы он получил эту должность, то мог бы возникнуть невообразимый, страшный хаос, причиной которого стал бы его фанатизм. Но если бы я знала, что вы собираетесь сделать с собой, – я бы никогда этого не допустила.

– Поэтому я вам и не сказал… Леди… почему вас нет здесь? Это охрана…

– Я сейчас в Совете, – ответила она и замолчала, словно для нее было очень важно подобрать нужные слова. Или очень тяжело: – Я подключена к системе, как Натан, но… постоянно.

Я впал в какое-то идиотское замешательство, поскольку не мог прочесть контекст, придававший этим словам то значение, которое вкладывала в них Элнер.

– Постоянно?

Элнер кивнула.

Я оглянулся на Испланески.

– То есть… вы даже не можете выйти из системы?

– Да. Так.

– Почему? – ссутулившись еще больше, спросил я.

– Потому что работа в Совете требует постоянного подключения. Контролировать межзвездную сеть, покрывающую огромные пространства, – почти невыполнимая задача. А ФТУ – самая крупная из объединенных сетей. Внутри системы ФТУ есть свои подсистемы. Натан – на одном уровне, я – на другом, гораздо выше. На каждом следующем уровне сложности, когда ты поднимаешься в иерархии, требуется все больше и больше усиления, чтобы преодолеть структурные ограничения человеческого мозга, дать ему те способности, которые позволят обрабатывать возросшие потоки информации и полноценно их анализировать. Большинство корпораций никогда не работают на высших уровнях; они вынуждены сегментировать свои операции из-за ограничений в продолжительности сеансов связи. И только ФТУ управляет этими уровнями, потому что ему приходится реагировать на огромное множество самых разных факторов. И на этих уровнях интерфейс такой сложный, что постоянное подключение просто необходимо.

– Что же происходит тогда… с вами? – У меня свело челюсти.

– Мое тело проходит сейчас консервацию. Они отлично сохранят его… И, вероятно, оно протянет еще лет пятьдесят – семьдесят пять.

– А потом что?

– Им придется выбрать на эту должность еще кого-нибудь. Устав не разрешает членам Совета… оставаться после смерти.

Я отвел взгляд от той штуки, которая стояла у дверей, притворяясь, что мы с ней знакомы.

– А Элнер? То есть я имею в виду… Черт! Я не знаю, что я имею в виду! – В отчаянии я ударил себя по ноге и вздрогнул от боли. – Я не могу вас чувствовать. Вы – живы или вы просто – информация? Вы чувствуете как человек? Вы еще хоть что-то можете чувствовать?

– О да… – пробормотала она. – Знали бы вы, что я чувствую, Кот. Вы могли бы это понять лучше всех, – из-за того, кто вы есть.

Я кивнул, поскольку знал, что она имеет в виду. Может быть, знал лучше, чем думала Элнер, может быть, лучше… чем знала она сама. Но я не мог сказать ей этого.

– Может, это и прекрасное местечко. Но я не хотел бы там жить.

Элнер слегка улыбнулась.

– Я только-только начинаю осознавать, что это на самом деле такое. Насколько я понимаю, мое ощущение собственной личности теперь не что иное, как просто искусственная конструкция… и все-таки каким-то образом я чувствую себя вполне человеком. Возможно потому что теперь я звено в цепи других человеческих существ, разбросанных по всем уровням системы. Мы взаимодействуем как электрическая цепь, ну, вот как я сейчас разговариваю с вами.

– И каким я вам представляюсь?

– Вы очень далеко от меня, – печально сказала Элнер. – Возможно, мое ощущение себя как человека со временем исчезнет… возможно, это мудрое решение – ограничить нашу службу продолжительностью жизни. Но ведь я не одинока здесь, внутри. И это помогает мне помнить, зачем я существую и даже кто я. Я – часть Совета. В буквальном смысле. Мы – единый мозг.

Я вспомнил о светящихся существах, которых встретил внутри информационного ядра Совета Безопасности, потерявшись там во время прогулки с Мертвым Глазом. У меня сердце екнуло, когда я представил, что могло произойти, если бы Страйгер стал одним из них. Но потом я вспомнил ощущение единения. Гидраны были способны делить пространство мысли с одним, двумя, тысячей людей. Но сливаться с чужим мозгом – даже одного человека – полностью, до исчезновения, люди не могли никогда. Это было почти невозможно для человека-псиона… даже для меня.

Мною завладела зависть… которая не была завистью.

– А вы знали, что вот так будет всегда? – Я почти не мог поверить в это или не хотел. – Что, если вы выиграете, то никогда уже не встретитесь ни с кем лицом к лицу, не почувствуете запаха кофе, не нарисуете картину, не погуляете в лесу? – Меня заполнили воспоминания всего того, что Элнер любила делать.

– Да. Знала. Я только не знала – не могла знать – как все будет происходить в точности. Это невозможно описать словами, в наших понятиях. Но я понимала, что обратного пути не будет.

– Так вы хотели этого, – произнес я как очевидное, а не как вопрос. – Вы не боялись исчезнуть?

– А вы не боялись последствий, отдавшись во власть Страйгера?

– Да, чертовски боялся.

Элнер рассмеялась:

– Я тоже чертовски боялась. Но, Кот, кто-то сравнил процесс усиления человеческого мозга с выливанием голубой краски в ведро, потом ведра – в бочку, а бочки в море. Но вот это ведро краски сохраняет в море свою форму – не важно, как перемешиваются молекулы в море, как они рассеиваются. Понимаете, Кот, Божья тварь ею и останется. И я думаю, что это просто приспосабливание, возможно, даже ключ к нашему выживанию как рода – то, что мы живем как части систем, нами же созданных: как клетки, как органы… и, я надеюсь, как души. Каждый живет по своим способностям. Потому что мы уже вступили в трансформацию – нравится нам это или нет. Развитие – это всегда такой процесс, который оставляет что-то позади. Каждое наше решение, наш выбор означает, что мы вынуждены от чего-то отказываться, дабы жертвовать тем, что нашему выбору не соответствует.

– И никаких сомнений?

– О! – Элнер через силу улыбнулась. – Немного жаль. Фантомные боли по моему потерянному телу. Мне сказали, что они усилятся, но со временем пройдут, – когда прошлое исчезнет. Но сейчас я – это мои воспоминания, и больше ничего, поэтому даже сожаления для меня – драгоценности.

Меня охватило такое сильное разочарование, что я даже не мог говорить. Я пришел сюда, чтобы увидеть Элнер – живую женщину, человека, с которым и для которого я через столько прошел; увидеть ее еще раз, прежде чем наркотики перестанут действовать и я потеряю способность видеть ее по-настоящему: ее мозг, ее душу. Но из-за этих проклятых седативов я проспал целых три дня моей жизни. Я пропустил Элнер, и теперь у меня уже никогда не будет другого шанса.

– Ну а вы? – спросила Элнер мою спину.

– Мерзко себя чувствую. Правда мерзко.

– Вы злитесь?

Я покачал головой.

– Тогда – разочарованы?

Я пожал плечами.

– Боитесь меня?

Я повернулся к ней лицом.

– Нет. Я не знаю, – хрипло и резко сказал я. – Я не знаю, как чувствовать, поскольку не знаю, кто вы теперь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю