Текст книги "Демоны Боддеккера"

Автор книги: Джо Клиффорд Фауст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Я продолжал таращиться на сценарий, пытаясь мысленно нарисовать карикатурное лицо, подходящее под голос феррета.

– Мистер Боддеккер?

– Скажи ей, я ушел.

– Прошу прощения. Вы хотите, чтобы я солгал ей, мистер Боддеккер?

– Ты просто программа, – рявкнул я. – Ты делаешь то, что я тебе велю – у тебя просто нет выбора. – Я подождал, пока затихнет эхо моего голоса. – Кроме того, я ухожу. Сию секунду.

– Хорошо, сэр.

Феррет со щелчком отключился.

– Тяжелые времена, Боддеккер?

Я обернулся. В дверях офиса стоял Депп. Я покачал головой.

– Нет. У нас, кажется, остались какие-то незаконченные дела?

– Ну… да, – сказал Депп. – У меня.

Я наклонился вперед и оперся локтями о стол.

– Тебя явно что-то терзало. Что именно? Он сглотнул.

– Я ухожу. – Он на миг прикусил губу. – Из компании, не из группы. Прости, раньше я никак не мог собраться с духом, чтобы сказать. Сегодняшняя встреча только все подтвердила, и мне стало гораздо легче это сделать. Понимаю, что приходится резать напрямик, но у меня нет иного выбора – не то я так и останусь тут до скончания века, сочиняя дурацкие песенки для Дьяволов.

– Мне будет тебя не хватать, – сказал я.

– И ты не станешь меня отговаривать? – В его голосе звучало разочарование.

– Не могу. Я был бы еще большим лицемером, чем есть на самом деле, попробуй тебя удержать. Собственно, я восхищаюсь, что тебе хватило мужества на то, о чем я могу только мечтать.

– Я очень много думал об этом. И понял, что вся эта возня с Дьяволами меня жутко достала. Я имею в виду: кто сошел с ума – я, все агентство или весь мир разом, коли на то пошло? В смысле, Боддеккер, это же стиральный порошок. Просто стиральный порошок, который продает шайка преступников.

– Возможно, ты единственный нормальный человек здесь, раз уходишь.

– Я и Бэйнбридж, – покачал головой Депп. – Ну не смешно ли?

– Хотел бы и я так уйти, – произнес я.

– Короче, у меня есть друг в Тасконе, режиссер. Сейчас снимает первую свою работу, документальный фильм, и ему нужно музыкальное сопровождение. Он вышлет мне касси, а я набросаю что-нибудь дома, у себя в студии. Он надеется, этот фильм откроет ему дорогу вперед, а тогда он хочет, чтобы я писал музыку и к его новым вещам. Кто знает, может, я смогу работать и с другими режиссерами.

– Просто здорово! – Я кивнул и улыбнулся. – Держи меня в курсе. Мне бы хотелось услышать что-нибудь из твоих творений.

– Обязательно.

Депп все стоял в дверях, не желая уходить, как и я не желал официально прощаться с ним.

– Знаешь, в Пембрук-Холле со мной хорошо обращались.

– Знаю, – сказал я. – Со мной тоже.

– Просто дело дошло до точки, когда игра уже не стоит свеч. В смысле, всякие премии, которыми нас держат, на Рождество или еще там на что… Мне они не нужны. Это кровавые деньги.

Я кивнул.

– Боддеккер, как ты считаешь, я правильно поступаю? В смысле, я столько терзался. Ты ведь не думаешь, что я рехнулся, правда? Ухожу от денег, от надежности…

– Ты поступаешь правильно, Депп. Хотел бы и я иметь столь же твердые взгляды.

Настала его очередь кивать.

– Спасибо. Мне хотелось это услышать.

Я поднялся и протянул ему руку. Он лихорадочно схватил ее, и мы обменялись рукопожатием.

– А теперь тебе лучше уйти, пока мы оба с тобой в окошко не выбросились.

Он слабо засмеялся.

– Да. Спасибо за все, Боддеккер.

– Я бы пожелал тебе удачи, но я не верю в нее. Мы сами творим свое будущее, Депп. Ты поступаешь правильно.

– Да. Ну, пока.

Он повернулся и ушел, и я больше ничего не сказал. Просто выждал, пока он не скроется в конце коридора, а потом потушил свет и направился к лифтам.

Со времен появления Дьяволов в «Еженощном шоу» у выхода из здания постоянно царило такое столпотворение, что оно уже воспринималось всего лишь с легким неудовольствием, как гул толпы в час пик в подземке. Но сегодня, выходя из лифта, я внимательнее вгляделся в людское месиво, блокирующее поток транспорта и превращающее приход и уход в ежедневное испытание. Там были молоденькие девушки, размахивающие плюшевыми мишками и лифчиками, – они выкололи на теле кровоточащие сердечки с портретами своего любимого Дьявола. Стоило кому-нибудь появиться в вестибюле, девчонки разражались пронзительными криками.

Еще там толпились легионы «Теч-бойз». Многие из них накопили достаточно карманных денег или ограбили достаточно стариков, чтобы купить слейты плакатного формата, и заполняли их отчаянными и жалостными мольбами, тщась приобщиться к этому странному феномену. «Наймите и меня!» – гласил один плакат. «Хочу стать следующим Дьяволом!» – взывал другой. Третьи пытались заполнить мерещащуюся им брешь. Самые проникновенные попытки звучали так: «Я – ваш новый пятый» или «Я тоже играю на саксе!».

Но более всего удивляло присутствие в этой толпе взрослых. Почтенные матроны, пышные груди которых так и рвались из-под футболочек с надписью «Начисть и МЕНЯ, Ферман!», распевали «Роботеткой тебе стану», едва кто-либо появлялся у дверей агентства. Мужчины, вырядившиеся в полное облачение Дьяволов – армейские склады в два счета избавились от завалявшегося обмундирования времен Норвежской войны, так что теперь изысканные кутюрье шили дорогие бронекуртки для избранных, – вздымали кулаки в воинственном салюте и призывали Фермана повести их на ненавистных немцев. Удивительное зрелище. И жуткое.

– Думаете рискнуть? – поинтересовался кто-то из охранников.

Я пожал плечами.

– Надо же мне как-то выйти. Не говорите им, кто я такой.

– Они и сами без труда это вычислят, мистер Би. Охранник подозвал второго, они натянули шлемы и взяли фибергласовые щиты.

– Знаете, – философски заметил страж, – я стою тут день-деньской, гляжу на этих людей, вот мне и подумалось. Кабы мы вырыли перед домом яму побольше, да подождали, пока весь этот сброд ее наполнит, желая увидеть своих героев, а потом вызвали бы пару бульдозеров, да и закопали бы все к чертям собачьим – сколько бы мировых проблем разом решили, а, мистер Би?

Я улыбнулся уголком губ.

– По-моему, лучше начать с того, чтобы скинуть в эту самую яму Фермана с его парнями – с самой крыши.

Охранник засмеялся.

– Да, как у Гаммельнского Крысолова.

Его прервал возмущенный вопль с другого конца вестибюля.

– Не след вам так говорить, мистер Боддеккер! Я оглянулся на источник шума.

– Я имею в виду, ведь это вы создали их, а они принесли вам славу, верно?

Это оказался Весельчак. Он шел ко мне, укоряюще грозя пальцем. А когда подошел чуть поближе, я разглядел его свитер. Карикатура с изображением президента Барра, привязанного к крышке письменного стола в Овальном кабинете. А Ферман с дружками стояли, попирая его ногами – совсем как попирали ногами дублера покойного Ранча Ле Роя. А поверх шла ЗD-надпись светящейся краской: «Дьявалы впиред!».

Я прикрыл лицо рукой, но было уже поздно. Весельчак мгновенно заметил, как я огорчен.

– Мистер Боддеккер? Что случилось? Я опустил руку.

– Ты сам это рисовал?

Он покачал головой и гордо ткнул себя в грудь.

– Купил!

Я сглотнул. К горлу подступал тошнотворный комок. Хорошо, что я давно не ел.

– Все. Это зашло слишком далеко.

– Право, мистер Боддеккер, – успокаивающе произнес охранник. – Он ведь ничего такого не имеет в виду. Просто не подумал как следует.

Я поглядел на охранника.

– То-то и оно. Знаете, что я вам скажу? Начинайте рыть эту вашу яму. И выройте ее поглубже.

– Дьяволы упадут? – спросил он.

– Даже если мне придется самолично спихнуть каждого из них, – твердо пообещал я.

Пембрук, Холл, Пэнгборн, Левин и Харрис.

«Мы продаем Вас всему миру с 1969 года»

Офисы в крупнейших городах: Нью-Йорк, Монреаль, Торонто, Сидней, Лондон, Токио, Москва, Пекин, Чикаго, Осло, Филадельфия, Амарилло.

ЗАКАЗЧИК: «Транс-Майнд Технолоджис»

ТОВАР: Переориентация душевного состояния и поведения.

АВТОР: Боддеккер

ВРЕМЯ: 60

ТИП КЛИПА: Аудио

НАЗВАНИЕ: «Будь счастлив»

РЕКОМЕНДАЦИИ И ПОЯСНЕНИЯ: Еще не прошло утверждения заказчиком. Если потребуется внести какие-то поправки, пожалуйста, обращайтесь к творческой группе, которая будет вести клиента в новом году.

ДИКТОР: Бывают времена, когда вы начинаете сомневаться, а стоит ли жить…

(Быстро сменяющие друг друга голоса):

ВЕДУЩИЙ НОВОСТЕЙ (первый мужской голос): …президент вновь угрожает немцам…

ВЕДУЩАЯ НОВОСТЕЙ (второй женский голос):

…ученые предсказывают новое сильное землетрясение в средней части Америки…

ВЕДУЩИЙ НОВОСТЕЙ (второй мужской голос):

…компания подписала долгосрочный контракт с Дьяволами Фермана…

ВЕДУЩАЯ НОВОСТЕЙ (второй женский голос): …новая вспышка цыплячьего психосиндрома… врачи в замешательстве…

ДИКТОР: Земля – не самое уютное место для жизни. Подчас на вас наваливается столько всего, что сохранять спокойствие просто невозможно. Но почему это должно выбить вас из колеи? Проведя совсем немного времени в «Транс-Майнд Технолоджис»…

(Звуковые эффекты: Резкий, «электронный» треск застегивающейся молнии.)

ДИКТОР: Вы убедитесь: быть счастливым совсем просто…

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Джон, я ухожу от тебя…

СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК смеется.

ДИКТОР: Будь счастлив…

МУЖСКОЙ ГОЛОС: Уилкинз… ВЫ УВОЛЕНЫ!

СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК: (Смеется еще радостнее.) С удовольствием, старый вонючий козел!

ДИКТОР: Будь счастлив! Жизнь слишком коротка, чтобы страдать! Позвони в «Транс-Майнд Технолоджис» и узнай, как получить от жизни самое лучшее – взяв максимум из того, что тебе осталось!

ГОЛОС ДОКТОРА: Боюсь, это агония.

СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК истерически смеется.

ДИКТОР: Отныне вам не страшны ни жуткие заголовки газет, ни личные трагедии! «Будь счастлив!» – новая услуга «Транс-Майнд Технолоджис».

ВТОРОЙ ДИКТОР: Недоступно в Вашингтоне, округ Колумбия.

(Звуковой эффект: Музыкальная заставка «Транс-Майнд Технолоджис».)

ГОЛОС: «Транс-Майнд Технолоджис»… Мы знаем, что нравится вашим мозгам!

Глава 6
Чавканье заглушает звуки

Через неделю я все так же пытался сочинить сценарий для треклятых «Сыновей певцов „Битлз“» (или «Старых песен „Битлз“», как они еще назывались. Короче, для «С-П-Б»). За дни, что прошли со времен нашей размолвки с Хонникер из Расчетного отдела, я практически не успевал вызвать написанное на экран без того, чтобы меня не выдернули каким-нибудь звонком или деловой встречей. Постоянно возникали все новые и новые проблемы. Проблемы с домовладельцами – некоторые предприимчивые дьяволоманы вызнали, где живут трое из четырех Дьяволов, и там тоже начали собираться толпы. Проблемы с молоденькими и не такими уж молоденькими девицами, которые приходили и уходили от Дьяволов в любое время суток – иные по приглашению, иные по собственной инициативе. Для районов, гордящихся безопасностью и полным набором услуг для знаменитостей, толпы народа и постоянно вращающиеся двери являли собой довольно большую проблему.

А когда кое-как разобрались с этим – Пембрук-Холл нанял охранную фирму в помощь охранникам осажденных фанатами домов, – возникла проблема транспортировки Дьяволов. Манхэттенское управление неделю меняло маршруты следования, потом все же сдалось и отказалось возить их дальше. Чтобы довести троих из четверки туда, куда им требовалось добраться, приходилось перекрывать движение транспорта, а это было уже слегка чересчур для города, и без того обремененного всевозможными проблемами, причиной которых являлись все те же Дьяволы. Множество народа ежедневно прибывало в Нью-Йорк в надежде присоединиться к гнусной четверке, переспать с кем-нибудь из них или хотя бы краешком глаза полюбоваться на своих кумиров. Отели, мотели, гостиницы и ночлежки аж до самого Принстона (!) были намертво забиты, а приток дьяволоманов не ослабевал.

Мы вышли из положения, наняв мини-цеппелин, который мог приземляться на крыши зданий. Правда, пришлось построить специальные причальные башенки на доме каждого из Дьяволов, а заодно и на крыше Пембрук-Холла. Зато теперь мы надеялись, что решили любые будущие проблемы с перевозкой Дьяволов раз и навсегда.

Только на Ровера все усилия по обеспечению безопасности не произвели ни малейшего впечатления, и он отверг нашу помощь в характерном для него немом стиле. Мы не выяснили, где он живет и как ухитряется передвигаться по городу так, что его не выслеживают толпы поклонников. Дансигер предполагала, что он помирился со своими богатыми родителями и живет дома, окруженный заботами специальной команды телохранителей, до которой нанятой нами компании как до небес.

Лично я считал, что дело обстоит иначе. Ровер повсюду являлся с маленьким рюкзачком, и я подозревал, что там хранится смена одежды, расческа, средство для укладки волос и набор каких-нибудь мелочей для изменения внешности, вроде очков и фальшивых усов. Без фирменной бронекуртки, встрепанных волос и драных джинсов Ровер мог бы выглядеть вполне заурядно. Я думал, он снимает комнату у какой-нибудь старой дамы, выдавая себя за студента Нью-Йоркского университета.

Во всем остальном – если не считать почти полной потери творческих способностей и необходимости выходить из Пембрук-Холла под защитой охранников – бушующая кругом Дьяволомания меня почти что и не затрагивала. Правда, поначалу феррету приходилось перехватывать звонки женщин, обещавших «сделать для вас все, что только захотите, а потом еще кое-что», если я устрою им свидание с Дьяволами. И даже после того, как я велел феррету установить фильтр, часть звонков от девиц или «Теч-бойз» умудрялась-таки просачиваться через все заслоны. В первые несколько недель мои часы переполнялись от сообщений – каким-то образом фанаты пронюхали мой личный номер, – но потом активность упала: после очередного выпуска «Нью-Йоркской светской хроники», где я был заснят во время медленного танца с Хонникер на благотворительном балу, организованном Фондом генетической поддержки Казахстана. Должно быть, авантюристочки, положившие глаз на мою скромную персону, решили, что столь сногсшибательная штучка в моих объятиях делает меня невосприимчивым к любым искушениям.

Что ж, они были наполовину правы. Если я и стал невосприимчив, то потому, что доказательства благосклонности Хонникер из Расчетного отдела выматывали до полной крайности и я был способен лишь на то, чтобы распознать уж самое откровенное подкатывание.

После того как все эти мелкие околодьявольские кризисы разрешились, Хонникер, дав мне пару дней поостыть, снова стала захаживать в мой офис. Она умудрилась извиниться, не извиняясь – что, в виде побочного эффекта, заставило чувствовать, как будто я виноват и извиняться бы стоило мне, а не ей, – и тут же вытащила на очередное светское мероприятие. Это оказался Интернациональный ленч бухгалтеров и счетоводов, хозяева которого столь поразились, увидев меня под ручку с Хонникер из Расчетного отдела, что даже попросили произнести речь перед сей своеобразной аудиторией. Ну что, скажите на милость, способен поведать правополушарный сочинитель рекламных текстов сборищу левополушарных цифроедов? Я поднялся и промямлил что-то на тему, как же здорово спать со счетоводами, потому что они всегда проследят, чтобы вы получили требуемое число оргазмов, разумеется, в строгом соответствии с принятыми актами и нормативами. Все засмеялись, а Хонникер неистово зааплодировала (полагаю, дабы показать, кто именно обеспечивает меня требуемым числом сексуальных восторгов) и радостно заулыбалась.

Но несмотря на все эти золотые моменты, восторги оказались недолговечны. Со времени ухода Деппа прошло уже пять рабочих дней, а я все еще был не ближе к завершению работы над рекламой «С-П-Б», чем в тот сумрачный весенний день семь месяцев назад, когда мне только вручили заказ.

Вот так я и сидел, буравя взором монитор после визита Мак-Фили. Тот спустился уладить какую-то писанину по поводу увольнения Бэйнбридж, а когда я сообщил, что теперь ему придется проделать все то же самое уже из-за Деппа, закатил целую лекцию об атмосфере в коллективе и обязанностях руководителя и не унялся, пока каждая клеточка у меня в мозгу не занемела вконец. Неудивительно, что теперь фантазия упорно не желала работать, но я все подстегивал ее, силясь вырваться из тисков летаргии. И в результате решил было, что день окончательно испорчен и ничего придумать не удастся, как вдруг пришло озарение. Я начал диктовать, отталкиваясь от того изображения солнца, смысл которого уже забыл. Теперь оно обернулось причудливым воплощением грез, позволяющим решить две проблемы разом.

Сценарий прямо-таки рвался наружу, как по волшебству, словно действие разворачивалось прямо передо мной, на экране, а мне только и оставалось, что записывать. Как будто я с самого начала только о том и думал. Давно я не испытывал такого душевного подъема. Со времен ролика «Кукла-чуть-жива» я так не развлекался, сочиняя рекламу для клиентов.

Одна беда – то, что у меня вышло, было абсолютно, решительно ни к чему не пригодно.

Отталкиваясь от того, на чем я закончил – заходящего солнца и обрывков старых хитов «С-П-Б», – я придал голосу диктора отвращение, недовольство тем, что эти старые хрычи никак не желают покидать сцену и, более того, сидят на продлевающих жизнь процедурах, так что, без сомнения, будут докучать миру своими придурочными недопеснями еще добрых пятьдесят-шестьдесят лет. Беда.

Где же спасение? Разумеется, Дьяволы Фермана. Я заставил их напасть на «С-П-Б» во время представления нового альбома – с яростью, вдвое превышающей их ярость в схватке с Милашками. Для усиления драматизма я перемежал действие вставками с реакцией зрителей – пожилые пребывали в шоке и ярости, зато молодежь, выряженная во все регалии Дьяволов, бесновалась от восторга. Ситуация в зале развивалась столь же быстро и драматично, как и на сцене, и очень скоро в административном центре (или где там еще проходил концерт) царила полнейшая анархия. Завершил же я ролик показом концертного зала, из дверей которого валит дым, а языки пламени вздымаются до небес. На переднем плане двое вооруженных до зубов копов уводят в наручниках избитого и потрепанного Фермана.

– Пойман на месте преступления, – говорит Ферман. Один из полицейских отвечает:

– Будь моя воля, я бы дал тебе настоящую гребаную медаль.

Кадр замирает. Появляется надпись: «Песни, которых все ждали». «ПОСЛЕДНИЙ альбом „Сыновей певцов ‚Битлз‘“. Мы обещаем».

Я улыбнулся и со смехом кивнул компьютеру – а в следующий миг ветерок знакомых феромонов вытянул меня из маленького сотворенного мною мирка.

– Готовится очередной победитель?

Я улыбнулся Хонникер из Расчетного отдела.

– Ну разумеется. Этот ролик выиграет тонны наград и не продаст ни черта.

Она улыбнулась в ответ, всем видом выражая: «сейчас я тоже пошучу».

– Что ж, над этим мы еще поработаем. Ну как, готов идти?

Я уставился на нее поверх монитора, сценарий еще маячил на краю моего периферического зрения. Меня слегка грызла совесть – вот Хонникер ждет, что мы с ней куда-то пойдем, а я за целый день не достиг никаких результатов, кроме небольшой умственной мастурбации.

– Идти? – переспросил я.

– Сегодня же день рождения Фермана, – ответила она. – Мы приглашены. И мне почему-то кажется, ты бы не захотел, чтобы я шла туда одна, правда?

– Правда, – согласился я. Однако совсем не по той причине, что она думала.

Она подошла к столу и взяла меня за руку.

– Вот и замечательно.

Я пошел вслед за ней к двери, на ходу снимая с крючка плащ.

– Феррет, позаботься о том, что на экране. Феррет щелкнул, включаясь.

– Да, сэр, мистер Боддеккер. – И снова отключился. Я вышел из офиса, но вдруг спохватился.

– Ох, знаешь, я ведь совсем забыл про подарок. То есть – ну что дарить такому парню? Адвоката на постоянной основе?

Хонникер из Расчетного отдела засмеялась.

– Я обо всем позаботилась. Надеюсь, ты не против, я решила сделать ему общий подарок от нас обоих.

Мне снова стало немного стыдно. Ведь именно благодаря Ферману – кстати, с завтрашнего дня он станет полноправным членом общества, взрослым гражданином – я завоевал Хонникер, именно благодаря ему у меня появилась надежда получить тот дом в Принстоне. Я попытался подавить это неуместное чувство на корню – в конце концов Ферман остается Ферманом.

– И что мы ему дарим?

– Набор-ассорти «Любовного тумана». Я позвонила в компанию, и они дали нам коробку даром.

– Интересный выбор.

– Мне хотелось приободрить его, Боддеккер.

– По-моему, он не очень-то нуждается в ободрении.

– Знаю. Но мне кажется, что постоянно утешаться с «Рабыней любви» или фанаткой-поклонницей не очень-то полезно для развития личности. Общение с женщиной, которая всегда с тобой согласна и во всем подчиняется, замедляет социальное взросление.

В итоге я согласился с ее выбором. Из вестибюля мы вышли в кольце охранников. Толпа вокруг тянула к нам руки и вопила:

– Боддеккер! Боддеккер!

– Приведи к нам Дьяволов!

Мы поймали велорикшу и долго кружили по переулкам, чтобы отвязаться от преследователей, а потом приехали на ложную квартиру. Оттуда выскользнули в подземку, через три остановки вышли, пешком добрались до Флэтайрон-билдинг и поднялись на крышу, где мини-цеппелин уже ждал, готовый отвезти нас на квартиру Фермана.

Во время полета мы обсуждали дом в Принстоне. Сперва мне не хотелось говорить о нем – ведь я поклялся уничтожить тех самых знаменитостей, которые дали возможность его приобрести, – однако мысль о долгих вечерах перед камином в какой-нибудь по-настоящему душевной компании просто завораживала. Нынешний хозяин дома наконец-то уговорил жену переехать и теперь просматривал список домов, куда могли бы перебраться. Они обещали позвонить, как только примут решение – и мы сразу же сможем подписать договор.

По поводу финансовой стороны вопроса Хонникер из Расчетного отдела заверила меня, что те пять миллионов, которые я наскреб для первого взноса за дом, активно множатся в акциях и к тому времени, как нынешние владельцы выедут, я смогу заплатить сразу всю сумму наличными. И конец всем треволнениям. Полет прошел для меня в дымке эйфории, воскрешавшей в памяти ту счастливую поездку на велорикше в День Канталупы. Тогда нам было так хорошо – на миг я словно бы перенесся в мир, не зараженный Френсисом Германом Мак-Класки и тремя его сообщниками.

Увы, мы быстро спустились с небес на землю. Мини-цеппелин заякорился у шеста на крыше, и его подтянули вниз, где мы и сошли, мгновенно став жертвами порывистого ледяного ветра, налетавшего с севера. Он в два счета вышиб из нас тепло, и мы, прижимаясь друг к другу, чтобы хоть как-то согреться, бросились к лифтам. По пути на этаж Фермана я никак не мог унять дрожь и взглянул на Хонникер, проверяя, как там она. Она ответила взглядом огромных влажных глаз – и я понял: эйфория безвозвратно исчезла.

– Холодает, – заметил я. Ее пальцы в моей ладони напоминали лед.

– Зима будет долгой, – отозвалась она. Никаких упоминаний о камине или о том, чтобы согреть друг друга телами.

– Ты тоже это почувствовала.

– Что?

– Ветер, – уклончиво ответил я. Она передернулась от холода.

– Даже говорить об этом не хочу.

И тогда я все понял с окончательной ясностью. На этом лифте мы спускались в мир, где не было ни света, ни тепла.

Однако прием, оказанный нам у двери Фермана, оказался каким угодно, только не холодным. Еще на лестничной клетке мы услышали доносящийся из квартиры грохот музыки. «Только шестнадцать (На вид все двадцать)», группа «Алекс и наркота». Я поднял руку, чтобы постучать, но остановился.

– Еще не поздно удрать. Никто не узнает.

– Боддеккер, мы должны идти.

Я постучал. Дверь отворилась, и напор музыки заставил нас отшатнуться. Черноглазая женщина в форме французской горничной придержала дверь.

– Заходите. Заходите.

Голос ее звучал хрипло и булькающе, едва ли не с немецким акцентом. Роботетка.

Я позволил Хонникер из Расчетного отдела первой перешагнуть через порог.

– А разве вы не должны проверить, есть ли мы в списке приглашенных гостей? – осведомилась она.

– Шюда могут попашть только гошти.

– А я и не знал, что это костюмированная вечеринка, – заметил я.

– Не коштюмирофанная. Миштер Верман наштаивает, штобы я так вшегда отевалась. Пошвольте ваши плащи?

Мы сняли плащи и отдали их роботетке. Квартира Фермана оказалась удивительно просторной – там без проблем размещались все старшие партнеры, члены моей творческой группы, мисс Джастман и Мак-Фили из бухгалтерии, всякие люди, знакомые мне по съемкам реклам, в том числе и Чарли Анджелес, и добрая порция всевозможного сброда. Последних я мог бы охарактеризовать лишь как «подхалимов и прилипал», но и они каким-то образом умудрились получить приглашение.

Одна из этих прилипал встретилась со мной взглядом и принялась отчаянно махать рукой через разделявшую нас толпу. Я понятия не имел, кто это. Короткие волосы выкрашены в ядовито-красный цвет, на губах помада в тон, сережки до плеч и голос, по сравнению с которым хрип роботетки показался райским пением. Рядом притулилась еще одна дармоедочка, пухлая девица лет четырнадцати с сальными светлыми волосами, с пластинками на зубах и лицом под цвет марсианского пейзажа. Махать в ответ явно не стоило, так что я повернулся к Хонникер и спросил: не хочет ли она выпить?

– Мистер Боддеккер! – прорезал толпу визгливый голос. – Эй, мистер Боддеккер! Оглянитесь!

– Простите, – вежливо сказал я, когда прелестная парочка, пыхтя и отдуваясь, подрулила ко мне. – Не понял, что вы это мне.

Тетка схватила меня за руку и принялась выдавливать из нее сок.

– Какая чудесная встреча. Я Надя, Надя Наннински. Издатель «Прыгги-Скока». А это – моя гостья на празднике у знаменитостей, Селия Дэннинг.

Я повернулся и пожал руку проблемному дитяти.

– Селия – победительница конкурса «Выиграй приглашение на день рождения Фермана».

– Я проглядела четыреста пятьдесят ссылок, – гордо сообщила та.

– Какая молодчина! – отозвался я, натягивая на лицо самую любезную улыбку.

– Это Боддеккер, тот самый, который открыл Дьяволов, – сказала Надя.

– А это моя сегодняшняя дама. – Я представил Хонникер из Расчетного отдела, и Надя тут же поставила нас рядом с Селией, чтобы сфотографировать для следующего выпуска «Прыгги-Скока». Выйдет главная новость выпуска, поведала она нам – и они уже добыли снимки Селии с Чарли Анджелесом, Джетом и Шнобелем.

– Непременно позабочусь, чтобы вы не упустили и Фермана, – пообещал я.

– Да я сама справлюсь, – сказала Надя.

– Ничего, без проблем, – заверил я.

– Мистер Боддеккер работает в Пембрук-Холле, – сказала Надя Селии, – агентстве, которое сняло их первый ролик. Он, кстати, тот ролик и написал.

– В самом деле? – Селия вытаращила глаза. – Я мечтаю стать писательницей. Как думаете, вы не могли бы помочь мне устроиться на работу в Пембрук-Холл?

– Вы еще слишком молоды, – ответил я, – но если оставите в агентстве ваш адрес, я сброшу вам кое-какие наши пособия для авторов. Если хотите, разумеется.

– О, очень хочу. Очень-преочень. Знаете, я пишу стихи. Мой учитель английского говорит, они очень милые. – Она прочистила горло и начала нараспев декламировать:

– Я взглянула в лицо бездне уныния,

Гадая, как буду выглядеть с разверстыми венами, Лежа в гробу с обескровленным лицом, Пока родители будут рыдать над моим саваном. Хонникер из Расчетного отдела так сжала мне руку, что пальцы чуть не хрустнули.

– Кажется, я вижу Фермана, – торопливо произнес я. От волнения Селия аж запрыгала на месте.

– Как вы думаете, а Джимми Джаз здесь будет? Он такой душка. Самый лучший.

– В настоящее время мистер Джаз подвизается на другом поприще, – сказал я. – Но Фермана я вам приведу.

– Спасибо, – выдохнула Хонникер из Расчетного отдела, когда я потянул ее прочь от этой парочки.

Сейчас у меня было две причины ловить Фермана. Во-первых, я хотел убедиться, что он будет обращаться с Селией Дэннинг со всем уважением, какое надлежит оказывать одной из его поклонниц, а во-вторых – выручить Сильвестр, которая, просто неотразимая в женском обличье, никак не могла отделаться от непрошеных знаков внимания со стороны мистера Мак-Класки.

– Ферман! – Я хлопнул его по плечу. – С днем рождения! Уж больше не дитя!

Ферман расхохотался и навалился на меня неловким объятием.

– Эй, Боддеккер. Рад тебя видеть! Не думал, что ты придешь.

Обнадеживающий знак! Ферман был все еще трезв и вполне в ясном сознании.

– Уже не ребенок, а? – Он глянул на часы. – Нет, еще несколько минут у меня есть. Восемнадцать стучится в двери.

Я обнял его рукой за плечи и повел в сторону от Хонникер из Расчетного отдела и Сильвестр, одарившей меня признательным взглядом.

– Послушай, Ферман, с тобой хочет кое-кто познакомиться. Гостья «Прыгги-Скока»…

– М-да. – Он скорчил рожу. – Лицо у нее – как Осло после бомбардировки.

Я сжал его плечо сильнее.

– Ферман, знаешь, кого представляет эта девушка?

– Ну? – Он тупо уставился на меня. – «Прыгги-Скок». Она и эта драконша в юбке…

– Ферман, эта девушка представляет людей, которые сделали тебя знаменитым. Только оскорби ее – и ты все равно что оскорбишь лично каждого, кто покупает «Наноклин», каждого, кто носит футболку с твоим именем и портретом, каждого, кто простаивает у дверей твоего дома и Пембрук-Холла.

– И что?

– Только попробуй, Ферман, и это станет концом твоей карьеры. Возвращением на задворки сожженной церкви. Или, что еще хуже, назад в дом Дукера.

– Что ты мне угрожаешь, ты, гребаный… Я прикрыл ему рот рукой.

– Маленький совет, пока ты еще трезв. Будешь любезен с ней – откроешь себе двери к встречам с женщинам вполне законного возраста, ласки которых заставят забыть горничную Козетту. – Я кивнул на роботетку, которая как раз открывала дверь, впуская Финнея и его жену. – Но только попробуй обидеть эту малышку – лишишься даже Козетты.

Ферман оторвал мою руку от своего рта.

– На-ка, выкуси. Я заплатил за нее чистоганом.

– Но ты не сможешь подзаряжать ей батарейки. Ферман, если прочие соображения до тебя не доходят, постарайся хотя бы ради меня, человека, который сделал тебя знаменитым.

Он насупился и отвернулся.

– Ну ладно. Только как мне быть с ней любезным? Я ее, пропади она пропадом, впервые вижу.

– Во-первых, постарайся не выражаться. Во-вторых, не мешай ей болтать – она захочет задать тебе миллион вопросов. В-третьих, расспроси ее о ней самой. Она пишет стихи, вот о них и спроси. Удели ей десять минут безраздельного внимания – и она будет считать тебя повелителем мира.

Ферман покосился на часы.

– Десять минут. Да, это я могу. Ради тебя, Боддеккер. Он повернулся и побрел через толпу к «драконше в юбке»

и ее подопечной. Помещение завибрировало гулом динамиков: Энди П. пел «Танец в Каире» – песню, которая всегда подбавит угольков в топку неминуемо надвигающейся мигрени. Я наблюдал, как Ферман заговаривает с Селией. Девушка зачарованно подала ему руку. А уж когда он поднес эту руку к своим одутловатым губам и поцеловал, Селия была окончательно покорена.